— Извини. Так звали твоего друга?
— Он?..
— Прости, парень. Он умер до нашего прихода. Мы оставили его на крыше, не помнишь?
Космо поднял руку. На запястье ничего не было, кроме повязки.
— Через наручники и твое тело прошел электрический ток огромной силы. Повторюшке удалось снять с тебя браслет только вместе с полоской кожи. Тебе повезло, что не лопнула вена. Ты вообще, похоже, из везучих.
Космо не считал себя везунчиком, и не только потеря кожи на запястье была тому причиной.
— Повторюшка вообще неплохо над тобой поработал. До больницы ты не доехал бы живым, поэтому пришлось обойтись подручными средствами. Срок годности капельницы с болеутоляющим недавно истек, но она же тебя не убила.
Девушка (Мона, вот как ее зовут, вспомнил Космо) посмотрела на настенный монитор над постелью больного.
— Повторюшка склеил ахиллесово сухожилие на твоей левой ноге и заменил правую коленную чашечку имплантатом.
Космо был так потрясен, что смог только кивнуть.
— И еще нам пришлось залезть в твою грудную клетку и зафиксировать несколько сломанных ребер пластиковыми лубками. Я их сняла сегодня утром. Ну и конечно, голову мы тебе подлатали.
— Что?
Мона пожала плечами.
— Другого выхода не было. Иначе твои мозги вывалились бы на пол. К счастью, у Повторюшки завалялось в хозяйстве несколько пластин «роботикс». Одну он вставил в твой расколотый череп в качестве заплатки. Из таких пластин состоит танковая броня. Повторюшка говорит, что, когда кожа заживет, ты сможешь лбом кирпичные стены пробивать.
Космо начинал кое-что вспоминать.
— Повторюшка? Тот малыш?
Мона оглянулась по сторонам с отчасти наигранным испугом.
— Тсс! Не называй его так. Он очень обидчивый. — Она подошла ближе и понизила голос: — Повторюшка — результат экспериментов Бартоли. Этому малышудвадцать восемь лет.
Космо все понял. Генетические эксперименты доктора Фердинанда Бартоли были одной из позорных глав в новейшей истории. Доктор экспериментировал с генной инженерией — хотел создать сверхчеловека. Но из подопытных младенцев получились дети-мутанты. Одним из побочных результатов вмешательства доктора Бартоли было экстрасенсорное восприятие, но чаще возникала заторможенность физического развития. Вышел большой скандал, и на эксперименты с генами на десять с лишним лет был наложен запрет.
Космо осторожно погладил покрытый колючей щетиной череп. Часть лба показалась ему слишком твердой и какой-то ребристой.
— В пластине предусмотрены поры для сброса давления, так что иголки в лоб лучше не втыкай.
Пластина «роботикс» в черепе и дети Бартоли. Бред!
— Что-нибудь еще?
— Пока все. Я не упомянула порядка ста швов на других ранах и ссадинах, впрочем, я замаскировала их кожным аэрозолем. Честно говоря, ты внутри гораздо хуже, чем выглядишь.
«Но не хуже, чем чувствую», — подумал Космо.
Мона сняла фольгу с пластыря и прижала его к предплечью Космо.
— Самое главное для тебя — отдохнуть и набраться сил. Этот пластырь вырубит тебя на какое-то время. Может быть, когда очнешься, сможешь вставать.
— Не надо, — попытался возразить Космо, но слишком поздно. Успокоительное уже проникло в его кровь.
— Спокойной ночи, — ласково произнесла Мона.
Космо показалось, что его руки и ноги стали невесомым, будто накачанные водородом. Голова куда-то поплыла…
— Спокойной ночи, — ответил он.
Или, может быть, только подумал, что ответил, потому что окружающий мир заструился у него перед глазами как акварель по мокрой бумаге.
Космо очнулся секунд через пять. По крайней мере, ему так показалось. Он быстро понял, что первое впечатление было обманчивым: в комнате теперь горели галогенные лампы, и сквозь нависший над городом смог и старомодные шторы сочился тусклый свет звезд. Шторы давно стали редкостью, большинство жителей Маичи-Сити вполне устраивают поляризационные стекла, устанавливаемые при постройке зданий.
Он просмотрел свои воспоминания, как файлы на экране компьютера. Кто он? Космо Хилл, четырнадцати лет от роду. Сирота, сбежавший из приюта. Где он? Вероятно, на каком-то складе и его спасли охотники за тварями. Высокий юноша, латиноамериканка и жертва Бар-толи. Неужели это произошло с ним на самом деле? Верилось с трудом. Может ли он стать членом этой странной группы? Хочет ли он этого?
Когда Космо добрался до последнего вопроса, его мозг наотрез отказался помогать своему хозяину. Космо был не в состоянии понять, чего он хочет, а чего — нет. Его никогда и никто об этом не спрашивал. Даже он сам нечасто задавал себе такой вопрос. Он всегда хотел убежать из института Клариссы, а сейчас, когда ему это удалось, не имел понятия, что делать дальше. Космо не сомневался только в одном: он никогда не вернется в заведение Клариссы Фрейн. Никогда.
Он прислушался к своим ощущениям. Боль не прошла до конца, но притупилась. Она словно затаилась в ожидании, когда он сделает резкое движение. Повязка с запястья исчезла, но вся рука была покрыта кожным аэрозолем.
Когда глаза Космо привыкли к свету, он решил проверить свое тело в действии. Медленно, очень осторожно он перевел себя в сидячее положение. Действие снотворного еще чувствовалось — голова слегка закружилась. Космо сорвал пластырь. Поверхность его была белая. Все лекарство впиталось в кровь. Потому он и проснулся.
Колено с новой чашечкой было покрыто гибким полупрозрачным лубком, заполненным противовоспалительным составом для скорейшего заживления. На лубке горел зеленый светодиодный индикатор — значит, ходить можно.
Космо опустил на пол ногу — с превеликой опаской, словно погружал ее в арктические воды. Колено заболело, но не слишком сильно. Скорее всего, он пробыл в отключке сорок восемь часов, примерно столько времени требовалось лубку, чтобы сделать свое дело. Со лбом дело обстояло хуже. При малейшем движении в череп будто вгоняли гвозди, новая кожа над пластиной мучительно зудела.
Мальчик заскрипел зубами и двинулся в путь. Для начала он решил дойти до кувшина с водой, стоявшего на столе всего в пяти ярдах. Марафонской такую дистанцию назвать трудно, но после всех передряг для него и это расстояние было немаленьким.
Космо почти дошел до стола… и замер как вкопанный. На стене висело стальное зеркало. В первый момент, увидев в нем себя, он подумал, что в комнате есть кто-то еще. Потом разлепил пересохшие губы и выдохнул:
— Ох…
Отражение в зеркале напомнило ему жертву войны из исторических видеофильмов. Потрепанную и изможденную, испуганную и жалкую. Он был похож на чудовище Франкенштейна в миниатюре. Собранное из запчастей, причем все они были не соответствующих друг другу размеров, а некоторые даже не предназначены для людей. Особенно нелепо выглядела голова: гладковыбритая, расчерченная множеством зашитых скобками шрамов. На лбу выпирала пластина «роботикс», сквозь розовую воспаленную кожу просвечивали поры для сброса давления. Единственное, что показалось Космо знакомым в собственном лице, — это широко открытые от удивления карие глаза.
На подгибающихся ногах мальчик завершил свой путь, обеими руками схватил кувшин и поднес его к губам. Большая часть воды потекла по подбородку на грудь, но смочить горло ему все же удалось. «Самое страшное уже позади, — успокаивал он себя. — Скоро все наладится».
Но не для Зиплока. Ему уже ничем не помочь.
Зиплок. Он должен был стоять рядом, здесь. А где это здесь?Космо впервые осмотрелся. Он находился в помещении огромного склада, построенного из обычного для Маичи-Сити полимера, внешне похожего на чугун. Высокие и узкие, как в церквях, окна были завешены непроницаемыми для света шторами. На голом бетонном полу повсюду стояло электронное оборудование, к которому от настенных розеток тянулись силовые кабели, смахивающие на разноцветных змей. Среди этого нагромождения Космо заметил пару верстаков с инструментами. Еще тут было несколько сборных кабинок-закутков — там гудели компьютеры. И — никого. Кроме него, в огромном складе не было ни одной живой души.
Космо ходил медленно, привыкая к новому колену. В одном углу он обнаружил кухню. Ничего лишнего: двухконфорочная плитка, пластмассовая садовая мебель, кофейник с синтокофе. Букет лилий в целлофановой упаковке с пузырьком воды на дне. Настоящие цветы. Очень дорогие. Между двух цветков он увидел карточку. «Мама, —было написано на ней. — Я так по тебе скучаю».
На скамейке рядом с тренажером лежали наручники. Космо почувствовал комок в горле. Последнее доказательство того, что Франциск Мерфи на самом деле существовал на этом свете. И никто здесь, кроме Космо, не знал его настоящего имени.
— Пойдем, Франциск, — сказал Космо. — Тебе пора посмотреть город.
Одно из окон склада выходило на реку, за которой на фоне неба отчетливо прорисовывались знаменитые на весь мир очертания делового центра Маичи-Сити с доминирующей цилиндрической башней «Маичи». На другом берегу залива искрилось здание «Каззи-кола», по стенам которого поднимались созданные компьютером мультяшные пузырьки. Красный маяк мигал в правой руке Статуи Стремления — восьмисотфутового колосса, указывающего на парящий в небе города спутник.
Космо вылез через окно на балкон и попытался определить, где находится. Судя по положению Путеводной реки, он был где-то в Вест-Сайде. Пронзительный вой сирен и рокот полицейских вертолетов подтвердил его догадку.
Космо свесил наручники над краем балкона. Нужно было что-то сказать. Что-то особенное, соответствующее кончине Зиплока. Космо задумался на несколько минут, но так и не смог найти слов, чтобы выразить свое одиночество. Впрочем, может быть, это и не нужно. Как можно описать словами подобное чувство? Главное, он сам знал, что чувствует.
Космо подбросил наручники в воздух Маичи-Сити, и они сверкнули в неоновом свете, как падающие звезды.
Жизнь приютивших Космо ребят, похоже, состояла из сплошных неприятностей. Он едва успел закрыть окно, как они вылетели из лифта, толкая перед собой магазинную проволочную тележку. В тележке, скорчившись, лежала Мона. Кожа девушки была нездорового зеленоватого оттенка, все тело била крупная дрожь.
Космо захромал вслед за ними.
— Что случилось?
Стефан не ответил. Одним взмахом руки он освободил столешницу от всего, что на ней лежало, и крикнул:
— Задерни шторы!
Космо указал на пульт поляризации стекол рядом с окном.
— Но стекла! Почему бы мне просто…
— Потому что полицейские вертолеты могут смотреть сквозь них. Поэтому такие стекла устанавливают на все здания. Дошло?
Космо задернул плотные шторы из мешковины. Буквально через несколько секунд над домом пронесся вертолет. Космо услышал характерный электронный треск, когда стекла деполяризовались, подчиняясь дистанционному сигналу. В этом не было ничего страшного, если, конечно, ты не скрылся с места преступления. А именно это, как оказалось, и произошло с Моной и остальными.
Стефан склонился над пострадавшей. Ее стройное тело корчилось от боли, каждый мускул, каждое сухожилие содрогались в судорогах. С бескровных губ девушки срывались длинные фразы на испанском. Черные, пропитанные потом волосы неровной кляксой разметались по столу, будто стебли водорослей.
Повторюшка рванул с пояса отвертку, вскочил на стол и вставил рукоятку инструмента между зубов Моны. «Это чтобы она не откусила себе язык», — понял Космо.
— Не знаю, что с ней происходит, — признался Повторюшка. — Никогда ничего подобного не видел. — Сняв защитную полоску с пластыря-термометра, он приложил его ко лбу девушки. — У нее жар, — сообщил он, считав показания. — Состояние критическое.
— Принеси лед, — приказал Стефан Космо. — Тащи, сколько сможешь донести.
Космо проковылял к холодильнику, на ходу подхватив пожарное ведро со щита и высыпав на пол песок, которым он было заполнено. Он прижал ведро к дозатору льда, и из морозильника раздражающе медленно посыпались прозрачные кубики.
— Быстрее, быстрее!
Почти минута потребовалась для того, чтобы ведро наполнилось наполовину. Этого хватит. Не обращая внимания на боль в колене, Космо поспешил к столу.
Стефан выхватил у него ведро и стал запихивать ледяные кубики под одежду Моны. Повторюшка не спускал глаз с пластыря.
— Не помогает. Сто двенадцать [2]и продолжает повышаться.
— Нет! — закричал Стефан. — Мы должны отвезти ее в больницу.
— В какую больницу? — Повторюшка презрительно фыркнул. — Я работал во всех больницах города, забыл? В Вест-Сайде есть только больница общего типа, и можешь мне поверить: если я не знаю, как это вылечить, они и подавно не знают.
Космо выглянул из-за плеча Стефана. Судороги Моны становились все сильнее. Жилки на белках глаз приобретали зеленоватый оттенок.
— Может быть, ввести ей антибиотик? — вслух раздумывал Стефан. — Вдруг поможет.
— Нет! — выпалил Космо. Слово само сорвалось с его губ.
Повторюшка соскочил со стола.
— Нет? А что ты в этом понимаешь, мальчик?
Боль как назло выбрала именно этот момент, чтобы вернуться и с новой силой взяться за Космо.
— Ничего. Но я кое-что знаю. Видел такое в институте. Что с ней произошло?
— Времени нет! — гаркнул Стефан. — Нужно отвезти ее в больницу. Придется рискнуть.
Повторюшка упрямо загородил высокому юноше дорогу: ни дать ни взять, бесстрашная муха перед слоном.
— Придется рискнуть? Она умрет, прежде там успеют все оформить, ты знаешь это не хуже меня. Давай послушаем мальчика. Итак, что ты хочешь узнать?
Космо старался не смотреть на Стефана.
— Что именно произошло? Почему она стала такой?
Стефан задумчиво почесал лоб.
— На химическом заводе «Композит» был взрыв. Мы отправились на поиски паразитов. Нас заметили местные охранники, и один из них успел выстрелить в Мону. Ей становится хуже с каждой минутой.
Космо напряг память. По закону частные охранники не имели права носить оружие. Закон они обходили, вооружаясь «громобоями», заряженными целлофановыми патронами или различными отравленными дротиками. В этом и заключалась вся подлость: официально, согласно букве закона, дротики не считались смертельным оружием. И в самом деле, заключенные в них яды не убивали человека. Но только если быстро ввести противоядие.
— Какого цвета был корпус дротика?
Повторюшка нахмурился.
— Корпус? Не помню, кажется, зеленого.
— С белой полосой?
— Может быть. Не уверен.
— Да, — вдруг вмешался Стефан. — С белой полосой. Я выдергивал дротик из ноги Васкез, потому и запомнил. Зеленый корпус с белой полосой.
Космо закрыл глаза, вспоминая институт.
— Эти дротики «Композит» испытывались в институте Клариссы Фрейн. Я точно помню. Зелено-белые были самыми плохими. Мы назвали их «гадинами». Ребят рвало по несколько часов, даже после ввода противоядия. Доходило до того, что канализация института не справлялась. Хотя одному парню повезло случайно найти от них средство. Он съел заплесневелый бутерброд и сразу же почувствовал себя лучше. Не из-за хлеба, конечно, а из-за…
— Плесени, — закончил за него Повторюшка. — Конечно. Растительный яд. Растительные волокна останавливают его действие. Нам нужны растения.
Космо проковылял к букету.
— У нас они есть. Прямо здесь.
Он достал из букета один цветок и, разорвав стебель и листья лилии на мелкие кусочки, не теряя времени засунул часть из них в рот. Остальные передал Повторюшке, который последовал его примеру. Стефан схватил еще один цветок и тоже стал жевать стебель.
Они яростно работали челюстями, не обращая внимания на резкий, неприятный вкус. Стебли были жесткими, они расщеплялись на волокна, которые было трудно разжевать. Но Космо и его товарищи не сдавались, перетирая волокна между коренными зубами. Зеленый сок стекал по их подбородкам. Наконец они выплюнули комки зеленой пасты на ладони.
— Обработайте рану, — сказал Космо.
Дитя Бартоли распорол брюки Моны и сплюнул жвачку на след укола на бедре девушки. Стефан добавил свою часть пасты и попытался пальцами втереть ее в воспаленную кожу вокруг ранки.
Космо вынул рукоятку отвертки изо рта Моны и стал проталкивать пасту между стучащих зубов. Мона поперхнулась, ее тело инстинктивно отказывалось принимать растение, но Космо стал массировать ее горло и не отступал, пока она не сделала глоток. Постепенно все больше и больше зеленой пасты попадало в желудок девушки. Она чуть не до крови искусала пальцы Космо. Казалось, прошла вечность, прежде чем в состоянии Моны стали заметны изменения. Наконец…
— Сто одиннадцать, — сообщил Повторюшка. — Пик миновал.
Глаза Моны продолжали бешено вращаться, но пульсирующие зеленые прожилки на белках начали бледнеть и скоро исчезли.
Повторюшка проверил температуру.
— Сто. Девяносто девять.
Худенькое тело девушки обмякло на столе. Постепенно ее мышцы начали расслабляться.
— Девяносто восемь. Норма. Все, Мона вне опасности.
Девушка повернулась на бок, и ее вырвало на плитки пола зеленой массой.
Детское личико Повторюшки озарилось ангельской улыбкой.
— Вот что бывает, если есть то, что предназначено для коров.
Они вытерли лицо Моны и перенесли девушку на койку.
— Сейчас ей нужен только сон, — сказал Повторюшка. — Сон — лучшее лекарство.
Космо и сам не отказался бы поспать несколько часов. Слишком много событий произошло за несколько минут, прошедших с тех пор, как он очнулся. Но сначала необходимо было кое-что выяснить.
— Кто вы такие? — спросил он. — Что здесь происходит?
Стефан аккуратно завязывал лентой то, что осталось от букета.
— Мы здесь живем. По-моему, это я должен спросить, кто ты такой, а?
Что ж, достаточно честно.
— Космо Хилл. Когда вы меня нашли, я пытался сбежать из сиротского приюта Клариссы Фрейн.
Повторюшка рассмеялся.
— Космо Хилл. Тебя нашли на площади Космонавта Хилла, верно?
— Да. Правильно.
— Сиротские приюты используют этот старый, всем опостылевший трюк уже несколько веков. У меня был знакомый из Сан-Франциско, которого звали Золотые Ворота. Догадываешься, где его нашли?
— Воспитатель Редвуд будет искать меня и Зиплока.
Повторюшка покачал головой.
— Нет. Официально ты — такой же покойник, как твой друг. Я пару месяцев проработал в лазарете сиротского приюта и хорошо знаю тамошние порядки. Во всех приютах и других подобных заведениях для слежки за подопечным используют заряженные микрочастицы в порах кожи. А в твоей коже все эти частицы разрядились — скажи спасибо генератору, который ударил тебя током. Ты свободен как ветер, тебя просто не существует. У Космо словно гора с плеч свалилась.
— Теперь моя очередь. Кто вы такие?
— Кто мы такие? — Повторюшка театральным жестом указал на Стефана. — Это — Стефан Башкир. Коренной житель Маичи-Сити во втором поколении. Родители его были русскими. Я — Люсьен Бонн, известный так же как Повторюшка, из-за дурацкой привычки повторять слова других людей. С Моной Васкез, как я полагаю, ты уже знаком.
— Ладно, теперь мы знаем, как кого зовут. Но чем вы занимаетесь?
Повторюшка широко расставил руки.
— Мы — единственные в мире супернатуралисты, Космо.
Космо слабо усмехнулся.
— Что? Вы не любите носить одежду?
Стефан не смог сдержать улыбки.
— Не путай с натуристами, Космо. Они в наше время уже все повывелись — озоновый слой-то стал не толще целлофана. Мы называем себя супернатуралистами, потому что охотимся на сверхъестественных существ. Понимаешь? Натуральный — то же самое, что естественный, а «супер» значит «сверх».
— Только вот ко мне его слова насчет охоты не относятся, — вмешался в разговор Повторюшка. — Я — врач. Пытаюсь лечить людей, больше ничего. А стрельбу оставляю на долю Стефана. Его этому учили в полицейской академии.
Космо посмотрел на спящую девушку.
— А Мона? Она явно не из полиции. Судя по татуировке.
— Конечно, — согласился Стефан. — Мона у нас отвечает за транспорт. Она прошла… курс обучения в этой области.
Космо кивнул. Пока все было достаточно понятно, но он чувствовал, что его следующий вопрос откроет для него абсолютно новый мир.
— Эти сверхъестественные существа… Кто они? Вы имеете в виду тех синих тварей на крыше, да?
На лбу Стефана появилась глубокая морщина.
— Именно. Один бог знает, как давно паразиты преследуют людей. Высасывают саму жизнь из наших тел. Ты знаешь. Сам видел. А видеть их дано далеко не каждому.
— Ты поэтому назвал меня наводчиком?
Стефан сел за стол напротив Космо. Яркая была личность, этот Стефан Башкир был. На вид ему можно было дать лет восемнадцать. Черные как уголь непослушные волосы торчали во все стороны. По щеке от уголка рта тянулся бледный шрам, и казалось, что Стефан все время хитро улыбается, что совершенно не соответствовало затаенной боли в его взгляде. Глаза, вероятно, были синими, но Космо они показались чернее космоса — такая одержимость горела в них.
Стефан, несомненно, был здесь лидером. Это было совершенно ясно по тому, как он сидел на стуле, по тому, как Повторюшка машинально поглядывал на него, принимая решение, хотя сам был намного старше.
— Таких, как мы, — очень мало, — сказал Стефан, глядя Космо прямо в глаза. — По крайней мере, не достаточно много для того, чтобы нам поверили. К сожалению, большая часть наводчиков — дети. Может быть, потому, что мы больше открыты миру. Повторюшка — единственный взрослый наводчик, с которым мне довелось встретиться. Если, конечно, его можно считать взрослым.
— О? Стефан пошутил или мне почудилось? — воскликнул Повторюшка и потянулся, чтобы шутливо толкнуть Стефана кулачком в бок. — Шутка так себе, но для первой попытки неплохо.
Стефан притворно схватился за бок, словно ему было жутко больно.
— Космо, а до того случая на крыше ты ни когда раньше тварей не видел? — спросил он, отсмеявшись.
Космо покачал головой. Он бы запомнил.
— Такие способности обычно появляются после того, как человек переживает клиническую смерть. Сдается мне, ты был к тому близок, — сказал Стефан.
— Да уж, ближе подойти мало кому удавалось, — подтвердил Повторюшка, постучав по пластине на лбу Космо.
— Обычно способности видеть в недоступном для большинства людей спектре исчезают так же быстро, как появляются, — продолжил Стефан. — Но иногда бывает так, что они сохраняются. Иногда на неделю, иногда навсегда. Ты можешь лишиться своей способности завтра, или через десять лет, или никогда. У тебя чудесный дар, Космо. Тебе выбирать: использовать его вместе с нами ради благого дела или вернуться к Клариссе Фрейн.
Выбирать? Космо предпочел бы сразиться с тысячей паразитов, лишь бы не возвращаться в сиротский приют. Он уже достаточно пробыл подопытным кроликом, больше ему просто не выдержать.
— Я хотел бы остаться.
— Отлично, — сказал Стефан. — Чтобы стать членом нашей маленькой семьи, тебе понадобится храбрость и решительность.
«Семьи, — подумал Космо. — У меня появилась семья». Стефан, произнося это слово, не понимал, какое огромное значение оно имело для приютского мальчишки.
— Мы — семья?
Стефан поднял Повторюшку с пола.
— Да, этот старый ворчун — наш дед. Мона — сестра. Конечно, нас мало, но выбирать не приходится. Мы — единственные, кто может защитить людей от паразитов. Иногда кажется, что победа невозможна, но можно спасти хоть кого-нибудь. Например, мы спасли тебя. Если бы не мы, паразит высосал бы тебя досуха и никто об этом никогда не узнал бы.
— Они высасывают нас?
— Конечно, тем и живут. Космо заерзал на стуле.
— Значит, и здесь они могут появиться в любую минуту.
Хорошее настроение Стефана мгновенно исчезло.
— Нет, здесь ты в полной безопасности. Мы заизолировали стены гидрогелем. Паразиты терпеть не могут воду. Гелем заполнено даже пространство между стеклами.
— Но как только мы выйдем на улицу?..
Стефан пожал плечами:
— Все просто: кто кого. В этом мы ничем не отличаемся от остального населения земли.
— За последние несколько лет все усложнилось, — объяснил Повторюшка, открывая бутылку пива. Он сделал большой глоток и довольно рыгнул. Смотреть, как белокурый малыш лихо хлещет пиво, было с непривычки жутковато.
— Повторюшка прав, — кивнул Стефан. — Раньше паразиты появлялись только ночью. На месте происшествия, где были пострадавшие, или в больницах. Твари находили человека на пороге смерти и высасывали из него последние жизненные силы. Врачи, конечно, ничего не подозревали. Именно поэтому паразитам так долго удавалось оставаться невидимыми. То чудовище, которое сидело у тебя на груди, лишило тебя лет пяти жизни, прежде чем мы его уничтожили.
Космо машинально положил ладонь на грудь.
— А сейчас?
— А сейчас в опасности находятся буквально все, — с горечью произнес Стефан. — По какой-то причине с каждым днем тварей становится все больше. Правила изменились. Паразиты могут нанести удар когда угодно, где угодно и по кому угодно. Они мгновенно появляются даже в том случае, если рана совсем легкая.
Космо проглотил комок в горле.
— Но как можно сражаться с подобными тварями? Разве можно убить привидение?
Стефан достал свой из-под пальто «фонарик» и покрутил его в руках как дубинку.
— Он?..
— Прости, парень. Он умер до нашего прихода. Мы оставили его на крыше, не помнишь?
Космо поднял руку. На запястье ничего не было, кроме повязки.
— Через наручники и твое тело прошел электрический ток огромной силы. Повторюшке удалось снять с тебя браслет только вместе с полоской кожи. Тебе повезло, что не лопнула вена. Ты вообще, похоже, из везучих.
Космо не считал себя везунчиком, и не только потеря кожи на запястье была тому причиной.
— Повторюшка вообще неплохо над тобой поработал. До больницы ты не доехал бы живым, поэтому пришлось обойтись подручными средствами. Срок годности капельницы с болеутоляющим недавно истек, но она же тебя не убила.
Девушка (Мона, вот как ее зовут, вспомнил Космо) посмотрела на настенный монитор над постелью больного.
— Повторюшка склеил ахиллесово сухожилие на твоей левой ноге и заменил правую коленную чашечку имплантатом.
Космо был так потрясен, что смог только кивнуть.
— И еще нам пришлось залезть в твою грудную клетку и зафиксировать несколько сломанных ребер пластиковыми лубками. Я их сняла сегодня утром. Ну и конечно, голову мы тебе подлатали.
— Что?
Мона пожала плечами.
— Другого выхода не было. Иначе твои мозги вывалились бы на пол. К счастью, у Повторюшки завалялось в хозяйстве несколько пластин «роботикс». Одну он вставил в твой расколотый череп в качестве заплатки. Из таких пластин состоит танковая броня. Повторюшка говорит, что, когда кожа заживет, ты сможешь лбом кирпичные стены пробивать.
Космо начинал кое-что вспоминать.
— Повторюшка? Тот малыш?
Мона оглянулась по сторонам с отчасти наигранным испугом.
— Тсс! Не называй его так. Он очень обидчивый. — Она подошла ближе и понизила голос: — Повторюшка — результат экспериментов Бартоли. Этому малышудвадцать восемь лет.
Космо все понял. Генетические эксперименты доктора Фердинанда Бартоли были одной из позорных глав в новейшей истории. Доктор экспериментировал с генной инженерией — хотел создать сверхчеловека. Но из подопытных младенцев получились дети-мутанты. Одним из побочных результатов вмешательства доктора Бартоли было экстрасенсорное восприятие, но чаще возникала заторможенность физического развития. Вышел большой скандал, и на эксперименты с генами на десять с лишним лет был наложен запрет.
Космо осторожно погладил покрытый колючей щетиной череп. Часть лба показалась ему слишком твердой и какой-то ребристой.
— В пластине предусмотрены поры для сброса давления, так что иголки в лоб лучше не втыкай.
Пластина «роботикс» в черепе и дети Бартоли. Бред!
— Что-нибудь еще?
— Пока все. Я не упомянула порядка ста швов на других ранах и ссадинах, впрочем, я замаскировала их кожным аэрозолем. Честно говоря, ты внутри гораздо хуже, чем выглядишь.
«Но не хуже, чем чувствую», — подумал Космо.
Мона сняла фольгу с пластыря и прижала его к предплечью Космо.
— Самое главное для тебя — отдохнуть и набраться сил. Этот пластырь вырубит тебя на какое-то время. Может быть, когда очнешься, сможешь вставать.
— Не надо, — попытался возразить Космо, но слишком поздно. Успокоительное уже проникло в его кровь.
— Спокойной ночи, — ласково произнесла Мона.
Космо показалось, что его руки и ноги стали невесомым, будто накачанные водородом. Голова куда-то поплыла…
— Спокойной ночи, — ответил он.
Или, может быть, только подумал, что ответил, потому что окружающий мир заструился у него перед глазами как акварель по мокрой бумаге.
Космо очнулся секунд через пять. По крайней мере, ему так показалось. Он быстро понял, что первое впечатление было обманчивым: в комнате теперь горели галогенные лампы, и сквозь нависший над городом смог и старомодные шторы сочился тусклый свет звезд. Шторы давно стали редкостью, большинство жителей Маичи-Сити вполне устраивают поляризационные стекла, устанавливаемые при постройке зданий.
Он просмотрел свои воспоминания, как файлы на экране компьютера. Кто он? Космо Хилл, четырнадцати лет от роду. Сирота, сбежавший из приюта. Где он? Вероятно, на каком-то складе и его спасли охотники за тварями. Высокий юноша, латиноамериканка и жертва Бар-толи. Неужели это произошло с ним на самом деле? Верилось с трудом. Может ли он стать членом этой странной группы? Хочет ли он этого?
Когда Космо добрался до последнего вопроса, его мозг наотрез отказался помогать своему хозяину. Космо был не в состоянии понять, чего он хочет, а чего — нет. Его никогда и никто об этом не спрашивал. Даже он сам нечасто задавал себе такой вопрос. Он всегда хотел убежать из института Клариссы, а сейчас, когда ему это удалось, не имел понятия, что делать дальше. Космо не сомневался только в одном: он никогда не вернется в заведение Клариссы Фрейн. Никогда.
Он прислушался к своим ощущениям. Боль не прошла до конца, но притупилась. Она словно затаилась в ожидании, когда он сделает резкое движение. Повязка с запястья исчезла, но вся рука была покрыта кожным аэрозолем.
Когда глаза Космо привыкли к свету, он решил проверить свое тело в действии. Медленно, очень осторожно он перевел себя в сидячее положение. Действие снотворного еще чувствовалось — голова слегка закружилась. Космо сорвал пластырь. Поверхность его была белая. Все лекарство впиталось в кровь. Потому он и проснулся.
Колено с новой чашечкой было покрыто гибким полупрозрачным лубком, заполненным противовоспалительным составом для скорейшего заживления. На лубке горел зеленый светодиодный индикатор — значит, ходить можно.
Космо опустил на пол ногу — с превеликой опаской, словно погружал ее в арктические воды. Колено заболело, но не слишком сильно. Скорее всего, он пробыл в отключке сорок восемь часов, примерно столько времени требовалось лубку, чтобы сделать свое дело. Со лбом дело обстояло хуже. При малейшем движении в череп будто вгоняли гвозди, новая кожа над пластиной мучительно зудела.
Мальчик заскрипел зубами и двинулся в путь. Для начала он решил дойти до кувшина с водой, стоявшего на столе всего в пяти ярдах. Марафонской такую дистанцию назвать трудно, но после всех передряг для него и это расстояние было немаленьким.
Космо почти дошел до стола… и замер как вкопанный. На стене висело стальное зеркало. В первый момент, увидев в нем себя, он подумал, что в комнате есть кто-то еще. Потом разлепил пересохшие губы и выдохнул:
— Ох…
Отражение в зеркале напомнило ему жертву войны из исторических видеофильмов. Потрепанную и изможденную, испуганную и жалкую. Он был похож на чудовище Франкенштейна в миниатюре. Собранное из запчастей, причем все они были не соответствующих друг другу размеров, а некоторые даже не предназначены для людей. Особенно нелепо выглядела голова: гладковыбритая, расчерченная множеством зашитых скобками шрамов. На лбу выпирала пластина «роботикс», сквозь розовую воспаленную кожу просвечивали поры для сброса давления. Единственное, что показалось Космо знакомым в собственном лице, — это широко открытые от удивления карие глаза.
На подгибающихся ногах мальчик завершил свой путь, обеими руками схватил кувшин и поднес его к губам. Большая часть воды потекла по подбородку на грудь, но смочить горло ему все же удалось. «Самое страшное уже позади, — успокаивал он себя. — Скоро все наладится».
Но не для Зиплока. Ему уже ничем не помочь.
Зиплок. Он должен был стоять рядом, здесь. А где это здесь?Космо впервые осмотрелся. Он находился в помещении огромного склада, построенного из обычного для Маичи-Сити полимера, внешне похожего на чугун. Высокие и узкие, как в церквях, окна были завешены непроницаемыми для света шторами. На голом бетонном полу повсюду стояло электронное оборудование, к которому от настенных розеток тянулись силовые кабели, смахивающие на разноцветных змей. Среди этого нагромождения Космо заметил пару верстаков с инструментами. Еще тут было несколько сборных кабинок-закутков — там гудели компьютеры. И — никого. Кроме него, в огромном складе не было ни одной живой души.
Космо ходил медленно, привыкая к новому колену. В одном углу он обнаружил кухню. Ничего лишнего: двухконфорочная плитка, пластмассовая садовая мебель, кофейник с синтокофе. Букет лилий в целлофановой упаковке с пузырьком воды на дне. Настоящие цветы. Очень дорогие. Между двух цветков он увидел карточку. «Мама, —было написано на ней. — Я так по тебе скучаю».
На скамейке рядом с тренажером лежали наручники. Космо почувствовал комок в горле. Последнее доказательство того, что Франциск Мерфи на самом деле существовал на этом свете. И никто здесь, кроме Космо, не знал его настоящего имени.
— Пойдем, Франциск, — сказал Космо. — Тебе пора посмотреть город.
Одно из окон склада выходило на реку, за которой на фоне неба отчетливо прорисовывались знаменитые на весь мир очертания делового центра Маичи-Сити с доминирующей цилиндрической башней «Маичи». На другом берегу залива искрилось здание «Каззи-кола», по стенам которого поднимались созданные компьютером мультяшные пузырьки. Красный маяк мигал в правой руке Статуи Стремления — восьмисотфутового колосса, указывающего на парящий в небе города спутник.
Космо вылез через окно на балкон и попытался определить, где находится. Судя по положению Путеводной реки, он был где-то в Вест-Сайде. Пронзительный вой сирен и рокот полицейских вертолетов подтвердил его догадку.
Космо свесил наручники над краем балкона. Нужно было что-то сказать. Что-то особенное, соответствующее кончине Зиплока. Космо задумался на несколько минут, но так и не смог найти слов, чтобы выразить свое одиночество. Впрочем, может быть, это и не нужно. Как можно описать словами подобное чувство? Главное, он сам знал, что чувствует.
Космо подбросил наручники в воздух Маичи-Сити, и они сверкнули в неоновом свете, как падающие звезды.
Жизнь приютивших Космо ребят, похоже, состояла из сплошных неприятностей. Он едва успел закрыть окно, как они вылетели из лифта, толкая перед собой магазинную проволочную тележку. В тележке, скорчившись, лежала Мона. Кожа девушки была нездорового зеленоватого оттенка, все тело била крупная дрожь.
Космо захромал вслед за ними.
— Что случилось?
Стефан не ответил. Одним взмахом руки он освободил столешницу от всего, что на ней лежало, и крикнул:
— Задерни шторы!
Космо указал на пульт поляризации стекол рядом с окном.
— Но стекла! Почему бы мне просто…
— Потому что полицейские вертолеты могут смотреть сквозь них. Поэтому такие стекла устанавливают на все здания. Дошло?
Космо задернул плотные шторы из мешковины. Буквально через несколько секунд над домом пронесся вертолет. Космо услышал характерный электронный треск, когда стекла деполяризовались, подчиняясь дистанционному сигналу. В этом не было ничего страшного, если, конечно, ты не скрылся с места преступления. А именно это, как оказалось, и произошло с Моной и остальными.
Стефан склонился над пострадавшей. Ее стройное тело корчилось от боли, каждый мускул, каждое сухожилие содрогались в судорогах. С бескровных губ девушки срывались длинные фразы на испанском. Черные, пропитанные потом волосы неровной кляксой разметались по столу, будто стебли водорослей.
Повторюшка рванул с пояса отвертку, вскочил на стол и вставил рукоятку инструмента между зубов Моны. «Это чтобы она не откусила себе язык», — понял Космо.
— Не знаю, что с ней происходит, — признался Повторюшка. — Никогда ничего подобного не видел. — Сняв защитную полоску с пластыря-термометра, он приложил его ко лбу девушки. — У нее жар, — сообщил он, считав показания. — Состояние критическое.
— Принеси лед, — приказал Стефан Космо. — Тащи, сколько сможешь донести.
Космо проковылял к холодильнику, на ходу подхватив пожарное ведро со щита и высыпав на пол песок, которым он было заполнено. Он прижал ведро к дозатору льда, и из морозильника раздражающе медленно посыпались прозрачные кубики.
— Быстрее, быстрее!
Почти минута потребовалась для того, чтобы ведро наполнилось наполовину. Этого хватит. Не обращая внимания на боль в колене, Космо поспешил к столу.
Стефан выхватил у него ведро и стал запихивать ледяные кубики под одежду Моны. Повторюшка не спускал глаз с пластыря.
— Не помогает. Сто двенадцать [2]и продолжает повышаться.
— Нет! — закричал Стефан. — Мы должны отвезти ее в больницу.
— В какую больницу? — Повторюшка презрительно фыркнул. — Я работал во всех больницах города, забыл? В Вест-Сайде есть только больница общего типа, и можешь мне поверить: если я не знаю, как это вылечить, они и подавно не знают.
Космо выглянул из-за плеча Стефана. Судороги Моны становились все сильнее. Жилки на белках глаз приобретали зеленоватый оттенок.
— Может быть, ввести ей антибиотик? — вслух раздумывал Стефан. — Вдруг поможет.
— Нет! — выпалил Космо. Слово само сорвалось с его губ.
Повторюшка соскочил со стола.
— Нет? А что ты в этом понимаешь, мальчик?
Боль как назло выбрала именно этот момент, чтобы вернуться и с новой силой взяться за Космо.
— Ничего. Но я кое-что знаю. Видел такое в институте. Что с ней произошло?
— Времени нет! — гаркнул Стефан. — Нужно отвезти ее в больницу. Придется рискнуть.
Повторюшка упрямо загородил высокому юноше дорогу: ни дать ни взять, бесстрашная муха перед слоном.
— Придется рискнуть? Она умрет, прежде там успеют все оформить, ты знаешь это не хуже меня. Давай послушаем мальчика. Итак, что ты хочешь узнать?
Космо старался не смотреть на Стефана.
— Что именно произошло? Почему она стала такой?
Стефан задумчиво почесал лоб.
— На химическом заводе «Композит» был взрыв. Мы отправились на поиски паразитов. Нас заметили местные охранники, и один из них успел выстрелить в Мону. Ей становится хуже с каждой минутой.
Космо напряг память. По закону частные охранники не имели права носить оружие. Закон они обходили, вооружаясь «громобоями», заряженными целлофановыми патронами или различными отравленными дротиками. В этом и заключалась вся подлость: официально, согласно букве закона, дротики не считались смертельным оружием. И в самом деле, заключенные в них яды не убивали человека. Но только если быстро ввести противоядие.
— Какого цвета был корпус дротика?
Повторюшка нахмурился.
— Корпус? Не помню, кажется, зеленого.
— С белой полосой?
— Может быть. Не уверен.
— Да, — вдруг вмешался Стефан. — С белой полосой. Я выдергивал дротик из ноги Васкез, потому и запомнил. Зеленый корпус с белой полосой.
Космо закрыл глаза, вспоминая институт.
— Эти дротики «Композит» испытывались в институте Клариссы Фрейн. Я точно помню. Зелено-белые были самыми плохими. Мы назвали их «гадинами». Ребят рвало по несколько часов, даже после ввода противоядия. Доходило до того, что канализация института не справлялась. Хотя одному парню повезло случайно найти от них средство. Он съел заплесневелый бутерброд и сразу же почувствовал себя лучше. Не из-за хлеба, конечно, а из-за…
— Плесени, — закончил за него Повторюшка. — Конечно. Растительный яд. Растительные волокна останавливают его действие. Нам нужны растения.
Космо проковылял к букету.
— У нас они есть. Прямо здесь.
Он достал из букета один цветок и, разорвав стебель и листья лилии на мелкие кусочки, не теряя времени засунул часть из них в рот. Остальные передал Повторюшке, который последовал его примеру. Стефан схватил еще один цветок и тоже стал жевать стебель.
Они яростно работали челюстями, не обращая внимания на резкий, неприятный вкус. Стебли были жесткими, они расщеплялись на волокна, которые было трудно разжевать. Но Космо и его товарищи не сдавались, перетирая волокна между коренными зубами. Зеленый сок стекал по их подбородкам. Наконец они выплюнули комки зеленой пасты на ладони.
— Обработайте рану, — сказал Космо.
Дитя Бартоли распорол брюки Моны и сплюнул жвачку на след укола на бедре девушки. Стефан добавил свою часть пасты и попытался пальцами втереть ее в воспаленную кожу вокруг ранки.
Космо вынул рукоятку отвертки изо рта Моны и стал проталкивать пасту между стучащих зубов. Мона поперхнулась, ее тело инстинктивно отказывалось принимать растение, но Космо стал массировать ее горло и не отступал, пока она не сделала глоток. Постепенно все больше и больше зеленой пасты попадало в желудок девушки. Она чуть не до крови искусала пальцы Космо. Казалось, прошла вечность, прежде чем в состоянии Моны стали заметны изменения. Наконец…
— Сто одиннадцать, — сообщил Повторюшка. — Пик миновал.
Глаза Моны продолжали бешено вращаться, но пульсирующие зеленые прожилки на белках начали бледнеть и скоро исчезли.
Повторюшка проверил температуру.
— Сто. Девяносто девять.
Худенькое тело девушки обмякло на столе. Постепенно ее мышцы начали расслабляться.
— Девяносто восемь. Норма. Все, Мона вне опасности.
Девушка повернулась на бок, и ее вырвало на плитки пола зеленой массой.
Детское личико Повторюшки озарилось ангельской улыбкой.
— Вот что бывает, если есть то, что предназначено для коров.
Они вытерли лицо Моны и перенесли девушку на койку.
— Сейчас ей нужен только сон, — сказал Повторюшка. — Сон — лучшее лекарство.
Космо и сам не отказался бы поспать несколько часов. Слишком много событий произошло за несколько минут, прошедших с тех пор, как он очнулся. Но сначала необходимо было кое-что выяснить.
— Кто вы такие? — спросил он. — Что здесь происходит?
Стефан аккуратно завязывал лентой то, что осталось от букета.
— Мы здесь живем. По-моему, это я должен спросить, кто ты такой, а?
Что ж, достаточно честно.
— Космо Хилл. Когда вы меня нашли, я пытался сбежать из сиротского приюта Клариссы Фрейн.
Повторюшка рассмеялся.
— Космо Хилл. Тебя нашли на площади Космонавта Хилла, верно?
— Да. Правильно.
— Сиротские приюты используют этот старый, всем опостылевший трюк уже несколько веков. У меня был знакомый из Сан-Франциско, которого звали Золотые Ворота. Догадываешься, где его нашли?
— Воспитатель Редвуд будет искать меня и Зиплока.
Повторюшка покачал головой.
— Нет. Официально ты — такой же покойник, как твой друг. Я пару месяцев проработал в лазарете сиротского приюта и хорошо знаю тамошние порядки. Во всех приютах и других подобных заведениях для слежки за подопечным используют заряженные микрочастицы в порах кожи. А в твоей коже все эти частицы разрядились — скажи спасибо генератору, который ударил тебя током. Ты свободен как ветер, тебя просто не существует. У Космо словно гора с плеч свалилась.
— Теперь моя очередь. Кто вы такие?
— Кто мы такие? — Повторюшка театральным жестом указал на Стефана. — Это — Стефан Башкир. Коренной житель Маичи-Сити во втором поколении. Родители его были русскими. Я — Люсьен Бонн, известный так же как Повторюшка, из-за дурацкой привычки повторять слова других людей. С Моной Васкез, как я полагаю, ты уже знаком.
— Ладно, теперь мы знаем, как кого зовут. Но чем вы занимаетесь?
Повторюшка широко расставил руки.
— Мы — единственные в мире супернатуралисты, Космо.
Космо слабо усмехнулся.
— Что? Вы не любите носить одежду?
Стефан не смог сдержать улыбки.
— Не путай с натуристами, Космо. Они в наше время уже все повывелись — озоновый слой-то стал не толще целлофана. Мы называем себя супернатуралистами, потому что охотимся на сверхъестественных существ. Понимаешь? Натуральный — то же самое, что естественный, а «супер» значит «сверх».
— Только вот ко мне его слова насчет охоты не относятся, — вмешался в разговор Повторюшка. — Я — врач. Пытаюсь лечить людей, больше ничего. А стрельбу оставляю на долю Стефана. Его этому учили в полицейской академии.
Космо посмотрел на спящую девушку.
— А Мона? Она явно не из полиции. Судя по татуировке.
— Конечно, — согласился Стефан. — Мона у нас отвечает за транспорт. Она прошла… курс обучения в этой области.
Космо кивнул. Пока все было достаточно понятно, но он чувствовал, что его следующий вопрос откроет для него абсолютно новый мир.
— Эти сверхъестественные существа… Кто они? Вы имеете в виду тех синих тварей на крыше, да?
На лбу Стефана появилась глубокая морщина.
— Именно. Один бог знает, как давно паразиты преследуют людей. Высасывают саму жизнь из наших тел. Ты знаешь. Сам видел. А видеть их дано далеко не каждому.
— Ты поэтому назвал меня наводчиком?
Стефан сел за стол напротив Космо. Яркая была личность, этот Стефан Башкир был. На вид ему можно было дать лет восемнадцать. Черные как уголь непослушные волосы торчали во все стороны. По щеке от уголка рта тянулся бледный шрам, и казалось, что Стефан все время хитро улыбается, что совершенно не соответствовало затаенной боли в его взгляде. Глаза, вероятно, были синими, но Космо они показались чернее космоса — такая одержимость горела в них.
Стефан, несомненно, был здесь лидером. Это было совершенно ясно по тому, как он сидел на стуле, по тому, как Повторюшка машинально поглядывал на него, принимая решение, хотя сам был намного старше.
— Таких, как мы, — очень мало, — сказал Стефан, глядя Космо прямо в глаза. — По крайней мере, не достаточно много для того, чтобы нам поверили. К сожалению, большая часть наводчиков — дети. Может быть, потому, что мы больше открыты миру. Повторюшка — единственный взрослый наводчик, с которым мне довелось встретиться. Если, конечно, его можно считать взрослым.
— О? Стефан пошутил или мне почудилось? — воскликнул Повторюшка и потянулся, чтобы шутливо толкнуть Стефана кулачком в бок. — Шутка так себе, но для первой попытки неплохо.
Стефан притворно схватился за бок, словно ему было жутко больно.
— Космо, а до того случая на крыше ты ни когда раньше тварей не видел? — спросил он, отсмеявшись.
Космо покачал головой. Он бы запомнил.
— Такие способности обычно появляются после того, как человек переживает клиническую смерть. Сдается мне, ты был к тому близок, — сказал Стефан.
— Да уж, ближе подойти мало кому удавалось, — подтвердил Повторюшка, постучав по пластине на лбу Космо.
— Обычно способности видеть в недоступном для большинства людей спектре исчезают так же быстро, как появляются, — продолжил Стефан. — Но иногда бывает так, что они сохраняются. Иногда на неделю, иногда навсегда. Ты можешь лишиться своей способности завтра, или через десять лет, или никогда. У тебя чудесный дар, Космо. Тебе выбирать: использовать его вместе с нами ради благого дела или вернуться к Клариссе Фрейн.
Выбирать? Космо предпочел бы сразиться с тысячей паразитов, лишь бы не возвращаться в сиротский приют. Он уже достаточно пробыл подопытным кроликом, больше ему просто не выдержать.
— Я хотел бы остаться.
— Отлично, — сказал Стефан. — Чтобы стать членом нашей маленькой семьи, тебе понадобится храбрость и решительность.
«Семьи, — подумал Космо. — У меня появилась семья». Стефан, произнося это слово, не понимал, какое огромное значение оно имело для приютского мальчишки.
— Мы — семья?
Стефан поднял Повторюшку с пола.
— Да, этот старый ворчун — наш дед. Мона — сестра. Конечно, нас мало, но выбирать не приходится. Мы — единственные, кто может защитить людей от паразитов. Иногда кажется, что победа невозможна, но можно спасти хоть кого-нибудь. Например, мы спасли тебя. Если бы не мы, паразит высосал бы тебя досуха и никто об этом никогда не узнал бы.
— Они высасывают нас?
— Конечно, тем и живут. Космо заерзал на стуле.
— Значит, и здесь они могут появиться в любую минуту.
Хорошее настроение Стефана мгновенно исчезло.
— Нет, здесь ты в полной безопасности. Мы заизолировали стены гидрогелем. Паразиты терпеть не могут воду. Гелем заполнено даже пространство между стеклами.
— Но как только мы выйдем на улицу?..
Стефан пожал плечами:
— Все просто: кто кого. В этом мы ничем не отличаемся от остального населения земли.
— За последние несколько лет все усложнилось, — объяснил Повторюшка, открывая бутылку пива. Он сделал большой глоток и довольно рыгнул. Смотреть, как белокурый малыш лихо хлещет пиво, было с непривычки жутковато.
— Повторюшка прав, — кивнул Стефан. — Раньше паразиты появлялись только ночью. На месте происшествия, где были пострадавшие, или в больницах. Твари находили человека на пороге смерти и высасывали из него последние жизненные силы. Врачи, конечно, ничего не подозревали. Именно поэтому паразитам так долго удавалось оставаться невидимыми. То чудовище, которое сидело у тебя на груди, лишило тебя лет пяти жизни, прежде чем мы его уничтожили.
Космо машинально положил ладонь на грудь.
— А сейчас?
— А сейчас в опасности находятся буквально все, — с горечью произнес Стефан. — По какой-то причине с каждым днем тварей становится все больше. Правила изменились. Паразиты могут нанести удар когда угодно, где угодно и по кому угодно. Они мгновенно появляются даже в том случае, если рана совсем легкая.
Космо проглотил комок в горле.
— Но как можно сражаться с подобными тварями? Разве можно убить привидение?
Стефан достал свой из-под пальто «фонарик» и покрутил его в руках как дубинку.