Страница:
Сказано — сделано. Толпа болельщиков радостно сопровождала меня, пока я выбиралась с игрового поля и приближалась почти вплотную к Фиороксу, неотступно сопровождаемая двумя обеспокоенными компаньонами.
Усилием воли Фиорокс изобразил улыбку. Пришлось пересиливать себя, так как ситуация была для него бесповоротно проигрышной и он уже отчаялся получить деньги.
— Невероятное везение! — сказал он. — Никогда не видел ничего подобного. — Он почти дружески пожал мне руку и предложил: — Однако ты, блин, должна дать мне шанс отыграть хотя бы часть денег.
— Если откажешься, сержант, — тебя не поймут, — поддакнул наперсточник.
— Да, было бы несправедливо отказать такому джентльмену, как Фиорокс, в еще одной попытке, — согласился Легг.
Пьяно рыгнув, я произнесла:
— Ска-ик… зала же, что костяшки осточертели.
— А почему бы нам, дорогой друг, не попробовать перекинуться в карты? — предложил Фиорокс. — Не сомневаюсь, что и здесь удача не оставит тебя.
Я тряхнула головой и сказала:
— Не люблю карты. Не моя игра. И никогда не была моей.
Киллеры Фиорокса приблизились настолько, что я могла отчетливо различить их кинжалы, спрятанные под одеждой.
— Давай сыграем, сержант, — попросил Фиорокс, — я сам раздам. Все будет чисто, без фокусов.
Фиорокс улыбался, но в его глазах горел огонь смертельной угрозы. Он взял меня за руку и повел к одному из игорных столов.
— Ла-а-дн-о-о, — неохотно согласилась я.
Потом рассмеялась, хлопнула его по спине и сказала:
— А ты так… ниче… с-себе. Ты зас-с-служил игру. Дарю.
Казалось, все присутствующие сопровождают нас к центральному столу, который был заблаговременно очищен от играющих громилами Фиорокса. Кто-то помог мне сесть за стол как раз напротив него. Кто-то услужливо подал мне кружку с очередной порцией выпивки. Я почувствовала острый запах сногсшибательной смеси, который поднимался от этой посудины.
Я подняла ее повыше и произнесла пьяный тост в честь Фиорокса:
— Пью за тебя!
В то же самое время я сформулировала заклинание, которое применяла до этого на протяжении всей ночи, чтобы превратить дьявольское пойло, которым меня потчевали, в воду, и немного усилила его, чтобы нейтрализовать подмешанное снотворное. Под одобрительные крики собравшихся я опрокинула в себя содержимое кружки. Зрители были изумлены не столько моим везением в игре, сколько моей способностью пить и оставаться на ногах.
Затем я грохнула весь свой выигрыш на стол.
— Ты такая лапа, — сообщила я Фиороксу, — что я ставлю эт-т-то се. Даю т-тебе лучший ш-шанс.
Фиорокс был ошеломлен моим поступком. Он тупо посмотрел на кучу золота, большая часть которого не так давно принадлежала ему. У меня сразу возникло устойчивое подозрение, что во всем этом притоне не осталось достаточно средств, чтобы покрыть мой банк. Я увидела, как Фиорокс поднял голову, глазами начал сканировать толпу зрителей. На самом краю толпы стоял высокий малый с внешностью состоятельного вельможи. Богатая одежда, властный облик и обширное пространство, которое было ему предоставлено окружающими, ясно свидетельствовали о значимости этого владыки Чипсайда.
Я едва сдерживала улыбку, мысленно представив себе, как раздену до нитки следующую жертву. Никто из зрителей и не подозревал, как близко я подобралась к цели.
Воровской пахан кивнул Фиороксу. Он решил поддержать его и оплатить ставки. Бородатый киллер, вероятно наемник разодетого пахана, принес увесистый кошелек. Он открыл его, и толпа ахнула при виде струи драгоценных камней, которая, сверкая в неярком свете, вылилась на стол.
Фиорокс не скрывал своей радости, пока сгребал довольно большую горку в центре стола.
— Пора приступать к делу, сержант, — торжественно объявил он.
И начал в две руки сдавать карты для игры в «Демонов и Заклинателей» — в самую жесткую и остроумную, самую изнурительную для участников азартную карточную игру в Ориссе. В высших сферах общества в нее проматывались не только целые состояния. В прежние времена некоторые весьма состоятельные вельможи проигрывали свободу своих семей всего одним роковым карточным ходом, обрекая на рабство всю родню, вплоть до третьего-четвертого колена.
Я пьяно ухмыльнулась и начала по одной брать карты. Настроив латку на волшебном глазу, я получила отчетливое изображение руки Фиорокса. Мой противник был довольно искусным мошенником, и, несмотря на то что мои карты были довольно крупными, у него оказались все-таки крупнее благодаря его незаметному скользящему движению коленом под столом. Я сконцентрировалась настолько, что почти полностью отключилась от внешнего мира, и изменила свой расклад так, чтобы при достаточно умелой игре можно было побить Фиорокса.
Мне пришлось вспомнить все свои старые навыки, приобретенные в годы службы в Страже Маранонии. Тогда, в казармах, я была довольно опытным игроком. И сейчас я шаг за шагом, с каждой новой картой, незаметно подталкивала противника к ловушке. Я филигранно проводила Фиорокса до самого шабаша ведьм. Я пошла с простой Рыночной Ведьмы, и он с радостью ударил ее Прислужником Дьякона. Но я защелкнула челюсти капкана, выложив Заклинание Успеха, внезапно увеличив силу Ведьмы и блокируя действия Фиорокса.
После этого я позволила игре идти с переменным успехом на протяжении нескольких часов. Иногда Фиорокс вырывался вперед. Но большую часть времени я лидировала, не забывая при этом исправно выпивать все, что мне подсовывали, и делая вид, что мой глаз уже почти ничего не различает и вот-вот совсем закроется. Фиорокс тем временем все больше сатанел. Перед каждым новым кругом он требовал принести новые карты. То и дело без видимых причин начинал неистово орать на своих людей. Несмотря на то что мы оба хорошо были осведомлены в том, что карты, которыми я играла, отличались от тех, которые мне сдал Фиорокс, он никак не мог взять в толк, каким образом мне удавалось каждый раз их незаметно заменить. Поэтому ему оставалось только дождаться того момента, когда я упаду без чувств от избытка выпитой дряни, которой меня непрерывно потчевали его люди. То, что я была совершенно нечувствительна к этому пойлу, тоже выводило беднягу Фиорокса из равновесия. Ведь он потратил немало времени, чтобы придумать это убойное снадобье и хорошенько его приготовить. Но я заставила его играть в течение очень длительного времени, когда он был бы прочно прибит к столу собственной жадностью и страхом, порожденным угрозой со стороны тех, кто находился у него за спиной и взирал, как Фиорокс подсыпает все новые и новые порции красиво сверкающих драгоценных камней, — только для того, чтобы снова проиграть!
И каждый раз я шла ва-банк. Каждый раз я возрождала его надежду на то, что ему удастся наконец вернуть деньги и честь.
Воровской пахан стал наблюдать за игрой. Он стоял возле Фиорокса. По одну сторону от него устроился бородатый киллер, по другую — незнакомый мне мрачный тип. Каждый раз, когда Фиорокс проигрывал очередной раунд и его алмазы становились моей собственностью, лицо этого типа искажалось гримасой, и он слегка похлопывал Фиорокса по плечу. После каждого такого прикосновения мой противник становился все бледнее и бледнее. И испуганнее. И еще более настроенным на то, чтобы отыграть все, что он потерял, потому что теперь на кону стояла и его жизнь.
Но наступил решающий момент игры. Я довела ставки до такого уровня, что у Фиорокса и тех, кто его поддерживал, не оставалось за душой ни гроша. Весь центр стола был завален золотыми монетами и драгоценными камнями. Фиорокс пошел на крайнюю меру, чтобы наконец прикончить меня. Он сдал мне нарочито слабую карту. И я изумила его, играя из рук вон плохо, как никогда. Впервые за всю игру те карты, которые я бросала на стол, были именно такого достоинства и масти, как он и вычислил и предполагал увидеть. Фиорокс мгновенно стал уверенным в себе и даже прошептал пахану, что на этот раз он меня сделает. Пахан кивком дал ему знать, что согласен. Я знала цель, которую преследовал Фиорокс, пожелав пошептаться с паханом. Ему надо было отвлечь мое внимание, чтобы беспрепятственно исполнить коронный финт и с помощью мягко скользящего по нижней поверхности стола колена достать козырную карту, которая принесет победу. Между его коленом и столом давно был зажат Арлекин, который долго ждал своего часа.
После того как Фиорокс закончил обсуждение дальнейших действий с паханом, он позволил игре продолжаться еще два круга, при этом весьма эффектно удваивал рискованные ставки.
И снова я прибегла к ходу с Рыночной Ведьмы и к Заклинанию Успеха, чтобы блокировать противника. У меня оставалась только одна карта, простая Пастушка Гусятница. Фиорокс прекрасно знал об этом, потому что преднамеренно сдал мне эту младшую карту в самом начале игры. Благодаря волшебному глазу мне было достоверно известно, что на руках у Фиорокса осталась именно такая же Пастушка, что делало нас равными в игре. Но в такой игре, как «Демоны и Заклинатели», победа должна была остаться на стороне заведения. Поэтому Фиорокс чувствовал себя в безопасности. Все, что ему предстояло сделать, — заменить Пастушку на Арлекина, и со мной было бы покончено.
Мы почти одновременно бросили наши последние карты мастью на стол. Я посмотрела прямо в глаза Фиорокса и усмехнулась, когда начала переворачивать свою карту. Он победно засмеялся, переворачивая свою. И, не удостоив взглядом ни одну из карт, потянулся к банку.
— Не т-так б-бб-ыстро, друж-жочек, — пьяным невнятным голосом произнесла я и высоко подняла свою карту, так чтобы всем показать ее достоинство.
— У меня Арлекин, ус-с-сек, приятель? — объявила я. — А Арлекин производит с помощью Заклинания Успеха Рыночную Ведьму в Главного Заклинателя.
— Ты пьяна, — огрызнулся Фиорокс, — у тебя всего-навсего Пастушка Гусятница.
Он ткнул пальцем в мою карту, хотя его глаза все еще не воспринимали истину.
— Видишь, — продолжал он, — долбаная Гусятница. Вслед за этим нижняя челюсть Фиорокса отвисла. Вместо Пастушки я показывала Арлекина. Челюсть опустилась еще ниже, когда он посмотрел на свою карту и увидел, что на ней изображена белолицая девушка, хворостинкой погоняющая гусей на рынок.
— Действительно долбаная Гусятница, — удовлетворенно произнесла я, — но у тебя, Фиорокс!
То, что произошло в дальнейшем в «Дыхании дикого кабана», можно сравнить, пожалуй, только с бунтом. С восстанием, которое не стихало всю ночь. После моей победы толпа буквально взбесилась. Выигрыш был до единой монеты собран и заботливо положен в мою дорожную сумку, после чего я была триумфально поднята на плечи свидетелей небывалого события и увлечена к бару. В одно мгновение ока я превратилась в героя, то и дело слышалось «сержант пошел так» или «сержант побил этак» и самое главное — «дай-ка я подолью тебе еще чуток, сержант, никогда в жизни не видывала такой игры!».
Я весело смеялась и с радостью выпивала предложенное — почему бы немного не выпить в честь знатного выигрыша, а потом, глубоко опустив руку в свою дорожную сумку, запускала в толпу горсть монет и драгоценных камней, чтобы показать всем, насколько великодушна. Вскоре я разбрасывала свой выигрыш, с возрастающей частотой доставая из сумки очередную порцию золота. Но одновременно я постаралась достать с ее дна круглый сверток и незаметно опустить его в карман плаща.
Вслед за этим наступил момент, который я предвидела, и, когда я в очередной раз подняла бокал и произнесла громкий тост, последовало гробовое молчание.
Быстро осмотревшись по сторонам, я поняла, в чем причина столь внезапного изменения настроения собравшихся.
Выход загораживали шесть-семь киллеров. Их вид не предвещал ничего хорошего. Во главе стоял разодетый пахан. Толпа молча смотрела на них. Некоторые нервным движением облизывали внезапно пересохшие губы. По внешнему виду моих недавних почитателей я сразу поняла, что эти киллеры были достаточно хорошо известны. Пахан с важным видом продолжал стоять в окружении своих подчиненных. Они молча переводили глаза с одного человека из толпы на другого, на секунду-другую задерживая оловянный взгляд, не выражающий ничего, кроме смертельной угрозы. Толпа начала редеть. Поначалу очень медленно, иногда с оправданиями по поводу позднего часа или внезапного приступа слабости или дурноты. Потом, как неуверенная, редкая капель превращается в сплошной ливень, так тонкий ручеек отдельных струсивших превратился в поток желающих поскорее исчезнуть, спрятаться, убежать с опасного места.
И вскоре в «Дыхании дикого кабана» не осталось никого из моих недавних почитателей. Фиорокс захлопнул двери и подпер их стулом. Легг и наперсточник оказались по обе стороны от меня. Они стояли, прислонившись к стойке бара.
Фиорокс что-то прошептал своему пахану, который тут же ему кивнул. Сразу вслед за этим он двинулся вперед в сопровождении киллеров. Легг и наперсточник моментально отступили от меня в разные стороны, подняв руки и жалобно бормоча что-то о том, что они совершенно не виновны.
— Никогда в жизни не видели ее, поверь, Эриз, — сказал наперсточник пахану.
— Я так и не знаю, что она затеяла на самом деле, Эриз, — жалобно заныл Легг, — но в одном я уверен — она хитрая, коварная сука. Обвела меня вокруг пальца. А меня, как ты знаешь, довольно трудно одурачить.
Эриз не обратил на их причитания ровно никакого внимания и встал напротив меня.
— Кто ты? — требовательно спросил он. — И кто поддерживал тебя во время игры?
Он приблизился настолько, что его нос почти касался моего лица. Я с отвращением ощутила неприятный запах гнилых зубов, который он попытался замаскировать мятной пастилкой.
— Послушай, служивая, у тебя есть время не более чем на два вздоха, или ты ответишь, — грубым голосом произнес Эриз, — или же я сам выколю тебе второй глаз.
— Не хотелось бы доводить до такого безобразия, — сказала я, — и так тяжело ковылять с одной моргалкой.
Я сунула руку в карман плаща. Эриз закаменел. Киллеры подвинулись вперед.
— Не суетись, — сказала я, поднимая здоровую руку, — то, что ты ищешь, лежит у меня в кармане. Вот. Смотри сам.
Я широко развела руки в стороны. Эриз помедлил, потом резким движением сунул руку в карман моего плаща. Его пальцы нащупали и извлекли круглый сверток. Эриз тупо уставился на ком тряпья. Потом с презрительной усмешкой взглянул на меня.
— Это что — твой обед?
— Разверни, — почти приказала я.
Он подчинился. Медленно. Осторожно. Не спеша размотал тряпку. Остальные еще немного приблизились. Некоторые стояли на цыпочках, чтобы не пропустить чего-либо важного.
Наконец тряпка упала на пол, и взорам предстала моя золотая рука. Волшебный материал блестел даже в тусклом освещении этого кабака.
— Какого черта… — начал было говорить Эриз, но я крикнула:
— Рука! Взять его!
Эриз отпрянул, но было уже поздно. Золотая рука бросилась вперед, ее пальцы схватили Эриза за горло. Раздался общий возглас изумления. Эриз был легко поднят высоко над полом и начал конвульсивно дергаться, когда пальцы немного сжались.
— Все назад, — проревела я, — или я убью его!
После этого я позволила волшебным пальцам немного расслабиться, чтобы позволить Эризу хриплым, визгливым голосом призвать своих подчиненных к послушанию.
— Сделайте как она говорит, — прохрипел Эриз. Бандиты мгновенно отступили.
— Теперь бросьте оружие, — приказала я. Послышался звон металлических предметов, бросаемых на пол. Громилы подчинились.
Мысленно я приказала своей волшебной руке опускаться до тех пор, пока ноги Эриза не коснулись пола. Со стороны он выглядел как подвыпивший клоун, который никак не мог принять устойчивое положение.
Скользящим движением вытягивая из плаща припрятанный кинжал, я подошла к нему, по дороге срезая с деревянной чашки, прикрывающей мою культю, тонкую стружку. Кинжал был достаточно острым.
— Мне очень нужен один человек, — произнесла я совершенно трезвым голосом, — мне хотелось бы, чтобы твои парни нашли его и привели сюда.
Вслед за этими словами я прикоснулась острием кинжала к вздутию на штанах Эриза. Он завизжал и задергался.
— Мелкота, — презрительно бросила я.
Я слегка нажала на кинжал, и Эриз резко отпрянул, как будто его прижгли каленым железом.
— Человек, о котором я говорила, нужен мне через час, — приказала я, — иначе твой приятель станет еще короче.
Глава 3.
Усилием воли Фиорокс изобразил улыбку. Пришлось пересиливать себя, так как ситуация была для него бесповоротно проигрышной и он уже отчаялся получить деньги.
— Невероятное везение! — сказал он. — Никогда не видел ничего подобного. — Он почти дружески пожал мне руку и предложил: — Однако ты, блин, должна дать мне шанс отыграть хотя бы часть денег.
— Если откажешься, сержант, — тебя не поймут, — поддакнул наперсточник.
— Да, было бы несправедливо отказать такому джентльмену, как Фиорокс, в еще одной попытке, — согласился Легг.
Пьяно рыгнув, я произнесла:
— Ска-ик… зала же, что костяшки осточертели.
— А почему бы нам, дорогой друг, не попробовать перекинуться в карты? — предложил Фиорокс. — Не сомневаюсь, что и здесь удача не оставит тебя.
Я тряхнула головой и сказала:
— Не люблю карты. Не моя игра. И никогда не была моей.
Киллеры Фиорокса приблизились настолько, что я могла отчетливо различить их кинжалы, спрятанные под одеждой.
— Давай сыграем, сержант, — попросил Фиорокс, — я сам раздам. Все будет чисто, без фокусов.
Фиорокс улыбался, но в его глазах горел огонь смертельной угрозы. Он взял меня за руку и повел к одному из игорных столов.
— Ла-а-дн-о-о, — неохотно согласилась я.
Потом рассмеялась, хлопнула его по спине и сказала:
— А ты так… ниче… с-себе. Ты зас-с-служил игру. Дарю.
Казалось, все присутствующие сопровождают нас к центральному столу, который был заблаговременно очищен от играющих громилами Фиорокса. Кто-то помог мне сесть за стол как раз напротив него. Кто-то услужливо подал мне кружку с очередной порцией выпивки. Я почувствовала острый запах сногсшибательной смеси, который поднимался от этой посудины.
Я подняла ее повыше и произнесла пьяный тост в честь Фиорокса:
— Пью за тебя!
В то же самое время я сформулировала заклинание, которое применяла до этого на протяжении всей ночи, чтобы превратить дьявольское пойло, которым меня потчевали, в воду, и немного усилила его, чтобы нейтрализовать подмешанное снотворное. Под одобрительные крики собравшихся я опрокинула в себя содержимое кружки. Зрители были изумлены не столько моим везением в игре, сколько моей способностью пить и оставаться на ногах.
Затем я грохнула весь свой выигрыш на стол.
— Ты такая лапа, — сообщила я Фиороксу, — что я ставлю эт-т-то се. Даю т-тебе лучший ш-шанс.
Фиорокс был ошеломлен моим поступком. Он тупо посмотрел на кучу золота, большая часть которого не так давно принадлежала ему. У меня сразу возникло устойчивое подозрение, что во всем этом притоне не осталось достаточно средств, чтобы покрыть мой банк. Я увидела, как Фиорокс поднял голову, глазами начал сканировать толпу зрителей. На самом краю толпы стоял высокий малый с внешностью состоятельного вельможи. Богатая одежда, властный облик и обширное пространство, которое было ему предоставлено окружающими, ясно свидетельствовали о значимости этого владыки Чипсайда.
Я едва сдерживала улыбку, мысленно представив себе, как раздену до нитки следующую жертву. Никто из зрителей и не подозревал, как близко я подобралась к цели.
Воровской пахан кивнул Фиороксу. Он решил поддержать его и оплатить ставки. Бородатый киллер, вероятно наемник разодетого пахана, принес увесистый кошелек. Он открыл его, и толпа ахнула при виде струи драгоценных камней, которая, сверкая в неярком свете, вылилась на стол.
Фиорокс не скрывал своей радости, пока сгребал довольно большую горку в центре стола.
— Пора приступать к делу, сержант, — торжественно объявил он.
И начал в две руки сдавать карты для игры в «Демонов и Заклинателей» — в самую жесткую и остроумную, самую изнурительную для участников азартную карточную игру в Ориссе. В высших сферах общества в нее проматывались не только целые состояния. В прежние времена некоторые весьма состоятельные вельможи проигрывали свободу своих семей всего одним роковым карточным ходом, обрекая на рабство всю родню, вплоть до третьего-четвертого колена.
Я пьяно ухмыльнулась и начала по одной брать карты. Настроив латку на волшебном глазу, я получила отчетливое изображение руки Фиорокса. Мой противник был довольно искусным мошенником, и, несмотря на то что мои карты были довольно крупными, у него оказались все-таки крупнее благодаря его незаметному скользящему движению коленом под столом. Я сконцентрировалась настолько, что почти полностью отключилась от внешнего мира, и изменила свой расклад так, чтобы при достаточно умелой игре можно было побить Фиорокса.
Мне пришлось вспомнить все свои старые навыки, приобретенные в годы службы в Страже Маранонии. Тогда, в казармах, я была довольно опытным игроком. И сейчас я шаг за шагом, с каждой новой картой, незаметно подталкивала противника к ловушке. Я филигранно проводила Фиорокса до самого шабаша ведьм. Я пошла с простой Рыночной Ведьмы, и он с радостью ударил ее Прислужником Дьякона. Но я защелкнула челюсти капкана, выложив Заклинание Успеха, внезапно увеличив силу Ведьмы и блокируя действия Фиорокса.
После этого я позволила игре идти с переменным успехом на протяжении нескольких часов. Иногда Фиорокс вырывался вперед. Но большую часть времени я лидировала, не забывая при этом исправно выпивать все, что мне подсовывали, и делая вид, что мой глаз уже почти ничего не различает и вот-вот совсем закроется. Фиорокс тем временем все больше сатанел. Перед каждым новым кругом он требовал принести новые карты. То и дело без видимых причин начинал неистово орать на своих людей. Несмотря на то что мы оба хорошо были осведомлены в том, что карты, которыми я играла, отличались от тех, которые мне сдал Фиорокс, он никак не мог взять в толк, каким образом мне удавалось каждый раз их незаметно заменить. Поэтому ему оставалось только дождаться того момента, когда я упаду без чувств от избытка выпитой дряни, которой меня непрерывно потчевали его люди. То, что я была совершенно нечувствительна к этому пойлу, тоже выводило беднягу Фиорокса из равновесия. Ведь он потратил немало времени, чтобы придумать это убойное снадобье и хорошенько его приготовить. Но я заставила его играть в течение очень длительного времени, когда он был бы прочно прибит к столу собственной жадностью и страхом, порожденным угрозой со стороны тех, кто находился у него за спиной и взирал, как Фиорокс подсыпает все новые и новые порции красиво сверкающих драгоценных камней, — только для того, чтобы снова проиграть!
И каждый раз я шла ва-банк. Каждый раз я возрождала его надежду на то, что ему удастся наконец вернуть деньги и честь.
Воровской пахан стал наблюдать за игрой. Он стоял возле Фиорокса. По одну сторону от него устроился бородатый киллер, по другую — незнакомый мне мрачный тип. Каждый раз, когда Фиорокс проигрывал очередной раунд и его алмазы становились моей собственностью, лицо этого типа искажалось гримасой, и он слегка похлопывал Фиорокса по плечу. После каждого такого прикосновения мой противник становился все бледнее и бледнее. И испуганнее. И еще более настроенным на то, чтобы отыграть все, что он потерял, потому что теперь на кону стояла и его жизнь.
Но наступил решающий момент игры. Я довела ставки до такого уровня, что у Фиорокса и тех, кто его поддерживал, не оставалось за душой ни гроша. Весь центр стола был завален золотыми монетами и драгоценными камнями. Фиорокс пошел на крайнюю меру, чтобы наконец прикончить меня. Он сдал мне нарочито слабую карту. И я изумила его, играя из рук вон плохо, как никогда. Впервые за всю игру те карты, которые я бросала на стол, были именно такого достоинства и масти, как он и вычислил и предполагал увидеть. Фиорокс мгновенно стал уверенным в себе и даже прошептал пахану, что на этот раз он меня сделает. Пахан кивком дал ему знать, что согласен. Я знала цель, которую преследовал Фиорокс, пожелав пошептаться с паханом. Ему надо было отвлечь мое внимание, чтобы беспрепятственно исполнить коронный финт и с помощью мягко скользящего по нижней поверхности стола колена достать козырную карту, которая принесет победу. Между его коленом и столом давно был зажат Арлекин, который долго ждал своего часа.
После того как Фиорокс закончил обсуждение дальнейших действий с паханом, он позволил игре продолжаться еще два круга, при этом весьма эффектно удваивал рискованные ставки.
И снова я прибегла к ходу с Рыночной Ведьмы и к Заклинанию Успеха, чтобы блокировать противника. У меня оставалась только одна карта, простая Пастушка Гусятница. Фиорокс прекрасно знал об этом, потому что преднамеренно сдал мне эту младшую карту в самом начале игры. Благодаря волшебному глазу мне было достоверно известно, что на руках у Фиорокса осталась именно такая же Пастушка, что делало нас равными в игре. Но в такой игре, как «Демоны и Заклинатели», победа должна была остаться на стороне заведения. Поэтому Фиорокс чувствовал себя в безопасности. Все, что ему предстояло сделать, — заменить Пастушку на Арлекина, и со мной было бы покончено.
Мы почти одновременно бросили наши последние карты мастью на стол. Я посмотрела прямо в глаза Фиорокса и усмехнулась, когда начала переворачивать свою карту. Он победно засмеялся, переворачивая свою. И, не удостоив взглядом ни одну из карт, потянулся к банку.
— Не т-так б-бб-ыстро, друж-жочек, — пьяным невнятным голосом произнесла я и высоко подняла свою карту, так чтобы всем показать ее достоинство.
— У меня Арлекин, ус-с-сек, приятель? — объявила я. — А Арлекин производит с помощью Заклинания Успеха Рыночную Ведьму в Главного Заклинателя.
— Ты пьяна, — огрызнулся Фиорокс, — у тебя всего-навсего Пастушка Гусятница.
Он ткнул пальцем в мою карту, хотя его глаза все еще не воспринимали истину.
— Видишь, — продолжал он, — долбаная Гусятница. Вслед за этим нижняя челюсть Фиорокса отвисла. Вместо Пастушки я показывала Арлекина. Челюсть опустилась еще ниже, когда он посмотрел на свою карту и увидел, что на ней изображена белолицая девушка, хворостинкой погоняющая гусей на рынок.
— Действительно долбаная Гусятница, — удовлетворенно произнесла я, — но у тебя, Фиорокс!
То, что произошло в дальнейшем в «Дыхании дикого кабана», можно сравнить, пожалуй, только с бунтом. С восстанием, которое не стихало всю ночь. После моей победы толпа буквально взбесилась. Выигрыш был до единой монеты собран и заботливо положен в мою дорожную сумку, после чего я была триумфально поднята на плечи свидетелей небывалого события и увлечена к бару. В одно мгновение ока я превратилась в героя, то и дело слышалось «сержант пошел так» или «сержант побил этак» и самое главное — «дай-ка я подолью тебе еще чуток, сержант, никогда в жизни не видывала такой игры!».
Я весело смеялась и с радостью выпивала предложенное — почему бы немного не выпить в честь знатного выигрыша, а потом, глубоко опустив руку в свою дорожную сумку, запускала в толпу горсть монет и драгоценных камней, чтобы показать всем, насколько великодушна. Вскоре я разбрасывала свой выигрыш, с возрастающей частотой доставая из сумки очередную порцию золота. Но одновременно я постаралась достать с ее дна круглый сверток и незаметно опустить его в карман плаща.
Вслед за этим наступил момент, который я предвидела, и, когда я в очередной раз подняла бокал и произнесла громкий тост, последовало гробовое молчание.
Быстро осмотревшись по сторонам, я поняла, в чем причина столь внезапного изменения настроения собравшихся.
Выход загораживали шесть-семь киллеров. Их вид не предвещал ничего хорошего. Во главе стоял разодетый пахан. Толпа молча смотрела на них. Некоторые нервным движением облизывали внезапно пересохшие губы. По внешнему виду моих недавних почитателей я сразу поняла, что эти киллеры были достаточно хорошо известны. Пахан с важным видом продолжал стоять в окружении своих подчиненных. Они молча переводили глаза с одного человека из толпы на другого, на секунду-другую задерживая оловянный взгляд, не выражающий ничего, кроме смертельной угрозы. Толпа начала редеть. Поначалу очень медленно, иногда с оправданиями по поводу позднего часа или внезапного приступа слабости или дурноты. Потом, как неуверенная, редкая капель превращается в сплошной ливень, так тонкий ручеек отдельных струсивших превратился в поток желающих поскорее исчезнуть, спрятаться, убежать с опасного места.
И вскоре в «Дыхании дикого кабана» не осталось никого из моих недавних почитателей. Фиорокс захлопнул двери и подпер их стулом. Легг и наперсточник оказались по обе стороны от меня. Они стояли, прислонившись к стойке бара.
Фиорокс что-то прошептал своему пахану, который тут же ему кивнул. Сразу вслед за этим он двинулся вперед в сопровождении киллеров. Легг и наперсточник моментально отступили от меня в разные стороны, подняв руки и жалобно бормоча что-то о том, что они совершенно не виновны.
— Никогда в жизни не видели ее, поверь, Эриз, — сказал наперсточник пахану.
— Я так и не знаю, что она затеяла на самом деле, Эриз, — жалобно заныл Легг, — но в одном я уверен — она хитрая, коварная сука. Обвела меня вокруг пальца. А меня, как ты знаешь, довольно трудно одурачить.
Эриз не обратил на их причитания ровно никакого внимания и встал напротив меня.
— Кто ты? — требовательно спросил он. — И кто поддерживал тебя во время игры?
Он приблизился настолько, что его нос почти касался моего лица. Я с отвращением ощутила неприятный запах гнилых зубов, который он попытался замаскировать мятной пастилкой.
— Послушай, служивая, у тебя есть время не более чем на два вздоха, или ты ответишь, — грубым голосом произнес Эриз, — или же я сам выколю тебе второй глаз.
— Не хотелось бы доводить до такого безобразия, — сказала я, — и так тяжело ковылять с одной моргалкой.
Я сунула руку в карман плаща. Эриз закаменел. Киллеры подвинулись вперед.
— Не суетись, — сказала я, поднимая здоровую руку, — то, что ты ищешь, лежит у меня в кармане. Вот. Смотри сам.
Я широко развела руки в стороны. Эриз помедлил, потом резким движением сунул руку в карман моего плаща. Его пальцы нащупали и извлекли круглый сверток. Эриз тупо уставился на ком тряпья. Потом с презрительной усмешкой взглянул на меня.
— Это что — твой обед?
— Разверни, — почти приказала я.
Он подчинился. Медленно. Осторожно. Не спеша размотал тряпку. Остальные еще немного приблизились. Некоторые стояли на цыпочках, чтобы не пропустить чего-либо важного.
Наконец тряпка упала на пол, и взорам предстала моя золотая рука. Волшебный материал блестел даже в тусклом освещении этого кабака.
— Какого черта… — начал было говорить Эриз, но я крикнула:
— Рука! Взять его!
Эриз отпрянул, но было уже поздно. Золотая рука бросилась вперед, ее пальцы схватили Эриза за горло. Раздался общий возглас изумления. Эриз был легко поднят высоко над полом и начал конвульсивно дергаться, когда пальцы немного сжались.
— Все назад, — проревела я, — или я убью его!
После этого я позволила волшебным пальцам немного расслабиться, чтобы позволить Эризу хриплым, визгливым голосом призвать своих подчиненных к послушанию.
— Сделайте как она говорит, — прохрипел Эриз. Бандиты мгновенно отступили.
— Теперь бросьте оружие, — приказала я. Послышался звон металлических предметов, бросаемых на пол. Громилы подчинились.
Мысленно я приказала своей волшебной руке опускаться до тех пор, пока ноги Эриза не коснулись пола. Со стороны он выглядел как подвыпивший клоун, который никак не мог принять устойчивое положение.
Скользящим движением вытягивая из плаща припрятанный кинжал, я подошла к нему, по дороге срезая с деревянной чашки, прикрывающей мою культю, тонкую стружку. Кинжал был достаточно острым.
— Мне очень нужен один человек, — произнесла я совершенно трезвым голосом, — мне хотелось бы, чтобы твои парни нашли его и привели сюда.
Вслед за этими словами я прикоснулась острием кинжала к вздутию на штанах Эриза. Он завизжал и задергался.
— Мелкота, — презрительно бросила я.
Я слегка нажала на кинжал, и Эриз резко отпрянул, как будто его прижгли каленым железом.
— Человек, о котором я говорила, нужен мне через час, — приказала я, — иначе твой приятель станет еще короче.
Глава 3.
ВОРОВСКОЙ КОРОЛЬ
К моему великому облегчению, воры вступили со мной в спор. Фиорокс и все остальные заметно разволновались, когда я назвала имя человека, которого искала, и все в один голос начали уверять меня, что он ни за что не придет. Ведь только после этого я узнала наверняка, что тот, кого я разыскивала, до сих пор жив. Но я заставила их выполнить требование отправить гонца.
После того, как последний завсегдатай кабака исчез и мы были оставлены вдвоем, я освободила Эриза. Он скрючился на полу, судорожно дыша и массируя горло. С изумлением он наблюдал, как я сняла деревянную чашку, прикрепила волшебную руку на прежнее место и натянула на нее черную кожаную перчатку по локоть.
Затем я грохнула волшебной рукой по стойке бара так сильно, что Эриз подпрыгнул.
— Приготовь-ка чего-нибудь выпить. И не жадничай, — приказала я, — всю ночь напролет мне пришлось надуваться одной водой — осточертело!
Эриз суетливо приступил к исполнению. Я выпила, крепко обхватив стакан божественной рукой. Я вздохнула и расслабилась, ощущая, как крепкая бормотуха согревает внутренности. Прошло уже много дней с того момента, когда я в последний раз испытала нечто подобное.
Слегка откинувшись, я начала ждать.
Человек, которого я искала, пришел не позже чем через час.
К моему немалому удивлению, компания самых богатых обитателей трущоб, которая в то же время была сборищем отъявленных и хладнокровных негодяев, в полном составе возникла из ночи и ввалилась в «Дыхание дикого кабана».
Они немного задержались у входа, чтобы удостовериться, что Эриз и я — единственные посетители притона. Самый высокий прошептал что-то человеку, стоявшему позади него, потом отступил в сторону и с глубоко почтительным видом позволил ему пройти вперед.
Взглянув, я поначалу ничего не увидела. Потом взгляд скользнул вниз. Потом еще ниже, до тех пор, пока я не обнаружила высокую шляпу.
А под этой шляпой был Пип!
Несмотря на то что мы никогда в жизни не встречались, я моментально узнала его по описанию, сделанному моим братом в путеводном журнале, изданном впоследствии в виде отдельной книги.
Однако когда я увидела Пипа, то первое, о чем я подумала, — так это о его росте. Я знала, что он был мал, но чтобы настолько!
От подошвы его ботинок с очень высокими каблуками до полей высокой шляпы было не более полутора метров.
Эта мысль как-то сама собой улетучилась, когда я увидела, как Пип стукнул по полу внушительным посохом и стал расправлять узкие плечи до тех пор, пока не натянулась ткань его одежды благородного зеленого цвета. У Пипа было длинное узкое личико, маленькие глазки, острый, как у мышки, нос, который постоянно дергался. Однако держался он как миниатюрная коронованная особа.
И это соответствовало действительности Потому что, к моему великому изумлению, Пип теперь был королем. Королем воров.
— Пошто звала меня, сестренка? — произнес Пип надменно. — Давай начистоту и быстро, а не то запоешь, как накрытая свистулька [пойманная тайная осведомительница (уголовный жарг)].
Я выпрямилась, сбрасывая остатки маскировки, и сказала:
— Неплохо исполнено, Пип.
Потом кивнула на его трость, набалдашником которой служил череп кота с изумрудами вместо глаз, символизирующий власть воровского короля, и произнесла:
— Хотя меня немного удивляет тот путь, который ты в конце концов избрал.
От неожиданности Пип вздрогнул. Он подошел поближе, движением руки останавливая своих людей. С озадаченным видом он начал пристально в меня вглядываться.
— Неужто я тебя знаю, сестренка? — спросил он.
— Мы никогда не встречались, — ответила я, — но ты слышал обо мне. Точно так же, как я слышала о тебе. Ты в течение долгих лет служил Амальрику Антеро, не так ли?
Глаза-бусинки Пипа начали излучать ярость, пальцы, сжимающие череп зеленоглазого кота, побелели.
— Ты того, западло [Нарушитель воровских традиций (уголовный жарг)], не вякай тут! — произнес Пип угрожающе. — Амальрик Антеро был самым лучшим из всех людей, живших на свете! Я не желаю, чтобы его именем швырялся неизвестно откуда взявшийся пьяный солдат!
— У меня больше, чем у кого-либо еще, прав произносить это имя, Пип, — сказала я, — именно поэтому я и пришла к тебе. Ты был одним из немногих, кому Амальрик полностью доверял. Ты был его разведчиком во время последней экспедиции, когда вы пытались разыскать Далекие Королевства. Ты был среди тех, кто вернулся в Ориссу с последними словами Амальрика, обращенными к миру. Насколько мне известно, ты был хорошо вознагражден за все то, что сделал для семьи Антеро. Хотя, на мой взгляд, никакие суммы не могут оплатить тот риск, на который ты шел.
Я замолчала и осмотрела Пипа с ног до головы, пытаясь получше представить себе героического человечка. Человечка, который теперь командовал всем преступным миром Ориссы.
Затем закончила:
— Но клянусь всеми богами, которые не желают нам ничего, кроме счастья, я никак не ожидала, что ты используешь полученные средства с такой целью! Пип! Воровской король! Пахан! Если бы мой брат узнал об этом, то смеялся бы так, что умер бы во второй раз!
Пип подпрыгнул.
— Бр-рат? — вскрикнул он, слегка задыхаясь и плохо выговаривая слово. — Так ты сказала — брат?
— Да, Пип, ты не ослышался, — ответила я с улыбкой. Потом я произнесла громко, так чтобы все слышали: — Я Рали Антеро. И пришла, чтобы попросить вашего пахана помочь мне спасти Ориссу.
В комнате установилась гробовая тишина. Затем ее нарушил звук падающего на пол королевского посоха с зеленоглазым черепом.
Многие люди любили Антеро, некоторые ненавидели, немногие боялись, но все — уважали. Для таких, как Пип, имя Антеро неизменно ассоциировалось с миром магии, доброй магии. В глубине своей романтической и возвышенной души многие из этих людей годами лелеяли надежду, что однажды услышат, как один из Антеро восстал из мертвых, и тут же помчатся к нему, чтобы попросить его взять их с собой в еще одно грандиозное и очень опасное путешествие.
Пип стоял плечом к плечу с Амальриком и Янилой Серый Плащ в далекой Тирении. Этот маленький человек вместе с ними воевал против Короля Демонов. История так устроена, что всегда есть исполнители и лидеры, которым достаются лавры победителей. Рядовой солдат и простой гражданин игнорируются, несмотря на то что они на самом деле являются ключевыми фигурами переломных событии, как и те великие люди, которые их возглавляют. Но, может быть, и более важными. Только потому, что именно они служат тем ключом, с помощью которого переводятся стрелки часов истории
Пип хотя и стал в конце концов чипсайдским вором, но был в действительности таким же героем, как и многие сыновья и дочери Ориссы, сражавшиеся за ее свободу.
И, как выяснилось, он тоже ждал и втайне молил богов, чтобы они приблизили момент, когда перед ним появится волшебница и объявит, что она — Рали Антеро, и попросит принять участие в решающем сражении.
Конечно же, были элементы сомнения. Конечно же, мне учинили допрос с пристрастием. Но в конце концов Пип поверил — больше всего потому, что очень хотел верить.
Он упал на колени, всхлипнул, вцепился в мою руку и громко закричал:
— Клянусь бородой самого Тедейта, грызи ее вошь, ты Рали Антеро! — Пип стремительно повернулся назад, сияющими глазами посмотрел на свою гвардию и произнес: — Я откушу нос любому, кто скажет, что это не так!
«Гвардейцы» нервно заерзали, по-видимому, зная нрав хозяина, и почти хором ответили:
— Конечно, Пип, конечно. Как ты говоришь, Пип, так и будет.
Пип так же стремительно повернулся ко мне. За этот микроскопический промежуток времени выражение его лица успело измениться от величественно-дарственного до верноподданнического. Его глаза фанатично пылали, когда он клялся:
— Я пойду с вами, госпожа Антеро, на край света, как ходил и с вашим братом. Клянусь любым богом, блин, как подскажете. Ваши слова — моя клятва, сукой буду — не продам!
Для усиления остроты момента я пустила одну-две слезы, но потом резко подняла коротышку на ноги и приказала:
— Правило номер один — никаких преклонений!
Пип рассмеялся, явно почувствовав облегчение. Потом спросил:
— А что за правило номер два, госпожа Антеро?
— Брось это «госпожа». Никогда не любила этого. Пип улыбнулся и кивнул.
— Как насчет «капитана»? Однажды ты была капитаном, не так ли? Командиром стражи Маранонии?
К моему удовольствию, Пип уже почти совсем перестал стесняться и незаметно для себя перешел на «ты».
— Мне это нравится, — ответила я, — капитан Антеро — то, что надо.
Клянусь богами, я была неимоверно счастлива вновь услышать это из уст близкого человека. Ощущение было такое, как будто бы я после очень длительного перерыва вновь примерила полевую форму и неожиданно, к величайшему удовольствию, обнаружила, что она превосходно мне подходит. Не исключено, что гармонию нарушала некоторая несимметричность моего лица. Я поймала себя на том, что сожалею об отсутствии зеркала.
После того, как последний завсегдатай кабака исчез и мы были оставлены вдвоем, я освободила Эриза. Он скрючился на полу, судорожно дыша и массируя горло. С изумлением он наблюдал, как я сняла деревянную чашку, прикрепила волшебную руку на прежнее место и натянула на нее черную кожаную перчатку по локоть.
Затем я грохнула волшебной рукой по стойке бара так сильно, что Эриз подпрыгнул.
— Приготовь-ка чего-нибудь выпить. И не жадничай, — приказала я, — всю ночь напролет мне пришлось надуваться одной водой — осточертело!
Эриз суетливо приступил к исполнению. Я выпила, крепко обхватив стакан божественной рукой. Я вздохнула и расслабилась, ощущая, как крепкая бормотуха согревает внутренности. Прошло уже много дней с того момента, когда я в последний раз испытала нечто подобное.
Слегка откинувшись, я начала ждать.
Человек, которого я искала, пришел не позже чем через час.
К моему немалому удивлению, компания самых богатых обитателей трущоб, которая в то же время была сборищем отъявленных и хладнокровных негодяев, в полном составе возникла из ночи и ввалилась в «Дыхание дикого кабана».
Они немного задержались у входа, чтобы удостовериться, что Эриз и я — единственные посетители притона. Самый высокий прошептал что-то человеку, стоявшему позади него, потом отступил в сторону и с глубоко почтительным видом позволил ему пройти вперед.
Взглянув, я поначалу ничего не увидела. Потом взгляд скользнул вниз. Потом еще ниже, до тех пор, пока я не обнаружила высокую шляпу.
А под этой шляпой был Пип!
Несмотря на то что мы никогда в жизни не встречались, я моментально узнала его по описанию, сделанному моим братом в путеводном журнале, изданном впоследствии в виде отдельной книги.
Однако когда я увидела Пипа, то первое, о чем я подумала, — так это о его росте. Я знала, что он был мал, но чтобы настолько!
От подошвы его ботинок с очень высокими каблуками до полей высокой шляпы было не более полутора метров.
Эта мысль как-то сама собой улетучилась, когда я увидела, как Пип стукнул по полу внушительным посохом и стал расправлять узкие плечи до тех пор, пока не натянулась ткань его одежды благородного зеленого цвета. У Пипа было длинное узкое личико, маленькие глазки, острый, как у мышки, нос, который постоянно дергался. Однако держался он как миниатюрная коронованная особа.
И это соответствовало действительности Потому что, к моему великому изумлению, Пип теперь был королем. Королем воров.
— Пошто звала меня, сестренка? — произнес Пип надменно. — Давай начистоту и быстро, а не то запоешь, как накрытая свистулька [пойманная тайная осведомительница (уголовный жарг)].
Я выпрямилась, сбрасывая остатки маскировки, и сказала:
— Неплохо исполнено, Пип.
Потом кивнула на его трость, набалдашником которой служил череп кота с изумрудами вместо глаз, символизирующий власть воровского короля, и произнесла:
— Хотя меня немного удивляет тот путь, который ты в конце концов избрал.
От неожиданности Пип вздрогнул. Он подошел поближе, движением руки останавливая своих людей. С озадаченным видом он начал пристально в меня вглядываться.
— Неужто я тебя знаю, сестренка? — спросил он.
— Мы никогда не встречались, — ответила я, — но ты слышал обо мне. Точно так же, как я слышала о тебе. Ты в течение долгих лет служил Амальрику Антеро, не так ли?
Глаза-бусинки Пипа начали излучать ярость, пальцы, сжимающие череп зеленоглазого кота, побелели.
— Ты того, западло [Нарушитель воровских традиций (уголовный жарг)], не вякай тут! — произнес Пип угрожающе. — Амальрик Антеро был самым лучшим из всех людей, живших на свете! Я не желаю, чтобы его именем швырялся неизвестно откуда взявшийся пьяный солдат!
— У меня больше, чем у кого-либо еще, прав произносить это имя, Пип, — сказала я, — именно поэтому я и пришла к тебе. Ты был одним из немногих, кому Амальрик полностью доверял. Ты был его разведчиком во время последней экспедиции, когда вы пытались разыскать Далекие Королевства. Ты был среди тех, кто вернулся в Ориссу с последними словами Амальрика, обращенными к миру. Насколько мне известно, ты был хорошо вознагражден за все то, что сделал для семьи Антеро. Хотя, на мой взгляд, никакие суммы не могут оплатить тот риск, на который ты шел.
Я замолчала и осмотрела Пипа с ног до головы, пытаясь получше представить себе героического человечка. Человечка, который теперь командовал всем преступным миром Ориссы.
Затем закончила:
— Но клянусь всеми богами, которые не желают нам ничего, кроме счастья, я никак не ожидала, что ты используешь полученные средства с такой целью! Пип! Воровской король! Пахан! Если бы мой брат узнал об этом, то смеялся бы так, что умер бы во второй раз!
Пип подпрыгнул.
— Бр-рат? — вскрикнул он, слегка задыхаясь и плохо выговаривая слово. — Так ты сказала — брат?
— Да, Пип, ты не ослышался, — ответила я с улыбкой. Потом я произнесла громко, так чтобы все слышали: — Я Рали Антеро. И пришла, чтобы попросить вашего пахана помочь мне спасти Ориссу.
В комнате установилась гробовая тишина. Затем ее нарушил звук падающего на пол королевского посоха с зеленоглазым черепом.
Многие люди любили Антеро, некоторые ненавидели, немногие боялись, но все — уважали. Для таких, как Пип, имя Антеро неизменно ассоциировалось с миром магии, доброй магии. В глубине своей романтической и возвышенной души многие из этих людей годами лелеяли надежду, что однажды услышат, как один из Антеро восстал из мертвых, и тут же помчатся к нему, чтобы попросить его взять их с собой в еще одно грандиозное и очень опасное путешествие.
Пип стоял плечом к плечу с Амальриком и Янилой Серый Плащ в далекой Тирении. Этот маленький человек вместе с ними воевал против Короля Демонов. История так устроена, что всегда есть исполнители и лидеры, которым достаются лавры победителей. Рядовой солдат и простой гражданин игнорируются, несмотря на то что они на самом деле являются ключевыми фигурами переломных событии, как и те великие люди, которые их возглавляют. Но, может быть, и более важными. Только потому, что именно они служат тем ключом, с помощью которого переводятся стрелки часов истории
Пип хотя и стал в конце концов чипсайдским вором, но был в действительности таким же героем, как и многие сыновья и дочери Ориссы, сражавшиеся за ее свободу.
И, как выяснилось, он тоже ждал и втайне молил богов, чтобы они приблизили момент, когда перед ним появится волшебница и объявит, что она — Рали Антеро, и попросит принять участие в решающем сражении.
Конечно же, были элементы сомнения. Конечно же, мне учинили допрос с пристрастием. Но в конце концов Пип поверил — больше всего потому, что очень хотел верить.
Он упал на колени, всхлипнул, вцепился в мою руку и громко закричал:
— Клянусь бородой самого Тедейта, грызи ее вошь, ты Рали Антеро! — Пип стремительно повернулся назад, сияющими глазами посмотрел на свою гвардию и произнес: — Я откушу нос любому, кто скажет, что это не так!
«Гвардейцы» нервно заерзали, по-видимому, зная нрав хозяина, и почти хором ответили:
— Конечно, Пип, конечно. Как ты говоришь, Пип, так и будет.
Пип так же стремительно повернулся ко мне. За этот микроскопический промежуток времени выражение его лица успело измениться от величественно-дарственного до верноподданнического. Его глаза фанатично пылали, когда он клялся:
— Я пойду с вами, госпожа Антеро, на край света, как ходил и с вашим братом. Клянусь любым богом, блин, как подскажете. Ваши слова — моя клятва, сукой буду — не продам!
Для усиления остроты момента я пустила одну-две слезы, но потом резко подняла коротышку на ноги и приказала:
— Правило номер один — никаких преклонений!
Пип рассмеялся, явно почувствовав облегчение. Потом спросил:
— А что за правило номер два, госпожа Антеро?
— Брось это «госпожа». Никогда не любила этого. Пип улыбнулся и кивнул.
— Как насчет «капитана»? Однажды ты была капитаном, не так ли? Командиром стражи Маранонии?
К моему удовольствию, Пип уже почти совсем перестал стесняться и незаметно для себя перешел на «ты».
— Мне это нравится, — ответила я, — капитан Антеро — то, что надо.
Клянусь богами, я была неимоверно счастлива вновь услышать это из уст близкого человека. Ощущение было такое, как будто бы я после очень длительного перерыва вновь примерила полевую форму и неожиданно, к величайшему удовольствию, обнаружила, что она превосходно мне подходит. Не исключено, что гармонию нарушала некоторая несимметричность моего лица. Я поймала себя на том, что сожалею об отсутствии зеркала.