Ладлэм Роберт. Иллюзии 'Скорпионов'

   - Ты права, Каби, я ничто и никто. Я слишком далеко зашел, поверив в то, во что мне не следовало верить, потому что все это внимание к моей персоне и великолепная одежда нужны только для той большой игры, которую ты ведешь.
   - У тебя вся жизнь впереди, мой дорогой малыш. Считай все это просто опытом, который поможет тебе стать мужчиной... А теперь помолчи, мне надо подумать.
   - О чем?
   - О женщине, с которой я должна встретиться в Силвер-Спринг.
   - Мне тоже надо подумать, - сказал портовый мальчишка из Портичи.
   Хоторн облачился в новую одежду с помощью Пула, который завязал ему галстук и оглядел оценивающе.
   - Ты знаешь, гражданские люди обычно выглядят плохо, но о тебе этого не скажешь, - заметил Пул.
   - Чувствую себя накрахмаленным идиотом, - заявил Тайрел, втягивая шею в воротник рубашки.
   - Когда ты в последний раз надевал галстук?
   - Когда снял военную форму. - Зазвонил телефон, и Хоторн повернулся к нему, снова болезненно поморщившись.
   - Стой на месте, - удержал его Пул, - я возьму трубку. - Он подошел к столу и снял трубку телефона. - Да? Это военный атташе коммандера.
   - Подождите, пожалуйста. - Джексон прикрыл рукой трубку и повернулся к Тайрелу. - Звонят из офиса директора ЦРУ, он хочет поговорить с тобой.
   - Кто я такой, чтобы возражать? - пожал плечами Хоторн, сел на кровать и взял трубку параллельного аппарата. - Хоторн слушает.
   - С вами будет говорить директор, подождите, пожалуйста.
   - Добрый день, коммандер.
   - Добрый день, господин директор. Надеюсь, вы знаете, что это мое бывшее звание.
   - Я осведомлен о большем, молодой человек... Гораздо большем, к сожалению.
   - Что вы имеете в виду?
   - Я разговаривал с госсекретарем Палиссером. Как и он, я оказался жертвой интриг ван Ностранда. Должен заметить, это был необычайный человек.
   - Его положение позволяло ему быть необычайным, сэр. Но он мертв.
   - Он знал, на какие кнопки нужно нажимать. Если бы все повернулось иначе, нам всем пришлось бы оправдываться, ссылаясь на его так называемые заслуги. Он был выдающимся актером, и я, как и мои коллеги, полностью доверяли ему.
   - Что вы сделали для него?
   - Деньги, коммандер, более восьмисот миллионов долларов были переведены на различные счета в Европе.
   - А кто их теперь получит?
   - Мне кажется, когда дело касается таких сумм, назначается международное судебное разбирательство, в ходе которого выяснится, что мы занимались нелегальным переводом денег. Я, конечно, уйду в отставку, и все грандиозные планы, которые я строил, берясь за эту работу, полетят в трубу.
   - А вы имели личную выгоду от этого перевода денег?
   - Боже упаси!
   - Тогда зачем уходить в отставку?
   - Потому что, несмотря на благородность моих намерений, я совершил незаконный поступок. Я использовал свое положение для оказания услуги определенному человеку, обошел закон и скрыл свои действия.
   - Значит, вы виноваты просто в том, что не раскусили этого человека, и в этом вы не одиноки. Но вы сами пожелали признаться в совершенном, и, на мой взгляд, причины, побудившие вас сделать это, оправдывают вас.
   - С точки зрения человека, несущего такой груз прошлого, это замечательные слова. Но представляете, как начнут давить на президента? Он назначил на чрезвычайно ответственный и высокий пост человека, который незаконно перевел за границу восемьсот миллионов долларов! Оппозиция начнет кричать о коррупции в высших эшелонах власти и раздует дело почище "Ирангейта".
   - Забудьте об этой чепухе, господин директор, - сказал Тайрел, устремив на телефон взгляд, в котором смешались ярость и страх. - А какой же все-таки груз прошлого я несу?
   - Ну, я... я думал, вы поняли.
   - Амстердам?
   - Да. Почему это вас так удивило?
   - Что вы знаете об Амстердаме? - оборвал его Тайрел хриплым голосом.
   - Это сложный вопрос, коммандер.
   - Ответьте мне на него!
   - Могу только сказать вам, что Генри Стивенс не виноват в смерти вашей жены. Виновата была система, но не отдельная личность.
   - Это самый безликий ответ, который мне приходилось слышать, после стандартного ответа: "Я просто выполнял приказы". - И все-таки это правда, Хоторн.
   - Чья правда? Ваша, его, системы? Никто ни за что не отвечает, так?
   - Одним из моих планов, когда я занял эту должность, и было искоренить эту болезнь. И я довольно успешно осуществлял его, пока не появились Бажарат и вы.
   - Не лезьте в мои дела, сукин вы сын!
   - Я понимаю, что вы расстроены, коммандер, но могу эти же слова адресовать и вам. Позвольте вам кое-что сказать. Мне не нравятся американцы вроде вас, которые получили прекрасную подготовку за счет налогоплательщиков, а теперь продают свой опыт иностранным правительствам за деньги! Я ясно выразился?
   - Меня не интересует ваше мнение. Вы и ваша система убили мою жену, и вы знаете об этом. И я вам, ублюдкам, ничего не должен!
   - Тогда не путайтесь у нас под ногами. У меня есть дюжина прекрасных агентов, гораздо более умелых, чем вы, и я без всякого сожаления мог заменить вас ими. Окажите мне услугу, бросьте это дело.
   - И не мечтайте! Убили моих друзей, хороших друзей, а один из них, который чудом остался жив, возможно, никогда больше не сможет ходить! А вы со своими профессионалами, как всегда, оказались беспомощны. Я не брошу это дело, а вам советую просто следить, за моими действиями, потому что я собираюсь вывести вас на Кровавую девочку!
   - Знаете, коммандер, я вполне это допускаю, потому что, как я уже сказал, вы хорошо подготовлены. А что касается наблюдения за вами, то в нем можете не сомневаться, поскольку ваше оборудование настроено на частоту наших макрокомпьютеров. Вернемся к нашим делам, коммандер. По настоянию ваших людей, которых поддержал Палиссер, средства связи с вами и ответчик будут обслуживаться специально отобранными людьми, не имеющими доступа к телефонам. Честно говоря, я считаю эту меру предосторожности излишней, и она расстроит наших людей... ведь это будут самые лучшие.
   - О'Райан тоже был самым лучшим. Вы сказали им о нем?
   - Я вас понимаю... - Директор молчал некоторое время, потом продолжил: Возможно, и скажу, хотя у нас и нет конкретных доказательств его предательства.
   - Разве мы с вами в суде, господин разведчик? Он был там и она была там. Один из них остался жив, другой нет. Разве наши правила сопоставления фактов изменились?
   - Нет, они не изменились. Случайные совпадения бывают слишком редко, если вообще бывают в нашем деле. Возможно, я объясню своим людям, что он хотел втереться к ней в доверие, и этого будет достаточно. Служебное расследование очень плохо влияет на моральное состояние людей, а все эти люди заслуживают доверия. Надо будет подумать над этим.
   - Не надо думать. Расскажите им про О'Райана! Какие вам еще нужны доказательства? Территория побережья - сотня тысяч квадратных миль, так почему же его убили в нескольких сотнях ярдов от того места, где находилась Бажарат?
   - Это нельзя считать неопровержимым доказательством, мистер Хоторн...
   - Как и в случае с моей женой, господин директор. Но и вы и я знаем, что убило ее! Нам не надо думать об этом, мы знаем! Неужели вы не пришли к такому выводу? Если нет, то зря занимаете свое кресло.
   - Я сделал этот вывод много лет назад, молодой человек, но с точки зрения моего теперешнего положения интересы дела требуют от меня другого вывода. Я предпочел бы многое изменить, но не могу сделать это только своей личной властью. Даже несмотря на то, что мы сейчас с вами работаем в одной команде.
   - Нет, господин директор, я работаю в своей команде... в пределах разумного, если это вас больше устроит. Но не в вашей. Повторяю, я ничего не должен вашим ублюдкам, а за вами долг передо мной, который вы никогда не сможете оплатить. - Кровь бросилась в голову Хоторну, он с такой силой швырнул трубку, что расколол пластмассовый корпус аппарата.
   Раймонд Джиллетт, директор Центрального разведывательного управления, наклонился над столом, массируя пальцами ужасно болевшие виски. Странно, но он вспомнил Сайгон, и эти воспоминания наполнили его злостью и сожалением, хотя он и не мог понять почему. И вдруг все стало ясно - это Тайрел Хоторн... вернее, то, как он поступал сейчас с бывшим офицером военно-морской разведки. Та же резкая боль, что и в Сайгоне.
   Тогда там, во Вьетнаме, молодой офицер-летчик, только что закончивший академию ВВС, был сбит во время выполнения боевого задания и выпрыгнул с парашютом из горящей машины рядом с границей Камбоджи, менее чем в пяти милях от тайных, замаскированных дорог, по которым осуществлялось снабжение отрядов Вьетконга. Одному Богу было известно, как этот человек выжил в джунглях и болотах, прячась от вьетконговцев, но ему это удалось. Он пробрался на юг через реки и леса, питаясь ягодами, корой и кореньями, и наконец добрался до своих. История, которую он по возвращении рассказал представителю разведки, была просто невероятной.
   Он видел тайный склад размером с двадцать футбольных полей, вырубленный в склоне горы, где сотни грузовиков, танков, бензозаправщиков и бронетранспортеров постоянно прятались днем, чтобы ночью продолжить свой путь на юг. По словам молодого офицера, там же находился и склад боеприпасов, потому что он видел, как туда заезжали груженные боеприпасами грузовики, а выезжали пустыми.
   Офицер разведки, который допрашивал тогда летчика, а теперь сидел за столом в кресле директора ЦРУ, сразу вспомнил о германской секретной ракетной базе в Пенемюнде времен второй мировой войны. Полное уничтожение такого огромного склада должно было стать не только серьезной стратегической победой, но и, что более важно, значительной психологической поддержкой для южновьетнамских и американских солдат, моральный дух которых снижало исключительное упорство врага, не считавшегося ни с какими жертвами.
   Но где же находился этот огромный, спрятанный в горе склад, в котором могла разместиться целая дивизия с полным боевым вооружением? Где?
   Молодой офицер-летчик не мог указать на карте точного местонахождения склада, ему было не до его координат, он скрывался и боролся за свою жизнь. Однако он помнил то место, где был сбит, и считал, что если снова прыгнет там с парашютом, то сумеет проследить весь свой путь возвращения к своим. Летчик был уверен, что, повторив свой путь, он найдет эту гряду холмов, напротив которой в горе находился склад. Он утверждал, что по пути его следования была всего одна такая группа холмов: "они были похожи на шарики зеленого мороженого, нагроможденные друг на друга", однако так и не смог отыскать их на карте и аэрофотоснимках.
   - Я не могу просить вас об этом, лейтенант, - сказал Джиллетт. - Вы потеряли в весе свыше двадцати пяти фунтов и крайне истощены физически.
   - А я думаю - можете и даже обязаны, сэр, - ответил летчик. - Чем больше мы будем тянуть с этим, тем больше деталей ускользнет из моей памяти.
   - А вообще-то - стоит ли из-за обычного склада...
   - Разрешите поправить вас, сэр, это не обычный склад. Ни я ни вы не видели ничего подобного. Разрешите мне отправиться туда, капитан, прошу вас.
   - Я чувствую здесь какой-то подвох, лейтенант. Почему вы так стремитесь туда? Вы разумно мыслящий человек, не гоняетесь за наградами, а операция может быть очень опасной.
   - У меня есть для этого своя причина, капитан, которой мне вполне достаточно. Вместе со мной из самолета выпрыгнули два члена моего экипажа. Они приземлились на поле, а я застрял на деревьях примерно в четверти мили от них. Спустившись вниз, я изо всех сил побежал в направлении поля, и только добежал до опушки, как с противоположной стороны поля показалась группа солдат... солдат в форме, а не местных жителей. Я спрятался в траве, и я видел, как эти ублюдки закололи моих друзей штыками. Они были мне не просто друзьями, капитан, один из них был моим двоюродным братом. Солдаты, капитан! Солдаты не закалывают штыками пленников в поле! Вот видите, я должен вернуться туда, и именно сейчас, пока еще все хорошо помню.
   - Мы обеспечим вам всю помощь и защиту, какую сможем. Вас снабдят самыми современными средствами связи, какие у нас есть, и мы будем следить за каждым вашим шагом. Не далее как в трех милях от вашего местонахождения будут постоянно дежурить вертолеты "кобра", готовые при первом вашем сигнале приземлиться и забрать вас.
   - Большего я и не могу просить у вас, сэр.
   "Ты многого не знаешь из того, что знаю я, юноша. Секретные операции проводятся совсем по-другому, у них другая мораль, другая этика и другой принцип, гласящий: "Задание должно быть выполнено любой ценой".
   Молодой офицер вылетел на северо-восток вместе с перебежчиком-вьетконговцем, который жил раньше на границе с Камбоджей. Ночью их сбросили на парашютах в том месте, где был сбит самолет, и они вместе двинулись назад тем путем, по которому пробирался к своим офицер-летчик. Капитан разведки Джиллетт, ответственный за эту операцию, вылетел на север, где присоединился к отряду из Отдела тайных операций, следившему за продвижением обоих разведчиков.
   - А где же вертолеты "кобра"? - поинтересовался Джиллетт по прибытии на место.
   - Не беспокойтесь, капитан, они в полете, - ответил полковник.
   - Но они уже должны быть здесь. Наш летчик и перебежчик скоро будут у цели. Слушайте их сигналы!
   - Мы и слушаем, - подал голос майор, склонившийся над рацией. Успокойтесь. Они приближаются к отметке "О", и мы четко следим за их местонахождением.
   - Если они подадут сигнал, то в это время будут находиться примерно в тысяче метров западнее отметки "О", - добавил полковник.
   - Тогда отправляйте вертолеты! - вскричал капитан Джиллетт. - От них больше ничего и не требуется!
   - Отправим, когда будет сигнал, - ответил полковник.
   Внезапно из рации донесся шум помех, сопровождаемый звуками автоматных очередей. Потом наступила тишина... мертвая тишина.
   - Все! - закричал майор. - Они готовы. Связывайтесь с бомбардировщиками, пусть летят туда и сбрасывают все, что у них есть. Вот координаты!
   - Что значит "они готовы"? - закричал Джиллетт.
   - Их наверняка обнаружил патруль, капитан. Они отдали свои жизни ради этой выдающейся операции.
   - Черт побери, но где же "кобры", где вертолеты, которые должны были забрать их?
   - Какие "кобры"? - усмехнулся майор. - Вы думали, мы будем устраивать эту свистопляску с "кобрами" всего в миле от цели? Да их бы сразу засекли радары, да еще эта чертова гора!
   - Я ничего не понимаю! - вскричал капитан. - Я ведь дал летчику слово!
   - Вы дали, а не мы, - сказал полковник. - Мы стараемся выиграть войну, которую проигрываем.
   - Вы ублюдки! Я обещал...
   - Вы обещали, а не мы. Кстати, как ваша фамилия, капитан?
   - Джиллетт, - в недоумении ответил капитан. - Раймонд Джиллетт.
   - Я даже могу представить себе заголовки: "Лезвие Джиллетт перерезает главную артерию!" У нас хорошие связи с прессой.
   Раймонд Джиллетт, директор Центрального разведывательного управления, поднял голову, выгнул шею и вновь принялся массировать пальцами виски. Он сделал карьеру, и ценой этому были жизни молодого летчика и его вьетнамского спутника. Может быть, и сейчас он делает то же самое? Но уже с Хоторном? Возможно ли, что в высших эшелонах ЦРУ имеется другой О'Райан?
   Раймонд Джиллетт решил, что возможно все, что угодно, поднялся с кресла и направился к двери кабинета. Он собирался поговорить персонально с каждым человеком из группы слежения и связи, внимательно посмотреть в их глаза и, основываясь на жизненном опыте, попытаться отыскать фальшь в ком-то из них. Это был его долг перед погибшими летчиком и вьетнамцем, долг перед Тайрелом Хоторном, которому лишь несколько минут назад он дал слово. Более того, он должен внимательно изучить каждого своего сотрудника, в чьих руках будет находиться жизнь Хоторна. Джиллетт открыл дверь кабинета и обратился к секретарше:
   - Элен, предупредите группу, работающую по Кровавой девочке. Через двадцать минут я буду разговаривать с каждым из них лично в пятом кабинете.
   - Хорошо, сэр, - ответила седовласая женщина средних лет, поднимаясь с кресла и выходя из-за стола. - Но сначала я выполню обещание, данное миссис Джиллетт, и прослежу, чтобы вы приняли таблетку. - Секретарша вытащила из маленькой пластмассовой коробочки таблетку, налила в бумажный стаканчик воды из термоса и протянула все это директору ЦРУ. - Миссис Джиллетт настаивает, чтобы вы пили бутылочную воду, сэр. В ней нет солей.
   - Миссис Джиллетт может быть чертовски надоедливой, Элен, - сказал директор ЦРУ, глотая таблетку и запивая ее водой.
   - Она следит за вашим здоровьем, сэр. Как вы знаете, она также настаивает, чтобы вы после приема лекарства минуту или две посидели спокойно. Садитесь, пожалуйста, господин директор.
   - Да вы просто сговорились с ней, Элен, и мне это не нравится, - с улыбкой сказал Джиллетт, усаживаясь в кресло с прямой спинкой, стоящее перед столом секретарши. - Ненавижу эти чертовы таблетки, такое чувство, как будто выпил три порции виски без всякого удовольствия.
   Внезапно, без проявления каких-либо признаков беспокойства, Раймонд Джиллетт сполз с кресла. Лицо его исказилось, он закашлялся, схватился пальцами за лицо и рухнул на пол. Голова его лежала возле стола секретарши, рот и глаза были широко раскрыты. Он был мертв.
   Секретарша подбежала к двери приемной, заперла ее и вернулась к трупу. Она оттащила тело от своего стола, проволокла его по полу в кабинет директора и положила перед диваном, стоящим у окна. Затем, вернувшись в приемную, закрыла дверь в кабинет своего начальника, перевела дыхание, успокоилась и сняла трубку телефона. Элен набрала внутренний номер сотрудника, возглавлявшего группу "Кровавая девочка".
   - Да? - раздался в трубке мужской голос.
   - Это Элен, секретарша директора. Он попросил позвонить вам и передать, чтобы вы начали проверять свое оборудование, как только коммандер Хоторн сообщит вам, что находится на месте.
   - Мы знаем, говорили с ним пятнадцать минут назад.
   - Пожалуй, вам не стоит сейчас ждать директора, он будет занят, масса всяких совещаний.
   - Нет проблем. Прибудем, когда скажете.
   - Спасибо, - сказала "Скорпион-17" и положила трубку.
   Глава 27
   В половине пятого вечера Джексон Пул сидел за столом в номере отеля "Шенандо Лодж", а на столе перед ним располагалось оборудование, присланное ЦРУ. По настоянию Джексона ему доставили два дополнительных устройства: одно для установления закрытой, минуя ЦРУ, линии связи с Хоторном, при попытке вторжения в которую посторонних абонентов на экране загоралась желтая отметка "X". Второе устройство представляло собой миниатюрный экран, на котором подвижная светящаяся точка отмечала передвижения ответчика, находящегося у Хоторна. Персонал Лэнгли был недоволен этим, считая подобные действия проявлением недоверия и вмешательством в их дела, однако Тай ясно дал понять директору ЦРУ, что среди его людей может оказаться еще один О'Райан.
   - Ты слышишь меня, Тай? - спросил Пул, щелкая переключателем на небольшом пульте управления закрытой линии связи с Хоторном.
   - Да, слышу, - раздался из динамика голос Тайрела, находящегося в данный момент в машине. - Нас никто не слушает?
   - Никто, - ответил лейтенант. - Это совершенно четко видно на экране. Мы с тобой совсем одни, никаких посторонних подключений.
   - Есть что-нибудь из больницы?
   - Ничего нового. Говорят, что состояние Кэти стабильно, хотя это, черт побери, может означать что угодно.
   - И все же это, наверное, лучше, чем какие-то изменения.
   - Ты просто равнодушный сукин сын.
   - Мне жаль, что ты так считаешь... Где я сейчас нахожусь, судя по сетке?
   - Ребята из Лэнгли засекли тебя в юго-восточном направлении на шоссе 270, подъезжаешь к перекрестку с шоссе 301. Девушка, работающая с картой, сказала, что знает это место. Там слева от тебя какой-то захудалый парк, "чертово колесо" в нем не работает, а в местном тире невозможно заработать приз, потому что сбиты все мушки.
   - Я только что проехал мимо него. Все идет хорошо. Раздался непрерывный звонок телефона.
   - Подожди, Тай, телефон экстренной связи с Лэнгли просто разрывается. Поговорим позже.
   Сидя за рулем машины с номерами госдепартамента, Хоторн следил за дорогой, но мысли его были заняты совсем другим. Чем мог быть вызван этот срочный звонок из штаб-квартиры ЦРУ? По идее, все срочные сообщения должны были бы поступать от него, а не из Лэнгли. До Чизпик-Бич и летнего дома О'Райана езды было еще минут сорок пять, и уж если суждено было случиться чему-то неожиданному, то это должно было произойти там. Тайрел нащупал в кармане рубашки пластмассовую зажигалку, которая посылала электрические импульсы вызова, когда он находился вне машины. Пул проверял ее, она работала, но слабо - возможно, даже слишком слабо. Может быть, в Лэнгли обнаружили, что она неисправна? Тогда понятен этот срочный звонок.
   - Это ужасно! - раздался возбужденный голос Джексона. - Но все остается по-прежнему. Мы продолжаем действовать!
   - Что случилось?
   - Директор ЦРУ Джиллетт найден мертвым в своем кабинете. Сердце, у него давно проблемы в этом плане, держался только на лекарствах.
   - Кто это говорит?
   - Его врач, Тай, - ответил Пул. - Он сказал медикам из ЦРУ, что это было неизбежно, правда, не ожидал, что так скоро.
   - Слушай меня, лейтенант, и слушай внимательно. Я требую, чтобы немедленно - ты слышишь, немедленно - независимые врачи произвели вскрытие, сосредоточив главное внимание на трахее, бронхах и желудке. Выполняй!
   - Да что ты такое говоришь? - удивился Пул. - Я же передал тебе диагноз его врача.
   - А я могу повторить тебе, что сказал мне Джиллетт всего три часа назад! Случайные совпадения в нашем деле бывают слишком редко, если вообще бывают. И смерть директора ЦРУ, полностью отвечающего за эту операцию, чертовски подозрительна. Пусть ищут следы дигиталиса. Такое же старое средство, как и скополамин, но очень эффективное. Даже небольшие дозы вызывают аритмию и нарушение сердечной деятельности. А кроме того, дигиталис быстро растворяется в крови.
   - Откуда ты это знаешь?..
   - Сукин ты сын, - выругался Хоторн, - знаю, и все! А теперь действуй. И пока не получишь официального заключения из лаборатории, что там все чисто, этой связью не пользуйся. И если все-таки получишь такое заключение, пошли мне пять сигналов, но отвечать тебе я все равно не буду, пусть даже это продлится всю ночь!
   - Тай, ты не понял. Джиллетта нашли примерно два с половиной часа назад. "Скорая помощь" увезла его тело в "Уолтер Рид"...
   - Правительственная больница! - взорвался Хоторн. - Все, прекращаем связь...
   - Но это глупо, - вменился Пул. - Я знаю это оборудование, и в Лэнгли известно об этом. Нас никто не подслушивает, я сам проверял два раза, ив обоих случаях аппаратура тут же реагировала на постороннее вмешательство. Мы с тобой одни, больше никого.
   - У меня уже большой список предателей из Вашингтона, Джексон, так что все может быть.
   - Хорошо, предположим, ты прав, хотя это и невероятно, и в Лэнгли имеются еще предатели вроде О'Райана, которые следят за тобой. Тогда надо оборвать слежение по сеткам, но не связь.
   - Я сниму ремень, в пряжке которого спрятан ответчик, и выброшу его в окно, - заявил Тайрел.
   - Могу я предложить вам, сэр, развернуться, возвратиться в этот паршивый парк и оставить эту чертову штуку где-нибудь рядом с "комнатой смеха"? Или, может быть, на "чертовом колесе"?
   - Пул, мозги у тебя действительно варят. Еду прямо к "комнате смеха". С радостью бы услышал сообщение о том, что группа тайных агентов ЦРУ атаковала "комнату смеха".
   - А может быть, нам повезет еще больше и они застрянут на "чертовом колесе".
   Вымощенная камнем дорожка привела ко входу с колоннами, украшавшему большой дом, который являлся точной копией домов крупных плантаторов времен войны Севера и Юга. Бажарат поднялась по ступенькам и подошла к массивным двойным дверям, на которых были вырезаны сцены, изображавшие путешествия Магомета в горах, во время которых проповедники объясняли ему учение Корана. "Какая чушь!" - прошептала про себя Бажарат. Не было ни величественных гор, ни Магомета, а проповедниками были просто невежественные пастухи, которые пасли коз. И Христа не было. Он всего лишь главный еврейский смутьян, возвеличенный полуграмотными ессеями, лишенными возможности работать на своей земле. Бога нет, но у каждого человека есть свой внутренний голое, диктующий, что он или она должны делать - бороться за справедливость, за всех угнетенных. Бажарат плюнула на каменный пол крыльца, но тут же взяла себя в руки и нажала на кнопку звонка.
   Спустя несколько секунд дверь открыл араб в халате поверх рубахи, подол которой волочился по паркетному полу.
   - Вас ждут, мадам, но вы опоздали.
   - А если бы я еще задержалась, то вы вообще не впустили бы меня?
   - Возможно...
   - Да как вы смеете? - вспылила Бажарат. - Я немедленно ухожу...
   Из глубины дома послышался женский голос:
   - Пожалуйста, пропусти леди в дом, Ахмет Ашад, и убери оружие, это очень нелюбезно с твоей стороны.
   - Как сказать, мадам, - отозвался слуга.
   - А это замечание тем более неуместно. Впусти нашу гостью.
   Что касается окон, занавесок и обоев, комната выглядела как обычная гостиная загородного дома, но на этом ее сходство с обычной гостиной кончалось. Кресел в комнате не было, только громадные подушки, разбросанные по полу, и перед каждой подушкой стоял миниатюрный столик. На одной из таких подушек, обтянутой ярко-красным сатином, восседала смуглая женщина необычайной красоты и неопределенного возраста, с классическими, мягкими чертами лица. Когда она улыбнулась, губы ее засверкали как опалы, на лице появилось выражение интереса и неподдельного радушия.