Гостью проверили по базе данных на всех сбежавших сумасшедших, естественно, безо всяких результатов.
С грехом пополам удалось задействовать через терминал участка компьютер-переводчик городского управления.
Они были несказанно удивлены, когда, вдумчиво пожевав запись истерических выкриков Файтах, тот озадаченно сообщил, что язык ему неизвестен и более того – не похож ни на один из существующих и даже вымерших.
Ее обыскали, обнаружили случайно затесавшуюся гостевую визитку нашего отеля и немедленно позвонили туда. И им охотно подтвердили, что да, у них действительно проживает бедная девушка, которая явно не в себе и о которой, наверное, уже беспокоятся ее родные.
Когда ее грузили в машину, она отбивалась, царапалась и даже пыталась укусить полицейского.
Пока патрульный охотно давал нам пояснения, наш капитан о чем-то негромко беседовала с начальником патруля. Видимо, он остался доволен ее объяснениями, поскольку, вежливо козырнув, собрался садиться в машину.
На прощание Мидара протянула ему пачку наших документов, а потом, словно поколебавшись, еще какую-то узкую прямоугольную карточку нежно-зеленого цвета, покрытую тиснеными серебряными знаками.
– Если вам потребуется поручительство, можете позвонить по указанному телефону и спросить обо мне. Тэльда Миккхан, не забудьте… – донеслось до меня.
Инспектор пробежал карточку глазами, на миг удивленно приподнял брови, но тут же как ни в чем не бывало важно кивнул. Затем просмотрел бумаги и вернул нам.
– Ну, раз среди ваших друзей такой достойный человек, то, думаю, вопросов не возникнет. Но если задумаете переехать, сообщите в полицию новое место жительства, – бросил он, выходя на улицу.
– Готова дать руку на отсечение, что он больше нас не побеспокоит, – сообщила капитан, проводив взглядом кар, выкрашенный в лиловый цвет и украшенный полицейской эмблемой – распахнувшим пасть гребнистым крокодилом.
– Ты уверена?
– Я кое-что вложила между документами.
– Что именно?
– Карточку на предъявителя. Синюю. Между прочим, их осталось не так уж много.
Обступив бледную, какую-то неживую Файтах со всех сторон, мы вошли в лифт. Ингольф и Секер крепко держали ее за руки.
Когда мы вошли в номер и посадили ее на диван, она тоже никак не прореагировала.
– Итак, я жду объяснений, – произнесла Мидара, становясь против нее и уперев руки в бока. – Чего ты добивалась, когда хотела нас выдать? Отомстить? Ну, отвечай! Хуже тебе точно не будет: два раза тебя все равно не убить при всем желании.
– Я думала… – наконец вымолвила Файтах. – Я надеялась… что когда они научатся обращаться с этим вашим Ключом, то в благодарность вернут… помогут вернуться на родину.
– Ясно: нами, стало быть, расплатиться хотела? А я еще защищала тебя! – с неподдельной злой обидой высказалась Таисия.
– Я вам в верности не клялась, – с обреченным достоинством заявила девушка.
– А ты подумала… – вступил в разговор Дмитрий. – Подумала, что они могут устроить у тебя дома то же, что и тут, в Каоране?
Файтах побледнела и ойкнула, прикрыв рукой рот. Видимо, эта совсем простая и очевидная мысль в голову ей не приходила.
Мы молча сидели, глядя на Файтах и думая об одном и том же.
Решение проблемы, стоявшей перед нами и именовавшейся «Файтах нун Тере», напрашивалось вполне определенное. Самое простое и легкое. Даже, можно сказать, в нашем положении – очевидное. Ну, оставались технические детали, вроде того, где спрятать труп…
И похоже, это понимала и сама виновница неприятностей. На глазах она словно сникала, глаза ее, прежде возбужденные, тускнели.
– Только… я прошу, не надо меня насиловать, и убейте без мучений, – вдруг робко попросила она, всхлипнув. Похоже, тема изнасилования стала ее пунктиком.
Повисло молчание. Мы смотрели друг на друга, чувствуя примерно одно и то же.
Мы не могли просто так взять и убить безоружного и беззащитного человека, тем более юную девушку.
Даже Ингольфа – наверняка в прошлом расправившегося не с одной такой, – судя по выражению лица, такая перспектива тоже отнюдь не вдохновляла.
Мидара обвела нас взглядом – не то понимающим, не то презрительным.
– Ладно, – бросила она, – вижу, придется опять мне…
Рука ее скользнула в карман, отчего – могу в этом поклясться – мы синхронно вздрогнули.
Но Мидара извлекла из кармана всего лишь наручники – непонятно, откуда она их взяла. Несколько секунд – и запястье Файтах было приковано к кронштейну на стене. Затем вытряхнула на ладонь из пластикового пузырька пару таблеток.
– Это снотворное, – сообщила она. – Безвредное, сколько его ни съешь, и не дающее привыкания. Ты его скушаешь и заснешь – на сутки. Пока ты посидишь на цепи. А когда мы будем уходить, то угостим тебя этими же таблеточками. А там – иди на все четыре стороны и живи как знаешь. Повезет – не пропадешь. Побрякушки твои мы тебе оставим, не все… хотя, по совести говоря, следовало бы их забрать… Ладно, уфф, пошли, ребята, отдохнем. – Она вытерла лоб. – Все хорошо, что хорошо кончается. Насчет остального будем думать потом. А пока… Ингольф, принеси даме пива!
– Слушаюсь! – довольно рявкнул скандинав.
Василий
(продолжение)
Прошли дни, сложившись в недели. После истории с неудавшимся бегством Файтах Мидара уже не считала нужным скрывать свое увлечение на стороне.
Дела она начисто забросила, пустив все на самотек, и пропадала в обществе своего неизвестного кавалера целыми сутками, появляясь в гостинице раз в два-три дня и на наши редкие вопросы отделываясь односложными ответами или молчанием.
Мы присматривали за Файтах, отстегивая ее от кронштейна разве что для того, чтобы сопроводить по естественным надобностям (и то все происходило под конвоем Ильдико и Таи). Так что с этой стороны вроде опасности возникнуть не могло. Денег пока хватало, хотя того и гляди придется залезать в сумму, отложенную на покупку корабля.
В общем, все шло по-прежнему.
И тревожиться за Мидару Акар никому не приходило бы в голову. Тревожиться? За нее? За нашу драгоценную пантеру?
Наоборот – мы втихомолку злились, что она почти забыла о нас и пренебрегает своими обязанностями.
Позже, обдумывая все случившееся, я в очередной раз поразился нашей беспечности.
Но в самом деле – откуда мы могли ждать опасность? Что нам могло угрожать теперь?
А главным моим огорчением было то, что, скорее всего, слетать в космос мне теперь так и не удастся – а ведь такой возможности уже не представится никогда.
Но вот однажды утром, на пятый день ее отсутствия, явился посыльный в форме одной из здешних курьерских контор – туника с изображением бегущего страуса.
В сумке, прикованной к запястью, был запечатанный восьмиугольный конверт с запиской, нацарапанной неуклюжими буквами по-русски.
Содержание ее было весьма коротким.
Записка гласила: «Всем быть спокойными. Я нашла транспорт. Со мной все хорошо. Готовьтесь. Три дня – сообщу время позже».
И ниже – рисунок, который вызвал у меня в душе обжигающий прилив радости.
Рисунок машины, о которой мы только могли мечтать.
Мидара
– Я хочу поговорить с тобой, Тэльда, – вдруг начал он посреди ужина, решительно отодвинув блюдо с тушеными перепелами.
Мы как раз лениво обсуждали возможную поездку на несколько дней в Метрополию – по его словам, у него там были какие-то дела, и он предложил взять меня с собой. Я еще подумала, что, пожалуй, он собирается показать меня своей дочери, когда вдруг услышала эти его слова.
– Если ты насчет нашего бракосочетания, то я еще не решила, дружище, прошло слишком мало времени, – весело ответила я, расправляясь с хвостом игуаны. Никакая интуиция, никакое чутье – на отсутствие которых я, между прочим, никогда не жаловалась – ничего мне не подсказывали в те минуты.
– Нет, я не о том… вернее, и об этом тоже. – Он был столь же серьезен, не приняв моего шутливого тона. – Просто не знаю, как начать… Все это время я присматривался к тебе. Ты показалась мне необычной в самые первые минуты, когда я тебя увидел. Ты помнишь, в том заведении? Я сначала не понял, что меня привлекло…
И вот тут я начала кое-что соображать.
– На тебе была куртка из змеиной кожи, так? Так вот: ни одна сайонарка – а ты ни на кого больше не похожа – змеиную кожу никогда носить не будет. Даже те из них, кто уже не верит в Кобру-Прародительницу, так плевать на обычаи не станут… И между прочим, ни один айсомец – а ваш смуглый никем, кроме него, быть не может – сайонару, а сайонарке уж подавно, подчинятся не будет. Для жителя Айсома, как ты, наверное, знаешь, женщина стоит немногим выше коровы.
«Это он про Орминиса», – сообразила я. Айсомом тут называли Индию.
– Кроме того, вот это что? – Он ткнул пальцем в мою дамскую сумочку.
– Ну… сумка, – процедила я, еще ничего не понимая. Что особенного он увидел в этом маленьком, в две моих ладони, куске крокодиловой кожи?
Он покачал головой:
– Ты, видимо, попала сюда к нам из очень уж глухих мест. – Теперь он уже не скрывал иронии. – Из очень глухих. Похожие сумочки носили каоранские жрецы. Впрочем, может, и правда об этом сегодня знают далеко не все – это показывали разве что в старых фильмах… Но подобных вещей нигде на Таххаре не делают. Коронный совет по морали, вздумай кто-то начать такие делать, зарубит эту затею на корню.
«Вот влипли!» – пробормотала я про себя, добавив несколько непечатных выражений и пообещав изрезать ни в чем не повинную сумочку на мелкие кусочки. И одновременно поняла причину тех недоуменных взглядов, которые иногда ловила на улице.
– Потом стал внимательно наблюдать: как ты ходишь, как смотришь на мир, как реагируешь на вещи, на мои слова, как шутишь… Даже, извини, любовью ты занимаешься чуть-чуть не так, как другие женщины, а их у меня было немало – разных наций и рас. Ты… ты иная.
Похоже, определение он отыскал не без труда.
– Сперва я решил, что это просто искусная маска, которую ты сама себе сочинила, чтобы покончить с прошлым. Насчет него я думал примерно следующее: ты танцевала в грязных кабаках, прикрывшись несколькими тряпками, а под конец представления тебя уводил с собой тот, кто больше заплатит. Но ты не только вертела бедрами, но еще и работала головой, понимая, что долго это не продлится. Чему-то ты училась сама, чему-то научили тебя окружающие. Прикопила денег – может быть, даже завела себе богатого и старого покровителя… И вот ты выбилась в люди, став из блудницы торговкой с не слишком чистым бизнесом и нерегулярно, скажем так, уплачиваемыми налогами. Но кое-что сюда не укладывалось… Тогда я подумал, что по рождению ты принадлежишь к более высокой среде, нежели та, куда ты попала после… Лет десять назад у нас тут, как ты, должно быть, помнишь, кое-где произошли некие события, после которых многие лишились того, что имели. Но потом… Потом что-то мне подсказало, что все не так просто. Возможно, ты обидишься, но я постарался навести о тебе справки через своих знакомых в полиции. И… не только там. Так вот: на тебя там нет ничего.
– Ну, разумеется, – произнесла я, стараясь изобразить обиду. – Никогда не имела дел с полицией. – Чувство, которое я испытала при этом, было сродни тому, что испытываешь, когда кто-то грязными руками шарится в твоем нижнем белье.
– Нет. – Голос его был сух и бесстрастен. – Дело в том, что Тэльды Микхан в природе не существует. Единственная Тэльда Микхан, подданная второго класса по пожалованию, умерла три года назад от передозировки «шариков» в ночлежке Хурст-Го. Выслана туда из Пантоса за сводничество и содержание притона.
«Вот так так… – только и смогла произнести я про себя. – Срисовал он нас не хуже сыскаря. А я-то боялась местных коллег. Тут никаких коллег не надо. Ох, пролетели мы с этими бумагами!»
– И кстати, нет и никогда не было никакого Хуари-Пхумара. И та девка быть его дочерью не может – у нее пятая группа крови, а у него первая. Как видишь, я и про это странное дело тоже знаю. Пятая группа мало того что редкость страшная, так еще передается только по мужской линии…
На этот раз вслух я ничего не произнесла. Просто нечего было говорить. Делать тоже было нечего.
Оставалось или ждать, что будет дальше, или попытаться прикончить Тцара немедленно, а потом бежать куда глаза глядят.
– Надеюсь, я сказал достаточно и ловить тебя на расспросах о Пантосе, где я, кстати, жил два года, или о том, каковы правила приобретения гражданства второго ранга низшими подданными, мне не требуется? Понимаешь, я даже подумал… самому теперь смешно – вспомнил эти дурацкие фильмы про инопланетян. И насчет нечистой силы – тоже… были мысли. Но я хочу получить ответ.
Он решительно поднялся.
– Скажи мне, Тэльда, прошу тебя, скажи, кто ты на самом деле!… Почему ты молчишь?! – почти выкрикнул он. – Поверь, тебе нечего бояться – я сделаю все, чтобы тебе помочь!
Тяжелое, глухое отчаяние вдруг сжало мое сердце. Великая Мать, ну что я могу ему сказать? Как мне выпутаться из этого дерьма? Не убивать же его в самом деле! Я закрыла лицо ладонями, еле удерживаясь, чтобы не взвыть.
– Я жду, Тэль… – Голос его прозвучал настойчиво и вместе с тем печально.
– Ты все равно не поверишь, – бросила я.
– Посмотрим.
Мне вдруг стало все равно. Навалилась уже знакомая усталость. Расскажу ему все как есть, а там будь что будет.
Ильдико
Мир этот удивительный и жуткий. Сказать точнее – недобрый мир. И дело не в том даже, что тут не в такие уж давние времена тьму народа истребили. Хотя и в этом тоже.
Странные и страшные дела тут когда-то творились. Какие – понять не могу, не по моим силам. Но есть здесь что-то такое, очень древнее и нехорошее. Я вот как-то по волшебному ящику увидела одни очень старые развалины, так словно точильным камнем по сердцу провели! Я такие видела в одной старой книге про колдовство, что отец приносил. Ну, прямо точь-в-точь такие! Как увидела – аж сердце екнуло!
Черные глыбы, отесанные, но как будто не по-людски – то есть как будто не для людей, а для великанов тесали… змейкой по кругу выстроились – по спирали, как ученые люди говорят, – между ними колонны резные… А что вырезано, и не разберешь – стерлось напрочь. А в центре – обелиск девятигранный, под стать дому многоэтажному. Ни на что не похоже, но все равно… жуть, одним словом.
И развалин таких тут, как было сказано, очень много, и находили их в разных концах здешней Земли.
А в этой книге было про такие вещи написано, что и подумать-то неприятно.
И помню еще, что в ней было что-то о тайных тропах из подлунного мира, которые ведут неизвестно куда. Это ведь про те дороги, по которым мы сюда пришли, чтоб мне провалиться! И что-то там насчет какого-то Камня Тропы, – если это не ихний… как его… Остановленный Огонь, то пусть мне голову снесут.
Нет, не хотела бы я тут жить. Рихард вот как-то сказал, что не прочь тут остаться, – с трудом отговорила, и то не до конца. Даром что здесь так много всяких хороших вещей.
Вот хоть ванны тут и сортиры – просто чудо! Чтобы помыться, воду греть совсем не надо. И все равно – не хотела бы, хоть тресни… Но про это я никому не рассказывала: лучше не поминать лихо, пока оно тихо. И вообще: что толку рассусоливать – они все равно не поймут. Кто я для них? Дикая девка, из милости с собой взятая.
Даже Хозяйка Камня не поймет. Да ей и не до этого сейчас – у нее, похоже, большая любовь намечается. Эти, может, думают, что она так развлекается, а я вижу, что это не просто все. Ну и помогай ей Бог: не дело женщине, хоть даже и ведьме, с другой женщиной спать.
Тронк
Нет, вот уж где бы жить не хотел, так это тут!
Во-первых, бумаги эти поганые!
Что это такое, когда человек без бумаги и шагу ступить не может! Любой стражник тогда его хвать – и в тюрьму. Зверство какое!
Во-вторых, денег тут нормальных нет, а какие-то клочки навроде тряпок. Такие и украсть трудно, и пользоваться ими противно.
Дальше, машины все эти летучие – как от них убежишь, если что? Нужно самому такую иметь или прятаться. А прятаться от таких – наверное, надо в землю зарываться по уши.
А главное, что самое паршивое, так это то, что тут бежать некуда – везде один и тот же царь правит.
Нет, честному вору тут не жизнь. Хорошо, что они не хотят тут поселиться. А то ведь пришлось бы мне ремесло мое оставить и не иначе крестьянствовать, как какому-нибудь бывшему рабу, который ничего не умеет, кроме как грабками ворочать.
Орминис
Чем дальше все заходит, тем чаще я думаю: а чего это, собственно, меня понесло вместе с Мидарой и другими в это путешествие?
С ребятами-то ясно.
Мидара хочет вернуться домой и отомстить. Мидарина прихихешница – эта как собачка всюду потащится за своей госпожой, даже если та вздумает отправиться в христианский ад или к нашему Имдану (тьфу-тьфу, не к ночи!).
Князюшка наш возвращается к своим девицам и поместьям. Василий тоже хочет домой, где вроде бы житье было более-менее, хотя не особо так уж медом намазано.
Ингольф – ну, с этим все понятно: у него, по-моему, между нами говоря, не очень много мозгов. И как он ухитрялся командовать пиратами? В нашем деле ведь ум – первое дело (как говорит Василий – каламбур). Секер – этому все равно куда, тоскует человек, а почему – откуда знать?
А вот я… Почему это я поперся вместе с ней, а главное – куда? Не домой же мне возвращаться да опять на реке барки потрошить? Не-ет, теперь я поумнел. Саблей да пистолем много денег не заработаешь, а вот смерть найдешь – это вернее.
Так почему же? Думаю, а ответить толком не могу. Не для меня вся эта… как ее там князь Дмитрий называл… «писихология».
Наверное, потому же, что стал пиратом. Я рисковый человек, и мне обычная жизнь – не в жизнь. А тут столько всего повидал…
И вот я все думаю: остаться мне на Таххаре или нет? Мир – дай боги всякому, одни летающие корабли чего стоят! Лучше мира нам пока не попадалось, а попадется ли – вопрос… Думаю, если я здесь год-полтора прокантуюсь, более-менее вникну, что к чему, то, глядишь, смогу дела проворачивать. Тут хотя на всей земле одно государство, а контрабанда и все такое имеется. Только вот если хоть в чем-то ошибусь, пока не привыкну, то не выплыть… Каюк тебе будет, ОрминисАлл. Да и с другой стороны, что-то не особо лежит у меня душа к этому миру.
Думать надо и решать, да побыстрее: не навек же мы тут застряли.
Василий
Вот странно: только сейчас я стал задумываться, надо ли было мне уходить. Бежать, рискуя жизнью при побеге и многократно – по дороге. Пускаться в это странствие с более чем сомнительным исходом. Я не испытываю отвращения к эораттанцам, как некоторые, считающие их выходцами чуть ли не из преисподней. Я не комплексую от подчиненного положения, и власть хэоликийцев меня не тяготила (тем более их почти и нет на наших базах). Моя родина – место не самое лучшее во вселенной, хотя и не самое худшее, и я не являюсь таким уж фанатиком свободы, чтобы ради ее призрака рисковать головой. У меня там не осталось ни невесты, ни безутешно горюющих родителей, ни богатства, ни титула или славы. Меня не гонит ни долг чести, как Мидару, ни стремление всенепременно окончить жизнь среди единоверцев, как хотел погибший Селимович. Чего я ищу, в конце концов, к чему стремлюсь? И как ни странно, не могу себе ответить. Наверное, потому, что просто хочу вернуться домой.
Мидара
– Ты говоришь, что пришла из другого мира, – пробормотал он, вновь растерянно помотав головой. – Но я думал, для этого нужно много энергии, всякие сложные машины… как в кино.
– Понимаешь, все совсем не так. – Я решила соврать, при этом на девяносто процентов говоря правду. – И проще и сложнее. Дело в том, что между мирами существуют проходы… Они возникают на короткое время в особых местах и быстро исчезают… Мы пришли сюда через такой проход и должны совсем скоро вернуться…
Больше ничего мне в голову не пришло – пока, по крайней мере.
Мы долго молчали.
– А если я предложу тебе сделку? – спросил он.
– Сделку? – Я поняла, что он имеет в виду, но все равно на что-то надеялась.
– Да, сделку. Ты останешься здесь, со мною. В моем мире. А взамен – твои товарищи смогут беспрепятственно покинуть Таххар и вернуться… м-м-м… к себе домой. Ты согласна?
– А если я откажусь? – прошептала я, озаренная догадкой. – Что будет, если я откажусь? Неужели ты выдашь меня?
Он сглотнул.
– Мидара, пойми, ты мне нужна… Верь или не верь, но ты будешь со мной, даже если бы мне пришлось продать душу Аэтту.
– Но ведь тогда… если ты расскажешь… ты все равно меня потеряешь… – Я плохо соображала, что говорю.
– Вовсе не обязательно: я ведь могу попросить отдать тебя мне, в благодарность.
Почему-то именно эти слова почти ощутимо обожгли меня, вернув мне ясность сознания и, возможно, начисто уничтожив колебания, которые я ощущала в глубине души. Словно меня хлестнули плетью. Не чтобы причинить боль, не по-настоящему, а так, как наказывают слегка провинившуюся рабыню. И по лицу я видела, что он говорит совершенно серьезно и будет считать себя совершенно правым, попросив в награду за ценных пленников приглянувшуюся красотку.
И одновременно мне стало почему-то очень горько.
– Итак, ты согласна?
– Да, согласна. А разве у меня есть выбор? – ответила я, и усталое равнодушие в голосе мне совсем не потребовалось изображать. – Если честно, я и сама думала о чем-то таком. Тем более что в моем мире нет ни туристических экскурсий на другие планеты, ни ваших лекарств, сохраняющих молодость. Мы, собственно, за ними и пришли, – еще раз соврала я.
– Тогда решено. Ты останешься в моем доме. Вернее, в твоем доме, – поправился он. – Извини: я не хочу рисковать. Если тебе что-то нужно передать своим людям, пусть явятся сюда. Или напиши им.
– Ты и в самом деле отпустишь их?
– Конечно! А зачем они мне нужны? Вот ты – другое дело… – Он привлек меня к себе.
Честно говоря, более всего меня поразило, как просто и без особого удивления он воспринял то, что узнал от меня только что.
Даже то, что его рука жадно скользнула мне за пазуху, почти не задело меня. Я лишь усмехнулась про себя. Ладно, пусть. Тело – это лишь только тело. Не впервые…
– В прошлый раз ты была более страстной, – сообщил он мне, когда все кончилось. – Или ты не в настроении? Имей в виду – я хочу, чтобы ты была в настроении всегда…
– Я постараюсь… – улыбнулась я в ответ.
Улыбнулась совершенно искренне и от души – я вдруг поняла, что нужно сделать, чтобы убраться из этого мира прочь…
Мидара
(продолжение)
– Скажи, у вас принято делать подарки невесте перед свадьбой? – произнесла я.
– Разумеется, дорогая…
В свете одной лишь маленькой лампы комната отдыха выглядела пещерой, стены которой терялись в глухом вековом мраке.
Я лежала спиной к Тцару, порядком устав, – сегодня он был особенно настойчив.
В данный момент его рука расположилась у меня на бедре. Ее тяжесть вызывала у меня почему-то ощущение покоя. И еще – ладонь его устроилась там уж очень по-хозяйски.
«Господин тела твоего, и чрева твоего, и детей твоих, и души, и воли, и желаний, и чести, и мыслей – и в земной жизни, и за Великим Пределом…» – вспомнила я священную свадебную формулу у себя на родине.
Интересно, что за слова произносят в таких случаях тут?
Или на Таххаре уже нет никаких таинств и обрядов, а просто достаточно подмахнуть какой-нибудь брачный контракт? Надо будет спросить…
В доме Тцара, своего будущего (если ничего не изменится) мужа, я провела уже три дня. Мне были выделены покои, из которых выходить категорически не рекомендовалось: несколько комнат этажом выше этой самой комнаты отдыха, куда вел особый маленький лифт. Я, конечно, попыталась было высунуться в кратковременное отсутствие Тцара, но оказалось, что все входы и выходы заперты.
Меня вульгарно посадили под замок. Тюрьма не тюрьма, гарем не гарем, а что-то среднее…
Едва ли не половину всего этого времени мы провели в одной постели.
На мои осторожные намеки, что это слишком, он весело и совершенно искренне сообщил мне, что я почти его жена и должна привыкать…
– И какой подарок ты хотела бы получить?
– Я хочу, чтобы ты помог моим товарищам… бывшим товарищам, – торопливо уточнила я, – побыстрее добраться к месту, где находится щель между нашими мирами. Осталось не так уж много времени до ее исчезновения, и им нужно поторопиться, а корабля у них нет. Ты сумел бы зафрахтовать быстроходный корабль для них?
– Это так важно для тебя?
– Да, важно, – придав голосу как можно большую серьезность, сообщила я. – Я отвечаю за них – пока. Пока не передан мой знак… – Я невольно коснулась цепи с Застывшим Пламенем. – И потом… Наверное, чем быстрее они покинут Таххар, тем будет лучше… для нас с тобой?
Закончив, я испугалась: что, если мой план не сработает и он не выпустит меня отсюда, из этого дома, вообще, пока мои товарищи не покинут планету? А как они покинут этот треклятый Таххар без талисмана? И даже с ним, но без меня?
И вдруг возникла совершенно посторонняя, испугавшая меня и вместе с тем вызвавшая чувство какого-то облегчения мысль: а может, так будет лучше для меня самой? Может, моя судьба – отныне жить и умереть именно в этом мире? Что, если в том сне я видела именно его? И он именно тот человек, которого я так и не разглядела? В конце концов, вдруг он действительно так безумно влюбился, что готов сделать ради обладания мной все что угодно?
Может, нужно отдать моим спутникам Застывшее Пламя, и дело с концом?
Он раздумывал несколько мгновений.
– Корабль, говоришь? Сделаем лучше. Среди моих… скажем так, должников есть один, у которого имеется воздушная яхта – гравиплан. Он и отвезет их куда надо. Позовешь их сюда или по телефону свяжешься?