Линдау М.. Яд Борджиа

   - Следовательно, ему нужно умереть, синьор?
   - Конечно!.. Не может же он жить вечно! Но нужно подождать, пока Лукреция настолько влюбится в него, что откажется как от брака с принцем Феррарским, так и от всякого другого. Вследствие этого я и поддерживаю ее фантазию, все время строго следя за тем, чтобы из-за этого каприза не произошло ничего бурного, чтобы он не зашел слишком далеко. В мое отсутствие за ней будет присматривать Фаустина. При малейшем намеке на опасность нужно будет тотчас же сообщить папе об истинных намерениях дикого ломбардца. Тогда его немедленно вышлют из Рима или другим образом совершенно обезопасят его. Я имею в виду и еще кое-что. Нотта и Морта рассказывали мне, что Лукреция, напоив феррарца снотворным, хотела помешать ему принять участие в турнире. Очень хорошо, что она решила прибегнуть к таким средствам. Постоянно раздражая ее самолюбие рассказами о пренебрежительном отношении к ней иоаннита, можно довести ее до того, что она сама отравит своего рыцаря. Ну, значит, все отлично. Нам нужно удалить только еще одно препятствие с нашего пути, а именно, духовника Лукреции. Как я слышал от Фаустины, этот монах настаивает, чтобы моя сестра в виде покаяния сама призналась папе в своей любви к феррарцу. Лукреция пока упорно отказывается от этого, но, я знаю, она не устоит перед продолжительным гневом монаха. Следовательно, нам нужно или отделаться от него, или посвятить его в свои планы. Я предпочитаю первое. Да, мне кажется, и для него будет безопаснее уехать из Рима, ведь Орсини страшно возмущены проповедью Бруно и будут сегодня жаловаться на него папе. Скажи пожалуйста, как ты думаешь: не любит ли отец Биккоццо поболтать о своем господине?
   - Вы знаете, синьор, что мы неоднократно получали от него очень ценные сведения.
   - В таком случае, нужно пригласить его в замок Святого Ангела и постараться, чтобы он в присутствии скрытых свидетелей рассказал, что говорит доминиканец о браке Орсини с Лукрецией. Однако, пора окончить этот разговор. У тебя есть свое дело, а у меня тоже дел немало.
   Отпустив своего наперсника, Цезарь отправился к папе. Он умышленно явился в тот момент, когда весь двор уже был в сборе. Александра окружали высшие должностные лица. У огромных позолоченных дверей стояла Лукреция со своими дамами и несколькими благородными рыцарями, среди которых находился Реджинальд Лебофор. Зоркий взгляд Цезаря быстро нашел Альфонсо, затерявшегося среди толпы. Иоаннит сменил свое обычное черное одеяние на ярко-красное. К своему величайшему удовольствию, Цезарь заметил, с какой ненавистью Альфонсо посмотрел на группу, стоявшую у позолоченных дверей.
   Посредине комнаты заняли место Орсини со своими приверженцами. Прихода Цезаря, очевидно, ждали, и все переглянулись, увидев, как нежно он обнял Паоло.
   Когда Цезарь сел на свое место рядом с папой, последний сделал церемониймейстеру знак ввести неаполитанского посланника, Фабрицио Колонна.
   Фабрицио вошел один, наморщив брови и крепко сжав губы. Это были единственные признаки, выдававшие его волнение при виде своего злейшего врага.
   - Синьор Фабрицио Колонна, - резко проговорил папа, заметив, что посланник долго колебался, прежде чем решился стать на колени, - надеюсь, что поручение, данное вам, окажется более лояльным, чем лицо, которому его вверили.
   - Я теперь - только посланник короля неаполитанского, а не Фабрицио Колонна, - ответил храбрый солдат, быстро вскакивая с колен. - Я пришел к вашему святейшеству от имени вашего верного вассала, короля дона Федерико, с жалобой. Вы поддерживаете французов в их намерении овладеть поместьями, принадлежащими неаполитанскому королю. В особенности поощряет французов в этом деле герцог Романьи. Действительно, герцог, вы оставили нас в самом затруднительном положении, тогда как мы рассчитывали на вас, согласно вашему обещанию.
   - Я ответственен только перед его святейшеством за свои поступки, высокомерно ответил Цезарь. - Считая себя вассалом и другом французского короля, я уеду к нему, как только будет возможно, и лично извинюсь за доставленные ему неприятности.
   Последние слова герцога вызвали шепот удивления всех присутствующих.
   - Кроме устного поручения короля неаполитанского, я имею к вашему святейшеству еще письмо от могущественного испанского короля, близкого родственника моего повелителя. Может быть, по прочтении этого письма герцог Романьи откажется от своей поездки. Синьор Датарий, вы хорошо разбираете всякие почерки. Пожалуйста, прочтите это письмо вслух.
   По знаку герцога, Датарий вскрыл шелковый конверт и прочел содержание послания. Испанский властелин упрекал папу за измену в пользу французов, объявлял, что всеми силами будет защищать интересы неаполитанского короля, и в заключение просил папу Александра сделать Цезаря снова духовным лицом, так как, обладая светской властью, он является виновником всех недоразумений, смут и раздоров.
   - Что же тогда будет с моей молодой супругой, если я по желанию испанского короля стану монахом? - серьезным тоном спросил герцог Романьи, чем вызвал общий смех.
   - Я стараюсь не забыть, что вы - лишь посланник, синьор Фабрицио. Пожалуйста, говорите скорее все, что вам поручено сказать мне! - с трудом скрывая гнев, заметил папа.
   - Остальное менее важно, - возразил Фабрицио, - я только обращаюсь к вашему правосудию относительно двух пунктов. Первый касается женщины, к сожалению, носящей имя Колонна. Это - Фиамма Колонна, бывшая монахиня. А второй касается наших имений, насильно отобранных у нас.
   - Господи, неужели ты, чудовище, еще не насытился кровью, которую твоя партия пьет из каждой поры этой несчастной страны? - воскликнул папа. - Ты жаждешь еще крови, льющейся в жилах несчастного создания? Прочь с глаз наших!., уезжай как можно скорей из Рима!., ты больше - не посланник, а низкий предатель.
   - Нет, ваше святейшество! Даже мы, Орсини, униженно просим вас вернуть наследникам Колонна отобранное у них имущество! - проговорил герцог Гравина, и положил по обыкновению, свою руку на эфес меча. - Мы желаем, чтобы вы наложили повязку на раны нашей страны, а Рим истекает кровью от раны, нанесенной Колонна.
   Александр был поражен этим доказательством союза между двумя давно враждующими домами и воскликнул:
   - Это - нечто новое: Колонна и Орсини дружески протягивают руки, союз тигра и волка! Впрочем, я и забыл, что у вас общие интересы. Вам хочется заполучить добычу, хотя бы для этого понадобилось разорвать ее.
   - Ваше святейшество, мы просим вернуть Колонна их имущество имея в виду только их интерес, - вмешался в разговор герцог Урбино. - Что касается нас, то мы желаем только мира с вами, который мы уже заключили с герцогом Романьи. В залог наших добрых отношений мы почтительнейше просим вас немедленно назначить свадьбу донны Лукреции с нашим горячо любящим ее Паоло.
   - Лукреция сама ответит вам на вашу просьбу, - возразил Александр и жестом руки подозвал к себе дочь. - Вы думаете, что можно насильно тащить к венцу женщину?
   - Конечно, нельзя требовать, чтобы вы высказались беспристрастно на этот счет! - как бы подчеркивая затаенный смысл грязных слухов о папе и Лукреции, - заметил Фабрицио.
   Лукреция подошла к отцу с видом разгневанной богини. Она поняла намек Колонны и бросила на него взгляд, полный глубокого презрения.
   - Я здесь, святой отец, и всегда готова беспрекословно исполнить каждое твое желание, за исключением того, против которого восстает мое сердце, проговорила она нежным, но решительным тоном. - Позволь мне, святой отец, удалиться в какой-нибудь монастырь. Тогда я, по крайней мере, не буду причинять тебе ни столько забот, ни столько огорчений.
   - Если вы пожелаете исполнить эту просьбу, что конечно только шутка со стороны донны Лукреции, то дадите нам повод заключить, что вы умышленно подавали нам ложные надежды с целью склонить нас на свою сторону. Без этого брака, на который я имею полное право, согласно данному вами слову, никто из нас - ни Орсини, ни Вителлоццо, ни Урбино - не признаем вашей власти! воскликнул Паоло Орсини, злобно сверкая глазами.
   - Совершенно верно, - подтвердил Вителлоццо. - Вы слишком часто обманывали нас, а потому мы уже давно перестали верить вам.
   - Мы не доверяем вам на основании фактов, которые видим перед своими глазами, - снова заговорил Паоло. - В вашем присутствии и по вашему приказанию монах читал проповедь против нас. Сама донна Лукреция не станет отрицать, что уже несколько раз назначала тайные свидания посланному из Феррары.
   - Что вы скажете в свое оправдание, прекрасная сестрица? - шутливо спросил Цезарь, как бы не придавая никакого значения словам Паоло.
   - Молчи, дерзкий мальчишка! Послушаем, что скажет, наша племянница, остановил его папа и устремил пронизывающий, недоверчивый взгляд на Лукрецию.
   Красавица изменилась в лице, и вся задрожала. Боязнь за жизнь иоаннита, который, несомненно, погиб бы, если бы папа узнал об истинной цели его приезда, а еще более о чувствах своей дочери к нему, заставляла молодую женщину признать обвинение правильным, ведь никакого другого выхода у нее не было.
   - Действительно, из Феррары приезжал в Рим какой-то посланный с поручением ко мне, но я так мало придала значения его словам, что даже не нашла нужным беспокоить его святейшество по этому поводу. Синьору Орсини тоже не было никакого основания тревожиться! - смущенно ответила Лукреция.
   - Что же это за посланный? Где он? - спросил папа.
   Цезарь посмотрел на Орсини так, точно хотел ему сказать: "Видишь, как он умеет притворяться!"
   - Я обещала не выдавать этого феррарца, - ответила Лукреция, - но так как о нем спросили меня вы, святой отец, то я расскажу вашему святейшеству, как было дело. Что касается синьора Орсини, то могу сказать для его успокоения, что поручение, данное феррарцу, не достигло и никогда не достигнет цели, как не может ложь оказаться правдой.
   - Вам приходится удовольствоваться этим, синьор Паоло, - ехидно заметил Цезарь.
   - Нет, я не могу удовольствоваться! - горячо воскликнул Паоло. - Моя душа успокоится лишь тогда, когда я буду обладать тем существом, в которое вложены все мои надежды, мое счастье, вся моя жизнь!
   - Зачем вы хотите вывести меня из себя? - грустно проговорила Лукреция. - Ах, до чего упал рыцарский дух!.. Вы, славный победитель рыцарского турнира, представитель знатного рода, желаете угрозами заставить женщину любить вас?!
   - Так научите меня, обожаемая донна Лукреция, как мне поступить, чтобы заслужить ваше расположение! - сказал Орсини, склоняясь к ногам красавицы.
   - Простите, донна, но этот синьор - не победитель рыцарского турнира, вдруг вмешался Альфонсо, который слышал разговор Лукреции о феррарском посланнике и объяснил себе ответ Лукреции страхом перед отцом, а не боязнью за его безопасность.
   - Как же, синьор? Ведь после того, как вы упали, пальма первенства принадлежала одному из двух оставшихся, и сир Лебофор признал, что победителем следует считать не его, а Паоло Орсини! - возразила Лукреция, с таким ужасом глядя на Альфонсо, точно видела перед собой призрак.
   - В таком случае, если они оба признают, что честно поступили со мной и честно выиграли приз, я называю их лжецами и бросаю им перчатку! воскликнул принц д'Эсте, и с такой силой бросил перчатку, что она пролетела мимо Паоло прямо к ногам папы.
   - Успокойтесь, рыцарь! Я - председатель судей турнира, и обещаю вам, что приз будет отдан тому, кого признают победителем беспристрастные французские рыцари, с которыми я посоветуюсь, когда поеду к французскому королю. По возвращении оттуда я решу это дело! - проговорил Цезарь.
   - Неужели вы думаете, товарищ по оружию, что я воспользовался вашим несчастным падением для получения приза? - спросил Реджинальд, выступая вперед.
   - Я прошу, ваша светлость, передать эту перчатку тому из двух рыцарей, который примет приз, - обратился Альфонсо к Цезарю, не удостоив Лебофора ответом.
   - Ради этой перчатки, брошенной нам в лицо, я не отказываюсь от приза! - воскликнул глубоко оскорбленный англичанин.
   - Нет, сир Реджинальд, вы должны дать мне слово, что до моего возвращения из Франции вы сохраните между собой мир! - сказал Цезарь, и улыбнулся довольной улыбкой, заметив, каким гневным взглядом обменялись между собой оба соперника.
   - Мы, женщины, постараемся, чтобы до вашего возвращения, герцог, рыцарь святого Иоанна был пленником в Ватикане, - с искусственной веселостью проговорила Лукреция и густо покраснела, отчего ее красивое лицо стало еще лучше. - Мы посмотрим, как подействуют на врага женщин красота и любезность моих дам.
   - Я не боюсь побитого врага! - ответил Альфонсо с таким презрением, что Лукреция побледнела от оскорбления.
   - Слышите, прекрасные дамы, он бросает и вам вызов, - шутливо заметил Цезарь. - Победите этого бунтовщика! Отдаю вам его на хранение, и надеюсь, что вы вернете мне его даже в лучшем виде, чем он находится теперь, так как он будет пользоваться вашими милостями.
   Альфонсо поклонился и ждал, что папа восстанет против такого решения, но, к его величайшему удивлению, Александр милостиво улыбнулся и благосклонно сказал:
   - Мы очень довольны таким положением вещей. Рыцарь недавно выказал такую отвагу, что, конечно, нажил себе много врагов. Мы опасались за его участь, но раз он будет в Ватикане, то мы можем быть покойны относительно его.
   Это предпочтение, оказываемое иоанниту, возмутило Орсини.
   - Раз сир Реджинальд признает меня победителем, - сердито воскликнул он, - то я считаю оскорблением, что мне не отдают выигранного мною приза Этим как будто хотят показать, что действительно считают меня предателем. Пусть у меня отнимают, что хотят, но я никому не позволю задеть мою честь!
   - Если вы не хотите настолько рассердить меня чтобы я навеки отказала вам во всякой надежде получить мою руку, то ждите спокойно приговора французских рыцарей! - обратилась к нему Лукреция.
   - Будьте довольны, синьор Паоло, если донна Лукреция откажет вам. Вспомните о той крови, которая пролилась в Ватикане, в покоях принца Салернского. Кто знает, не дело ли это прекрасных, белых как лилия, ручек, которых вы так добиваетесь! - проговорил Фабрицио Колонна.
   Терпение Александра истощилось.
   - Ступайте прочь, изменник и бунтовщик, - закричал он, - иначе моя стража выгонит вас!
   - Это - ответ на мою просьбу! - насмешливо сказал Фабрицио. - А что мне передать своему королю?
   - Для твоего короля и моего дерзкого вассала, для всех королей вообще у меня существует лишь один ответ. Я назначен всемогущим богом быть главой христианской церкви и отцом и властителем всех королей. Мне, как отцу, не подобает подчиняться детям. Наоборот, они должны исполнять мои приказания. Кто идет против меня, тех я не считаю законными детьми.
   - А незаконных детей очень много под покровом святой церкви! иронически засмеялся Фабрицио.
   - Эй, стража! - закричал Александр, побледнев от гнева. - Впрочем, пусть лучше уведет его тот, кто хочет спасти его.
   - Мне нужно еще кое-что сказать вашему святейшеству, - спокойно заявил Фабрицио. - В виду того, что вы стараетесь лишь возвеличить своих родственников в ущерб святой церкви, король Федерико и король испанский просят передать вам, что, если вы будете поддерживать требования французов, они откажутся признавать вас главой церкви.
   - Вот вам благодарность за то, что я уступил испанскому королю половину вновь открытых земель. - злобно воскликнул Александр! - Должен вам сказать, что в молодости я изучал римское право и теперь вспоминаю, что в нем говорится, что подаренное имущество может быть отнято обратно, если получивший дар оказывается непочтительным по отношению человека, сделавшего ему подарок.
   - Если бы вы, ваше святейшество, с таким же усердием изучали каноническое право, то вы вспомнили бы, что существуют большие преступления, чем неблагодарность. Тогда ваша дочь не имела бы столько мужей, - возразил Фабрицио. - Однако, я вижу, что донна Лукреция дрожит, и лучше промолчу, пока Господь не потребует вас к ответу.
   Александр задыхался от злобы, но затем вскочил со своего места и громко закричал:
   - Стража, сюда!
   На его зов со всех сторон сбежался караул, но, прежде чем папа успел сделать распоряжение, чтобы Колонна вывели, Лукреция опустилась к ногам отца и умоляла его успокоиться. К ней присоединились кардиналы, Цезарь и посланники.
   Благоразумие Александра всегда одерживало верх над его чувствами. Он пришел в себя и нежно сказал дочери:
   - Ты права, мое дорогое дитя! Нашему величию не подобает вести споры с мятежниками и бунтовщиками.
   С этими словами он взял руку Лукреции и, как разгневанный Юпитер, вышел из позолоченных дверей.
   Альфонсо заметил, что Лукреция сделала какой-то знак Лебофору и, подойдя к двери, умышленно уронила платок. Англичанин поднял его и быстро пошел вслед за молодой женщиной, как будто для того, чтобы передать ей этот платок. Все присутствовавшие на приеме папы с недоумением переглядывались между собой.
   ГЛАВА XVIII
   Альфонсо д'Эсте был так потрясен всем пережитым в последнее время, что никак не мог разобраться своих впечатлениях. Он не понимал, каким образом ревнивый папа допускал такую близость англичанина к своей дочери. Непонятны ему были также поступки Лукреции. С одной стороны, она очень беспокоилась о его безопасности и заботливо ухаживала за ним, а с другой - настолько ненавидела, что даже хотела лишить его жизни. Он сам не знал, радоваться ли ему, или печалиться по поводу последних событий, поколебавших власть Борджиа.
   Вскоре в Ватикане распространился слух, что герцог Романьи старается помириться с разгневанными феодалами. Судя по тем событиям, которые последовали непосредственно после приема у папы, можно было видеть, до какой степени Борджиа боялись, чтобы власть не ускользнула из их рук. Паоло Орсини внезапно получил титул римского сенатора, и это была честь, которой давно не удостаивался никто из их семьи. Затем, согласно жалобе Паоло, отец Бруно был переведен в замок Святого Ангела, в виде наказания за проповедь, в которой он осуждал предполагаемый брак Лукреции с Орсини.
   Требования Колонна тоже были почти удовлетворены. Фабрицио известили, что Колонна получат обратно все свои ленные владения, как только будут соблюдены все формальности. Донна Фиамма, во избежание разных неблаговидных слухов, должны была покинуть Рим и, забрав все свое имущество, переселиться в Неаполь. Получив этот ответ, Фабрицио уехал, чтобы посоветоваться со своими изгнанными родственниками, можно ли согласиться на такие условия.
   Альфонсо не знал, что Цезарь, пользуясь его присутствием, распространил среди Орсини слух, что папа ведет с ним тайные переговоры о браке Лукреции с принцем Феррарским. Это и вызвало со стороны Паоло требование, чтобы данное ему слово было исполнено немедленно. Услышав о высоком назначении жениха Лукреции, Альфонсо не сомневался, что требование Паоло было удовлетворено, тем более, что Вителлоццо покинул Рим вместе со своими приверженцами, а это тоже могло служить доказательством, что дело приняло благоприятный для них исход.
   В довершение беспокойства Альфонсо вечером в его комнату вошел церемониймейстер Иоанн Бурхард, и таинственно сообщил ему, что его святейшество приглашает его к себе, на половину донны Лукреции, где папа обыкновенно ужинает. Альфонсо не сомневался, что Лукреция в самом непривлекательном виде представила его своему отцу, и был уверен, что оба пламенно желают освободиться от дерзкого обличителя их преступлений. Если бы Альфонсо открыл им свое настоящее звание, это могло бы только ухудшить его положение. Взвесив все это, он беспрекословно последовал за Бурхардом. Они прошли целый ряд роскошно убранных комнат, на которые Альфонсо даже не взглянул. Остановившись у одних из дверей, церемониймейстер приподнял красную бархатную портьеру, и оба очутились в большой комнате, служившей столовой.
   По-видимому, приход церемониймейстера с рыцарем не был замечен присутствовавшими в комнате. Взоры папы Александра были устремлены на лицо дочери, сидевшей у его ног и напевавшей народную испанскую песенку. Сквозь открытые окна в столовую вливался ароматный воздух. У одного из окон стоял стол, на котором были расставлены фрукты, цветы, конфеты и вино. В почтительном отдалении сидела Фаустина и вязала что-то.
   Вероятно, тонкий слух Лукреции уловил шум шагов пришедших. Она перестала петь, но сделала вид, что не замечает присутствия посторонних.
   - Вы, кажется, ваше святейшество, не расположены слушать веселое пение? - обратилась она к папе. - Тогда я лучше спою вам балладу о двух влюбленных, которые должны были расстаться, хотя причиной их разрыва было лишь упрямство.
   - Что бы ты ни пела, или ни говорила, моя Лукреция, все из твоих уст будет сплошным очарованием! - нежно ответил Александр. - Однако, правда, веселая мелодия не соответствует моему настроению.
   - В таком случае, вздохи моих влюбленных придутся вам по сердцу, мой повелитель! - шутливо заметила Лукреция.
   - Нет, Лукреция, не называй меня повелителем, зови меня отцом, любящим тебя отцом! - возразил Александр.
   - Да, отец мой, дорогой мой отец, - горячо воскликнула молодая женщина, - отец, заменяющий мне Всех на свете. Кроме вас у меня нет никого, кто любил бы меня, и вы умеете любить лучше, чем кто бы то ни было. Ах, я и забыла о своей балладе! - и Лукреция затянула чарующим, мелодичным голосом грустную лесть о разбитых сердцах. Однако, она внезапно прервала ее и воскликнула: - впрочем, я лучше замолчу Эта баллада наведет на вас, дорогой отец, грустные мысли.
   - Я слышал только одно слово "разлука", и должен сознаться, оно расстроило меня, - печально ответил Александр, - Где бы ты ни была, мое дитя, твоя любовь останется со мной, ты будешь моим ангелом-хранителем и закроешь мне глаза на моем смертном одре.
   - Когда вы так говорите, дорогой отец, я могу только плакать! - сказала Лукреция, вытирая глаза.
   - Что же делать, дитя мое? В мои семьдесят два года нельзя не думать о смерти. Меня она не пугает. Единственна, что тревожит меня, - это твоя участь. Ах, если бы я мог быть уверенным, что ты будешь счастлива!
   - Поговорим лучше о чем-нибудь более веселом! - воскликнула Лукреция. Хотите, я спою вам ту песню, которую пела кормилица, когда я была маленькой?
   Легкий кашель, от которого не мог удержаться Альфонсо, дал возможность Лукреции объявить папе о его приходе.
   - Рыцарь святого Иоанна здесь, - прошептала она, как будто только что заметив его присутствие. - Подойдите ближе, синьор, - обратилась она к Альфонсо. - Я рассказала его святейшеству то, что сама слышала от вашей приятельницы, бывшей в гроте Эгерии. Она сказала мне, что вы приехали в Рим, чтобы навести справки обо мне и о намерениях его святейшества. Для того, чтобы облегчить вам задачу, я просила поместить вас во время вашей болезни во дворце, ближе к интересующему вас источнику. Его святейшеству угодно, чтобы вы оставались в Ватикане, так как здесь вы находитесь в безопасности.
   Лукреция взглянула на Альфонсо таким умоляющим взором, что он смутился, но постарался скрыть свое волнение. Фаустина взяла свое вязание и ушла из комнаты. Альфонсо проследил за ней мрачным взглядом и, когда она открывала дверь в соседнюю комнату увидел альков с золотистыми занавесами, на которых были изображены серебряные фигуры апостолов и Богородицы.
   - Твоя осторожность, мой сын, вполне справедлива, - начал Александр по уходе Фаустины, - если герцог Эрколе д'Эсте не отказался от своего давнишнего плана, то оставайся у нас до тех пор, пока мы не выясним вполне этого дела. Что касается меня, то я всегда относился с большой симпатией к намерению герцога д'Эсте.
   Альфонсо чувствовал непреодолимую потребность узнать, когда будет свадьба Лукреции с Орсини, а потому тотчас же произнес:
   - Герцог Эрколе, ваше святейшество, конечно, очень желает, чтобы его давнишняя мечта осуществилась. Но это желание бесплодно а потому и мое дальнейшее пребывание здесь излишне. Ведь брак ее светлости донны Лукреции с синьором Орсини вполне решен и последует очень скоро?
   - Ну, после того, как я убедился в строптивом, мятежном характере Паоло, после того, как он вошел в сношение с Колонна, только крайняя необходимость может заставить меня отдать ему руку моей племянницы. Я только жду возвращения герцога Романьи, чтобы окончательно разделаться с домом Орсини. Попросите своего повелителя яснее выразить делаемое им предложение, и передайте ему, что вы находитесь у меня в гостях и что я в присутствии своей дочери - да, именно дочери, а не племянницы! - сказал вам, что из всех итальянских принцев я считаю достойным для нее мужем только Альфонсо Феррарского. Вы видите несравненную красоту этой женщины, но никто не подозревает, какой клад - ее сердце, как счастлив будет ее муж, которого она окружит своей любовью.
   Альфонсо сразу подумал, что в Ватикане узнали о его происхождении и папа льстит ему в надежде на помощь феррарцев, которая была бы для него очень кстати.