Коултер Кэтрин. Дочь дьявола

   Камал передернул плечами и поджал губы. Лелла глядела ему вслед, гадая, каковы его намерения.
   Арабелла спряталась за спину прелестной турчанки с черными как смоль волосами и стала ждать. Камал, однако, не обращая на нее внимания, заговорил спокойно, размеренно, словно обращаясь к примерным детям.
   — Все вы прекрасны, — объявил он, лаская невольниц взглядом, — и поэтому мне труднее выбрать лучшую, чем всякому другому мужчине в Оране.
   Он хлопнул в ладоши, и Али, выступив вперед, стал раздавать подарки. Воздух огласили восторженные крики и взволнованный благодарный шепот. Когда Али приблизился, Арабелла отступила. Слуга молча посмотрел на нее и прошел мимо.
   Так, значит, вот каково его наказание? Арабелла презрительно усмехнулась. Он не платит ей, как остальным, за то, что она целую ночь была его шлюхой!
   Камал задумчиво погладил подбородок и, помолчав, сказал:
   — Пусть сегодня со мной будет Елена. Мне не хватало ее красоты, грации и нежных ласк. — Елена гордо тряхнула головой и торжествующе улыбнулась. Голос Камала зазвенел в воцарившейся тишине: — Мне пришлось вынести грубое неуклюжее обращение девушки с далекого острова Англия. Таким, как она, подобает лишь украшать покои своим присутствием, но в постели она способна заморозить любого мужчину!
   При этом он пристально смотрел на Арабеллу, но та и бровью не повела и просто глядела сквозь Камала, словно его здесь не было. Проклятие!
   — Я желаю такую женщину, которая согревала бы меня, была покорной и сладостной, — сухо продолжал он, — женщину, которой можно… доверять.
   Арабелла шумно вздохнула, но, казалось, по-прежнему осталась равнодушной. Ему скоро надоест дразнить ее, и все закончится. Главное — не терять спокойствия и думать о чем-нибудь другом.
   Камалу хотелось встряхнуть ее хорошенько, пока не застучат зубы. Он с радостью услышал бы ее проклятия и оскорбления — по крайней мере это докажет, что она неравнодушна к нему.
   Елена ехидно захихикала и, уверенная в своей власти над Камалом, прошипела:
   — Дочь свиньи! Холодная тварь! Я говорила, что хозяин раскусит тебя!
   Арабелла взглянула в глаза гречанки, сверкавшие счастьем победы, и с презрительным смехом бросила:
   — Это правда, Елена! У меня никогда не хватало ума разыгрывать шлюху! Возможно, если ты исполнишь все желания господина, он наградит тебя новыми подарками, ведь мужчины всегда платят потаскухам за услуги.
   — Лживая дрянь! Ты ревнуешь, потому что господин выбрал меня! — Елена, пританцовывая, приблизилась к Арабелле. — Я знала, костлявая ведьма, что ты не угодишь повелителю! Ты не женщина! Ледяная бесстрастная кукла!
   «Ледяная и бесстрастная! Боже, если бы кто-нибудь знал, как нелепы эти обвинения», — с горечью подумал Камал.
   — Ну, подлая девка? Что ты теперь скажешь?
   Арабелла, сохраняя полнейшее хладнокровие, выступила вперед и наградила Елену звонкой пощечиной, от которой голова гречанки беспомощно запрокинулась. Та охнула от неожиданности.
   — У тебя ум малого ребенка, — мягко заявила Арабелла, — и манеры уличной твари.
   — Сука! — завопила Елена, бросаясь на англичанку. За свои двадцать лет Арабелла никогда не подняла руки ни на одно живое существо. Ладонь горела, но времени опомниться не было: Елена вцепилась ей в волосы, причинив невыносимую боль. Что-то словно взорвалось в мозгу Арабеллы. С быстротой, которой девушка не подозревала в себе, она, в свою очередь, напала на Елену и сдавила ей горло. Елена разъяренно взвыла, но ее нельзя было назвать трусихой, а мысль о том, что наконец предоставилась возможность унизить соперницу перед Кама-лом, была сладка. Она продолжала дергать Арабеллу за волосы, пока та не разжала руки.
   Камал повернулся и, остолбенев, с открытым ртом уставился на схватившихся женщин. Наконец, не обращая внимания на вопли остальных невольниц, он попробовал оттащить Арабеллу от Елены и крикнул одному из солдат, чтобы тот держал гречанку. Но Арабелла не поддавалась. Камал стиснул руки, пораженный силой девушки.
   — Прекрати! Да успокойся же! — прохрипел он. Арабелла неожиданно обмякла, словно воинственный дух покинул ее.
   — Вот так-то лучше, — бросил Камал и, чуть ослабив хватку, попытался повернуть девушку лицом к себе, но она, сцепив руки, ударила его в живот. Сила удара была такова, что Камал согнулся пополам. Однако он успел схватить ее, но было уже поздно. Арабелла коленом ударила его в пах. Почти теряя сознание от боли, он упал на колени.
   Мир и покой в тихом гаремном садике мгновенно сменились столпотворением, словно здесь был сам ад кромешный. Женщины истерически визжали. Двое турок заломили руки Арабеллы и безжалостно отрывали ее от соперницы, пока девушка не застонала от боли. Над головой сверкнула серебряная молния, и Арабелла зажмурилась, готовясь к неминуемой смерти. Боже, погибнуть лишь потому, что она на мгновение потеряла голову… из-за собственной глупости…
   — Стойте!
   Арабелла широко распахнула глаза и увидела Ка-мала, с трудом поднимавшегося на ноги. Они уставились друг на друга, и девушка, улыбнувшись, вызывающе вскинула голову.
   Хасан поспешил поддержать бея под руку.
   — Вы здоровы, повелитель? Клянусь Аллахом, девчонка безумна!
   — Вполне здоров, — ответил Камал и глубоко вздохнул несколько раз, чтобы прийти в себя.
   — Наши законы непреложны, повелитель. Любой мужчина, который ударил бея, должен умереть.
   — Она не мужчина, — едва выговорил Камал, превозмогая дурноту. Хасан в ужасе отпрянул.
   — Это верно, повелитель, но тот, кто устанавливал законы, и представить не мог, что женщина вздумает броситься на хозяина.
   — Нет, Камал, — дрожащим от страха голосом вскрикнула Лелла. — Не смей расправляться с ней! Она не знает наших обычаев… и не хотела…
   — Хотела! — вскинулась Арабелла. — Не защищай меня, Лелла!
   — Убей ее, — пропыхтела Елена. — Убей суку! Камал на мгновение растерялся. Какого же дурака он разыграл! Довел Арабеллу до крайности, и теперь она заплатит за его мелочную мстительность.
   — Повелитель, — тихо вмешался Хасан, — ты должен покарать девушку. Если ты не сделаешь этого, твои солдаты расскажут всему Орану, что женщина поставила на колени самого бея. Такое нельзя оставлять безнаказанным.
   — Но я сам во всем виноват, — возразил Камал.
   — Это уже не важно, повелитель. Нельзя спускать ей подобное. Понимаю, ты не хочешь ее убивать. Кнут, повелитель, несколько ударов кнутом сломят ее строптивость и покажут всему миру, какой вы грозный, но справедливый правитель.
   — Не нужно, Камал, — попросила Лелла, дергая его за рукав.
   Камал поднял голову и снова оглядел Арабеллу. Она по-прежнему смотрела сквозь него. Камал обратился к Богу и Аллаху, моля наставить его, но ничего не приходило в голову. Выхода не было. Он поднял руку, призывая к спокойствию.
   — Дать англичанке десять плетей. И привяжите ее к колонне.
   — Ай-й-й! — завопила Елена. — Выпори ее как следует! Исполосуй спину суки!
   — Зверь, — прошептала Арабелла и впервые за все это время увидела, как в глазах Камала промелькнуло что-то странное. Сожаление? — Ненавижу тебя, — глухо пробормотала она, отворачиваясь.
   Двое солдат поволокли ее к колонне, увитой цветущими розами. Один из них оторвал нижнюю плеть, и Арабелла, поняв, что ее ожидает, стала вырываться. Турок что-то резко сказал и, стиснув ее запястья, связал кожаным ремнем, а потом вытянул руки девушки вверх и привязал ремень к вбитому в колонну крюку, вынуждая пленницу встать на носочки.
   Арабелла прикрыла глаза, борясь с нахлынувшим ужасом. До этого дня никто не смел поднять на нее руку. И вот теперь она висит на колонне, бессильная, беспомощная. Идиотка, безмозглая идиотка!
   Мужские руки сорвали с нее тонкое болеро, оставив ее обнаженной до талии. Холодный мрамор леденил вздымавшуюся грудь. Да умоляй же его сжалиться, черт бы тебя побрал!
   Арабелла неистово тряхнула головой, прижалась щекой к колонне и стиснула зубы, выжидая.
   Камал лихорадочно пытался придумать, что делать, но так и не нашел подходящего предлога освободить ее. Кнут щелкнул, и Камал сжался, словно безжалостный кожаный язык впился в его плоть.
   — Не прощайте ее, повелитель, — настаивал Хасан, словно читая мысли Камала. — Сожалею, но это ваша… обязанность.
   Камал стряхнул руку визиря, подозвал солдата, державшего кнут, и негромко приказал:
   — Побереги силы, Лем. Не делай ей слишком больно. Не хочу, чтобы у нее остались шрамы.
   Лем долго глядел на господина, прежде чем кивнуть. Ему не доводилось раньше сечь женщин, и мысль о том, что это прекрасное создание вскоре будет вопить и извиваться под дождем ударов, не доставляла ему удовольствия.
   Он направился к Арабелле, и Камал почувствовал, как на лбу выступили крупные капли пота.
   — Камал, неужели ты допустишь это?
   Камал посмотрел в искаженное тревогой лицо Леллы.
   — Ничего не поделаешь, — покачал он головой, наблюдая, как Лем собирает со спины Арабеллы длинные волосы и перекидывает их ей через плечо. Какая у нее изящная, точеная фигура и безупречная кожа!
   Лем отступил и медленно поднял кнут. Арабелла затаила дыхание, ожидая первого удара. «О, папа, не дай мне опозориться!»
   Послышалось мягкое шипение, и Арабелла дернулась, скорее от удивления, нежели от боли, когда кнут опустился ей на спину. Боязливая, напряженная тишина окружала девушку; единственным звуком было ее тяжелое дыхание. Безумная мысль пронзила Арабеллу: что, если турок, орудующий кнутом, ощущает исходящий от нее запах страха? Неожиданно громкий треск разорвал воздух, и жало кнута обвилось вокруг ребер. Перед глазами Арабеллы взорвались мириады искр. Снова и снова обжигал ее кнут. Кожа лопнула, и из ранок выступили алые капельки крови. Боль рвала ее на части, сводила с ума. Арабелла безуспешно дергала путы, пытаясь освободиться. Лем невольно охнул, когда кончик кнута задел грудь, высекая кровь. Он старался сдерживать свою недюжинную силу, но у девушки была не столь грубая кожа, как у мужчин. Однако она не издала ни звука.
   — Ты щадишь суку! — прохрипела Елена. — Исполосуй ее хорошенько!
   Наконец Арабелла обмякла, уже не думая о сопротивлении. Сил оставалось лишь на то, чтобы удержаться от криков. Боль… Боже, неужели на свете существует подобная пытка! Тихий плач сорвался с губ, когда кнут снова опустился. Откуда-то донесся хриплый прерывающийся голос Камала:
   — Довольно! Довольно, Лем, Остановись! Больше ему не вынести. Еще два удара, и он бросится на турка.
   — Но, повелитель…
   — Молчать, Хасан, — велел он и в два прыжка очутился рядом с девушкой, морщась при виде кровавых рубцов на нежной коже. Багряные капли медленно стекали на шальвары. Камал обошел колонну, чтобы увидеть лицо Арабеллы. Почувствовав его присутствие, она с трудом разлепила веки и взглянула на него. Он одними губами выговорил ее имя. Арабелла открыла пересохший рот и плюнула Камалу в глаза.
   — Шакал, — прошептала она и скорчилась от невыносимой боли. Негромко вскрикнув, она рухнула на колонну, и благословенная тьма окутала ее.
   — Радж, — позвал Камал. — Развяжи девушку и позаботься о ней.
   — Как угодно повелителю, — поклонился Радж. Никогда прежде он не видел Камала таким разгневанным и несчастным.
   Камал в последний раз посмотрел на бледную девушку, прежде чем позвать своих людей и покинуть гарем. Заметив, однако, что Елена, сжав кулаки, направляется к Арабелле, он снова окликнул евнуха:
   — Радж! Не позволяй никому приближаться к ней! Ты за нее в ответе.
   Елена остановилась как вкопанная. Она была далеко не глупа. Камал все-таки хочет англичанку! Сердце невольницы мучительно сжалось. Почему она, Елена, не в силах разрушить чары, которыми опутала его эта заносчивая тварь?
   Закусив губу, Елена побрела прочь.
   Камал медленно, словно дряхлый старик, вернулся в свои покои. Как могла нелепая гордость затмить его рассудок? Да, девушка хитрила, но у нее недостало коварства, чтобы осыпать его ласками и нежными словами, заставить поверить, будто она не может без него жить, и осторожно, исподволь добиваться своей цели. И вот теперь она избита, полумертва, висит на волоске между жизнью и смертью, и все из-за него. Камал не винил Елену: она ребенок, избалованный и капризный, злорадный и непостоянный. Но он… он мужчина… как мог он уподобиться ей?
   — Повелитель!
   — Оставь меня, Хасан, — устало бросил он.
   — Лем передал, что шрамов у нее не останется. Он старался щадить ее.
   — Знаю. Но она женщина, а не закаленный в битвах воин.
   — Женщина, которая покушалась на вас, повелитель.
   — Я потерял ее, — неожиданно вырвалось у Камала. Он мгновенно смолк, потрясенный собственными словами, и непонимающе уставился на Хасана.
   Старик медленно покачал головой:
   — Вы так и не нашли ее, повелитель. Она не такая, как мы. И ни на минуту не принадлежала вам.
   — Она была девственна, когда я взял ее.
   — Но ваша мать… письмо… — охнул Хасан. Камал криво улыбнулся:
   — Да. Моя мать… Но ни один мужчина не коснулся Арабеллы, а я оказался слишком глуп, чтобы понять это, а потом стало слишком поздно.
   — Но как вы поступите, повелитель, если граф Клер явится за дочерью?
   — С ней или ее отцом? Клянусь Аллахом, Хасан, не знаю. И не могу придумать. — Он рассеянно потер лоб ладонью. — Я желаю поговорить с капитаном графского судна. Вели привести ко мне Сорделло.
   Хотя все это время с Сорделло обращались хорошо и обильно кормили, он невольно вздрогнул от страха, когда за ним явились стражники. Его ждет невольничий рынок! Заклеймят и продадут, как скотину! Солдаты хмуро молчали, но не связали его и даже не наградили тумаками. Капитана ввели в огромный, роскошный ало-золотой зал, стены которого были увешаны коврами.
   — Садитесь, капитан.
   Сорделло взглянул на человека, взявшего его в плен, и осторожно, пытаясь унять дрожь в коленях, опустился на мягкие подушки.
   — Вина хотите — Сорделло покачал головой.
   — Не бойтесь, капитан, — мягко заметил Камал, — я выпью вместе с вами. Клянусь, вино не отравлено.
   Сорделло поспешно проглотил густой красный нектар.
   — С вами хорошо обращались?
   — Да, повелитель.
   Камал откинулся на подушки, и Сорделло поразился варварскому великолепию этого человека, напомнившего о виденных в детстве изображениях древних султанов — свирепых воинов. Но бей был молод и, очевидно, добр по крайней мере к нему.
   — Как долго вы плавали с графом Клером? Сорделло молча смотрел на Камала, гадая, какая участь его ожидает. Откашлявшись, он нерешительно пролепетал:
   — Когда мне исполнилось десять лет, я с разрешения графа стал юнгой.
   — А сколько вам сейчас, капитан?
   — Тридцать пять. Из них пять лет я командую кораблем.
   — В таком случае, вы знали леди Арабеллу еще с рождения.
   — Да, — нервно признался Сорделло.
   — А графа?
   — С тех пор как был мальчишкой. Я служил у него привратником, но ему было известно, что я мечтаю о море.
   — А вы встречали сводного брата графа?
   — Сводного брата? — недоуменно повторил Сорделло. — Да, очень давно. Но он умер, когда я был совсем молод.
   Камал молился о том, чтобы Сорделло сказал, будто никакого брата вообще не было. Значит, хотя бы тут мать не солгала.
   — Как он умер?
   — Не знаю. Тогда случилось много всяких бед. Мой хозяин привез в Геную невесту, но между ними долгое время шли раздоры.
   — Выходит, тогда она не была его женой?
   — Кажется, нет. Она постоянно спорила с ним, но он неизменно был с ней мягок и нежен.
   Камал задумчиво смотрел на полную вина чашу. Стало быть, и это правда. Лгала ли Арабелла, или сама ничего не знала?
   — Расскажите мне об этом сводном брате.
   — Насколько я помню, его звали Чезаре Беллини. Завзятый щеголь, но довольно приятный молодой человек. А почему вы спрашиваете?
   Камал повелительно взмахнул рукой.
   — Вы помните также генуэзскую графиню, Джованну Джиусти?
   Сорделло с подозрением прищурил глаза:
   — Смутно. Я несколько раз видел ее в Генуе.
   — Она должна была выйти замуж за графа Клера? Сорделло встрепенулся, но тут же смущенно покачал головой:
   — Это немыслимо! Граф всегда хотел жениться только на леди Кассандре! И ни на ком больше! Он едва не потерял ее. Помню, как хозяин метался в ярости, словно сами демоны владели им!
   Камал поспешно подался вперед:
   — О чем вы, капитан:
   — Я почти ничего не знаю, но в один прекрасный день она с моим другом Жозефом была на прогулке, и обоих захватили бандиты. Убили Жозефа и такое сотворили с госпожой! Страшно сказать! Как она тогда выжила!
   Все это замечательно, но Сорделло был совсем ребенком и вспоминает лишь то, о чем говорили окружающие. Какой малыш может понять, что такое измена! Все еще больше запуталось, и только его мать и сам граф знают, как все было на самом деле. Но сегодня Камал услышал по крайней мере два подтверждения заявлениям матери от человека, которому не было смысла лгать.
   — Расскажите о леди Арабелле, капитан. Несмотря на неотвязный страх, Сорделло улыбнулся.
   — Ах, такая живая, веселая озорница! Ничего не боялась! Граф ужасно ее баловал, но это ничуть не испортило малышку. И умница при этом! Не раз заявляла отцу, что не выйдет замуж, пока не найдет такого мужчину, как он или брат. — Сорделло внезапно осекся. — А почему вы спрашиваете о леди?
   — Она здесь, — хладнокровно сообщил Камал. Сорделло вздрогнул.
   — Успокойтесь, капитан. Дама здорова, уверяю вас. Лгун! Если она искалечена, вина ляжет на тебя!
   — Но как она очутилась в Оране?
   Камал едва удержался, чтобы не поведать Сорделло о предательстве графа, но слишком хорошо сознавал безграничную преданность этого человека Энтони Уэллзу. Он ничего не скажет против хозяина, наоборот, станет изобретать любые небылицы, чтобы выгородить его. Кроме того, Сорделло вряд ли знает что-то еще.
   — Вам не придется долго томиться в плену, капитан, — сообщил Камал, поднимаясь. — Благодарю за разговор.
   Он кивнул стражникам, стоявшим у входа в зал, и долго молча глядел в спину Сорделло.
   Живая веселая озорница.
   Ледяной ужас стиснул грудь Камала. Боже, что он наделал?
   Камал встал над Арабеллой, наблюдая, как Радж осторожно втирает белую мазь в ее изуродованную спину.
   — Это снадобье исцелит ее, повелитель, и снимет боль. Через два-три дня она встанет.
   Камал снова оглядел покрытую сине-красными рубцами кожу, и вспомнил, как извивалась Арабелла, когда кнут змеей обвился вокруг ее тела.
   — Ее грудь?
   — Плоть цела.
   Камал заметил в волосах Арабеллы засохшие брызги крови и, подняв жесткую прядь, стал освобождать ее от крошечных сгустков.
   — Я буду давать ей опий, сегодня и завтра, — пообещал Радж. — Леди Арабелле нужно больше спать, чтобы набраться сил.
   Камал кивнул:
   — Переверни ее на минуту, Радж.
   Евнух сжал плечи девушки и осторожно приподнял ее. Камал увидел тонкую красную линию, проходившую у основания нежного холмика, и другую, повыше, почти у самого соска. Он очень бережно провел кончиком пальца по рубцу, вспоминая вкус этих розовых бугорков, ее тихие крики, и запрокинутую в беспамятстве голову.
   — Я побуду с ней немного, — сказал он.
   — Как изволите, повелитель.
   Радж снова положил Арабеллу на живот и выпрямился.
   — Желаете, чтобы я привел на ночь Елену?
   — Нет, — рассмеялся Камал. — Я решил выдать ее замуж. Ничего не говори ей, пока я не найду подходящего жениха.
   — Вы так великодушны, повелитель, — сухо заметил Радж, но Камал уже ничего не слышал. Он взял руку Арабеллы и нежно погладил.

Глава 24

   Хамил приблизился к маленькому костру и протянул руки над огнем. Рейну неизменно удивляло, что днем здесь невыносимо жарко, а ночами стоит зимний холод. Кроме того, она тревожилась за Адама, находившегося в постоянном напряжении, хотя внешне он казался спокойным и исполненным терпения. Она, так же как и Адам, знала, что Хамил получил сегодня вести из Орана.
   Подняв маленькую чашечку, девушка пригубила густой турецкий кофе.
   — Что вы узнали, Хамил? — не выдержал наконец Адам. Хамил продолжал молчать, решая, стоит ли говорить всю правду брату несчастной англичанки.
   — Ведь с Арабеллой все хорошо, не так ли? — почти умоляюще спросил Адам.
   — Да, — наконец выговорил Хамил. — Она… здорова.
   Но он совсем забыл о том, как наблюдательна Рейна.
   — Ну же, Хамил, зачем притворяться, — вмешалась девушка. — Что с ней случилось?
   Хамил насмешливо поднял брови:
   — Адам, вы уверены, что не хотите продать девушку? Для женщины она чересчур умна.
   Он глубоко вздохнул и приготовился бросить очередную шутку, но при виде потемневшего лица Адама слова застряли в горле.
   — Ладно, так и быть. Вашу сестру высекли.
   — Что?! — заревел Адам, вскакивая.
   — Ее избили? — тупо переспросила Рейна. — Но почему, Хамил?
   Тот лишь пожал плечами.
   — Садитесь, милорд. Она поправится. Вы сами утверждали, будто леди горда и так же покорна, как самум. Арабелла набросилась на Камала перед всеми невольницами гарема и стражниками. Вместо того чтобы казнить ее, как полагается по закону, он просто велел ее наказать кнутом.
   — Я убью ублюдка, — прорычал Адам, сжимая кулаки.
   Хамил не добавил, что его жена должна вот-вот родить, и на минуту забыл об Арабелле, преисполненный невыразимой радости. Все это время они считали, что Лелла бесплодна, но Хамил слишком любил ее, чтобы развестись и взять другую жену.
   — Почему, — осведомилась Рейна, хватая Адама за руку, — Арабелла отважилась на подобное?
   Хамил с сожалением отрешился от мыслей о приятном, обернулся к прелестной девушке, так серьезно глядевшей на него, и жестко сказал:
   — Камал велел привести к себе вашу сестру на ночь, милорд. Преданный мне человек не знает подробностей, но, по-видимому, она сопротивлялась и даже пыталась убить его, и все ради спасения родителей. Но, должно быть, легла в его постель добровольно. Мой сводный брат в жизни не принуждал женщин, даже таких соблазнительных, как ваша сестра.
   Адам смертельно побелел.
   — Он ответит мне за все, Хамил, — с убийственным спокойствием пообещал молодой человек.
   — Да, — медленно кивнул Хамил, — вероятно, так оно и будет. — И, мрачно нахмурившись, добавил: — И вот еще что: очевидно, именно Камал остановил палача и потом сам ухаживал за леди Арабеллой.
   — Наверное, — резко бросил Адам, — боялся, что она умрет. А без нее ему нечем заманить моих родителей в Оран.
   — Вряд ли, — возразил Хамил и, заслышав легкий шум, поспешно обернулся. — Рейна, — приказал он, — натяните колпак. Никто, кроме моего капитана Боролла, не знает, что вы женщина. И не всем моим людям можно доверять. Не хватало еще бояться за вашу безопасность!
   Рейна украдкой осмотрелась и торопливо заправила волосыпод колпак.
   — И всегда держитесь ближе ко мне или лорду Сент-Айвзу, — наставлял Хамил, — пока все не закончится. Члены команды не отличаются большой преданностью, и, кроме того, должен признать, вы — настоящее искушение для любого мужчины.
   — Как и моя сестра, — сказал Адам, скорее себе, чем собеседникам. — Вы правы, Хамил, Рейна не отойдет от меня ни на шаг.
   Он поднялся и нервно обошел костер.
   — Мы должны немедленно предстать перед вашим братом, Хамил. Я не допущу, чтобы моя сестра терпела издевательства!
   — Не сейчас, милорд. Не сейчас. Графиня, его мать, еще не появилась в Оране, и, что важнее всего, я не могу пробраться во дворец и тайком встретиться с Камалом. Вокруг него и днем и ночью кишмя кишат рабы и стражи.
   — Черт бы его побрал! — рявкнул Адам. — Но ведь вашему шпиону удалось благополучно проникнуть во дворец! Я не могу дольше ждать, не зная, что с ней станется.
   — Милорд, — заверил Хамил, — в ближайшее время ваша сестра не выкинет ничего из ряда вон выходящего. Она еще не оправилась. Нам следует выждать. И прекратите бегать, Адам. Садитесь! — упрекнул он, но в голосе не было строгости.
   — Чего еще ждать? Пока приедет отец? Пока Камал убьет Арабеллу?
   — Нет. Мы выждем, пока Камал не покинет дворец. И тогда не станем терять времени.
   Атмосфера была такой напряженной, что Рейна поспешила вмешаться:
   — Ваш сводный брат, Камал… никак не могу понять, какой он. Вы изображаете его то предателем, то благородным человеком.
   — Вы правы, — вздохнул Хамил. — Меня раздирают сомнения. Я был готов поклясться всем святым, что он никогда. Не стремился отнять у меня власть и богатство. Брат воспитывался в Европе, и мне порой казалось, что он не вернется в Оран. Вряд ли он остался ревностным мусульманином — хотя его долг и обязанность чтить нашу религию, — и это меня беспокоит, поскольку не может человек, в котором нет истинной веры в мусульманские законы и обычаи, стать справедливым правителем. Хорошо еще, что рядом с ним Хасан.
   — Кто такой Хасан? — поинтересовалась Рейна.
   — Раньше он был визирем у меня, а теперь у Камала. Хитрый старый лис, который с радостью отдаст жизнь за то, чтобы справедливость восторжествовала, а власть сохранилась в руках одного из сыновей моего отца.
   — Как часто вы виделись со своим братом, Хамил? — спросил Адам, снова усаживаясь подле Рейны.
   Хамил пожал плечами.
   — За последние девять лет он редко приезжал в Оран, но часто писал мне, и я многое узнал о европейских обычаях. Он мыслит совсем, как вы, милорд. Понимает, что движет Наполеоном, и оправдывает опасения и ненависть к нему англичан. Он… он образованный и неглупый человек.