Страница:
недавно капитально отремонтированном на деньги Тахирова и прекрасно
оборудованном на деньги Юмашева.
Владимир Николаевич вышел из кабинета губернатора в двенадцать сорок
пять, за пятнадцать минут до встречи. Они с Лыковым порешали много вопросов,
представляющих интерес как для банка и области, так и для каждого из них
лично. Между делом Юмашев вскользь обмолвился о вырисовывающейся проблеме,
но губернатор, обычно схватывающий все на лету и мгновенно предлагающий
помощь и поддержку, на этот раз проявил то ли непонимание, то ли
безразличие. Юмашев предполагал такую реакцию: когда силы противников равны,
лучше выждать -- определится победитель, вот тогда и поддерживай его на всю
катушку, останешься в верном выигрыше. А иначе недолго и проиграть...
Юмашев зашел в туалет и помочился. Очевидно, на нервной почве мочевой
пузырь наполнялся быстрее обычного. Подошел к финской раковине с диковинным
смесителем -- вся сантехника была очень качественной и дорогой, он знал это
наверняка, потому что оплачивал счета, -- вымыл руки, мокрыми ладонями
смочил волосы, потом вытерся хрустящим льняным полотенцем и аккуратно,
волосок к волоску, расчесал пробор. В затемненном зеркале отражалось
холеное, начавшее расплываться лицо сорокапятилетнего мужчины с широко
расставленными глазами и прямыми широкими бровями, придававшими ему
решительное выражение. На мужчине стальной приталенный двубортный костюм,
белая сорочка, нарочито контрастный гладкий бордовый галстук. Чуть поправив
узел, Юмашев направился к выходу. Он был доволен собой. И злорадно подумал,
что Тахир одевается дорого, но безвкусно.
Это было правдой. Эльхан Тахиров не получил хорошего образования, он не
вращался в светских кругах Москвы и вполне мог надеть зеленый галстук к
желтому пиджаку с коричневыми пуговицами. Главным критерием для него служила
высокая стоимость вещи, все остальное в расчет не принималось.
Тахирову было тридцать семь. Сын русского и азербайджанки, он
унаследовал от матери смугловатый оттенок кожи, густые черные с маслянистым
блеском волосы и нос с характерной горбинкой, а от отца -- голубые глаза. В
результате внешность получилась экстравагантной и запоминающейся, он очень
нравился женщинам, к которым тоже испытывал слабость, характерную для
кавказских мужчин.
Полукровка, он не чувствовал себя полностью своим как среди
азербайджанцев, так и тем более среди русских. В последнее время пошла мода
на религиозность, но Эльхан остался на стыке вер: ему не делали обрезания,
но и не крестили в церкви, а выбирать между Христом и Магометом в своем
возрасте он считал несолидным, хотя многие, от бандитов и до политиков,
приобрели на склоне лет конъюнктурную привычку посещать службу или совершать
намаз.
Эльхан предпочитал водить дружбу с представителями всех вероисповеданий
и конфессий, по своим убеждениям он был атеистом, интернационалистом и
космополитом. Если он во что-то и верил, то только в выгоду, на алтарь
которой охотно приносил убеждения, привязанности и веру.
В двадцать лет он попался на грабеже и отсидел в СИЗО четыре месяца,
упорно отрицая виновность и ведя борьбу с тремя "борзыми", пытающимися
установить в "хате" свою диктатуру. Эльхан всегда отличался силой и
жестокостью, не боялся вида крови и умел переносить боль, это здорово
помогало, но наступала ночь, и, если заснуть, можно было не проснуться или,
что еще хуже, проснуться "проткнутым пидором". Ежедневные драки и бессонные
ночи измотали его вконец, дело шло к печальной развязке, но в изолятор
вовремя "зарулил" Кондратьев, который неожиданно принял сторону "иноверца".
Теперь они вместе дрались с камерными шакалами и по очереди спали. Через
неделю одного шакала забрали на суд, а оставшиеся попросились в другую
камеру, что являлось по здешним меркам большим позором.
Тахиров с Кондратьевым теперь беспрепятственно "держали хату", они
поклялись на крови в вечной дружбе, и каждый вытатуировал инициал другого на
внутренней поверхности предплечья. В конце концов дело Эльхана прекратили за
недоказанностью, и он "чистым" вышел на волю. Еще через два месяца
Кондратьеву определили два года "химии", и он тоже вышел, правда, с
судимостью. Обычно камерные клятвы на воле стоят немногого, но этот случай
оказался особым: Сашка и Эльхан действительно стали побратимами и с тех пор
уже не расставались.
Они стали осторожней и уже не перли на рожон, хотя "дела" не оставили.
Но теперь действовали хитро: "кидали" продавцов валюты или сертификатов
возле "Березки", обыгрывали в карты лохов в поездах дальнего следования,
иногда шли на чистые, с хорошей "подводкой", кражи. Одно время, набрав
десяток малолеток, выезжали в соседнюю область, где запускали их на
конопляные поля трусить пыльцу. Сами держались в отдалении, чтобы
"пристегнуть" их к делу было невозможно. Так же на расстоянии контролировали
доставку пыльцы в Тиходонск, здесь готовили анашу и через тех же пацанов
сбывали маленькие, завернутые в блестящую фольгу комочки по трояку за штуку.
Серьезного дохода такое занятие принести не могло, но они познали вкус
руководства организацией и уже не сворачивали с выбранного пути. Вначале их
"бригада" состояла из пяти человек, потом из двенадцати, а когда дела пошли
в гору, достигла сорока. Первыми в городе они начали рэкет нарождающихся,
кооперативов, потом поставили на оживленных улицах коммерческие палатки,
потом торговали бензином, охраняли дальнобойные фуры, когда разрешили --
открыли два казино, стоянку для машин, автомобильную заправку, выкупили
кемпинг, построили ресторан... Запущенные в оборот капиталы, как и положено,
приносили проценты, доходы росли в геометрической прогрессии. Увеличивался
объем легального бизнеса и число "чистых" служащих, но при необходимости
отвечающий за безопасность Кондратьев мог в течение получаса собрать до
двухсот "бойцов".
Другие группировки не очень приветствовали столь бурный подъем
Тахирова, возникали стычки из-за объектов и территорий, неоднократно
приходилось разбираться со стрельбой, за два года было убито пять боевиков
Эльхана и девять его противников. Тахир и Кондрат всегда лично приезжали на
"разборки", они были решительны, неустрашимы и непреклонны и всегда шли до
конца. Им везло, только однажды Кондратьев получил дробовой заряд из обреза
в бедро, долго лечился, но встал на ноги, лишь когда мышцы уставали, он
начинал хромать.
В конце концов они взяли верх. В отличие от чисто этнических
группировок интернациональная бригада Тахирова не давала оснований для
всеобщего объединения против них, к тому же Эльхан старался справедливо
делиться с "бойцами", высокий моральный дух "солдат" и непоколебимая
стойкость руководителей вывели их на первое место в тиходонской криминальной
иерархии.
На этом гангстерский период в жизни Тахирова закончился. Начался
"чистый" бизнес, хотя в силу российской специфики любая крупная сделка почти
всегда имела отчетливый криминальный душок. Если контрагент не выполнял
условий договора, после юристов с претензией к нему приходили "торпеды" с
автоматами. И договор как по мановению волшебной палочки переставал
пробуксовывать.
Теперь Тахир предпринимал большие усилия по изменению своего имиджа:
направлял крупные средства на реализацию благотворительных программ,
реконструировал фасад городского оперного театра, помог восстановить
армянскую церковь, капитально отремонтировал мечеть, при этом сохранял
добрые отношения с православной епархией. Он материально поддерживал
культуру и образование, выделил гранд для молодых ученых, прикормил
журналистов. Как минимум раз в неделю одна из местных газет рассказывала о
славной многогранной деятельности современного бизнесмена, о поддержке им
больных и обездоленных, о его добром и отзывчивом сердце.
Прошлое быстро забывается, тем более что о криминальной юности Эльхана
знал ограниченный круг людей, а о помощи городу, деловой хватке и
благородстве бизнесмена узнали все. Неудивительно, что в глазах многих людей
он выглядел добропорядочным гражданином и филантропом, которому не чужды
проблемы и заботы всех слоев населения. Когда пошла мода на депутатство,
которое, кроме престижа и дополнительных полезных связей, приносило еще и
иммунитет от судебного преследования, Тахиров без особого труда прошел в
Законодательное собрание. В официальных кругах поговаривали, что Тахир метит
на место тиходонского мэра, и, хотя кавказские корни не очень способствовали
подобному продвижению, полностью исключить это никто бы не рискнул. В
массивной ладони бывшего рэкетира сходилось множество нитей, и он знал,
когда и за какую надо дергать. Сам он отвел себе на путь до заветного кресла
два года, и срок был вполне реальным.
По мнению знающих его людей, Тахир не был склонен творить излишнее зло,
но, поставив цель, добивался ее любой ценой, даже если аргументами должны
были служить выстрелы, пожары и взрывы. И по давней своей привычке никогда
не останавливался на полпути.
Сейчас ему понадобился банк. Крупный, со стабильным балансом, хорошей
репутацией и правом на проведение валютных операций. Создать такой банк
непросто, в самом лучшем случае на это уходит несколько лет. Использовать
добрые отношения с Юмашевым для совместной работы не имело смысла: с
банкиром надо делиться, а при тех суммах, на которые замахивался Тахир,
отдавать пришлось бы слишком многое. Значит, оставалось одно: отобрать
"Тихпромбанк", как он уже делал много раз в своей жизни.
Он знал, кто такой Юмашев, Тимохин и Митяев, знал про гэбэшную "крышу"
и, конечно, пять лет назад ему бы в голову не пришло затрагивать муравейник
грозной Системы. Но безнаказанность развращает и создает впечатление, что
большие деньги, подкрепленные силой и наглостью, позволяют смять кого
угодно. В последние годы чаще всего так и получается. Но не всегда.
Ровно в тринадцать ноль-ноль Тахиров и Юмашев пожали друг другу руки у
полированных дверей конференц-зала областной администрации и вошли в
огромное, отделанное по самым современным меркам помещение, гарантирующее
спокойствие и конфиденциальность переговоров. Кондратьев и телохранитель
Юмашева остались снаружи. Время пошло.
Тиходонск, "Тихпромбанк", комната полиграфа.
Несмотря на постоянные призывы говорить правду, люди очень часто лгут.
Врут строгим отцам, ревнивым женам, требовательным детям, капризным
любовницам, Придирчивым начальникам, налоговым инспекторам, избирателям,
партии и правительству, а в последнее время только партии или только
правительству, но все равно врут. Ложь обычно направлена в обе стороны,
поэтому врут и избалованные любовницы пылким кавалерам, и начальники
подчиненным, и налоговые инспектора облагаемым гражданам, и многочисленные
партии своим членам и остальному люду, и правительство народу, причем народ
к этому настолько привык, чтоособенно и не удивляется.
Ложь может быть малозначительной и бескорыстной, этаким милым
чудачеством, не сулящим никому вреда, может быть широкомасштабной и
гибельной для тысяч поверивших ей людей, может быть профессиональной,
включающей, в зависимости от обстоятельств, оба вышеназванных вида. Среди
профессионалов лжи можно выделить политиков и дипломатов, сыщиков и
преступников, разведчиков и контрразведчиков. Профессиональная ложь никогда
не называется таковой, для нее выдуман ряд эвфемизмов: предвыборная
программа, обращение к населению, заявление посольства, оперативная игра,
легенда, дурка, фонарь, лапша, дезинформация, акция прикрытия, затемнение,
подстава информации и множество других, которые призваны сделать
обозначаемое ими явление менее гадким и более чистым.
Достигают ли эвфемизмы своей цели, сказать трудно, все зависит от того,
кто дает им оценку и какие чувства он испытывает к инициаторам не
соответствующих действительности реалий. Например, автор из всех видов
профессиональной лжи с пониманием относится к уловкам в работе милиции и
спецслужб, хотя знает немало людей, которые особенно ненавидят именно эту
сферу человеческой деятельности, но с симпатией воспринимают демагогию
откормленных и ничем не рискующих боровов. Встречаются и чистоплюи с
постными физиономиями, которые заявляют, будто не приемлют ложь в любом виде
и под любым названием, что, однако, само по себе является ложью.
Но при неисчерпаемом многообразии и распространенности лжи люди всегда
искали методы ее разоблачения и за много веков наработали определенный опыт.
В древнем Китае подозреваемому во время допроса давали жевать рис. Если он
оставался сухим, значит, у допрашиваемого пересохло в горле, что
признавалось следствием признаком волнения, а следовательно, выдавало
виновность.
Канадские эскимосы ставили в темном углу перевернутый горшок, под
которым сидел вещий ворон Подозреваемым предлагалось зайти по одному и
приложить руки к горшку, который был вымазан сажей. Но преступник о саже не
знал, он знал лишь то, что ворон безошибочно распознает его и выдаст
карканьем, а потому прибегал к хитрости и не прикасался к сосуду. Но, когда
зажигали свет, его с головой выдавали чистые ладони.
В некоторых африканских племенах в дознании участвовала крохотная,
смертельно ядовитая змейка, якобы чувствующая ложь, -- ее сажали напротив
лица допрашиваемого и ожидали результата: укусит -- не укусит.
В средние века практиковали ордалии: испытание огнем, водой. Смерть
допрашиваемого была убедительным доказательством его невиновности.
К счастью, в настоящее время изобретен и успешно используется полиграф
-- в первоначальном значении слова многоканальный осциллограф для
одновременной записи различных функций организма. Психолог службы
безопасности банка использовал американскую машину "МАХ-500".
Лапина посадили в высокое, позволяющее расслабиться кресло.
-- Вам удобно? -- Слепцов доброжелательно улыбнулся и перетянул грудь
Сергея лентой на застежках-залипах. Впереди лента заканчивалась разрезанным
поперек стальным цилиндром, половинки соединялись пружиной, создававшей
необходимое натяжение. Детектор Ларсена позволяет контролировать частоту и
интенсивность дыхания.
-- Процедура абсолютно безболезненна и не причиняет ни малейшего вреда,
-- продолжил Слепцов, выполняя не просто долг вежливости: ему было
необходимо установить с опрашиваемым психологический контакт.
-- Раз и два, -- черные защелки вцепились в безымянный и указательный
пальцы левой руки. Детектор Дарроу измеряет кровенаполнение и частоту
пульса. -- Не беспокоит? Очень хорошо.
-- И вот последнее, -- черная защелка обхватила средний палец правой
руки. Датчик Бакстера отслеживает кожно-гальваническую реакцию человека, а
проще говоря -- потоотделение.
-- Просто отлично, -- порадовался Слепцов и подмигнул, как будто это
Лапин сделал что-то заслуживающее поощрения.
Проводки от датчиков тянулись к черному блоку размером с
энциклопедический словарь, тот, в свою очередь, соединялся с компьютером.
Перед монитором стояло кресло, куда менее удобное, чем то, в котором сидел
Лапин, и улыбающийся Слепцов с радостной улыбкой плюхнулся на жесткое
сиденье.
-- Сейчас вы запишете любую цифру от ноля до десяти и покажете ее мне.
Вот картонка и ручка, прямо у вас под рукой. Давайте. Любую.
Отставив палец с присоской, Лапин вывел кривоватую пятерку и повернул
картонку в сторону Слепцова.
-- Замечательно. А теперь я буду называть цифры подряд, но вы не
признавайтесь, какую написали. Хорошо?
Лапин кивнул. Ерунда какая-то. Он знает, что я загадал, какой смысл
отказываться?
-- Начали. Итак, вы загадали ноль?
-- Нет.
-- Единицу?
-- Нет.
На мониторе жили своей жизнью три линии -- белая, голубая и зеленая,
они то поднимались вверх, то опускались вниз, то перекрещивались, то
сливались в одну.
-- Двойку?
-- Нет.
-- Тройку?
-- Нет.
"Контрольный тест, -- понял вдруг Лапин, когда они дошли до десятки. --
Какие реакции соответствуют заведомой лжи..."
-- Продолжаем. Теперь я буду задавать вопросы, а вы коротко отвечать:
да, нет, не знаю. Вам ясно?
-- Ясно.
-- Ваше настоящее имя Лапин Сергей Иванович?
-- Да.
-- Вы родились тридцатого мая?
-- Нет.
-- Первого июня?
-- Да.
-- В шестьдесят четвертом году?
-- Да.
-- Ваши родители живы?
-- Не знаю.
-- Вы их помните?
-- Нет.
-- Вы воспитывались в детском доме?
-- Да.
-- В техникум вы поступали после десятого класса?
-- Нет.
-- После окончания техникума вы отслужили в армии?
-- Да.
-- В дивизии имени Дзержинского?
-- Нет.
-- В войсках связи?
-- Да.
-- После армии работали в торговле?
-- Нет.
-- На военном заводе?
-- Да.
Слепцов задал еще несколько установочных вопросов, после чего принялся
умело вкрапливать контрольные.
-- Вам знакомо банковское дело?
-- Нет.
-- Вы богатый человек?
-- Нет.
-- Вы работали прежде в коммерческих структурах?
-- Нет. Хотя... Да. Фирма кабельных сетей -- это ведь коммерческая
структура?
-- В других коммерческих структурах?
-- Нет.
Вопросы сыпались как из рога изобилия. Лапин отвечал без запинки, в
своих ответах он был вполне искренен. Какой смысл ему обманывать машину?
Хотя некоторые вопросы показались ему весьма странными.
-- Вы болели венерическими заболеваниями?
-- Нет.
-- Вступали в гомосексуальные связи?
-- Нет.
-- Сотрудничали с органами госбезопасности?
-- Нет.
-- С органами внутренних дел?
-- Нет.
-- С преступными группировками?
-- Нет.
-- Кто такой Тахиров?
-- Не знаю.
-- Вы встречались с Кондратьевым?
-- Нет.
-- Вы специально направлены для внедрения в банк?
-- Нет.
-- Бывали за границей?
-- Нет.
-- Жили по чужим документам?
-- Нет.
-- Вы проходили специальную боевую подготовку?
-- Нет.
-- Приходилось стрелять в людей?
-- Нет.
-- Париж красивый город?
-- Не знаю.
-- Вы проходили раньше испытание на полиграфе?
-- Нет.
-- Вас учили, как скрыть правду при опросе с полиграфом?
-- Нет.
-- У вас есть счета в зарубежных банках?
-- Нет.
-- В российских?
-- Нет.
-- Вам нравится Австрия?
-- Не знаю.
-- У вас есть крупные суммы денег или ценностей?
-- Нет.
-- В Африке очень жарко?
-- Не знаю.
Опрос продолжался еще около двадцати минут, наконец Слепцов улыбнулся.
-- Ну вот и все. Устали? -- Он снял с Лапина датчики. -- Можете быть
свободны. Результаты я передам Пал Палычу.
Сергей размял затекшие мышцы.
-- А каковы результаты?
-- Отличные, -- Слепцов улыбнулся еще шире.
Но, когда испытуемый вышел, улыбка погасла. Результаты вовсе не были
отличными, скорее наоборот. Лапин не прошел тестирования. Слова и реакция
организма не совпадали. Если верить прибору, Лапин говорит неправду примерно
в двух случаях из трех. Эта неправда не опасна для банка и не приносит
никакой выгоды самому испытуемому. Зачем же он тогда врет?
Да и картина лжи выглядит крайне странно и совершенно необычно. Судя по
показаниям полиграфа, в процедуре тестирования поочередно участвовали сразу
несколько человек. Причем у каждого из них имеются специфические отличия,
например, разные временные реакции на вопрос, а также отличающаяся по
амплитуде и длительности импульсов психоэнергетика.
Взять, к примеру, "зарубежный" вопрос, звучавший чаще других. В общей
сложности у Лапина на него нашлось четыре варианта ответов.
Первый: твердое "нет". Полиграф, получающий объективную информацию со
своих датчиков и электродов, подтверждает, что Лапин действительно никогда
не бывал за границей.
Второй вариант: испытуемый вслух сказал "нет", но компьютер столь же
однозначно фиксирует ложь.
Третий вариант: Лапин попытался "прикрыться", но сделал это не очень
умело.
И, наконец, четвертая "версия" Лапина: тестируемый вполне
профессионально прикрыл свои эмоции, но сопоставление психофизиологических
характеристик выявляет умело замаскированную ложь.
Полученные результаты выглядели настолько неправдоподобными и даже
абсурдными, что заставили Слепцова усомниться в исправности оборудования. Он
запустил с клавиатуры контрольный тест. Проверка показала, что полиграф
функционирует исправно. Странно, очень странно... В его практике подобных
случаев никогда не встречалось. И в специальной литературе они не
описываются...
Тяжело вздохнув, Слепцов принялся составлять отчет.
Тем временем Лапин разговаривал с Терещенко.
-- Ты шикарно выглядишь, -- отметил Пал Палыч. -- Небось все деньги
потратил?
-- Почти, -- кивнул Сергей. -- Но утром получил Мелешинский должок, так
что опять при деньгах. А с сегодняшнего дня надеюсь сесть на твердый оклад.
Терещенко воздержался от ответа, и Лапина это насторожило.
-- Что-нибудь не так?
Пал Палыч внимательно рассматривал его водянистыми глазами.
-- Ты изменился не только одеждой, но и всем обликом...
-- Так я же постригся!
-- Иногда мне кажется, что ты нарочно прикидываешься простачком. И тебе
это неплохо удается временами.
Сергей обескураженно замолчал.
По внутренней связи позвонил Тимохин.
-- Тут Слепцов принес мне отчет. Твой парень провалился.
-- Да? -- В голосе Пал Палыча не слышалось большого удивления.
-- Да! -- раздраженно бросил начальник СБ. -- Скорей всего это
подсадная утка Тахира. Или еще какой-то темный тип. Так что гони его в шею!
Я надеюсь, что ты не успел показать ему все наши секреты!
Лицо Терещенко закаменело. Какой черт дернул его тащить в банк этого
оборванца, отдавать ему свою одежду, водить по зданию да еще пытаться
устроить На работу? Конечно, никакой он не человек Тахира, просто психопат с
перевернутыми мозгами, но это неважно... Тимохину нужно отрабатывать свой
хлеб и демонстрировать умение разоблачать врагов в своих рядах. Тем более
что он всю жизнь этим и занимался. Сейчас он может поднять такой шум, что и
сам Пал Палыч окажется на улице.
-- Что-нибудь случилось? -- тревожно спросил Лапин, заметив перемену в
собеседнике.
Терещенко кивнул.
-- Ты не прошел испытания. Прошу тебя уйти и никогда не возвращаться. У
меня из-за тебя могут быть крупные неприятности. И никогда не звони мне.
-- Но почему?!
Пал Палыч с трудом держал себя в руках. Ему хотелось заорать, затопать
ногами на этого идиота, обложить его тяжелым трехэтажным матом. Однако это
не могло улучшить его положения.
-- Наверное, потому, что у тебя дефектные мозги. До свидания.
Из дверей банка Лапин вышел как во сне. У него опять не было
перспектив, не было влиятельных покровителей, не было денег. Нет, деньги
есть, три миллиона с небольшим. Но они скоро закончатся. И что тогда?
Замаячившая было светлая жизнь растаяла, как мираж. Болела голова,
звенело в ушах. Хотелось лечь, закрыть глаза и провалиться в
долгий-предолгий сон. Лапин побрел домой.
Тиходонск, бандиты явные.
Какой бы крупной и мощной ни была криминальная группировка, расстрел
шести наиболее активных Членов, включая вожака и его главного помощника, --
это такой удар, от которого оправиться очень нелегко, если вообще возможно.
Во-первых, теряется часть прямой грубой, физической и огневой силы,
во-вторых -- подрывается моральный дух уцелевших, в-третьих, замкнутые на
убитых деловые операции обрываются и все тонкости уходят вместе с ними, что
позволяет конкурентам "наехать" на ослабевшую организацию, предъявив
финансовые или территориальные претензии, в-четвертых, с утратой вожака
резко падает дисциплина и возрастают центробежные тенденции: монолит
раскалывается на отдельные куски и группировка перестает существовать.
Спасти положение может человек, пользующийся в организации авторитетом,
обладающий силой, волей и жестокостью, способной привести братву к
повиновению. Таким человеком у речпортовцев был Паша Битов по прозвищу
Биток. Сто восемьдесят сантиметров, сто десять килограммов, короткая стрижка
и сломанные уши, выдающие борцовское прошлое, вытатуированный на пальце
перстень ромбовидной формы с числом 146 в центре и четырьмя расходящимися
лучами -- память о четырехлетней Отсидке за разбой.
Баржа видел в Битке конкурента и опасался его, а потому всячески
задвигал, они часто ссорились, и смерть вожака объективно была для Паши
подарком. Если бы в момент убийства он не находился в другом месте на глазах
многочисленных свидетелей, подозрения в первую очередь пали бы на него. Да и
так... Братва -- народ недоверчивый, у Баржи связи по всей России, не
станешь же всем объяснять про свое алиби. Да они и словечек-то этих,
ментовских, не понимают, им одно дай -- месть! Пацаны тоже, они вроде и
готовы под Битком работать, но и им месть нужна, чтобы успокоить: не
боитесь, братаны, чуть что -- всех за вас на куски порвем!
Поэтому в похоронных хлопотах Биток о мести не забывал.
-- Серый с Кумом наверняка выкарабкаются, а вот у Хомута дела плохи, --
докладывал только вернувшийся из больницы Питон. -- Мы все лекарства
недоставали, врачей забашляли, охрану у палат поставили...
-- Что с кладбищем? -- гулко спросил Биток.
Угол слегка шевельнулся.
-- Места козырные забили, у самой Аллеи почета, гробы заказали дубовые,
катафалки. У них как раз три "Кадиллака" -- все забили.
Они сидели в задней комнате ресторана "Речной". Здесь было не так
оборудованном на деньги Юмашева.
Владимир Николаевич вышел из кабинета губернатора в двенадцать сорок
пять, за пятнадцать минут до встречи. Они с Лыковым порешали много вопросов,
представляющих интерес как для банка и области, так и для каждого из них
лично. Между делом Юмашев вскользь обмолвился о вырисовывающейся проблеме,
но губернатор, обычно схватывающий все на лету и мгновенно предлагающий
помощь и поддержку, на этот раз проявил то ли непонимание, то ли
безразличие. Юмашев предполагал такую реакцию: когда силы противников равны,
лучше выждать -- определится победитель, вот тогда и поддерживай его на всю
катушку, останешься в верном выигрыше. А иначе недолго и проиграть...
Юмашев зашел в туалет и помочился. Очевидно, на нервной почве мочевой
пузырь наполнялся быстрее обычного. Подошел к финской раковине с диковинным
смесителем -- вся сантехника была очень качественной и дорогой, он знал это
наверняка, потому что оплачивал счета, -- вымыл руки, мокрыми ладонями
смочил волосы, потом вытерся хрустящим льняным полотенцем и аккуратно,
волосок к волоску, расчесал пробор. В затемненном зеркале отражалось
холеное, начавшее расплываться лицо сорокапятилетнего мужчины с широко
расставленными глазами и прямыми широкими бровями, придававшими ему
решительное выражение. На мужчине стальной приталенный двубортный костюм,
белая сорочка, нарочито контрастный гладкий бордовый галстук. Чуть поправив
узел, Юмашев направился к выходу. Он был доволен собой. И злорадно подумал,
что Тахир одевается дорого, но безвкусно.
Это было правдой. Эльхан Тахиров не получил хорошего образования, он не
вращался в светских кругах Москвы и вполне мог надеть зеленый галстук к
желтому пиджаку с коричневыми пуговицами. Главным критерием для него служила
высокая стоимость вещи, все остальное в расчет не принималось.
Тахирову было тридцать семь. Сын русского и азербайджанки, он
унаследовал от матери смугловатый оттенок кожи, густые черные с маслянистым
блеском волосы и нос с характерной горбинкой, а от отца -- голубые глаза. В
результате внешность получилась экстравагантной и запоминающейся, он очень
нравился женщинам, к которым тоже испытывал слабость, характерную для
кавказских мужчин.
Полукровка, он не чувствовал себя полностью своим как среди
азербайджанцев, так и тем более среди русских. В последнее время пошла мода
на религиозность, но Эльхан остался на стыке вер: ему не делали обрезания,
но и не крестили в церкви, а выбирать между Христом и Магометом в своем
возрасте он считал несолидным, хотя многие, от бандитов и до политиков,
приобрели на склоне лет конъюнктурную привычку посещать службу или совершать
намаз.
Эльхан предпочитал водить дружбу с представителями всех вероисповеданий
и конфессий, по своим убеждениям он был атеистом, интернационалистом и
космополитом. Если он во что-то и верил, то только в выгоду, на алтарь
которой охотно приносил убеждения, привязанности и веру.
В двадцать лет он попался на грабеже и отсидел в СИЗО четыре месяца,
упорно отрицая виновность и ведя борьбу с тремя "борзыми", пытающимися
установить в "хате" свою диктатуру. Эльхан всегда отличался силой и
жестокостью, не боялся вида крови и умел переносить боль, это здорово
помогало, но наступала ночь, и, если заснуть, можно было не проснуться или,
что еще хуже, проснуться "проткнутым пидором". Ежедневные драки и бессонные
ночи измотали его вконец, дело шло к печальной развязке, но в изолятор
вовремя "зарулил" Кондратьев, который неожиданно принял сторону "иноверца".
Теперь они вместе дрались с камерными шакалами и по очереди спали. Через
неделю одного шакала забрали на суд, а оставшиеся попросились в другую
камеру, что являлось по здешним меркам большим позором.
Тахиров с Кондратьевым теперь беспрепятственно "держали хату", они
поклялись на крови в вечной дружбе, и каждый вытатуировал инициал другого на
внутренней поверхности предплечья. В конце концов дело Эльхана прекратили за
недоказанностью, и он "чистым" вышел на волю. Еще через два месяца
Кондратьеву определили два года "химии", и он тоже вышел, правда, с
судимостью. Обычно камерные клятвы на воле стоят немногого, но этот случай
оказался особым: Сашка и Эльхан действительно стали побратимами и с тех пор
уже не расставались.
Они стали осторожней и уже не перли на рожон, хотя "дела" не оставили.
Но теперь действовали хитро: "кидали" продавцов валюты или сертификатов
возле "Березки", обыгрывали в карты лохов в поездах дальнего следования,
иногда шли на чистые, с хорошей "подводкой", кражи. Одно время, набрав
десяток малолеток, выезжали в соседнюю область, где запускали их на
конопляные поля трусить пыльцу. Сами держались в отдалении, чтобы
"пристегнуть" их к делу было невозможно. Так же на расстоянии контролировали
доставку пыльцы в Тиходонск, здесь готовили анашу и через тех же пацанов
сбывали маленькие, завернутые в блестящую фольгу комочки по трояку за штуку.
Серьезного дохода такое занятие принести не могло, но они познали вкус
руководства организацией и уже не сворачивали с выбранного пути. Вначале их
"бригада" состояла из пяти человек, потом из двенадцати, а когда дела пошли
в гору, достигла сорока. Первыми в городе они начали рэкет нарождающихся,
кооперативов, потом поставили на оживленных улицах коммерческие палатки,
потом торговали бензином, охраняли дальнобойные фуры, когда разрешили --
открыли два казино, стоянку для машин, автомобильную заправку, выкупили
кемпинг, построили ресторан... Запущенные в оборот капиталы, как и положено,
приносили проценты, доходы росли в геометрической прогрессии. Увеличивался
объем легального бизнеса и число "чистых" служащих, но при необходимости
отвечающий за безопасность Кондратьев мог в течение получаса собрать до
двухсот "бойцов".
Другие группировки не очень приветствовали столь бурный подъем
Тахирова, возникали стычки из-за объектов и территорий, неоднократно
приходилось разбираться со стрельбой, за два года было убито пять боевиков
Эльхана и девять его противников. Тахир и Кондрат всегда лично приезжали на
"разборки", они были решительны, неустрашимы и непреклонны и всегда шли до
конца. Им везло, только однажды Кондратьев получил дробовой заряд из обреза
в бедро, долго лечился, но встал на ноги, лишь когда мышцы уставали, он
начинал хромать.
В конце концов они взяли верх. В отличие от чисто этнических
группировок интернациональная бригада Тахирова не давала оснований для
всеобщего объединения против них, к тому же Эльхан старался справедливо
делиться с "бойцами", высокий моральный дух "солдат" и непоколебимая
стойкость руководителей вывели их на первое место в тиходонской криминальной
иерархии.
На этом гангстерский период в жизни Тахирова закончился. Начался
"чистый" бизнес, хотя в силу российской специфики любая крупная сделка почти
всегда имела отчетливый криминальный душок. Если контрагент не выполнял
условий договора, после юристов с претензией к нему приходили "торпеды" с
автоматами. И договор как по мановению волшебной палочки переставал
пробуксовывать.
Теперь Тахир предпринимал большие усилия по изменению своего имиджа:
направлял крупные средства на реализацию благотворительных программ,
реконструировал фасад городского оперного театра, помог восстановить
армянскую церковь, капитально отремонтировал мечеть, при этом сохранял
добрые отношения с православной епархией. Он материально поддерживал
культуру и образование, выделил гранд для молодых ученых, прикормил
журналистов. Как минимум раз в неделю одна из местных газет рассказывала о
славной многогранной деятельности современного бизнесмена, о поддержке им
больных и обездоленных, о его добром и отзывчивом сердце.
Прошлое быстро забывается, тем более что о криминальной юности Эльхана
знал ограниченный круг людей, а о помощи городу, деловой хватке и
благородстве бизнесмена узнали все. Неудивительно, что в глазах многих людей
он выглядел добропорядочным гражданином и филантропом, которому не чужды
проблемы и заботы всех слоев населения. Когда пошла мода на депутатство,
которое, кроме престижа и дополнительных полезных связей, приносило еще и
иммунитет от судебного преследования, Тахиров без особого труда прошел в
Законодательное собрание. В официальных кругах поговаривали, что Тахир метит
на место тиходонского мэра, и, хотя кавказские корни не очень способствовали
подобному продвижению, полностью исключить это никто бы не рискнул. В
массивной ладони бывшего рэкетира сходилось множество нитей, и он знал,
когда и за какую надо дергать. Сам он отвел себе на путь до заветного кресла
два года, и срок был вполне реальным.
По мнению знающих его людей, Тахир не был склонен творить излишнее зло,
но, поставив цель, добивался ее любой ценой, даже если аргументами должны
были служить выстрелы, пожары и взрывы. И по давней своей привычке никогда
не останавливался на полпути.
Сейчас ему понадобился банк. Крупный, со стабильным балансом, хорошей
репутацией и правом на проведение валютных операций. Создать такой банк
непросто, в самом лучшем случае на это уходит несколько лет. Использовать
добрые отношения с Юмашевым для совместной работы не имело смысла: с
банкиром надо делиться, а при тех суммах, на которые замахивался Тахир,
отдавать пришлось бы слишком многое. Значит, оставалось одно: отобрать
"Тихпромбанк", как он уже делал много раз в своей жизни.
Он знал, кто такой Юмашев, Тимохин и Митяев, знал про гэбэшную "крышу"
и, конечно, пять лет назад ему бы в голову не пришло затрагивать муравейник
грозной Системы. Но безнаказанность развращает и создает впечатление, что
большие деньги, подкрепленные силой и наглостью, позволяют смять кого
угодно. В последние годы чаще всего так и получается. Но не всегда.
Ровно в тринадцать ноль-ноль Тахиров и Юмашев пожали друг другу руки у
полированных дверей конференц-зала областной администрации и вошли в
огромное, отделанное по самым современным меркам помещение, гарантирующее
спокойствие и конфиденциальность переговоров. Кондратьев и телохранитель
Юмашева остались снаружи. Время пошло.
Тиходонск, "Тихпромбанк", комната полиграфа.
Несмотря на постоянные призывы говорить правду, люди очень часто лгут.
Врут строгим отцам, ревнивым женам, требовательным детям, капризным
любовницам, Придирчивым начальникам, налоговым инспекторам, избирателям,
партии и правительству, а в последнее время только партии или только
правительству, но все равно врут. Ложь обычно направлена в обе стороны,
поэтому врут и избалованные любовницы пылким кавалерам, и начальники
подчиненным, и налоговые инспектора облагаемым гражданам, и многочисленные
партии своим членам и остальному люду, и правительство народу, причем народ
к этому настолько привык, чтоособенно и не удивляется.
Ложь может быть малозначительной и бескорыстной, этаким милым
чудачеством, не сулящим никому вреда, может быть широкомасштабной и
гибельной для тысяч поверивших ей людей, может быть профессиональной,
включающей, в зависимости от обстоятельств, оба вышеназванных вида. Среди
профессионалов лжи можно выделить политиков и дипломатов, сыщиков и
преступников, разведчиков и контрразведчиков. Профессиональная ложь никогда
не называется таковой, для нее выдуман ряд эвфемизмов: предвыборная
программа, обращение к населению, заявление посольства, оперативная игра,
легенда, дурка, фонарь, лапша, дезинформация, акция прикрытия, затемнение,
подстава информации и множество других, которые призваны сделать
обозначаемое ими явление менее гадким и более чистым.
Достигают ли эвфемизмы своей цели, сказать трудно, все зависит от того,
кто дает им оценку и какие чувства он испытывает к инициаторам не
соответствующих действительности реалий. Например, автор из всех видов
профессиональной лжи с пониманием относится к уловкам в работе милиции и
спецслужб, хотя знает немало людей, которые особенно ненавидят именно эту
сферу человеческой деятельности, но с симпатией воспринимают демагогию
откормленных и ничем не рискующих боровов. Встречаются и чистоплюи с
постными физиономиями, которые заявляют, будто не приемлют ложь в любом виде
и под любым названием, что, однако, само по себе является ложью.
Но при неисчерпаемом многообразии и распространенности лжи люди всегда
искали методы ее разоблачения и за много веков наработали определенный опыт.
В древнем Китае подозреваемому во время допроса давали жевать рис. Если он
оставался сухим, значит, у допрашиваемого пересохло в горле, что
признавалось следствием признаком волнения, а следовательно, выдавало
виновность.
Канадские эскимосы ставили в темном углу перевернутый горшок, под
которым сидел вещий ворон Подозреваемым предлагалось зайти по одному и
приложить руки к горшку, который был вымазан сажей. Но преступник о саже не
знал, он знал лишь то, что ворон безошибочно распознает его и выдаст
карканьем, а потому прибегал к хитрости и не прикасался к сосуду. Но, когда
зажигали свет, его с головой выдавали чистые ладони.
В некоторых африканских племенах в дознании участвовала крохотная,
смертельно ядовитая змейка, якобы чувствующая ложь, -- ее сажали напротив
лица допрашиваемого и ожидали результата: укусит -- не укусит.
В средние века практиковали ордалии: испытание огнем, водой. Смерть
допрашиваемого была убедительным доказательством его невиновности.
К счастью, в настоящее время изобретен и успешно используется полиграф
-- в первоначальном значении слова многоканальный осциллограф для
одновременной записи различных функций организма. Психолог службы
безопасности банка использовал американскую машину "МАХ-500".
Лапина посадили в высокое, позволяющее расслабиться кресло.
-- Вам удобно? -- Слепцов доброжелательно улыбнулся и перетянул грудь
Сергея лентой на застежках-залипах. Впереди лента заканчивалась разрезанным
поперек стальным цилиндром, половинки соединялись пружиной, создававшей
необходимое натяжение. Детектор Ларсена позволяет контролировать частоту и
интенсивность дыхания.
-- Процедура абсолютно безболезненна и не причиняет ни малейшего вреда,
-- продолжил Слепцов, выполняя не просто долг вежливости: ему было
необходимо установить с опрашиваемым психологический контакт.
-- Раз и два, -- черные защелки вцепились в безымянный и указательный
пальцы левой руки. Детектор Дарроу измеряет кровенаполнение и частоту
пульса. -- Не беспокоит? Очень хорошо.
-- И вот последнее, -- черная защелка обхватила средний палец правой
руки. Датчик Бакстера отслеживает кожно-гальваническую реакцию человека, а
проще говоря -- потоотделение.
-- Просто отлично, -- порадовался Слепцов и подмигнул, как будто это
Лапин сделал что-то заслуживающее поощрения.
Проводки от датчиков тянулись к черному блоку размером с
энциклопедический словарь, тот, в свою очередь, соединялся с компьютером.
Перед монитором стояло кресло, куда менее удобное, чем то, в котором сидел
Лапин, и улыбающийся Слепцов с радостной улыбкой плюхнулся на жесткое
сиденье.
-- Сейчас вы запишете любую цифру от ноля до десяти и покажете ее мне.
Вот картонка и ручка, прямо у вас под рукой. Давайте. Любую.
Отставив палец с присоской, Лапин вывел кривоватую пятерку и повернул
картонку в сторону Слепцова.
-- Замечательно. А теперь я буду называть цифры подряд, но вы не
признавайтесь, какую написали. Хорошо?
Лапин кивнул. Ерунда какая-то. Он знает, что я загадал, какой смысл
отказываться?
-- Начали. Итак, вы загадали ноль?
-- Нет.
-- Единицу?
-- Нет.
На мониторе жили своей жизнью три линии -- белая, голубая и зеленая,
они то поднимались вверх, то опускались вниз, то перекрещивались, то
сливались в одну.
-- Двойку?
-- Нет.
-- Тройку?
-- Нет.
"Контрольный тест, -- понял вдруг Лапин, когда они дошли до десятки. --
Какие реакции соответствуют заведомой лжи..."
-- Продолжаем. Теперь я буду задавать вопросы, а вы коротко отвечать:
да, нет, не знаю. Вам ясно?
-- Ясно.
-- Ваше настоящее имя Лапин Сергей Иванович?
-- Да.
-- Вы родились тридцатого мая?
-- Нет.
-- Первого июня?
-- Да.
-- В шестьдесят четвертом году?
-- Да.
-- Ваши родители живы?
-- Не знаю.
-- Вы их помните?
-- Нет.
-- Вы воспитывались в детском доме?
-- Да.
-- В техникум вы поступали после десятого класса?
-- Нет.
-- После окончания техникума вы отслужили в армии?
-- Да.
-- В дивизии имени Дзержинского?
-- Нет.
-- В войсках связи?
-- Да.
-- После армии работали в торговле?
-- Нет.
-- На военном заводе?
-- Да.
Слепцов задал еще несколько установочных вопросов, после чего принялся
умело вкрапливать контрольные.
-- Вам знакомо банковское дело?
-- Нет.
-- Вы богатый человек?
-- Нет.
-- Вы работали прежде в коммерческих структурах?
-- Нет. Хотя... Да. Фирма кабельных сетей -- это ведь коммерческая
структура?
-- В других коммерческих структурах?
-- Нет.
Вопросы сыпались как из рога изобилия. Лапин отвечал без запинки, в
своих ответах он был вполне искренен. Какой смысл ему обманывать машину?
Хотя некоторые вопросы показались ему весьма странными.
-- Вы болели венерическими заболеваниями?
-- Нет.
-- Вступали в гомосексуальные связи?
-- Нет.
-- Сотрудничали с органами госбезопасности?
-- Нет.
-- С органами внутренних дел?
-- Нет.
-- С преступными группировками?
-- Нет.
-- Кто такой Тахиров?
-- Не знаю.
-- Вы встречались с Кондратьевым?
-- Нет.
-- Вы специально направлены для внедрения в банк?
-- Нет.
-- Бывали за границей?
-- Нет.
-- Жили по чужим документам?
-- Нет.
-- Вы проходили специальную боевую подготовку?
-- Нет.
-- Приходилось стрелять в людей?
-- Нет.
-- Париж красивый город?
-- Не знаю.
-- Вы проходили раньше испытание на полиграфе?
-- Нет.
-- Вас учили, как скрыть правду при опросе с полиграфом?
-- Нет.
-- У вас есть счета в зарубежных банках?
-- Нет.
-- В российских?
-- Нет.
-- Вам нравится Австрия?
-- Не знаю.
-- У вас есть крупные суммы денег или ценностей?
-- Нет.
-- В Африке очень жарко?
-- Не знаю.
Опрос продолжался еще около двадцати минут, наконец Слепцов улыбнулся.
-- Ну вот и все. Устали? -- Он снял с Лапина датчики. -- Можете быть
свободны. Результаты я передам Пал Палычу.
Сергей размял затекшие мышцы.
-- А каковы результаты?
-- Отличные, -- Слепцов улыбнулся еще шире.
Но, когда испытуемый вышел, улыбка погасла. Результаты вовсе не были
отличными, скорее наоборот. Лапин не прошел тестирования. Слова и реакция
организма не совпадали. Если верить прибору, Лапин говорит неправду примерно
в двух случаях из трех. Эта неправда не опасна для банка и не приносит
никакой выгоды самому испытуемому. Зачем же он тогда врет?
Да и картина лжи выглядит крайне странно и совершенно необычно. Судя по
показаниям полиграфа, в процедуре тестирования поочередно участвовали сразу
несколько человек. Причем у каждого из них имеются специфические отличия,
например, разные временные реакции на вопрос, а также отличающаяся по
амплитуде и длительности импульсов психоэнергетика.
Взять, к примеру, "зарубежный" вопрос, звучавший чаще других. В общей
сложности у Лапина на него нашлось четыре варианта ответов.
Первый: твердое "нет". Полиграф, получающий объективную информацию со
своих датчиков и электродов, подтверждает, что Лапин действительно никогда
не бывал за границей.
Второй вариант: испытуемый вслух сказал "нет", но компьютер столь же
однозначно фиксирует ложь.
Третий вариант: Лапин попытался "прикрыться", но сделал это не очень
умело.
И, наконец, четвертая "версия" Лапина: тестируемый вполне
профессионально прикрыл свои эмоции, но сопоставление психофизиологических
характеристик выявляет умело замаскированную ложь.
Полученные результаты выглядели настолько неправдоподобными и даже
абсурдными, что заставили Слепцова усомниться в исправности оборудования. Он
запустил с клавиатуры контрольный тест. Проверка показала, что полиграф
функционирует исправно. Странно, очень странно... В его практике подобных
случаев никогда не встречалось. И в специальной литературе они не
описываются...
Тяжело вздохнув, Слепцов принялся составлять отчет.
Тем временем Лапин разговаривал с Терещенко.
-- Ты шикарно выглядишь, -- отметил Пал Палыч. -- Небось все деньги
потратил?
-- Почти, -- кивнул Сергей. -- Но утром получил Мелешинский должок, так
что опять при деньгах. А с сегодняшнего дня надеюсь сесть на твердый оклад.
Терещенко воздержался от ответа, и Лапина это насторожило.
-- Что-нибудь не так?
Пал Палыч внимательно рассматривал его водянистыми глазами.
-- Ты изменился не только одеждой, но и всем обликом...
-- Так я же постригся!
-- Иногда мне кажется, что ты нарочно прикидываешься простачком. И тебе
это неплохо удается временами.
Сергей обескураженно замолчал.
По внутренней связи позвонил Тимохин.
-- Тут Слепцов принес мне отчет. Твой парень провалился.
-- Да? -- В голосе Пал Палыча не слышалось большого удивления.
-- Да! -- раздраженно бросил начальник СБ. -- Скорей всего это
подсадная утка Тахира. Или еще какой-то темный тип. Так что гони его в шею!
Я надеюсь, что ты не успел показать ему все наши секреты!
Лицо Терещенко закаменело. Какой черт дернул его тащить в банк этого
оборванца, отдавать ему свою одежду, водить по зданию да еще пытаться
устроить На работу? Конечно, никакой он не человек Тахира, просто психопат с
перевернутыми мозгами, но это неважно... Тимохину нужно отрабатывать свой
хлеб и демонстрировать умение разоблачать врагов в своих рядах. Тем более
что он всю жизнь этим и занимался. Сейчас он может поднять такой шум, что и
сам Пал Палыч окажется на улице.
-- Что-нибудь случилось? -- тревожно спросил Лапин, заметив перемену в
собеседнике.
Терещенко кивнул.
-- Ты не прошел испытания. Прошу тебя уйти и никогда не возвращаться. У
меня из-за тебя могут быть крупные неприятности. И никогда не звони мне.
-- Но почему?!
Пал Палыч с трудом держал себя в руках. Ему хотелось заорать, затопать
ногами на этого идиота, обложить его тяжелым трехэтажным матом. Однако это
не могло улучшить его положения.
-- Наверное, потому, что у тебя дефектные мозги. До свидания.
Из дверей банка Лапин вышел как во сне. У него опять не было
перспектив, не было влиятельных покровителей, не было денег. Нет, деньги
есть, три миллиона с небольшим. Но они скоро закончатся. И что тогда?
Замаячившая было светлая жизнь растаяла, как мираж. Болела голова,
звенело в ушах. Хотелось лечь, закрыть глаза и провалиться в
долгий-предолгий сон. Лапин побрел домой.
Тиходонск, бандиты явные.
Какой бы крупной и мощной ни была криминальная группировка, расстрел
шести наиболее активных Членов, включая вожака и его главного помощника, --
это такой удар, от которого оправиться очень нелегко, если вообще возможно.
Во-первых, теряется часть прямой грубой, физической и огневой силы,
во-вторых -- подрывается моральный дух уцелевших, в-третьих, замкнутые на
убитых деловые операции обрываются и все тонкости уходят вместе с ними, что
позволяет конкурентам "наехать" на ослабевшую организацию, предъявив
финансовые или территориальные претензии, в-четвертых, с утратой вожака
резко падает дисциплина и возрастают центробежные тенденции: монолит
раскалывается на отдельные куски и группировка перестает существовать.
Спасти положение может человек, пользующийся в организации авторитетом,
обладающий силой, волей и жестокостью, способной привести братву к
повиновению. Таким человеком у речпортовцев был Паша Битов по прозвищу
Биток. Сто восемьдесят сантиметров, сто десять килограммов, короткая стрижка
и сломанные уши, выдающие борцовское прошлое, вытатуированный на пальце
перстень ромбовидной формы с числом 146 в центре и четырьмя расходящимися
лучами -- память о четырехлетней Отсидке за разбой.
Баржа видел в Битке конкурента и опасался его, а потому всячески
задвигал, они часто ссорились, и смерть вожака объективно была для Паши
подарком. Если бы в момент убийства он не находился в другом месте на глазах
многочисленных свидетелей, подозрения в первую очередь пали бы на него. Да и
так... Братва -- народ недоверчивый, у Баржи связи по всей России, не
станешь же всем объяснять про свое алиби. Да они и словечек-то этих,
ментовских, не понимают, им одно дай -- месть! Пацаны тоже, они вроде и
готовы под Битком работать, но и им месть нужна, чтобы успокоить: не
боитесь, братаны, чуть что -- всех за вас на куски порвем!
Поэтому в похоронных хлопотах Биток о мести не забывал.
-- Серый с Кумом наверняка выкарабкаются, а вот у Хомута дела плохи, --
докладывал только вернувшийся из больницы Питон. -- Мы все лекарства
недоставали, врачей забашляли, охрану у палат поставили...
-- Что с кладбищем? -- гулко спросил Биток.
Угол слегка шевельнулся.
-- Места козырные забили, у самой Аллеи почета, гробы заказали дубовые,
катафалки. У них как раз три "Кадиллака" -- все забили.
Они сидели в задней комнате ресторана "Речной". Здесь было не так