«Если точно так же она ласкала своих женщин, то я начинаю понимать лесбиянок!» – совсем некстати подумал я, закинув ее сильные стройные ноги себе на плечи.
Она хрипло застонала, рассмеявшись…
А потом пришли усталое опустошение и расслабленная нега.
И она уснула, уткнувшись мне в плечо. А потом уснул и я, не в силах даже пошевелиться.
И проснулся, только когда солнечный свет ударил мне в глаза.
Осторожно повернувшись, я посмотрел на спокойное, умиротворенное сном лицо Мидары. Впервые, как это ни удивительно, я смог его рассмотреть так близко.
Наверное, его нельзя было назвать красивым. Слишком густые черные брови. Острые скулы и прямой тонкий нос. Еле заметные косые шрамы в уголках губ. Когда-то ей разорвали рот, и уже на базе колдун убрал уродовавшие лицо рубцы. Правда, до конца не получилось, но теперь их не вдруг заметишь.
Но ведь не просто так по ней вздыхали многие мужчины нашей базы?
Все-таки любопытно – что привело ее ко мне этой ночью?
Может быть, она просто поссорилась с Таей и решила таким необычным способом отомстить ей? А под рукой не оказалось женщины, с которой можно было бы изменить подруге?
Или же она захотела восстановить свою универсальную ориентацию, от которой давно отошла? Как-никак она упоминала, что хочет продолжить свой род, а без участия противоположного пола это трудноразрешимая, скажем так, задача.
В эту минуту она проснулась. Сладко потянувшись, она встала на колени, вновь потянулась, а потом бодро вскочила с постели. Задорно встряхнула волосами цвета темной старой меди, рассыпавшимися по спине и плечам, – бодрая и ловкая, словно не спала еще минуту назад.
– Наверное, сама Луна забыла, когда последний раз тут побывал мужчина. – С выразительной улыбкой она провела ладонью по низу живота.
В каждом ее движении сквозила сильная, дикая грация кошки. Да нет, пожалуй, не кошки – скорее уж пантеры.
Кому как не мне знать, как опасна может быть эта стройная худощавая молодая женщина, выглядевшая, несмотря на все пережитое, моложе своих двадцати девяти лет.
Она подошла к окну, облокотившись на подоконник, словно высматривая что-то за окном. Натянув штаны, я присоединился к ней. За окном была густая зелень деревьев и разросшихся кустов, подходивших к самым стенам, – и ничего больше. Словно замок стоял в диком лесу.
Большая мохнатая пчела билась в оконное стекло.
– Тебе не кажется, что мы тут задержались? – не поворачиваясь в мою сторону и не меняя выражения лица, спросила Мидара. – По-моему, нам пора подумать о побеге.
Она уже стала прежней, обычной Мидарой – капитаном, и больше того – вожаком нашей команды.
– А как мы доберемся до шхуны? – с сомнением спросил я. – Мы ведь даже не знаем, где она и что с ней.
– А зачем? Нам годится любой корабль.
– Но нам надо забрать Застывшее Пламя!
– Не надо, он при мне.
– Как при тебе? – в удивлении я повысил голос. – Разве тебя не обыскали?
– Я его спрятала туда, куда они не додумались или забыли заглянуть, – сообщила Мидара, и по ее тону я понял, что она-то уж точно не забыла бы, случись ей оказаться на месте наших хозяев.
– Все равно, нам нужно добраться до моря, а до него километров двести… – неуверенно высказался я.
– Добраться надо только до ближайшего прохода, корабль можно раздобыть и в другом континууме.
Как ни странно, эта простая мысль не приходила мне в голову.
– Думай, дружище, думай, – бросила она сухим серьезным тоном и принялась натягивать сорочку. – Буду ждать твоих соображений в ближайшее время. – И словно в ответ на мой не произнесенный вслух вопрос: – Все эти мои семейные дела к этому отношения не имеют. Это – отдельный вопрос… А теперь, извини, ухожу. Мне еще надо вернуться на женскую половину до того, как проснется старшая домоправительница, – ох, как трудно было уломать ее дочку, чтобы она мне дверь открыла!
Неизвестно, как бы все обернулось с этими вдруг найденными за тридевять миров предполагаемыми родственниками Мидары, но жизнь в очередной раз сделала резкий поворот.
Это случилось на следующий день, утром.
– Боюсь, нам придется расстаться на некоторое время, – опечаленно сообщил мне Яригго.
Мы прогуливались в дальнем углу парка по заросшей гравийной дорожке среди высоких старых кедров. Слева от нас располагалась рощица секвойных деревьев, каждое – метров под сто. Их посадил лет триста назад кто-то из предков Яригго во исполнение обета во славу какой-то лесной богини.
– А простите, почтенный, в чем дело? – встревожился я.
– К великому сожалению, одно ведомство решило проверить, не представляете ли вы угрозы для нашего государства. Просто смешно! Я, разумеется, пытался им объяснить, даже попробовал использовать свое положение – но увы! Надеюсь, конечно, это долго не продлится – не полные же идиоты там сидят, в самом деле? Но, поверите ли, мысль, что мне придется прервать даже на краткое время наши беседы, доставляет мне истинные мучения.
Он еще что-то говорил, сокрушаясь насчет тупости определенных контор и служб, а также насчет того, что его племянник как раз вышел в море со своим флотом и не может поставить их на место.
Но мои мысли уже приобрели совсем другое течение, став сухими и насквозь деловыми.
Что ж, я ведь должен был догадаться, что рано или поздно нечто такое произойдет. Должен был, но позволил непонятному розовому оптимизму завладеть своими мыслями.
Несомненно, информация о нас наконец-то дошла до кого надо и была ими переварена. Скорее всего, тот же виконт посодействовал. Трудно сказать, насколько они поняли наши объяснения и насколько приняли их на веру. Но выводы этими людьми были наверняка сделаны соответствующие и вполне определенные. Странных чужаков, у которых есть такие замечательные автоматы и еще много чего полезного и интересного, нужно взять в разработку.
Нас наверняка будут содержать поодиночке, чтобы мы не смогли даже попытаться сговориться, подвергнут долгим настырным допросам… Одним словом, от их внимания не ускользнет ни одна мелочь.
Нас начнут доить, стремясь выжать любую мелочь, любую подробность, которая может представлять интерес для Ангрона. Хорошо, если дело ограничится только перекрестными допросами, без применения более действенных средств внушения…
Даже если, предположим, они и не докопаются до того, что Застывшее Пламя остался у нас, – сколько они продержат нас в своих тайных застенках? Месяцы? Годы? И как с нами поступят потом, когда решат, что мы больше не представляем интереса?
«Как говорил один мой знакомый покойник, – я слишком много знал…»
Что с того, что Ангрон кичится своей цивилизованностью и гуманизмом?
Подобные понятия обычно склонны легко забывать, когда речь заходит о вещах вроде блага отечества и служебного долга. Да поставив себя на их место – разве колебался бы я хоть немного, как следует поступить? Я-то, может, и колебался, но вовсе не был расположен полагаться на чью-то доброту.
Выражение лица Мидары ничуть не изменилось, когда я менее чем через час сообщил ей все вышеизложенное. Только ее рука, лежавшая на подлокотнике кресла, все сильнее сжимала резную шишечку, так что под ногтями проступала белизна. Зато Таисия по ходу разговора все больше бледнела, а под конец губы ее мелко задрожали. Она отвернулась, стараясь справиться с собой. Она ведь в душе изрядная трусиха, наша Тая, и всеми силами старается это скрыть…
– Уходим немедленно, – отрывисто бросила Мидара, вставая. – Будем прорываться, если что. Василий, ты предупредишь остальных. Я тоже. Встречаемся у третьего черного хода – у того, который выходит к рыбным садкам. Пошли, Тейси.
В сумрачных коридорах, слава богу, мне никто не попался – здешние слуги отличались тем, что их практически не было видно.
Без помех я добрался до кухни и проскользнул в незапертую дверь.
К счастью, там тоже никого не было.
Этой части здания было лет триста, не меньше. Кухня тут была соответствующая – низкое полутемное помещение с небольшое театральное фойе, так что дальняя стена была не слишком хорошо различима. Весь угол занимали древняя кирпичная плита великанских размеров, с ажурными конфорками чугунного литья, над которой болтались цепи для подвешивания котлов, и большой очаг для поджаривания мяса на открытом огне.
Полки занимали ряды начищенной медной посуды, мешочки с сахаром, кувшинчики с соусами, лакированные коробочки с разнообразными приправами, бадейки с солью и маленькие кадки с уксусом.
Ничего более существенного добыть на кухне было нельзя. Со злостью я оглядел выложенный плиткой коридорчик, с рядом дверей в кладовые, аккуратно запертых на тяжелые висячие замки, пожалев, что нет времени устроить тут разгром.
Когда я появился у ворот черного хода – увы, с пустыми руками, – все уже были в сборе. Тая прижимала к груди неуместную в данной обстановке дамскую сумочку, расшитую бисером. В этой сумочке были наши лекарства. Мидара попросила их принести еще с неделю назад будто бы с тем, чтобы наглядно продемонстрировать их замечательные свойства.
Ингольф нес стопку наших атласов, сверху которой лежала свернутая в трубку планшетка.
– Откуда? – спросил я.
– Пришлось взломать кабинет хозяина, – осклабился скандинав. – Жаль, тут не все.
Про себя я пожалел старинную дверь. После манипуляций Ингольфа хозяину определенно придется заказывать новую.
– Там еще попался слуга, – добавил скандинав, – надеюсь, башка у него крепкая – отлежится.
– Ну, кажется, все – пошли.
– Подожди, Дмитрий…
Мидара стянула через голову платье, разорвав шнуровку. Скомкав, зашвырнула его в кучу мусора. Стянула тунику, потом еще рубаху, затем еще две надетых под нее, оставшись в одной батистовой нижней сорочке.
– Наконец-то! Чуть не сварилась в этих тряпках!
Замок на дверях гаража не стал долго сопротивляться ломику в руках Ингольфа, и мы было собрались пролезть внутрь, когда неподалеку раздались шаги и голоса двух человек, явно направляющихся в нашу сторону. Как по команде, мы выхватили оружие.
– Идиоты!! – прошипела Мидара. – Все погубить хотите?! Прячьте пушки и кидайте барахло в кусты.
Мы без раздумий повиновались.
Тем временем Мидара торопливо взлохматила волосы, так что они закрыли ей пол-лица, вытащила рубаху из штанов, подвернув ее так, что взору отрылся голый живот, а потом игриво положила руку на плечо Ингольфа, другой приобняла за шею Тронка.
Спустя несколько секунд на дорожке появились двое.
Первый был молодой человек с офицерскими плюмажами на оторочках лацканов лилового полицейского мундира. Второй – упитанный матрос лет под сорок в колпаке с одним рогом, вооруженный автоматом, впрочем, висевшим за плечом.
Могу вообразить, что за мысли пришли им в голову относительно наших планов, но уже в следующие секунды им стало не до этого.
Мидара вдруг, не разбегаясь, оттолкнувшись от плеча скандинава, подскочила почти вертикально вверх, на какой-то миг буквально зависнув в воздухе, и бросила свое тело вперед.
Уже в полете Мидара подтянула колени к груди и в неуловимое мгновение выпрямила ноги. Подошва ее изящного короткого сапожка врезалась в лицо офицера, другая нога ударила в грудь. Тот отлетел, наверное, метра на два, впечатавшись спиной в ствол столетнего дуба, и без сознания сполз вниз.
Моряк запоздало рванул автомат из-за спины, но наш капитан, едва приземлившись, на развороте ударила его ногой под мышку, одновременно хлестко врезав кулаком в челюсть. Вскрикнув, он повалился на землю, хватая ртом воздух.
Все происходящее не заняло и десяти секунд.
С разбитого лица недвижно лежавшего офицера полиции текла кровь, рядовой что-то жалобно стонал, пытаясь встать. Подскочивший Тронк успокоил его ударом ноги по уху.
Быстро обезоружив их и обыскав, мы затащили слабо дергающиеся тела в гараж, крепко связав и заткнув рты ветошью, в изобилии разбросанной по полу. При этом Тронк вытянул у офицера из кармана на поясе золотые часы, размером с небольшое блюдце. Остановить мародерствующего подчиненного у меня не было уже ни желания, ни времени.
В несколько секунд я обежал глазами полутемный гараж.
Неуклюжий грузовик с парусиновым желтым тентом на спущенных шинах, другой грузовик, раза в два меньше размером. Две легковушки – одна уже старая, когда-то, должно быть, дорогая, с вызолоченным фигурным радиатором и облицованным вытертой вороненой сталью корпусом, и поскромнее, похожая на знакомые мне джипы. Пара неуклюжих четырехколесных мотоциклов.
А вот и то, что нам нужно, – лучше и не придумаешь. Наверное, Бог или судьба сегодня были на нашей стороне.
У самых въездных ворот гаража стояла длинная, чем-то напоминающая упитанного крокодила с обрубленным хвостом, выкрашенная в маскировочный цвет машина с несколькими узкими люками на усаженных заклепками бортах и турелью на крыше.
Сзади выглядывал небольшой гребной винт.
Позади послышались сдавленный вскрик и короткий шум схватки. Когда я выскочил из машины, все было кончено. Секер Анк и Мустафа держали, завернув руки за спину, человека в черном комбинезоне, а Мидара приставила ему ко лбу дуло пистолета.
– Ты что тут делаешь? – спросила она полушепотом.
– Я механик… прошу, не убивайте, – сдавленно простонал бедняга.
– Хорошо, – бросила Мидара, – покажешь, как завести машину. Свяжите его.
У стены лежали штабелем, как шпалы или обрезки бревен, восьмиугольные бочки. Подойдя, Мидара выдернула пробку. Из отверстия полилась вязкая мутно-желтая жидкость – газойль. Именно на нем ездила местная тяжелая техника.
– Устроить, что ли, пожар? – подумала она вслух. – Нет, не будем поднимать лишнего шума…
Закинув на плечи столитровую жестянку, Ингольф поспешил к амфибии.
За ним, волоча такую же вдвоем и натужно дыша, тащились Орминис с Тронком.
Мидара вдруг словно что-то вспомнила.
– Стой! – Пистолет опять поднялся к бледному лицу механика. – В замке есть радиостанция?
– Н-нет… – выдохнул он.
– Ладно, поверим. А вообще связь с городом?
– Есть… – Язык его еле ворочался. – Тут недалеко, через два коридора… телефонный узел…
– Охрана?
– Нет… нет охраны… Зачем? Ох-х… Прошу, пощадите, у меня дети и мать-старуха… – Похоже, нашему пленнику стало дурно.
– Проводишь, – коротко приказала Мидара. – Мустафа, Секер, берите его и давайте туда. Пикнет – заколоть. Если охрана есть – тоже заколоть.
Наши друзья исчезли в низком проеме, волоча за собой связанного механика.
Зашевелился и застонал один из связанных, и Тронк шагнул в его сторону, подняв с пола какую-то массивную железяку.
– Не надо, – остановила его Мидара. – Просто покажи ему нож.
Тронк, как мне показалось, слегка разочарованный, подошел к матросу, пытавшемуся вытолкнуть изо рта кляп, и до крови уколол его в шею острием. Тот сразу успокоился.
Шли долгие минуты, и наконец появились наши товарищи и пленник.
– Ну что? – нетерпеливо спросила Мидара.
– Ничего хорошего – коммутатор заперт на два замка, единственное, что удалось, – срезать кабель. – Мустафа швырнул на пол бухту черного провода. – Да еще забили в замочную скважину деревяшку…
– Тогда поторопимся. Давайте, парни, – скомандовала Мидара, указывая на броневик. – Займитесь им.
С натугой Ингольф надавил рычаг и распахнул широкую, почти квадратную дверь из брони толщиной в большой палец. И мы скользнули внутрь.
Ряд железных кресел и скамья вдоль стены, закуток, огороженный перегородками по грудь высотой, прозрачная пластиковая переборка с дверью перед креслами водителей.
В просторном салоне могло без труда разместиться и вдвое больше человек, чем было нас.
Приборы стояли самые простые. Несколько циферблатов, стеклянная трубка с делениями, показывающая количество горючего в баках, рычаги управления скоростью и сцеплением муфты и расположенный позади кресла водителя красный рычаг переключения двигателя на винт. Ключа зажигания тут, к счастью, не предусматривалось – все-таки это боевая машина. Одним словом, будем надеяться, что справимся, тем более что нам потребуется всего пара часов самое большее. Опять же, есть у кого спросить.
Втащив механика, Орминис и Мидара принялись допрашивать его относительно управления транспортным средством. Тот торопливо отвечал, сбивчиво запинаясь, побуждаемый холодом ножа у горла и выражением лица Тронка, этот нож державшего.
В углу, в задней части машины, было что-то напоминающее шкаф средних размеров, картинка на двустворчатой дверце которого недвусмысленно говорила о его назначении.
За невысокой перегородкой располагалось несколько громоздких ящиков, на одном из которых имелся телеграфный ключ и лежало две пары наушников, ничем не отличавшихся от земных.
– Ого, тут и рация есть.
«Не иначе, мы угнали штабную машину адмирала», – подумал я.
За рычагами уже устраивался Орминис, чем-то щелкая. Двигатель слабо взрыкнул, под потолком вспыхнула зеленоватым сиянием газосветная лампа. Слава богу, вождение автомобилей – да не абы каких, а тяжелых грузовиков – входило в курс обязательного обучения всех хэоликийских торговцев выше младшего боцмана включительно.
После того как надежно упакованный механик присоединился к полицейскому и матросу (кстати, надо поторопиться, пока их не хватились), Мидара устроилась на одном из передних сидений, развернув на коленях нашу планшетку, сравнивая ее со здешней картой, на которой красным был уже отмечен маршрут.
Видимо, наш капитан уже давно начала готовиться к бегству.
Убедившись, что все в сборе, Орминис тронул пусковой рычаг стартера, и мотор довольно зарокотал.
Плавно двинувшись вперед, машина уперлась тупым рылом в ворота гаража. Короткий рывок вперед – и цепь, которая запирала их, лопнула.
Еще через пару мгновений Орминис выжал сцепление до отказа, мотор взревел, и мы помчались по вьющемуся среди деревьев парка, узкому, мощенному булыжником шоссе. Как я уже знал, оно вело к заброшенным, давно не отпиравшимся воротам, за которыми был выезд на старую дорогу, соединяющуюся с идущим в нужном нам направлении шоссе.
Вот и они – чугунные литые створки на массивных петлях, вмурованных в две гранитные колонны.
Сбавив скорость, Секер Анк боднул ворота бампером, и они распахнулись – проржавевший засов не выдержал удара десятитонной машины.
Мы покинули свою комфортабельную тюрьму.
Мелькали деревья, стремительно уносясь назад, летела прямо на нас серая линия дороги, щелкал по железу летящий из-под скатов гравий.
Я посмотрел через плечо водителя на спидометр, стараясь разобраться в не очень хорошо вызубренных местных цифрах. Мы делали под сто километров – это был предел возможностей бронемашины.
Рессоры были что надо, машину почти не трясло на грунте.
Должно быть, наш побег уже обнаружен и сейчас почтенный Яригго беспомощно суетится, как выгнанный наводнением из норы суслик, совершенно не представляя, что делать. Надо думать, испорченная связь окажется неплохим сюрпризом. Будем надеяться, что механик не соврал и в замке и в самом деле нет передатчика. В противном случае мой знакомый виконт уже обрывает телефоны, поднимая в погоню войска и жандармерию…
Мы затормозили у развилки, где шоссе разделялось на три разного вида и ширины дороги. Мидара склонилась над картой.
– Кстати, как тебе удалось обмануть их во время допроса? – Дмитрий оторвался от смотровой щели. – Я имею в виду – насчет Застывшего Пламени?
– Этот трюк с рукой на запястье у нас не применялся уже лет пятьдесят, – бросила Мидара. – Примитив, как в детской игре «горячо-холодно». Так что обмануть их мне было как… Не отвлекайся, сейчас нужно свернуть на грунтовку. Она как раз проходит рядом с порталом.
Капитан вытащила из-за пазухи оправу с талисманом.
– Вперед, и выжми из этого рыдвана все, что сумеешь, – нужно поскорее убраться отсюда.
– Вы слишком торопитесь, уважаемые гости! – прозвучал за нашей спиной звонкий девичий голос. – Это невежливо – уходить не попрощавшись!
Обернувшись, я увидел Файтах нун Тере каф Кинсо хет Яригго хет Акмос собственной персоной, направившую на нас автомат. Между прочим, один из наших.
Ингольф начал медленно подниматься.
– Не двигаться! – Она повела стволом в его сторону – Всем сидеть, иначе смерть! Руки от рычагов! Положить оружие на пол – и ме-едленно, я шуток не люблю! Ну!! – взвизгнула она.
Один за другим упали на пол автомат и пистолеты.
– Как ты тут очутилась… – начала было Мидара.
– Неважно, – презрительно бросила племянница хозяина. – А ты, рыжая, стань на колени и руки за голову: больно ловко дерешься.
– Ты хоть знаешь, на что там надо нажимать? – скривив губы, спросила Мидара, неторопливо опускаясь на колени.
– Знаю-знаю, не волнуйся, и предохранитель тоже спустила… – Она себе казалась сейчас, должно быть, очень мужественной и сильной. И даже намека на затаенный страх не было на ее красивом злом личике. Что ни говори, а кровь герцогов и пиратов брала свое. – Эй, рыжая, отдай-ка мне вот эту штучку! – Файтах движением ствола указала на висящий на шее Мидары камень.
Мидара молча помотала головой:
– Ты что, думаешь, я не знаю, что это такое? Я все знаю про вас, стерва! Ну, живо!
– Сперва придется меня убить. – Мидара зло усмехнулась. – Только вот тебя за это по головке не погладят – с ним только я умею обращаться! И что тогда, девка, а?
– Ладно, – та тоже усмехнулась, – пусть повисит пока… Мы вот тоже торговлю откроем, с другими мирами, – продолжила она. – Не все же одним этим вашим… как их там… сливки снимать. А если в этих мирах дикари живут, то мы их завоюем! – с апломбом заявила Файтах, не переставая держать нас под прицелом.
Признаюсь, при последних словах мне стало нехорошо. Мне случалось читать описания войн, происходивших между мирами, соединенными сквозными порталами. Войны эти отличались особенной жестокостью и беспощадностью к побежденным и стоили куда больше жертв, чем обычные. Что бы ни говорили о Хэолике, островитяне никогда не пытались навязать кому-то свою власть силой оружия или создать вселенскую империю…
– А ты надеешься, наверное, при этом стать королевой? – спросил вдруг Дмитрий.
– О! Хорошая мысль! – издевательски рассмеялась девчонка. – За это я, пожалуй, сделаю тебя своим главным шутом!
Оглушительный визг, как будто сотне котов одновременно прищемили причинное место, ударил нам в уши, заполнив кабину.
Кричал Тронк, кричал страшно и непрерывно, закатив глаза, словно в его тело палач уже погружал раскаленное железо.
Инстинктивно Файтах повернула автомат в его сторону, лицо ее злобно искривилось – то ли она собиралась стрелять, то ли хотела приказать пленнику заткнуться.
Не успела.
Прямо с места Мидара резко рванулась вперед и вверх, ударив сомкнутыми руками по стволу. Через мгновение ее пальцы уже просунулись между спусковым крючком и скобой, не давая возможности нажать курок.
Через миг Ингольф вырвал автомат из рук Файтах, одновременно Мидара воткнула кулак в живот адмиральской родственницы.
Еще мгновение, и замолчавший Тронк кинулся на рухнувшую Файтах, как барс на зайца, – в руках его был промасленный жгут, подхваченный им с пола.
Спустя совсем немного времени мы с каким-то даже недоумением стояли над крепко связанной, оглушенной девушкой, смотря друг на друга.
– Где она пряталась? – наконец спросила Мидара, слизывая кровь с расцарапанного запястья.
– В туалете – больше негде. Черт, не проверил, моя вина…
– Ладно, Дмитрий, ты не виноват, всего предусмотреть невозможно.
Файтах открыла глаза, пошевелила связанными руками.
– Вас все равно поймают! – пробормотала она.
– Вряд ли, детка, – ответил Дмитрий. – Через полчаса нас в этом мире не будет.
– Вы убьете меня? – уже совсем другим голосом спросила Файтах. – А вначале изнасилуете?
– Не бойся! – Ингольф издевательски хохотнул. – Убивать тебя мы не станем: на любом рынке рабов за тебя можно получить много золота. И портить товар тоже смысла нет.
Файтах вскрикнула, из глаз ее выступили слезы.
– Успокойся, дядя Ингольф шутит, – бросил я. – Доедем до места и отпустим на все четыре стороны.
– Давай, быстрее, Секер, – бросила Мидара.
Двигатель взревел с новой силой. Бронетранспортер подпрыгнул на ухабе, наша пленница сильно ударилась головой, вскрикнув. Наверное, боль придала ей силы и злости, она задергалась, пытаясь освободиться от веревок и ремней, которыми мы скрутили ее, при этом сползла к краю сиденья.
Находившийся рядом Орминис отодвинул ее обратно к стенке кабины, при этом фамильярно хлопнув пониже спины. Она яростно зашипела.
– Тебя за то, что ты ударил дочь герцога, – торжественным тоном произнесла она, повернувшись к скандинаву, – бросят связанного в клетку с голодными крысами!
«Преувеличивает, – подумал я про себя. – Так здесь уже лет сто не казнят».
– А тебе, – это уже Орминису, – отрубят твою поганую руку! А тебя, рыжая тварь…
– Слушай, Мидара, она мне надоела! – фыркнул Орминис. – Может, не стоит ее отпускать, а? И впрямь – увезем отсюда, продадим где-нибудь, и дело с концом.
– Свой х… продай свиньям на корм, ты, жаба черномордая! – выкрикнула Файтах, показав свою неожиданную осведомленность в местном несалонном лексиконе.
– Заткнись, а то как дам щас – без зубов останешься!! – Орминис был не на шутку разозлен столь оскорбительным упоминанием его мужского достоинства.
Странный стрекочущий звук вдруг примешался к гулу мотора, звук слабый и еле слышный. Но в этом мире его просто нечему было издавать.