Коултер Кэтрин. Мишень

   – О Боже, Рамзи, это уж слишком! Сейчас закричу!
   Он успел закрыть ей рот рукой, и она, уже не боясь быть услышанной, буквально взвыла, отчетливо понимая, что сейчас умрет, и в то же время твердо зная, что будет жить вечно и не желает, чтобы эти сладостно-греховные безумные ощущения подошли к концу.
   И когда она обмякла, сотрясаемая пробегавшими по телу крохотными электрическими разрядами наслаждения, он вошел в нее, и они стали одним целым.
   Рамзи навис над ней, оцепенев на какое-то мгновение. И в этот самый миг понял, что наконец нашел свою единственную, жену и возлюбленную, и это навсегда.
   Пока оба живы. От осознания столь простой, но самой важной на свете истины у него закружилась голова и бросило в жар. До этой ночи он и не думал, что в мире может существовать такая неразрывная связующая нить.
   Он безгранично любил Эмму. И был готов защищать ее ценой собственной жизни. Эмма была самым главным человеком для Рамзи. Молли неизменно оставалась на втором плане. Но так ли это? Теперь он уже далеко не был уверен. И знал наверняка лишь одно: никогда и ни с кем ему не довелось испытать подобного всепоглощающего наслаждения. Быть в ней и с ней – нет большего блаженства.
   Рамзи, вздрогнув, излился в глубины женщины, которую знал меньше двух месяцев, бывшей жены знаменитого музыканта и дочери гангстера. Жизнь иногда выкидывает самые невероятные фортели.
   Молли медленно открыла глаза. Ничего не случилось.
   Она моргнула. По-прежнему ничего. Молли нехотя решила спуститься на землю. Она до сих пор не могла отойти от тех ощущений, которые испытала в объятиях мужа.
   «Теперь можно попробовать поговорить, – подумала она. – Только поговорить. Не шевелиться. Кажется, я произношу слова вполне связно. Огромное достижение».
   – Спасибо, Рамзи, все было очень мило.
   Рамзи еще не вышел из нее. И это было прекрасно.
   Молли снова закрыла глаза, благодаря судьбу за то, что они нашли друг друга. Немного погодя она приподняла бедра. Рамзи охнул:
   – Какого дьявола ты имеешь в виду? Что значит мило?
   Довольно скользкое определение. Из лексикона голубых! Для нормальных мужчин это почти оскорбление.
   – Ладно, так и быть. Потрясающе. Восхитительно.
   Плоть Рамзи мгновенно отвердела и налилась.
   – До сих пор тебе не с чем было сравнивать. Ты можешь, конечно, воображать, что я снова готов, но это не так. Необходимо укрепить мой дух. Дай мне еще по крайней мере пять минут.
   Он придавил ее к кровати своим весом. Голова лежала на соседней подушке. Молли опять принялась гладить ему спину.
   – Я совершенно забыла про ожог! Зажило?
   – Как на собаке.
   – Кожа совсем гладкая. А нога?
   – Не беспокоит Как насчет твоей руки? Швы рассосались?
   – До единого. Только маленький шрамик. Рамзи, ты не станешь возражать, если я признаюсь, что ты мне не просто нравишься. Все гораздо серьезнее.
   Рамзи молчал. Молли нервно заерзала.
   – Нет, – наконец объявил он, все еще не в силах пошевелиться. – Честно говоря, я тоже испытываю к тебе что-то в этом роде. – Он приподнялся и, наклонив голову, поцеловал ее в губы. – Знала бы ты, сколько раз я смотрел на твой рот и гадал, какой он на вкус и что ты сделаешь, если я тебя поцелую. Я с ума сходил от твоих губ. И все думал: вдруг ты сама меня поцелуешь?
   Не прошло и нескольких минут, как Рамзи решил, что к нему вернулась утраченная было сила Духа. Они снова любили друг друга, и на сей раз именно он пребывал в полной уверенности, что не доживет до утра. И был не так уж далек от истины. От счастья иногда тоже умирают.
   Под утро маленькая ручка погладила Рамзи по плечу. Слава Богу, у него хватило ума натянуть шорты и даже уговорить Молли надеть сорочку, хотя бедняжка была почти без сознания.
   Он подхватил Эмму под мышки и уложил рядом с матерью. Молли, так и не просыпаясь, протянула руку, чтобы снова коснуться его дремлющей плоти.
   – Здесь Эмма, – прошептал Рамзи.
   Молли тотчас успокоилась и улыбнулась.
   Эмма обняла мать за талию и прошептала на ухо:
   – Я знаю, мама, ты самая красивая, хоть сейчас темно и я тебя не вижу.
   – Спасибо, Эм. Правда, для этого необязательно будить меня каждый час.
   Она снова погрузилась в сон и, перед тем как забыться, увидела мирового судью, объявляющего их мужем и женой, Эмму, широко улыбавшуюся и объяснявшую жене судьи, которая продала им букет за десять долларов, как чудесно, что теперь они женаты и все будет хорошо. Женщина, благослови Господь ее душу, кивнула и постаралась отвлечь Эмму, пока Рамзи целовал жену.
   Она проваливалась в теплую темную пропасть, забыв о расстриге-священнике Сонни Дикерсоне, который зашел так далеко, что, вероятно, скорее умрет, чем откажется от Эммы.
   – Знаешь, о чем я думаю? – прошептала Молли на следующее утро, оглядываясь на Эмму, старательно выводившую свое имя в блокноте.
   – Готовишь какую-то проделку! Ты вот-вот лопнешь от смеха! Я все вижу! – шутливо погрозил пальцем Рамзи.
   – Ошибаешься. Я серьезна как никогда.
   – Ладно, но что у тебя на уме?
   – Ничего, просто вспоминаю эту ночь. Понимаешь, то, что у нас было.., трудно даже выразить словами! Так чудесно.., что за это следовало бы брать налоги.
   И тут на него нахлынула такая волна желания, что он не сразу оправился. Рамзи поспешно отхлебнул кофе и обжег язык. Он ясно припомнил, как она содрогалась под ним, и едва удержался, чтобы не повалить ее прямо на пол. В эту минуту Эмма подняла глаза от блокнота и спросила:
   – Какая у меня теперь фамилия, мама?
   Рамзи мгновенно забыл о своем почти преступном намерении и как истинный собственник, наконец-то заполучивший то, о чем мечтал всю жизнь, произнес:
   – Я хотел бы, чтобы ты стала Эммой Хант. Как считаешь?
   – Пожалуйста, напиши печатными буквами, Рамзи Он взял карандаш и старательно вывел два слова Эмма, пыхтя, принялась за работу и наконец объявила:
   – Смотри, как получилось! По-моему, очень красиво!
   Она протянула им блокнот, и взрослые с преувеличенным вниманием уставились на листок бумаги.
   – Здорово! – восхитился Рамзи. – И даже прочитать можно. Эмма Хант. Замечательно звучит!
   Эмма одарила их сияющей улыбкой и вернулась к своему занятию. Рамзи понизил голос:
   – Прости, Молли, мы никогда это не обсуждали, но я очень хочу, чтобы Эмма носила мою фамилию. Стала моей дочерью по закону и фактически.
   – Не знаю, что и сказать. Луи почти не видел Эммы, но он ее отец. Если сделать, как ты просишь, значит, он навсегда перестанет существовать.
   – В таком случае позволь спросить: если бы Луи до сих пор был жив и ты все-таки вышла за меня, что решила бы?
   Молли доела грейпфрут и взялась за тост. Немного подумав, она чуть слышно прошептала:
   – Да, он негодяй, подонок и совсем не любил Эмму.
   Луи не заслуживал такой чудесной девочки и не достоин дать ей свое имя. – Она сокрушенно покачала головой:
   – Но он погиб, и я чувствую себя обязанной уважать мертвых. Как насчет Эмма Сантера Хант? Конечно, можно посоветоваться: с доктором Лу, но идея, по-моему, неплоха.
   – Эмма и без того всегда будет помнить своего отца.
   – Да, – кивнула Молли. – Кстати, ты собираешься доедать бекон, Рамзи?
   – Нет, он твой. Тебе надо набираться сил. Я же здоров, как бык. Чем больше на мужчину набрасываются, тем могучее он становится. Мускулы наливаются с каждым часом. Он способен сражаться голыми руками с целыми армиями. Не могу дождаться, когда сумею тебе это доказать.
   – Мам, как, по-твоему, выглядит?
   Молли отвела взгляд от мужа, очень жалея, что не может дотащить его до кровати и сорвать всю одежду.
   – Давай посмотрим, Эм. Да ты написала свое новое имя шесть раз! Все лучше и лучше А последняя строчка – просто класс! Пойдешь в школу и будешь подписываться Эмма Сантера Хант.
   – Мисс Эмма Сантера Хант, – поправила Эмма.
   Молли взглянула на Рамзи, безошибочно прочитавшего ее мысли. Он кивнул.
   – А я буду миссис Молли Хант, – объявила она.
   – Значит, теперь мы все Ханты. – обрадовалась Эмма, но тут же нахмурилась:
   – Я даже не знала такой фамилии до того, как познакомилась с Рамзи.
   Рамзи позвонил своим родителям. Они поговорили с Молли и Эммой. Все прошло гладко, хотя Молли расслышала нотки разочарования в их голосах.., после того как они оправились от потрясения. Мать и отец Рамзи пообещали дать прием в их честь в конце лета.
   – Ну вот, к тому времени все образуется, – заверил Рамзи, кладя трубку. – Увидишь, как мама носится со своими невестками и пилит сыновей за то, что плохо обращаются с бедными девочками.
   – Логично, – заметила Молли. – Пожалуй, позвоню-ка и я своей матери.

* * *

   Назавтра они вернулись в Сан-Франциско. Несмотря на то что лето было в разгаре, город окутал холодный туман, ползущий с Тихого океана.
   Эмма, в свитере и джинсах, гуляла по двору, рассматривая цветы, распустившиеся под защитой высокой ограды. Пианино осталось на стуле в кухне. На противоположной стороне улицы был припаркован полицейский автомобиль без опознавательных знаков.
   – Надо купить ей качели, – заметил Рамзи, подходя к Молли сзади и обнимая за талию. – М-м-м, как сладко, – пробормотал он, прикусив ее мочку. – Может, привязать веревку к той дубовой ветке и положить на нее шину?
   Молли повернулась к нему лицом.
   – Мне хочется попросту изнасиловать тебя, – сообщила она и, верная своему слову, так и поступила.
   Они даже не разделись, помня о присутствии Эммы, и едва оторвались друг от друга, все еще тяжело дыша, как услышали звонкий голосок:
   – Мама, а у Рамзи есть комната, набитая разными банками.
   Молли закатила глаза.
   – Банками? Извращенец!
   – Мама, ты смеешься? Опять шутишь?
   – О да, – тихо сказала Молли. – О да.

* * *

   После роскошного обеда, состоявшего из говядины по-китайски и лапши с чесноком и баклажанами, любимых блюд Рамзи, Молли объявила:
   – Нам пора поговорить, Эмма. Довольно мы откладывали эту беседу. Только не волнуйся. – Эмма настороженно приподняла голову. – Буду откровенна. девочка. Рамзи тревожится за тебя, потому что этот ужасный человек все еще на свободе. Мы надеялись, что его поймают к нашему возвращению, но ничего не вышло.
   А посему, Эм, ты должна быть сверхосторожна. И когда мы выходим из дома, держись рядом со мной или Рамзи. Если один из нас уйдет вперед, сразу же догоняй и хватай за руку. Понятно? Тебе все понятно?
   Рамзи никогда не осмелился бы заговорить об этом.
   Он чувствовал себя так, словно стоит на краю кратера пробуждающегося вулкана. Горло перехватило, и он не мог сделать ни глотка кофе, только что сваренного им собственноручно.
   – Да, мама, ты права, – согласилась Эмма. – Доктор Лу сказала, что этот человек думает, что я могу спасти его от ада, и если такая мысль застряла в его мозгу, значит, ничего не поделаешь.
   Она еще рассуждает! Поразительно, до чего этот маленький ребенок способен мыслить четко и логически!
   – Наверное, доктор Лу знает, что говорит. – кивнула Молли.
   – Но если он думает, что я спасу его от ада, то почему так меня мучил?
   – Мистер Савич объяснил Рамзи, что врачи и агенты ФБР решили, будто он делал тебе больно, считая, что ты понесешь наказание за него. Что, терзая тебя, свою спасительницу, он очистится от грехов и попадет в лоно Господне.
   – Не понимаю, мама.
   – И никто не поймет, – заверил Рамзи. – Он болен и поэтому очень опасен. Его надо остерегаться.
   – Я знаю, он где-то здесь. Ждет, – шепнула Эмма.
   – Верно, детка, – вздохнула Молли. – Больше всего на свете я желала бы придушить негодяя своими руками. Но пока его не схватят, нам придется трудно.
   Держи ушки на макушке и ходи за нами хвостом. Подойди к окну и посмотри на голубую машину, припаркованную напротив. Там сидят полицейские, которые тоже ищут этого человека.
   – Вижу, мама.
   Рамзи неловко откашлялся. Все разумные, правильные, нужные слова отчего-то застряли в горле. Он попытался хоть как-то утешить девочку и объяснить, что все это ненадолго, но сумел лишь выдюжить:
   – Эмма, не могла бы ты подойти? Что-то я неважно себя чувствую.
   Девочка метнулась к столу. Рамзи едва успел отодвинуть стул и посадить малышку к себе на колени. Эмма гладила его руку и шептала:
   – Все будет хорошо, Рамзи. Мы прорвемся. Честное слово.
   Рамзи уткнулся лицом в ее косичку.
   – Я люблю тебя, Эмма Хант.
   – И я тебя, Рамзи. Ты даже не знаешь, как сильно.
   Она еще долго гладила его по плечу, даруя тепло и радость, в которых он так нуждался.

* * *

   Уик-энд они провели в Монтерее и даже отправились в океанарий. Эмма застряла возле медуз и ни за что не хотела уходить. Все трое сидели на скамье перед огромным аквариумом добрых полчаса и рассматривали медуз. Затем отправились в бухту Кармел, погуляли по живописному пляжу, проехали до Биг-Сер и устроили пикник неподалеку от дороги, на Севентин-Майл-драйв Но при этом ни на минуту не забывали о Дикерсоне.
   Переступив порог гостиничного номера, Рамзи сразу позвонил Вирджинии Тролли, дал номер своего телефона и сообщил, что они устроились. Молли решила узнать о здоровье отца. Ему с каждым часом становилось лучше. Майлз пожаловался, что скучает по ним, особенно по Эмме, однако с Мейсоном поговорить не удалось. Ив передала, что он спит, но если Молли позвонит на следующей неделе, возможно, Мейсон и захочет с ней пообщаться.
   – Стерва, – тихо прошипела Молли, положив трубку.
   Рамзи, игравший с Эммой в «очко», поднял голову.
   Он сам позавчера научил девочку игре и не переставал удивляться ее сообразительности. Теперь она легко обыгрывала его, и Рамзи невероятно этим гордился. Заметив, как раздражена Молли, он ехидно улыбнулся:
   – Чего же ты хочешь? Ив куда легче дурачить твоего отца, когда рядом нет его чересчур умной дочери, к тому же старше ее на два года, и внучки, которой тоже палец в рот не клади, не говоря уже о таком писаном красавце, как я, остроумном, высоком, настоящем голливудском герое, правда, глуповатом, потому что не обращает на такую соблазнительную пташку ни малейшего внимания. Она бесится потому, что виноград зелен! Черт возьми, Эмма, неужели ты открыла шестнадцать очков?
   Слишком рано!
   Эмма казалась столь задумчивой и погруженной в себя, что Молли даже испугалась немного, но, к счастью, поняла: девочка полностью сосредоточилась на игре.
   – Я считала карты, – серьезно пояснила она, – как ты меня учил, Рамзи. По-моему, в колоде осталось две тройки и два туза. Насчет двоек не помню.
   Рамзи шутливо зарычал и, подняв Эмму, подбросил вверх. Она визжала от восторга.
   – Молли, – объявил он, заглушая звонкий голос девочки, – может, швырнуть ее в аквариум к медузам?
   Тогда у нас будет хотя бы минута покоя. Сядем на скамеечку и станем смотреть, как она пытается с ними подружиться.
   – Зато теперь я вспомнила. Осталась всего одна двойка, так что глупо брать еще карту.
   – Не осталось там никаких двоек. Давай посмотрим!
   Последней в колоде была двойка червей.

* * *

   Назавтра они прогуливались по пристани. Рамзи любил специфические запахи причалов, смесь соли, дерева и креозота, которым обмазывали бревна, чтобы не гнили. Стаи чаек носились над водой и громко вопили, выпрашивая подачку, словно наглецы нищие, что вечно толпятся на Юнион-сквер в Сан-Франциско.
   Вдоль тротуара шли ряды рыбных лотков. В жару от них исходила острая вонь, вызывающая слезы на глазах.
   К ней примешивался смрад гниющих водорослей, над .которыми роились мухи, – зрелище не из приятных.
   Морские львы, жирные и гладкие, держались у деревянных свай и громко ухали, надеясь на подачку, а восторженные ребятишки вымаливали у родителей позволения их покормить. И повсюду виднелись сувенирные киоски. Эмма уже напялила футболку с надписью «Кармел» и очень жалела, что здесь нет клетчатых носков. Молли посетовала Рамзи, что надо было купить не меньше дюжины таких носочков, потому что Эмма отказывалась носить другие.
   В эту летнюю пору туристов было множество. День выдался солнечным, но нежарким. Обычно Рамзи предпочитал нести Эмму на руках, так ему было спокойнее.
   Однако девочке все это наскучило, и она, окинув его терпеливым взглядом, попросила:
   – Рамзи, спусти меня вниз. Я никуда не убегу.
   Верная своему слову, Эмма шла рядом, не пытаясь ускорить или замедлить шаг. Вскоре ее внимание привлек один особенно крупный морской лев, который уморительно похрюкивал тем, кто казался ему достаточно сговорчивым. И поскольку он был куда больше своих сородичей, те тушевались перед ним. Рамзи спросил у одного из рыбаков, давно ли обосновался тут этот гигант.
   – Два года назад, – ответил тот. – Чертов попрошайка все время жрет! Пасть не закрывается! Его зовут Старый Честер. Что вы хотите – Сан-Франциско в двух шагах, и здесь тьма туристов! Никто не обязан кормить лентяев, однако отбоя нет от желающих. Дешевые сардины продаются чуть подальше, вон там! Нищим стыд не по карману.
   Интересно, он имеет в виду туристов или животных?
   – Ладно, – сдался Рамзи. – Но тебе придется швырять ему рыбу, Эмма. Я не разрешаю приближаться к Честеру.
   Эмма страдальчески вздохнула, однако согласилась.
   Ей вручили три, к счастью, уснувшие сардины и бумажное полотенце. Рамзи не отходил от нее, пока не пришел их черед кормить чудовище. Девочка залилась смехом, когда лев громко хрюкнул.
   И в этот момент раздался отчаянный крик Молли:
   – Рамзи!

Глава 32

   Рамзи повернулся так поспешно, что едва не упал.
   Какой-то подросток вырывал сумку у Молли. Та отчаянно сопротивлялась. Забыв обо всем, Рамзи бросился к ним:
   – Сию секунду отпусти ее, сукин сын!
   Эмма!
   Рамзи обернулся и отыскал взглядом спокойно стоявшую на месте девочку. В поднятой руке болтается рыбешка. Кажется, до Эммы так и не дошло, что происходит.
   Пока она в безопасности: вокруг полно народу. Но перед тем как ринуться на помощь Молли, Рамзи заметил его, вертким ужом пробиравшегося сквозь толпу, собравшуюся около морских львов. Рамзи узнал бы этого человека всюду, как в кошмарах, так и в жизни. Еще несколько шагов, и он кинется на Эмму! Очевидно, понимает, что времени терять нельзя: подстроенная им суматоха долго не продлится.
   Он уже протянул к малышке свои лапы, когда Рамзи схватил его за воротник пальто, повернул лицом к себе и нанес сокрушительный удар в челюсть.
   – Эй, приятель! За что ты смазал этого парня? Он ничего тебе не сделал!
   – Точно! Думаешь, раз такой здоровый, можешь дубасить людей? Что это на тебя нашло?
   Их мгновенно окружили, тесня Рамзи, засыпая его вопросами, но пока никто не посмел схватиться с ним.
   – Эмма! – завопил Рамзи. – Сию секунду беги к маме!
   Дикерсон, пошатываясь и потирая челюсть, поднялся. Из угла рта текла кровь.
   – За что вы меня?! – жалобно возопил он. – Я священник! Ты посмел ударить служителя церкви!
   – Парень, тебе не стоило распускать руки!
   Рамзи оттолкнули. Кто-то ударил его в плечо.
   – Нет, не надо! Он мой папа и спасал меня!
   Но кто станет слушать ребенка? Все старались доказать Рамзи, какой он негодяй.
   Рамзи в отчаянии озирался, не зная, что делать. И тут заметил, что Дикерсон снова подкрадывается к Эмме.
   – Оставь ее в покое, – велел он, однако Дикерсон, игнорируя его, рвался к добыче. – Мне очень жаль, – наконец выдавил Рамзи и, напрягшись, выбросил вперед ногу. Угодил в бедро одному доброхоту, сбил наземь другого и пнул в живот третьего. Слава Богу, освободился. Дикерсон был уже почти рядом с Эммой. Но теперь Рамзи молчал. Ему страстно хотелось добраться до негодяя и разделать под орех. Ярость несла его вперед на крыльях мести. Еще два шага, и…
   Видимо, больной мозг расстриги не сигнализировал об опасности. Впрочем, по его мнению, он вершит правое дело!
   Какой-то прохожий, резко обернувшись, столкнулся с Рамзи. Тот отпихнул его с дороги. И тут Дикерсон оглянулся. Рамзи услышал, как он сыплет проклятиями: наверное, почуял неладное. Должно быть, Дикерсон прочитал в глазах Рамзи свой смертный приговор и заковылял по причалу, то появляясь, то исчезая среди людей. Рамзи велел ему остановиться, но он пошел быстрее и, увидев, что впереди никого нет, бросился бежать. Рамзи припустил за ним. Эмма семенила в некотором отдалении. Малочисленные туристы уступали им дорогу. Дикерсон снова оглянулся, заметил, что Рамзи его нагоняет, и, метнувшись к краю причала, прыгнул в воду. Рамзи схватил Эмму, обернулся к необъятной толстухе, окруженной детишками и казавшейся довольно грозной и непреклонной.
   – За моей дочкой гонится маньяк. Хочет похитить.
   Пожалуйста, держите ее и не выпускайте.
   Он почти швырнул Эмму на руки женщины и нырнул в ледяные волны залива Монтерей. За Сонни Дикерсоном.
   Холод мгновенно сковал его тело, вытесняя воздух из легких. Он вынырнул на поверхность, оглядываясь в поисках Дикерсона. Но расстриги нигде не было видно.
   Он не мог далеко уплыть! Рамзи не промедлил и минуты! И в это г миг услышал истерический крик Молли:
   – Рамзи, он плывет к сваям! Скорее! Осторожнее!
   Осторожнее, черт бы тебя побрал!
   Рамзи считался прекрасным пловцом, но течение играло с ним, как с резиновой куклой. Вокруг поднимались острые, смертельно опасные рифы. Руки и ноги постепенно немели и уже не чувствовали холода. И тут среди волн наконец показалась голова Дикерсона. На сей раз он не сбежит! Рамзи не упустит эту тварь! Да, по долгу службы Рамзи свято чтил закон и верил в правосудие, но знал также, что, будь на то его воля, ни один адвокат не взялся бы защищать это чудовище.
   Он энергичнее заработал руками, и Дикерсон неожиданно обернулся. Мокрые волосы прилипли к черепу. В руке тускло поблескивал револьвер.
   – Держись от меня подальше! – заорал он, но тут же набрал в рот воды и закашлялся. – Говорю тебе, отвали, Хант, если не хочешь поймать маслину.
   – Послушай, Дикерсон, – громко отозвался Рамзи, стараясь держать в узде свою ярость, – тебе не видать Эммы как своих ушей! В полиции и ФБР есть твои фото, и отдан приказ стрелять на поражение, едва ты покажешься. Больше ты не станешь истязать детей! Лучше сдавайся! Все кончено. – Он схватился за сваю, до того покрывшуюся слизью, что рука соскользнула. – Ну же, Дикерсон, без глупостей! Ты пойман!
   – Ложь! Все ложь! Никто не знает, какой я на самом деле! Я ничуть не хуже этих проклятых визажистов!
   И гримироваться умею, дай Бог каждому! Девчонка видела Клинтона!
   – Но тогда на пляже ты был без грима! И Эмма прекрасно тебя описала! Ты не вчера родился! На тебя заведено целое досье, со снимками, отпечатками пальцев и тому подобным! Кстати, Рул Шейкер знал, что ты педофил, когда нанимал тебя украсть Эмму?
   – Я в жизни его не видел! Со мной договаривался кто-то из его людей. Все твердил, чтобы я пальцем не касался девчонки, что она должна вернуться к матери, после того как ее отец договорится с Шейкером. Я, ясное дело, согласился. Бабки уж очень были нужны. Но когда увидел Эмму, понял, что она послана Господом и принадлежит мне. Всего одну неделю удалось нам побыть вместе, и это только начало! Но не сомневайся, пройдет немного времени, я снова ее заполучу.
   – Это ты звонил после того, как она сбежала, и натравил на меня тех типов?
   – Да. Я должен был ее вернуть, но тебе удалось смыться.
   – Верно, и теперь ты у меня в руках!
   Дикерсон негодующе взвыл и, подавшись вперед, стиснул перекладину деревянной лестницы, такой ветхой, что казалось, вот-вот обрушится. Но тут Рамзи схватил его за ногу и дернул что было сил.
   – Отпусти! Она моя, слышишь? Больше у меня ничего не осталось! Я не смогу жить без нее! Эмма должна принести эту жертву! Мое спасение важнее всего на свете! И она нужна мне!
   Рамзи снова потянул его за ногу, и Дикерсон выстрелил. Пуля просвистела над ухом Рамзи. И тут же прогремел второй выстрел. Что-то ударило Рамзи в плечо.
   Он отшатнулся, едва не выпустив Дикерсона. И сгоряча не почувствовал боли. Только странное онемение. Ледяные струйки, куда холоднее воды, поползли по телу, заморозили грудь и руку так, что он не мог ею шевельнуть. Он смутно, как сквозь сон, слышал голоса Эммы и Молли. Кто-то истерически завопил:
   – Он истекает кровью! Человека ранили! На помощь!
   Дикерсон сумел освободиться и сильно пнул Рамзи в раненое плечо. Боль пронзила Рамзи, и он упал в воду. И увидел словно издалека белое лицо Молли. Дальше все происходило, будто в замедленной съемке. Вот Молли неторопливо поднимает обутую в кроссовку ногу и бьет в лицо Дикерсона, добравшегося до верха лестницы. Тот отчаянно взмахивает руками, пытаясь сохранить равновесие, но прогнившее дерево не выдерживает, и Дикерсон падает рядом с Рамзи, все еще цепляясь за торчащие, как обломанные зубы, перекладины. На этот раз Рамзи удалось стиснуть его шею. Дикерсон завопил, размахивая револьвером, но вода залила ему рот, и он начал захлебываться. Теперь победит тот, кто дольше протянет.
   Боль временами становилась невыносимой. Рамзи бил озноб. Голова, казавшаяся легкой и пустой, отчаянно кружилась. Но он не отпускал Дикерсона, все сильнее стискивая руки. По воде плыли кровавые струйки, но Рамзи, сжав зубы, терпел. Почему Дикерсон не тонет? Наверное, течение слишком сильное, а Рамзи не на что опереться.
   Дикерсон беспомощно взмахнул оружием, и Рамзи ничуть не удивился, когда Молли рыбкой нырнула в воду и, оказавшись рядом, выкрутила руку бывшему священнику.