Страница:
«Старина Мамелюк в плохом состоянии. Он задыхается и с трудом дышит. Но это неважно. Он, больше никогда не будет на нем ездить верхом».
— Сир, это очень жестоко!
На лице Наполеона можно было различить грусть, а не злость.
— Нет, он сказал об этом между прочим. Я не обижаюсь, что он так говорит о моем здоровье, потому что они все понимают. Меня задело то, как он сказал это. Правильно было бы сказать: «Его Величество не очень хорошо себя чувствует». Или: «Его Императорское Величество никогда больше не поедет на Мамелюке».
Но он сказал: «Он». Бетси-и, я перестал быть Им, когда мне на лоб водрузили золотую корону.
— Сир, этот человек просто не подумал. Наполеона не удовлетворил ответ девушки, он оставался напряженным.
— Они все позабыли, что это ужасное место все еще остается местом пребывания императора. А я слишком дурно себя чувствую, чтобы объяснить им это.
Он начал объяснять Бетси.
— Утром я сильно мучился от боли, но сейчас они стали меньше. Может, это из-за того, что вы пришли меня навестить? Малышка, я серьезно так думаю. Останьтесь на ланч, а я попрошу, чтобы к нам присоединились господин и госпожа Бертран, — он с трудом улыбнулся. — Я скажу, чтобы на этот раз он проследил за своим внешним видом. Прежде всего, я должен приказать Лепажу, чтобы он приготовил те блюда, которые вам нравятся. Вам, возможно, не известно, но он вам сильно симпатизирует. Я видел, как у него загораются глаза каждый раз, когда он вас видит. Он будет счастлив приготовить что-то вкусненькое для вас.
3
Глава четырнадцатая
1
2
Глава пятнадцатая
1
2
— Сир, это очень жестоко!
На лице Наполеона можно было различить грусть, а не злость.
— Нет, он сказал об этом между прочим. Я не обижаюсь, что он так говорит о моем здоровье, потому что они все понимают. Меня задело то, как он сказал это. Правильно было бы сказать: «Его Величество не очень хорошо себя чувствует». Или: «Его Императорское Величество никогда больше не поедет на Мамелюке».
Но он сказал: «Он». Бетси-и, я перестал быть Им, когда мне на лоб водрузили золотую корону.
— Сир, этот человек просто не подумал. Наполеона не удовлетворил ответ девушки, он оставался напряженным.
— Они все позабыли, что это ужасное место все еще остается местом пребывания императора. А я слишком дурно себя чувствую, чтобы объяснить им это.
Он начал объяснять Бетси.
— Утром я сильно мучился от боли, но сейчас они стали меньше. Может, это из-за того, что вы пришли меня навестить? Малышка, я серьезно так думаю. Останьтесь на ланч, а я попрошу, чтобы к нам присоединились господин и госпожа Бертран, — он с трудом улыбнулся. — Я скажу, чтобы на этот раз он проследил за своим внешним видом. Прежде всего, я должен приказать Лепажу, чтобы он приготовил те блюда, которые вам нравятся. Вам, возможно, не известно, но он вам сильно симпатизирует. Я видел, как у него загораются глаза каждый раз, когда он вас видит. Он будет счастлив приготовить что-то вкусненькое для вас.
3
Когда они подошли к столовой, то увидели, что у дверей их ждут Бертраны и Монтолоны. Маршал и его жена тепло приветствовали девушку, но Монтолоны держались весьма холодно. Наполеон, конечно, все сразу заметил и с удовольствием посадил Бетси по левую руку от себя. Обычно справа от императора сидела жена маршала, и поэтому мадам Монтолон пришлось сесть рядом с мужем. Мадам крепко сжала губы и нахмурилась, чтобы показать, что ей не нравится подобный порядок вещей.
Бетси как-то очень лестно отозвалась о том, как чудесно Лепаж готовит бараньи котлетки, и ее не удивило, что блюдо с котлетами поставили посредине стола. Они были прекрасно поджарены, с коричневой корочкой и со спаржей. Это была настоящая редкость и роскошь на острове!
Наполеон обратил внимание на спаржу.
— Он собирался подать нам спаржу на ужин, но потом передумал, потому вы сейчас с нами, Бетси-и. Он просто вас обожает.
Мадам Монтолон, склонившись над тарелкой, разделяла его мнение, но не стала высказывать его вслух.
Император страдал от отсутствия аппетита и отказывался от всего, что ему предлагали.
— Я утром позавтракал и пока еще не хочу есть. Бетси сильно проголодалась. Она с удовольствием съела две бараньи котлеты и филе из птицы под соусом бешамель. Девушка увидела, что на стол поставили апельсиновое желе, баварский сыр и пирожное пралине. Пирожные подали на многоярусной подставке. Пирожные были с начинкой из миндаля и увенчаны взбитыми сливками.
Наполеон отрезал кусочек сыра, но не для себя.
— Перрон, это для нашего четвероногого гостя. Клянусь, он — настоящий гурман и согласен отведать только самый лучший сыр.
Он повернулся налево.
— Вы обратили на это внимание, мадам Монтолон?
Даму передернуло.
— Нет, сир. Я от них просто холодею. Я никогда не могу войти в комнату, не проверив, есть в ней кто-либо из непрошенных гостей или нет.
— А вы, Бетси-и?
Бетси стало очень неприятно. Она все время слышала, как по полу скребут острые коготки, и ей хотелось подобрать под себя ноги.
— Сир, он… на своем обычном месте? — спросила девушка.
— Да, он прямо за вами. Повернитесь и поглядите на него.
— Благодарю вас, сир. Я настолько их боюсь, что… почти потеряла аппетит и чуть не отказалась от этих чудесных пирожных.
Когда Бетси упомянула пирожные, Наполеон перевел взгляд на стол. Бетси увидели, как широко и удивленно открылись глаза императора. Потом взгляд у него стал таким жестким, каким она его никогда не видела. Он резко стукнул рукой по столу.
— Перрон!
— Да, Ваше Императорское Величество.
Император показал на блюдо для пирожных.
— Разве кто-то отменил правило, что на подставке должны быть оба блюда? Если даже на одном ничего нет…
— Ваше Императорское Величество, видите ли, одно блюдо разбилось.
Наполеон резко отодвинул стул от стола. Он злобно огляделся вокруг. Это был абсолютно другой человек, а не тот, кто только что кормил сыром крысу. Глаза у него горели от возмущения.
— Разбилось? Когда? Почему мне ничего не сказали?
— Прошу вас, Ваше Величество, мне ничего не было известно до тех пор, пока я не стал проверять, как накрыт стол, а осколки кто-то аккуратно замел в угол кухни. Никто ни в чем не признался. Я… Я хотел сказать об этом Вашему Величеству, но у меня не было для этого времени.
Все вокруг молчали, а Наполеон пристально смотрел вперед. Казалось, он пытался сообразить, как же ему дальше действовать.
— Перрон, у меня есть трость с загнутой ручкой. Принесите ее мне.
«Бедняга Перрон, — начала волноваться Бетси. — Неужели его сейчас при всех побьют?»
Наполеон резко повернулся к девушке, и она от испуга уронила ложку на тарелку.
— Бетси-и, вы когда-нибудь обращали внимание на многоярусное блюдо у меня на столе?
— Да, сир, неоднократно.
— Пока не вернулся Перрон, я вам о нем расскажу. Эти блюда не являются какой-нибудь антикварной ценностью. Они, наверно, не очень дорогие, но они мне весьма дороги, как память.
Эти блюда принадлежали моей матушке. Возможно, их привезли на Корсику, когда ее семейство переселилось туда из Италии. Хотя я думаю, что они были изготовлены на Корсике. Когда матушка вышла замуж за моего отца, она принесла блюда в семью в виде приданого. Они всегда стояли у нас на столе, когда мы жили в маленьком домике возле собора. Они ассоциируются у меня с разными вкусными вещами.
Когда матушка устроилась в Риме, она взяла их с собой. В доме всегда было много детей, и они исправно били посуду, и лишь эти блюда уцелели. Можете себе представить, как она их любила. Но когда матушке стало известно, что я отправляюсь во вторую ссылку, она сразу прислала мне их, думая, что они мне станут напоминать о лучших днях.
Наполеон опять нахмурился.
— А теперь одно блюдо разбили. Какой-то неуклюжий слуга или криворукий поваренок в кухне сделал это! И мне… мне об этом даже не сообщили! Бетси-и, вам ясно, как мне неприятно видеть одно оставшееся целым блюдо?
Перрон возвратился с тростью, осторожно и с некоторым страхом отдал ее хозяину.
— Я вас не виню в том, что блюдо разбилось, но меня возмущает, что вы мне об этом не сообщили. Вы считаете, что я слишком болен и меня вообще ничего не волнует? Я давно замечал, что тут происходит.
Он протянул трость вперед и зацепил изогнутым концом за основание подставки. Быстрым движением кисти он сбросил блюдо со стола. Оно пролетело между семейством Монтолонов и разбилось на полу на мелкие кусочки. Пирожные пралине разлетелись по ковру.
Наполеон отдал слуге трость и поднялся из-за стола.
— Все! Я опять испытываю страшную боль. Такой сильной боли у меня еще не было. Я больше не смогу ни с кем общаться. Бетси-и, прошу вас вернуться вместе с маршалом, он поможет вам вернуться домой.
Бетси как-то очень лестно отозвалась о том, как чудесно Лепаж готовит бараньи котлетки, и ее не удивило, что блюдо с котлетами поставили посредине стола. Они были прекрасно поджарены, с коричневой корочкой и со спаржей. Это была настоящая редкость и роскошь на острове!
Наполеон обратил внимание на спаржу.
— Он собирался подать нам спаржу на ужин, но потом передумал, потому вы сейчас с нами, Бетси-и. Он просто вас обожает.
Мадам Монтолон, склонившись над тарелкой, разделяла его мнение, но не стала высказывать его вслух.
Император страдал от отсутствия аппетита и отказывался от всего, что ему предлагали.
— Я утром позавтракал и пока еще не хочу есть. Бетси сильно проголодалась. Она с удовольствием съела две бараньи котлеты и филе из птицы под соусом бешамель. Девушка увидела, что на стол поставили апельсиновое желе, баварский сыр и пирожное пралине. Пирожные подали на многоярусной подставке. Пирожные были с начинкой из миндаля и увенчаны взбитыми сливками.
Наполеон отрезал кусочек сыра, но не для себя.
— Перрон, это для нашего четвероногого гостя. Клянусь, он — настоящий гурман и согласен отведать только самый лучший сыр.
Он повернулся налево.
— Вы обратили на это внимание, мадам Монтолон?
Даму передернуло.
— Нет, сир. Я от них просто холодею. Я никогда не могу войти в комнату, не проверив, есть в ней кто-либо из непрошенных гостей или нет.
— А вы, Бетси-и?
Бетси стало очень неприятно. Она все время слышала, как по полу скребут острые коготки, и ей хотелось подобрать под себя ноги.
— Сир, он… на своем обычном месте? — спросила девушка.
— Да, он прямо за вами. Повернитесь и поглядите на него.
— Благодарю вас, сир. Я настолько их боюсь, что… почти потеряла аппетит и чуть не отказалась от этих чудесных пирожных.
Когда Бетси упомянула пирожные, Наполеон перевел взгляд на стол. Бетси увидели, как широко и удивленно открылись глаза императора. Потом взгляд у него стал таким жестким, каким она его никогда не видела. Он резко стукнул рукой по столу.
— Перрон!
— Да, Ваше Императорское Величество.
Император показал на блюдо для пирожных.
— Разве кто-то отменил правило, что на подставке должны быть оба блюда? Если даже на одном ничего нет…
— Ваше Императорское Величество, видите ли, одно блюдо разбилось.
Наполеон резко отодвинул стул от стола. Он злобно огляделся вокруг. Это был абсолютно другой человек, а не тот, кто только что кормил сыром крысу. Глаза у него горели от возмущения.
— Разбилось? Когда? Почему мне ничего не сказали?
— Прошу вас, Ваше Величество, мне ничего не было известно до тех пор, пока я не стал проверять, как накрыт стол, а осколки кто-то аккуратно замел в угол кухни. Никто ни в чем не признался. Я… Я хотел сказать об этом Вашему Величеству, но у меня не было для этого времени.
Все вокруг молчали, а Наполеон пристально смотрел вперед. Казалось, он пытался сообразить, как же ему дальше действовать.
— Перрон, у меня есть трость с загнутой ручкой. Принесите ее мне.
«Бедняга Перрон, — начала волноваться Бетси. — Неужели его сейчас при всех побьют?»
Наполеон резко повернулся к девушке, и она от испуга уронила ложку на тарелку.
— Бетси-и, вы когда-нибудь обращали внимание на многоярусное блюдо у меня на столе?
— Да, сир, неоднократно.
— Пока не вернулся Перрон, я вам о нем расскажу. Эти блюда не являются какой-нибудь антикварной ценностью. Они, наверно, не очень дорогие, но они мне весьма дороги, как память.
Эти блюда принадлежали моей матушке. Возможно, их привезли на Корсику, когда ее семейство переселилось туда из Италии. Хотя я думаю, что они были изготовлены на Корсике. Когда матушка вышла замуж за моего отца, она принесла блюда в семью в виде приданого. Они всегда стояли у нас на столе, когда мы жили в маленьком домике возле собора. Они ассоциируются у меня с разными вкусными вещами.
Когда матушка устроилась в Риме, она взяла их с собой. В доме всегда было много детей, и они исправно били посуду, и лишь эти блюда уцелели. Можете себе представить, как она их любила. Но когда матушке стало известно, что я отправляюсь во вторую ссылку, она сразу прислала мне их, думая, что они мне станут напоминать о лучших днях.
Наполеон опять нахмурился.
— А теперь одно блюдо разбили. Какой-то неуклюжий слуга или криворукий поваренок в кухне сделал это! И мне… мне об этом даже не сообщили! Бетси-и, вам ясно, как мне неприятно видеть одно оставшееся целым блюдо?
Перрон возвратился с тростью, осторожно и с некоторым страхом отдал ее хозяину.
— Я вас не виню в том, что блюдо разбилось, но меня возмущает, что вы мне об этом не сообщили. Вы считаете, что я слишком болен и меня вообще ничего не волнует? Я давно замечал, что тут происходит.
Он протянул трость вперед и зацепил изогнутым концом за основание подставки. Быстрым движением кисти он сбросил блюдо со стола. Оно пролетело между семейством Монтолонов и разбилось на полу на мелкие кусочки. Пирожные пралине разлетелись по ковру.
Наполеон отдал слуге трость и поднялся из-за стола.
— Все! Я опять испытываю страшную боль. Такой сильной боли у меня еще не было. Я больше не смогу ни с кем общаться. Бетси-и, прошу вас вернуться вместе с маршалом, он поможет вам вернуться домой.
Глава четырнадцатая
1
Бетси видела, как Маршан выносил весы из ванной комнаты, и она спросила.
— Куда вы их несете?
— На чердак, — ответил слуга. — Понимаете, мадемуазель, они больше не нужны. Император не толстеет, а наоборот, худеет. Поэтому лучше убрать весы подальше.
У девушки появилась одна мысль, и она продолжала ее обдумывать, когда появился император. Он был хорошо выбрит, и на нем были панталоны с белыми шелковыми чулками. Несмотря на бледность, он выглядел вполне прилично. Император вновь обладал достоинством, чего нельзя было про него сказать, когда он облачался в хлопковые штаны.
— Сир, я тут кое о чем подумала… Мне теперь понятно, как вы собирались удрать с острова.
— Н-ну, вы попытались сложить два и два… — улыбнулся император. — Каково ваше заключение? Шесть, восемь, десять…?
— Нет, сир, всего лишь — четыре. Именно к такому ответу я пришла.
— И что же это был за план?
Бетси тоже начала улыбаться.
— Это был прекрасный план, если даже случилось нечто, что помешало вам его выполнить. Я кое-что поняла, когда слуга убирал из дома весы. Я помню, что они вам срочно потребовались, чтобы за короткий срок потерять излишек веса. Это и стало подсказкой. Значит, вас должны были на кого-то поменять, и для этого вы должны были иметь тот же вес, что и человек, который был должен вас заменить.
Наполеон перестал улыбаться и внимательно взглянул на девушку.
— Господи, Бетси-и, я не стану вам говорить о том, правы вы или нет, но у вас живой и острый ум! Скажите мне, умница, как я смог бы выбраться с острова после замены?
Теперь была очередь улыбаться Бетси.
— Все время, когда судно находилось поблизости от наших берегов, я не переставала думать, как было бы чудесно, если бы вместо американского судна здесь был бы французский корабль! Теперь мне в голову пришла другая мысль. Откуда нам известно, что это было американское судно? Конечно, там матросами служили янки, но оно могло принадлежать французам. Сир, я уверена, что человек, который был должен занять ваше место, прибыл на этом корабле. И я уверена, что вы должны были покинуть остров именно на нем.
Император помолчал, внимательно глядя в лицо девушке.
— Когда-нибудь я скажу вам, были вы правы или нет! — и откинулся на кушетке и вздохнул от облегчения, которое давала ему расслабленная поза. — Малышка, вас не было у меня целых пять дней. Я скучал, и мне было нужно, чтобы вы освободили меня от постоянной боли.
— Боюсь, что за мной следят, — неожиданно серьезно сказала девушка. — Почему-то рядом со мной постоянно находится кто-то посторонний. Возможно, они разгадали наш фокус, и как только я выхожу из дома, они подают сигнал семафора. Два дня назад меня остановили. Я ехала с компанией людей, решивших взглянуть на Лонгвуд, и хотела оставить Монти у «Хаттс-Гейт», а потом попытаться проскользнуть мимо караульных. Но ко мне подошел один из них и начал задавать мне бесчисленные вопросы, зачитывая их с листа бумаги.
Они помолчали.
— Малышка, должен сказать, что все женщины в моей жизни были красивы. Мы уже говорили об этом. Некоторые из них были прекраснее других… Но только у двух из них было кое-что тут, — он постучал себя пальцем по лбу. — Временами кое-кто из них казался мне вообще безмозглым! Некоторые боялись меня, как мне теперь кажется. Они никогда со мной не спорили. За исключением двух — одна была матушкой и родила меня. Она не боялась говорить мне, что я неправ. И временами это было действительно так. Вторая — это вы, Бетси-и.
— Сир, не могу поверить, что вы так думаете.
— Первая и последняя. Самая старая и самая молодая. Все остальные, что были между ними, могли мне предложить очарование, живость, сверкающие глазки, стройную фигурку. Не могу вспомнить, чтобы кто-то из них мог повлиять на принятые мною решения.
В этот момент Бетси увидела, что к дому приближается маршал Бертран в сопровождении нового адмирала флота — сэра Палтни Малколма.
— Сир, — быстро перебила Наполеона девушка. — Возможно, позже вы мне позволите задать вам кое-какие вопросы. Но сейчас к вам направляются маршал Бертран и адмирал Малколм.
Наполеон резко выпрямился. Он несколько раз видел адмирала, и они даже поладили, потому что глава флота был приятным и воспитанным человеком.
— Бетси-и, я должен его принять, но он не должен вас видеть здесь. Он — нормальный человек и может не придать этому никакого значения, но вдруг он скажет об этом кому-то, и эта гончая из «Плантейшн-Хаус» пойдет по следу и начнет вопить. Мы должны вас куда-нибудь спрятать.
— Я обратила внимание, что дырка в потолке в библиотеке так и не заделана, — сказала Бетси. — Наверно, мне стоит туда залезть.
— Но там очень жарко.
— Я попытаюсь это выдержать.
— Куда вы их несете?
— На чердак, — ответил слуга. — Понимаете, мадемуазель, они больше не нужны. Император не толстеет, а наоборот, худеет. Поэтому лучше убрать весы подальше.
У девушки появилась одна мысль, и она продолжала ее обдумывать, когда появился император. Он был хорошо выбрит, и на нем были панталоны с белыми шелковыми чулками. Несмотря на бледность, он выглядел вполне прилично. Император вновь обладал достоинством, чего нельзя было про него сказать, когда он облачался в хлопковые штаны.
— Сир, я тут кое о чем подумала… Мне теперь понятно, как вы собирались удрать с острова.
— Н-ну, вы попытались сложить два и два… — улыбнулся император. — Каково ваше заключение? Шесть, восемь, десять…?
— Нет, сир, всего лишь — четыре. Именно к такому ответу я пришла.
— И что же это был за план?
Бетси тоже начала улыбаться.
— Это был прекрасный план, если даже случилось нечто, что помешало вам его выполнить. Я кое-что поняла, когда слуга убирал из дома весы. Я помню, что они вам срочно потребовались, чтобы за короткий срок потерять излишек веса. Это и стало подсказкой. Значит, вас должны были на кого-то поменять, и для этого вы должны были иметь тот же вес, что и человек, который был должен вас заменить.
Наполеон перестал улыбаться и внимательно взглянул на девушку.
— Господи, Бетси-и, я не стану вам говорить о том, правы вы или нет, но у вас живой и острый ум! Скажите мне, умница, как я смог бы выбраться с острова после замены?
Теперь была очередь улыбаться Бетси.
— Все время, когда судно находилось поблизости от наших берегов, я не переставала думать, как было бы чудесно, если бы вместо американского судна здесь был бы французский корабль! Теперь мне в голову пришла другая мысль. Откуда нам известно, что это было американское судно? Конечно, там матросами служили янки, но оно могло принадлежать французам. Сир, я уверена, что человек, который был должен занять ваше место, прибыл на этом корабле. И я уверена, что вы должны были покинуть остров именно на нем.
Император помолчал, внимательно глядя в лицо девушке.
— Когда-нибудь я скажу вам, были вы правы или нет! — и откинулся на кушетке и вздохнул от облегчения, которое давала ему расслабленная поза. — Малышка, вас не было у меня целых пять дней. Я скучал, и мне было нужно, чтобы вы освободили меня от постоянной боли.
— Боюсь, что за мной следят, — неожиданно серьезно сказала девушка. — Почему-то рядом со мной постоянно находится кто-то посторонний. Возможно, они разгадали наш фокус, и как только я выхожу из дома, они подают сигнал семафора. Два дня назад меня остановили. Я ехала с компанией людей, решивших взглянуть на Лонгвуд, и хотела оставить Монти у «Хаттс-Гейт», а потом попытаться проскользнуть мимо караульных. Но ко мне подошел один из них и начал задавать мне бесчисленные вопросы, зачитывая их с листа бумаги.
Они помолчали.
— Малышка, должен сказать, что все женщины в моей жизни были красивы. Мы уже говорили об этом. Некоторые из них были прекраснее других… Но только у двух из них было кое-что тут, — он постучал себя пальцем по лбу. — Временами кое-кто из них казался мне вообще безмозглым! Некоторые боялись меня, как мне теперь кажется. Они никогда со мной не спорили. За исключением двух — одна была матушкой и родила меня. Она не боялась говорить мне, что я неправ. И временами это было действительно так. Вторая — это вы, Бетси-и.
— Сир, не могу поверить, что вы так думаете.
— Первая и последняя. Самая старая и самая молодая. Все остальные, что были между ними, могли мне предложить очарование, живость, сверкающие глазки, стройную фигурку. Не могу вспомнить, чтобы кто-то из них мог повлиять на принятые мною решения.
В этот момент Бетси увидела, что к дому приближается маршал Бертран в сопровождении нового адмирала флота — сэра Палтни Малколма.
— Сир, — быстро перебила Наполеона девушка. — Возможно, позже вы мне позволите задать вам кое-какие вопросы. Но сейчас к вам направляются маршал Бертран и адмирал Малколм.
Наполеон резко выпрямился. Он несколько раз видел адмирала, и они даже поладили, потому что глава флота был приятным и воспитанным человеком.
— Бетси-и, я должен его принять, но он не должен вас видеть здесь. Он — нормальный человек и может не придать этому никакого значения, но вдруг он скажет об этом кому-то, и эта гончая из «Плантейшн-Хаус» пойдет по следу и начнет вопить. Мы должны вас куда-нибудь спрятать.
— Я обратила внимание, что дырка в потолке в библиотеке так и не заделана, — сказала Бетси. — Наверно, мне стоит туда залезть.
— Но там очень жарко.
— Я попытаюсь это выдержать.
2
Когда командир флота покинул императора, тот послал Маршана отыскать девушку. Слуга вернулся с вытянутым лицом.
— Ваше Императорское Величество, ее там нет. На чердаке вообще никого нет. Я сам туда забирался.
— Бетси нужно найти. Может, она вышла в сад…
Бетси вскоре нашли, но принесли в кабинет в бессознательном состоянии. Слуга положил ее обмякшую фигурку на кушетку.
— Ваше Императорское Высочество, она накинула полог на бильярдный стол и спряталась там. Наверно, ей стало плохо от духоты.
Наполеон начал нервничать.
— Прекратите болтать! Маршан, побыстрее принесите нюхательные соли!
Маршан принес бутылочку с нюхательной солью и провел ею у лица Бетси. Когда девушка открыла глаза, она поразилась, увидев, как был взволнован Наполеон. Он поглаживал ее руки и шептал:
— Малышка! Моя малышка!
— Простите, но что случилось? Я, наверно, потеряла сознание?
— Да, Бетси-и. Вы такая бледная!
— Я собиралась подняться на чердак, — сказала девушка, помолчав. — Но я все время слышала царапанье коготков и понимала, что там бегают крысы. Я не смогла туда залезть, а мне было нужно побыстрее спрятаться. Я нашла покрывало и накинула его на бильярдный стол и там решила спрятаться.
Наполеон показал слуге два пальца.
— Маршан, налейте столько бренди для мадемуазель. Напиток ей поможет прийти в себя.
Бренди действительно помогло, и через некоторое время щечки девушки порозовели и она села на кушетке.
— Простите меня за то, что я причинила столько хлопот.
— Бетси-и, вы помогли мне избегнуть неприятной ситуации. Вы уже пришли в себя?
Девушка не отводила взгляда с лица императора.
— Я всегда знала, что у вас самая чудесная улыбка во всем мире.
— Это только для вас. Другим людям я могу продемонстрировать, как я хмурюсь, возмущаюсь или критикую их, а улыбка — для вас. Наверно, тем самым я показываю свое отношение к вам, Бетси-и. Бетси-и, если бы вы родились лет сорок назад! Все могло быть по-иному!
Молодость, нюхательная соль и глоток бренди полностью восстановили силы девушки.
— Сорок лет назад! Сир, я была бы уже давно замужем и, возможно, стала бабушкой. Именно потому, что я не родилась раньше, позволило мне с семьей появиться здесь. Ни при каких иных обстоятельствах, мне бы не удалось… встретиться с вами.
Наполеон тоже уселся на кушетку.
— Конечно, тогда бы полностью изменились наши судьбы. В этом случае вашей матери пришлось позаботиться о том, чтобы стать француженкой или итальянкой или еще лучше — корсиканкой, но ни в коем случае не оставаться англичанкой.
— Действительно, наши судьбы должны были бы кардинально перемениться, не так ли?
— Но вы должны были бы оставаться именно такой, какая вы сейчас. Да, малышка, вам нужно было родиться на несколько лет позже меня и на Корсике. Если бы я увидел ваши прекрасные волосы, выбеленные горячим корсиканским солнцем!
Бетси внимательно его слушала, и глаза у нее повлажнели.
— Если бы я видел ваши глаза, как я их вижу сейчас! Прелестные и полные жизни. Если бы я слышал, как вы по утрам свистели, проходя по узким старым улочкам, расположенным возле собора! Я бы сразу в вас влюбился, и мы поженились. Если бы даже вы также колебались, как это делала вначале Жозефина.
Бетси покачала головой.
— Нет, нет, сир. Я бы не стала колебаться.
— Вспомните, что я вам рассказывал о моем детстве. Никто не мог бы подумать, кем я стану, если бы увидел этого худого, мрачного и молчаливого юношу, которого называли Набулеоне. Прелестная бабочка сначала могла смеяться над серой молью. Но давайте себе представим, что по воле счастливого случая мы встретились и поженились. Моя жизнь могла сложиться абсолютно по-иному.
— Возможно, сир, вы стали бы писателем, а не солдатом.
Император утвердительно кивнул головой.
— Нет, я всегда более всего желал стать солдатом. Но кое-что в жизни могло перемениться. Я не уверен, что смог бы так быстро достигнуть высот. Я уверен, что не привлек бы внимания Барраса и не стал бы командовать итальянской армией.
Видите ли, Бетси-и, когда человек молод, существует момент, когда следует принять быстрое решение. Перед ним могут лежать два пути, один из них весьма рискованный. Если бы я на вас женился, был счастлив и у нас были дети, мне не захотелось рисковать, когда передо мной стоял выбор.
Но если вы воздержались от решения, нет никакой гарантии, что подобный шанс представится вам снова, — добавил император. — Конечно, тогда изменилось течение истории и мне было бы приятно оставаться Первым Консулом или быть просто командующим армиями республиканской Франции. В этом случае я вел сражения в Нидерландах, Бельгии, Люксембурге, на Рейне и в Альпах. Я не смог совершить ошибки в Египте и не было бы трагедий в Испании и России.
— Но, возможно, иногда вы жалели о том, что не сможете взобраться повыше и носить корону, — сказала девушка.
Наполеон задумался.
— Обязательно, я всегда желал достигнуть высот и карабкаться все выше и выше. Наверно, создалось бы такое положение, когда я не стал прислушиваться к моим двум разумным советчикам. Но я уверен, что возможностей было бы много и без того, чтобы оказаться на самой вершине. В мире постоянно идут войны, потому что монархические силы Европы должны были создать причины, чтобы расправиться с республикой, и, конечно, я легко одержал победы.
— Вы были бы героем Франции, сир, как Цинциннат [68].
Наполеон отрицательно кивнул головой.
— Вы считаете, что мне нравилось бы возвращаться к плугу после каждой битвы? Этот римский генерал был глупым крестьянином. Неужели человек, способный одерживать победы, будет удовлетворен крестьянским трудом? Нет, нет, мои победы были слишком славными для этого, и мне всегда требовались подходящие награды. Я не смог бы получать приказания от политиков. Нет, приказания и повеления должен был отдавать я. Наверно, я бы удовлетворился тем, что оставался правителем, вроде Кромвеля, кто отказался от короны и направлял вперед победные армии демократии. Возможно, мое место в истории было бы более прочным и даже более высоким.
Он был настолько доволен своими рассуждениями по поводу другого подхода к величию, что поднялся и нетвердо зашагал по комнате. Он представлял себе вновь выигранные битвы и почет, которым его окружили бы. В этом случае его жизнь не заканчивалась подобным образом — он не слышал постоянный мрачный рев моря и не страдал от резких ветров на скалах острова Святой Елены.
Наконец император остановился возле кушетки и наклонился к девушке. Бетси слегка порозовела, но ей было приятно лежать, свернувшись в клубочек на кушетке, хотя она была крайне неудобной и провалилась посредине.
«Все по-другому, — подумал император. — Полная идиллия и мои чувства, выражающие последнюю любовь».
Император ущипнул Бетси за ушко.
— Бетси-и. Если бы я прожил свою жизнь по-иному, то по-другому она и закончилась бы, хотя бы в одном аспекте. Все красивые дамы, другие, как вы их называете с небольшим осуждением в голосе, ставшие известными и знаменитыми именами в истории… О них никто и никогда бы не услышал.
— Ваше Императорское Величество, ее там нет. На чердаке вообще никого нет. Я сам туда забирался.
— Бетси нужно найти. Может, она вышла в сад…
Бетси вскоре нашли, но принесли в кабинет в бессознательном состоянии. Слуга положил ее обмякшую фигурку на кушетку.
— Ваше Императорское Высочество, она накинула полог на бильярдный стол и спряталась там. Наверно, ей стало плохо от духоты.
Наполеон начал нервничать.
— Прекратите болтать! Маршан, побыстрее принесите нюхательные соли!
Маршан принес бутылочку с нюхательной солью и провел ею у лица Бетси. Когда девушка открыла глаза, она поразилась, увидев, как был взволнован Наполеон. Он поглаживал ее руки и шептал:
— Малышка! Моя малышка!
— Простите, но что случилось? Я, наверно, потеряла сознание?
— Да, Бетси-и. Вы такая бледная!
— Я собиралась подняться на чердак, — сказала девушка, помолчав. — Но я все время слышала царапанье коготков и понимала, что там бегают крысы. Я не смогла туда залезть, а мне было нужно побыстрее спрятаться. Я нашла покрывало и накинула его на бильярдный стол и там решила спрятаться.
Наполеон показал слуге два пальца.
— Маршан, налейте столько бренди для мадемуазель. Напиток ей поможет прийти в себя.
Бренди действительно помогло, и через некоторое время щечки девушки порозовели и она села на кушетке.
— Простите меня за то, что я причинила столько хлопот.
— Бетси-и, вы помогли мне избегнуть неприятной ситуации. Вы уже пришли в себя?
Девушка не отводила взгляда с лица императора.
— Я всегда знала, что у вас самая чудесная улыбка во всем мире.
— Это только для вас. Другим людям я могу продемонстрировать, как я хмурюсь, возмущаюсь или критикую их, а улыбка — для вас. Наверно, тем самым я показываю свое отношение к вам, Бетси-и. Бетси-и, если бы вы родились лет сорок назад! Все могло быть по-иному!
Молодость, нюхательная соль и глоток бренди полностью восстановили силы девушки.
— Сорок лет назад! Сир, я была бы уже давно замужем и, возможно, стала бабушкой. Именно потому, что я не родилась раньше, позволило мне с семьей появиться здесь. Ни при каких иных обстоятельствах, мне бы не удалось… встретиться с вами.
Наполеон тоже уселся на кушетку.
— Конечно, тогда бы полностью изменились наши судьбы. В этом случае вашей матери пришлось позаботиться о том, чтобы стать француженкой или итальянкой или еще лучше — корсиканкой, но ни в коем случае не оставаться англичанкой.
— Действительно, наши судьбы должны были бы кардинально перемениться, не так ли?
— Но вы должны были бы оставаться именно такой, какая вы сейчас. Да, малышка, вам нужно было родиться на несколько лет позже меня и на Корсике. Если бы я увидел ваши прекрасные волосы, выбеленные горячим корсиканским солнцем!
Бетси внимательно его слушала, и глаза у нее повлажнели.
— Если бы я видел ваши глаза, как я их вижу сейчас! Прелестные и полные жизни. Если бы я слышал, как вы по утрам свистели, проходя по узким старым улочкам, расположенным возле собора! Я бы сразу в вас влюбился, и мы поженились. Если бы даже вы также колебались, как это делала вначале Жозефина.
Бетси покачала головой.
— Нет, нет, сир. Я бы не стала колебаться.
— Вспомните, что я вам рассказывал о моем детстве. Никто не мог бы подумать, кем я стану, если бы увидел этого худого, мрачного и молчаливого юношу, которого называли Набулеоне. Прелестная бабочка сначала могла смеяться над серой молью. Но давайте себе представим, что по воле счастливого случая мы встретились и поженились. Моя жизнь могла сложиться абсолютно по-иному.
— Возможно, сир, вы стали бы писателем, а не солдатом.
Император утвердительно кивнул головой.
— Нет, я всегда более всего желал стать солдатом. Но кое-что в жизни могло перемениться. Я не уверен, что смог бы так быстро достигнуть высот. Я уверен, что не привлек бы внимания Барраса и не стал бы командовать итальянской армией.
Видите ли, Бетси-и, когда человек молод, существует момент, когда следует принять быстрое решение. Перед ним могут лежать два пути, один из них весьма рискованный. Если бы я на вас женился, был счастлив и у нас были дети, мне не захотелось рисковать, когда передо мной стоял выбор.
Но если вы воздержались от решения, нет никакой гарантии, что подобный шанс представится вам снова, — добавил император. — Конечно, тогда изменилось течение истории и мне было бы приятно оставаться Первым Консулом или быть просто командующим армиями республиканской Франции. В этом случае я вел сражения в Нидерландах, Бельгии, Люксембурге, на Рейне и в Альпах. Я не смог совершить ошибки в Египте и не было бы трагедий в Испании и России.
— Но, возможно, иногда вы жалели о том, что не сможете взобраться повыше и носить корону, — сказала девушка.
Наполеон задумался.
— Обязательно, я всегда желал достигнуть высот и карабкаться все выше и выше. Наверно, создалось бы такое положение, когда я не стал прислушиваться к моим двум разумным советчикам. Но я уверен, что возможностей было бы много и без того, чтобы оказаться на самой вершине. В мире постоянно идут войны, потому что монархические силы Европы должны были создать причины, чтобы расправиться с республикой, и, конечно, я легко одержал победы.
— Вы были бы героем Франции, сир, как Цинциннат [68].
Наполеон отрицательно кивнул головой.
— Вы считаете, что мне нравилось бы возвращаться к плугу после каждой битвы? Этот римский генерал был глупым крестьянином. Неужели человек, способный одерживать победы, будет удовлетворен крестьянским трудом? Нет, нет, мои победы были слишком славными для этого, и мне всегда требовались подходящие награды. Я не смог бы получать приказания от политиков. Нет, приказания и повеления должен был отдавать я. Наверно, я бы удовлетворился тем, что оставался правителем, вроде Кромвеля, кто отказался от короны и направлял вперед победные армии демократии. Возможно, мое место в истории было бы более прочным и даже более высоким.
Он был настолько доволен своими рассуждениями по поводу другого подхода к величию, что поднялся и нетвердо зашагал по комнате. Он представлял себе вновь выигранные битвы и почет, которым его окружили бы. В этом случае его жизнь не заканчивалась подобным образом — он не слышал постоянный мрачный рев моря и не страдал от резких ветров на скалах острова Святой Елены.
Наконец император остановился возле кушетки и наклонился к девушке. Бетси слегка порозовела, но ей было приятно лежать, свернувшись в клубочек на кушетке, хотя она была крайне неудобной и провалилась посредине.
«Все по-другому, — подумал император. — Полная идиллия и мои чувства, выражающие последнюю любовь».
Император ущипнул Бетси за ушко.
— Бетси-и. Если бы я прожил свою жизнь по-иному, то по-другому она и закончилась бы, хотя бы в одном аспекте. Все красивые дамы, другие, как вы их называете с небольшим осуждением в голосе, ставшие известными и знаменитыми именами в истории… О них никто и никогда бы не услышал.
Глава пятнадцатая
1
Бетси понимала, что Наполеону было приятно, когда она ему что-то читала, и она обычно приносила с собой газету или книгу. Он сразу вырывал газету из рук и быстро переворачивал страницы.
— Ха! Английская газета или книга! Всегда только что-то на английском. Это недружелюбный жест по отношению ко мне и, кроме того, весьма глупый. Англичане всегда пишут только глупости и ерунду!
— Тогда я сегодня не стану ничего вам читать, — спокойно заявляла девушка.
— Я не это имел в виду. Мне интересно видеть, как ошибаются ваши соотечественники.
В спальне у него стояло любимое кресло, одно из немногих красивых и целых вещей в доме. У этого кресла были строгие и прямые линии и покрывал его золотистый шелк. Наполеон приказал, чтобы его вынесли в библиотеку и усаживался в нем, скрестив ноги. Бетси садилась на стул перед императором. Она читала очень медленно, чтобы сделать приличный перевод и чтобы император ее хорошо понимал. Вскоре он находил какой-то пассаж, с которым он был не согласен, и начинал все резко критиковать. Бетси всегда пыталась его успокоить и сначала ему ничего не возражала. Но император постоянно заходил слишком далеко, и глаза девушки начинали ярко сверкать, и она бросалась в атаку. Летали пух и перья! Они спорили из-за политики и международных вопросов — что делал в Англии ирландский лидер Кэстльри [69] или что задумал этот сатана — австриец Меттерних [70]? Бетси достаточно много читала и даже иногда одерживала верх над рассуждениями императора.
— Достаточно, я больше ничего не желаю слышать. У меня и так мало сил и здоровья, я не желаю зря расстраиваться, — заявлял император.
— Сир, совсем наоборот. Споры приносят вам пользу.
Как-то она сняла со стены маленькое зеркало.
— Взгляните, — сказала Бетси, передавая зеркало Наполеону. — Когда я пришла, вы были таким усталым и мрачным и уголки губ были опущены. Вы были очень бледны, а сейчас что вы видите? У вас блестят глаза, и вы порозовели. Возможно, вы злитесь, но это приносит вам пользу.
Наполеон поднял руки, как бы сдаваясь.
— Бетси-и, как всегда, вы правы. И не знаю, что бы я делал без вас!
Как-то она читала ему английскую газету, которая сначала попала в Кейптаун, а затем на остров и была очень старой. Им уже были известны все содержавшиеся в газете новости, а комментарий не был интересным. Бетси искала что бы ему еще почитать, когда увидела короткое сообщение из Парижа.
— Мне что-то тут знакомо, — начала девушка, а потом остановилась, поняв, что ему лучше об этом ничего не знать. Бетси быстро перевернула страницу.
Наполеон схватил ее за руку.
— Если новости привлекли ваш взгляд, почему вы мне их не читаете и почему пытаетесь что-то от меня скрыть?
Бетси начала колебаться.
— Вы правы, сир.
— Кто-то умер?
Она кивнула головой.
— Читайте. Господи, неужели я похож на ребенка, от которого все нужно скрывать?
— Заметка датирована 1 декабря прошлого года. Это сообщение долго добиралось до нас. Здесь написано о смерти графини д'Орнано. Вот и все.
Наполеон погрустнел.
— Значит, вы узнали это имя, — наконец промолвил он.
— Да, сир. Вы мне как-то говорили, что Мария Валевская вышла замуж за графа д'Орнано. Я… подумала, что тут пишут о ней.
Они помолчали. Наполеон сгорбился в кресле и о чем-то глубоко задумался, возможно вспоминая красавицу Марию Валевскую.
— Ха! Английская газета или книга! Всегда только что-то на английском. Это недружелюбный жест по отношению ко мне и, кроме того, весьма глупый. Англичане всегда пишут только глупости и ерунду!
— Тогда я сегодня не стану ничего вам читать, — спокойно заявляла девушка.
— Я не это имел в виду. Мне интересно видеть, как ошибаются ваши соотечественники.
В спальне у него стояло любимое кресло, одно из немногих красивых и целых вещей в доме. У этого кресла были строгие и прямые линии и покрывал его золотистый шелк. Наполеон приказал, чтобы его вынесли в библиотеку и усаживался в нем, скрестив ноги. Бетси садилась на стул перед императором. Она читала очень медленно, чтобы сделать приличный перевод и чтобы император ее хорошо понимал. Вскоре он находил какой-то пассаж, с которым он был не согласен, и начинал все резко критиковать. Бетси всегда пыталась его успокоить и сначала ему ничего не возражала. Но император постоянно заходил слишком далеко, и глаза девушки начинали ярко сверкать, и она бросалась в атаку. Летали пух и перья! Они спорили из-за политики и международных вопросов — что делал в Англии ирландский лидер Кэстльри [69] или что задумал этот сатана — австриец Меттерних [70]? Бетси достаточно много читала и даже иногда одерживала верх над рассуждениями императора.
— Достаточно, я больше ничего не желаю слышать. У меня и так мало сил и здоровья, я не желаю зря расстраиваться, — заявлял император.
— Сир, совсем наоборот. Споры приносят вам пользу.
Как-то она сняла со стены маленькое зеркало.
— Взгляните, — сказала Бетси, передавая зеркало Наполеону. — Когда я пришла, вы были таким усталым и мрачным и уголки губ были опущены. Вы были очень бледны, а сейчас что вы видите? У вас блестят глаза, и вы порозовели. Возможно, вы злитесь, но это приносит вам пользу.
Наполеон поднял руки, как бы сдаваясь.
— Бетси-и, как всегда, вы правы. И не знаю, что бы я делал без вас!
Как-то она читала ему английскую газету, которая сначала попала в Кейптаун, а затем на остров и была очень старой. Им уже были известны все содержавшиеся в газете новости, а комментарий не был интересным. Бетси искала что бы ему еще почитать, когда увидела короткое сообщение из Парижа.
— Мне что-то тут знакомо, — начала девушка, а потом остановилась, поняв, что ему лучше об этом ничего не знать. Бетси быстро перевернула страницу.
Наполеон схватил ее за руку.
— Если новости привлекли ваш взгляд, почему вы мне их не читаете и почему пытаетесь что-то от меня скрыть?
Бетси начала колебаться.
— Вы правы, сир.
— Кто-то умер?
Она кивнула головой.
— Читайте. Господи, неужели я похож на ребенка, от которого все нужно скрывать?
— Заметка датирована 1 декабря прошлого года. Это сообщение долго добиралось до нас. Здесь написано о смерти графини д'Орнано. Вот и все.
Наполеон погрустнел.
— Значит, вы узнали это имя, — наконец промолвил он.
— Да, сир. Вы мне как-то говорили, что Мария Валевская вышла замуж за графа д'Орнано. Я… подумала, что тут пишут о ней.
Они помолчали. Наполеон сгорбился в кресле и о чем-то глубоко задумался, возможно вспоминая красавицу Марию Валевскую.
2
Был конец 1814 года, когда Наполеон находился на Эльбе, куда его сослали союзники после первого отречения от власти. Позже он поймет, насколько сильно отличалось его пребывание на Эльбе от ссылки на Святой Елены. Это был небольшой остров с низкими холмами недалеко от итальянских берегов. Над островом всегда светило ясное небо и, хотя иногда на нем появлялись облачка, все вокруг было милым и спокойным, как и сами островитяне. Члены старой гвардии последовали вместе с ним, их было не менее семи сотен. Солдаты отдыхали на острове душой и телом. Также хорошо остров подействовал на его красавицу сестру — Полину. Она прибыла на остров на корвете «Изменчивый». Матушка пожаловала из Рима и стала вести весьма скромное хозяйство. Она поступила так, потому что чувствовала, что сыну понадобится поддержка.
Даже будучи в плену «бархатных оков» и намерения долго тут не оставаться, Наполеон был постоянно занят — он пересматривал законы и улучшал их, изучал условия общественной жизни. Затем он приказал привезти и посадить деревья шелковицы и благоустраивал дороги. В каштановых рощах Сан-Мартино он велел построить для себя летнюю резиденцию из белого камня и приобрел забавный небольшой деревянный домик в четыре маленькие комнатки на самой высокой точке острова. Он был расположен под распростертыми гранитными крыльями утеса под названием Орел Марциано, и этому месту он дал имя Эрмитаж [xxii].
Даже будучи в плену «бархатных оков» и намерения долго тут не оставаться, Наполеон был постоянно занят — он пересматривал законы и улучшал их, изучал условия общественной жизни. Затем он приказал привезти и посадить деревья шелковицы и благоустраивал дороги. В каштановых рощах Сан-Мартино он велел построить для себя летнюю резиденцию из белого камня и приобрел забавный небольшой деревянный домик в четыре маленькие комнатки на самой высокой точке острова. Он был расположен под распростертыми гранитными крыльями утеса под названием Орел Марциано, и этому месту он дал имя Эрмитаж [xxii].