Страница:
Мысли Доктора ушли на новый виток.
Тимур Богданович Трубников ошибся. Варчук и Клюев отнюдь не дремали. Каждый из них был занят собственными переживаниями. Максим полулежал в кресле и обдумывал сложившуюся ситуацию. Казалось бы, до сих пор всё в жизни происходило так, как ему хотелось. За неполных двадцать девять лет он успел увидеть сверху пол-России, особенно после блестящего окончания летного училища. Отличнику-выпускнику предоставили право выбора, что само по себе являлось событием из ряда вон, во-первых, потому, что заявок на специалистов было много, а во-вторых, начальник училища всегда определял сам, куда именно следует направить того или иного новоиспеченного пилота. Ну, может, и не совсем сам, а по указанию свыше. Или как там вообще у них делается. Но факт оставался фактом. И он выбрал работу испытателя на одном из крупных авиастроительных объединений. О чем, собственно, еще ни разу не пожалел. Ему нравилось укрощать строптивые машины. Он выжимал из них все, на что они были способны. И они из него. В общем, отвечали ему взаимностью. А год назад его неожиданно перевели на новую площадку предприятия – в Капустин Яр. И началась совсем другая история – освоение и доводка космического катера «Прима». Тренировки, изучение нового бортового оборудования, обкатка на стендах. А ведь он в свое время подавал заявку на участие в программе ПП, но ее отклонили, сославшись на какие-то совершенно невнятные причины. Выходит, что и здесь ему повезло больше других. Пока на орбите строили Базу и гоняли туда-сюда прототип, на Земле уже рождался корабль второго поколения. И испытывать это чудо доверили ему, Максу. Он первым из людей совершил посадку на обратной стороне Луны. Правда, никто, кроме его ближайшего окружения, об этом не знал, но ему-то было плевать. Он радовался как ребенок, получивший новую игрушку. Был окрылен и счастлив. Особенно сегодня, когда они с Олегом прыгнули аж на двести девять астрономических единиц, практически в межзвездное пространство. Если б не эта дурацкая Сфера… И вдруг такой облом! Какой-то Институт психофизики. Зачем? И насколько? Такие прогулки никак не входили в его ближайшие планы… Впрочем, начальству виднее. Значит, придумали какую-нибудь очередную проверку их состояния после выхода в дальний космос. Не ровен час, ребята заразу подхватили или, не дай Бог, облучились чем. Как самочувствие, испытатели? А-а-ат-личное, ваше вскбл-а-ародие! Мысли Максима, до этого перескакивавшие одна через другую, вдруг резко затормозились. Как будто их кто-то выключил. Ощущение было именно таким. В голове образовалась зияющая пустота, в следующий миг взорвавшаяся калейдоскопом ярких картин. Вспышка!.. Пауза… Он видит незнакомое светлое помещение, уставленное блоками аппаратуры. Двоих людей в салатном хирургическом облачении, склоняющихся над странного вида пультом. «Как он?» – спрашивает один из них. «Сам посмотри, – тут же растерянно откликается другой. – У меня такое чувство, что его здесь нет. Полное отсутствие реакции на внешние раздражители…» Резкий свет, бьющий прямо в глаза. «Макс, так нельзя, отрегулируй зрение». Да, действительно, уже лучше. Сияющий шар голубого солнца, висящий, кажется, прямо перед ним. «Гляди правее». Ага, вот она – оранжевая планетка, одетая в нежный туман атмосферы. «Нам туда…» Серая бесконечная пелена. Больше никаких ощущений. Тела нет. Ничего нет, кроме пронизывающего всё непонятно чего. Это он?.. Где?.. Всюду?.. Бескрайний океан. Бирюзовая волна лениво накатывает на песчаную отмель, оставляя мокрый шипящий след. Над кромкой воды появляется краешек второго солнца, значит, наступает час двойных теней… Изумрудная лужайка с мягкой шелковистой травой. Кажется, она называется мурава? На траве сидят, лежат, играют дети. Возраст – семь-восемь лет. Свежий, напоённый неведомыми ароматами воздух звенит их веселыми голосами. Он делает шаг. Гомон мгновенно стихает, и дети замирают, кто где был, сев прямо, со скрещенными ногами и ладонями, лежащими на коленях. На этом сочно-зеленом ковре они похожи на только что распустившиеся, тянущиеся к солнцу цветы. А солнце здесь перламутровое. Веснушчатый мальчик с короткой соломенной челкой подходит к нему. В глазах – уважение, хотя и пляшут чертенята.
– Мы слушаем тебя, Учитель, – говорит ребенок и склоняется в коротком поклоне…
«Они ввели ему препарат (сложная химическая формула)…»
«Да. Интересный случай. Локальное нарушение причинно-следственного закона…»
«.. пошел вверх по своей мировой линии. Видит будущее».
Вспышка. Вспышка. Вспышка! Темнота… Светлеет… Сумерки. Шумит ветер в кронах деревьев. Гос-с-споди-и-и! Как бол-л-ь-но-то… Качающийся у горла окровавленный кончик шпаги. Над ним возвышается черная фигура в широкополой шляпе. Деталей не разглядеть, только зло блестят глаза. Низкий свистящий шепот: «Жив еще, щенок!» И хриплый равнодушный голос откуда-то сбоку: «Кончай с ним, Филидор. Пора уходить…» Пауза… Высокая скала, поросшая мхом. На вершине что-то слепяще отблескивает, когда солнце показывается из-за облаков. Ему надо преодолеть эту почти вертикальную стену… И как можно быстрее, пусть даже оставляя на шершавом камне клочья кожи и кровавые пятна. Потому что погоня неумолимо приближается. Он затылком чует ее обжигающий хрип. А наверху – жизнь… Провал… Дыхание сбивается. Как в холодный омут головой. Вспышка!.. Действительно омут. Вернее, полынья. Он, оскальзываясь на льду, пытается обогнуть ее справа. Слева нельзя – там уже темные фигурки бегут по заметаемой поземкой замерзшей поверхности реки. Дурак! Так бездарно упустить время! Вот тебе и глушь, и безлюдье. Если бы… Громкий треск, ноги теряют опору, и он проваливается с головой в жуткую черную воду. Тьма…
«…фрагменты генетической памяти…»
«…досталось же его предкам…»
«…накопление опыта выживаемости, ключевые моменты…»
У-ф-ф! Только кошмаров ему не хватало! С чего бы? Никогда раньше такого не случалось. И шепот этот странный. Откуда? Да ниоткуда! Сам собой возникает… Максим осторожно приподнял веки, ровно настолько, чтобы стало хоть что-то видно, но, вместе с тем, незаметно для окружающих, и скосил глаза на соседа. Варчук и не думал ничего нашептывать, вся его поза выражала умиротворенную расслабленность, а голова так вовсе повернута в другую от Клюева сторону. Не было ему никакого дела до пилота, располагавшегося рядом. Он пытался осознать, что происходит с ним самим. Сначала сквозь невнятные и досадливые мысли о том, что полет в Петербург весьма некстати и откладывает на неопределенное время то, что он собирался проверить сразу же после возвращения, пробилась еще одна: «Способен ли человеческий разум сформулировать то, чего он, возможно, понять не в состоянии?» В следующий момент Олег сообразил, что это не его мысль. Не было у нее ни предыдущей логической цепочки, ни каких-либо оснований для возникновения. Вообще он размышлял совсем на другую тему, и внезапно проявившийся вопрос сбил его с толку. Правда, заставил насторожиться. Прикинув, что такая отчетливо оформленная мысль не может всплыть сама по себе, Олег попытался найти ее исток, попутно перебирая варианты и отсеивая всё лишнее. Он не был бы учеником Вознесенского, если бы в результате не пришел к выводу: «Информация – внешняя, и я ухитрился словить ее безо всякой аппаратуры. А это может означать только одно – начинает сказываться влияние Сферы. Выходит, в истерике американцев и торопливости нашего начальства есть резон». И тут как будто прорвало плотину, и Варчук перестал понимать, где его представления, а где не его. «…если ПП во время прыжка все-таки выпадает из нашего трехмерного пространства и переходит в N-мерный континуум? Тавтология. Трехмерье – частный случай, если случай вообще. Наше восприятие мира несовершенно. Что происходит с человеческим сознанием? Обретает ли оно под воздействием таких невозможных для него условий какие-то новые умения? Ну, теперь-то проверено на себе. Жаль, что механизм непонятен. Та еще будет работка! А условия вполне… Да полно! Непохожи ребята на сверхлюдей… Оп-п-ля! Да ведь я знаю, кто это. Трубников, собственной персоной. Ай да я! Интересно, а он меня слышит? Нет, не так. Я же не подслушиваю его мысли. Получается, что я думаю так же, как и он. А он думает, как я? Объединенный мозг двух разных людей. Или единый информационный блок?.. Ни то и ни другое. Всего лишь резонанс… Вот как?! Всего лишь…»
Варчук открыл глаза и исподтишка бросил взгляд на Трубникова. Доктор смотрел в иллюминатор. Его лицо ничего не выражало.
Редфорд был чернее тучи. Он сейчас сидел за директорским столом, а Штейнберг примостился в гостевом кресле, всеми силами демонстрируя вторичность своего присутствия. Новоявленный главнокомандующий с трудом дождался, пока участники неудачного штурма Сферы не рассядутся на предложенные им места, но потом раздражение все-таки выплеснулось наружу. И окатило оно не притихших в предчувствии неминуемого разноса летчиков, как, скорее всего, и следовало бы, а державшихся индифферентно Мартина и Эша.
– Что вы теперь скажете, голуби мои? – в интонации полковника смешались зловещая снисходительность, сарказм пополам с вымученной иронией и чувство неоспоримого превосходства. Вот ведь как, твердил же я вам, высоколобым, о реальности угрозы, а вы всё отнекивались, да приводили свои, несерьезные для военного человека, доводы. И кто, в результате, оказался прав?
– Нам удалось получить новую информацию, – Эш блеснул стеклами очков. – Сфера непреодолима для человека, но прозрачна для всего остального. По крайней мере, ракеты ее прошли. Не так уж мало, согласитесь.
– И как будем распоряжаться столь великим открытием?
– Если принимать во внимание вашу доктрину, мистер Редфорд, – подчеркнуто вежливо произнес Эш, – то выстраивается следующая модель стратегии. Первый шаг – отправка беспилотного автоматического ПП в режиме прокола за пределы Сферы. Разумеется, запрограммированного на последующее возвращение к Базе, потому что связь во время прыжка отключается. В случае удачного завершения эксперимента мы делаем второй шаг – развертываем за Сферой сеть боевых спутников с системой опознавания «свой-чужой» на направлениях наиболее вероятного появления противника. В этом нам помогут астрофизики, – Эш покосился на Мартина, вероятно, желая получить одобрение, но не получил. – Третий шаг – создание военных станций за орбитой Плутона. Для контроля за внешней сетью и образования второго пояса безопасности. Таким образом, мы сможем максимально защитить себя от возможного вторжения извне. Ну, а дальше, – он пожал плечами, – останется только одна задача: быстро распространить ареал человечества на всю Солнечную систему.
– Вы считаете, этого будет достаточно? – Редфорд все еще пребывал в раздражении.
– А у вас есть другие предложения? – прищурился на него Эш.
– Психи! – убежденно заявил Мартин, чем привел слушавших, раскрыв рот, летчиков в крайнее замешательство. – Что полковник – ксенофоб, ушибленный тарелкой, я понял еще на Земле, а вот от тебя-то, Говард, не ожидал.
– Да как вы смеете! – Редфорд побагровел и даже подпрыгнул на своем месте, но, вспомнив, что перед ним советник и бывший однокашник Президента, сразу умерил пыл и почти мирно добавил: – Если у вас есть, что сказать по существу, – говорите. Мы постараемся принять это к сведению.
– Конечно! – в запальчивости Мартин вскочил и сделал несколько шагов по кабинету. – Я скажу! Вся ваша мнимая угроза – ирреальная истерика, не более того! Где ваш здравый смысл, джентльмены? Мы шарахнули по Сфере двумя ядерными ракетами, и что? Получили адекватный ответ? Ни Боже мой! А будь я творцом Сферы, я бы счел это нападением и врезал бы вам так… Стратеги! Вы хоть представляете себе порядок энергии, необходимой для поддержания подобного экрана? Вряд ли. Куда вам! – астрофизик разошелся не на шутку. – Доктор Бородин показал мне некоторые свои выкладки. Так вот! В нашем трехмерном мире ее просто не существует. Нет ее! Она появляется только в момент попытки преодоления разумным существом границ Солнечной системы. Сфера – просто барьер, подчиняющийся определенной программе. А вот в чем суть этой программы – большой вопрос! Если хотите, главный вопрос! Может, она как хорошо обученная собака – всех впускает и никого не выпускает. Своеобразная ловушка на краю Галактики. А может, кордон, ограничивающий поле деятельности молодой агрессивной цивилизации. Если сами себя не ухлопаем, то всегда остается шанс когда-нибудь выбраться наружу.
– Так вы считаете, что угрозы нет? – почти ласково поинтересовался Редфорд. – Рекомендуете так и доложить Президенту?
– Докладывайте, что хотите! – махнул рукой Мартин. – Заодно поведайте ему, что вы тут собираетесь вытворять за счет налогоплательщиков.
– То есть, – голос полковника стал вкрадчивым, – вы выступаете против оборонной инициативы. Я правильно понял?
Астрофизик, направлявшийся к своему креслу, как будто налетел на невидимую стену.
– Э-э, нет! – он опять повернулся к Редфорду, и глаза его сузились. – Этот номер у вас не пройдет! Воздействия не было. Во всяком случае, я его не ощутил. Да и остальные, думаю, тоже.
– Вот и чудесно! – полковник, казалось, даже обрадовался. – Значит, снимается хотя бы одна проблема. Но я предпочитаю стопроцентную гарантию, поэтому вам всем придется пройти комплексное тестирование у доктора Слоуна. Надеюсь, возражений не будет?
– Не будет, – вежливо сказал Эш, насмешливо глядя на Редфорда поверх очков.
– Надо так надо, – проворчал Мартин, устраиваясь рядом с ним. – Даже интересно.
Пилоты лишь синхронно кивнули. Штейнберг промолчал.
Когда американский полковник со своей командой удалился, и скользнувшая в пазы дверь гарантированно отсекла его от пространства директорского кабинета, шеф Базы даже не шелохнулся. Он маялся перед принятием решения. Впрочем, внешне это никак не выражалось. Штейнберг сидел, утонув в мягком кресле и рассеянно глядя перед собой застывшим и, казалось бы, безучастным взглядом. Лишь пальцы его в полном несоответствии с остальной неподвижностью то нервно вздрагивали, тоначинали неслышно выстукивать совсем уж немыслимые ритмы по мягким подлокотникам, то на некоторое время вдруг успокаивались и расслабленно замирали перед тем, как начать все сначала. Внимательный наблюдатель, конечно же, мог уловить это внутреннее напряжение, но никого из посторонних, к счастью для Штейнберга, в непосредственной близости не находилось. Слишком неожиданно все изменилось, думал бывший генерал Бундесвера, и слишком быстро. Еще одиннадцать дней назад ничто не предвещало такого резкого обвала ситуации. Обнаружение неведомого барьера на границах Солнечной системы. Его воздействие на людей. Правда, пока не доказанное. Но возможное. Прибытие инспекционной группы, состоящей из одних американцев, нет, ну есть в ней русский наблюдатель, как и положено по конвенции. Значит, закулисная возня уже началась. Главы сверхдержав всполошились сразу. Сделали первые поспешные шаги. Пока остальные их еще не совершили. У них на руках козыри – испытатели, побывавшие у Сферы. Граждане Соединенных Штатов и России. Их можно отозвать на Землю и взять в оборот. И что-нибудь да накопать для использования в собственных целях. А взамен прислать других. Непонятно только, почему русские ограничились одним человеком? Или происходящее их мало беспокоит, или они знают больше, чем другие. Нужно срочно принимать меры. Собственно, он и поставлен здесь для поддержания равновесия. По компромиссному согласию всех сторон, включая Европейский союз. Как фигура беспристрастная и незаинтересованная в чьем-либо превосходстве. А, стало быть, теперь, когда США и Россия получили преимущество в информации, он должен предпринять какие-то нейтрализующие сложившуюся ситуацию шаги.
Штейнберг осторожно помассировал пальцами затекшую от долгой неподвижности шею и огляделся. Надо бы проверить кабинет на наличие жучков. Редфорд хоть и старый его знакомец, но все же разведчик, и интересы страны для него всегда были выше добрых отношений с партнерами по общей работе. Шеф Базы методично ощупал подлокотники кресла, кряхтя, нагнулся и заглянул под столик, встал, медленно прошелся по кабинету, вспоминая, где еще мог находиться полковник во время последних событий, добрался, наконец, до своего рабочего места и сосредоточенно обследовал все незаметные для глаза поверхности. Вроде бы все было чисто. По крайней мере, в первом приближении. Правда, от хитрого лиса Редфорда можно ожидать любых каверз, но, скорее всего, сейчас ему не до нюансов оперативных премудростей.
Штейнберг плотно уселся за ставший уже привычным директорский стол и, успокаиваясь, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Потом набрал код связи с представителем Германии в бернском Центре. Малый дисплей мигнул, и на нем появилось изображение герра Крупката, худого блондина средних лет в отличном сером костюме, прекрасно дополняемом снежной белизны рубашкой и аккуратно повязанным бордовым галстуком.
– Здравствуй, Рольф, – негромко сказал директор. – Как дела на Земле?
– Вашими стараниями, – ответил визави. – Рад видеть тебя, Генрих. У тебя новый сюрприз?
– Нет, но… – Штейнберг кисло улыбнулся, – хотелось бы обменяться мнениями. Только что к вам ушла запись последнего эксперимента. Очередная попытка прорыва не удалась. ПП вернулся к Базе. Ходили на нем американцы. Правда, есть один нюанс. Боевая ракета прошла Сферу, а люди по-прежнему – нет.
– Вот как? – брови Крупката приподнялись. – Это уже что-то новенькое. Значит, неживое может преодолеть преграду…
– Быстро ориентируешься, – одобрил директор. – Ну, на то ты и стратег. Меня беспокоит другое. Люди. У русских и американцев теперь есть масса материала для исследований. Они в любой момент могут отозвать своих и разобраться с ними без посторонних. А что будем делать мы?
– Есть веские основания? – насторожился Крупкат.
– Только косвенные наблюдения, – Штейнберг пожевал губами. – Испытатели сильно изменились. Раньше они были веселой шумной компанией, а сейчас ведут себя очень тихо. Стараются как можно реже попадаться на глаза. И явно говорят меньше того, что знают. Один из них за ночь освоил три языка…
– Необычно, но в рамках допустимого, – перебил его бернский наблюдатель. – Возможно, скрытые способности. Нет?
– Не было у него никогда таких способностей. И тяги к изучению тоже не было. Я просматривал досье. Пилот-ас – безусловно. Хороший механик – да. Но чтобы языки… За такой срок это в принципе нереально. Даже с помощью ви-адаптера.
– Зацепка, но и только, – Крупкат пожал плечами. – Что еще?
– Обобщающий рапорт был составлен только после того, как я дал санкцию на внеплановый полет к Сфере. Экипаж состоял из Вячеслава Ли, моего заместителя, физика Бородина, биолога Терехова, все, между прочим, русские, и Вивьен Тараоки, пилотировавшей ПП. Они-то в результате и написали то, что попало в Берн…
– Ты нарушил инструкцию, Генрих? – брови наблюдателя опять поползли вверх. – Зачем?
– Иначе бы вы не получили рапорт так быстро и в таком виде. Учти, что его составляли специалисты, сами побывавшие у Сферы… А за свои проступки, Рольф, я отвечу, если наши с тобой шефы решат, что я был не прав.
– Пустое, Генрих, – Крупкат махнул рукой. – Ты действовал по обстоятельствам, тебе там виднее.
– Спасибо… Так вот. Сразу после полета я вызвал их к себе. Чтобы проверить впечатления. По горячим, так сказать, следам…
– И…
– Я утвердился в своих подозрениях. Тем более, что биолог сам решил затронуть тему процессов, начавшихся в их организмах… А теперь у Сферы побывали американцы, которые все свои выводы, – Штейнберг невесело усмехнулся, – оставят при себе. Держу пари…
– Судя по тому, что ты мне сейчас поведал, – осторожно сказал Крупкат, – оснований для тревоги пока нет.
– Это еще не все. Бородин передал Мартину какие-то формулы. И исходя из сурового послеполетного разбора, устроенного Редфордом только что в этом самом кабинете, физик заранее знал, чем закончится их эксперимент.
– Откуда это следует? – сдержанность земного наблюдателя моментально испарилась. Как будто и не было ее вовсе. Теперь он подался вперед и внимательно смотрел в глаза Штейнбергу, фиксируя малейшие оттенки их выражения. – Откуда это следует, Генрих?
– Из слов самого Мартина, – директор, казалось, даже обрадовался, что Рольфа наконец проняло. – Бородин заранее знал, как поведет себя Сфера.
– Да, это уже серьезно, – Крупкат по-прежнему не отводил глаз. – У тебя ведь есть предложения на этот счет. А, Генрих?
– Разумеется. Иначе я бы не стал тебя беспокоить, – Штейнберг пожевал губами. – У меня на борту найдутся пара немцев, француз и испанец, из которых можно составить экипаж…
– Как отреагирует на это Редфорд?
– Он будет категорически против, потому что видит в соприкоснувшихся со Сферой «пятую колонну». Но он же не навсегда здесь. После отлета челнока…
– Нет, Генрих. Забудь об этом… Давай обойдемся без эксцессов, тем более, что Берн не сразу решится на прерывание карантина.
– Но мы получим уже наших носителей информации. Такая цель оправдывает…
– Еще раз – нет. Представь себе, что Редфорд прав. Пусть уж русские с американцами пока сами разбираются с возникшей проблемой. А мы немного подождем. К тому же твое место на орбите очень важно для Европейского союза, и нам не хотелось бы его терять, что будет вполне возможно, если ты решишься на несанкционированные действия. Никаких самовольных выходок. Действуй крайне осмотрительно, собирай и анализируй информацию. А на Земле и без тебя найдутся люди, которые займутся тайнами наших партнеров. Так-то. Надеюсь, недомолвок не осталось?
Тимур Богданович Трубников ошибся. Варчук и Клюев отнюдь не дремали. Каждый из них был занят собственными переживаниями. Максим полулежал в кресле и обдумывал сложившуюся ситуацию. Казалось бы, до сих пор всё в жизни происходило так, как ему хотелось. За неполных двадцать девять лет он успел увидеть сверху пол-России, особенно после блестящего окончания летного училища. Отличнику-выпускнику предоставили право выбора, что само по себе являлось событием из ряда вон, во-первых, потому, что заявок на специалистов было много, а во-вторых, начальник училища всегда определял сам, куда именно следует направить того или иного новоиспеченного пилота. Ну, может, и не совсем сам, а по указанию свыше. Или как там вообще у них делается. Но факт оставался фактом. И он выбрал работу испытателя на одном из крупных авиастроительных объединений. О чем, собственно, еще ни разу не пожалел. Ему нравилось укрощать строптивые машины. Он выжимал из них все, на что они были способны. И они из него. В общем, отвечали ему взаимностью. А год назад его неожиданно перевели на новую площадку предприятия – в Капустин Яр. И началась совсем другая история – освоение и доводка космического катера «Прима». Тренировки, изучение нового бортового оборудования, обкатка на стендах. А ведь он в свое время подавал заявку на участие в программе ПП, но ее отклонили, сославшись на какие-то совершенно невнятные причины. Выходит, что и здесь ему повезло больше других. Пока на орбите строили Базу и гоняли туда-сюда прототип, на Земле уже рождался корабль второго поколения. И испытывать это чудо доверили ему, Максу. Он первым из людей совершил посадку на обратной стороне Луны. Правда, никто, кроме его ближайшего окружения, об этом не знал, но ему-то было плевать. Он радовался как ребенок, получивший новую игрушку. Был окрылен и счастлив. Особенно сегодня, когда они с Олегом прыгнули аж на двести девять астрономических единиц, практически в межзвездное пространство. Если б не эта дурацкая Сфера… И вдруг такой облом! Какой-то Институт психофизики. Зачем? И насколько? Такие прогулки никак не входили в его ближайшие планы… Впрочем, начальству виднее. Значит, придумали какую-нибудь очередную проверку их состояния после выхода в дальний космос. Не ровен час, ребята заразу подхватили или, не дай Бог, облучились чем. Как самочувствие, испытатели? А-а-ат-личное, ваше вскбл-а-ародие! Мысли Максима, до этого перескакивавшие одна через другую, вдруг резко затормозились. Как будто их кто-то выключил. Ощущение было именно таким. В голове образовалась зияющая пустота, в следующий миг взорвавшаяся калейдоскопом ярких картин. Вспышка!.. Пауза… Он видит незнакомое светлое помещение, уставленное блоками аппаратуры. Двоих людей в салатном хирургическом облачении, склоняющихся над странного вида пультом. «Как он?» – спрашивает один из них. «Сам посмотри, – тут же растерянно откликается другой. – У меня такое чувство, что его здесь нет. Полное отсутствие реакции на внешние раздражители…» Резкий свет, бьющий прямо в глаза. «Макс, так нельзя, отрегулируй зрение». Да, действительно, уже лучше. Сияющий шар голубого солнца, висящий, кажется, прямо перед ним. «Гляди правее». Ага, вот она – оранжевая планетка, одетая в нежный туман атмосферы. «Нам туда…» Серая бесконечная пелена. Больше никаких ощущений. Тела нет. Ничего нет, кроме пронизывающего всё непонятно чего. Это он?.. Где?.. Всюду?.. Бескрайний океан. Бирюзовая волна лениво накатывает на песчаную отмель, оставляя мокрый шипящий след. Над кромкой воды появляется краешек второго солнца, значит, наступает час двойных теней… Изумрудная лужайка с мягкой шелковистой травой. Кажется, она называется мурава? На траве сидят, лежат, играют дети. Возраст – семь-восемь лет. Свежий, напоённый неведомыми ароматами воздух звенит их веселыми голосами. Он делает шаг. Гомон мгновенно стихает, и дети замирают, кто где был, сев прямо, со скрещенными ногами и ладонями, лежащими на коленях. На этом сочно-зеленом ковре они похожи на только что распустившиеся, тянущиеся к солнцу цветы. А солнце здесь перламутровое. Веснушчатый мальчик с короткой соломенной челкой подходит к нему. В глазах – уважение, хотя и пляшут чертенята.
– Мы слушаем тебя, Учитель, – говорит ребенок и склоняется в коротком поклоне…
«Они ввели ему препарат (сложная химическая формула)…»
«Да. Интересный случай. Локальное нарушение причинно-следственного закона…»
«.. пошел вверх по своей мировой линии. Видит будущее».
Вспышка. Вспышка. Вспышка! Темнота… Светлеет… Сумерки. Шумит ветер в кронах деревьев. Гос-с-споди-и-и! Как бол-л-ь-но-то… Качающийся у горла окровавленный кончик шпаги. Над ним возвышается черная фигура в широкополой шляпе. Деталей не разглядеть, только зло блестят глаза. Низкий свистящий шепот: «Жив еще, щенок!» И хриплый равнодушный голос откуда-то сбоку: «Кончай с ним, Филидор. Пора уходить…» Пауза… Высокая скала, поросшая мхом. На вершине что-то слепяще отблескивает, когда солнце показывается из-за облаков. Ему надо преодолеть эту почти вертикальную стену… И как можно быстрее, пусть даже оставляя на шершавом камне клочья кожи и кровавые пятна. Потому что погоня неумолимо приближается. Он затылком чует ее обжигающий хрип. А наверху – жизнь… Провал… Дыхание сбивается. Как в холодный омут головой. Вспышка!.. Действительно омут. Вернее, полынья. Он, оскальзываясь на льду, пытается обогнуть ее справа. Слева нельзя – там уже темные фигурки бегут по заметаемой поземкой замерзшей поверхности реки. Дурак! Так бездарно упустить время! Вот тебе и глушь, и безлюдье. Если бы… Громкий треск, ноги теряют опору, и он проваливается с головой в жуткую черную воду. Тьма…
«…фрагменты генетической памяти…»
«…досталось же его предкам…»
«…накопление опыта выживаемости, ключевые моменты…»
У-ф-ф! Только кошмаров ему не хватало! С чего бы? Никогда раньше такого не случалось. И шепот этот странный. Откуда? Да ниоткуда! Сам собой возникает… Максим осторожно приподнял веки, ровно настолько, чтобы стало хоть что-то видно, но, вместе с тем, незаметно для окружающих, и скосил глаза на соседа. Варчук и не думал ничего нашептывать, вся его поза выражала умиротворенную расслабленность, а голова так вовсе повернута в другую от Клюева сторону. Не было ему никакого дела до пилота, располагавшегося рядом. Он пытался осознать, что происходит с ним самим. Сначала сквозь невнятные и досадливые мысли о том, что полет в Петербург весьма некстати и откладывает на неопределенное время то, что он собирался проверить сразу же после возвращения, пробилась еще одна: «Способен ли человеческий разум сформулировать то, чего он, возможно, понять не в состоянии?» В следующий момент Олег сообразил, что это не его мысль. Не было у нее ни предыдущей логической цепочки, ни каких-либо оснований для возникновения. Вообще он размышлял совсем на другую тему, и внезапно проявившийся вопрос сбил его с толку. Правда, заставил насторожиться. Прикинув, что такая отчетливо оформленная мысль не может всплыть сама по себе, Олег попытался найти ее исток, попутно перебирая варианты и отсеивая всё лишнее. Он не был бы учеником Вознесенского, если бы в результате не пришел к выводу: «Информация – внешняя, и я ухитрился словить ее безо всякой аппаратуры. А это может означать только одно – начинает сказываться влияние Сферы. Выходит, в истерике американцев и торопливости нашего начальства есть резон». И тут как будто прорвало плотину, и Варчук перестал понимать, где его представления, а где не его. «…если ПП во время прыжка все-таки выпадает из нашего трехмерного пространства и переходит в N-мерный континуум? Тавтология. Трехмерье – частный случай, если случай вообще. Наше восприятие мира несовершенно. Что происходит с человеческим сознанием? Обретает ли оно под воздействием таких невозможных для него условий какие-то новые умения? Ну, теперь-то проверено на себе. Жаль, что механизм непонятен. Та еще будет работка! А условия вполне… Да полно! Непохожи ребята на сверхлюдей… Оп-п-ля! Да ведь я знаю, кто это. Трубников, собственной персоной. Ай да я! Интересно, а он меня слышит? Нет, не так. Я же не подслушиваю его мысли. Получается, что я думаю так же, как и он. А он думает, как я? Объединенный мозг двух разных людей. Или единый информационный блок?.. Ни то и ни другое. Всего лишь резонанс… Вот как?! Всего лишь…»
Варчук открыл глаза и исподтишка бросил взгляд на Трубникова. Доктор смотрел в иллюминатор. Его лицо ничего не выражало.
Редфорд был чернее тучи. Он сейчас сидел за директорским столом, а Штейнберг примостился в гостевом кресле, всеми силами демонстрируя вторичность своего присутствия. Новоявленный главнокомандующий с трудом дождался, пока участники неудачного штурма Сферы не рассядутся на предложенные им места, но потом раздражение все-таки выплеснулось наружу. И окатило оно не притихших в предчувствии неминуемого разноса летчиков, как, скорее всего, и следовало бы, а державшихся индифферентно Мартина и Эша.
– Что вы теперь скажете, голуби мои? – в интонации полковника смешались зловещая снисходительность, сарказм пополам с вымученной иронией и чувство неоспоримого превосходства. Вот ведь как, твердил же я вам, высоколобым, о реальности угрозы, а вы всё отнекивались, да приводили свои, несерьезные для военного человека, доводы. И кто, в результате, оказался прав?
– Нам удалось получить новую информацию, – Эш блеснул стеклами очков. – Сфера непреодолима для человека, но прозрачна для всего остального. По крайней мере, ракеты ее прошли. Не так уж мало, согласитесь.
– И как будем распоряжаться столь великим открытием?
– Если принимать во внимание вашу доктрину, мистер Редфорд, – подчеркнуто вежливо произнес Эш, – то выстраивается следующая модель стратегии. Первый шаг – отправка беспилотного автоматического ПП в режиме прокола за пределы Сферы. Разумеется, запрограммированного на последующее возвращение к Базе, потому что связь во время прыжка отключается. В случае удачного завершения эксперимента мы делаем второй шаг – развертываем за Сферой сеть боевых спутников с системой опознавания «свой-чужой» на направлениях наиболее вероятного появления противника. В этом нам помогут астрофизики, – Эш покосился на Мартина, вероятно, желая получить одобрение, но не получил. – Третий шаг – создание военных станций за орбитой Плутона. Для контроля за внешней сетью и образования второго пояса безопасности. Таким образом, мы сможем максимально защитить себя от возможного вторжения извне. Ну, а дальше, – он пожал плечами, – останется только одна задача: быстро распространить ареал человечества на всю Солнечную систему.
– Вы считаете, этого будет достаточно? – Редфорд все еще пребывал в раздражении.
– А у вас есть другие предложения? – прищурился на него Эш.
– Психи! – убежденно заявил Мартин, чем привел слушавших, раскрыв рот, летчиков в крайнее замешательство. – Что полковник – ксенофоб, ушибленный тарелкой, я понял еще на Земле, а вот от тебя-то, Говард, не ожидал.
– Да как вы смеете! – Редфорд побагровел и даже подпрыгнул на своем месте, но, вспомнив, что перед ним советник и бывший однокашник Президента, сразу умерил пыл и почти мирно добавил: – Если у вас есть, что сказать по существу, – говорите. Мы постараемся принять это к сведению.
– Конечно! – в запальчивости Мартин вскочил и сделал несколько шагов по кабинету. – Я скажу! Вся ваша мнимая угроза – ирреальная истерика, не более того! Где ваш здравый смысл, джентльмены? Мы шарахнули по Сфере двумя ядерными ракетами, и что? Получили адекватный ответ? Ни Боже мой! А будь я творцом Сферы, я бы счел это нападением и врезал бы вам так… Стратеги! Вы хоть представляете себе порядок энергии, необходимой для поддержания подобного экрана? Вряд ли. Куда вам! – астрофизик разошелся не на шутку. – Доктор Бородин показал мне некоторые свои выкладки. Так вот! В нашем трехмерном мире ее просто не существует. Нет ее! Она появляется только в момент попытки преодоления разумным существом границ Солнечной системы. Сфера – просто барьер, подчиняющийся определенной программе. А вот в чем суть этой программы – большой вопрос! Если хотите, главный вопрос! Может, она как хорошо обученная собака – всех впускает и никого не выпускает. Своеобразная ловушка на краю Галактики. А может, кордон, ограничивающий поле деятельности молодой агрессивной цивилизации. Если сами себя не ухлопаем, то всегда остается шанс когда-нибудь выбраться наружу.
– Так вы считаете, что угрозы нет? – почти ласково поинтересовался Редфорд. – Рекомендуете так и доложить Президенту?
– Докладывайте, что хотите! – махнул рукой Мартин. – Заодно поведайте ему, что вы тут собираетесь вытворять за счет налогоплательщиков.
– То есть, – голос полковника стал вкрадчивым, – вы выступаете против оборонной инициативы. Я правильно понял?
Астрофизик, направлявшийся к своему креслу, как будто налетел на невидимую стену.
– Э-э, нет! – он опять повернулся к Редфорду, и глаза его сузились. – Этот номер у вас не пройдет! Воздействия не было. Во всяком случае, я его не ощутил. Да и остальные, думаю, тоже.
– Вот и чудесно! – полковник, казалось, даже обрадовался. – Значит, снимается хотя бы одна проблема. Но я предпочитаю стопроцентную гарантию, поэтому вам всем придется пройти комплексное тестирование у доктора Слоуна. Надеюсь, возражений не будет?
– Не будет, – вежливо сказал Эш, насмешливо глядя на Редфорда поверх очков.
– Надо так надо, – проворчал Мартин, устраиваясь рядом с ним. – Даже интересно.
Пилоты лишь синхронно кивнули. Штейнберг промолчал.
Когда американский полковник со своей командой удалился, и скользнувшая в пазы дверь гарантированно отсекла его от пространства директорского кабинета, шеф Базы даже не шелохнулся. Он маялся перед принятием решения. Впрочем, внешне это никак не выражалось. Штейнберг сидел, утонув в мягком кресле и рассеянно глядя перед собой застывшим и, казалось бы, безучастным взглядом. Лишь пальцы его в полном несоответствии с остальной неподвижностью то нервно вздрагивали, тоначинали неслышно выстукивать совсем уж немыслимые ритмы по мягким подлокотникам, то на некоторое время вдруг успокаивались и расслабленно замирали перед тем, как начать все сначала. Внимательный наблюдатель, конечно же, мог уловить это внутреннее напряжение, но никого из посторонних, к счастью для Штейнберга, в непосредственной близости не находилось. Слишком неожиданно все изменилось, думал бывший генерал Бундесвера, и слишком быстро. Еще одиннадцать дней назад ничто не предвещало такого резкого обвала ситуации. Обнаружение неведомого барьера на границах Солнечной системы. Его воздействие на людей. Правда, пока не доказанное. Но возможное. Прибытие инспекционной группы, состоящей из одних американцев, нет, ну есть в ней русский наблюдатель, как и положено по конвенции. Значит, закулисная возня уже началась. Главы сверхдержав всполошились сразу. Сделали первые поспешные шаги. Пока остальные их еще не совершили. У них на руках козыри – испытатели, побывавшие у Сферы. Граждане Соединенных Штатов и России. Их можно отозвать на Землю и взять в оборот. И что-нибудь да накопать для использования в собственных целях. А взамен прислать других. Непонятно только, почему русские ограничились одним человеком? Или происходящее их мало беспокоит, или они знают больше, чем другие. Нужно срочно принимать меры. Собственно, он и поставлен здесь для поддержания равновесия. По компромиссному согласию всех сторон, включая Европейский союз. Как фигура беспристрастная и незаинтересованная в чьем-либо превосходстве. А, стало быть, теперь, когда США и Россия получили преимущество в информации, он должен предпринять какие-то нейтрализующие сложившуюся ситуацию шаги.
Штейнберг осторожно помассировал пальцами затекшую от долгой неподвижности шею и огляделся. Надо бы проверить кабинет на наличие жучков. Редфорд хоть и старый его знакомец, но все же разведчик, и интересы страны для него всегда были выше добрых отношений с партнерами по общей работе. Шеф Базы методично ощупал подлокотники кресла, кряхтя, нагнулся и заглянул под столик, встал, медленно прошелся по кабинету, вспоминая, где еще мог находиться полковник во время последних событий, добрался, наконец, до своего рабочего места и сосредоточенно обследовал все незаметные для глаза поверхности. Вроде бы все было чисто. По крайней мере, в первом приближении. Правда, от хитрого лиса Редфорда можно ожидать любых каверз, но, скорее всего, сейчас ему не до нюансов оперативных премудростей.
Штейнберг плотно уселся за ставший уже привычным директорский стол и, успокаиваясь, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Потом набрал код связи с представителем Германии в бернском Центре. Малый дисплей мигнул, и на нем появилось изображение герра Крупката, худого блондина средних лет в отличном сером костюме, прекрасно дополняемом снежной белизны рубашкой и аккуратно повязанным бордовым галстуком.
– Здравствуй, Рольф, – негромко сказал директор. – Как дела на Земле?
– Вашими стараниями, – ответил визави. – Рад видеть тебя, Генрих. У тебя новый сюрприз?
– Нет, но… – Штейнберг кисло улыбнулся, – хотелось бы обменяться мнениями. Только что к вам ушла запись последнего эксперимента. Очередная попытка прорыва не удалась. ПП вернулся к Базе. Ходили на нем американцы. Правда, есть один нюанс. Боевая ракета прошла Сферу, а люди по-прежнему – нет.
– Вот как? – брови Крупката приподнялись. – Это уже что-то новенькое. Значит, неживое может преодолеть преграду…
– Быстро ориентируешься, – одобрил директор. – Ну, на то ты и стратег. Меня беспокоит другое. Люди. У русских и американцев теперь есть масса материала для исследований. Они в любой момент могут отозвать своих и разобраться с ними без посторонних. А что будем делать мы?
– Есть веские основания? – насторожился Крупкат.
– Только косвенные наблюдения, – Штейнберг пожевал губами. – Испытатели сильно изменились. Раньше они были веселой шумной компанией, а сейчас ведут себя очень тихо. Стараются как можно реже попадаться на глаза. И явно говорят меньше того, что знают. Один из них за ночь освоил три языка…
– Необычно, но в рамках допустимого, – перебил его бернский наблюдатель. – Возможно, скрытые способности. Нет?
– Не было у него никогда таких способностей. И тяги к изучению тоже не было. Я просматривал досье. Пилот-ас – безусловно. Хороший механик – да. Но чтобы языки… За такой срок это в принципе нереально. Даже с помощью ви-адаптера.
– Зацепка, но и только, – Крупкат пожал плечами. – Что еще?
– Обобщающий рапорт был составлен только после того, как я дал санкцию на внеплановый полет к Сфере. Экипаж состоял из Вячеслава Ли, моего заместителя, физика Бородина, биолога Терехова, все, между прочим, русские, и Вивьен Тараоки, пилотировавшей ПП. Они-то в результате и написали то, что попало в Берн…
– Ты нарушил инструкцию, Генрих? – брови наблюдателя опять поползли вверх. – Зачем?
– Иначе бы вы не получили рапорт так быстро и в таком виде. Учти, что его составляли специалисты, сами побывавшие у Сферы… А за свои проступки, Рольф, я отвечу, если наши с тобой шефы решат, что я был не прав.
– Пустое, Генрих, – Крупкат махнул рукой. – Ты действовал по обстоятельствам, тебе там виднее.
– Спасибо… Так вот. Сразу после полета я вызвал их к себе. Чтобы проверить впечатления. По горячим, так сказать, следам…
– И…
– Я утвердился в своих подозрениях. Тем более, что биолог сам решил затронуть тему процессов, начавшихся в их организмах… А теперь у Сферы побывали американцы, которые все свои выводы, – Штейнберг невесело усмехнулся, – оставят при себе. Держу пари…
– Судя по тому, что ты мне сейчас поведал, – осторожно сказал Крупкат, – оснований для тревоги пока нет.
– Это еще не все. Бородин передал Мартину какие-то формулы. И исходя из сурового послеполетного разбора, устроенного Редфордом только что в этом самом кабинете, физик заранее знал, чем закончится их эксперимент.
– Откуда это следует? – сдержанность земного наблюдателя моментально испарилась. Как будто и не было ее вовсе. Теперь он подался вперед и внимательно смотрел в глаза Штейнбергу, фиксируя малейшие оттенки их выражения. – Откуда это следует, Генрих?
– Из слов самого Мартина, – директор, казалось, даже обрадовался, что Рольфа наконец проняло. – Бородин заранее знал, как поведет себя Сфера.
– Да, это уже серьезно, – Крупкат по-прежнему не отводил глаз. – У тебя ведь есть предложения на этот счет. А, Генрих?
– Разумеется. Иначе я бы не стал тебя беспокоить, – Штейнберг пожевал губами. – У меня на борту найдутся пара немцев, француз и испанец, из которых можно составить экипаж…
– Как отреагирует на это Редфорд?
– Он будет категорически против, потому что видит в соприкоснувшихся со Сферой «пятую колонну». Но он же не навсегда здесь. После отлета челнока…
– Нет, Генрих. Забудь об этом… Давай обойдемся без эксцессов, тем более, что Берн не сразу решится на прерывание карантина.
– Но мы получим уже наших носителей информации. Такая цель оправдывает…
– Еще раз – нет. Представь себе, что Редфорд прав. Пусть уж русские с американцами пока сами разбираются с возникшей проблемой. А мы немного подождем. К тому же твое место на орбите очень важно для Европейского союза, и нам не хотелось бы его терять, что будет вполне возможно, если ты решишься на несанкционированные действия. Никаких самовольных выходок. Действуй крайне осмотрительно, собирай и анализируй информацию. А на Земле и без тебя найдутся люди, которые займутся тайнами наших партнеров. Так-то. Надеюсь, недомолвок не осталось?