Страница:
Ага-а-а. Привел его сюда не кто иной, как хозяин «Двух веселых русалок» Мога-Йога. Привел после того, как он целый день просидел в трактире, попивая пиво и не только пиво, вспоминая, как когда-то вместе с Могой-Йогой и его женой Палной они участвовали в соревнованиях по спиннингу.
Ага-ага-ага… В трактир он пришел после несчастья, случившегося с его другом и телохранителем котом Шермиллой! Пришел, чтобы, так сказать, утолить горе.
Так! Что с котом? И вообще, почему он здесь разлеживается, в то время как абитуриенты сдают последний экзамен для поступления на факультет рыболовной магии, а он, профессор Женуа фон дер Пропст, является одним из членов экзаменационной комиссии?!
Выскочив в коридор, профессор нос к носу (если это выражение уместно, когда встречаются гном и человек) столкнулся с хозяином трактира.
– Пивка?! – Мога-Йога услужливо протянул кружку с белоснежной пенящейся шапкой.
– Да! – Женуа фон дер Пропст шумно выдохнул, и самый большой хлопок пены угодил гному прямо в лицо. Не заметив этого, профессор жадно приложился к кружке.
– Что, Женуа, мечтаешь поглядеть, как зеленые порты снимать будут? – промакивая пену полотенцем, спросил ничуть не обидевшийся Мога-Йога.
– Чьи порты? – оторвался от наполовину опустошенной кружки профессор.
– Ну, как это, чьи? Собственные. Гоблинские.
– Не понимаю. – Профессор снова приложился к кружке.
– Ха! Он не понимает! Видать, больно насолили вы этой зелени гоблинской, если они собираются испортить церемонию посвящения в студенты, – осклабился гном.
– Как испортить?
– Ну, как! Снимут они порты в самый торжественный момент и начнут задницами своими зелеными вилять.
– Да что ты ерунду какую-то мелешь! – Профессор ткнул пустой кружкой гному в грудь. – Откуда ты все это взял? Ну-ка, рассказывай! И пойдем, еще пивка мне нальешь.
– Пойдем, Женуа, налью. – Мога-Йога взял своего старого друга за руку и повел со второго этажа вниз по лестнице. – Что тут рассказывать? Я когда вчера тебя спать уложил и в зал вернулся, случайно разговор трех гоблинов подслушал. Они в уголок забились с бутылкой воды огненной подземельной и давай по-своему – ыфтр-быр, ыфтр-быр, – думают, что никто их здесь не понимает. Но я-то, сам знаешь, сколько лет в трактире работаю – все северошиманские языки изучил. И понимаю я, что говорят эти зеленые, в основном об одном и том же. Что, мол, завтра утром они порты снимут, и тогда, мол, поглядят они, кому весело на этой земле станет…
– Завтра утром? – переспросил Женуа фон дер Пропст. – То есть сегодня утром?
– Ну-у… да, – неуверенно согласился Мога-Йога.
– В таком случае, при чем здесь церемония посвящения в студенты? Она же только вечером должна состояться.
– Ну, не знаю. Они говорили, что завтра утром.
– Точно – утром?
– Ну, что же я гоблинское «шкромф», то есть «утро», от «шкрымф», то есть «вечер», не отличу?! – насупился гном. Спустившись в зал вместе с профессором, он зашел за барную стойку и, наполнив из бочки пивом кружку, которую держал в руке, с недовольным видом передал ее своему допытливому другу.
– Хорошо, хорошо, ты старый полиглот, – сказал Женуа фон дер Пропст. – Но я тебя очень прошу, воспроизведи-ка самую ключевую фразу, что эти гоблины произносили.
– Пожалуйста, – сказал гном и через секунду вы дал: – «Порты алы шкромф улкс фндро!»
– И что это дословно означает?
– А означает это дословно, что, мол, если все сложится, то порты откроют завтра утром.
– Постой-ка, раньше ты говорил, что порты снимут, а теперь – откроют?
– А по-нашему, по-гномьи, разницы нет – что «снимут», что «откроют» – одинаково.
– Это у вас одинаково! – Профессор грохнул кружкой о барную стойку, и пена вновь выплеснулась гному на лицо. – А у нас, у людей, портки можно либо снять, либо надеть. А вот открыть или закрыть можно, к примеру, порт или, или… портал… ПОРТАЛ! ОТКРЫТЬ ПОРТАЛ!!!
И опрокинув кружку, полную пива, на ничего не понявшего гнома, Женуа фон дер Пропст бросился вон из трактира.
Настоящий рыболов всегда остается рыболовом. Поэтому когда спиннинг, подчиняясь мощнейшему рывку из глубины, буквально выпрыгнул из оказавшихся никуда не годных тисков-коленей, Мак-Дин, мгновенно среагировав, схватил его в воздухе мокрыми руками и, отводя назад, резко крутанул ручку катушки. Произведенный эффект можно было сравнить с тем, как если бы ветмаг схватил под уздцы скачущую лошадь. Другими словами, рыболова едва не выбросило за борт; спас фрикционный тормоз, идеально отлаженный под рывки крупной рыбы. Фрикцион завизжал, сматывая леску, сплетенную из жил синего судака, которая была способна порваться только после термообработки. Зная это, Мак-Дин, в преддверии того, что леска на шпуле рано или поздно закончится и произойдет еще один рывок, после которого либо сломается катушка и будет повержена вся снасть, либо будет укрощен подводный противник, ухватился за спиннинг двумя руками, установив комель в дно лодки, уперся ногами в борт и откинулся спиной к противоположному борту.
Такие мгновения Мак-Дин переживал только в своих мечтах. Мечты неизменно заканчивались счастливым финалом: после отчаянной, продолжительной борьбы гигантская рыба сдавалась на милость спиннингиста, Мак-Дин привозил свой супертрофей к пристани факультета и наслаждался заслуженными лаврами.
Сейчас ни о каких лаврах даже мысли не было. Был страх. Мак-Дин успел осознать, что соперник его не просто рыба и даже не магорыба, которая давно бы уже подчинилась произносимым ветмагом заклинаниям. То, что сидело сейчас у него на крючке, было чем-то иным, неизвестным…
И тут Мак-Дину очень отчетливо вспомнился один не очень приятный эпизод из своей биографии. Вспомнился тот самый день, когда после первого же урока его отчислили с факультета рыболовной магии за то, что он своевременно не уяснил, как пользоваться ЛМЭ – важнейшим магическим прибором, распознающим проникновение в существующую реальность неестественных, враждебных сил. Из-за этой своей оплошности он был вынужден пропустить целый год учебы на факультете, зато с того самого дня коробочка Лакмо-Маго-Элементов всегда была при нем. Сейчас, похоже, пришла пора срочно ею воспользоваться.
Удерживая спиннинг правой рукой, Мак-Дин достал левой из кармана куртки магическую коробочку, а из нее – один из поплавков с голубым лакмусовым лоскутком и, рефлекторно произнося соответствующие заклинания, бросил поплавок в воду. Когда через полминуты ветмаг бросил взгляд на поплавок с мокрым лакмусовым лоскутком внутри, его прошиб холодный пот, а руки затряслись уже не от напряжения, а от ужаса: голубой цвет лоскутка превратился в точно такой же, какими были недавно вылетевшие из воды бабочки, – в ярко-красный.
Самым разумным в создавшейся ситуации было бы тут же обрезать леску или вообще бросить спиннинг в воду и как можно быстрее покинуть это место, добраться до берега и срочно сообщить обо всем декану, профессорам, всем, всем, всем. Но Мак-Дин был рыболовом до мозга костей, а на крючке у него сидела добыча, невиданная добыча, скорее всего – самая необычная добыча его жизни. Поэтому у Мак-Дина даже мысли не возникло о какой-либо капитуляции. Более того, видя, что лески на шпуле катушки остается все меньше и меньше, он решительно затянул фрикционный тормоз и, уповая, что снасть выдержит непривычную нагрузку, со всей силы рванул его назад.
Спиннинг и катушка выдержали, не порвалась и леска, более того, подводный противник, видимо, оказался не таким уж огромным и сильным. Во всяком случае, он податливо отозвался на произведенный рывок, и Мак-Дин вдруг сообразил, что может подматывать леску. Да, подматывать было нелегко, но все же оборот за оборотом, метр за метром леска на катушку наматывалась, а значит, то, что было на противоположном конце снасти, ослабило сопротивление, значит, у рыболова появился шанс выйти из этой борьбы победителем.
То, что было на противоположном конце снасти, не просто перестало упираться, а само начало подниматься к поверхности. Мак-Дин понял это по ослабевшему натяжению лески. Чтобы не потерять контроль над происходящим действом, он принялся вращать ручку катушки с бешеной скоростью, но все равно этой скорости не хватало. Глубинный незнакомец поднимался с поверхности быстрее.
Ветмаг успел подумать, что, может, оно и к лучшему, как правило, рыбы, глотнувшие воздуха, теряли свою активность, и в дальнейшем справиться с ними становилось гораздо легче. Но это касалось рыб. А то, что через несколько секунд увидел рыболов, оказалось совсем не рыбой. Больше всего это походило на червя, гигантского селитерного червя-паразита. Он вывернулся из воды извивающейся молочно-белой лентой, слегка отливающей в голубизну, лентой, ширина которой была не менее полуметра. Какой длины был червь, пока оставалось загадкой, но явно раза в два длиннее лодки.
Мак-Дин брезгливо поморщился – он все-таки считался рыболовом, а не червеловом. Однако учился он на отделении магов-ветеринаров, поэтому профессиональное желание поймать и исследовать неизвестное животное лишь усилилось.
А животное тем временем неуклонно приближалось, то тут, то там его тело показывалось в воде толстой блеклой лентой, и Мак-Дин уже стал прикидывать, каким образом затащить его в лодку.
Но проблема эта перестала существовать, когда в полутора метрах от него из воды с фонтаном брызг вынырнула голова паразита. Плоская голова с двумя маленькими черными глазками и широко открытым овалом беззубого рта.
Голова стала подниматься выше, Мак-Дин успел заметить, что его леска несколько раз обмотала шею червя, а потом от того, что он увидел, глаза его едва не вылезли из орбит. Леска обмотала не только шею паразита, но и того, кто был на этом черве… наездником. Существо было ядовито-зеленого цвета с блеклыми пятнами и больше всего походило на тритона: удлиненное чешуйчатое тело с волнистым гребнем на спине, толстый хвост, длинные, обхватившие тело червя лапы с загнутыми черными когтями… вот только морда, вернее, лицо было почти человеческим или гоблинским. Если не считать того, что на затылке у этого чуда имелся изогнутый острым концом вперед нарост-рог. Именно за этот нарост и зацепилась приманка Мак-Дина. И именно из этого нароста в рыболова и его лодку ударила мощная струя голубоватой жидкости.
В следующее мгновение червь со своим наездником погрузились в глубину, а Мак-Дин сначала увидел и только потом ощутил воздействие этой струи. Деревянный борт лодки, на который она попала, начала разъедаться, словно под воздействием кислоты. И точно такое же действие стало происходить с правой ногой рыболова.
Мак-Дин закричал от боли и ужаса.
А увидел он группку знакомых ему личностей, так же, как и он, спешащих по направлению к факультетской пристани. Личностей в группке было четыре: первой, опережая остальных, мчалась ведьма Зуйка, которая неделю назад по особому распоряжению декана была принята на работу в факультетскую библиотеку; за ней, скорее, не бежал, а, словно атлет, исполняющий тройной прыжок, мчался профессор Малач собственной персоной; за ним, ненамного отставая, семенил кот Шермилло, не далее как вчера тяжело заболевший и незавидную участь которого весь прошедший день оплакивал профессор; более того, на закорках кота (что было еще невероятней) сидел, уцепившись за его уши, господин Воль-Дер-Map, считавшийся погибшим и бесследно пропавшим! Они бежали, а над их головами с той же скоростью летело красное шевелящееся облако! И в самом деле, было от чего глазам своим не поверить.
– Воль! Шермилло! Малач! Зуйка! – замахал руками фон дер Пропст и бросился им наперерез.
Из всей четверки на крик отреагировала одна Зуйка. Но не более чем на секунду – повернув голову и узнав профессора, она показала на парусник «Андрэос», стоявший у факультетской пристани, и прибавила ходу.
Первым, кто заметил бегунов, был Эразм Кшиштовицкий, словно специально их высматривающий с кормы судна. Декан тут же распорядился спустить на пристань трап, а заодно и приготовиться поднять паруса.
– Поднимайте, поднимайте скорее! – закричал Малач, все так же прыжками выскочивший на пристань, Зуйка, оказавшаяся у трапа первой, пропустила эльфа вперед. Следующим у трапа оказался Шермилло с Воль-Дер-Маром на закорках. Кот был весь мокрый, хоть выжимай, и еле держался на ногах.
– Я пойду вперед, а ты держи меня за талию, не то в воду свалишься! – велела ему Зуйка. – Только смотри, лапы не распускай!
Однако Шермилле было не до распускания лап. Если бы не предложенная ведьмочкой помощь, подняться на палубы «Андрэоса» ему вряд ли хватило бы сил. Но все равно на самых верхних ступенях трапа задние лапы его подкосились, кот понял, что сейчас потеряет сознание, но тут кто-то поддержал его сзади, и тяжесть ноши перестала существовать. Только ступив на палубу, Шермилло оглянулся и увидел профессора Женуа фон дер Пропста с Воль-Дер-Маром на руках.
Вид своего хозяина и, конечно же, лучшего друга придал Шермилле сил. Расталкивая столпившихся преподавателей, с криком «Нет Прорыву!» он бросился к штурвалу.
– Что? Что?! – подскочил к Женуа фон дер Пропсту и Малачу Кшиштовицкий.
– Порталы! Прорыв! – выпалили профессора.
– Что – порталы?! Что – прорыв?!
– Открыли! Начался! -Где?!!! Когда?!!!
– Э-э-э… Э-э-э…
– Пропст?!?!?!
– Гоблины. Вчера. Говорили. Что порталы откроют сегодня утром. Полагаю, уже открыли…
– Малач?!?!?!
– Бабочки! – Эльф вскинул над собой руку, указывая на нависшее над парусником, шевелящееся красное облако. – Вестники Прорыва.
– Но где? – Кшиштовицкий потряс кулаками. – Где начнется Прорыв???
– Смотрите! – закричала вдруг Зуйка, и все по смотрели на гладь озера, на глазах заволакивающуюся туманом.
Из сгущающейся белесой пелены к паруснику приближалась лодка. Вернее, только часть лодки. Лодкой ее можно было бы назвать, имей она корму, целый правый борт и, соответственно, дно, которое должно было бы находиться в районе кормы и нижней части правого борта. Однако, несмотря на отсутствие этих частей, лодка, подчиняясь равномерным взмахам весел, двигалась. Весла гребли сами по себе, причем довольно быстро. А тот, кто должен был бы ими грести, в беспамятстве валялся на дне лодки, вернее, на остатках дна. Левая нога его безвольно свисала в воду, а правая… вместо правой пассажиры «Андрэоса» с ужасом разглядели белую кость, вдоль которой, размываемые ополаскивающей водой, текли кровяные струйки…
– Я покажу, где открыли порталы и где начался Прорыв, – сказал фон дер Пропст, узнав в несчастном рыбаке Мак-Дина.
Парусник отчалил от пристани после того, как на палубу подняли находящегося в беспамятстве Мак-Дина, лодка которого, вернее, ее остатки, вместе со всем спиннинговым оборудованием сразу же пошла ко дну. Единственное, что осталось при ветмаге, – зажатая в кулаке капсула ЛМЭ с ярко-красным лакмусом внутри.
Увидев капсулу, декан не замедлил собрать вокруг себя всех членов судейской комиссии на совет. На лицах профессоров читалась растерянность, да и сам Кшиштовицкий заметно нервничал.
– В первую очередь мы должны узнать цель этого самого Прорыва, – объявил он. – Будем знать цель, будем знать, как правильно ему противостоять.
– Господин декан, когда на вас бросается разъяренный тигр, вы не задумываетесь, какова его цель, – сказал Малач. – Вы просто вступаете в схватку, зная, что либо он вас, либо вы его.
– Пример неудачный, – отрывисто сказал Кшиштовицкий.
– Отнюдь, – не согласился эльф. – Из легенд нам известно, что Прорыв – наш враг, то есть враг всего живого. И целью такого врага, естественно, является все живое…
– Да, да, да! Но задумайтесь на минутку, почему Прорыв должен начаться именно сегодня? Именно в день последнего экзамена? Именно тогда, когда все лучшие умы факультета собрались в одно время, в одном месте? ВОТ НА ЭТОЙ САМОЙ ПАЛУБЕ?! – уже кричал Кшиштовицкий. – Задумайтесь, не мы ли являемся первейшей целью Прорыва?
– Если первая цель Прорыва – наше уничтожение, то мы в первую очередь и должны встать у него на пути, – твердо сказал Женуа фон дер Пропст.
– Вы совершенно правы, Женуа, – поддержал коллегу профессор Химей.
– Но! – тут же встрял директор библиотеки профессор Чаб. – Совсем не обязательно вступать в б-борьбу с П-прорывом на невыгодных для себя условиях. Мы должны п-провести разведку, все п-продумать, все рассчитать…
– Что вы предлагаете сделать сейчас, в данный момент? – перебил его Малач.
– Я п-предлагаю немедленно развернуть корабль, п-побыстрей убраться с этого озера и б-безотлагательно собрать высший совет ФРМ в факультетском замке… Т-там мы…
– А как же наши абитуриенты? – глядя библиотекарю в глаза, спросил эльф. – Те, кто сейчас сдает экзамены на островах этого самого озера!
– Да! Как же они? – спросил Кшиштовицкий непонятно у кого. – Кто же заберет их с этих островов?
– Да! – моментально поддакнул Чаб. И тут же встрепенулся: – Нет!!! Вы лучше скажите, кто спасет наш корабль от т-той же участи, что п-постигла лодку господина Мак-Дина? И от т-той же, что п-постигла его самого?!
– Очень странно слышать такие вопросы от господина факультетского библиотекаря! – заскрипел зубами Малач. – И от вас, господин декан!
– Но, при чем здесь… – начал Кшиштовицкий и тут же замолчал и зажмурился, словно на него нахлынуло какое-то важное воспоминание.
– Вот-вот! – повысил голос эльф, обводя взглядом окруживших его профессоров. – Такое впечатление, что в самый ответственный момент кто-то неожиданно забыл, о чем говорят древние легенды и пророчества…
– А вы представьте себе, что нам хотелось бы это услышать еще раз. Здесь и сейчас, – подал голос профессор Менала – глава Коллегии Контроля рыболовных соревнований.
– Да вы не хуже любого из присутствующих это знаете, море вас поглоти! – не сдержался Малач.
– И все-таки хотелось бы еще раз услышать…
– Дюжина! Остановить Прорыв сможет дюжина единомышленников, увлеченных одной страстью и помеченных особыми знаками!
– Ну, и… что это за т-такая избранная дюжина? – спросил профессор Чаб. – Вы установили, что это за люди?
– Из представителей людского племени в этой избранной дюжине, уважаемый профессор, оказался только присутствующий на палубе этого парусника господин Воль-Дер-Map.
– Т-только один?
– Остальные из двенадцати, господин библиотекарь, – вмешался Лукиин, – насколько я понимаю, к людскому племени не относятся!
– Совершенно верно! – кивнул Малач своему соплеменнику. – Хочет этого кто-нибудь или нет, но так уж сложились магические стечения обстоятельств или, если хотите, судьба, что господин Воль-Дер-Map является м… предводителем и вдохновителем одной из трех троек, в которую входят сдающие сегодня экзамен: господин Алеф по прозвищу Железяка, господин Моран Тубуз и господин Пуслан…
– Кхе-кхе-кхе, – закашлялся Лукиин, явно ожидавший услышать совсем другие имена.
– Но-о-о… – подал голос кто-то из толпы профессоров.
Малач, подняв руку, продолжил речь:
– Предводителем, помощником и старшим товарищем тех, кто оказался во второй тройке, волею судьбы стал уважаемый господин Шермилло. Вместе с ним с Прорывом будут бороться госпожа Ксана, господин Курт и господин Кызль.
– Маленькая лекпинка?
– Вампир?!
– Гоблин?!?!
– Кхе-кхе-кхе-кхе-кхе…
– Но как…
– И, наконец, вместе с третьей тройкой, выпала честь противостоять Прорыву вашему покорному слуге, – поклонился Малач профессорам. – Их имена – господин Четвеерг двести второй, господин Мухоол и госпожа Зуйка!
– О, Светлая вода! – не сдержался Лукиин. Весь красный то ли от внезапного приступа кашля, то ли от нахлынувшего гнева, он подступился к Малачу, но тут же от него отпрянул, повернулся к Кшиштовицкому и протянул к нему руки.
Но декан, только теперь открывший глаза, предвосхитил его вопрос:
– Да! Да! Все они! Ибо в древних легендах сказано: «И соберутся в одно и то же время вокруг городка Фалленблека люди и эльфы, тролли и лекпины, гномы и гоблины, звери и рыбы, нечисти и нежити… И будет у всех у них одна общая страсть – рыбалка… И будут все они помечены особыми знаками… И Прорыв без них не остановить…»
– Остановить Прорыв! – раздался вдруг неестественно пронзительный визг, заставивший всех посмотреть на нос корабля. И успеть увидеть кота Шермиллу со вздыбившейся шерстью и вытянутым в струну хвостом, прыгающего за борт.
Но прыгнул кот не в воду, как можно было бы подумать. Он прыгнул на то, что было в воде. Плотный туман, который в последние несколько минут обволакивал парусник, рассеялся. Вернее, поднялся вверх, оставив над водой метра четыре чистого пространства. И до половины этого пространства, куда ни кинь взгляд, из воды поднимались…
В первые секунды могло показаться, что из воды выросло множество широких извивающихся стеблей белого цвета с ядовито-зелеными бутонами на концах. Но, сфокусировав зрение на одном из них, сразу становилось ясно, что это не растение, а определенно живое существо. Даже два разных существа: стебель – гигантский червь; бутон – что-то наподобие тритона. Два доселе невиданных существа, вид которых тем не менее не оставлял ни малейшего сомнения в непримиримой враждебности.
И с одним таким врагом, самым ближним к паруснику, безжалостно расправлялся вцепившийся в него Шермилло. Малач даже не мог себе представить, что у котов, пусть даже и говорящих и почти человеческого роста, могут оказаться такие длиннющие когтищи. Казалось, лапы Шермиллы заканчивались не когтями, а маленькими саблями, во всяком случае, эффект от соприкосновения их с противником это подтверждал: взмах лапой, и гладкое белое тело разорвалось четырьмя бороздами, из которых на Шермиллу хлынула голубая кровь; еще один взмах, и две из четырех ран, появившихся на плоской голове извивающейся ленты, прорезались точно по двум маленьким черным глазкам; третий взмах, и у прильнувшего к червю наездника оказалось располосовано горло, и вторая порция крови, теперь зеленой, окатила кота. Он с заметной брезгливостью оттолкнул от себя противников и, совершив кульбит, как заправский ныряльщик погрузился в воду. Его агонизирующие противники в воду просто плюхнулись.
Впрочем, такая водная процедура ничуть не беспокоила вампира Курта, гоблина Кызля, эльфа Мухоола, и гнома Четвеерга двести второго, тролля Пуслана и лекпинов Ксану, Тубуза и Железяку. Не беспокоила вовсе не потому, что все они волей-неволей уже успели сегодня искупаться либо в самом озере Зуро, либо во впадающих в него речушках. А потому что было гораздо больше причин для беспокойства другого рода. Все они вдруг начали истекать кровью…
– Ну вот, одним ифой и одним кабуфой стало меньше, – сказал профессор Чаб.
Ага-ага-ага… В трактир он пришел после несчастья, случившегося с его другом и телохранителем котом Шермиллой! Пришел, чтобы, так сказать, утолить горе.
Так! Что с котом? И вообще, почему он здесь разлеживается, в то время как абитуриенты сдают последний экзамен для поступления на факультет рыболовной магии, а он, профессор Женуа фон дер Пропст, является одним из членов экзаменационной комиссии?!
Выскочив в коридор, профессор нос к носу (если это выражение уместно, когда встречаются гном и человек) столкнулся с хозяином трактира.
– Пивка?! – Мога-Йога услужливо протянул кружку с белоснежной пенящейся шапкой.
– Да! – Женуа фон дер Пропст шумно выдохнул, и самый большой хлопок пены угодил гному прямо в лицо. Не заметив этого, профессор жадно приложился к кружке.
– Что, Женуа, мечтаешь поглядеть, как зеленые порты снимать будут? – промакивая пену полотенцем, спросил ничуть не обидевшийся Мога-Йога.
– Чьи порты? – оторвался от наполовину опустошенной кружки профессор.
– Ну, как это, чьи? Собственные. Гоблинские.
– Не понимаю. – Профессор снова приложился к кружке.
– Ха! Он не понимает! Видать, больно насолили вы этой зелени гоблинской, если они собираются испортить церемонию посвящения в студенты, – осклабился гном.
– Как испортить?
– Ну, как! Снимут они порты в самый торжественный момент и начнут задницами своими зелеными вилять.
– Да что ты ерунду какую-то мелешь! – Профессор ткнул пустой кружкой гному в грудь. – Откуда ты все это взял? Ну-ка, рассказывай! И пойдем, еще пивка мне нальешь.
– Пойдем, Женуа, налью. – Мога-Йога взял своего старого друга за руку и повел со второго этажа вниз по лестнице. – Что тут рассказывать? Я когда вчера тебя спать уложил и в зал вернулся, случайно разговор трех гоблинов подслушал. Они в уголок забились с бутылкой воды огненной подземельной и давай по-своему – ыфтр-быр, ыфтр-быр, – думают, что никто их здесь не понимает. Но я-то, сам знаешь, сколько лет в трактире работаю – все северошиманские языки изучил. И понимаю я, что говорят эти зеленые, в основном об одном и том же. Что, мол, завтра утром они порты снимут, и тогда, мол, поглядят они, кому весело на этой земле станет…
– Завтра утром? – переспросил Женуа фон дер Пропст. – То есть сегодня утром?
– Ну-у… да, – неуверенно согласился Мога-Йога.
– В таком случае, при чем здесь церемония посвящения в студенты? Она же только вечером должна состояться.
– Ну, не знаю. Они говорили, что завтра утром.
– Точно – утром?
– Ну, что же я гоблинское «шкромф», то есть «утро», от «шкрымф», то есть «вечер», не отличу?! – насупился гном. Спустившись в зал вместе с профессором, он зашел за барную стойку и, наполнив из бочки пивом кружку, которую держал в руке, с недовольным видом передал ее своему допытливому другу.
– Хорошо, хорошо, ты старый полиглот, – сказал Женуа фон дер Пропст. – Но я тебя очень прошу, воспроизведи-ка самую ключевую фразу, что эти гоблины произносили.
– Пожалуйста, – сказал гном и через секунду вы дал: – «Порты алы шкромф улкс фндро!»
– И что это дословно означает?
– А означает это дословно, что, мол, если все сложится, то порты откроют завтра утром.
– Постой-ка, раньше ты говорил, что порты снимут, а теперь – откроют?
– А по-нашему, по-гномьи, разницы нет – что «снимут», что «откроют» – одинаково.
– Это у вас одинаково! – Профессор грохнул кружкой о барную стойку, и пена вновь выплеснулась гному на лицо. – А у нас, у людей, портки можно либо снять, либо надеть. А вот открыть или закрыть можно, к примеру, порт или, или… портал… ПОРТАЛ! ОТКРЫТЬ ПОРТАЛ!!!
И опрокинув кружку, полную пива, на ничего не понявшего гнома, Женуа фон дер Пропст бросился вон из трактира.
* * *
Мак-Дин, несмотря на то, что учился на ветеринара и в своей практике имел дело с куда более отталкивающими вещами, чем трупики бабочек, тем не менее снимал с крючков истекающие красным соком безжизненные тельца с явной брезгливостью. Бабочки бывают восхитительно красивы, когда в малом количестве безобидно порхают над цветочками, но только не тогда, когда представляют собой что-то сходное с пошинкованными кухонным ножом листиками салата. Отбросив за борт окрашенную в грязно-красное приманку, он зажал спиннинг в коленях и опустил руки в воду, чтобы сполоснуть и охладить…Настоящий рыболов всегда остается рыболовом. Поэтому когда спиннинг, подчиняясь мощнейшему рывку из глубины, буквально выпрыгнул из оказавшихся никуда не годных тисков-коленей, Мак-Дин, мгновенно среагировав, схватил его в воздухе мокрыми руками и, отводя назад, резко крутанул ручку катушки. Произведенный эффект можно было сравнить с тем, как если бы ветмаг схватил под уздцы скачущую лошадь. Другими словами, рыболова едва не выбросило за борт; спас фрикционный тормоз, идеально отлаженный под рывки крупной рыбы. Фрикцион завизжал, сматывая леску, сплетенную из жил синего судака, которая была способна порваться только после термообработки. Зная это, Мак-Дин, в преддверии того, что леска на шпуле рано или поздно закончится и произойдет еще один рывок, после которого либо сломается катушка и будет повержена вся снасть, либо будет укрощен подводный противник, ухватился за спиннинг двумя руками, установив комель в дно лодки, уперся ногами в борт и откинулся спиной к противоположному борту.
Такие мгновения Мак-Дин переживал только в своих мечтах. Мечты неизменно заканчивались счастливым финалом: после отчаянной, продолжительной борьбы гигантская рыба сдавалась на милость спиннингиста, Мак-Дин привозил свой супертрофей к пристани факультета и наслаждался заслуженными лаврами.
Сейчас ни о каких лаврах даже мысли не было. Был страх. Мак-Дин успел осознать, что соперник его не просто рыба и даже не магорыба, которая давно бы уже подчинилась произносимым ветмагом заклинаниям. То, что сидело сейчас у него на крючке, было чем-то иным, неизвестным…
И тут Мак-Дину очень отчетливо вспомнился один не очень приятный эпизод из своей биографии. Вспомнился тот самый день, когда после первого же урока его отчислили с факультета рыболовной магии за то, что он своевременно не уяснил, как пользоваться ЛМЭ – важнейшим магическим прибором, распознающим проникновение в существующую реальность неестественных, враждебных сил. Из-за этой своей оплошности он был вынужден пропустить целый год учебы на факультете, зато с того самого дня коробочка Лакмо-Маго-Элементов всегда была при нем. Сейчас, похоже, пришла пора срочно ею воспользоваться.
Удерживая спиннинг правой рукой, Мак-Дин достал левой из кармана куртки магическую коробочку, а из нее – один из поплавков с голубым лакмусовым лоскутком и, рефлекторно произнося соответствующие заклинания, бросил поплавок в воду. Когда через полминуты ветмаг бросил взгляд на поплавок с мокрым лакмусовым лоскутком внутри, его прошиб холодный пот, а руки затряслись уже не от напряжения, а от ужаса: голубой цвет лоскутка превратился в точно такой же, какими были недавно вылетевшие из воды бабочки, – в ярко-красный.
Самым разумным в создавшейся ситуации было бы тут же обрезать леску или вообще бросить спиннинг в воду и как можно быстрее покинуть это место, добраться до берега и срочно сообщить обо всем декану, профессорам, всем, всем, всем. Но Мак-Дин был рыболовом до мозга костей, а на крючке у него сидела добыча, невиданная добыча, скорее всего – самая необычная добыча его жизни. Поэтому у Мак-Дина даже мысли не возникло о какой-либо капитуляции. Более того, видя, что лески на шпуле катушки остается все меньше и меньше, он решительно затянул фрикционный тормоз и, уповая, что снасть выдержит непривычную нагрузку, со всей силы рванул его назад.
Спиннинг и катушка выдержали, не порвалась и леска, более того, подводный противник, видимо, оказался не таким уж огромным и сильным. Во всяком случае, он податливо отозвался на произведенный рывок, и Мак-Дин вдруг сообразил, что может подматывать леску. Да, подматывать было нелегко, но все же оборот за оборотом, метр за метром леска на катушку наматывалась, а значит, то, что было на противоположном конце снасти, ослабило сопротивление, значит, у рыболова появился шанс выйти из этой борьбы победителем.
То, что было на противоположном конце снасти, не просто перестало упираться, а само начало подниматься к поверхности. Мак-Дин понял это по ослабевшему натяжению лески. Чтобы не потерять контроль над происходящим действом, он принялся вращать ручку катушки с бешеной скоростью, но все равно этой скорости не хватало. Глубинный незнакомец поднимался с поверхности быстрее.
Ветмаг успел подумать, что, может, оно и к лучшему, как правило, рыбы, глотнувшие воздуха, теряли свою активность, и в дальнейшем справиться с ними становилось гораздо легче. Но это касалось рыб. А то, что через несколько секунд увидел рыболов, оказалось совсем не рыбой. Больше всего это походило на червя, гигантского селитерного червя-паразита. Он вывернулся из воды извивающейся молочно-белой лентой, слегка отливающей в голубизну, лентой, ширина которой была не менее полуметра. Какой длины был червь, пока оставалось загадкой, но явно раза в два длиннее лодки.
Мак-Дин брезгливо поморщился – он все-таки считался рыболовом, а не червеловом. Однако учился он на отделении магов-ветеринаров, поэтому профессиональное желание поймать и исследовать неизвестное животное лишь усилилось.
А животное тем временем неуклонно приближалось, то тут, то там его тело показывалось в воде толстой блеклой лентой, и Мак-Дин уже стал прикидывать, каким образом затащить его в лодку.
Но проблема эта перестала существовать, когда в полутора метрах от него из воды с фонтаном брызг вынырнула голова паразита. Плоская голова с двумя маленькими черными глазками и широко открытым овалом беззубого рта.
Голова стала подниматься выше, Мак-Дин успел заметить, что его леска несколько раз обмотала шею червя, а потом от того, что он увидел, глаза его едва не вылезли из орбит. Леска обмотала не только шею паразита, но и того, кто был на этом черве… наездником. Существо было ядовито-зеленого цвета с блеклыми пятнами и больше всего походило на тритона: удлиненное чешуйчатое тело с волнистым гребнем на спине, толстый хвост, длинные, обхватившие тело червя лапы с загнутыми черными когтями… вот только морда, вернее, лицо было почти человеческим или гоблинским. Если не считать того, что на затылке у этого чуда имелся изогнутый острым концом вперед нарост-рог. Именно за этот нарост и зацепилась приманка Мак-Дина. И именно из этого нароста в рыболова и его лодку ударила мощная струя голубоватой жидкости.
В следующее мгновение червь со своим наездником погрузились в глубину, а Мак-Дин сначала увидел и только потом ощутил воздействие этой струи. Деревянный борт лодки, на который она попала, начала разъедаться, словно под воздействием кислоты. И точно такое же действие стало происходить с правой ногой рыболова.
Мак-Дин закричал от боли и ужаса.
* * *
Сначала Женуа фон дер Пропст не поверил своим глазам. Он подумал, что, наверное, все еще продолжает спать в своем любимом номере трактира «Две веселые русалки» и видит сон. Сны ему снились часто, и в них он, как правило, либо ловил рыбу, либо куда-нибудь бежал. Так же, как бежал сейчас, то есть сломя голову, жадно глотая ртом воздух и немилосердно потея. Вот только в своих снах он если и падал на землю, то не чувствовал такой боли в разбитых коленях и ободранных локтях, какую почувствовал после того, как споткнулся и пропахал изрядное количество грунта. Поэтому, когда профессор поднялся на ноги, он уже догадался, что не спит, а значит, и то, что увидел за мгновение до своего падения, тоже не сон.А увидел он группку знакомых ему личностей, так же, как и он, спешащих по направлению к факультетской пристани. Личностей в группке было четыре: первой, опережая остальных, мчалась ведьма Зуйка, которая неделю назад по особому распоряжению декана была принята на работу в факультетскую библиотеку; за ней, скорее, не бежал, а, словно атлет, исполняющий тройной прыжок, мчался профессор Малач собственной персоной; за ним, ненамного отставая, семенил кот Шермилло, не далее как вчера тяжело заболевший и незавидную участь которого весь прошедший день оплакивал профессор; более того, на закорках кота (что было еще невероятней) сидел, уцепившись за его уши, господин Воль-Дер-Map, считавшийся погибшим и бесследно пропавшим! Они бежали, а над их головами с той же скоростью летело красное шевелящееся облако! И в самом деле, было от чего глазам своим не поверить.
– Воль! Шермилло! Малач! Зуйка! – замахал руками фон дер Пропст и бросился им наперерез.
Из всей четверки на крик отреагировала одна Зуйка. Но не более чем на секунду – повернув голову и узнав профессора, она показала на парусник «Андрэос», стоявший у факультетской пристани, и прибавила ходу.
Первым, кто заметил бегунов, был Эразм Кшиштовицкий, словно специально их высматривающий с кормы судна. Декан тут же распорядился спустить на пристань трап, а заодно и приготовиться поднять паруса.
– Поднимайте, поднимайте скорее! – закричал Малач, все так же прыжками выскочивший на пристань, Зуйка, оказавшаяся у трапа первой, пропустила эльфа вперед. Следующим у трапа оказался Шермилло с Воль-Дер-Маром на закорках. Кот был весь мокрый, хоть выжимай, и еле держался на ногах.
– Я пойду вперед, а ты держи меня за талию, не то в воду свалишься! – велела ему Зуйка. – Только смотри, лапы не распускай!
Однако Шермилле было не до распускания лап. Если бы не предложенная ведьмочкой помощь, подняться на палубы «Андрэоса» ему вряд ли хватило бы сил. Но все равно на самых верхних ступенях трапа задние лапы его подкосились, кот понял, что сейчас потеряет сознание, но тут кто-то поддержал его сзади, и тяжесть ноши перестала существовать. Только ступив на палубу, Шермилло оглянулся и увидел профессора Женуа фон дер Пропста с Воль-Дер-Маром на руках.
Вид своего хозяина и, конечно же, лучшего друга придал Шермилле сил. Расталкивая столпившихся преподавателей, с криком «Нет Прорыву!» он бросился к штурвалу.
– Что? Что?! – подскочил к Женуа фон дер Пропсту и Малачу Кшиштовицкий.
– Порталы! Прорыв! – выпалили профессора.
– Что – порталы?! Что – прорыв?!
– Открыли! Начался! -Где?!!! Когда?!!!
– Э-э-э… Э-э-э…
– Пропст?!?!?!
– Гоблины. Вчера. Говорили. Что порталы откроют сегодня утром. Полагаю, уже открыли…
– Малач?!?!?!
– Бабочки! – Эльф вскинул над собой руку, указывая на нависшее над парусником, шевелящееся красное облако. – Вестники Прорыва.
– Но где? – Кшиштовицкий потряс кулаками. – Где начнется Прорыв???
– Смотрите! – закричала вдруг Зуйка, и все по смотрели на гладь озера, на глазах заволакивающуюся туманом.
Из сгущающейся белесой пелены к паруснику приближалась лодка. Вернее, только часть лодки. Лодкой ее можно было бы назвать, имей она корму, целый правый борт и, соответственно, дно, которое должно было бы находиться в районе кормы и нижней части правого борта. Однако, несмотря на отсутствие этих частей, лодка, подчиняясь равномерным взмахам весел, двигалась. Весла гребли сами по себе, причем довольно быстро. А тот, кто должен был бы ими грести, в беспамятстве валялся на дне лодки, вернее, на остатках дна. Левая нога его безвольно свисала в воду, а правая… вместо правой пассажиры «Андрэоса» с ужасом разглядели белую кость, вдоль которой, размываемые ополаскивающей водой, текли кровяные струйки…
– Я покажу, где открыли порталы и где начался Прорыв, – сказал фон дер Пропст, узнав в несчастном рыбаке Мак-Дина.
* * *
Распушив усы и цепко держась за ручки штурвала, Шермилло правил «Андрэосом». Зуйка сидела на самом носу парусника и вглядывалась в струившийся навстречу туман. Рядом, положив руку на плечо ведьмочки, стоял Воль-Дер-Мар. Ветер почти отсутствовал, но паруса были наполнены благодаря заклинаниям, произнесенным Эразмом Кшиштовицким.Парусник отчалил от пристани после того, как на палубу подняли находящегося в беспамятстве Мак-Дина, лодка которого, вернее, ее остатки, вместе со всем спиннинговым оборудованием сразу же пошла ко дну. Единственное, что осталось при ветмаге, – зажатая в кулаке капсула ЛМЭ с ярко-красным лакмусом внутри.
Увидев капсулу, декан не замедлил собрать вокруг себя всех членов судейской комиссии на совет. На лицах профессоров читалась растерянность, да и сам Кшиштовицкий заметно нервничал.
– В первую очередь мы должны узнать цель этого самого Прорыва, – объявил он. – Будем знать цель, будем знать, как правильно ему противостоять.
– Господин декан, когда на вас бросается разъяренный тигр, вы не задумываетесь, какова его цель, – сказал Малач. – Вы просто вступаете в схватку, зная, что либо он вас, либо вы его.
– Пример неудачный, – отрывисто сказал Кшиштовицкий.
– Отнюдь, – не согласился эльф. – Из легенд нам известно, что Прорыв – наш враг, то есть враг всего живого. И целью такого врага, естественно, является все живое…
– Да, да, да! Но задумайтесь на минутку, почему Прорыв должен начаться именно сегодня? Именно в день последнего экзамена? Именно тогда, когда все лучшие умы факультета собрались в одно время, в одном месте? ВОТ НА ЭТОЙ САМОЙ ПАЛУБЕ?! – уже кричал Кшиштовицкий. – Задумайтесь, не мы ли являемся первейшей целью Прорыва?
– Если первая цель Прорыва – наше уничтожение, то мы в первую очередь и должны встать у него на пути, – твердо сказал Женуа фон дер Пропст.
– Вы совершенно правы, Женуа, – поддержал коллегу профессор Химей.
– Но! – тут же встрял директор библиотеки профессор Чаб. – Совсем не обязательно вступать в б-борьбу с П-прорывом на невыгодных для себя условиях. Мы должны п-провести разведку, все п-продумать, все рассчитать…
– Что вы предлагаете сделать сейчас, в данный момент? – перебил его Малач.
– Я п-предлагаю немедленно развернуть корабль, п-побыстрей убраться с этого озера и б-безотлагательно собрать высший совет ФРМ в факультетском замке… Т-там мы…
– А как же наши абитуриенты? – глядя библиотекарю в глаза, спросил эльф. – Те, кто сейчас сдает экзамены на островах этого самого озера!
– Да! Как же они? – спросил Кшиштовицкий непонятно у кого. – Кто же заберет их с этих островов?
– Да! – моментально поддакнул Чаб. И тут же встрепенулся: – Нет!!! Вы лучше скажите, кто спасет наш корабль от т-той же участи, что п-постигла лодку господина Мак-Дина? И от т-той же, что п-постигла его самого?!
– Очень странно слышать такие вопросы от господина факультетского библиотекаря! – заскрипел зубами Малач. – И от вас, господин декан!
– Но, при чем здесь… – начал Кшиштовицкий и тут же замолчал и зажмурился, словно на него нахлынуло какое-то важное воспоминание.
– Вот-вот! – повысил голос эльф, обводя взглядом окруживших его профессоров. – Такое впечатление, что в самый ответственный момент кто-то неожиданно забыл, о чем говорят древние легенды и пророчества…
– А вы представьте себе, что нам хотелось бы это услышать еще раз. Здесь и сейчас, – подал голос профессор Менала – глава Коллегии Контроля рыболовных соревнований.
– Да вы не хуже любого из присутствующих это знаете, море вас поглоти! – не сдержался Малач.
– И все-таки хотелось бы еще раз услышать…
– Дюжина! Остановить Прорыв сможет дюжина единомышленников, увлеченных одной страстью и помеченных особыми знаками!
– Ну, и… что это за т-такая избранная дюжина? – спросил профессор Чаб. – Вы установили, что это за люди?
– Из представителей людского племени в этой избранной дюжине, уважаемый профессор, оказался только присутствующий на палубе этого парусника господин Воль-Дер-Map.
– Т-только один?
– Остальные из двенадцати, господин библиотекарь, – вмешался Лукиин, – насколько я понимаю, к людскому племени не относятся!
– Совершенно верно! – кивнул Малач своему соплеменнику. – Хочет этого кто-нибудь или нет, но так уж сложились магические стечения обстоятельств или, если хотите, судьба, что господин Воль-Дер-Map является м… предводителем и вдохновителем одной из трех троек, в которую входят сдающие сегодня экзамен: господин Алеф по прозвищу Железяка, господин Моран Тубуз и господин Пуслан…
– Кхе-кхе-кхе, – закашлялся Лукиин, явно ожидавший услышать совсем другие имена.
– Но-о-о… – подал голос кто-то из толпы профессоров.
Малач, подняв руку, продолжил речь:
– Предводителем, помощником и старшим товарищем тех, кто оказался во второй тройке, волею судьбы стал уважаемый господин Шермилло. Вместе с ним с Прорывом будут бороться госпожа Ксана, господин Курт и господин Кызль.
– Маленькая лекпинка?
– Вампир?!
– Гоблин?!?!
– Кхе-кхе-кхе-кхе-кхе…
– Но как…
– И, наконец, вместе с третьей тройкой, выпала честь противостоять Прорыву вашему покорному слуге, – поклонился Малач профессорам. – Их имена – господин Четвеерг двести второй, господин Мухоол и госпожа Зуйка!
– О, Светлая вода! – не сдержался Лукиин. Весь красный то ли от внезапного приступа кашля, то ли от нахлынувшего гнева, он подступился к Малачу, но тут же от него отпрянул, повернулся к Кшиштовицкому и протянул к нему руки.
Но декан, только теперь открывший глаза, предвосхитил его вопрос:
– Да! Да! Все они! Ибо в древних легендах сказано: «И соберутся в одно и то же время вокруг городка Фалленблека люди и эльфы, тролли и лекпины, гномы и гоблины, звери и рыбы, нечисти и нежити… И будет у всех у них одна общая страсть – рыбалка… И будут все они помечены особыми знаками… И Прорыв без них не остановить…»
– Остановить Прорыв! – раздался вдруг неестественно пронзительный визг, заставивший всех посмотреть на нос корабля. И успеть увидеть кота Шермиллу со вздыбившейся шерстью и вытянутым в струну хвостом, прыгающего за борт.
Но прыгнул кот не в воду, как можно было бы подумать. Он прыгнул на то, что было в воде. Плотный туман, который в последние несколько минут обволакивал парусник, рассеялся. Вернее, поднялся вверх, оставив над водой метра четыре чистого пространства. И до половины этого пространства, куда ни кинь взгляд, из воды поднимались…
В первые секунды могло показаться, что из воды выросло множество широких извивающихся стеблей белого цвета с ядовито-зелеными бутонами на концах. Но, сфокусировав зрение на одном из них, сразу становилось ясно, что это не растение, а определенно живое существо. Даже два разных существа: стебель – гигантский червь; бутон – что-то наподобие тритона. Два доселе невиданных существа, вид которых тем не менее не оставлял ни малейшего сомнения в непримиримой враждебности.
И с одним таким врагом, самым ближним к паруснику, безжалостно расправлялся вцепившийся в него Шермилло. Малач даже не мог себе представить, что у котов, пусть даже и говорящих и почти человеческого роста, могут оказаться такие длиннющие когтищи. Казалось, лапы Шермиллы заканчивались не когтями, а маленькими саблями, во всяком случае, эффект от соприкосновения их с противником это подтверждал: взмах лапой, и гладкое белое тело разорвалось четырьмя бороздами, из которых на Шермиллу хлынула голубая кровь; еще один взмах, и две из четырех ран, появившихся на плоской голове извивающейся ленты, прорезались точно по двум маленьким черным глазкам; третий взмах, и у прильнувшего к червю наездника оказалось располосовано горло, и вторая порция крови, теперь зеленой, окатила кота. Он с заметной брезгливостью оттолкнул от себя противников и, совершив кульбит, как заправский ныряльщик погрузился в воду. Его агонизирующие противники в воду просто плюхнулись.
* * *
В это самое время никто из тех, кто должен был сдавать экзамен с убедительным названием «Поймать должен каждый!» ни о какой дальнейшей рыбалке думать не мог. Потому что вот уже несколько минут с водой, и с воздухом, и во всей природе творилось что-то странное, непонятное. Вода несколько раз изменяла свой цвет: сначала превратилась из естественного в кроваво-красный, затем стала мутно-багровой, затем – молочно-белой. Затем эта молочная бель начала подниматься, и некоторое время невозможно было даже разобраться, где вода, а где воздух. Когда же клубящаяся взвесь поднялась выше человеческого роста, те, кто на некоторое время были погружены в нее словно в густейший туман, увидели, что промокли буквально насквозь.Впрочем, такая водная процедура ничуть не беспокоила вампира Курта, гоблина Кызля, эльфа Мухоола, и гнома Четвеерга двести второго, тролля Пуслана и лекпинов Ксану, Тубуза и Железяку. Не беспокоила вовсе не потому, что все они волей-неволей уже успели сегодня искупаться либо в самом озере Зуро, либо во впадающих в него речушках. А потому что было гораздо больше причин для беспокойства другого рода. Все они вдруг начали истекать кровью…
* * *
– Остановите корабль! – велел Кшиштовицкий и сам же сделал пару пассов рукой и бросил короткие слова заклинания, после чего парус «Андрэоса» повис словно тряпка. – Позаботьтесь о коте. Быстрее!– Ну вот, одним ифой и одним кабуфой стало меньше, – сказал профессор Чаб.