Там же, в чаше, оно и осталось, большей частью невостребованное. Разве что потом было взято немного для лабораторного анализа.
Пророк умолк в замешательстве, забыв опустить простертую к спасению длань и глядя в сторону, поверх голов паствы.
Роман заметил идущую к толпе человеческую фигуру немного раньше, чем воодушевленный речью брат Кирилл. И прежде, чем началось столпотворение, успел хорошо ее рассмотреть. Человек шел не от ворот, а из глубины сада. Двигался он не спеша, как будто в задумчивости или просто очень устал, пройдя немалое расстояние. Голова была опущена, рассмотреть лицо мешала круглая широкополая черная шляпа. Самым диковинным в этой фигуре была одежда. Сначала Роман подумал, что человек завернут в простыню, а сверху еще накинуто одеяло. Но затем понял, что ошибся — простыня была чем-то вроде хитона, подпоясанного ремнем, а одеяло походило на древний плащ. Из-под хитона выглядывали голые лодыжки, а ноги обуты в странные сандалии.
Замешательство пророка передалось пастве. Они в ужасе смотрели на приближающуюся фигуру.
— Это он! — раздался испуганный вопль. — Он уже здесь! Вечный жид здесь!
Вопль прозвучал сигналом к всеобщей панике. Люди в страхе заметались по двору, бессмысленно крича и налетая друг на друга. Кто-то побежал прятаться в доме, кто-то рванулся к спасительной чаше и приник к ней, как к живительному источнику. Пророк стоял молча и неподвижно, даже не пытаясь прекратить эту кутерьму. Он смотрел на Вечного жида — тот шел прямо к нему. До крыльца пришельцу оставалось не больше двадцати метров, когда он снял шляпу и открыто взглянул на пророка. Роман едва не вывалился из окна, увидев его лицо. Несмотря на патлы, украшавшие голову пришельца, он узнал его.
— Вася?! — не сдержав изумления, он крикнул — негромко, но достаточно слышно, даже в этой шумихе.
Оба — и Вечный жид, и брат Кирилл — задрали головы на его вскрик. Пророк скроил гримасу злости пополам со страхом, и обернулся к сестре Марии. Вечный жид остановился, снова нахлобучил шляпу, затем, махнув рукой, быстро зашагал в сторону.
И ни тот, ни другой, ни третий поначалу не заметили, как с забора на территорию усадьбы посыпался, точно спелые яблоки с веток, спецназ в масках и с автоматами наперевес.
Первым среагировал брат Кирилл. Он схватил за руку свою помощницу и быстро увлек ее в дом. Больше Роман его не видел.
В течение четверти часа он наблюдал сверху зачистку местности и отлов перепуганных насмерть сектантов. Всех их, обыскав, уводили за забор. Никто и не думал сопротивляться. Нескольким решительным братьям в панике удалось добраться до чаши и отхлебнуть спасения. Теперь они лежали на земле вповалку. Кто-то был еще жив и тихо постанывал. Пустая склянка валялась на земле, но большая бутыль все еще стояла на столике.
— Прочешите дом. Главарь может быть вооружен, осторожнее там. Петров, «Скорую», быстро.
— Есть, товарищ полковник.
Роман, расположившись на подоконнике поудобнее, терпеливо ждал освобождения, поглядывая на улицу. Там уже ничего интересного не происходило. Основное действие переместилось в дом. Хлопали двери, раздавались истошные крики сектантов, вытаскиваемых из укрытий, громко топала казенная обувь. Обострившийся слух пленника улавливал малейшие шумы близящегося к завершению Армагеддона. Потом грохнула выломанная дверь, едва не слетев с петель, и в комнату ввалились два спецназовца. Роман мирно приветствовал их:
— Здравствуйте.
Он спрыгнул на пол и встал перед ними, разведя в стороны руки, демонстрируя абсолютную невоинственность.
— Ты тут главный, что ли? — спросил один из них.
— Боже упаси. Меня просто заперли. А у вас здорово получилось выломать эту чертову дверь.
— Заткнись и не делай лишних движений.
— Что вы, я жить хочу, — заверил их Роман.
Его обыскали, и один из спецназовцев повел его вниз. Другой продолжил вышибать двери. Вместе с выловленными в доме общинниками Романа запихнули в милицейский автобус. Операция «Разгром» прошла блестяще. Однако среди отловленных Роман не видел обоих главарей секты.
В компании понурых, молчаливых, тупо озирающихся сектантов его везли в город…
Бледный сентябрьский день выдался чересчур жарким. Агасфер-Вася, Армагеддон местного масштаба, новое пленение — слишком много гирь на одну черепушку. Сюрпризы конца света. Чтобы найти в этом спектакле хоть грамм логики, надо быть гением как минимум о двух головах.
После бессонной ночи Романа сморило под мерное покачивание автобуса.
32. Навязчивое гостеприимство
33. Третий глаз
Пророк умолк в замешательстве, забыв опустить простертую к спасению длань и глядя в сторону, поверх голов паствы.
Роман заметил идущую к толпе человеческую фигуру немного раньше, чем воодушевленный речью брат Кирилл. И прежде, чем началось столпотворение, успел хорошо ее рассмотреть. Человек шел не от ворот, а из глубины сада. Двигался он не спеша, как будто в задумчивости или просто очень устал, пройдя немалое расстояние. Голова была опущена, рассмотреть лицо мешала круглая широкополая черная шляпа. Самым диковинным в этой фигуре была одежда. Сначала Роман подумал, что человек завернут в простыню, а сверху еще накинуто одеяло. Но затем понял, что ошибся — простыня была чем-то вроде хитона, подпоясанного ремнем, а одеяло походило на древний плащ. Из-под хитона выглядывали голые лодыжки, а ноги обуты в странные сандалии.
Замешательство пророка передалось пастве. Они в ужасе смотрели на приближающуюся фигуру.
— Это он! — раздался испуганный вопль. — Он уже здесь! Вечный жид здесь!
Вопль прозвучал сигналом к всеобщей панике. Люди в страхе заметались по двору, бессмысленно крича и налетая друг на друга. Кто-то побежал прятаться в доме, кто-то рванулся к спасительной чаше и приник к ней, как к живительному источнику. Пророк стоял молча и неподвижно, даже не пытаясь прекратить эту кутерьму. Он смотрел на Вечного жида — тот шел прямо к нему. До крыльца пришельцу оставалось не больше двадцати метров, когда он снял шляпу и открыто взглянул на пророка. Роман едва не вывалился из окна, увидев его лицо. Несмотря на патлы, украшавшие голову пришельца, он узнал его.
— Вася?! — не сдержав изумления, он крикнул — негромко, но достаточно слышно, даже в этой шумихе.
Оба — и Вечный жид, и брат Кирилл — задрали головы на его вскрик. Пророк скроил гримасу злости пополам со страхом, и обернулся к сестре Марии. Вечный жид остановился, снова нахлобучил шляпу, затем, махнув рукой, быстро зашагал в сторону.
И ни тот, ни другой, ни третий поначалу не заметили, как с забора на территорию усадьбы посыпался, точно спелые яблоки с веток, спецназ в масках и с автоматами наперевес.
Первым среагировал брат Кирилл. Он схватил за руку свою помощницу и быстро увлек ее в дом. Больше Роман его не видел.
В течение четверти часа он наблюдал сверху зачистку местности и отлов перепуганных насмерть сектантов. Всех их, обыскав, уводили за забор. Никто и не думал сопротивляться. Нескольким решительным братьям в панике удалось добраться до чаши и отхлебнуть спасения. Теперь они лежали на земле вповалку. Кто-то был еще жив и тихо постанывал. Пустая склянка валялась на земле, но большая бутыль все еще стояла на столике.
— Прочешите дом. Главарь может быть вооружен, осторожнее там. Петров, «Скорую», быстро.
— Есть, товарищ полковник.
Роман, расположившись на подоконнике поудобнее, терпеливо ждал освобождения, поглядывая на улицу. Там уже ничего интересного не происходило. Основное действие переместилось в дом. Хлопали двери, раздавались истошные крики сектантов, вытаскиваемых из укрытий, громко топала казенная обувь. Обострившийся слух пленника улавливал малейшие шумы близящегося к завершению Армагеддона. Потом грохнула выломанная дверь, едва не слетев с петель, и в комнату ввалились два спецназовца. Роман мирно приветствовал их:
— Здравствуйте.
Он спрыгнул на пол и встал перед ними, разведя в стороны руки, демонстрируя абсолютную невоинственность.
— Ты тут главный, что ли? — спросил один из них.
— Боже упаси. Меня просто заперли. А у вас здорово получилось выломать эту чертову дверь.
— Заткнись и не делай лишних движений.
— Что вы, я жить хочу, — заверил их Роман.
Его обыскали, и один из спецназовцев повел его вниз. Другой продолжил вышибать двери. Вместе с выловленными в доме общинниками Романа запихнули в милицейский автобус. Операция «Разгром» прошла блестяще. Однако среди отловленных Роман не видел обоих главарей секты.
В компании понурых, молчаливых, тупо озирающихся сектантов его везли в город…
Бледный сентябрьский день выдался чересчур жарким. Агасфер-Вася, Армагеддон местного масштаба, новое пленение — слишком много гирь на одну черепушку. Сюрпризы конца света. Чтобы найти в этом спектакле хоть грамм логики, надо быть гением как минимум о двух головах.
После бессонной ночи Романа сморило под мерное покачивание автобуса.
32. Навязчивое гостеприимство
Если кто не знает, ментовка — это такое специальное место, куда свозят для разбирательства бессознательные тела, бомжей, психов, сектантов и прочий человеческий элемент, не поддающийся воспитательному воздействию общества.
На этот раз у Романа имелось преимущество — он не чувствовал за собой вины и был готов по первому требованию предъявить сработанную за пару минут легенду.
Несколько часов спустя он и предъявил ее в кабинете того самого полковника, которого видел во дворе усадьбы во время Армагеддона. С великолепной невозмутимостью и хладнокровием он поведал историю о том, как, проводя независимое журналистское расследование, он внедрился в секту под видом иностранного религиозного проповедника, собравшегося повысить свою квалификацию и поднабраться опыта у русского коллеги. О том, как поначалу его тепло приняли в общине, как он сдружился с братом Кириллом и сестрой Марией. Далее Роман в подробностях и в красках живописал все, что ему удалось узнать о сектантской жизни, ее обычаях и экзотических ритуалах. И все было, продолжал он печальную повесть, до того гладко и прекрасно, что преподобный Ромас Шлагг, он же журналист Роман Полоскин, уже не ждал никаких подвохов от судьбы и лидеров братства. Однако ночью, накануне внезапного Армагеддона, его заперли в его же комнате, хотели даже отравить, а девица Мария усердно склоняла его к тайному побегу, вероятно, для того, чтобы охранники, из числа тех же синих братьев, застрелили его, приняв в темноте за шпиона или грабителя. Была даже сделана попытка сексуального соблазнения, но он, конечно, отвергнул все домогательства. Ну а окончание этой исторической драмы полковнику известно, добавил Роман, закруглившись.
Тот, разумеется, не поверил ни единому слову, сказав, что за иностранца Романа мог принять только совершенный идиот, а насколько ему известно, Кирилл Скородумов, он же брат Кирилл, таковым не является. В ответ Роман на чистейшем немецком языке заверил его в том, что ему означенный брат Кирилл тоже не показался кретином, поэтому поначалу его немного удивляли и смущали доверие и гостеприимство, оказанные ему в секте. Ведь он был уверен, что ничего из этого не выйдет и надо будет искать другие варианты. Затем то же самое он повторил по-русски, но с ужасным тевтонским акцентом.
Полковник аргументом был сражен наповал, однако все же решил проверить. Роман любезно продиктовал ему номер телефона «Дирижабля». И конечно же, там подтвердили все до единого слова, заверив в благонадежности ведущего сотрудника журнала Полоскина. Иного от Регинки Роман и не ждал.
— Ну что ж, Роман Вячеславич, — огорченно сказал полковник, повесив трубку. — К сожалению, проверить вашу правдивость на очной ставке нет возможности.
— Вы их не взяли? — живо спросил Роман.
— Успели скрыться. — полковник развел руками. — Вероятно, где-то в доме есть потайной ход. Старая постройка, все может быть.
— Досадно.
— Еще бы. Мы их полгода вели. Ждали только удобного случая, чтобы с потрохами взять. — Он протяжно выдохнул, качая головой.
— Но как вам удалось узнать точное время Армагеддона?
— Время чего? — полковник наморщил лоб, соорудив на нем не меньше полудюжины параллельных дорожек.
— Массового суицида в честь конца света, — объяснил Роман. — Ведь, если не ошибаюсь, первоначально день был выбран другой, более поздний. Решение о переносе возникло, по всей вероятности, не далее как вчера и об этом знали только те двое. Как вам это удалось?
— У нас свои каналы, — уклончиво ответил полковник, — и мы не разглашаем наши источники. Между прочим, не следует расценивать этот разговор как интервью.
— А вы мне еще ничего не сказали, — ответно улыбнулся Роман.
Сладкий ужас накрыл его с головой. Он буравил полковника ласковым взглядом, продолжая улыбаться. Его собеседник и сам не понял, как это случилось, что он внезапно принялся откровенничать с молодчиком-журналистом, искренне желая ознакомить того со всеми служебными секретами. Само как-то получилось — легко, просто и даже приятно.
— Ну, мне скрывать от общественности нечего. Дело в том, что две недели назад мы получили письмо. Оттуда.
— Из секты?
— Из секты. Взгляните, — он достал из папки на столе конверт и протянул Роману.
— Конечно, анонимка? — спросил тот, вынимая бумагу из конверта.
— Да нет, имеется подпись, как ни странно. Но мы уже проверили — в общине не было человека с таким именем. Все это очень любопытно.
— Погодите-ка, — сказал Роман, глядя в листок. — Здесь написано, что… «брат Кирилл собирается отправить всех нас в солнечную систему Сириуса посредством умертвления ядом на рассвете девятого сентября…» Все правильно. Но только…
Он поднял вопрошающий взгляд на следователя.
— Только сегодня седьмое сентября.
Полковник ответил ему взором, полным бессмысленности и непонимания. Нижняя губа медленно отъехала со своего места. Он вырвал бумагу из рук Романа и недоверчиво уткнулся в нее.
— Седьмое… девятое… Почему девятое? — он еще раз удивленно посмотрел на Романа, вероятно, желая получить от него признание в розыгрыше. — Не понимаю. Я был уверен, что седьмого, сегодня. Как же это?…
Он достал из кармана платок и промокнул лоб.
— Хорошо то, что хорошо кончается, — философски заметил Роман. — Вы блестяще провели операцию. В конце концов, ваш нюх вас не подвел, а это главное.
— Вы так считаете? — с надеждой спросил полковник.
— Но ведь результат налицо? Лично я, будь я вашим начальством, представил бы вас к награде. Вы настоящий Шерлок Холмс по части интуиции! — Роман льстил без меры, в корыстных, разумеется, целях — дабы собеседник не уходил в сторону от темы, терзаясь сомнениями.
— Что есть, то есть, — взбодрился немного полковник. — Но посмотрите на подпись. Вам это имя не знакомо?
Роман взял бумагу.
— Вряд ли, конечно, я пробыл там совсем немного. Но посмотрим…
Он посмотрел. Долго смотрел, превратившись в каменное изваяние. Теперь пришла его очередь бессмысленно таращиться, пытаясь совладать с чувствами и мыслями. Бумага была подписана именем члена общины Свидетелей Креста Романа Полонского.
— Тезка, а? — сказал ничего не подозревающий полковник.
— Я никогда не слышал о человеке с таким именем. — Голос его не подвел, и ни один мускул на лице не выдал волнения, но листок в руках дрожал. Роман поспешно положил его на стол.
— Ну, это же не настоящее имя, — отозвался полковник.
— Вот как? — Роману почти удалось сохранить бесстрастность в тоне.
— Да. Графологи уже сличили почерк в письме и изъятых при обыске бумагах. Угадайте, чей он.
— Чей же?
— Бывшего пророка.
— Как… вы хотите сказать, письмо написал брат Кирилл… как его… Самохвалов? — Роман был потрясен.
— Скородумов.
— Да зачем ему это?!
Полковник развел руками.
— Сие мне неизвестно. Я опираюсь только на факты. Вероятно, он на всякий случай хотел дезинформировать нас, написав про девятое, чтобы седьмого ему не о чем было волноваться.
Роман медленно тер лоб, соображая.
— Нет, тут что-то другое. Она ведь сказала мне… что это из-за меня он…
— Что из-за вас? Кто — она?
— Не обращайте внимания, — опомнился Роман. — Постойте, — он вдруг четко увидел перед собой обрамленное дурацким длинноволосым париком лицо Васи-Агасфера. — А как же Вечный жид?
— Вечный жид? А что с ним?
— Куда он делся? Вы его взяли?
— Ну… взяли бы, если б могли. И припаяли бы статью за разжигание национальной и религиозной розни. К сожалению, это невозможно.
— Почему? И потом, он ничего не разжигал. Я могу поручиться.
— Как это вы можете поручиться? — удивился полковник. — Вы же не персонаж из сектантских бредней. С Вечным жидом теперь покончено. А его пророк объявлен в розыск.
— Да я же не об этом, — волновался Роман. — Я о настоящем Вечном жиде, который был там, в усадьбе. Перед тем как началась вся эта неразбериха.
Полковник сокрушенно смотрел на Романа.
— Вам они тоже успели мозги заморочить, — грустно сказал он. — Не было никакого Вечного жида. Он не существует. И никакой неразберихи тоже не было, мы действовали по плану, прошу это учесть, если вы собираетесь писать об этом. Сами же назвали это «блестящей операцией».
— Значит, вы его не взяли, — заключил Роман. — Ладно, я сам поговорю с ним.
— Как угодно, — полковник в замешательстве снова пожал плечами. — Но не советую увлекаться. Народ и так с ума сходит от диких слухов. Если еще пресса начнет пропагандировать Вечного жида, — он неодобрительно покрутил головой, — за порядок в городе трудно будет поручиться. И новый пророк сразу отыщется. Свято место, знаете ли…
— У меня к нему личное дело, — пояснил Роман. — Хочу спросить, за каким чертом его туда понесло.
— Так это не у Вечного жида надо спрашивать, а у сгинувшего пророка, — сказал полковник, — когда мы его найдем
— Возможно. Но не думаю. Уж очень растерянный вид у него был в тот момент. Как у маленьких детей, когда они обкакаются.
— Странно, если учесть, что он сам же и призывал Вечного жида на головы сограждан. Хорошая приманка была для желающих расстаться со своими деньгами и имуществом.
— Ах да, кстати. Он действовал по шаблону?
— Ничего нового они еще не изобрели, — кивнул полковник. — Вымогательство, мошенничество, финансовые махинации. Он прихватил с собой круглую сумму. Некоторые его жертвы остались без квартир.
— Я так и думал. Пожалуй, я пойду. Хочется, наконец, оказаться у себя дома после всей этой неразбе… в общем после конца света, — Роман хмыкнул. — Хоть поэму слагай. О выживших и спасшихся в Армагеддоне.
Полковник охотно выписал ему пропуск.
— Всего хорошего. Заходите к нам как-нибудь. Для прессы я всегда найду пару минут.
— Непременно, — пообещал Роман.
Покинув гостеприимную ментовку, он направил стопы домой. Но не к себе домой. Допрашивать Вечного жида следовало не отходя от кассы.
На этот раз у Романа имелось преимущество — он не чувствовал за собой вины и был готов по первому требованию предъявить сработанную за пару минут легенду.
Несколько часов спустя он и предъявил ее в кабинете того самого полковника, которого видел во дворе усадьбы во время Армагеддона. С великолепной невозмутимостью и хладнокровием он поведал историю о том, как, проводя независимое журналистское расследование, он внедрился в секту под видом иностранного религиозного проповедника, собравшегося повысить свою квалификацию и поднабраться опыта у русского коллеги. О том, как поначалу его тепло приняли в общине, как он сдружился с братом Кириллом и сестрой Марией. Далее Роман в подробностях и в красках живописал все, что ему удалось узнать о сектантской жизни, ее обычаях и экзотических ритуалах. И все было, продолжал он печальную повесть, до того гладко и прекрасно, что преподобный Ромас Шлагг, он же журналист Роман Полоскин, уже не ждал никаких подвохов от судьбы и лидеров братства. Однако ночью, накануне внезапного Армагеддона, его заперли в его же комнате, хотели даже отравить, а девица Мария усердно склоняла его к тайному побегу, вероятно, для того, чтобы охранники, из числа тех же синих братьев, застрелили его, приняв в темноте за шпиона или грабителя. Была даже сделана попытка сексуального соблазнения, но он, конечно, отвергнул все домогательства. Ну а окончание этой исторической драмы полковнику известно, добавил Роман, закруглившись.
Тот, разумеется, не поверил ни единому слову, сказав, что за иностранца Романа мог принять только совершенный идиот, а насколько ему известно, Кирилл Скородумов, он же брат Кирилл, таковым не является. В ответ Роман на чистейшем немецком языке заверил его в том, что ему означенный брат Кирилл тоже не показался кретином, поэтому поначалу его немного удивляли и смущали доверие и гостеприимство, оказанные ему в секте. Ведь он был уверен, что ничего из этого не выйдет и надо будет искать другие варианты. Затем то же самое он повторил по-русски, но с ужасным тевтонским акцентом.
Полковник аргументом был сражен наповал, однако все же решил проверить. Роман любезно продиктовал ему номер телефона «Дирижабля». И конечно же, там подтвердили все до единого слова, заверив в благонадежности ведущего сотрудника журнала Полоскина. Иного от Регинки Роман и не ждал.
— Ну что ж, Роман Вячеславич, — огорченно сказал полковник, повесив трубку. — К сожалению, проверить вашу правдивость на очной ставке нет возможности.
— Вы их не взяли? — живо спросил Роман.
— Успели скрыться. — полковник развел руками. — Вероятно, где-то в доме есть потайной ход. Старая постройка, все может быть.
— Досадно.
— Еще бы. Мы их полгода вели. Ждали только удобного случая, чтобы с потрохами взять. — Он протяжно выдохнул, качая головой.
— Но как вам удалось узнать точное время Армагеддона?
— Время чего? — полковник наморщил лоб, соорудив на нем не меньше полудюжины параллельных дорожек.
— Массового суицида в честь конца света, — объяснил Роман. — Ведь, если не ошибаюсь, первоначально день был выбран другой, более поздний. Решение о переносе возникло, по всей вероятности, не далее как вчера и об этом знали только те двое. Как вам это удалось?
— У нас свои каналы, — уклончиво ответил полковник, — и мы не разглашаем наши источники. Между прочим, не следует расценивать этот разговор как интервью.
— А вы мне еще ничего не сказали, — ответно улыбнулся Роман.
Сладкий ужас накрыл его с головой. Он буравил полковника ласковым взглядом, продолжая улыбаться. Его собеседник и сам не понял, как это случилось, что он внезапно принялся откровенничать с молодчиком-журналистом, искренне желая ознакомить того со всеми служебными секретами. Само как-то получилось — легко, просто и даже приятно.
— Ну, мне скрывать от общественности нечего. Дело в том, что две недели назад мы получили письмо. Оттуда.
— Из секты?
— Из секты. Взгляните, — он достал из папки на столе конверт и протянул Роману.
— Конечно, анонимка? — спросил тот, вынимая бумагу из конверта.
— Да нет, имеется подпись, как ни странно. Но мы уже проверили — в общине не было человека с таким именем. Все это очень любопытно.
— Погодите-ка, — сказал Роман, глядя в листок. — Здесь написано, что… «брат Кирилл собирается отправить всех нас в солнечную систему Сириуса посредством умертвления ядом на рассвете девятого сентября…» Все правильно. Но только…
Он поднял вопрошающий взгляд на следователя.
— Только сегодня седьмое сентября.
Полковник ответил ему взором, полным бессмысленности и непонимания. Нижняя губа медленно отъехала со своего места. Он вырвал бумагу из рук Романа и недоверчиво уткнулся в нее.
— Седьмое… девятое… Почему девятое? — он еще раз удивленно посмотрел на Романа, вероятно, желая получить от него признание в розыгрыше. — Не понимаю. Я был уверен, что седьмого, сегодня. Как же это?…
Он достал из кармана платок и промокнул лоб.
— Хорошо то, что хорошо кончается, — философски заметил Роман. — Вы блестяще провели операцию. В конце концов, ваш нюх вас не подвел, а это главное.
— Вы так считаете? — с надеждой спросил полковник.
— Но ведь результат налицо? Лично я, будь я вашим начальством, представил бы вас к награде. Вы настоящий Шерлок Холмс по части интуиции! — Роман льстил без меры, в корыстных, разумеется, целях — дабы собеседник не уходил в сторону от темы, терзаясь сомнениями.
— Что есть, то есть, — взбодрился немного полковник. — Но посмотрите на подпись. Вам это имя не знакомо?
Роман взял бумагу.
— Вряд ли, конечно, я пробыл там совсем немного. Но посмотрим…
Он посмотрел. Долго смотрел, превратившись в каменное изваяние. Теперь пришла его очередь бессмысленно таращиться, пытаясь совладать с чувствами и мыслями. Бумага была подписана именем члена общины Свидетелей Креста Романа Полонского.
— Тезка, а? — сказал ничего не подозревающий полковник.
— Я никогда не слышал о человеке с таким именем. — Голос его не подвел, и ни один мускул на лице не выдал волнения, но листок в руках дрожал. Роман поспешно положил его на стол.
— Ну, это же не настоящее имя, — отозвался полковник.
— Вот как? — Роману почти удалось сохранить бесстрастность в тоне.
— Да. Графологи уже сличили почерк в письме и изъятых при обыске бумагах. Угадайте, чей он.
— Чей же?
— Бывшего пророка.
— Как… вы хотите сказать, письмо написал брат Кирилл… как его… Самохвалов? — Роман был потрясен.
— Скородумов.
— Да зачем ему это?!
Полковник развел руками.
— Сие мне неизвестно. Я опираюсь только на факты. Вероятно, он на всякий случай хотел дезинформировать нас, написав про девятое, чтобы седьмого ему не о чем было волноваться.
Роман медленно тер лоб, соображая.
— Нет, тут что-то другое. Она ведь сказала мне… что это из-за меня он…
— Что из-за вас? Кто — она?
— Не обращайте внимания, — опомнился Роман. — Постойте, — он вдруг четко увидел перед собой обрамленное дурацким длинноволосым париком лицо Васи-Агасфера. — А как же Вечный жид?
— Вечный жид? А что с ним?
— Куда он делся? Вы его взяли?
— Ну… взяли бы, если б могли. И припаяли бы статью за разжигание национальной и религиозной розни. К сожалению, это невозможно.
— Почему? И потом, он ничего не разжигал. Я могу поручиться.
— Как это вы можете поручиться? — удивился полковник. — Вы же не персонаж из сектантских бредней. С Вечным жидом теперь покончено. А его пророк объявлен в розыск.
— Да я же не об этом, — волновался Роман. — Я о настоящем Вечном жиде, который был там, в усадьбе. Перед тем как началась вся эта неразбериха.
Полковник сокрушенно смотрел на Романа.
— Вам они тоже успели мозги заморочить, — грустно сказал он. — Не было никакого Вечного жида. Он не существует. И никакой неразберихи тоже не было, мы действовали по плану, прошу это учесть, если вы собираетесь писать об этом. Сами же назвали это «блестящей операцией».
— Значит, вы его не взяли, — заключил Роман. — Ладно, я сам поговорю с ним.
— Как угодно, — полковник в замешательстве снова пожал плечами. — Но не советую увлекаться. Народ и так с ума сходит от диких слухов. Если еще пресса начнет пропагандировать Вечного жида, — он неодобрительно покрутил головой, — за порядок в городе трудно будет поручиться. И новый пророк сразу отыщется. Свято место, знаете ли…
— У меня к нему личное дело, — пояснил Роман. — Хочу спросить, за каким чертом его туда понесло.
— Так это не у Вечного жида надо спрашивать, а у сгинувшего пророка, — сказал полковник, — когда мы его найдем
— Возможно. Но не думаю. Уж очень растерянный вид у него был в тот момент. Как у маленьких детей, когда они обкакаются.
— Странно, если учесть, что он сам же и призывал Вечного жида на головы сограждан. Хорошая приманка была для желающих расстаться со своими деньгами и имуществом.
— Ах да, кстати. Он действовал по шаблону?
— Ничего нового они еще не изобрели, — кивнул полковник. — Вымогательство, мошенничество, финансовые махинации. Он прихватил с собой круглую сумму. Некоторые его жертвы остались без квартир.
— Я так и думал. Пожалуй, я пойду. Хочется, наконец, оказаться у себя дома после всей этой неразбе… в общем после конца света, — Роман хмыкнул. — Хоть поэму слагай. О выживших и спасшихся в Армагеддоне.
Полковник охотно выписал ему пропуск.
— Всего хорошего. Заходите к нам как-нибудь. Для прессы я всегда найду пару минут.
— Непременно, — пообещал Роман.
Покинув гостеприимную ментовку, он направил стопы домой. Но не к себе домой. Допрашивать Вечного жида следовало не отходя от кассы.
33. Третий глаз
По дороге Роман позвонил в «Затейник». Было около шести часов вечера. Меньше полусуток назад отгремел Армагеддон, но разведчик еще не сложил оружия. От секретарши он узнал, что Вася в редакции не появлялся, так как два дня назад отпросился у шефа в отпуск. При этом, добавила она, был не в себе и вел себя очень странно. «Ага!» — подумал Роман и спросил домашний адрес Васи. Смысл этого «Ага» был темен и неясен, но Роман чуял, что странное поведение — неспроста, а что-нибудь значит и как-нибудь связано с явлением Вечного жида народу. Следовательно, Василия надо брать.
Он долго жал на кнопку дверного звонка. Отвратительная трель в квартире, отлично слышная на лестничной площадке, могла бы поднять на ноги мертвого. Но никто не открывал, и Роман разочарованно отпустил кнопку. И тут же, из чистого упрямства, снова надавил на белый плевок пластмассы. «Дома он. Негде ему больше быть», — решил он. Хотя Вася, напротив, мог быть где угодно.
Но он был дома. Внутри наконец зашуршало и заскребло, громыхнул замок, и дверь распахнулась. Перед гостем предстал Вася собственной персоной, расхристанный, взлохмаченный, пошатывающийся.
«Пьян. Вдребезги», — с ходу определил Роман.
— А-а! Наше вам с кисточкой, Роман ибн… как там тебя? — с самого порога Вася взял юродствующий тон.
Роман не успел ничего сказать в ответ, как Вася, качнувшись сильнее, схватил его за пуговицу на куртке и хрипло осведомился:
— В Господа Бога веруешь?
Роман не сморгнув глазом ответил:
— Верую в свободу, окончательную, абсолютную и непостижимую разумом.
— Аминь, — сказал Вася, дыхнув на него невыразимой летучей смесью крепких градусов. — Прох-ходи.
Он шире растворил дверь, отодвинулся в сторону. Роман вошел и принялся стаскивать ботинки.
— Лишнее, — мотнув головой, прохрипел Вася и показал рукой вперед по коридору.
Роман двинулся вглубь квартиры, направляемый Васей.
— Не сюда… дальше… Направо… Приплыли.
Они оказались в полутемной комнате со спартанской обстановкой и множеством книг, сложенных в штабеля на полу. На столе у занавешенного окна стояли и лежали бутылки. Одна из них была еще полной.
— Приземляйся. Моя комната. У тетки живу. Ее сейчас нет.
Роман сел на табурет у стола. Вася — напротив.
— Ну чего скажешь? — спросил Вася, наливая из бутылки в единственный стакан. Затем протянул его гостю. Роман выпил и закашлялся, схватившись за горло.
— Что это? — просипел он, отдышавшись. Внутренности обожгло будто нашатырным спиртом.
— Ерш, — кратко пояснил Вася. — Собственного сочинения. Хорошо за душу берет.
— Как багром дюралевым, — сказал Роман, глубоко и часто дыша открытым ртом.
— Еще?
— Нет, — быстро отказался гость. — Я уже тронут за душу.
— Завидую. У меня с одного раза уже не получается, — взгляд у Васи был точно таким же занавешенным, как окно в комнате. — Уходит пора юности, — грустно добавил он.
— Вась, а для чего тебе за душу браться понадобилось? — Роман хитростью приступил к допросу.
— Пробую.
— Чего?
— Чем его можно убрать.
— Кого? Куда убрать?
— Чего, а не кого. И не куда, а откуда. Бельмо это черное с глаз. Ничего не помогает.
Роман внимательней посмотрел в Васины глаза.
— Да нет у тебя никакого бельма. Они же белые, а не черные.
— У меня черное, — упрямо сказал Вася, налил в стакан и одним махом влил в себя ершистое зелье. Не поморщился и глазом не моргнул.
— А откуда оно взялось? — спросил Роман.
— Оттуда, — Вася неопределенно кивнул.
— Ты из-за этого отпуск взял?
Вася не ответил, задумавшись, а затем негромко затянул тоскливую, тягучую песню.
Вася прервал вокал и сосредоточил мутный взгляд на госте. Потом приложил палец к губам и произнес:
— Тсс. Слушай чего скажу, — он наклонился вперед и поманил Романа рукой. Тот тоже нагнулся. — Вот закрою глаза, — Вася показал, как он это делает, — и нет его, пропадает.
— Кого нет?
— Пятна этого. Вообще ничего нет.
— Странно, — удивился Роман. — Совсем ничего?
— Черная пустота. А в ней точки какие-то светлые. И знаешь, что тогда кажется?
— Что?
— Что это отражение звезд в глубоком колодце. И это все, что у меня есть. Вся жизнь. Черная пустота. А над нею звезды, далеко-далеко.
— Все и ничего?
— Йес, — кивнул Вася, уронив голову на грудь.
— А зачем на Свидетелей страху нагнал?
— Каких свидетелей?… А-а, этих… — Вася подумал. — Закон земной жизни — он для всех один. Страх и ужас. Я понял.
— А я еще нет.
— Поймешь, когда к стенке припрут.
— А тебя, Вась, приперли? Приперли, да? — допытывался Роман.
— Я из него душу вытрясал, а у самого от жути зубы клацали и пятки чесались, — непонятно ответил Вася.
— Из кого вытрясал?
— Из того самого, которого они ждали… А когда открываю глаза — опять пятно, что ты будешь делать! И все в нем, в пятне этом, растворяется. Тоже нет ничего вокруг.
— А я есть?
— И тебя нет. Только я и мое сокрушенное сознание. А в нем тоже — это черное пятно. Оно везде.
— Со страху?
— Не. От другого. Оно не страшное. У него есть Голос.
— Что оно тебе говорит?
— Не знаю. Оно не словами говорит. Просто зовет. Втягивает в себя. Вот так: уууууууу. Как пылесос.
Вася налил еще полстакана, в два глотка выпил и протер рукавом глаза.
— Не. Не убирается. Так и торчит на горизонте.
— А это оно тебе сказало, когда конец света будет на загородной вилле?
— Не оно, — поправил его Вася. — Он сказал.
— Кто?
— Вечный жид.
Роман вытаращил глаза.
— Э?… А сколько их тут всего?
— Один был. Я его на улице поймал за шиворот. Домой притащил, вытряс всю душу, он и выложил, к какому сроку ему велено явиться. Откуда, думаешь, я эти тряпки достал?
— Откуда?
— С него снял. Парик, правда, у тетки стащил. Я туда с собой еще знакомого журналюгу притянул, чтоб репортаж сделал об Армагеддоне в городе N. Он там в кустах прятался.
— А где он сейчас?
— А у них сегодня этот… как его… брифинг. Там, наверное, ошивается, со своей газетной братией.
— Да я не про журналиста. Я про Вечного жида. Где он?
— А черт его знает, — Вася безучастно пожал плечами. — Сбег. Я его тут, в комнате запер, когда уходил. Швабру в дверную ручку затолкал и велел тетке присматривать. Прихожу — исчез. Что характерно — вместе со шваброй. Тетка Пелагея божилась, что ни сном, ни духом не причастна. Да я думаю, она же его и выпустила. Уж больно рожа у нее перекошенная стала, когда я его приволок. А знаешь, что самое странное? — Вася снова подался вперед, поманив Романа пальцем.
— Что?
— Он на морду — вылитый я. Ну как две капли. Только волосатый.
— Действительно странно, — поразился Роман. — А у тебя в детстве близнецов не было?
— В детстве не было. А сейчас вдруг есть.
— Ну а пятки-то отчего чесались?
— А шут их разберет. Жутко стало. Колбасить меня начало. Наизнанку выворачивало. Кости, потроха, мозги наружу выползали. Я так думаю, это они решили сперва на мне проверить. Сволочи. — Вася поугрюмел пуще прежнего.
— Кто они? Что проверить?
Вася задумался. Потом вдруг выбросил в сторону кулак и впечатал его в полосатые обои. Роман от неожиданности подскочил на табуретке и задел рукой бутылку. Вася быстрым движением подхватил драгоценную емкость и переставил на свой край стола.
— Нализался уже. И когда успел? — неодобрительно бросил он в адрес Романа. Сам Вася крепко сидел на стуле и вид имел, как ни странно, осмысленный, даже как будто протрезвленный.
— А зачем руками машешь? — обиделся Роман.
— Ладно. Слушай. — Вася сильно мотнул головой и поморщился. — Лаборатория тут одна есть. Психфак ее формально крышует. Но на самом деле там давно уже обосновались… другие, в общем. «Лаборатория проблем управления» называется. Я там диплом писать намылился. Лаборантом пристроился, на подхвате. Там уже год идут опыты.
— Какие опыты?
— Подробности ни к чему… Знаешь, что такое наведенный психоз?
Роман хмыкнул — кто ж этого не знает.
— Это, — продолжал Вася, — эффективное средство управления. Толпой и отдельным индивидом. В основе психоза — что? Много чего, но главное — страх. В лаборатории аккумулировали на особых носителях чистый страх.
Вася помолчал, потом сказал:
— Я когда понял, в какое дерьмо вляпался, хотел уйти. Да не ушел. Интересно было… Страх — такое дело… он в хромосомах на ДНК прочно записывается. Причем сразу. Гены повредить может. Тогда у потомства будут какие-нибудь патологии… Я только не знал сначала, у кого брались эти хромосомы. Потом догадался. По фразе одной. Ты про маньяка слышал?
Роман напрягся.
— Слышал.
— От тех баб и брали. Зарезанных.
У Романа по спине побежали мурашки. Неужели егоманьяк имеет и других работодателей?
— Это были хорошо разыгранные спектакли, — продолжал совершенно протрезвевший Вася. — Наверно. Для одного зрителя. Чтобы он, в смысле она хорошенько испугалась. Посмотрела в глаза смерти… Информацию с ДНК можно считать, она генерирует этот… биоволновой спектр… еще несколько часов после смерти. А потом лазером записать на носитель.
Вася умолк и долго, туманно глядел на оконные шторки.
— А что дальше? — пришибленно спросил Роман.
— Дальше? — Вася отвлекся от шторок. — Дальше будет бесперебойный генератор страха. Перпетуум хоррор. Этим страхом можно будет заряжать кого хочешь. Ценный коммерческий товар, такой приборчик. Для тихого устранения врагов и конкурентов. Прямиком в психушку. Наверно, таким же способом можно будет заряжать и абсолютным счастьем. Тогда это будет абсолютный наркотик. Тоже с психушкой в конце.
— Почему?
— Кто ж захочет вылезать из абсолютного счастья? А если не вылезать, регулярно и надолго, оно разжижает мозги…
Роман жевал губу, колеблясь: выложить ли теперь свою тайну или не стоит? Его не покидало ощущение, что все рассказанное Васей неким образом связано с его собственными похождениями.
Решился на компромисс.
— Вась, а ты случайно в этой лаборатории ни у кого не видел такое изображение?… — Он описал «шахматный» знак.
Он долго жал на кнопку дверного звонка. Отвратительная трель в квартире, отлично слышная на лестничной площадке, могла бы поднять на ноги мертвого. Но никто не открывал, и Роман разочарованно отпустил кнопку. И тут же, из чистого упрямства, снова надавил на белый плевок пластмассы. «Дома он. Негде ему больше быть», — решил он. Хотя Вася, напротив, мог быть где угодно.
Но он был дома. Внутри наконец зашуршало и заскребло, громыхнул замок, и дверь распахнулась. Перед гостем предстал Вася собственной персоной, расхристанный, взлохмаченный, пошатывающийся.
«Пьян. Вдребезги», — с ходу определил Роман.
— А-а! Наше вам с кисточкой, Роман ибн… как там тебя? — с самого порога Вася взял юродствующий тон.
Роман не успел ничего сказать в ответ, как Вася, качнувшись сильнее, схватил его за пуговицу на куртке и хрипло осведомился:
— В Господа Бога веруешь?
Роман не сморгнув глазом ответил:
— Верую в свободу, окончательную, абсолютную и непостижимую разумом.
— Аминь, — сказал Вася, дыхнув на него невыразимой летучей смесью крепких градусов. — Прох-ходи.
Он шире растворил дверь, отодвинулся в сторону. Роман вошел и принялся стаскивать ботинки.
— Лишнее, — мотнув головой, прохрипел Вася и показал рукой вперед по коридору.
Роман двинулся вглубь квартиры, направляемый Васей.
— Не сюда… дальше… Направо… Приплыли.
Они оказались в полутемной комнате со спартанской обстановкой и множеством книг, сложенных в штабеля на полу. На столе у занавешенного окна стояли и лежали бутылки. Одна из них была еще полной.
— Приземляйся. Моя комната. У тетки живу. Ее сейчас нет.
Роман сел на табурет у стола. Вася — напротив.
— Ну чего скажешь? — спросил Вася, наливая из бутылки в единственный стакан. Затем протянул его гостю. Роман выпил и закашлялся, схватившись за горло.
— Что это? — просипел он, отдышавшись. Внутренности обожгло будто нашатырным спиртом.
— Ерш, — кратко пояснил Вася. — Собственного сочинения. Хорошо за душу берет.
— Как багром дюралевым, — сказал Роман, глубоко и часто дыша открытым ртом.
— Еще?
— Нет, — быстро отказался гость. — Я уже тронут за душу.
— Завидую. У меня с одного раза уже не получается, — взгляд у Васи был точно таким же занавешенным, как окно в комнате. — Уходит пора юности, — грустно добавил он.
— Вась, а для чего тебе за душу браться понадобилось? — Роман хитростью приступил к допросу.
— Пробую.
— Чего?
— Чем его можно убрать.
— Кого? Куда убрать?
— Чего, а не кого. И не куда, а откуда. Бельмо это черное с глаз. Ничего не помогает.
Роман внимательней посмотрел в Васины глаза.
— Да нет у тебя никакого бельма. Они же белые, а не черные.
— У меня черное, — упрямо сказал Вася, налил в стакан и одним махом влил в себя ершистое зелье. Не поморщился и глазом не моргнул.
— А откуда оно взялось? — спросил Роман.
— Оттуда, — Вася неопределенно кивнул.
— Ты из-за этого отпуск взял?
Вася не ответил, задумавшись, а затем негромко затянул тоскливую, тягучую песню.
— Вась, а Вась. А я тебя сегодня видел. — От ерша в мозгах немного замутилось, и цель визита как-то сама собой потеряла важность.
Летя-ат в небе си-инем
Коро-овьи лепе-ошки.
Несу-ут те лепе-ошки
В портфе-елях бума-ажки.
Вася прервал вокал и сосредоточил мутный взгляд на госте. Потом приложил палец к губам и произнес:
— Тсс. Слушай чего скажу, — он наклонился вперед и поманил Романа рукой. Тот тоже нагнулся. — Вот закрою глаза, — Вася показал, как он это делает, — и нет его, пропадает.
— Кого нет?
— Пятна этого. Вообще ничего нет.
— Странно, — удивился Роман. — Совсем ничего?
— Черная пустота. А в ней точки какие-то светлые. И знаешь, что тогда кажется?
— Что?
— Что это отражение звезд в глубоком колодце. И это все, что у меня есть. Вся жизнь. Черная пустота. А над нею звезды, далеко-далеко.
— Все и ничего?
— Йес, — кивнул Вася, уронив голову на грудь.
— А зачем на Свидетелей страху нагнал?
— Каких свидетелей?… А-а, этих… — Вася подумал. — Закон земной жизни — он для всех один. Страх и ужас. Я понял.
— А я еще нет.
— Поймешь, когда к стенке припрут.
— А тебя, Вась, приперли? Приперли, да? — допытывался Роман.
— Я из него душу вытрясал, а у самого от жути зубы клацали и пятки чесались, — непонятно ответил Вася.
— Из кого вытрясал?
— Из того самого, которого они ждали… А когда открываю глаза — опять пятно, что ты будешь делать! И все в нем, в пятне этом, растворяется. Тоже нет ничего вокруг.
— А я есть?
— И тебя нет. Только я и мое сокрушенное сознание. А в нем тоже — это черное пятно. Оно везде.
— Со страху?
— Не. От другого. Оно не страшное. У него есть Голос.
— Что оно тебе говорит?
— Не знаю. Оно не словами говорит. Просто зовет. Втягивает в себя. Вот так: уууууууу. Как пылесос.
Вася налил еще полстакана, в два глотка выпил и протер рукавом глаза.
— Не. Не убирается. Так и торчит на горизонте.
— А это оно тебе сказало, когда конец света будет на загородной вилле?
— Не оно, — поправил его Вася. — Он сказал.
— Кто?
— Вечный жид.
Роман вытаращил глаза.
— Э?… А сколько их тут всего?
— Один был. Я его на улице поймал за шиворот. Домой притащил, вытряс всю душу, он и выложил, к какому сроку ему велено явиться. Откуда, думаешь, я эти тряпки достал?
— Откуда?
— С него снял. Парик, правда, у тетки стащил. Я туда с собой еще знакомого журналюгу притянул, чтоб репортаж сделал об Армагеддоне в городе N. Он там в кустах прятался.
— А где он сейчас?
— А у них сегодня этот… как его… брифинг. Там, наверное, ошивается, со своей газетной братией.
— Да я не про журналиста. Я про Вечного жида. Где он?
— А черт его знает, — Вася безучастно пожал плечами. — Сбег. Я его тут, в комнате запер, когда уходил. Швабру в дверную ручку затолкал и велел тетке присматривать. Прихожу — исчез. Что характерно — вместе со шваброй. Тетка Пелагея божилась, что ни сном, ни духом не причастна. Да я думаю, она же его и выпустила. Уж больно рожа у нее перекошенная стала, когда я его приволок. А знаешь, что самое странное? — Вася снова подался вперед, поманив Романа пальцем.
— Что?
— Он на морду — вылитый я. Ну как две капли. Только волосатый.
— Действительно странно, — поразился Роман. — А у тебя в детстве близнецов не было?
— В детстве не было. А сейчас вдруг есть.
— Ну а пятки-то отчего чесались?
— А шут их разберет. Жутко стало. Колбасить меня начало. Наизнанку выворачивало. Кости, потроха, мозги наружу выползали. Я так думаю, это они решили сперва на мне проверить. Сволочи. — Вася поугрюмел пуще прежнего.
— Кто они? Что проверить?
Вася задумался. Потом вдруг выбросил в сторону кулак и впечатал его в полосатые обои. Роман от неожиданности подскочил на табуретке и задел рукой бутылку. Вася быстрым движением подхватил драгоценную емкость и переставил на свой край стола.
— Нализался уже. И когда успел? — неодобрительно бросил он в адрес Романа. Сам Вася крепко сидел на стуле и вид имел, как ни странно, осмысленный, даже как будто протрезвленный.
— А зачем руками машешь? — обиделся Роман.
— Ладно. Слушай. — Вася сильно мотнул головой и поморщился. — Лаборатория тут одна есть. Психфак ее формально крышует. Но на самом деле там давно уже обосновались… другие, в общем. «Лаборатория проблем управления» называется. Я там диплом писать намылился. Лаборантом пристроился, на подхвате. Там уже год идут опыты.
— Какие опыты?
— Подробности ни к чему… Знаешь, что такое наведенный психоз?
Роман хмыкнул — кто ж этого не знает.
— Это, — продолжал Вася, — эффективное средство управления. Толпой и отдельным индивидом. В основе психоза — что? Много чего, но главное — страх. В лаборатории аккумулировали на особых носителях чистый страх.
Вася помолчал, потом сказал:
— Я когда понял, в какое дерьмо вляпался, хотел уйти. Да не ушел. Интересно было… Страх — такое дело… он в хромосомах на ДНК прочно записывается. Причем сразу. Гены повредить может. Тогда у потомства будут какие-нибудь патологии… Я только не знал сначала, у кого брались эти хромосомы. Потом догадался. По фразе одной. Ты про маньяка слышал?
Роман напрягся.
— Слышал.
— От тех баб и брали. Зарезанных.
У Романа по спине побежали мурашки. Неужели егоманьяк имеет и других работодателей?
— Это были хорошо разыгранные спектакли, — продолжал совершенно протрезвевший Вася. — Наверно. Для одного зрителя. Чтобы он, в смысле она хорошенько испугалась. Посмотрела в глаза смерти… Информацию с ДНК можно считать, она генерирует этот… биоволновой спектр… еще несколько часов после смерти. А потом лазером записать на носитель.
Вася умолк и долго, туманно глядел на оконные шторки.
— А что дальше? — пришибленно спросил Роман.
— Дальше? — Вася отвлекся от шторок. — Дальше будет бесперебойный генератор страха. Перпетуум хоррор. Этим страхом можно будет заряжать кого хочешь. Ценный коммерческий товар, такой приборчик. Для тихого устранения врагов и конкурентов. Прямиком в психушку. Наверно, таким же способом можно будет заряжать и абсолютным счастьем. Тогда это будет абсолютный наркотик. Тоже с психушкой в конце.
— Почему?
— Кто ж захочет вылезать из абсолютного счастья? А если не вылезать, регулярно и надолго, оно разжижает мозги…
Роман жевал губу, колеблясь: выложить ли теперь свою тайну или не стоит? Его не покидало ощущение, что все рассказанное Васей неким образом связано с его собственными похождениями.
Решился на компромисс.
— Вась, а ты случайно в этой лаборатории ни у кого не видел такое изображение?… — Он описал «шахматный» знак.