Страница:
— Прошу простить, — сказал санитар. — Я могу зайти и попозже, если это вам удобно.
— А что вы делаете? — спросила Сьюзен.
— Заполняю жидкостью увлажнитель.
— А зачем мне нужен увлажнитель? В прошлый раз никакого увлажнителя не было.
— Анестезиологи часто рекомендуют применение увлажнителя в это время года, — начал объяснять санитар. — После операции горло больного раздражено интубационной трубкой, поэтому в первые часы после наркоза полезно подышать увлажненным воздухом. В каком месяце вам делали прошлую операцию?
— В мае, — ответила Сьюзен.
— Может быть, поэтому обошлись без увлажнителя, — предположил мужчина. — Так мне зайти попозже?
— Нет, нет, делайте свое дело, — проговорила Сьюзен.
Не успел он покинуть палату, как вошла уже знакомая медсестра.
— Вы были правы, — сказала она. — Врач распорядился убрать капельницу, как только закончится флакон.
Сьюзен согласно кивнула. Она хотела было спросить у медсестры, как та ухитряется дома обходиться без распоряжений, но лишь горестно вздохнула. Ей вдруг захотелось немедленно убраться отсюда.
После ухода медсестры Сьюзен успокоилась настолько, что смогла снова уснуть. Сон оказался недолгим — кто-то коснулся ее плеча.
Сьюзен открыла глаза и увидела рядом с собой незнакомую улыбающуюся медсестру с пятиграммовым шприцем в руке.
— Я вам кое-что принесла, — сказала медсестра таким тоном, словно Сьюзен была малолетним несмышленышем, а шприц — сладкой конфеткой.
— Что это? — капризно спросила, инстинктивно отпрянув, Сьюзен.
— Это обезболивающий укол, — ответила медсестра. — Поворачивайтесь, я вас уколю.
— Мне не нужен обезболивающий укол, — заупрямилась женщина.
— Нет, он вам, вне всякого сомнения, нужен, — настаивала на своем медсестра.
— Нет, не нужен.
На лице девушки появилось выражение отчаяния. Она помрачнела и перестала улыбаться.
— Понимаете, так распорядился доктор. Вам надо вводить обезболивающее каждые шесть часов.
— Но боль меня почти не беспокоит, — запротестовала Сьюзен. — Только когда я переворачиваюсь или глубоко дышу.
— Вот видите. — Казалось, медсестра обрадовалась. — Вам просто необходимо глубоко дышать, иначе вы можете заболеть пневмонией. Ну же, будьте послушной девочкой.
Сьюзен задумалась. С одной стороны, ей не хотелось уступать из чистого духа противоречия. С другой — она хотела, чтобы о ней заботились, и, собственно говоря, в обезболивающем уколе нет ничего особенно плохого. Даже наоборот — может быть, удастся вновь уснуть.
— Ну ладно, делайте, — согласилась Сьюзен.
Скрипнув зубами, Сьюзен повернулась на бок и закрыла глаза. Медсестра ловким движением сбросила простыню с ее ягодиц.
Глава 4
Глава 5
— А что вы делаете? — спросила Сьюзен.
— Заполняю жидкостью увлажнитель.
— А зачем мне нужен увлажнитель? В прошлый раз никакого увлажнителя не было.
— Анестезиологи часто рекомендуют применение увлажнителя в это время года, — начал объяснять санитар. — После операции горло больного раздражено интубационной трубкой, поэтому в первые часы после наркоза полезно подышать увлажненным воздухом. В каком месяце вам делали прошлую операцию?
— В мае, — ответила Сьюзен.
— Может быть, поэтому обошлись без увлажнителя, — предположил мужчина. — Так мне зайти попозже?
— Нет, нет, делайте свое дело, — проговорила Сьюзен.
Не успел он покинуть палату, как вошла уже знакомая медсестра.
— Вы были правы, — сказала она. — Врач распорядился убрать капельницу, как только закончится флакон.
Сьюзен согласно кивнула. Она хотела было спросить у медсестры, как та ухитряется дома обходиться без распоряжений, но лишь горестно вздохнула. Ей вдруг захотелось немедленно убраться отсюда.
После ухода медсестры Сьюзен успокоилась настолько, что смогла снова уснуть. Сон оказался недолгим — кто-то коснулся ее плеча.
Сьюзен открыла глаза и увидела рядом с собой незнакомую улыбающуюся медсестру с пятиграммовым шприцем в руке.
— Я вам кое-что принесла, — сказала медсестра таким тоном, словно Сьюзен была малолетним несмышленышем, а шприц — сладкой конфеткой.
— Что это? — капризно спросила, инстинктивно отпрянув, Сьюзен.
— Это обезболивающий укол, — ответила медсестра. — Поворачивайтесь, я вас уколю.
— Мне не нужен обезболивающий укол, — заупрямилась женщина.
— Нет, он вам, вне всякого сомнения, нужен, — настаивала на своем медсестра.
— Нет, не нужен.
На лице девушки появилось выражение отчаяния. Она помрачнела и перестала улыбаться.
— Понимаете, так распорядился доктор. Вам надо вводить обезболивающее каждые шесть часов.
— Но боль меня почти не беспокоит, — запротестовала Сьюзен. — Только когда я переворачиваюсь или глубоко дышу.
— Вот видите. — Казалось, медсестра обрадовалась. — Вам просто необходимо глубоко дышать, иначе вы можете заболеть пневмонией. Ну же, будьте послушной девочкой.
Сьюзен задумалась. С одной стороны, ей не хотелось уступать из чистого духа противоречия. С другой — она хотела, чтобы о ней заботились, и, собственно говоря, в обезболивающем уколе нет ничего особенно плохого. Даже наоборот — может быть, удастся вновь уснуть.
— Ну ладно, делайте, — согласилась Сьюзен.
Скрипнув зубами, Сьюзен повернулась на бок и закрыла глаза. Медсестра ловким движением сбросила простыню с ее ягодиц.
Глава 4
СРЕДА, 14 ЧАСОВ 5 МИНУТ, 20 МАРТА 1996 ГОДА
— Ты понимаешь, что Лори права, прекрасно понимаешь, — сказал Чет Макговерн.
Чет и Джек сидели в тесном кабинете на пятом этаже Управления судебно-медицинской экспертизы. Оба только что поели и, расслабившись, закинули ноги на серые металлические столы. Вскрытия закончены — пора приниматься за писанину.
— Конечно, права, — согласился Джек.
— Но если права, то зачем ты постоянно провоцируешь Кальвина? Это неразумно. Этим ты не принесешь себе никакой пользы. Ты только перестанешь продвигаться по служебной лестнице в нашей системе.
— Я и не хочу подниматься по служебной лестнице системы, — огрызнулся Джек.
— Опять начинается? — возмутился Чет. В системе здравоохранения нежелание продвигаться наверх воспринимается как самая страшная ересь.
Джек сбросил ноги со стола и рывком вскочил со стула. Он смачно потянулся и громко зевнул. Мужчина он был хоть куда — массивный, шести футов роста, явно предназначенный для тяжелых физических нагрузок. От стояния за прозекторским столом и сидения в кабинете у него начинали ныть все мышцы, особенно — четырехглавая бедра.
— Мне нравится быть маленьким человеком на верхушке тотема, — произнес Джек, с удовольствием хрустя костяшками пальцев.
— Так ты не хочешь получить сертификат? — удивленно спросил Чет.
В ответ Джек хмыкнул.
— Естественно, я хочу получить сертификат, — сказал Джек. — Но это не относится к делу. Насколько это касается меня, то получать или не получать сертификат — это сугубо личное дело. Да, я так считаю. Но чего я не хочу точно, так это взваливать на себя ответственность руководства. Я желаю оставаться судебным патологоанатомом. К черту всю эту бюрократию и красные финишные ленточки.
— Господи Иисусе. — Чет тоже сбросил ноги на пол. — Каждый раз, когда я начинаю воображать, что немного тебя знаю, ты преподносишь мне очередной сюрприз. Мы с тобой пять месяцев сидим в этом кабинете, а ты для меня все еще загадка. Черт, я даже не знаю, где ты живешь.
— Вот не думал, что тебя это так интересует, — ехидно заметил Джек.
— Перестань, — разозлился Чет. — Ты же понимаешь, что я хочу сказать.
— Я живу в Верхнем Вест-Сайде, — сказал Джек. — Это не тайна.
— На Семидесятых? — поинтересовался Чет.
— Немного выше.
— На Восьмидесятых?
— Выше.
— Не хочешь же ты сказать, что живешь дальше Девяностых? — удивился Чет.
— попал в точку, — рассмеялся Джек. — Я живу на Сто шестой улице.
— Хорошенькое место! — воскликнул Чет. — Ты же живешь в Гарлеме.
Джек равнодушно пожал плечами.
Он сел за стол и достал из ящика папку.
— Какая разница, как что называется?
— Но за каким чертом надо жить в Гарлеме? — взорвался Чет. — В городе и в окрестностях есть масса милых мест, так нет, его занесло в Гарлем. Представляю себе тамошний пейзаж. Да к тому же там попросту опасно.
— Я смотрю на эти вещи по-другому, — возразил Джек. — Плюс там полно спортивных площадок, а одна — самая лучшая — прямо рядом с моим домом. Я же просто помешан на баскетболе.
— Теперь я понял — ты псих, — проговорил Чет задумчиво. — Все эти площадки и команды игроков вроде тебя контролируются местными группировками. Ты же просто самоубийца. Боюсь, что однажды мы обнаружим тебя на одном из наших столов. И твой горный велосипед будет тут ни при чем.
— До сих пор у меня не было никаких проблем, — отмахнулся Джек. — В конце концов, это я купил пару щитов и прожектор, к тому же я покупаю мячи. Так что местная группировка относится ко мне вполне терпимо.
Во взгляде Чета, воззрившегося на приятеля, появилось нечто вроде восхищения. Макговерн постарался представить себе, как выглядит Джек на площадке среди всей этой черной гарлемской шпаны. Должно быть, он здорово выделяется на ее фоне своими светло-каштановыми волосами, подстриженными а-ля Юлий Цезарь. Интересно, что эти негры знают о нем, кроме того, что Джек — доктор? Впрочем, Чет знал о друге ненамного больше.
— Слушай, чем ты занимался, перед тем как поступил на медицинский факультет? — спросил Чет.
— Ходил в колледж, — ответил Джек. — Как большинство врачей. Только не говори, что ты не учился в колледже.
— Учился, не отрицаю, — пробурчал Чет. — Знаешь, Кальвин не зря называет тебя умником. Ты же понимаешь, о чем я спрашиваю, — ты только недавно закончил резидентуру по патологии. Интересно, чем ты занимался в промежутке?
Макговерн давно хотел задать этот вопрос, но удобный случай представился только сегодня.
— Сначала я был офтальмологом, — ответил Джек. — У меня даже была практика в Шампейне, в Иллинойсе. И был я обычным, заурядным консерватором из благополучного пригорода.
— Конечно, конечно, охотно верю, в таком случае я был буддийским монахом, — рассмеялся Чет. — Хотел бы я представить тебя офтальмологом. Я вот несколько лет был врачом «скорой помощи», прежде чем у меня на горизонте что-то забрезжило. Преуспевающий офтальмолог, консерватор? Так не бывает.
— Со мной было, — заупрямился Джек. — Правда, тогда меня звали Джон. О, в то время ты бы меня не узнал. Волосы были длиннее, я, как старшеклассник, носил их на косой пробор, из одежды предпочитал костюмы в мелкую клетку.
— И что же с тобой стряслось? — спросил Чет, взглянув на черные джинсы и синий вязаный шарф друга.
Их разговор был прерван стуком в дверь. На пороге стояла Агнес Финн, заведующая баклабораторией — маленькая женщина в очках с толстыми стеклами. Волосы ее были стянуты в тугой пучок.
— Мы только что получили удивительный результат, — сказала она Джеку, не меняя строгого выражения лица. В руке у Агнес был листок бумаги.
— Вы хотите, чтобы мы сами догадались, что там? — спросил Джек. Его разбирало любопытство, а Агнес не торопилась поделиться своей новостью.
Женщина поправила очки и протянула Джеку лабораторный бланк.
— Здесь результаты флюоресцентного иммунологического исследования, которое вы заказали по Нодельману.
— Елки зеленые. — Джек взглянул на листок с анализом и передал его Чету.
Прочитав заключение, тот словно ужаленный вскочил на ноги.
— Черт подери! — воскликнул он. — Все-таки у Нодельмана оказалась чума!
— Мы тоже были ошарашены результатом, — без всякого выражения произнесла Агнес. — Нам надо сделать что-нибудь еще?
Закусив губу, Джек напряженно думал.
— Давайте попытаемся высеять флору из абсцессов, — предложил он. — И давайте попробуем окрасить препарат каким-нибудь традиционным красителем. Что там рекомендуют для чумы?
— Окраску по Гимзе или Уэйсону, — ответила Агнес. — При этих методах хорошо выявляется морфология чумной палочки — она похожа на английскую булавку.
— Вот, давайте так и сделаем, — сказал Джек. — Конечно, самое главное — это вырастить культуру бактерии. Пока мы ее не получили, о чуме можно говорить только предположительно.
— Я понимаю. — Агнес вышла из кабинета.
— Думаю, мне не следует предупреждать вас об осторожности, — крикнул ей вдогонку Джек.
— Не стоит, — ответила из коридора Агнес. — У нас прекрасные противочумные костюмы, и мы ими на этот раз воспользуемся.
— Невероятно! — воскликнул Чет, когда они остались одни. — Как ты догадался, черт тебя подери?
— Ни о чем я не догадался, — ответил Джек. — Это Кальвин виноват. Пристал ко мне с диагнозом, а я решил пошутить. Конечно, все признаки были налицо, но я и вообразить не мог, что попаду в яблочко. Но теперь, когда я оказался прав, нам не до шуток. Единственный отрадный факт — это то, что я выиграл у Кальвина десять долларов.
— Он тебя за это возненавидит, — предположил Чет.
— Это меня меньше всего волнует, — Джек. — Я просто ошеломлен. Чума в марте месяце в Нью-Йорке, да еще в госпитале. Это попросту невозможно, если, конечно, Манхэттенский госпиталь не взял на содержание инфицированных крыс и их блох. Наверняка Нодельман был в контакте с каким-то инфицированным животным. Мне кажется, что он недавно где-то путешествовал. — Джек протянул руку к телефону.
— Куда это ты собрался звонить? — поинтересовался Чет.
— Бингхэму, конечно, — ответил Джек, набирая номер. — Дело не терпит отлагательства. Я хочу поскорее выбросить из рук эту горячую картофелину.
Трубку взяла секретарь шефа миссис Сэнфорд и объяснила Джеку, что мистер Бингхэм уехал в Сити-Холл для встречи с мэром и просил его не беспокоить.
— Высоко залетел наш начальник, — пробурчал Джек. Не кладя трубку, он набрал номер Кальвина. Опять неудача. Секретарша сообщила, что Кальвина Вашингтона сегодня не будет, заболел кто-то из его родственников.
Джек положил трубку и забарабанил пальцами по столу.
— Не везет? — спросил Чет.
— Генералы разбежались, бросив пехоту на произвол судьбы. — Джек внезапно вскочил и ринулся вон из кабинета.
Чет кинулся за другом.
— Куда ты собрался? — спросил он, догнав Джека.
— Вниз, надо потолковать с Бартом Арнольдом, — ответил Джек, нажав кнопку вызова. — Нужна более подробная информация. Надо же разобраться, откуда в Нью-Йорке чума, иначе у города будут крупные неприятности.
— Может, лучше подождать Бингхэма? — осторожничал Чет. — Что-то мне не нравятся твои глаза.
— Какой я, оказывается, бесхитростный, — захохотал Джек. — Это происшествие затронуло мои интересы. Я очень взволнован.
Дверь лифта открылась, и Джек вошел. Чет заблокировал дверь.
— Джек, сделай мне такое одолжение — будь осторожен. Мне нравится сидеть с тобой в одном кабинете. Смотри не очень распускай перья.
— Я? — невинно спросил Джек. — Да я же воплощенная дипломатия.
— Тогда я — Муамар Каддафи, — пробурчал Чет. Дверь лифта закрылась.
Спускаясь, Джек насвистывал веселенький мотивчик. Он чувствовал себя в ударе и был очень доволен собой. Он улыбнулся, вспомнив, как говорил утром Лори, что от души надеется обнаружить у Нодельмана какую-нибудь пакость вроде болезни легионеров, лишь бы досадить проклятой «Америкэр». Но чума... Чума! Это же в десять раз лучше какой-то болезни легионеров. Удовольствие от сознания предстоящих трудностей у страховой компании венчалось радостью от выигранных у Кальвина десяти баксов.
Выйдя из лифта на первом этаже, Джек прямиком направился к Барту Арнольду — старшему помощнику врача. К вящей радости Джека, тот оказался на месте.
— У одного из умерших предположительно выявлена чума. Мне необходимо поговорить по этому поводу с Джейнис Егер.
— Она наверняка еще спит, — сказал Барт. — Вы не можете подождать?
— Нет.
— Бингхэм или Кальвин в курсе?
— Обоих нет на месте, и неизвестно, когда будут. Поколебавшись некоторое время, Барт достал из бокового ящика стола тетрадь, нашел там телефон Джейнис и позвонил. Извинившись, что потревожил после дежурства, Арнольд сказал, что с Джейнис хочет поговорить по срочному делу доктор Джек Степлтон. После этого Барт передал трубку Джеку.
Джек, в свою очередь, счел долгом извиниться и посвятил Джейнис в суть проблемы. Сонливость ее как рукой сняло.
— Чем я могу помочь? — спросила она.
— Вы не нашли в госпитальной истории болезни упоминаний о возможных поездках Нодельмана? — спросил Джек.
— Таких записей я не припомню, — ответила Джейнис.
— Не было ли там данных о контактах умершего с домашними или дикими животными?
— Нет, но я могу сегодня ночью это проверить. Вы понимаете, таких вопросов больным обычно не задают.
Джек поблагодарил Джейнис и пообещал сам заняться этим вопросом. Отдав трубку Барту, он поспешил в свой кабинет.
Увидев влетевшего в дверь друга, Чет оживился.
— Ты что-нибудь узнал? — спросил он.
— Ни черта я не узнал, — довольным голосом крикнул в ответ Джек. Он начал лихорадочно листать папку Нодельмана, пока не наткнулся на анкетный лист. Там же были записаны телефоны родственников. Уперевшись пальцем в номер миссис Нодельман, Джек позвонил. Миссис Нодельман жила в Бронксе.
После второго звонка женщина взяла трубку.
— Меня зовут доктор Степлтон, — отрекомендовался он. — Я судебно-медицинский эксперт города Нью-Йорка.
Совершенно неожиданно Джеку пришлось многословно объяснять, кто он, собственно, такой, так как женщина не знала даже значения архаичного слова «коронер».
— Я хотел бы задать вам несколько вопросов, — сказал Джек, когда миссис Нодельман наконец уяснила себе, какую должность занимает некий мистер Степлтон.
— Это случилось так неожиданно. — Собеседница на другом конце провода расплакалась. — Д-да, у него был диабет, ну и что, он не должен был от него умереть.
— Я очень сожалею о вашей потере, — попытался успокоить ее Джек, — но скажите мне, ваш покойный муж не ездил куда-нибудь в последнее время?
— Чуть больше недели назад он ездил в Нью-Джерси. Джек услышал, как миссис Нодельман высморкалась.
— Я имею в виду более далекое путешествие — например, на юго-запад или в Индию.
— Он практически никогда не выезжал дальше Манхэттена.
— Не приезжали ли к вам гости из экзотических стран? — спросил Джек.
— Приезжала тетя Дональда, это было в декабре, — ответила миссис Нодельман.
— А откуда она приехала?
— Из Куинса.
— Куинс — это не совсем то, что я имею в виду. А как насчет контактов с дикими животными, например, с кроликами?
— Нет, — ответила женщина. — Дональд ненавидел кроликов.
— А домашние животные?
— У нас есть кошка, — ответила миссис Нодельман.
— Она не больна? Не приносила домой никаких паразитов?
— Нет, кошка здорова и никого не приносила, она у нас домашняя и не выходит на улицу.
— Что вы можете сказать о крысах? — продолжал спрашивать Джек. — У вас в доме или около него есть крысы? Может быть, вы видели недавно мертвых крыс?
— У нас нет никаких крыс, — возмущенно ответила миссис Нодельман. — Мы живем в хорошей чистой квартире.
Джек хотел продолжить, но вопросы больше не шли на ум.
— Миссис Нодельман, вы были очень любезны. Я задавал вам вопросы по одной-единственной причине — мы имеем все основания полагать, что ваш муж умер от тяжелого инфекционного заболевания. Думаем, что он умер от чумы.
На другом конце провода воцарилась тишина.
— Вы имеете в виду бубонную чуму, как когда-то в Европе? — спросила миссис Нодельман.
— Приблизительно так, — сказал Джек. — Чума существует в двух клинических формах — бубонной и легочной. Похоже, ваш муж умер от легочной формы — она, кстати, и более заразна. Я советую вам обратиться к вашему врачу и сообщить ему о возможном контакте. Я убежден, что он с целью профилактики назначит вам антибиотики. Я также рекомендую отнести кошку ветеринару — пусть посмотрит.
— Это серьезно? — спросила миссис Нодельман.
— Очень серьезно, — ответил Джек. Он дал женщине свой номер телефона и попросил звонить, если у нее позже возникнут какие-нибудь вопросы. Еще он попросил миссис Нодельман связаться с ним, если ветеринар заподозрит у кошки какое-нибудь заболевание.
Повесив трубку, Джек повернулся к Чету.
— Мрак тайны сгущается, — проговорил он и весело добавил: — Кажется, скоро у «Америкэр» испортится пищеварение.
— У тебя опять на лице появилось пугающее выражение.
Джек засмеялся, встал и направился к выходу.
— Куда ты теперь пошел? — нервно спросил Чет.
— Рассказать Лори Монтгомери, что происходит, — ответил Джек. — Как-никак сегодня она наш непосредственный начальник. Она должна обязательно быть поставлена в известность о происходящем.
Через несколько минут он вернулся.
— Ну и что она сказала? — поинтересовался Чет.
— Так же ошарашена, как и мы, — ответил Джек. Прежде чем сесть, он схватил со стола телефонный справочник и начал листать страницы отдела городских абонентов.
— Она ничего не просила тебя сделать?
— Нет, — ответил Джек. — Просила потолочь воду в ступе, пока мы не известим Бингхэма. Она попыталась сама дозвониться до нашего славного шефа, но тот оказался недоступен — заперся с мэром всерьез и надолго.
Джек поднял телефонную трубку и набрал номер.
— Господи, кому ты звонишь теперь?
— Члену комиссии по здравоохранению Патриции Маркхэм, — ответил Джек. — Я не собираюсь ждать.
— Ты что, свихнулся? — крикнул Чет, вытаращив глаза. — Пусть это сделает Бингхэм. Ты звонишь его начальству через его голову!
Джек не ответил. Он в это время представлялся секретарю члена комиссии. Когда та попросила его подождать, Джек прикрыл трубку рукой и прошептал Чету:
— Удивительное дело — она на месте!
— Гарантирую — Бингхэму не понравится твоя самодеятельность, — прошептал в ответ Чет.
Жестом руки Степлтон велел Макговерну замолчать.
— Хэлло, уважаемая член комиссии, — начал Джек. — Как дела? Это говорит Джек Степлтон из Управления судмедэкспертизы.
Чет явно был в ужасе от фамильярного тона Джека.
— Мне жаль портить вам день, — продолжал Джек, — но я чувствую, что просто обязан был позвонить. Доктора Бингхэма и доктора Вашингтона сейчас нет на месте, но сложилась такая ситуация, о которой вам просто необходимо знать немедленно. Мы только что выставили предварительный диагноз чумы больному, умершему в Центральном манхэттенском госпитале.
— Боже милостивый! — Восклицание доктора Маркхэм услышал даже Чет. — Ужасно, но я надеюсь, это единичный случай.
— Похоже на то, — заявил Джек.
— Понятно, я сейчас поставлю в известность Городское управление здравоохранения, — пообещала доктор Маркхэм. — А уж они передадут информацию дальше. Спасибо за предупреждение. Скажите, пожалуйста, еще раз вашу фамилию.
— Степлтон, — ответил Джек. — Джек Степлтон.
Светясь самодовольной улыбкой, он повесил трубку.
— Можешь распродавать акции «Америкэр», — посоветовал он Чету. — Член комиссии обеспокоилась всерьез.
— По-моему, тебе пора начать рассылать свои резюме, — мрачно пошутил Чет. — Бингхэм будет кипятком писать.
Джек между тем, насвистывая, листал папку Нодельмана. Найдя вновь опросный лист, он выписал из него телефон лечащего врача покойного — доктора Карла Уэйнрайта. Затем Степлтон встал и надел свою пилотскую куртку.
— Ага, — только и сказал Чет. — Что теперь?
— Поеду-ка я в Манхэттенский госпиталь, — ответил Джек. — Хочу совершить выезд в лечебное учреждение. Это слишком важный случай, чтобы отдать его на съедение генералу.
Повернувшись на стуле, Чет с интересом разглядывал Джека. Тот уже направился к двери.
— Ты же знаешь, что Бингхэм не поощряет выезды судмедэкспертов в лечебные учреждения, — предостерегающе произнес Чет. — Ты превратишь выпад в оскорбление.
— Я просто воспользуюсь случаем. На курсах в резидентуре меня учили именно этому.
— Бингхэм считает, что это работа помощников врача, и не устает это повторять.
— Случай слишком интересен, чтобы его пропустить, — отозвался Джек уже из холла. — Держись, я скоро вернусь.
— Ты понимаешь, что Лори права, прекрасно понимаешь, — сказал Чет Макговерн.
Чет и Джек сидели в тесном кабинете на пятом этаже Управления судебно-медицинской экспертизы. Оба только что поели и, расслабившись, закинули ноги на серые металлические столы. Вскрытия закончены — пора приниматься за писанину.
— Конечно, права, — согласился Джек.
— Но если права, то зачем ты постоянно провоцируешь Кальвина? Это неразумно. Этим ты не принесешь себе никакой пользы. Ты только перестанешь продвигаться по служебной лестнице в нашей системе.
— Я и не хочу подниматься по служебной лестнице системы, — огрызнулся Джек.
— Опять начинается? — возмутился Чет. В системе здравоохранения нежелание продвигаться наверх воспринимается как самая страшная ересь.
Джек сбросил ноги со стола и рывком вскочил со стула. Он смачно потянулся и громко зевнул. Мужчина он был хоть куда — массивный, шести футов роста, явно предназначенный для тяжелых физических нагрузок. От стояния за прозекторским столом и сидения в кабинете у него начинали ныть все мышцы, особенно — четырехглавая бедра.
— Мне нравится быть маленьким человеком на верхушке тотема, — произнес Джек, с удовольствием хрустя костяшками пальцев.
— Так ты не хочешь получить сертификат? — удивленно спросил Чет.
В ответ Джек хмыкнул.
— Естественно, я хочу получить сертификат, — сказал Джек. — Но это не относится к делу. Насколько это касается меня, то получать или не получать сертификат — это сугубо личное дело. Да, я так считаю. Но чего я не хочу точно, так это взваливать на себя ответственность руководства. Я желаю оставаться судебным патологоанатомом. К черту всю эту бюрократию и красные финишные ленточки.
— Господи Иисусе. — Чет тоже сбросил ноги на пол. — Каждый раз, когда я начинаю воображать, что немного тебя знаю, ты преподносишь мне очередной сюрприз. Мы с тобой пять месяцев сидим в этом кабинете, а ты для меня все еще загадка. Черт, я даже не знаю, где ты живешь.
— Вот не думал, что тебя это так интересует, — ехидно заметил Джек.
— Перестань, — разозлился Чет. — Ты же понимаешь, что я хочу сказать.
— Я живу в Верхнем Вест-Сайде, — сказал Джек. — Это не тайна.
— На Семидесятых? — поинтересовался Чет.
— Немного выше.
— На Восьмидесятых?
— Выше.
— Не хочешь же ты сказать, что живешь дальше Девяностых? — удивился Чет.
— попал в точку, — рассмеялся Джек. — Я живу на Сто шестой улице.
— Хорошенькое место! — воскликнул Чет. — Ты же живешь в Гарлеме.
Джек равнодушно пожал плечами.
Он сел за стол и достал из ящика папку.
— Какая разница, как что называется?
— Но за каким чертом надо жить в Гарлеме? — взорвался Чет. — В городе и в окрестностях есть масса милых мест, так нет, его занесло в Гарлем. Представляю себе тамошний пейзаж. Да к тому же там попросту опасно.
— Я смотрю на эти вещи по-другому, — возразил Джек. — Плюс там полно спортивных площадок, а одна — самая лучшая — прямо рядом с моим домом. Я же просто помешан на баскетболе.
— Теперь я понял — ты псих, — проговорил Чет задумчиво. — Все эти площадки и команды игроков вроде тебя контролируются местными группировками. Ты же просто самоубийца. Боюсь, что однажды мы обнаружим тебя на одном из наших столов. И твой горный велосипед будет тут ни при чем.
— До сих пор у меня не было никаких проблем, — отмахнулся Джек. — В конце концов, это я купил пару щитов и прожектор, к тому же я покупаю мячи. Так что местная группировка относится ко мне вполне терпимо.
Во взгляде Чета, воззрившегося на приятеля, появилось нечто вроде восхищения. Макговерн постарался представить себе, как выглядит Джек на площадке среди всей этой черной гарлемской шпаны. Должно быть, он здорово выделяется на ее фоне своими светло-каштановыми волосами, подстриженными а-ля Юлий Цезарь. Интересно, что эти негры знают о нем, кроме того, что Джек — доктор? Впрочем, Чет знал о друге ненамного больше.
— Слушай, чем ты занимался, перед тем как поступил на медицинский факультет? — спросил Чет.
— Ходил в колледж, — ответил Джек. — Как большинство врачей. Только не говори, что ты не учился в колледже.
— Учился, не отрицаю, — пробурчал Чет. — Знаешь, Кальвин не зря называет тебя умником. Ты же понимаешь, о чем я спрашиваю, — ты только недавно закончил резидентуру по патологии. Интересно, чем ты занимался в промежутке?
Макговерн давно хотел задать этот вопрос, но удобный случай представился только сегодня.
— Сначала я был офтальмологом, — ответил Джек. — У меня даже была практика в Шампейне, в Иллинойсе. И был я обычным, заурядным консерватором из благополучного пригорода.
— Конечно, конечно, охотно верю, в таком случае я был буддийским монахом, — рассмеялся Чет. — Хотел бы я представить тебя офтальмологом. Я вот несколько лет был врачом «скорой помощи», прежде чем у меня на горизонте что-то забрезжило. Преуспевающий офтальмолог, консерватор? Так не бывает.
— Со мной было, — заупрямился Джек. — Правда, тогда меня звали Джон. О, в то время ты бы меня не узнал. Волосы были длиннее, я, как старшеклассник, носил их на косой пробор, из одежды предпочитал костюмы в мелкую клетку.
— И что же с тобой стряслось? — спросил Чет, взглянув на черные джинсы и синий вязаный шарф друга.
Их разговор был прерван стуком в дверь. На пороге стояла Агнес Финн, заведующая баклабораторией — маленькая женщина в очках с толстыми стеклами. Волосы ее были стянуты в тугой пучок.
— Мы только что получили удивительный результат, — сказала она Джеку, не меняя строгого выражения лица. В руке у Агнес был листок бумаги.
— Вы хотите, чтобы мы сами догадались, что там? — спросил Джек. Его разбирало любопытство, а Агнес не торопилась поделиться своей новостью.
Женщина поправила очки и протянула Джеку лабораторный бланк.
— Здесь результаты флюоресцентного иммунологического исследования, которое вы заказали по Нодельману.
— Елки зеленые. — Джек взглянул на листок с анализом и передал его Чету.
Прочитав заключение, тот словно ужаленный вскочил на ноги.
— Черт подери! — воскликнул он. — Все-таки у Нодельмана оказалась чума!
— Мы тоже были ошарашены результатом, — без всякого выражения произнесла Агнес. — Нам надо сделать что-нибудь еще?
Закусив губу, Джек напряженно думал.
— Давайте попытаемся высеять флору из абсцессов, — предложил он. — И давайте попробуем окрасить препарат каким-нибудь традиционным красителем. Что там рекомендуют для чумы?
— Окраску по Гимзе или Уэйсону, — ответила Агнес. — При этих методах хорошо выявляется морфология чумной палочки — она похожа на английскую булавку.
— Вот, давайте так и сделаем, — сказал Джек. — Конечно, самое главное — это вырастить культуру бактерии. Пока мы ее не получили, о чуме можно говорить только предположительно.
— Я понимаю. — Агнес вышла из кабинета.
— Думаю, мне не следует предупреждать вас об осторожности, — крикнул ей вдогонку Джек.
— Не стоит, — ответила из коридора Агнес. — У нас прекрасные противочумные костюмы, и мы ими на этот раз воспользуемся.
— Невероятно! — воскликнул Чет, когда они остались одни. — Как ты догадался, черт тебя подери?
— Ни о чем я не догадался, — ответил Джек. — Это Кальвин виноват. Пристал ко мне с диагнозом, а я решил пошутить. Конечно, все признаки были налицо, но я и вообразить не мог, что попаду в яблочко. Но теперь, когда я оказался прав, нам не до шуток. Единственный отрадный факт — это то, что я выиграл у Кальвина десять долларов.
— Он тебя за это возненавидит, — предположил Чет.
— Это меня меньше всего волнует, — Джек. — Я просто ошеломлен. Чума в марте месяце в Нью-Йорке, да еще в госпитале. Это попросту невозможно, если, конечно, Манхэттенский госпиталь не взял на содержание инфицированных крыс и их блох. Наверняка Нодельман был в контакте с каким-то инфицированным животным. Мне кажется, что он недавно где-то путешествовал. — Джек протянул руку к телефону.
— Куда это ты собрался звонить? — поинтересовался Чет.
— Бингхэму, конечно, — ответил Джек, набирая номер. — Дело не терпит отлагательства. Я хочу поскорее выбросить из рук эту горячую картофелину.
Трубку взяла секретарь шефа миссис Сэнфорд и объяснила Джеку, что мистер Бингхэм уехал в Сити-Холл для встречи с мэром и просил его не беспокоить.
— Высоко залетел наш начальник, — пробурчал Джек. Не кладя трубку, он набрал номер Кальвина. Опять неудача. Секретарша сообщила, что Кальвина Вашингтона сегодня не будет, заболел кто-то из его родственников.
Джек положил трубку и забарабанил пальцами по столу.
— Не везет? — спросил Чет.
— Генералы разбежались, бросив пехоту на произвол судьбы. — Джек внезапно вскочил и ринулся вон из кабинета.
Чет кинулся за другом.
— Куда ты собрался? — спросил он, догнав Джека.
— Вниз, надо потолковать с Бартом Арнольдом, — ответил Джек, нажав кнопку вызова. — Нужна более подробная информация. Надо же разобраться, откуда в Нью-Йорке чума, иначе у города будут крупные неприятности.
— Может, лучше подождать Бингхэма? — осторожничал Чет. — Что-то мне не нравятся твои глаза.
— Какой я, оказывается, бесхитростный, — захохотал Джек. — Это происшествие затронуло мои интересы. Я очень взволнован.
Дверь лифта открылась, и Джек вошел. Чет заблокировал дверь.
— Джек, сделай мне такое одолжение — будь осторожен. Мне нравится сидеть с тобой в одном кабинете. Смотри не очень распускай перья.
— Я? — невинно спросил Джек. — Да я же воплощенная дипломатия.
— Тогда я — Муамар Каддафи, — пробурчал Чет. Дверь лифта закрылась.
Спускаясь, Джек насвистывал веселенький мотивчик. Он чувствовал себя в ударе и был очень доволен собой. Он улыбнулся, вспомнив, как говорил утром Лори, что от души надеется обнаружить у Нодельмана какую-нибудь пакость вроде болезни легионеров, лишь бы досадить проклятой «Америкэр». Но чума... Чума! Это же в десять раз лучше какой-то болезни легионеров. Удовольствие от сознания предстоящих трудностей у страховой компании венчалось радостью от выигранных у Кальвина десяти баксов.
Выйдя из лифта на первом этаже, Джек прямиком направился к Барту Арнольду — старшему помощнику врача. К вящей радости Джека, тот оказался на месте.
— У одного из умерших предположительно выявлена чума. Мне необходимо поговорить по этому поводу с Джейнис Егер.
— Она наверняка еще спит, — сказал Барт. — Вы не можете подождать?
— Нет.
— Бингхэм или Кальвин в курсе?
— Обоих нет на месте, и неизвестно, когда будут. Поколебавшись некоторое время, Барт достал из бокового ящика стола тетрадь, нашел там телефон Джейнис и позвонил. Извинившись, что потревожил после дежурства, Арнольд сказал, что с Джейнис хочет поговорить по срочному делу доктор Джек Степлтон. После этого Барт передал трубку Джеку.
Джек, в свою очередь, счел долгом извиниться и посвятил Джейнис в суть проблемы. Сонливость ее как рукой сняло.
— Чем я могу помочь? — спросила она.
— Вы не нашли в госпитальной истории болезни упоминаний о возможных поездках Нодельмана? — спросил Джек.
— Таких записей я не припомню, — ответила Джейнис.
— Не было ли там данных о контактах умершего с домашними или дикими животными?
— Нет, но я могу сегодня ночью это проверить. Вы понимаете, таких вопросов больным обычно не задают.
Джек поблагодарил Джейнис и пообещал сам заняться этим вопросом. Отдав трубку Барту, он поспешил в свой кабинет.
Увидев влетевшего в дверь друга, Чет оживился.
— Ты что-нибудь узнал? — спросил он.
— Ни черта я не узнал, — довольным голосом крикнул в ответ Джек. Он начал лихорадочно листать папку Нодельмана, пока не наткнулся на анкетный лист. Там же были записаны телефоны родственников. Уперевшись пальцем в номер миссис Нодельман, Джек позвонил. Миссис Нодельман жила в Бронксе.
После второго звонка женщина взяла трубку.
— Меня зовут доктор Степлтон, — отрекомендовался он. — Я судебно-медицинский эксперт города Нью-Йорка.
Совершенно неожиданно Джеку пришлось многословно объяснять, кто он, собственно, такой, так как женщина не знала даже значения архаичного слова «коронер».
— Я хотел бы задать вам несколько вопросов, — сказал Джек, когда миссис Нодельман наконец уяснила себе, какую должность занимает некий мистер Степлтон.
— Это случилось так неожиданно. — Собеседница на другом конце провода расплакалась. — Д-да, у него был диабет, ну и что, он не должен был от него умереть.
— Я очень сожалею о вашей потере, — попытался успокоить ее Джек, — но скажите мне, ваш покойный муж не ездил куда-нибудь в последнее время?
— Чуть больше недели назад он ездил в Нью-Джерси. Джек услышал, как миссис Нодельман высморкалась.
— Я имею в виду более далекое путешествие — например, на юго-запад или в Индию.
— Он практически никогда не выезжал дальше Манхэттена.
— Не приезжали ли к вам гости из экзотических стран? — спросил Джек.
— Приезжала тетя Дональда, это было в декабре, — ответила миссис Нодельман.
— А откуда она приехала?
— Из Куинса.
— Куинс — это не совсем то, что я имею в виду. А как насчет контактов с дикими животными, например, с кроликами?
— Нет, — ответила женщина. — Дональд ненавидел кроликов.
— А домашние животные?
— У нас есть кошка, — ответила миссис Нодельман.
— Она не больна? Не приносила домой никаких паразитов?
— Нет, кошка здорова и никого не приносила, она у нас домашняя и не выходит на улицу.
— Что вы можете сказать о крысах? — продолжал спрашивать Джек. — У вас в доме или около него есть крысы? Может быть, вы видели недавно мертвых крыс?
— У нас нет никаких крыс, — возмущенно ответила миссис Нодельман. — Мы живем в хорошей чистой квартире.
Джек хотел продолжить, но вопросы больше не шли на ум.
— Миссис Нодельман, вы были очень любезны. Я задавал вам вопросы по одной-единственной причине — мы имеем все основания полагать, что ваш муж умер от тяжелого инфекционного заболевания. Думаем, что он умер от чумы.
На другом конце провода воцарилась тишина.
— Вы имеете в виду бубонную чуму, как когда-то в Европе? — спросила миссис Нодельман.
— Приблизительно так, — сказал Джек. — Чума существует в двух клинических формах — бубонной и легочной. Похоже, ваш муж умер от легочной формы — она, кстати, и более заразна. Я советую вам обратиться к вашему врачу и сообщить ему о возможном контакте. Я убежден, что он с целью профилактики назначит вам антибиотики. Я также рекомендую отнести кошку ветеринару — пусть посмотрит.
— Это серьезно? — спросила миссис Нодельман.
— Очень серьезно, — ответил Джек. Он дал женщине свой номер телефона и попросил звонить, если у нее позже возникнут какие-нибудь вопросы. Еще он попросил миссис Нодельман связаться с ним, если ветеринар заподозрит у кошки какое-нибудь заболевание.
Повесив трубку, Джек повернулся к Чету.
— Мрак тайны сгущается, — проговорил он и весело добавил: — Кажется, скоро у «Америкэр» испортится пищеварение.
— У тебя опять на лице появилось пугающее выражение.
Джек засмеялся, встал и направился к выходу.
— Куда ты теперь пошел? — нервно спросил Чет.
— Рассказать Лори Монтгомери, что происходит, — ответил Джек. — Как-никак сегодня она наш непосредственный начальник. Она должна обязательно быть поставлена в известность о происходящем.
Через несколько минут он вернулся.
— Ну и что она сказала? — поинтересовался Чет.
— Так же ошарашена, как и мы, — ответил Джек. Прежде чем сесть, он схватил со стола телефонный справочник и начал листать страницы отдела городских абонентов.
— Она ничего не просила тебя сделать?
— Нет, — ответил Джек. — Просила потолочь воду в ступе, пока мы не известим Бингхэма. Она попыталась сама дозвониться до нашего славного шефа, но тот оказался недоступен — заперся с мэром всерьез и надолго.
Джек поднял телефонную трубку и набрал номер.
— Господи, кому ты звонишь теперь?
— Члену комиссии по здравоохранению Патриции Маркхэм, — ответил Джек. — Я не собираюсь ждать.
— Ты что, свихнулся? — крикнул Чет, вытаращив глаза. — Пусть это сделает Бингхэм. Ты звонишь его начальству через его голову!
Джек не ответил. Он в это время представлялся секретарю члена комиссии. Когда та попросила его подождать, Джек прикрыл трубку рукой и прошептал Чету:
— Удивительное дело — она на месте!
— Гарантирую — Бингхэму не понравится твоя самодеятельность, — прошептал в ответ Чет.
Жестом руки Степлтон велел Макговерну замолчать.
— Хэлло, уважаемая член комиссии, — начал Джек. — Как дела? Это говорит Джек Степлтон из Управления судмедэкспертизы.
Чет явно был в ужасе от фамильярного тона Джека.
— Мне жаль портить вам день, — продолжал Джек, — но я чувствую, что просто обязан был позвонить. Доктора Бингхэма и доктора Вашингтона сейчас нет на месте, но сложилась такая ситуация, о которой вам просто необходимо знать немедленно. Мы только что выставили предварительный диагноз чумы больному, умершему в Центральном манхэттенском госпитале.
— Боже милостивый! — Восклицание доктора Маркхэм услышал даже Чет. — Ужасно, но я надеюсь, это единичный случай.
— Похоже на то, — заявил Джек.
— Понятно, я сейчас поставлю в известность Городское управление здравоохранения, — пообещала доктор Маркхэм. — А уж они передадут информацию дальше. Спасибо за предупреждение. Скажите, пожалуйста, еще раз вашу фамилию.
— Степлтон, — ответил Джек. — Джек Степлтон.
Светясь самодовольной улыбкой, он повесил трубку.
— Можешь распродавать акции «Америкэр», — посоветовал он Чету. — Член комиссии обеспокоилась всерьез.
— По-моему, тебе пора начать рассылать свои резюме, — мрачно пошутил Чет. — Бингхэм будет кипятком писать.
Джек между тем, насвистывая, листал папку Нодельмана. Найдя вновь опросный лист, он выписал из него телефон лечащего врача покойного — доктора Карла Уэйнрайта. Затем Степлтон встал и надел свою пилотскую куртку.
— Ага, — только и сказал Чет. — Что теперь?
— Поеду-ка я в Манхэттенский госпиталь, — ответил Джек. — Хочу совершить выезд в лечебное учреждение. Это слишком важный случай, чтобы отдать его на съедение генералу.
Повернувшись на стуле, Чет с интересом разглядывал Джека. Тот уже направился к двери.
— Ты же знаешь, что Бингхэм не поощряет выезды судмедэкспертов в лечебные учреждения, — предостерегающе произнес Чет. — Ты превратишь выпад в оскорбление.
— Я просто воспользуюсь случаем. На курсах в резидентуре меня учили именно этому.
— Бингхэм считает, что это работа помощников врача, и не устает это повторять.
— Случай слишком интересен, чтобы его пропустить, — отозвался Джек уже из холла. — Держись, я скоро вернусь.
Глава 5
СРЕДА, 14 ЧАСОВ 50 МИНУТ, 20 МАРТА 1996 ГОДА
Не обращая внимания на сгущавшиеся тучи и начавший накрапывать дождь, Джек мчался на велосипеде к Центральному манхэттенскому госпиталю. Быстрая езда была замечательной наградой за долгое стояние в скафандре у секционного стола.
У входа в госпиталь Джек надежно закрепил велосипед у стойки дорожного знака, уложив шлем и куртку в проволочную сетку и пристегнув ее к седлу.
Прежде чем войти, Джек оглядел величественный фасад здания. В недавнем прошлом это был респектабельный госпиталь, настоящая старая университетская клиника. Но былая слава канула в Лету. В начале девяностых годов правительство своей недальновидной политикой загнало общественное здравоохранение в финансовый тупик, чем немедленно воспользовалась «Америкэр» и прибрала госпиталь к рукам. Джек сознавал, что чувство мести не украшает, но испытывал немалое злорадство от того, что сейчас подложит изрядную свинью ненавистной страховой компании.
Войдя в госпиталь, Степлтон направился к справочному столу узнать, где можно найти доктора Карла Уэйнрайта. Оказалось, что кабинет этого терапевта «Америкэр» находится в недавно пристроенном к старому зданию поликлиническом корпусе.
Пятнадцать минут спустя Джек был уже в приемной доктора Уэйнрайта. Книжка судмедэксперта служила пропуском не хуже полицейского удостоверения. Джека без возражения провели в кабинет врача, а через некоторое время появился и он сам.
Доктор Уэйнрайт оказался рано поседевшим, слегка сутулым человеком с неожиданно моложавым лицом и ярко-голубыми глазами. Мужчины пожали друг другу руки, и Уэйнрайт пригласил гостя сесть.
— Не каждый день нас жалуют визитами судебно-медицинские эксперты, — сказал Уэйнрайт.
— Я бы на вашем месте встревожился, если бы это было не так, — ответил Степлтон.
Хозяин кабинета несколько смутился.
— Да, вы правы, — усмехнулся он, поняв, что Джек шутит.
— Я пришел по поводу вашего пациента Дональда Нодельмана. — Степлтон решил сразу взять быка за рога. — Его предварительный диагноз — чума.
Доктор Уэйнрайт непроизвольно раскрыл рот.
— Это невозможно, — проговорил он, обретя дар речи. Джек невозмутимо пожал плечами. — Я бы так не сказал. Флюоресцентный метод определения антител достаточно надежен. Правда, культуры возбудителя у нас пока нет. — Господи, — только и смог выдавить из себя доктор Уэйнрайт. Он провел моментально вспотевшей ладонью по лицу. — Какой кошмар! — Да, это и в самом деле удивительно, — согласился Джек, — особенно если учесть, что до развития симптоматики больной пять дней провел в этом госпитале.
— Никогда в жизни не слышал о нозокомиальной чуме, — произнес доктор Уэйнрайт.
— Да и я не слышал, — поддержал его Джек. — Но это легочная чума, а не бубонная, так что инкубационный период скорее всего был очень коротким — не более двух-трех дней.
— Все равно я не могу в это поверить, — упорствовал Уэйнрайт. — Мне и в голову не могло прийти ничего подобного.
— Нет ли у вас еще больных с подобной симптоматикой? — спросил Джек.
— Мне о таких неизвестно, но будьте уверены, что они будут немедленно выявлены.
— Мне очень хотелось бы побольше узнать об образе жизни умершего, — продолжал Джек. — Его жена отрицает, что больной в последнее время посещал районы, эндемичные по чуме. В их доме не было гостей, приехавших из таких районов. Она также сомневается, что у умершего были контакты с дикими животными. Вы можете что-нибудь добавить?
Не обращая внимания на сгущавшиеся тучи и начавший накрапывать дождь, Джек мчался на велосипеде к Центральному манхэттенскому госпиталю. Быстрая езда была замечательной наградой за долгое стояние в скафандре у секционного стола.
У входа в госпиталь Джек надежно закрепил велосипед у стойки дорожного знака, уложив шлем и куртку в проволочную сетку и пристегнув ее к седлу.
Прежде чем войти, Джек оглядел величественный фасад здания. В недавнем прошлом это был респектабельный госпиталь, настоящая старая университетская клиника. Но былая слава канула в Лету. В начале девяностых годов правительство своей недальновидной политикой загнало общественное здравоохранение в финансовый тупик, чем немедленно воспользовалась «Америкэр» и прибрала госпиталь к рукам. Джек сознавал, что чувство мести не украшает, но испытывал немалое злорадство от того, что сейчас подложит изрядную свинью ненавистной страховой компании.
Войдя в госпиталь, Степлтон направился к справочному столу узнать, где можно найти доктора Карла Уэйнрайта. Оказалось, что кабинет этого терапевта «Америкэр» находится в недавно пристроенном к старому зданию поликлиническом корпусе.
Пятнадцать минут спустя Джек был уже в приемной доктора Уэйнрайта. Книжка судмедэксперта служила пропуском не хуже полицейского удостоверения. Джека без возражения провели в кабинет врача, а через некоторое время появился и он сам.
Доктор Уэйнрайт оказался рано поседевшим, слегка сутулым человеком с неожиданно моложавым лицом и ярко-голубыми глазами. Мужчины пожали друг другу руки, и Уэйнрайт пригласил гостя сесть.
— Не каждый день нас жалуют визитами судебно-медицинские эксперты, — сказал Уэйнрайт.
— Я бы на вашем месте встревожился, если бы это было не так, — ответил Степлтон.
Хозяин кабинета несколько смутился.
— Да, вы правы, — усмехнулся он, поняв, что Джек шутит.
— Я пришел по поводу вашего пациента Дональда Нодельмана. — Степлтон решил сразу взять быка за рога. — Его предварительный диагноз — чума.
Доктор Уэйнрайт непроизвольно раскрыл рот.
— Это невозможно, — проговорил он, обретя дар речи. Джек невозмутимо пожал плечами. — Я бы так не сказал. Флюоресцентный метод определения антител достаточно надежен. Правда, культуры возбудителя у нас пока нет. — Господи, — только и смог выдавить из себя доктор Уэйнрайт. Он провел моментально вспотевшей ладонью по лицу. — Какой кошмар! — Да, это и в самом деле удивительно, — согласился Джек, — особенно если учесть, что до развития симптоматики больной пять дней провел в этом госпитале.
— Никогда в жизни не слышал о нозокомиальной чуме, — произнес доктор Уэйнрайт.
— Да и я не слышал, — поддержал его Джек. — Но это легочная чума, а не бубонная, так что инкубационный период скорее всего был очень коротким — не более двух-трех дней.
— Все равно я не могу в это поверить, — упорствовал Уэйнрайт. — Мне и в голову не могло прийти ничего подобного.
— Нет ли у вас еще больных с подобной симптоматикой? — спросил Джек.
— Мне о таких неизвестно, но будьте уверены, что они будут немедленно выявлены.
— Мне очень хотелось бы побольше узнать об образе жизни умершего, — продолжал Джек. — Его жена отрицает, что больной в последнее время посещал районы, эндемичные по чуме. В их доме не было гостей, приехавших из таких районов. Она также сомневается, что у умершего были контакты с дикими животными. Вы можете что-нибудь добавить?