Коултер Кэтрин. Наследник

   — Уже поздно, Энн, и я должен покинуть ваше общество — меня ждет мистер Крокер: он жалуется на боли в желудке. Его дом в получасе езды от Эвишем-Эбби. К тому времени, как я доберусь туда, он, возможно, будет проклинать всех и вся. Знаете, он зовет меня «мой мальчик» — это в моем-то возрасте.
   Ему неприятны эти воспоминания, решила леди Энн, задумчиво глядя ему в лицо. Да, ей было тогда очень плохо, но для него она была всего лишь пациенткой, и теперь она поставила его в неудобное положение. Она поднялась, встала с ним рядом и попыталась изобразить вежливую улыбку, хотя это было и нелегко.
   — Приходите к нам завтра, Пол, хотя бы только потому, чтобы справиться о здоровье Арабеллы. Я очень надеюсь, что завтра она полностью поправится, — мне не хотелось бы снова слышать, как вы спорите.
   — О да, конечно.
   Леди Энн положила свою руку поверх его руки и снова ощутила, как сердце радостно подпрыгнуло у нее в груди.
   — Мне… нам было бы очень приятно, — смущенно добавила она, — если бы вы остались с нами обедать. Я велю кухарке приготовить каплунов в миндальном соусе — ваше любимое блюдо. — Ее муж терпеть не мог каплунов. Теперь же она решила заказывать их по крайней мере раз в неделю.
   «Я не желаю, чтобы вы делали мне одолжение!» — хотелось крикнуть ему. Но вместо этого он спокойно промолвил:
   — Как вам угодно, Энн. — За долгие годы общения с ней он привык сдерживать свои эмоции. Доктор слегка похлопал ее по руке, словно она была пациенткой, которая старательно выполняла все его предписания. — Так до завтра, моя дорогая.
   Леди Энн молча стояла в дверях Бархатной гостиной и смотрела ему вслед, пока его голос и голос сопровождавшего его Краппера не затихли в глубине коридора. В этот миг она почувствовала, как тепло окутало ее с головы до ног. Но вечер был довольно прохладным, и огонь в камине уже потух. Она, наверное, выглядит нелепо и смешно — Господи, у нее же взрослая дочь!
   Графиня обернула свое помолодевшее раскрасневшееся лицо к оставшимся в гостиной и встретилась взглядом с графом, который не сводил с нее внимательных глаз. Леди Энн давно уже не была юной неискушенной девочкой и поэтому непринужденно улыбнулась ему в ответ, как будто бы ничего не случилось, и сказала, обращаясь к падчерице:
   — Элсбет, у тебя уже глаза слипаются — пора отправляться спать. Ну же, любовь моя, пожелай доброй ночи Джастину и идем со мной.
   Элсбет невольно зевнула и тут же испуганно прикрыла рот рукой.
   — Неужели я такой скучный собеседник, Элсбет? Скажите правду, я не обижусь. Откровенно говоря, мне пришлось уже выслушать вещи и похуже от вашей сестрицы.
   — О нет, милорд, вовсе нет! Вы нисколько меня не утомили, клянусь вам, милорд.
   — Зовите меня просто Джастин.
   — Да, Джастин, но мне трудно привыкнуть к этому, милорд. Вы здесь хозяин, а кто я? Я ничего не значу. Вы очень добры, что позволяете мне называть вас по имени.
   Черт возьми, ее наивная искренность растопила бы даже каменное сердце! Джастин никак не мог понять, почему ее так не любил покойный граф. Если бы он позволил своей старшей дочери жить с ним в одном доме, он бы лучше узнал ее и, возможно, стал бы лучше к ней относиться.
   — Вы можете называть меня, как вам заблагорассудится. Уверен, ваша сестра в этом преуспеет. Ей никакие правила не писаны.
   — Ах, милорд, это неправда. Арабелла — само совершенство. Это я такая неловкая и неуклюжая — никогда не знаю, как следует поступить и что сказать. А я бы очень хотела стать такой, как Арабелла! Она так уверена в себе и держится с таким достоинством. Прошу вас простить меня, милорд. Я просто очень устала и только поэтому позволила себе зевнуть в вашем присутствии. Это вовсе не из-за вас, милорд, то есть Джастин.
   Леди Энн пришла на помощь своей падчерице:
   — Не обращай внимания на слова его светлости, моя дорогая. Граф просто подшучивает над тобой. Что же касается Арабеллы, то она такая, какая есть, и я рада, что ты совсем на нее не похожа. С меня довольно одной Арабеллы. А теперь живо в постель. — Она слегка сжала руку Элсбет и, нагнувшись к ней, негромко добавила: — Завтра нам с тобой предстоит многое обсудить, любовь моя. Спокойной ночи.
   Темные миндалевидные глаза Элсбет радостно вспыхнули.
   — Да, леди Энн, будьте покойны — я усну так крепко, что меня и пушкой не разбудишь. — Она изобразила перед графом чинный реверанс и почти выбежала из Бархатной гостиной.
   — Вам следовало бы быть дипломатом, Энн, — заметил граф, когда они остались одни.
   — Ах, эта почетная миссия отведена только вам, мужчинам, — сказала она, не переставая думать о Поле Брэнионе — картины прошлого вставали перед ее мысленным взором.
   — Вы правы, но я уверен, что так будет не всегда.
   — Что будет не всегда?
   — Вы не слушаете меня. Но это не важно. А доктор Брэнион очень приятный человек. И он так предан вашей семье.
   «Он видел и понял слишком много», — пронеслось у нее в голове. Она едва кивнула в ответ на его слова и ничего не сказала. Джастин не похож на ее мужа — тот всегда держался с ней холодно и отчужденно, постоянно указывал, что ей делать, а иногда и вовсе не замечал ее присутствия, находясь с ней в одной комнате.
   Граф сделал вид, что не заметил ее реакции, и переменил тему:
   — Я знал вашего мужа пять лет, Энн. И мне кажется странным, что за все это время он ни разу не упоминал о том, что у него есть еще одна дочь. Она очаровательная девушка, но… — Он умолк в нерешительности.
   — Но что, Джастин? Прошу вас, договаривайте.
   — Что ж, если вы настаиваете… Она истосковалась по любви, ласке и вниманию. Она бесхитростна и наивна и поэтому неминуемо попадет в беду, если не будет осторожна.
   — Вы правы. Граф, ее отец, не позволял ей жить с нами. Она была маленькой испуганной крошкой, когда он упаковал ее вещи и отправил ее в Кент, к своей старшей сестре Каролине. Я поддерживала с девочкой постоянную переписку все эти годы, но это, конечно, не могло заменить ей живое общение. Я уверена, Каролина сделала все, чтобы Элсбет ни в чем не нуждалась, но, как вы сказали, она истосковалась по любви и ласке. — Леди Энн тяжело вздохнула и добавила: — Я бы так хотела уничтожить всю боль, накопившуюся в ее душе и причинившую ей столько страданий.
   — Но почему граф так обращался с ней?
   — Сама удивляюсь. Я думаю, он так сильно любил Арабеллу, что не хотел делить свою любовь между ней и другой дочерью. Да, для него никого не существовало, кроме младшей дочки. — Леди Энн помолчала и нерешительно добавила: — И еще, по какой-то мне не совсем понятной причине, он питал отвращение ко всем де Трекасси, это была семья его первой жены. Вы сами, должно быть, знаете, что граф был не из тех, кто легко прощает.
   — В таком случае не показалось ли вам странным, что он завещал Элсбет десять тысяч фунтов?
   — Да, меня это несказанно удивило. Возможно, он пожалел о том, как жестко обошелся с ней в свое время, хотя в это верится с трудом. Боюсь, нам никогда не узнать, что побудило его так поступить. Ах, Джастин, простите, что я позволила себе такой нетактичный намек в отношении вас и Арабеллы. Доктор Брэнион был недоволен мной. Он сказал, что вы с трудом удержались от замечаний.
   — О да, это было нелегко, — согласился граф, потирая подбородок и глядя на тлеющие угольки в камине. — Скажем так: вы своим заявлением лишили меня свободы выбора. Хотя я твердо решил еще несколько лет назад жениться на Арабелле, мне показалось, что вы слишком спешите с выводами. Но могу вас заверить, Энн, я постараюсь сделать все от меня зависящее.
   — Если бы я думала по-другому, дорогой мой Джастин, я бы отстаивала интересы своей дочери со свирепостью львицы. Хотя меня не переставали терзать сомнения по поводу обмана, в который втянул меня граф, я не могла не согласиться, что его решение было наилучшим и, пожалуй, единственным выходом в создавшейся ситуации. Только это и утешало меня, пока я слушала пространные изречения Джорджа Брэммерсли перед вашим приходом. Сегодня вечером я перемолвилась несколькими словами с Арабеллой. Мне показалось, что она начинает понимать, что побудило ее отца поступить именно так, равно как и причину моего молчания. И все же ей сейчас очень тяжело. Боюсь, пройдет много времени, прежде чем она окончательно смирится с этим.
   — Вы удивительно мудрая женщина, Энн.
   — О, вы очень добры, но это не совсем так. Просто годы сделали из меня реалистку. Да, годы вырабатывают трезвый взгляд на жизнь. Мне кажется, граф напрасно старался все скрывать от Арабеллы. Вам, наверное, известно о его сомнениях на этот счет.
   — Да, он говорил, если бы Арабелла узнала, что в роду Девериллов имеется наследник, это явилось бы для нее потрясением.
   — Потрясение — это еще мягко сказано.
   — Поэтому граф все сомневался и сомневался. Помню, как-то он сказал мне, что не хочет, чтобы она чувствовала себя обделенной.
   — Ну, теперь все позади. Увидим, что из этого получится. Ах да, Джастин, как вы находите свой новый дом?
   Граф рассмеялся:
   — Меня подавляет его великолепие. За всю жизнь у меня никогда не было столько слуг — больше, чем родственников. А сегодня вечером я впервые заметил бесчисленные фронтоны и трубы, венчающие крышу особняка.
   Леди Энн улыбнулась:
   — Вам следует спросить у Арабеллы точное число фронтонов. Когда ей было всего восемь лет, она прибежала к отцу в библиотеку и гордо объявила ему, что у Эвишем-Эбби ровно сорок фронтонов. Она была резвым непоседливым ребенком — волосы вечно растрепаны, коленки в ссадинах. Я помню, уже тогда она была жизнерадостна и любопытна — жизнь била в ней ключом. О, простите меня, Джастин. Я, наверное, наскучила вам своими воспоминаниями. Это было так давно — не знаю, почему мне сейчас пришло это в голову.
   Граф поспешно перебил ее:
   — Прошу вас, не извиняйтесь. Все, что вы сочтете нужным сообщить мне про Арабеллу, может помочь делу. Я почти уверен, что моя женитьба — задача не из легких.
   — Вы нисколько не ошибаетесь. Что ж, раз вы хотите услышать эту историю, я вам ее расскажу. Итак, вернемся к Арабелле и сорока фронтонам. Вскоре граф отправил ее погостить в Корнуолл к ее двоюродной бабушке Гренхильде. Только она уехала, он вызвал плотников и каменщиков и приказал им надстроить еще один фронтон. Когда, вернувшись из поездки, Арабелла бросилась, чтобы расцеловать его, он отстранил ее от себя и сказал самым строгим тоном: «Ну, дочка, похоже, мне придется нанимать тебе учителя математики! „Сорок фронтонов“, подумать только! Ты разочаровала меня, Арабелла». Она молча выскользнула из его объятий, не сказав ни слова, и в течение двух часов ее нигде не было видно. Граф не находил себе места от тревоги и уже не рад был, что затеял все это. И тут прибегает наша шалунья, вся перемазанная с головы до ног, платье порвано, становится перед ним, подперев бока ручонками, и, нахмурив свои маленькие бровки, возмущенно заявляет: «Как ты мог так обмануть меня, папочка? Не отпирайся, я все знаю. Вот каменщик свидетель — раньше было ровно сорок фронтонов!» С того самого дня граф перестал сокрушаться о том, что у него нет сыновей. Он постоянно держал малышку при себе. Даже на охоту ездил вместе с ней — сажал ее перед собой в седло на своего огромного вороного коня, и они неслись вперед с такой скоростью, что у меня волосы вставали дыбом.
   Граф откинул голову и расхохотался:
   — Так сколько же теперь фронтонов, Энн, сорок или сорок один?
   — Уступая требованиям Арабеллы, граф приказал разобрать сорок первый фронтон. Вот такой она была маленькой командиршей. Да она и сейчас такая. Тут уж ничего не поделаешь, Джастин. Вам придется свыкнуться с ее характером.
   Граф поднялся и прислонился к каминной полке, засунув руки в карманы сюртука.
   — Вы правы Мне самому интересно, буду ли я позволять ей командовать? Я вырос без матери — она умерла вскоре после моего рождения, и поэтому ни одна женщина не указывала мне, что делать и как поступить. Знаете, Энн, я, наверное, не дам ей помыкать собой. Впрочем, поживем — увидим.
   Леди Энн повернулась к нему в кресле, ее черные шелковые юбки тихо зашуршали.
   — Мне кажется, эта ее прямота и решительность придают ей еще больше очарования. Хотя… Бедный Джордж Брэммерсли! Боюсь, он отправился в свою комнату с сильнейшей головной болью — так на него подействовали ее выходки.
   — Да, но подумайте и о том, каким потрясением для нее явилось завещание отца. — Он вспомнил свою встречу с ней утром у пруда, но промолчал. Возможно, его появление явилось для нее еще большим потрясением.
   — Ах, Джастин, я вижу, вы уже защищаете ее, оправдываете ее дурное поведение и несдержанность.
   — Дурное поведение, говорите вы? Это слишком бледное описание того красочного представления, которое устроила ваша дочь. Энергии и решительности ей не занимать, но упрямства у нее тоже хватает.
   И что на это скажешь?

Глава 8

   На следующее утро Арабелла спустилась по парадной лестнице. На душе у нее было тоскливо. Такое случалось с ней не часто. Она терпеть не могла, когда на нее находило такое настроение. Положение ее незавидное — она не переставала думать об этом, едва открыла глаза на рассвете. Ей придется либо покинуть Эвишем-Эбби, либо выйти замуж за молодого графа Страффорда. Все просто и ясно. В глубине души она была уверена, что ни за что не покинет свой дом. Что же касается графа, то он был ей ненавистен, она не хотела ни видеть его, ни говорить с ним — она была бы рада, если бы его вообще не было на свете. И все же ей придется выйти за него замуж.
   Хорошо, пусть так и будет.
   Она прошла по длинному коридору и, минуя своды огромной арки, вступила в узкий холл, который вел к маленькой столовой. Обычно в такой ранний час они с отцом завтракали там вдвоем, и теперь она со вздохом подумала, что ей придется в одиночку вкушать тосты со своим любимым клубничным джемом.
   — Леди Арабелла…
   Арабелла обернулась, уже взявшись за ручку двери, ведущей в столовую, и увидела миссис Такер, которая шла вслед за ней, неся в одной руке кофейник, а в другой — поднос с тостами.
   — Доброе утро, миссис Такер. Вы хорошо выглядите. Я рада, что вы приготовили для меня завтрак, как обычно. Прошу вас, не забудьте клубничный джем. Сегодня прекрасное утро, не правда ли?
   — Да, да, леди Арабелла, что и говорить, мне сегодня лучше, не то что вчера. Да и день обещает быть хорошим, что верно, то верно. — Миссис Такер закивала головой, и ее двойной подбородок заколыхался над белым кружевным воротничком. Она вздернула нос, чтобы не дать очкам соскользнуть с него. — Как ваше здоровье, молодая мисс? Бедняжка вы моя, и щечку-то поцарапали, да и подбородочек весь в ссадинах — ну прямо как в детстве. Да все равно славный у вас подбородочек.
   — Я прекрасно себя чувствую, миссис Такер, и подбородок совсем не болит, как, впрочем, и все остальное. — Она улыбнулась экономке.
   Миссис Такер служила в доме Страффордов задолго до ее рождения. Арабелла давно уже привыкла к ее манере говорить, а вот местного священника старушка постоянно ставила в тупик своей болтовней, и он только возводил глаза к небу, призывая на помощь все свое терпение.
   Арабелла распахнула перед экономкой дверь и пропустила ее вперед, чтобы та ненароком не пролила кофе или не уронила тосты.
   Войдя вслед за ней в столовую, Арабелла так и застыла, словно ноги ее приросли к полу. Представившееся ее глазам зрелище так ее поразило, что она, обычно бойкая на язык, была не в силах вымолвить ни слова. Новоиспеченный граф сидел во главе стола, на месте ее отца, уткнув нос в лондонскую газету; тарелки с яичницей, беконом и огромным бифштексом были расставлены перед ним на скатерти. Услышав изумленный возглас, он поднял глаза, увидел Арабеллу, которая онемело уставилась на него, и поднялся ей навстречу.
   — Благодарю вас, миссис Такер, — вежливо промолвил он. — Прошу вас, передайте кухарке мои комплименты по поводу бифштекса. Он приготовлен именно так, как следует.
   — Да, милорд. — Миссис Такер сделала неловкий реверанс, торопливо поправила пухлыми пальцами кружевной чепчик и выплыла из комнаты, мимоходом ободряюще похлопав Арабеллу по плечу.
   — Пожалуйста, не забудьте мой джем, — сказала ей вдогонку Арабелла.
   — Вы не присоединитесь ко мне, леди Арабелла? Кстати, мне уже позволено вас так называть?
   — Нет.
   — Как прикажете, мэм. Не соблаговолите ли присесть? — Джастин галантно отодвинул перед ней стул. — М-да, по выражению вашего личика я осмелюсь предположить, что вы скорее будете завтракать в конюшне, чем за одним столом со мною. Как бы то ни было, мне бы хотелось, чтобы вы остались. Полагаю, нам есть что обсудить, как ни неприятна вам тема нашего предстоящего разговора.
   Она молча села — у нее не было выбора. Ей до смерти хотелось сказать ему какую-нибудь колкость, но она чувствовала, что ничего этим не добьется. Все равно ей придется предстать с ним перед алтарем.
   Надо бы что-нибудь сказать ему — ведь рано или поздно придется нарушить молчание.
   — Вы всегда завтракаете так рано? Видите ли, остальные домочадцы предпочитают вставать попозже. Может, вы тоже придерживаетесь этого правила? Надеюсь, сегодняшний день для вас исключение?
   — Мне не хотелось бы огорчать вас, мэм, но я всегда встаю рано. Прошу вас, садитесь. Мой бифштекс остывает. — Он улыбнулся, заметив ее костюм для верховой езды, и добавил: — Я не только завтракаю рано, но люблю и ранние прогулки верхом. Сразу после завтрака. Мне кажется, мэм, у вас это тоже вошло в привычку. Как вы думаете, может быть, это предвещает в будущем приятное времяпрепровождение? Я имел в виду нас с вами, мэм.
   Как же — черта с два!
   — Возможно, — вслух промолвила Арабелла. Усевшись с его помощью за стол, она тут же принялась накладывать себе на тарелку яичницу с беконом, не дожидаясь, пока он сядет на свое место. Клубничный джем она нашла рядом со своей тарелкой. Но как миссис Такер узнала, где она будет сидеть? Ах да, это, конечно, он ей сказал. Арабелла принялась намазывать тосты джемом.
   — Не кажется ли вам, что было бы гораздо вежливее умерить свой аппетит, пока хозяин дома не займет свое место?
   Ее рука непроизвольно стиснула ручку ножа. Хозяин дома? Да она сейчас воткнет ему вилку прямо в сердце! Хотя нет, он не заслужил такой легкой смерти за свои злорадные намеки. Нет, она сначала ударит его в руку — так он дольше помучается.
   — Ошибаетесь, сэр, вы здесь не хозяин, — наконец процедила она сквозь зубы. — Вы всего лишь умудрились вовремя появиться на свет. Это не ваша заслуга — просто вам повезло, что вы родились в законном браке.
   — То же можно сказать и о вас, мэм.
   — Да, только я не называю себя хозяйкой дома. Я несчастная жертва, которая вынуждена связать себя узами брака, дабы исполнить отцовскую волю.
   Ему было гораздо приятнее слышать от Арабеллы нечто разумное, чем проклятия, на которые она обычно не скупилась.
   — А раз так, — подытожил граф, заметив, что она уже поднесла вилку ко рту, — подождите, пока я приступлю к тостам. Вот теперь, пожалуйста, продолжайте уничтожать яичницу. Я вижу, вам нравится этот джем. Это что-нибудь особенное?
   — Да. Кухарка начала готовить его, еще когда я была ребенком. Я частенько проникала на кухню, и она давала мне лепешки и бисквиты, смазанные этим вареньем.
   Он подцепил на вилку огромный кусок бифштекса, взял со стола газету и снова погрузился в чтение.
   — Будьте любезны, передайте мне кофе.
   Граф поднял глаза от газеты.
   — Если только это входит в обязанности хозяина дома, сэр, — язвительно добавила она.
   — Несомненно, мэм. Я считаю, что хозяин дома, как и капитан судна, должен делать все возможное, чтобы его корабль оставался на плаву. Интересно, признаете ли вы меня своим повелителем? Пожалуйста, вот ваш кофе.
   Повелителем? Черт бы побрал его серые глаза, которые он у нее бессовестно украл!
   — Да, и еще, сэр, если вас не затруднит, подайте мне несколько страниц газеты.
   — Конечно, мэм. Я ошибочно полагал, что женщины не читают газет — разве что изредка, да и то только последние страницы со светскими новостями. Но вы же леди Арабелла из Эвишем-Эбби! С моей стороны было бы невежливо указывать вам, что делать. Итак, какие страницы вы предпочитаете?
   — Поскольку мне не хотелось бы мешать вам, вы можете дать мне те страницы, которые уже просмотрели.
   — С удовольствием, мэм, — сказал Джастин, протягивая ей газету.
   Арабелла выхватила ее у него, и тут он заметил, что тыльная сторона ее руки вся сплошь в царапинах, а на щеках и подбородке еще не зажили ссадины. Интересно, какие еще повреждения скрываются у нее под платьем? Тут было о чем поразмыслить. Он представил себе ее очаровательные груди, маленькие и упругие. Пальцы его непроизвольно сжались вокруг чашки. Что же до остальных ее прелестей… Он торопливо глотнул кофе и поперхнулся. Она взглянула на него без всякого интереса и равнодушно промолвила:
   — Если вы посинеете от удушья, я, так и быть, сделаю что-нибудь, чтобы облегчить ваши страдания. — Ее язвительный голосок был мягким, как желтые драпировки на окнах.
   — Премного вам благодарен, со мной уже все в порядке. Просто я задумался. Надеюсь, сегодня вы чувствуете себя лучше? Вот, положите-ка себе еще яичницы — вам нужно немного пополнеть.
   — А мой отец всегда говорил мне, что женщина ни в коем случае не должна набирать вес. Он говорил, что это выглядит отвратительно.
   — Отвратительно для кого?
   — Ну, наверное, для джентльменов.
   — А сами джентльмены могут толстеть и отращивать животы?
   — Я считаю, — отчетливо произнесла она, — что джентльмены вольны делать все, что только им заблагорассудится, не особенно опасаясь осуждения. И как, по-вашему, осмелится леди сказать своему супругу, что ей противны его обвислые щеки или толстое брюхо, когда именно он дает ей деньги на всякие дамские безделушки?
   — Да, это разумное замечание. И тем не менее я настаиваю, чтобы вы хорошо питались. Так что приступайте к еде, я сам скажу вам, когда вам будет достаточно.
   Ну, это уж слишком! Она отшвырнула газету, и та упала на ковер.
   — Меня радует, что вы так быстро оправились после вчерашнего, но отнюдь не удивляет. Доктор Брэнион заверил меня вчера вечером, что сегодня вы будете такой, как всегда. Поскольку при этих словах у всех присутствующих округлились глаза, я заключил, что лицезреть вас в вашем обычном расположении духа — истинное удовольствие.
   — Да вовсе это не удовольствие, то есть я хочу сказать, это вы так думаете! Вы считаете, что мой характер — сущее наказание для всех домашних, так это неправда! Конечно, вы являетесь исключением, но это вполне объяснимо. Я вас терпеть не могу. Я не желаю, чтобы вы жили в моем доме. Конечно, я понимаю, что теперь вы новый хозяин поместья, но я не обязана выказывать вам почтение и уважение, черт бы вас побрал!
   Вилка задрожала в ее руке, и она быстро поднесла ее ко рту.
   — Вы наговорили тут более чем достаточно. Многое из того, что мне пришлось сейчас услышать, я мог бы отнести и к вам самой, но я джентльмен и обязан быть вежливым с дамой. Кроме того, я хозяин и должен соблюдать законы гостеприимства. Так не соизволите ли вы, мэм, прокатиться со мной верхом? После того как позавтракаете, разумеется. Я уже готов. Мне бы хотелось совершить ознакомительную прогулку по своим владениям. Конечно, если вы не против.
   Нет, она против! Пусть едет один, заблудится или, еще лучше, пусть свалится с лошади в пруд. Да ведь пруд-то всего два фута глубиной — нет, ничего из этого не выйдет.
   — Я согласна, — процедила Арабелла сквозь зубы. — Видно, ничего не поделаешь.
   Он слегка приподнял черную бровь, совсем как это делал ее отец. Ее отец. Она почувствовала, как комок подступил к горлу. Проклятая боль! Ей было невыносимо тяжело, но она ненавидела печаль, затопившую ее душу, обнажившую ее горе, которое она так старалась скрыть.
   Джастин заметил это, понял, что она не хочет, чтобы он видел ее слабость, и промолвил:
   — Вот и отлично. Какую лошадь вы выберете, мэм? Я прикажу конюху ее приготовить.
   — Лошадь графа, разумеется, — не задумываясь ответила Арабелла, все еще погруженная в свои печальные размышления.
   Он не мог видеть ее такой понурой и грустной и потому насмешливо заметил:
   — Вот как? А вам будет удобно впереди меня на лошади? Конечно, я не против, чтобы мы с вами сидели в одном седле — по крайней мере пока вы не растолстеете, — но бедное животное, думаю, будет не в восторге от того, что ему придется тащить на себе двоих.
   Его слова возымели действие. Она резко вскинула голову и посмотрела на него так, словно хотела в сию же минуту сдернуть со стола скатерть, обмотать ее вокруг его головы и задушить его. Он ухмыльнулся, заметив ее бешеный взгляд.
   — Вы сказали это нарочно. Вы знали, что я не имела в виду вашу лошадь, будь она проклята. Лошадь графа — это лошадь моего отца и…
   — Вы имели в виду Люцифера?
   — Вы это знали с самого начала!
   — Что ж, я разрешаю вам оседлать Люцифера.
   — Предупреждаю вас, что я хорошо стреляю, — выпалила она вне себя от ярости и вскочила из-за стола, сердито отпихнув в сторону стул.
   — Я был бы вам весьма благодарен, если бы вы бережнее обращались с моей мебелью.
   Она не могла найти достаточно язвительных слов, чтобы высказать свое возмущение. Наверное, это потому, что она ужасно устала. Арабелла могла только молча смотреть на него, испепеляя его взглядом.