Кинсейл Лаура. Госпожа моего сердца

   Иногда ему приходила в голову ужасная мысль: «Что, если у нее не одна, а две души». Или же, что еще хуже, она просто решила посмеяться, разыграть его. Он привез ее сюда сквозь тайное лесное заграждение, и теперь она знала абсолютно все о Вулфскаре. Она уедет отсюда, расскажет об этом всему миру, будет издеваться над ним, лишит его всего самого сокровенного. На всем свете теперь оставался один сэр Гарольд, который знал Рука и мог свидетельствовать о его принадлежности к роду. Только один сумасшедший старик, чтобы поддержать претензии Рука на свое поместье, а против – почти весь мир, и в первую очередь самое богатое аббатство на северо-западе Англии. А все надежды на уважение и поддержку Ланкастера, его заступничество перед королем утеряны навсегда.
   И все же он по-настоящему не мог верить в это. Меланта была такой мягкой и нежной в его объятиях. Так порывисто обнимала его, приникала к нему, словно он был ее единственным и главным защитником от какой-то ужасной опасности. Что ж, она осторожно миновала его лесную преграду, но ту преграду, которую он возвел вокруг своего сердца, она просто смела, дажгла, и теперь от его оборонительных сооружений оставались лишь дымящиеся головешки.
   Слишком поздно. Она здесь, он был в ее власти, теперь, как и с того самого момента, когда в первый раз увидел ее.
 
   – У тебя нет выбора, если только ты хочешь спасти эту свою сестру, – тихо, хриплым голосом заявил Аллегрето. Он стоял, облокотившись на стол. – Ты глупа, Кара, совершенно и безнадежно тупа. У тебя не хватит смелости и умения сделать что-нибудь самой.
   Они находились сейчас в жалкой маленькой таверне, в которой варили и продавали эль. Сквозь узкое зарешеченное окно на лицо Аллегрето падал тусклый свет, меняя его очертания так, что сейчас он казался каким-то языческим изваянием, сохранившимся с незапамятных времен. Дым, шедший от открытого очага, пропитал все насквозь, включая и эль, который пила Кара. Она сделала еще глоток, заставив себя проглотить это кислое варево. На улице было холодно, небо затянули тяжелые тучи, из-за чего все казалось серым. Обычная погода в этой северной, забытой Богом земле. Если только здесь не шел дождь, то значит, собирался снегопад. Кара поставила кружку и посмотрела на Аллегрето.
   Он был очень терпелив с ней. Однажды она попыталась выкрасть у него свое серебро, пока он спал. Это была безнадежная затея и почти наверняка фатальная для нее. Результатом она имела то, что у нее на шее появился длинный разрез с той стороны, где он обычно держит свой узкий кинжал.
   – Как же я могу придти к ней? – прошептала она в отчаянии? – Она же говорила, что прикажет убить меня!
   – Если бы она и вправду хотела этого, то ты давно бы была мертва. – Он откинулся, допивая свой эль. – Она бы сказала мне, чтобы я занялся тобой.
   – Так она мне и сказала, что натравит тебя на меня. Но только не сказала, когда. Добавила, что не заставит страдать меня в ожидании смерти очень долго!
   Он рассмеялся.
   – Все правильно. И что же ты, гусыня, сделала? Удрала, то есть поступила именно так, как она и хотела.
   Кара яростно посмотрела на него.
   – Точно так же, как и ты, Навона.
   Он кивнул. Его улыбка преобразилась и стала зловещей.
   – Да, я тоже удрал. И мне за это придется расплатиться сполна, если только я не смогу исправиться.
   Его взгляд устремился куда-то вдаль. Дважды, пока они спали в том сарае, она просыпалась ночью от какого-то тихого звука, ей казалось, что это плач. Значит, он плакал. Но, может быть, впрочем, это был только сон.
   – Что ж, – продолжил он, – она перехитрила саму себя. Она совсем не собиралась для своей охраны выбрать человека, который ей достался. Скорее всего, этот «зеленый» парень, в конце концов, бросил ее или же, что более похоже на истину, был убит бандитами, когда он один защищал ее. Мне кажется, что теперь нам надо найти хороший выкуп, заплатить его и добиться, чтобы ее выдали нам, связанную по рукам и ногам шелковыми лентами.
   – Может быть, ее убили, – сказала Кара, неожиданно почувствовав себя виноватой.
   – Они, конечно, все глупы, но не настолько. Она стоит так много богатства, как им еще и не приходилось мечтать. И, могу поклясться, они быстро узнали об этом. Конечно, они вернут ее за хорошие деньги.
   – Святая Мария! Если ты так хочешь спасти ее, иди и попроси принца того города Честера, чтобы он помог тебе.
   – Города не имеют здесь принцев. Я не знаю, кого они тут имеют, но я уверен, что, кто бы ни правил в непосредственной близости от этого гнезда преступников и бродяг, он не будет стремиться окончательно портить с ними отношения. А потом, даже если она и одурачила меня своими проклятыми трюками насчет болезни, то все равно, чума может гнездиться в больших городах. Хотя, как выясняется, сельская местность пока чиста. Нет же, мы будем действовать из собственных владений принцессы, где можем как-то управлять событиями.
   – Я не могу пойти в этот замок! – Кара Старалась сохранить внешнее спокойствие, поскольку на нее все время смотрела жена хозяина этого места. Правда, здесь никто не говорил на цивилизованном языке, за все время путешествия она слышала лишь несколько слов на ломангм французском. Но было видно, что иностранцы здесь им не в диковинку. Это могло означать, что здесь уже побывали люди из основного каравана Меланты, в котором ехала зе свита. Отсюда до замка Боулэнд было всего лишь час езды, если верить этой глупой жене хозяина. – Что, если другие уже приехали сюда?
   – Ха! Ты разве не знаешь, кого она поставила командовать караваном? Содорини, этого старого дурака! Да они же поедут такими окольными путями, что не попадут сюда еще несколько недель. А чего ты, собственно, опасаешься?
   – Я… – Она неожиданно замолчала. Покрытое тенями лицо Аллегрето растеклось в улыбке.
   – Так кто же это, гусыня Монтеверде?
   Она сделала еще один глоток неприятного эля.
   – Кара, – произнес он, пока еще терпеливо, – неужели ты не понимаешь, что я знаю, что среди них есть еще один человек Риаты? Но у тебя нет выбора, уверяю тебя. Переходи к нам. Мы не охотимся за чужим, не так, как эти собаки Риаты. А Монтеверде исчезнут навсегда. – Он наклонил ся над столом. – Я обещаю, что поговорю с моим отцом. И, если твоя сестра еще жива, мы освободим ее.
   – Ты не можешь обещать мне этого, – ответила она.
   Он пожал плечами.
   – Не могу, потому что, может быть, ее уже нет на этом свете.
   – Ты не можешь обещать за Навону, – она скривила свои губы. – Он разбил мою семью. Моя мать умерла от позора, а мой отец…
   – Был дурак, – спокойно заключил за нее Аллегрето. – Если бы он заботился о своей семье, то сделал бы то, о чем его просили.
   Она почувствовала такую ярость, что отвернулась, не в силах вымолвить ни слова, чтобы защитить своего отца. Она не знала, что требовал от него Навона. Но она знала, что против него было сфабриковано обвинение, за что его пытали, пока он не умер. И знала, что это было дело рук Навоны. Она вскочила из-за стола и вылила всю жидкость из кружки в огонь.
   – Я не могу иметь Дело с Навоной.
   Он вскочил так же быстро, как и она, почти одновременно с ней.
   – Кара. – Он встал между ею и дверью.
   – Не могу, – повторила она.
   – Кара!
   – И не хочу.
   – Нет, Кара, пожалей меня.
   – Тебя? – взвизгнула она. – А кто пожалел моего отца или мать? Кто хоть когда-нибудь пожалел меня или мою сестру? Нет. Почему же я должна жалеть тебя, такого отъявленного негодяя, каков ты есть?
   – Кара, – сейчас он почти умолял ее, – ради всего святого! Мне же придется убить тебя!
   Она затихла. Это было ясно и без его напоминания, и тем не менее она была потрясена. Он заманил ее в ловушку. Она была сейчас в комнате. Дорогу к двери преграждал он. Она посмотрела на кинжал, который висел у него сбоку.
   – Только не пробуй, – сказал он. – Не пробуй Делать этого, прошу тебя.
   МУРР…. Из кучи тряпья поднялся кот. Он стал потягиваться, и Кара на мгновение перевела на него взгляд. Затем она снова посмотрела на Аллегрето. У того в руках уже был стилет. Женщина закричала и забилась в угол.
   – Только скажи. – Его рука пока еще некрепко сжимала кинжал. – Только скажи, что ты с нами. Я поверю тебе.
   От огня валил сильный дым.
   – Я не могу. Ни за что на свете.
   Из его груди вырвался тот же самый грустный звук, который она слышала ночью. Его пальцы плотнее улеглись на рукоятке. Лезвие приподнялось.
   – Неужели ты так ненавидишь меня?
   – О да. Больше, чем ты думаешь!
   – Я спасу твою сестру. Клянусь своей душой что спасу ее.
   – У тебя нет никакой души. – Ее трясло. – Лжец и убийца. – Она сделала несколько шагов по направлению к двери. – Ад поглотит тебя.
   Он шагнул ей наперерез. Кара вздрогнула. Ее гордость быстро исчезла, превращаясь в позорный страх. Он схватил ее за руку. Кончик кинжала уперся ей в бок, и она почувствовала его острие сквозь грубую материю. У нее на шее пульсировала жилка. Она тряслась так сильно, что острие ножа покалывало ее. На глаза наворачивались слезы.
   – Ну, давай же, Навона! – Ее губы судорожно поджались, обнажив зубы.
   Он не спускал с нее своих черных красивых глаз. Кончик кинжала снова уколол ее. Она дернулась.
   – Прекрати! – закричала она. – Прекрати мучить меня!
   – Значит, ты с нами?
   – Нет, я убью тебя при первой же возможности! – Ее охватил страх. В последнем бессмысленном, безумном и безнадежном усилии найти защиту, она прокричала: – Я работаю на Риату. Я плюю на имя Навоны. Я хочу, чтобы оно навсегда исчезло с лица земли!
   Он надавил на кинжал. У нее из глаз брызнули слезы. Ей было так больно. Она представила себе, как нож сейчас войдет в ее тело и ей будет в тысячу раз больнее. Она ждала этого. В голове мелькнула паническая мысль, что она умрет без причастия. Но сейчас все ее мысли были заняты Еленой, с которой она снова и снова мысленно прощалась.
   Он отпустил ее так неожиданно, что она не удержалась и отлетела на несколько шагов назад, упав на край стола.
   В окне мелькнула тень. Она услышала ржание лошади, затем чавкающий звук копыт по грязи. Снаружи раздался голос.
   Хозяйка таверны рванулась вперед. Аллегрето остановил ее, приложив к ее рту кулак, и махнул перед самым лицом кинжалом. Затем медленно отпустил.
   Она отпрянула и, словно тюк, осела в своем углу.
   Дверь с шумом отворилась, и в комнату вошел молодой человек. Он сбросил капюшон, под которым оказались влажные светлые волосы. У него с собой была фляга, которую он водрузил на стол и обратился к женщине с каким-то вопросом. Он говорил по-английски, но одно слово «Боулэнд», которое он произнес в конце своего вопроса, Аллегрето хорошо понял. Женщина кивнула головой, опасливо глядя то на Кару, то на Аллегрето. Вошедший повернулся.
   – Да благословит вас Бог! – сказал он дружески, махнув рукой в сторону двери, добавил еще что-то по-английски, по-видимому, насчет непогоды.
   – Защитит вас Бог, мой господин, – смело обратилась к нему Кара по-французски, распознав в нем своего спасителя. Пальцами одной руки она крепко сжимала себе бок, в котором образовалась ноющая рана.
   Незнакомец поклонился.
   – Благодарю вас, прекрасная леди, – ответил он. Его французский язык был ужасным, но слова он произносил достаточно понятно. Он кивнул в сторону Аллегрето и добавил: – Достопочтенный сэр.
   Аллегрето поклонился и указал на стол.
   – Почтите нас своим присутствием.
   – Охотно.
   Молодой человек улыбнулся, снял свой плащ, отряхнул его, подняв при этом целый поток брызг, затем повесил у очага. На нем была одежда темного цвета. Нижняя часть ног покрылась толстым слоем грязи. Цвет его одежды в нормальных условиях показался бы Каре неприятным, но после недели, проведенной с Аллегрето, открытое лицо и добрая улыбка были намного важнее каких-то условностей вкуса и моды.
   – Меня зовут Гай. Я из Торбека, – заявил он. – Но мне кажется, вы не англичанин, сэр.
   – Мы служим принцессе Монтевердекой, – , ответил Аллегрето.
   – Ха! Монт-Верде? Клянусь Богом, значит, я был прав! Там и вправду было написано Боулэнд. И я сразу догадался. – Гай шагнул и сел на скамью. – Наконец-то я выбрал правильный путь. Он, надеюсь, доставил вашу хозяйку в целости и сохранности? Хвала Всевышнему!
   Аллегрето замер. – Доставил?
   Гай, кажется, сообразил, что сболтнул что-то лишнее. Он опустил кружку на стол и внимательно посмотрел через плечо на собеседника.
   – Принцесса Монт-Верде и графиня Боулэндская, – прошептал он. – Она разве никуда не уезжала?
   Кара быстро положила ладонь на руку Аллегрето.
   – На нее напали, – пробормотала она. – Мы были все вместе в одном отряде. Так вы говорите, она здорова?
   – Или вы везете требование о выкупе? – резко спросил Аллегрето.
   – Нет, нет. Ради всего святого. У меня нет ничего такого. – Гай наклонился вперед. – Я просто ищу их, чтобы помочь. Я просто кое-что видел.
   – Что вы видели?
   Гай пожевал свою губу, настороженно глядя на них.
   – Я направлялся в ее замок. Я подумал, что Зеленый Рыцарь может взять меня на службу.
   Кара почувствовала, как у Аллегрето спало напряжение.
   – Если вам нужна награда, то расскажите мне, что случилось. Я позабочусь о том, чтобы вы заняли при дворе достойное место.
   Несмотря на свою крестьянскую одежду, Аллегрето не утерял присущий ему налет наглости и самоуверенности, который выдавал в нем высокое положение при дворе. Англичанин, бесспорно, заметил это и теперь задумался, затем хлопнул себя по колену и заговорил:
   – Но видел-то я не очень много. Только то, что Рыцарь, который назвался по цвету своих доспехов – зеленым, привез ее в замок Торбек в Ланкашире. – Он кивнул куда-то, в совершенно неопределенном для Кары направлении. – Но они потом бежали на запад. А мой… Я хотел сказать, что человек, который сейчас владеет замком в Торбеке, со своими людьми стал преследовать их по пятам. Они потеряли след на берегу. Мы… То есть, он думает, что они направились дальше вдоль берега на юг. А мне кажется, что рыцарь достаточно умен. Он просто сумел проскочить мимо преследователей и двинулся в другую сторону. И потом я вспомнил, что на соколиных опутенках было также написано Боулэнд. Потом мне пришло в голову, что дочь старого графа из Боулэнда вышла замуж за принца-иностранца. Вот я и поехал туда. – Он облизнул свои губы. – Потому что не могу больше оставаться в Торбеке. Я надеялся, что они уже приехали в Боулэнд. Я… оказал кое-какую услугу Зеленому Рыцарю, поэтому я подумал, что он мог бы и похлопотать за меня, чтобы взять на службу.
   – Когда это произошло? – немедленно спросил Аллегрето.
   – Уже миновало четыре дня.
   – И они были только вдвоем?
   Гай кивнул головой. Аллегрето улыбнулся.
   – Великолепно! – Он помолчал и снова повторил: – Великолепно, Гай из Торбека. Поехали с нами. Мы направляемся в замок. Я уверен, у вас, будет там место…
 
   Кровать, на которой спала Меланта, была самой удобной за всю ее жизнь. И она провела на ней целых три дня, в тепле и чувствуя сквозь дрему полную безопасность. За окнами моросил дождь. Сейчас к ней приблизился Рук, наклонился и поцеловал ее в ухо.
   – Тебя, должно быть, кто-то околдовал, напустив дрему, – пробормотал он. – Какая-то самая хитроумная и умелая ведьма в мире.
   Она натянула одеяло себе на нос, томно нежась после их утренней любви.
   – Прикажи послать мне еды и возвращайся без промедления.
   – По крайней мере, я буду знать, где найти тебя.
   Она улыбнулась, не открывая глаз.
   – Мне очень нравится твоя постель, мой господин. Может быть, я и не думаю вставать с нее вообще.
   Он не ответил. Она услышала, как он пересек комнату. Открылась и закрылась дверь. Каждое утро, после того как он покидал ее на время, она устраивалась в кровати, удовлетворенная и счастливая, принималась за белый хлеб и эль, которые кто-то приносил ей в покои, а затем снова дремала, дожидаясь его возвращения. Она не думала о том, куда он уходил. Она не думала ни о чем вообще.
   И все-таки в ее искушенной интригами душе зарождалась мысль, появившаяся как облачко на ясном горизонте. Всего лишь легкое беспокойство, слабая тревога. Эти два Уильяма, они ведь все время с ним. И без сомнения, напевают ему в уши отнюдь не самые ласковые комплименты в ее адрес. И вряд ли они будут убеждать его, что ей следует оставаться здесь как можно дольше. От страха она открыла глаза. Воздух в комнате вдруг показался холодным.
   Дура. Дура! Еще ни одна женщина на свете никогда не смогла удержать мужчину одними лишь ласками в постели, когда против нее настроены главные домочадцы, нашептывающие ядовитые гадости в его уши.
   Все это время она чувствовала себя спокойной. Она была в безопасности. Лигурио обучил ее многим вещам. Но самая главная и основная мызль, которую она вынесла из его учений, состояла в том, что дать мужчине все, что он хочет, это значит полностью потерять над ним контроль. Рук был таким милым, таким жадным, когда он оставался с ней, что она совсем забыла об этой опасности. И вот теперь вспомнила о ней.
   Она резко села, затем свесила ноги с постели. Здесь у нее, разумеется, не было никакой служанки. Поэтому ей нужно было обходиться во всем самой. Порывшись в сундуках, находящихся в комнате, она обнаружила много совершенно новой одежды, которая приятно благоухала какими-то травами. Меланта сочла неприличным появиться в чужой верхней одежде, но белье и нижнюю юбку она позаимствовала из сундуков. Одна только мысль о менестрелях заставила ее сердце забиться, ее глаза сузились. Она будет действовать очень осторожно, домашние любимцы – очень серьезные противники. История жизни двора многих знатных людей давала ей однозначное свидетельство об этом. Здесь требуется большой такт и огромная осторожность.
   Винтовая лестница вела в большой зал. Меланта услышала голоса, музыку и смех, еще не успев спуститься. В этом замке не было удобных смотровых щелей или потайных мест для скрытого наблюдения за тем, что делается в зале. По крайней мере, Меланте не удалось их обнаружить.
   Она шагнула по направлению к двери, ведущей с лестницы в зал, и сразу же отпрянула. Рук восседал за столом на подиуме. Верхом на Руке сидел маленький мальчик, держась руками за его черные волосы. Меланта успела заметить также Уильяма Фулита, который о чем-то совещался с руком. Везде по залу и на подиуме находились менестрели. Некоторые из них были заняты какой-то работой, другие играли на музыкальнъо инструментах. Одна пара жонглировала яблоками, высоко подбрасывая их.
   Меланта присела на ступени, оставшись вне поля зрения находившихся в зале. Несуразность увиденного ею с новой силой поразила Меланту. Она испытывала столь не свойственную ей неуверенность, ощущая свою инородность – точь-в – точь белая ворона. Приблизиться к нему среди всей этой буйной компании, сквозь шутки и смех и косые взгляды будет неразумно. Потом, позднее, когда он останется один… Она представила себе, что случится, если только она войдет сейчас в зал. Они все замолчат, уставятся на нее. И тогда ей снова придется стать ее величеством, принцессой, так как никем другим быть она не научилась. Что ж, потом можно будет исподволь выяснить, какие оговоры использует Фулит, чтобы настроить против нее своего хозяина.
   Возвращаться назад ей не хочется. Пустые покои больше не влекли ее. Она сидела и слушала, как они вели беседу об овцах, о рыбах в пруду – о вещах, в которых она ничего не смыслила.
   Рядом послышались легкие шажки. В дверях из зала появилась маленькая девочка. Она положила свои пухлые ручонки на колени Меланты и, наклонившись к ней и стрельнув своими черными быстрыми глазками, спросила:
   – Зачем вы здесь прячетесь?
   От неожиданности Меланта вздрогнула.
   – Я совсем не прячусь.
   – Прячетесь. Я заметила вас. И я вас нашла! – Она проскользнула в небольшой промежуток между Мелантой и стеной и устроилась там рядом с Мелантой на узкой ступеньке. Затем обхватила ручками шею Меланты и поцеловала ее в щеку.
   – Я люблю тебя.
   – Ты не любишь меня. Ты ведь даже не знаешь меня.
   – Знаю. Вы принцесса, – сказала она и восторженно вздохнула. – А я – Агнес. – Она положила голову Меланте на плечо. – Я играю на тамбурине и на цимбалах. У меня есть белый сокол и множество драгоценностей.
   Меланта смотрела, как маленькие пальчики гладят ее ладонь и играют с кольцами.
   – Так ты, значит, очень важная дама.
   – Да, – ответила Агнес. – Когда я вырасту, то целый день буду спать. Хотя сейчас мне это совсем не нравится, – добавила она честно. – И еще, я тогда выйду замуж за Дезмонда.
   – Дезмонда? Это который привратник?
   – Да, но к тому времени он уже станет королем.
   – А… – заметила Меланта. – У него не отнимешь веры в будущее. Он честолюбив.
   – Он что? – Агнес подняла голову. – О! Вам грустно?
   Меланта покачала головой.
   – Вы же плачете.
   – Нет. Совсем не плачу.
   – Я люблю вас. – Агнес забралась Меланте на колени и уткнулась лицом ей в грудь.
   – Не надо плакать.
   – Я не плачу.
   – Почему вы плачете?
   Меланта прижала маленькое тельце к себе.
   – Я боюсь, – прошептала она. От волос девочки шел нежный запах, который напомнил Меланте запах самых дорогих давно забытых ею вин. – Я боюсь, – повторила она.
   – О, моя госпожа, не надо. – Агнес тоже прижалась к ней. – Все будет хорошо, если только мы все будем слушаться нашего лорда и не станем выходить за пределы этой долины, как он нам приказал.

Глава 19

   Ему очень нравились эти дни – дни неги и блаженства Меланты, которые она проводила в постели, свернувшись, словно котенок. Не знай он о ее удивительном даре проводить массу времени в полудреме или сне, Рук давно бы решил, что она больна. К тому же Меланта всегда быстро пробуждалась, как только он возвращался к ней.
   Она проводила дни в своих покоях, но он весь ушел в работу – Вулфскар был все же его владением и нуждался в руководстве. Поэтому целыми днями он занимался починкой и ремонтом строений, подготовкой к весенним полевым работам, разрабатывал планы на будущее, большая часть из которых так никогда и не осуществится. Он часто уходил из замка, но ему не надо было ничего ей объяснять – она ничего не просила и терпеливо ждала его возвращения, чтобы обрушить на него в их постели свою пылкую и неутихающую страсть.
   Ему очень нравилось все это. Дневные труды и заботы он проводил в мыслях и мечтах о предстоящем возвращении к Меланте. Самые приятные воспоминания из жизни с Изабеллой у него были связаны с постелью. Однако ни она, ни какая-либо другая женщина на свете, как казалось ему, не была способна на такое открытое и бурное проявление чувств, никто не мог сравниться по красоте с Мелантой, с ее белым телом, подернутыми истомой глазами, ее грациозными и в то же время смелыми движениями, тем, как она обходилась с ним, садясь на него верхом в своем излюбленном грехе. Да только смотреть на нее и видеть Меланту в этот момент стоило тысячи лет пребывания на костре. И если ему суждено было попасть за это в ад, то он одного только просил бы у Господа, чтобы тот оставил ему память об этих мгновениях.
   В одном он все-таки ошибся: когда она наконец встала и вышла из покоев, появившись в зале, она повела себя совсем не так, как он ожидал. Она не стала осматривать хозяйство, ругать слуг и делать разные замечания ему – он был уже готов к этому и даже смирился с неизбежным – по поводу пыли, отсутствия заботы и порядка.
   Нет, Меланта снова поразила его. Она совсем не говорила о заброшенности Вулфскара. Она застенчиво улыбалась ему, как робкая девушка – подросток. Она стала скромной и стеснительной. По ночам она отстранялась от него и даже не позволяла себя целовать. Днем она была постоянно окружена ватагой маленьких девочек. Ему показалось, что она пробудилась от своего волшебного сна совсем другой: вместо надменной принцессы теперь рядом с ним была скромная послушница.
   Уилл Фулит жутко боялся ее. Бассинджер, который никогда не испытывал робости ни перед кем на свете – он, наверное, не смутился бы и стал читать свои вирши самому дьяволу, – даже Бассинджер, завидя ее, пытался сделать большой крюк и обходил Меланту далеко стороной.
   Зато все другие буквально в считанные дни превратились в ее восторженных почитателей – она приручила их так же быстро и без видимых усилий, как Хью Доула и сэра Гарольда. Все почитали за счастье что-нибудь исполнить ей – первому настоящему зрителю здесь за многие – многие годы.
   Рук и Уилл одни ездили к пастухам в поля, обходили постройки, составляли новые и новые списки неотложных дел. Многое требовало немедленного вмешательства, и им приходилось выбирать. Людей все равно не хватило бы, да и мастерство их в плане ремонта было под большим вопросом. Но раньше, до появления Меланты, их, по крайней мере, можно было посылать на работу. Теперь все жались к ней, постоянно околачивались в зале, жонглируя, напевая, танцуя, прыгая перед ней для услаждения и удовольствия своей госпожи.
   Рук потерял терпение. Однажды он с дождя вошел в зал, забитый своими домочадцами. Он прошагал в самый центр, помешав при этом двоим менестрелям пройтись там кувырком, и заговорил. Музыка затихла.
   – Сегодня разве праздник? – яростно озирая собравшихся, спросил он. Он сбросил свой плащ на пол, покрыв брызгами влаги весь пол и всех ближайших к нему слушателей. – Как же это так? Моя одежда насквозь промокла от дождя, мои ноги по колени в грязи, вы же без устали веселитесь, играете и поете? Я господин вам или слуга вам? – Все упали на колени. – Торлак, – сурово сказал он одному из прыгунов. – Отведи моего коня в конюшню. Симон – коня Уилла. Он остался сейчас под дождем. Ни один из вас не должен быть замечен в этом зале, питайтесь в нижнем зале. И никаких развлечений до окончания поста!