Корнуэлл Патриция. Черная метка

   Ресторан "Маленькая Франция" был одним из лучших в городе, и хотя по понедельникам он был закрыт, я знала домашний телефон шеф-повара, потому что он и его жена были моими хорошими знакомыми. Я набрала номер. К телефону подошел сам шеф-повар.
   – Вы давно к нам не заходили, – приветливо сказал он. – Мы часто вас вспоминаем.
   – Была занята, – объяснила я.
   – Вы слишком много работаете, мисс Кей.
   – Мне нужно перевести пару слов, – попросила я. – И мне также надо, чтобы все осталось между нами. Никому ни слова.
   – Разумеется.
   – Что такое "loup-garou"?
   – Мисс Кей, вас, должно быть, посещают кошмары! – удивленно воскликнул шеф-повар. – Я очень рад, что сегодня не полнолуние. "Loup-garou" – это "оборотень"!
   Прозвучал дверной звонок.
   – Сотни лет назад во Франции, если человека считали loup-garou, его вешали. Они очень часто встречаются в летописях.
   Я посмотрела на часы: шесть пятнадцать. Марино пришел раньше, а у меня ничего не готово.
   – Спасибо, – сказала я своему другу-французу. – Обещаю, что скоро вас навещу.
   Снова прозвучал звонок.
   – Иду, – крикнула я Марино через домофон.
   Я выключила сигнализацию и впустила его. Он был в свежей форме, волосы аккуратно приглажены, и от него слишком сильно пахло одеколоном.
   – Ты выглядишь немного лучше, чем в последний раз, когда мы виделись, – заметила я, направляясь на кухню.
   – Похоже, ты прибралась в своей берлоге, – парировал он, когда мы проходили через зал.
   – Уже пора.
   На кухне он уселся на свое обычное место за столом у окна. Марино с удивлением смотрел, как я достаю из холодильника чеснок и "быстрые дрожжи".
   – Итак, что мы имеем? Здесь можно курить?
   – Нет.
   – Но ты же куришь.
   – Это мой дом.
   – А если я открою окно и буду выдувать дым на улицу?
   – Зависит от того, куда дует ветер.
   – Можно включить вентилятор. Здесь пахнет чесноком.
   – Я хочу приготовить пиццу.
   Я перебирала банки в поисках томатной пасты и муки.
   – Монеты, которые мы нашли, были английской и немецкой, – сказал Марино. – Два фунта и одна дойчмарка. Но здесь начинается самое интересное. Я оставался в порту дольше тебя, пока искал душ и все такое. И кстати, ребята не теряли времени даром: они вытащили все эти коробки и почистили их, как будто ничего не случилось. Вот увидишь, они быстро распродадут это фотооборудование.
   Я смешала в миске полпакета дрожжей и мед и размешала в теплой воде, потом достала муку.
   – Я голодный как волк.
   Его рация стояла на столе, из нее доносились коды вызовов и позывные полицейских машин. Марино сдернул галстук и расстегнул ремень, на котором висели полицейские принадлежности. Я принялась месить тесто.
   – Док, у меня чертовски болит поясница, – пожаловался Марино. – Ты не представляешь, каково носить на поясе десять килограммов всякого дерьма. Его настроение значительно улучшилось, когда я начала раскатывать тесто и посыпать мукой.
   – "Loup-garou" означает "оборотень", – сообщила я.
   – Что?
   – Это человек, обращающийся в волка.
   – Черт побери, как я ненавижу такие вещи!..
   – Не знала, что ты с ними сталкивался.
   – Помнишь фильм с Лоном Чейни, у которого вырастает мех на лице, когда восходит полная луна? Он испугал меня до смерти. Раньше Рокки нравилось смотреть "Театр ужасов", помнишь эту передачу?
   Рокки был единственным ребенком Марино, и мне никогда не доводилось с ним встречаться. Я положила тесто в миску и накрыла теплым влажным полотенцем.
   – Он тебе звонит? – осторожно спросила я. – Поздравляет с Рождеством? Вы с ним видитесь? – Марино нервно стряхнул пепел. – Ты хоть знаешь, где он живет?
   – Да, – ответил он. – Да, черт возьми.
   – Ты ведешь себя так, словно не любишь его.
   – Может, и не люблю.
   Я обследовала полку с выпивкой в поисках бутылки хорошего красного вина. Марино сделал затяжку и шумно выдохнул дым. Ему больше не хотелось говорить о Рокки.
   – Как-нибудь ты мне о нем расскажешь, – заявила я, выливая томатную пасту в банку.
   – Ты и так знаешь о нем столько, сколько следует.
   – Ты же любишь его, Марино.
   – Ая говорю, что не люблю. И вообще жалею, что он родился.
   Он смотрел в окно на задний двор, медленно погружающийся в темноту. В этот момент мне показалось, что я совсем не знаю Марино. В моей кухне сидел незнакомый человек в полицейской форме, сына которого я никогда не видела. Марино избегал моего взгляда и не поблагодарил, когда я поставила перед ним чашку кофе.
   – Хочешь орешков или чего-нибудь еще? – предложила я.
   – Нет, – ответил он. – Думаю перейти на диету.
   – Диета не поможет, если о ней только и думать. Доказано врачами.
   – Наденешь ожерелье из чеснока, когда будешь вскрывать нашего мертвого оборотня? Знаешь, если он тебя укусит, ты тоже станешь оборотнем. Это похоже на СПИД.
   – Не имеет ничего общего, и вообще советую выбросить из головы этот СПИД.
   – Думаешь, он сам написал это?
   – Нельзя предполагать, что надпись на коробке связана с трупом.
   – "Счастливого пути, оборотень". Да, такое все время пишут на коробках с фотооборудованием. Особенно если рядом с ними лежат трупы.
   – Давай вернемся к Брей и твоему новому гардеробу, как ты выразился. Рассказывай сначала. Что ты сделал, чтобы обратить на себя ее внимание?
   – Все началось недели две назад, после того как ее сюда перевели. Помнишь повесившегося парня, который был помешан на эротике?
   – Помню.
   – Ни с того ни сего появляется Брей и начинает командовать всеми, будто она детектив. Принимается листать порножурналы, с которыми парень баловался, прежде чем надеть кожаную маску и вздернуть себя. Начинает задавать вопросы жене.
   – Здорово, – сказала я.
   – Поэтому я ее прошу уйти, говорю, что она мешает и все портит, а на следующий день она вызывает меня в свой кабинет. Я подумал, она задаст мне взбучку, так как я ее выгнал, но Брей не обмолвилась об этом ни словом. Вместо этого она начинает спрашивать, что я думаю о детективном отделе.
   Он отпил кофе, положил еще две ложки сахара и размешал.
   – Но дело в том, что Брей интересовало совершенно другое, – продолжил он. – Я понял, ей что-то нужно. Она не возглавляла следственное управление, но тогда какого черта говорила со мной о детективном отделе?
   Я налила себе вина.
   – И чего же хотела Брей? – спросила я.
   – Она и тобой интересовалась. Задала мне кучу вопросов о тебе, сказала, знает, что мы долго были "напарниками", как она выразилась.
   Я проверила тесто и соус.
   – Она выуживала всю подноготную. Например, что думают о тебе рядовые полицейские.
   – И как ты ответил?
   – Объяснил, что ты врач, юрист и индейский вождь в одном лице, что у тебя коэффициент умственного развития больше, чем моя зарплата, что все копы в тебя влюблены, включая женщин. И о чем же еще Брей меня спрашивала? Дай подумать.
   – Этого, наверное, достаточно.
   – Она интересовалась Бентоном, тем, что с ним случилось, и как его смерть повлияла на твою работу.
   Во мне начал закипать гнев.
   – Спросила про Люси. Почему она ушла из ФБР, и не послужило ли причиной ухода ее поведение.
   – Считай, что эта женщина нажила себе еще одного врага, – вставила я.
   – Я сказал, что НАСА пригласило Люси в отряд астронавтов, – продолжал Марино. – Но когда та узнала о программе подготовки, то решила, что ей больше нравится пилотировать вертолеты, и поэтому пошла в БАТ. Брей хотела, чтобы я предупредил ее, когда Люси появится в городе, так как она планировала встретиться с ней и предложить работу. Я заметил, что это все равно что просить тяжелоатлета стать балериной. Конец истории. Брей не узнала от меня ничего, кроме того, что я не являюсь твоим секретарем на общественных началах. Через неделю меня назначили начальником смены патрульных.
   Я достала сигарету и почувствовала себя наркоманкой. Молчаливые и расстроенные, мы сидели на кухне и курили, стряхивая пепел в одну пепельницу. Я старалась подавить в себе ненависть.
   – По-моему, Брей просто завидует тебе, док, – наконец сказал Марино. – Она, крупная шишка, попадает сюда из столичного округа и только и слышит разговоры о великом докторе Скарпетте. И похоже, собирается задешево позабавиться, испортив нам жизнь. Тогда эта сучка почувствует себя большой начальницей.
   Он раздавил окурок в пепельнице.
   – Впервые с тех пор, как ты приехала, мы не работаем вместе, – проговорил Марино, и в этот момент второй раз за вечер раздался звонок входной двери. – Кто это может быть? – спросил он. – Ты кого-то пригласила и не сказала мне?
   Я встала и взглянула на экран монитора, висевший на стене кухни. Широко открытыми глазами, не веря самой себе, я смотрела на изображение, передаваемое видеокамерой.
   – Наверное, мне это снится, – произнесла я.

Глава 7

   Люси и Джо казались привидениями, которые невозможно было представить здесь во плоти. Обе всего восемь часов назад ездили по улицам Майами. А теперь очутились в моих объятиях.
   – Не знаю, что и говорить, – успела я сказать раз пять до того, как они занесли дорожные сумки в прихожую.
   – Что, черт возьми, происходит? – заорал Марино, перехватывая нас в гостиной. – И что, по-твоему, ты здесь делаешь? – требовательным тоном осведомился он у Люси, словно она была в чем-то виновата.
   Он не мог выражать свою привязанность так, как это делают нормальные люди. Чем более грубым и ироничным он казался, тем радостнее был на самом деле. Он любил мою племянницу.
   – Тебя еще не уволили? – спросил он.
   – Это что, шутка или торжественная встреча? – улыбнулась Люси, потянув Марино за рукав форменной рубашки. – Ты хочешь, чтобы мы поверили, что ты настоящий коп?
   – Марино, – проговорила я, когда мы вошли на кухню, – ты знаком с Джо Сандерс?
   – Пока нет.
   – Я рассказывала о ней.
   Он посмотрел на Джо отсутствующим взглядом. Она была спортивно сложенной рыжеватой блондинкой с темно-голубыми глазами, и я могла поклясться, что он считает ее привлекательной.
   – Он прекрасно знает, кто ты, – объяснила я Джо. – Он не грубый. Он просто такой, какой есть.
   – Ты работаешь? – спросил ее Марино, выуживая из пепельницы сигарету и делая последнюю затяжку.
   – Только когда у меня нет выбора.
   – Чем занимаешься?
   – Лазаю по горам, арестовываю наркодельцов. Ничего особенного.
   – Только не говори, что работаешь вместе с Люси в одном оперативном управлении по Южной Америке.
   – Она работает в Управлении по борьбе с наркотиками, – объяснила ему Люси.
   – Правда? Ты вроде как слишком слабенькая для работы в УБН.
   – У них разнарядка на слабеньких, – сказала Джо.
   Марино открыл холодильник и покопался в нем, пока не нашел бутылку пива. Открутил крышку и, пыхтя, начал пить.
   – Выпивка за счет заведения, – объявил он.
   – Марино! – вмешалась я. – Что ты делаешь? Ведь ты на дежурстве.
   – Больше не на дежурстве. Сейчас докажу.
   Он с треском поставил бутылку на стол и набрал номер.
   – Манн, – заговорил он в трубку, – как делишки? Да-да. Послушай, я не шучу. Мне чертовски плохо. Может, прикроешь меня сегодня? Я твой должник.
   Марино подмигнул нам. Он дал отбой, нажал кнопку громкоговорителя и набрал другой номер. Трубку подняли на первом звонке.
   – Брей слушает, – раздался на кухне громкий голос Дианы Брей, заместителя шефа полиции по административным вопросам.
   – Заместитель Брей, это Марино, – сказал мой гость голосом умирающего. – Извините, что беспокою вас дома.
   Ответом ему было молчание, означавшее, что его непосредственную начальницу серьезно рассердило умышленное обращение "заместитель". В соответствии с протоколом к заместителям шефа полиции всегда обращались "шеф", а самого шефа называли "полковник". То, что Марино позвонил ей домой, тоже не прибавило ему популярности.
   – В чем дело? – сухо спросила Брей.
   – Я очень плохо себя чувствую, – проскрежетал Марино. – Рвота, жар и все такое. Мне нужно отпроситься и лечь в постель.
   – Вы определенно не выглядели больным, когда мы расстались несколько часов назад.
   – Это случилось очень неожиданно. Надеюсь, что не подхватил эти бактерии...
   Я быстро написала на салфетке "стрептококк" и "клострида".
   – ...Ну, понимаете, стре-пто-кокк и кло-сте-рида на месте преступления. Один врач, которому я позвонил, предупредил, что это возможно, потому что я так близко подходил к трупу и все такое...
   – Когда заканчивается ваша смена? – прервала его Брей.
   – В одиннадцать.
   Мы с Люси и Джо покраснели от едва сдерживаемого смеха.
   – Вряд ли я найду кого-нибудь, кто смог бы вас подменить, – холодно ответила Брей.
   – Я уже позвонил лейтенанту Манну из третьего участка. Он любезно согласился поработать за меня до конца смены, – сообщил Марино, в то время как состояние его здоровья стремительно ухудшалось.
   – Вы должны были предупредить меня раньше! – рявкнула Брей.
   – Я надеялся, что могу продержаться, заместитель Брей.
   – Отправляйтесь домой. А завтра зайдите ко мне.
   – Обязательно зайду, если буду хорошо себя чувствовать, обязательно, заместитель Брей. А вы берегите себя. Надеюсь, вы не заразитесь тем, что подхватил я.
   Она повесила трубку.
   – Какая лапочка, – резюмировал Марино под общий смех.
   – Неудивительно, – сказала Джо, отсмеявшись. – Я слышала, ее здесь ненавидят.
   – Как ты могла это слышать? – Марино нахмурился. – Разве о ней уже говорят в Майами?
   – Я родом отсюда. С Олд-милл, рядом с Ричмондским университетом.
   – Твой отец там преподает? – спросил Марино.
   – Он баптистский священник.
   – О, это, наверное, интересно.
   – Да, – вступила в разговор Люси. – Даже странно, что она выросла по соседству, а мы встретились только в Майами. И все же что ты собираешься делать с Брей?
   – Ничего, – ответил Марино, приканчивая бутылку пива и залезая в холодильник за следующей.
   – Ну, я бы на твоем месте обязательно что-нибудь предприняла, – сказала Люси с непреклонной уверенностью.
   – Знаешь, ты думаешь всякую ерунду, пока молодая, – заметил Марино. – Правда, справедливость, американский стиль жизни... Подожди, пока дорастешь до моих лет.
   – Я не доживу до твоих лет.
   – Люси говорила, что вы детектив, – обратилась Джо к Марино. – Почему же вы в форме?
   – Наступает время рассказывать истории. Хочешь ко мне на ручки?
   – Сейчас угадаю. На вас кто-нибудь разозлился. Возможно, она.
   – Это в УБН учат дедукции, или ты слишком догадлива для почти взрослой девочки?
   Я порезала грибы, зеленый перец и лук и посыпала смесь настоящим итальянским сыром. Все это время Люси наблюдала за мной.
   Наконец она поймала мой взгляд.
   – После нашего разговора этим утром позвонил сенатор Лорд, – тихо произнесла она. – Нужно признаться, своим звонком он переполошил все управление.
   – Еще бы.
   – Он сказал, чтобы я немедленно прилетела...
   Меня опять начинало трясти.
   – Что ты нуждаешься во мне.
   – Не могу передать, как я рада... – Голос сорвался, и я снова начала проваливаться в холодное, темное пространство.
   – Почему ты сама не позвала меня?
   – Не хотела мешать. Ты там слишком занята, и мне показалось, что не хочешь беседовать со мной.
   – Все, что тебе нужно было, – это сказать: "Ты мне нужна".
   – Ты разговаривала по сотовому.
   – Покажи мне письмо, – попросила Люси.

Глава 8

   Я положила нож на доску и вытерла руки. Посмотрела Люси в глаза и увидела в них боль и страх.
   – Я хочу прочитать его с тобой, – сказала она.
   Я кивнула. Мы пошли в спальню, где я вынула письмо из сейфа. Мы сели на край кровати, и я увидела, что из-под ее брюк на правой лодыжке виднеется пистолет "ЗИГ-зауэр-232" в кобуре скрытого ношения. Не могла не улыбнуться, подумав о том, что сказал бы Бентон по этому поводу. Естественно, он покачал бы головой. И конечно, пустился бы в пространные псевдопсихологические рассуждения, которые заставили бы нас умирать со смеху.
   Но в его шутках была своя доля истины. Я вдруг посмотрела на все с другой, более темной, несущей дурное предчувствие стороны. Люси всегда была горячей поклонницей самообороны. Но с момента убийства Бентона ее увлечение приобрело экстремальные черты.
   – Мы в моем доме, – сказала я ей. – Почему бы тебе не дать ноге отдохнуть?
   – Единственный способ привыкнуть к таким вещам – не снимать их никогда, – ответила она. – Особенно это касается нержавейки. Она намного тяжелее.
   – Тогда зачем ее носить?
   – Мне она больше нравится. К тому же у нас большая влажность и соленая вода.
   – Люси, сколько еще ты будешь работать под прикрытием?
   – Тетя Кей. – Она посмотрела мне в глаза и положила ладонь на руку. – Давай не начинать все сначала.
   – Я просто...
   – Понимаю. Ты же не хочешь получить от меня такое же письмо.
   Ее руки твердо держали кремовый листок бумаги.
   – Не говори так, – попросила я со страхом.
   – А я не хочу получить такое письмо от тебя.
   Слова Бентона подействовали на меня с той же силой и остротой, как и этим утром, когда сенатор Лорд принес письмо. Я опять словно услышала его голос. Увидела его лицо и любовь в глазах. Люси читала очень медленно. Когда закончила, некоторое время молчала.
   – Никогда не присылай мне такие письма, – наконец произнесла она. – Не хочу даже видеть их.
   Ее голос дрожал от боли и гнева.
   – Какой в них смысл? Еще раз огорчить любимого человека? – спросила она, вставая с кровати.
   – Люси, ты знаешь, что он хотел им сказать. – Я вытерла слезы и обняла племянницу. – Глубоко внутри ты знаешь.
   Я отнесла письмо на кухню, чтобы с ним ознакомились остальные. Прочитав письмо, Марино долго сидел, глядя в ночное окно, с безжизненно упавшими на колени руками. Джо, напротив, в нерешительности встала, не зная, что делать.
   – По-моему, мне нужно выйти, – несколько раз повторила она. – Он хотел, чтобы присутствовали вы трое. Наверное, я лишняя.
   – Если бы Бентон тебя знал, он наверняка захотел бы, чтобы ты осталась.
   – Никто не уходит. – Марино произнес это так, словно навел пистолет на нескольких подозреваемых. – Это касается всех нас. Черт побери.
   Он встал из-за стола и потер лицо руками.
   – Вообще-то жаль, что он это сделал. – Марино посмотрел на меня. – Ты мне тоже отправишь такое письмо, док? Если у тебя есть насчет этого какие-нибудь идеи, забудь их раз и навсегда. Мне не нужны послания из склепа.
   – Пошли готовить пиццу, – предложила я.
   Мы вышли во внутренний дворик, и я, разложив тесто на противне, поставила его на решетку гриля. Полила соусом и разместила сверху кусочки мяса, овощей и сыр. Марино, Люси и Джо сидели в металлических креслах-качалках, поскольку я не позволила им помогать. Они пытались поддерживать беседу, но безуспешно, потому что разговаривать никому не хотелось. Я осторожно, чтобы не загорелись угли, побрызгала пиццу оливковым маслом.
   – Вряд ли Бентон свел вас вместе, чтобы вы огорчались.
   – Я не огорчаюсь, – сказал Марино.
   – Нет, огорчаешься, – возразила Люси.
   – Насчет чего, всезнайка?
   – Насчет всего.
   – По крайней мере я не боюсь говорить, что мне его не хватает.
   Люси уставилась на него удивленными, широко раскрытыми глазами. Их перепалка превращалась в ссору.
   – Не верю, что ты мог такое сказать, – обратилась она к Марино.
   – Поверь. Он твой отец. Другого у тебя нет, а я ни разу не слышал, что его тебе не хватает. Почему? Потому что ты все еще считаешь, что это твоя вина, правильно?
   – Что с тобой?
   – Догадайтесь, агент Люси Фаринелли. – Марино не хотел останавливаться. – Но это не твоя вина. Во всем виновата Кэрри Гризен, и не важно, сколько раз ты ее похоронишь: она никогда не будет для тебя достаточно мертвой. Именно так происходит, если сильно кого-нибудь ненавидеть.
   – А ты разве не ненавидишь ее? – парировала Люси.
   – Черт возьми! – Марино жадно выпил остатки пива. – Я ненавижу ее еще больше, чем ты.
   – Не думаю, что в планы Бентона входило собрать нас для обсуждения того, как мы ненавидим Кэрри или кого-нибудь еще, – сказала я.
   – Но как же вы справитесь со всем этим, доктор Скарпетта? – спросила Джо.
   – Называй меня Кей, – повторила я в который раз. – Буду продолжать жить. Это все, что мне остается.
   Слова прозвучали очень банально – даже для меня. В свете гриля Джо посмотрела так, словно у меня были ответы на все интересовавшие ее вопросы.
   – Как жить дальше? Как люди могут жить дальше? Каждый день мы встречаемся с человеческим несчастьем, но находимся на другой стороне беды. Это происходит не с нами. После того как закрывается за нами дверь, мы больше не видим пятна на полу, где была изнасилована и зарезана чья-то жена или убит чей-то муж. Успокаиваем себя, считая, что расследуем дела и никогда не станем жертвами подобных преступлений. Но вы-то понимаете, что это не так.
   Джо помолчала, наклонившись к пламени гриля, и отсветы костра играли на лице, казавшемся слишком молодым и чистым для человека, который задает такие вопросы.
   – Как жить дальше? – снова спросила она.
   – Человек может приспособиться ко многому. – Я не знала, что еще ей ответить.
   – Я боюсь, – сказала Джо. – Все время думаю, что буду делать, если с Люси что-нибудь случится.
   – Ничего не случится, – успокоила Люси.
   Она встала и поцеловала Джо в макушку. Люси обняла ее, и если это явное проявление их отношений и было новостью для Марино, он этого не показал. Он знал Люси с десятилетнего возраста и в некоторой степени повлиял на ее решение работать в правоохранительных органах. Он учил ее стрелять. Брал с собой на патрулирование и даже разрешал посидеть за рулем одного из своих неприкосновенных грузовичков.
   Когда Марино впервые понял, что Люси не интересуют мужчины, он стал безжалостно издеваться над ней – возможно, потому, что боялся, что его влияние не распространялось на самые важные, по его стандартам, вещи. Даже размышлял, не виноват ли в какой-то степени он сам. Это было много лет назад. С тех пор я не могла вспомнить, когда в последний раз слышала от него недалекие замечания о его сексуальной ориентации.
   – Вы каждый день встречаетесь со смертью, – настаивала Джо. – Когда вы видите чужую смерть, она не напоминает... то, что случилось с вами? Я не хочу сказать, что... ну, мне хочется просто не бояться смерти.
   – Не могу предложить тебе волшебного средства, – заметила я, поднимаясь. – За исключением того, что ты разучишься слишком много думать.
   Пицца пузырилась, и я поддела ее деревянной лопаткой.
   – Пахнет хорошо, – озабоченно произнес Марино. – Думаешь, этого будет достаточно?
   Я приготовила вторую, третью, потом разожгла камин, и мы, потушив свет, расположились в гостиной. Марино запасся пивом. Мы с Люси и Джо потягивали живительное тонкое бургундское.
   – Может быть, тебе стоит кого-нибудь найти, – сказала Люси. На ее лице плясали отблески пламени.
   – Черт побери! – взорвался Марино. – С чего вдруг ты это придумала? Если Кей захочет попросить твоего совета о чем-то личном, она это сделает. А лезть в личные дела неприлично.
   – Жизнь вообще неприличная штука, – заявила Люси. – И какое тебе дело, будет она с кем-то встречаться или нет?
   Джо молча смотрела на пламя. Мне все это начинало надоедать, и я думала, что, наверное, лучше бы провела этот вечер одна. Даже Бентон иногда ошибался.
   – Помнишь, как ты потерял Дорис? – продолжала Люси. – Что, если бы тебя не спрашивали о ней? Что, если бы никому не было дела до тебя или твоего настроения? Ведь ты ни с кем не поделишься первым. То же самое касается дурочек, с которыми ты потом встречался. Каждый раз, когда одна из них тебе не подходила, друзья допытывались, что с тобой произошло.
   Марино с такой силой поставил пустую бутылку на каминную полку, что я подумала, она разобьется.
   – Может, тебе стоит задуматься о том, чтобы повзрослеть?! – воскликнул он. – Или будешь ждать до тридцати, пока перестанешь быть самодовольным надоедливым дитем? Я пошел за пивом!
   Он направился на кухню.
   – И позволь сказать тебе еще кое-что, – бросил он напоследок. – То, что ты летаешь на вертолетах, программируешь компьютеры и занимаешься прочим дерьмом, не означает, что ты лучше меня!
   – Я и не говорила, что я лучше тебя! – закричала вслед ему Люси.
   – Еще как говорила! – донесся его голос с кухни.
   – Разница между тобой и мной в том, что я делаю что хочу! – выкрикнула Люси. – Не принимаю никаких ограничений.
   – Ты несешь чепуху, мисс Идиотка.
   – Вот теперь мы подошли к существу дела, – сказала Люси, когда он появился с бутылкой в руке. – Я федеральный агент, борющийся с серьезными преступлениями и опасными преступниками. А ты всю ночь ездишь и нянчишься с патрульными.
   – А ты любишь оружие, потому что жалеешь, что не родилась мужиком с нормальным инструментом спереди!
   – Чтобы походить на треножник?
   – Все! – воскликнула я. – Достаточно! Вам должно быть стыдно за себя. Ругаться в такой день...
   Голос дрогнул, когда глаза обожгли слезы. Я обещала себе сохранять спокойствие и испугалась, когда снова потеряла над собой контроль. Старалась ни на кого не смотреть. Повисло тяжелое молчание, только потрескивал огонь в камине. Марино встал, открыл каминную решетку, перемешал угли и бросил еще одно полено.