Страница:
Данила Васильевич. Черт возьми! Наконец пар дали!
Галина Викторовна. Боже мой! Милый, что это такое ужасное?! Иерихонский глас какой-то!
Данила Васильевич. Не делай из мухи слона, дорогая. Просто резонанс в трубах отопления. Вставать пора. Мне статью об альбедо сдавать, а ты тут…
Галина Викторовна. Погоди, погоди… Что же мне снилось?… Да-да, как раз что-то иерихонское! Сперва масса сырой рыбы… Люди ее жадно хватают и несут куда-то в руках, в корзинах… Потом вижу кабана… или черного зубра? Не знаю… Нет, точно: кабан! Такой, как у тебя в холле висит, страшный, но свободно бродит по улицам города… Какой-то человек его убивает: одним ударом разрубает всего кабана… Я спрашиваю: почем будут мясо продавать?… Потом начинается шествие, торжественное. И ты – впереди всех, мой милый, мой любимый, мой ласковый! (Обцеловывает Данилу Васильевича.) Весь этот год я каждую секундочку была с тобой, каждую!.. Но что бы этот иерихонский сон значил?
Данила Васильевич. То, что дневной блуд – это не ночной блуд. Вставай, дорогая!
Галина Викторовна (очень покорно-послушно).Встаю, встаю… (Встает, проходит к окну, отдергивает штору. Открывается вид на бурную Неву, становятся слышны проносящиеся по мокрой набережной автомобили. Галина Викторовна разглядывает себя в оконном отражении.)Знаешь, милый, я уже в семь лет себя женщиной чувствовала, по пять чулок маминых сразу надевала… Ах, все проходит, как с белых яблонь дым. Но правда, у меня фигура после родов ни чуточки не изменилась? Почему ты молчишь? (Начинает одеваться.)Боже, как я устала от двойной жизни!
Данила Васильевич. Зачем же ты ее опять начала?
Галина Викторовна. Я?!
Данила Васильевич. Но не я же пришел к тебе домой и сел к тебе на колени, черт возьми!
Галина Викторовна. Но это ты сказал, что не можешь без меня!
Данила Васильевич. Я имел в виду программиста ЭВМ и узкого специалиста по обсчету параметров атмосферы планеты Венера, моя дорогая. А ты… ты сделала из мухи слона…
Галина Викторовна. Ну вот ты его и имеешь опять, мой милый! Чего ты так испугался? Никто ничего не знает и не узнает… Смешно, но весь этот год, пока я рожала Гульку и мы не виделись, я ревновала тебя даже к Венере! А где наша чудная Лизочка? Почему ты снял Мону? Она так здесь красиво висела: над тахтой! Надеюсь, ты ее не совсем выкинул?
Данила Васильевич (переворачивает подушки и валики).Ты мои носки не видела? Мона Лиза в кабинете за шкафом. Василий, когда ее увидел, так психанул, что в Бехтеревке оказался. Где же носки, черт возьми?!
Галина Викторовна. В ботинках. (Выходит из спальни.)
Данила Васильевич (находит и надевает носки).Вот влип! У попа была собака, он ее убил… А куда мне без программиста, если американцы уже на холке сидят? Кто мне альбедо считать будет? Кто? Любишь кататься, люби и саночки возить – так мама говорила в подобных случаях. Вот тебе, пожалуйста: без пяти минут академик, а зависишь от какой-то… Ладно, хватит паниковать! На Эльбрусе не паниковал, а тут…
Возвращается Галина Викторовна. Она несет странный двойной портрет Моны Лизы: Джоконда в натуральном виде и в профиль. Профильное изображение сделано ЭВМ.
Галина Викторовна (вешает Мону Лизу над тахтой).Значит, Василий Васильевич так психанул, что в Бехтеревке оказался? А хочешь, я тебе правду скажу? Он, конечно, необыкновенный человек и замечательный художник, но он очень плохо на тебя действовал. Нельзя вам с ним в шахматы играть! Сядут и играют, как пьяницы какие-то…
Данила Васильевич. Ты готова? И ты можешь понять, что я из-за тебя родного брата потерял? Я спрашиваю: ты готова?
Галина Викторовна. Куда?
Данила Васильевич. Иди, богом прошу, домой, к Гульке своему, да и к мужу. Я же говорю, у меня в печенках статья сидит, а мы тут… лясы точим!
Галина Викторовна. Иду, иду! (Звонок в квартиру.)А вдруг это Башкиров?
Данила Васильевич. Нет, это не твой благоверный, это посыльный за статьей. Где халат, черт возьми?!
Галина Викторовна. Знаешь, он влюблен в тебя прямо по-мальчишески…
Данила Васильевич. Пожалуйста, не говори девочкиным голосом.
Галина Викторовна. Не упрекай меня в де-вочкиных интонациях. Да, мы, женщины, иногда впадаем в детство, но это же вид кокетства! Что это за женщина, которая не кокетничает? И почему ты, милый, пижаму не носишь? Такую прелесть тебе в Гренландии Башкиров купил – чистой воды Кристиан Диор…
Данила Васильевич. Не лезет Русь в пижаму, не лезет! Уж как ее туда времена и обстоятельства засовывают, а она не лезет! Не нравится Руси в полосатом! (Идет на звонок в трусах и майке.)
§ 3
Приемный холл в квартире Данилы Васильевича, над дверями огромное чучело кабаньей морды, по стенам другие охотничьи трофеи.Входит Аркадий. Он с репортерским магнитофоном.
Данила Васильевич. Статья не готова! Передайте ответственному секретарю – пришлю завтра.
Аркадий. Здравствуйте, Данила Васильевич. Я не за статьей, я…
Данила Васильевич. Интервью? В пятницу после шестнадцати в обсерватории. До сви…
Аркадий. В какой-то степени интервью… В квартире еще кто-нибудь есть?
Данила Васильевич. А вам какое дело?
Аркадий. Все безумно интересно, гражданин Зайцев! Я со Смоленского кладбища. У нас инвентаризация, и тут как раз появляется эта англичанка… Ваша мама под девичьей фамилией похоронена?
Данила Васильевич. Да, то есть нет… Позвольте! Что: могила запущена?… Какая инвентаризация?
Аркадий. Нет-нет! Могилка ухоженная, но тут произошла удивительная вещь. У вас телефон отключен? Я так и понял. Пришлось без предупреждения – время не ждет… Мы с вашей сестрой, ну, с английской подданной…
Данила Васильевич. У меня нет сестер! Кто вы такой, черт побери!
Аркадий. Вы Данила Васильевич Зайцев? Главное – не волнуйтесь. Телефон отключен? Не бойтесь, я не из КГБ.
Данила Васильевич. Да, то есть нет, вообще-то да, а какое вам дело до моего телефона, если вы не из КГБ?
Аркадий. В квартире еще кто-нибудь есть?
Данила Васильевич. Да, то есть нет, а…
Аркадий. Все безумно интересно, Данила Васильевич! Итак, я со Смоленского кладбища.
Данила Васильевич. Молодой человек, я об этом уже слышал.
Аркадий. У нас инвентаризация, и произошла удивительная вещь. Вы только не волнуйтесь. Мама под девичьей фамилией захоронена? Запущенная могилка, запущенная, но не в том дело. В бесхозную я ее теперь списать не дам.
Данила Васильевич. Простите, какая инвентаризация? А за могилку я заплачу, конечно, я готов хоть сейчас. Что: крест покосился?
Аркадий. Зовите меня Аркашей. Мы теперь с вами родственники. Главное – не волнуйтесь! Тут удивительное совпадение, удивительное!
Данила Васильевич. Кто вы такой, черт побери?!
Аркадий. «Фауста» читали? Или, например, «Гамлета»? Могильщик я. Первым номером работаю. Первый – который в головах. Но не в том суть. Я, вообще-то, гуманитарий, философский факультет закончил…
Выходит Галина Викторовна, она уже полностью одета, подкрашена.
Галина Викторовна. Даня, ты понимаешь, что это сумасшедший?
Данила Васильевич. Начинаю догадываться.
Аркадий. Нет-нет, но если наш общий предок убивал Распутина, то… И зовите меня просто Аркашей. Итак, могильщик я. Первым номером работаю: первый, который в ногах, а второй и третий номера – в головах, но не в этом суть. Я, вообще-то, повторяю, гуманитарий, философский окончил. Вы не волнуйтесь! Выяснилось, что ваш двоюродный дед по отцу, то есть родной дед вашего внучатого брата, принимал участие в убийстве Распутина, а вообще корни уходят – по внебрачной линии к Ивану Калите или к Ивану Грозному. Лже-Дмитрий…
Данила Васильевич. Мне кажется, вы делаете из мухи слона! (Молниеносным движением выворачивает пришельцу руку за спину.)
Аркадий. Полегче, полегче, Данила Васильевич! Это же все по боковой линии! Знаете, что значит «боковая»? И никто в наше время не знает…
Данила Васильевич. Галя! Иди сюда! Я его держу!
Аркадий (в зал, продолжая находиться в скрюченной позе).Товарищи-зрители, дамы и господа! Пожалуйста, не волнуйтесь за меня. Он действительно мастер по альпинизму и собственноручно этого кабана чпокнул, но я каратист, самбист и дзюдоист – без этого в наш суровый век на кладбище не устроишься. И так могу сейчас лягнуть его своей правой ногой в левое ухо, что этот венеролог улетит в суфлерскую будку. Но это не входит в мои расчеты. Да и в ваши. За искусство всегда страдают. Претерплю некоторые муки и я…
Данила Васильевич (показывает Галине Викторовне на телефон).Набери ноль три! Что ты делаешь?! Включи сперва штекер! Он же отключен!
Галина Викторовна. Не кричи на меня! Ты же знаешь мою особенность! Когда на меня орут, у меня сразу слабнут ноги и я сажусь на что попало! (Садится в кресло.)Один раз я села даже на электрокамин в кабинете большого начальника… (В зал.)И тогда даже самому свирепому и разъяренному начальнику ничего не остается, кроме как продолжать со мной смиренно препираться: мне же и на самом деле не встать, потому что ноги не держат. Ну, а в конечном результате – любой начальник сдается! (Наконец включает телефон, который сразу звонит. Одновременно звонок в дверь.)
Аркадий. Вы, Данила Васильевич, берите трубочку – это вам из «Интуриста» или из «Инюрколле-гии» названивают. Вы, мадам, открывайте дверь – это Ираида Родионовна меня внизу заждалась и прорвала охрану, – замечательная старуха! Не хуже вашей дежурной по вестибюлю: сцепились – святых выноси… Геральдист высокого ранга, ибо возле кладбищенской церкви бумажными цветами подторговывает…
Данила Васильевич. Сядь в угол, трепло. Сейчас из тебя последнюю пыль выбивать буду. Галя, дверь не открывать!
Данила Васильевич отпускает Аркадия, берет трубку. Аркадий покорно садится в угол, включает репортерский магнитофон.
Телефон. Уважаемый Данила Васильевич! Из «Интуриста» беспокоят. Вы крупнейший ученый, и это мы, конечно, знаем. Но все-таки нас интересуют ваши жилищные условия. На встрече настаивает госпожа Розалинда Оботур, канадка, член Всемирного Совета мормонов. Какая у вас общая кубатура? Мадам хочет видеть вас в домашней обстановке.
Данила Васильевич. Кубатура нормальная, но вы делаете какого-то слона из мухи. Я занимаюсь атмосферой Венеры, а не религией. Какие мормоны? Я их с мормышкой спутаю. Бред! Кафка! Мюзик-холл.
Телефон (сквозь смех).Мы знаем, что вы остроумный человек, мы вас по «Очевидному-невероятному» знаем. Прием простой – а-ля фуршет. Переводчик вам, конечно, не нужен? Да и ее дочь говорит по-русски. Они будут в девятнадцать. Спасибо. До свидания.
Данила Васильевич. Этого не хватало! Мне статью сдавать…
Галина Викторовна. Даня, давно пора привыкнуть, что ты не только ученый, но и выдающийся общественный деятель. Вероятно – борьба за мир.
Телефон звонит опять. Данила Васильевич берет трубку.
Телефон. Товарищ Британишский у вас?
Данила Васильевич. Кто?
Аркадий. Это я.
Телефон. Госпожа Стонер уполномочила товарища Британишского выполнять все свои капризы. Он несколько импульсивный человек, но вполне надежный сотрудник кооперативного Объединения ритуальных услуг.
Данила Васильевич. Спасибо, хотя я ничего не понял. (Кладет трубку.)Ну-с, Фауст, чем могу служить?
Аркадий. Это я к.вашим услугам по розыску любых родственников.
Данила Васильевич (орет).Нет у меня родственников! Ни здесь, ни за границей! Только брат! И я забыл, когда его видел!
Аркадий. Скоро увидите.
Опять звонок в квартиру.
Галина Викторовна. Даня, я все-таки открою?
Данила Васильевич. Да. И… это… у тебя губы криво подкрашены!
§ 4
Галина Викторовна вводит старушенцию с коробом и в салопе.Аркадий. Ираида Родионовна Ильенкова. Наше кладбище – самое почтенное в Ленинграде. У нас и няня Александра Сергеевича упокоена. Только никто знать не знает – где: не любопытны и ленивы. А я – новое поколение: и не ленив, и любопытен!
Ираида Родионовна. Ой, жывут харашо! А енто что за морда? (Крестится на чучело кабана.)
Звонит телефон. Данила Васильевич берет трубку.
Телефон. Приветствую вас, коллега! Моя супруга к вам не заходила? Гульку кормить надо, а она пропала. Волноваться начинаю: наводнение…
Данила Васильевич. Не делайте из мухи слона, коллега. Меня больше Эванс волнует: статья застопорилась, а Галины Викторовны не было. Жду вас с ней вечерком.
Галина Викторовна (шепотом).Скажи: по всему городу арбузы продают, она, верно, за ними стоит.
Данила Васильевич. По всему городу, коллега, арбузы продают. Наверное, в очереди стоит. Теперь о деле. Хотя из-за кривизны поверхности Венеры оптическая толщина слоя должна увеличиваться к лимбу… (Вопль из короба Ираиды Родионовны.)Что у вас там, бабушка?
Ираида Родионовна. Сесть-то пригласи. Девять десятков с хвостиком да еще с коробом таскаюсь… Он, Мурзик, лихонько мое, там бултыхается…
Данила Васильевич (продолжает говорить в телефон).В первом приближении, Эдуард Юрьевич, альбедо учитывать не будем. А секретарю я сам скажу, чтобы текст – «автор глубоко благодарен профессору Башкирову и доценту Башкировой за предварительный обсчет излагаемых идей» – был набран нонпарелью. До вечера!
Ираида Родионовна усаживается в кресло, короб ставит рядом, говорит одновременно с Данилой Васильевичем.
Ираида Родионовна. Его соседка-ирод ногой ударила, в животик, грыжа теперя. А раньше сынок соседки глазок выколол – Мурзик по колидору кружит, кровь из его… (Снимает нечто вроде поневы, кладет на короб.)Так бултыхания-то Мурзика и вовсе не слышно будет. Чтоб гвоздем-то ржавым кота-то в глаз!.. (Даниле Васильевичу.)Чего ж ты голый живешь? Не простудишься?
Галина Викторовна. Даня, оденься!
Данила Васильевич уходит в спальню.
Ираида Родионовна (Галине Викторовне).Дремливая я старушка, от диабету лечусь. А дедушка его, муженька твоего, царствие ему небесное, бывало, ущипнет меня в темном уголке и еще прикрикнет: «Не балуй, Родя!» Ох и озорник был! Твой-то на него – вылитый! – похож.
Галина Викторовна. Вы находите?
Пауза. Аркадий заглядывает во все двери.
Аркадий. Галина Викторовна, а что там за штука висит? Странный фотомонтаж.
Галина Викторовна. Это профиль Моны Лизы, а не штука. Профиль рассчитала ЭВМ по ее фасу. Под моим, молодой человек, руководством. Для ЭВМ нынче такое – раз плюнуть. Я могу заложить в машину фото вас – новорожденного, а через пару минут получите свое изображение в гробу в столетнем возрасте. Хотите?
Аркадий. Право дело, покойники в жизни надоели. А скажите, есть в женщинах бес? Ну, «частица черта в нас заключена подчас»?…
Галина Викторовна. Да, несомненно. Помню, занесло как-то в Печорский монастырь на экскурсию. – Монах там был один, молодой, строгий… Ну, это к делу не относится.
Аркадий. У вас пудель или сенбернар? Скорее, мне кажется, пудель.
Галина Викторовна. Не угадали. Как раз сенбернар. Ромул зовут.
Аркадий. Тогда вы, вероятно, любите классическую литературу. Много романов читаете?
Галина Викторовна, Какой вы, молодой человек, любопытный! Тогда знайте, что женщины устают от чтения быстрее мужчин. В свободные дни я читаю художественное по утрам. Утром мы – меньше женщины, нежели вечером.
Аркадий. Данилу Васильевича очень любите?
Галина Викторовна. Что это значит, молодой человек? У нас с ним чисто деловые отношения.
Аркадий. Не надо, Галина Викторовна. Я порядочная субретка, не лгите по-пустому.
Галина Викторовна. Я никогда не лгу. И как прикажете понимать «субретку»?
Аркадий. Субретка – веселая плутоватая горничная, посвященная в секреты госпожи; традиционный персонаж европейской драматургии шестнадцатого – восемнадцатого веков. Ну, а женский бес в вас есть?
Галина Викторовна. Бес? Подождите, подождите, дайте сообразить. Какой-то монастырь помню… под Суздалем… действующий – все чин по чину и купола блестят… А какое вам дело?
Аркадий. Во мне тоже есть черти, но язык за зубами держать умею. Так что там с монастырем? Вы не договорили.
Галина Викторовна. Ерунда. Просто я тогда очень отчетливо почувствовала в себе женского беса. Прямо он во мне так и заизвивался! Помимо всякой воли! Монах там был в монастыре один, молодой, строгий, истовый такой. Боже, как захотелось его с панталыку сбить! Я уж и так, и этак – в разных ракурсах, как сказал бы академик Баранцев.
Аркадий. И не получилось?
Галина Викторовна. Нет. Я никогда не лгу. Этот дурак плюнул в клумбу и ушел от соблазна в кусты. Только я точно знаю: снилась я ему всю ночь до самого утра в самых разных ракурсах. Тем и утешилась. Но это уже давно было. Да, все проходит, как с белых яблонь дым…
Аркадий. А Данилу Васильевича безумно любите?
Галина Викторовна. Да! Безумно! Он так одинок в душе!
Аркадий. Вероятно, вы правы. Он производит впечатление тонкой натуры. Незащищенность, нежность его души…
Галина Викторовна. Вы ничего не понимаете в людях, молодой человек! Может быть, вы разбираетесь в покойниках, но это уже не люди. Данила Васильевич – нежная натура! Да он может телефонную трубку не снимать, даже если телефон полчаса звонить будет ему в самое ухо! Он чудовищно толстокожий и волевой! А вас, Аркаша, я раньше нигде видеть не могла?
Аркадий. Только во сне.
Галина Викторовна. Точно! Мне приснилось, будто от Александровского сада размашистой и уверенной походкой направляется на Невский проспект человек. То ли турок, то ли рыцарь. Несколько грузный, но высокий. В бархатных коричневых одеждах. То ли костюм средних веков, то ли обычная одежда. Идет он, обходя людей, быстро, но четко. И, дойдя до здания Казанского собора, выбрасывает неожиданно высоко в небо черный флаг. На высоком древке, тонком-тонком, оно даже сгибалось. Но из стали. И флаг взвился на солнце, и на нем стали видны серебряные буквы. А какие – я не разобрала. Много слов. Может, по-русски, может, по-старославянски, может, по-латыни. Не помню. В этом флаге не было угрозы, но он был неожиданным и страшным явлением. А делал все это человек в бархате спокойно, будто в своем он был праве. Так я и проснулась. А флаг вился так высоко, выше Казанского собора. Древко гнулось, но было видно, что сломаться ему не суждено. Сталь блестела на солнце. И это были вы!
Аркадий. Я и без таких возвышенных комплиментов молчать умею.
Возвращается Данила Васильевич. Одет строго и элегантно.
Данила Васильевич. Прошу всех пройти в кабинет. Надо кое-что уточнить.
Все проходят в кабинет. Просторная комната с балконом-фонарем на Неву. Масса книг, глобус Венеры, заграничный телерадиокомбайн, в углу рояль.
Аркадий. Вчера у могилы вашей матушки Надежды Константиновны Зайцевой, по девичьей фамилии Неждан, я встретил молодую леди – очаровательное существо! Она привезла локон своего отца на могилу вашей матушки. Они – Сергей Павлович Оботуров и ваша матушка – любили друг друга, как Ромео и Джульетта. Молодую леди зовут Мэри. Фамилия Стонер. Я отговорил ее оставлять локон на могиле: сопрут – он в красивой коробочке.
Данила Васильевич. Какое все это имеет отношение к борьбе за мир?
Аркадий. За мир борется ее мать Розалинда Оботур. То есть Оботурова. Вам эта фамилия ничего не говорит?
Данила Васильевич. Ничего.
Аркадий. Род Оботуровых ведет свое начало от Симеона Оботурского, который в пятнадцатом веке выехал из Польши к московскому великому князю Василию Темному и со своей дружиной поступил к нему на ратную службу.
Данила Васильевич. Давайте что-нибудь поближе к суровым будням нашей действительности. Галина Викторовна, этот тип не буйный. Вы можете идти домой.
Галина Викторовна. Иду, иду. Но, может быть, кофе сделать?
Аркадий. Ближе к действительности Ираида Родионовна расскажет. Ну, Родионовна, валяй!
Ираида Родионовна. В девяносто втором году, эт, проживала я Невский проспект, сто семьдесят три, в услужении, а твоя бабушка, Данила Сергеевич, меня очень любила, угощала сластями…
Данила Васильевич. Я не Сергеевич, а Васильевич. (Начинает покручивать глобус Венеры.)
Галина Викторовна. Данила Васильевич, не разрешайте вас тыкать!
Ираида Родионовна. На все воля божья, милай, может, Василич, а может, Сергеич. Так, эт, Мария Павловна в праздники подарки мне делала, а я каждый день носила по квартирам молоко, сливки, творог свежий…
Данила Васильевич. Бред. Кафка. По отцу я второе поколение питерских обывателей.
Ираида Родионовна. Летом ваша бабушка, Данила Сергеич, просила меня погулять возле сквера, где мамки возили в колясках детишек…
Аркадий. «Мамками» тогда нянек звали.
Ираида Родионовна. Затем, посмотрев, как мамки возят Сереженьку, я должна была пойти к старой барыне и сообщить, как Сереженька мне улыбается. А она тогда угощала меня пастилой фруктовой… (Засыпает.)
Аркадий (торжественно).Этот Сереженька – ваш, уважаемый венеролог, истинный отец! Вы – внебрачный сын Сергея Павловича Оботурова. Розалинда Оботур вам, как бы это половчее сказать, приходится мачехой. Мэри Стонер – единокровной сестрой!
Данила Васильевич. Ну и что?
Аркадий. Как «что»? Неужели все это вам не интересно?
Данила Васильевич. Абсолютно не интересно.
Галина Викторовна. Данила Васильевич не историк. Диссидентов тут не хватало!
Данила Васильевич. Причем тут диссиденты, Галина Викторовна? Пожалуйста, не вмешивайтесь.
Аркадий. Да вы понимаете, что в ваших жилах течет кровь Василия Темного?! И что через два часа вы увидите свою родную сестру?!
Данила Васильевич. Ну и что?
Галина Викторовна. Сколько всего будет гостей?
Аркадий. Человек десять. Это с мертвыми душами. А живых всего душ пять придет.
Данила Васильевич. Куда придут?
Аркадий. Сюда.
Данила Васильевич. А зачем, собственно говоря, они сюда придут?
Аркадий. Моими усилиями из пепла возникает род, понимаете это? Как феникс!
Данила Васильевич. Так. Со старушкой ясно. Я должен ей трояк. Нет. С чаевыми пятерку. Но вам-то что от меня надо?
Аркадий. Я собираюсь стать драматургом. И вижу в ситуации, которая создается нынче вокруг вас, сюжет потрясающей пьесы.
Данила Васильевич. Даже если вы умеете из комара делать слона, драмы Аристофана здесь не увидите. (Надевает очки и вглядывается в Ираиду Родионовну.)Удивительная старушенция! Спит сидя и не храпит!
Аркадий (к зрителю).Хладнокровный мужчина! Один-единственный незваный гость уже хуже татарина, а на него сейчас татаро-монгольское нашествие обрушится. Сразу видно, что предок Данилы Васильевича Казань брал…
Галина Викторовна. Старушка, конечно, славная. Лет через десять ее в вашей пьесе хорошо Наталья Гундарева сыграет, но не помешает ли она протоколу приема иностранцев?
Аркадий. Куда без театральной старухи денешься, Галина Викторовна? Для колорита нужна бабуля.
Галина Викторовна. А вы, верная субретка, пыль вытирать и бутерброды делать умеете? Прислуга на выходных. И за ананасами сбегать придется.
Аркадий. Бегать не надо: у подъезда моя машина. Данила Васильевич, диктофоном пользоваться можно?
Данила Васильевич. Хоть бульдозером. (Садится к пишущей машинке и углубляется в работу.)«Итак, зададимся вопросом: оценивались ли в докладе господина Эванса подобия скорости вертикальных конвективных движений в атмосфере Венеры и каковы все-таки эти скорости?…»
§ 5
Галина Викторовна и Аркадий уходят.Данила Васильевич работает. Ираида Родионовна спит. Кот Мурзик никаких признаков жизни не подает. Хорошо слышно, как, разбрызгивая лужи, по набережной проносятся автомобили: «Вших-вших…»
Является Маня, она лижет мороженое.
Маня. Здрасте!
Данила Васильевич не узнает ее, надевает очки.
Маня. Я, дядя Данила, Маня, ваша племянница.
Данила Васильевич. Маня? Неужели так выросла? Сколько же мы не виделись?
Маня. Как вы с отцом поссорились, так и не виделись. Года два.
Данила Васильевич. Ах, да-да… Последний раз мы поссорились, когда он… Точно! Вспомнил! Он проиграл мне шесть партий в шахматы подряд. Последнюю продул киндерматом и заявил, что я украл у него туру! Как он: здоров?
Маня. Да, спасибо, здоров… Только немного встревожился, когда этот могильщик приехал. Он с минуты на минуту будет.
Просыпается Ираида Родионовна, зевает, трет глаза.
Ираида Родионовна. Хорош цветик! Личность твоя, дите ласковое, белая – живи долго!
Маня. И что за народ? Увидят – и все, как один: «Ах, как выросла!», «Ах, какой цветик!» С души прет! Что ж, мне не расти и не расцветать прикажете, что ли?… Дядя Данила, это и есть наша новая родственница?
Данила Васильевич. А черт ее знает.
Ираида Родионовна. Такой старой, милая, как я, только дедушка не внук.
Маня. Мороженого хотите, баушка?
Ираида Родионовна. Давай, милая, побалуюсь. В ём, верно, сахарин один, а то от диабету лечусь. (Опять засыпает.)
Маня. Дядя Данила, вы бы убрали куда подальше Мону Лизу. Папка ее увидит – опять психанет, и у вас контакт не получится, а мне расхлебывать.
Данила Васильевич. Не делай из мухи слона… Хотя… Ты, конечно, права. Лучше снять ее к чертовой матери. Займись-ка вот. Может, тогда перестанешь мороженое лизать. Терпеть не могу, когда девицы мороженое лижут!
Маня (продолжает лизать мороженое).У вас, дядя Данила, тоже нервы пошаливают.