Страница:
Онория хотела возразить, но Девил взял ее за подбородок и заглянул в глаза.
— Обещай, что выполнишь все мои просьбы.
Она глубоко вздохнула — насколько позволял тесный корсаж, — и покачала головой.
— Нет. И дело не только в долге. Есть и другие причины, из-за которых я готова сделать все, чтобы спасти тебя. — Онория говорила быстро, чуть ли не задыхаясь. Должен же Девил понять ее! — И против этого тебе нечего будет возразить.
Лицо Девила застыло, он отступил на шаг — подальше от Онории. А она отчаянно пыталась добраться до его души, не дать ему в очередной раз спрятаться за маской холодности.
— Я люблю тебя. Никого я еще так не любила. И доводы разума тут не действуют. Я не могу расстаться с тобой, не могу допустить, чтобы тебя забрала смерть. Это все равно что расстаться с жизнью… потому что ты и есть моя жизнь.
У Девила замерло сердце. Он пристально посмотрел ей в глаза и увидел в них нечто такое, отчего вдруг заныла грудь. Он отвернулся, пошел к двери, потом остановился, сжал кулаки и уставился куда-то в потолок.
— Твои доводы неубедительны, — с тяжким вздохом сказал Девил, по-прежнему стоя спиной к Онории.
— Они убедительны для меня. — Она гордо вскинула голову.
— Проклятие! — взревел герцог, круто повернувшись. — А как, во имя всего святого, я должен жить, зная, что ты подвергаешься бог знает какой опасности ради того, чтобы спасти меня?! — От раскатов его голоса чуть не погасли свечи. Бешено жестикулируя, он метался по комнате, словно леопард в клетке. — Ты представляешь, что я почувствовал когда узнал, куда ты поехала? — Глаза Девила извергали пламя. — Знаешь ли ты хоть примерно, что я испытал, когда вошел в ту таверну?
В его голосе звучал укор. Он шагнул к Онории, и у нее перехватило дыхание.
— А знаешь, что с тобой могло произойти в таком месте? — грозно спросил он.
Онория даже не шевельнулась.
— Матросы не моргнув глазом убили бы Слиго и Картера, а потом изнасиловали бы тебя — по очереди. И перерезали бы тебе горло, если б ты осталась жива.
Он говорил с такой убежденностью, что Онория ему поверила. Это была горькая правда. Мышцы на его плечах вздулись от напряжения: Девил изо всех сил сдерживал порыв гнева, напоминая себе, что жена стоит перед ним, целая и невредимая. Еще секунда — и он поймал себя на том, что хочет ее.
Девил круто развернулся и принялся мерить шагами комнату, потом остановился.
— Как ты думаешь, что, черт побери, я бы тогда делал? Если бы что-то случилось с тобой? — Помолчав немного, он продолжал уже более спокойно: — Я не могу допустить, чтобы ты подвергалась опасности из-за меня. И не проси меня об этом. — На несколько мгновений вновь воцарилось молчание. — Ты обещаешь, что не пойдешь сознательно на риск?
Онория выдержала его взгляд и покачала головой.
— Не могу.
Дернувшись, Девил выразил все свои эмоции в одном коротеньком слове, произнесенном с бешеной яростью.
— Я просто не могу. — Онория развела руками. — Я не упрямлюсь, но пойми…
Ее слова потонули в диком реве. В следующее же мгновение Девил оказался возле двери. Онория замерла.
— Куда ты идешь?
— Вниз.
— Не смей уходить. Я еще не закончила… Вернется ли он, если не удержать его сейчас? Вцепившись в дверную ручку, Девил оглянулся и бросил на Онорию испепеляющий взгляд.
— Если я не уйду, тебе еще неделю будет больно сидеть. — И он с грохотом захлопнул дверь.
Онория прислушалась к удаляющимся шагам: раньше походка у Девила была легче. А потом она очень долго стояла у камина и с отсутствующим видом смотрела па закрытую дверь.
Примчавшись в библиотеку, Девил рухнул в кресло, но тут же вскочил и принялся расхаживать взад и вперед. Это что-то новенькое. Похоже, он совсем потерял контроль над собой. Если так и дальше пойдет, от ковра останутся одни лохмотья.
Издав протяжный стон, Девил остановился, закрыл глаза и, откинув голову, начал размеренно дышать, чтобы хоть немного утихомирить свой бессильный гнев. А ведь вся эта буря страстей вызвана женщиной, которую он взял в жены.
Сжав зубы и стиснув кулаки, он заставлял себя успокоиться. Напряжение, сковавшее его тело, стало понемногу спадать. Девил отчаянно пытался разобраться в причинах столь устрашающего взрыва эмоций.
Ему не понравилось то, что он понял. Онория гораздо лучше справляется с трагической ситуацией, в которую они попали. Правда, она пережила нечто подобное в детстве, хотя тогда все кончилось хуже некуда. Девилу приходилось тяжелее: ведь он ни разу еще не испытывал настоящего страха. Даже на поле боя.
Он — Кинстер, а Кинстеров оберегает сама судьба. Но Девил был человеком здравомыслящим и понимал, что судьба вряд ли будет столь милостива и к женам Кинстеров. Поэтому в его душе и гнездился темный ужас, с которым он не умел еще справляться.
Девил медленно вздохнул, открыл глаза. Пальцы уже почти перестали дрожать. От нервного напряжения по телу пробегал холодок. Он взглянул на графинчик и скривился. Потом внимание Девила привлекли язычки пламени, весело плясавшие в камине. И тут дверцы его памяти распахнулись, и слова любви, только что услышанные от Онории, согрели ему душу. Он смотрел на огонь очень долго и, вздохнув, направился к двери, а язычки пламени все еще танцевали у него перед глазами.
Онория дрожала, лежа под одеялами в своей кровати. Она редко проводила здесь ночь. Борьба с самой собой закончилась тем, что она отправилась в свои апартаменты и, не раздеваясь, улеглась в постель. Она так и не поужинала, но это не имело никакого значения, потому что аппетит пропал бесследно. Ситуация была сложная, и все же, повторись сегодняшняя сцена вновь, она не отказалась бы ни от единого своего слова.
Она обязана была сказать все как есть, хотя знала, что Девилу это может не понравиться. Онория не представляла, как он отнесся к ее признанию в любви. Упрямец отвернулся, увидев по ее глазам, что оно искренне.
Нахмурившись, она уставилась в темноту и уже в сотый раз попыталась проанализировать реакцию мужа. На первый взгляд он опять вел себя как тиран: настаивал на своем, не сомневаясь, что жена послушается его, а потом, видя ее упорство, прибегал к методам устрашения. И все же… мысль о том, что она подвергалась опасности, выводила его из себя. Это очень похоже на…
Самые фантастические предположения вихрем крутились в ее голове и в конце концов усыпили.
Открыв глаза, она увидела огромных размеров тень, маячившую над ее кроватью.
— Глупая женщина! Что, черт побери, ты здесь делаешь?
Судя по тону, это был риторический вопрос. Онория героическим усилием подавила смех. Теперь в голосе Девила звучала обида. Бедняжка! Он уже не ведет себя как деспот, которому подвластно все на свете. Привыкнув к темноте, она увидела, что он стоит и скорбно качает головой.
Девил вдруг нагнулся, обнял Онорию и взял на руки. Она притворилась спящей.
— Чертова рубашка! — Он сказал это с таким отвращением, что у Онории свело челюсть. — Эта женщина слишком высокого о себе мнения!
Еще минута — и он осторожно уложил жену на свою кровать. Она решила пока не просыпаться, а для правдоподобия тихонько пробормотала что-то и свернулась калачиком.
Девил хмыкнул. Потом Онория услышала знакомый шорох его одежды, и воображение услужливо дорисовало то, что она не могла видеть.
Когда Девил — такой теплый и сильный — улегся рядом, Онория испытала несказанное облегчение. У нее даже засосало под ложечкой. Тяжело вздохнув, одной рукой он обнял ее за талию, другую положил на грудь — властно и нежно.
Пока Онория раздумывала, стоит ли ей просыпаться, дыхание мужа стало ровнее и тише. Она с улыбкой закрыла глаза.
Глава 22
— Обещай, что выполнишь все мои просьбы.
Она глубоко вздохнула — насколько позволял тесный корсаж, — и покачала головой.
— Нет. И дело не только в долге. Есть и другие причины, из-за которых я готова сделать все, чтобы спасти тебя. — Онория говорила быстро, чуть ли не задыхаясь. Должен же Девил понять ее! — И против этого тебе нечего будет возразить.
Лицо Девила застыло, он отступил на шаг — подальше от Онории. А она отчаянно пыталась добраться до его души, не дать ему в очередной раз спрятаться за маской холодности.
— Я люблю тебя. Никого я еще так не любила. И доводы разума тут не действуют. Я не могу расстаться с тобой, не могу допустить, чтобы тебя забрала смерть. Это все равно что расстаться с жизнью… потому что ты и есть моя жизнь.
У Девила замерло сердце. Он пристально посмотрел ей в глаза и увидел в них нечто такое, отчего вдруг заныла грудь. Он отвернулся, пошел к двери, потом остановился, сжал кулаки и уставился куда-то в потолок.
— Твои доводы неубедительны, — с тяжким вздохом сказал Девил, по-прежнему стоя спиной к Онории.
— Они убедительны для меня. — Она гордо вскинула голову.
— Проклятие! — взревел герцог, круто повернувшись. — А как, во имя всего святого, я должен жить, зная, что ты подвергаешься бог знает какой опасности ради того, чтобы спасти меня?! — От раскатов его голоса чуть не погасли свечи. Бешено жестикулируя, он метался по комнате, словно леопард в клетке. — Ты представляешь, что я почувствовал когда узнал, куда ты поехала? — Глаза Девила извергали пламя. — Знаешь ли ты хоть примерно, что я испытал, когда вошел в ту таверну?
В его голосе звучал укор. Он шагнул к Онории, и у нее перехватило дыхание.
— А знаешь, что с тобой могло произойти в таком месте? — грозно спросил он.
Онория даже не шевельнулась.
— Матросы не моргнув глазом убили бы Слиго и Картера, а потом изнасиловали бы тебя — по очереди. И перерезали бы тебе горло, если б ты осталась жива.
Он говорил с такой убежденностью, что Онория ему поверила. Это была горькая правда. Мышцы на его плечах вздулись от напряжения: Девил изо всех сил сдерживал порыв гнева, напоминая себе, что жена стоит перед ним, целая и невредимая. Еще секунда — и он поймал себя на том, что хочет ее.
Девил круто развернулся и принялся мерить шагами комнату, потом остановился.
— Как ты думаешь, что, черт побери, я бы тогда делал? Если бы что-то случилось с тобой? — Помолчав немного, он продолжал уже более спокойно: — Я не могу допустить, чтобы ты подвергалась опасности из-за меня. И не проси меня об этом. — На несколько мгновений вновь воцарилось молчание. — Ты обещаешь, что не пойдешь сознательно на риск?
Онория выдержала его взгляд и покачала головой.
— Не могу.
Дернувшись, Девил выразил все свои эмоции в одном коротеньком слове, произнесенном с бешеной яростью.
— Я просто не могу. — Онория развела руками. — Я не упрямлюсь, но пойми…
Ее слова потонули в диком реве. В следующее же мгновение Девил оказался возле двери. Онория замерла.
— Куда ты идешь?
— Вниз.
— Не смей уходить. Я еще не закончила… Вернется ли он, если не удержать его сейчас? Вцепившись в дверную ручку, Девил оглянулся и бросил на Онорию испепеляющий взгляд.
— Если я не уйду, тебе еще неделю будет больно сидеть. — И он с грохотом захлопнул дверь.
Онория прислушалась к удаляющимся шагам: раньше походка у Девила была легче. А потом она очень долго стояла у камина и с отсутствующим видом смотрела па закрытую дверь.
Примчавшись в библиотеку, Девил рухнул в кресло, но тут же вскочил и принялся расхаживать взад и вперед. Это что-то новенькое. Похоже, он совсем потерял контроль над собой. Если так и дальше пойдет, от ковра останутся одни лохмотья.
Издав протяжный стон, Девил остановился, закрыл глаза и, откинув голову, начал размеренно дышать, чтобы хоть немного утихомирить свой бессильный гнев. А ведь вся эта буря страстей вызвана женщиной, которую он взял в жены.
Сжав зубы и стиснув кулаки, он заставлял себя успокоиться. Напряжение, сковавшее его тело, стало понемногу спадать. Девил отчаянно пытался разобраться в причинах столь устрашающего взрыва эмоций.
Ему не понравилось то, что он понял. Онория гораздо лучше справляется с трагической ситуацией, в которую они попали. Правда, она пережила нечто подобное в детстве, хотя тогда все кончилось хуже некуда. Девилу приходилось тяжелее: ведь он ни разу еще не испытывал настоящего страха. Даже на поле боя.
Он — Кинстер, а Кинстеров оберегает сама судьба. Но Девил был человеком здравомыслящим и понимал, что судьба вряд ли будет столь милостива и к женам Кинстеров. Поэтому в его душе и гнездился темный ужас, с которым он не умел еще справляться.
Девил медленно вздохнул, открыл глаза. Пальцы уже почти перестали дрожать. От нервного напряжения по телу пробегал холодок. Он взглянул на графинчик и скривился. Потом внимание Девила привлекли язычки пламени, весело плясавшие в камине. И тут дверцы его памяти распахнулись, и слова любви, только что услышанные от Онории, согрели ему душу. Он смотрел на огонь очень долго и, вздохнув, направился к двери, а язычки пламени все еще танцевали у него перед глазами.
Онория дрожала, лежа под одеялами в своей кровати. Она редко проводила здесь ночь. Борьба с самой собой закончилась тем, что она отправилась в свои апартаменты и, не раздеваясь, улеглась в постель. Она так и не поужинала, но это не имело никакого значения, потому что аппетит пропал бесследно. Ситуация была сложная, и все же, повторись сегодняшняя сцена вновь, она не отказалась бы ни от единого своего слова.
Она обязана была сказать все как есть, хотя знала, что Девилу это может не понравиться. Онория не представляла, как он отнесся к ее признанию в любви. Упрямец отвернулся, увидев по ее глазам, что оно искренне.
Нахмурившись, она уставилась в темноту и уже в сотый раз попыталась проанализировать реакцию мужа. На первый взгляд он опять вел себя как тиран: настаивал на своем, не сомневаясь, что жена послушается его, а потом, видя ее упорство, прибегал к методам устрашения. И все же… мысль о том, что она подвергалась опасности, выводила его из себя. Это очень похоже на…
Самые фантастические предположения вихрем крутились в ее голове и в конце концов усыпили.
Открыв глаза, она увидела огромных размеров тень, маячившую над ее кроватью.
— Глупая женщина! Что, черт побери, ты здесь делаешь?
Судя по тону, это был риторический вопрос. Онория героическим усилием подавила смех. Теперь в голосе Девила звучала обида. Бедняжка! Он уже не ведет себя как деспот, которому подвластно все на свете. Привыкнув к темноте, она увидела, что он стоит и скорбно качает головой.
Девил вдруг нагнулся, обнял Онорию и взял на руки. Она притворилась спящей.
— Чертова рубашка! — Он сказал это с таким отвращением, что у Онории свело челюсть. — Эта женщина слишком высокого о себе мнения!
Еще минута — и он осторожно уложил жену на свою кровать. Она решила пока не просыпаться, а для правдоподобия тихонько пробормотала что-то и свернулась калачиком.
Девил хмыкнул. Потом Онория услышала знакомый шорох его одежды, и воображение услужливо дорисовало то, что она не могла видеть.
Когда Девил — такой теплый и сильный — улегся рядом, Онория испытала несказанное облегчение. У нее даже засосало под ложечкой. Тяжело вздохнув, одной рукой он обнял ее за талию, другую положил на грудь — властно и нежно.
Пока Онория раздумывала, стоит ли ей просыпаться, дыхание мужа стало ровнее и тише. Она с улыбкой закрыла глаза.
Глава 22
На следующее утро Онория проснулась поздно. Девил давно ушел по делам. Его бодрость показалась ей неправдоподобной. Сама она чувствовала себя совершенно опустошенной после бурно проведенной ночи. Ее рассеянный взгляд упал на кремовый шелк, валявшийся на пестром ковре. Ночная рубашка…
Уже после полуночи они затеяли возню. Полусонная Онория не желала расставаться со своим теплым одеянием. Девил настоял на своем, но полностью компенсировал проявленную жестокость. Горячие волны до сих пор струились по ее телу. Улыбаясь, Онория поглубже зарылась в постель, наслаждаясь тем особым ощущением, которое дает удовлетворенное желание.
Она не знала, кто из них сделал первый шаг, да это и не имело значения. Они просто повернулись друг к другу и доказали, что, несмотря на все разногласия, остаются мужем и женой и их связь непоколебима, как скала.
Дверь слегка приоткрылась, и в комнату заглянула Кэсси,
— Доброе утро, мадам. — Горничная проворно подняла с пола рубашку. — Уже почти одиннадцать.
— Одиннадцать? — удивилась Онория.
— Уэбстер спрашивает, будете ли вы завтракать. Ужин-то вы вчера пропустили.
— Мы подкрепились позже, — сказала Онория, привстав.
…Через час после того, как ночная рубашка оказалась на полу, Девил вспомнил о еде. Она к тому времени задремала, а Девил, совершив набег на кухню, безжалостно разбудил ее и потребовал, чтобы жена отведала блюдо из цыпленка, ветчины и сыра под белым вином.
— Есть жаркое с рисом и рыбой, вареные яйца и колбаски.
Онория сморщила носик. — Я лучше приму ванну.
Это вполне соответствовало ее настроению: хотелось понежиться в тепле и по возможности не двигаться. Глядя на клубы пара, она вспоминала события прошедшей ночи и слова мужа, сказанные после того, как они насытились любовными играми:
— Я боюсь потерять тебя гораздо больше, чем ты — меня.
Это не было признанием в полном смысле слова: Девил думал, что жена уже заснула.
Но почему он боится сильнее?
Минуты бежали одна за другой, вода стала остывать, а Онория сумела придумать всего один ответ. Из ванны она вышла в состоянии крайнего возбуждения и следующие полчаса сурово корила себя за то, что делает слишком поспешные выводы. А это весьма неразумно, особенно в данном случае.
Онория отправилась в гостиную, но не смогла усидеть на месте и начала метаться в узком пространстве между окном и камином, сгорая от желания вновь увидеть мужа. Увидеть его лицо, заглянуть в прозрачные глаза. Миссис Халл принесла чай, настоянный на травах. Онория с благодарностью взяла чашку, но напиток остыл, пока она сидела, тупо уставясь в стену.
Появление Луизы и близнецов несколько развлекло ее. Девочки с восторгом болтали о своих новых платьях. За обедом Онория отведала кусочек рыбы, вполуха слушая гостей. Она отменила все визиты, хотя известие о том, что новоиспеченная герцогиня Сент-Ивз не принимает, могло стать поводом для досужих домыслов.
Впрочем, домыслы эти скорее всего подтвердятся. Онория старалась не думать пока об этом, но сомнения почти рассеялись. Плохой аппетит, дурнота по утрам — все свидетельствовало о том, что она носит ребенка Девила.
У Онории голова кружилась от радости. Она омрачалась лишь вполне понятными опасениями, пока не переросшими в страх — ведь Девил и вся семья рядом.
Словно прочитав эти мысли, Луиза, уже собравшаяся уходить, бросила на нее выразительный взгляд.
— Ты выглядишь хорошо, но, если у тебя возникнут какие-то вопросы, обратись ко мне или к Горации. Мы ведь уже были в таком положении.
— Ах да… — Онория вспыхнула. Она еще не разговаривала с Девилом. Он, а не тетки должен первым узнать о ребенке. — Это… — она сделала неопределенный жест, — если…
Луиза с улыбкой потрепала ее по руке.
— Не «если», дорогая моя, а «когда».
Кивнув на прощание, она ушла вместе с близнецами.
Поднимаясь по лестнице, Онория размышляла о том, стоит ли сейчас сообщать Девилу приятную новость. Она уже не раз пыталась это сделать, но ей мешал призрак убийцы. Расследование приближалось к концу. Уходя, Девил сказал, что они с Уэйном ищут доказательства. Правда, какие именно — не ясно. Он пообещал открыть тайну сегодня вечером. Сейчас совсем ни к чему поднимать шум: слух о том, что у них скоро будет наследник, вызовет в обществе нездоровый интерес.
Войдя в гостиную, Онория пришла к выводу, что Девил должен узнать о ребенке уже после того, как убийца будет пойман. А пока на первом месте — безопасность ее мужа. Он значит для нее гораздо больше, чем ребенок. И еще ей хотелось, чтобы эта радость не была ничем омрачена.
Стоило ей усесться на кушетку, как в дверь постучал Уэбстер.
— Вам письмо, мадам. — Он протянул серебряный поднос. Конверт был надписан аккуратнейшим почерком, совсем не похожим на размашистые каракули Девила.
— Спасибо, Уэбстер. — Сломав печать, Онория положила на поднос ножичек для разрезания бумаги и отпустила дворецкого.
«Ее светлости герцогине Сент-Ивз.
Если Вы пожелаете узнать побольше о человеке, который хочет навредить Вашему мужу, приходите незамедлительно на Грин-стрит, одна. Никому не говорите, куда Вы направляетесь, иначе все испортите. А главное — уничтожьте это письмо, чтобы никто не выследил Вас и не спугнул птичку, которая собирается прошептать Вам на ушко кое-что интересное.
Ваш доброжелатель».
Онория долго смотрела на письмо, потом перечитала его и, глубоко вздохнув, привалилась к спинке кушетки.
Девил не отпустил бы ее. Но что будет, если она не пойдет? Мысль о возможной опасности этой встречи тут же была отброшена. Гораздо важнее другое: как отреагирует Девил. Но и это не должно поколебать ее решимости, ибо страх за его жизнь перевешивает все остальное.
Взглянув еще раз на письмо, Онория нахмурилась. В ее памяти вновь всплыли слова, сказанные ночью мужем. Если она правильно поняла, то оба они одинаково боятся друг за друга. Только одно чувство пробуждает такой страх. И если оно появилось в душе Девила, ей следует относиться к нему бережно и разумно. Но то же самое чувство побуждало ее пойти на Грин-стрит. Что же делать?
Через пять минут Онория подошла к секретеру, а спустя пятнадцать — промокнула письмо песком и запечатала его печатью с гербом Кинстеров. Подув на воск, она трижды дернула за колокольчик. На ее зов прибежал Слиго.
— Да, мадам?
Онория взглянула на каминные часы. Почти три часа дня.
— Где сейчас его светлость?
— В «Уайте-клубе» с мистером Уэйном. — Слиго с трудом сдержал улыбку. — Он даже не пытался отделаться от парней, которых я послал охранять его.
— Хорошо. — Онория протянула ему письмо. — Я хочу, чтобы это передали в руки его светлости, и как можно быстрее.
— Сию минуту, мадам. — Взяв письмо, Слиго направился к двери.
— И скажи Уэбстеру, чтоб взял для меня наемный экипаж.
— Наемный экипаж, мадам? — Слиго сразу насторожился. — Вас может отвезти Джон. Карета будет готова через несколько минут.
— Нет, — отрезала Онория. — Мне нужен наемный экипаж. Путь близкий — ни к чему запрягать карету. Передай Уэбстеру, что я выйду через десять минут. — И, величественно кивнув, она отпустила Слиго.
Когда Слиго скрылся за дверью, Онория еще раз просмотрела письмо «доброжелателя», аккуратно свернула его и пошла наверх. Через десять минут, облаченная в золотистую мантилью, с ридикюлем, украшенным шариками из слоновой кости, она уже сидела в наемном экипаже. Лакей поклонился и уже хотел закрыть дверь, но тут в карету влез Слиго и забился в угол напротив Онории. Та смотрела на него во все глаза.
— Где мое письмо?
Слиго посмотрел на нее жалобно — точь-в-точь как цыпленок, попавший в лапы к лисице.
— Я послал Дэлли. Он передаст письмо прямо в руки его светлости, как вы и велели.
— А что ты здесь делаешь?
— Ну… — Слиго заморгал. — Я подумал, ни к чему вам ехать одной. Еще заблудитесь, вы же не привыкли к Лондону. Поджав губы, Онория расправила юбки.
— Я хочу повидаться со своей знакомой, она живет совсем недалеко.
Слиго сглотнул.
— Может, оно и так, мадам, да только я поеду с вами… если вы не возражаете.
Онория открыла рот, дабы сообщить ему, что она категорически возражает, но тут в ее душе шевельнулось подозрение.
— Это его светлость приказал тебе ходить за мной по пятам?
Слиго угрюмо кивнул.
— Очень хорошо, — вздохнув, сказала Онория. — Но ты останешься в экипаже.
Кучер открыл маленькое окошко и заглянул внутрь.
— Так мы едем куда-нибудь? Или будете сидеть тут и языками чесать?
Онория утихомирила его свирепым взглядом.
— Грин-стрит. И помедленнее. Я скажу вам, где остановиться.
— Вот это дело, — сказал кучер, и карета тронулась.
На Грин-стрит, , жил дедушка Онории, дом номер был ближе к парку. Лошади тащились шагом. Онория разглядывала фасады домов. Номер оказался элегантным особняком, явно принадлежащим человеку из высшего общества. Они проехали чуть дальше, и только тогда Онория приказала Слиго:
— Вели кучеру остановиться здесь. И жди меня в карете. Слиго помог ей спуститься. Онория огляделась: обитатели дома номер не могли видеть из окон их экипаж.
— Полезай в карету, — повторила она, властно взглянув на Слиго.
— А может, я провожу вас до дверей?
— Слиго, это Грин-стрит, а не доки. Полезай внутрь. Слиго мрачно кивнул. Онория подождала, пока он усядется, потом прошла несколько шагов и пересекла улицу. Вот и дом номер . Она уже хотела постучать, но ее внимание привлек медный дверной молоток, изображавший сильфиду — обнаженную сильфиду. Онория нахмурилась, но все-таки дотронулась до непристойной фигурки.
Она нетерпеливо вцепилась в свой ридикюль, стараясь не думать о том, какими восклицаниями разразится муж, прочитав ее письмо. Правда, другие члены клуба наверняка его поймут. В ответ на ее властный стук за дверью послышались шаги. Неторопливые, как будто крадущиеся. Дворецкие так не ходят. Онория была готова к любым неожиданностям, но, когда дверь открылась, у нее, как говорят, отвисла челюсть.
С графом Чиллингуортом произошло то же самое.
Несколько секунд они стояли как вкопанные, уставясь друг на друга. В голове Онории вихрем кружились самые разные предположения.
— Ради Бога, — сердито сказал Чиллингуорт, — не стойте здесь, вас могут увидеть.
Но Онория словно вросла в землю. Проворчав что-то, Чиллингуорт схватил ее за руку и втащил в дом. Ростом он был пониже Девила, но производил впечатление человека достаточно рослого и сильного. Онория отметила этот факт, очутившись в узкой прихожей. Она понятия не имела, что произойдет дальше, а потому на всякий случай надменно посмотрела на графа.
— Где ваш дворецкий?
Глаза Чиллингуорта оставались непроницаемыми.
— Дворецкого я отпустил. Остальных слуг тоже нет. — Он покачал головой. — Неужели это не шутка? Просто поверить не могу.
Почувствовав его испытующий взгляд, Онория с вызовом вздернула подбородок.
— Разумеется, я не шучу.
На лице графа промелькнуло недоверие и разочарование.
— Если вы так настаиваете, — сказал он, пожав плечами, и неожиданно попытался поцеловать свою гостью.
Сдавленно вскрикнув, она увернулась и ударила его.
Около двух часов дня Девил с отсутствующим видом поднимался по ступенькам к парадному входу «Уайтс-клуба». На пороге он нос к носу столкнулся с Уэйном.
— Наконец-то! Где, черт побери, ты был? Я нигде не мог тебя найти, — сказал Уэйн, уступая ему дорогу.
Девил усмехнулся.
— Ничего удивительного, учитывая, в каком месте я был. Дело закрыто.
Уэйн уже собрался забросать его вопросами, но Девил отмахнулся.
— Ты уже обедал?
Уэйн кивнул, хмуро сдвинув брови. Они отдали свои трости гардеробщику.
— Поговорим за едой.
Столовая была заполнена джентльменами, мирно попивавшими свое бренди. Девила и Уэйна обслужили на удивление быстро. Герцог принялся за камбалу, вопросительно взглянув на Уэйна.
Тот с гримасой указал на многочисленных посетителей.
— Об этом позже.
Девил кивнул и полностью переключился на еду, радуясь, что есть предлог помолчать. Не хотелось объяснять, почему он весь день бродил по городу, доводя до изнеможения двух грумов, которых послал Слиго. Вряд ли ему захочется сделать это и потом. С годами недостатки не исчезают. Да и как сказать Уэйну, что он избегает жены потому, что она его любит?
Да, Онория заявила, что любит его, — прямо, недвусмысленно и с полной убежденностью. (Девил одним махом наполовину осушил свой бокал с вином.) От такого признания у него голова шла кругом. Онория любит его. Она готова не моргнув глазом встретить опасность лицом к лицу. Она не испугалась его гнева, способного сломить дух сильного мужчины. А все потому, что она любит его.
Но к этой радости примешивалась капля горечи.
Отхлебнув вина, Девил опять принялся за рыбу. Проблема, не дававшая ему покоя целое утро, снова встала во всей своей остроте. Стоит только выдать свои чувства — и он немедленно должен будет согласиться, что доводы Онории справедливы и она имеет право рисковать. А это недопустимо.
В тяжелые времена жены Кинстеров сидели за крепостными стенами, а их мужья сражались на поле боя. У Онории иная точка зрения: она хочет сражаться с ним плечом к плечу.
Девил понимал ее, но уступить не мог. Трудно будет объяснить ей все это, но он убедил себя, что к такому разговору его обязывает долг чести.
Скверно чувствовать себя уязвимым, а признаться в этом открыто, вслух — во сто крат хуже. Назад свои слова не возьмешь. В сущности, Онория получит полный карт-бланш. Девил никогда еще не вел себя так с женщинами. А учитывая, как она боится за его жизнь, этого не стоит делать и сейчас.
Девил не знал, догадывается ли жена о его состоянии. Но рассчитывать, что она всегда будет пребывать в блаженном неведении, нельзя. Его Онория Пруденс слишком умна. Значит, есть только один способ уберечь ее от опасности — устранить опасность, разделаться с убийцей Толли, и как можно скорее.
Отодвинув тарелку, Девил взглянул на Уэйна.
— Что же ты узнал?
— Пошли в курительную.
Они нашли там укромный уголок, и Уэйн начал без предисловий:
— В основном я был прав. Мой человек проверил все…
— Простите, ваша светлость.
Они подняли головы: около Девила стоял клубный лакей с подносом, на котором лежало письмо.
— Его только что доставили, ваша светлость. Посыльный очень настаивал, чтобы я передал письмо немедленно.
— Спасибо. — Девил вскрыл письмо, рассеянно махнул рукой, отпуская лакея, и принялся читать. Его лицо помрачнело, и он снова пробежал глазами листок.
— Ну? — спросил Уэйн.
— Кое-что случилось, — туманно ответил Девил, стараясь не встречаться глазами с кузеном. — Непредвиденные осложнения. — Сложив письмо, он встал. — Извини, я пошлю за тобой, как только освобожусь.
Уэйн с удивлением посмотрел ему вслед, а потом угрюмо пробормотал:
— Черт возьми, Онория Пруденс, что еще ты натворила?
— Нет! Подождите! Вы не можете так просто уйти.
— Почему? — Онория обернулась.
Чиллингуорт шел за ней по пятам, прижимая к переносице холодный компресс.
— Потому что не стоит бессмысленно рисковать. Вашему мужу и так все это не понравится. Зачем же ухудшать ситуацию? — Положив компресс на стол, он оглядел свою гостью с ног до головы. — У вас шляпка сбилась набок. Поджав губы, Онория ринулась к зеркалу, поправила шляпку и посмотрела на отражение Чиллингуорта. Граф был по-прежнему очень бледен. Можно ли оставить его одного? Ведь слуги еще не вернулись. С другой стороны, Онория прекрасно понимала, почему он настаивает, чтобы она немедленно ушла.
— Вот! Так лучше?
— Сойдет, — сказал Чиллингуорт, прищурившись. — И помните: надо показать письмо Девилу сразу же, как только вы его увидите. Не ждите, пока он спросит, в чем дело.
Онория вздернула подбородок. Граф посмотрел на нее с откровенным неодобрением.
— Слава Богу, что вы его жена, а не моя. Постойте здесь, я проверю, нет ли кого поблизости. Например, вашего дедушки или его дворецкого.
Чиллингуорт открыл дверь и высунул голову наружу.
— Все чисто. На улице ни души, только ваш экипаж стоит напротив.
Гордо подняв голову, Онория направилась к выходу, но потом все-таки оглянулась.
— Не забудьте: вам надо лежать так, чтобы ноги были выше головы. И ради всего святого, приложите компресс, а то глаз затечет.
Уже второй раз за этот день у Чиллингуорта, как говорят, отвисла челюсть. Опомнившись, он метнул на Онорию свирепый взгляд.
— Милостивый Боже, да идите же!
— Хорошо… Берегите себя.
Быстро спустившись с крыльца, Онория огляделась по сторонам. Невдалеке стоял ее экипаж, а из-за угла появилась большая черная карета. На улице уже сгущались сумерки. Чиллингуорт оказался прав: кругом не было ни души. Вздохнув, Онория двинулась вперед.
Она и не заметила, как из-за дома Чиллингуорта вынырнула черная фигура и пошла следом за ней. Инстинкт не подсказал Онории, что опасность близко. Звякнула упряжь, раздался стук копыт, и черная карета вдруг остановилась прямо перед ней, загородив путь к наемному экипажу. Не успела Онория опомниться, как таинственный незнакомец накинул на нее свой черный плащ. Она пыталась вырваться, путаясь в тяжелых складках материи, и уже собиралась закричать, но тяжелая рука закрыла ей рот.
Онория притихла. Она не стала сопротивляться, когда ее подняли и усадили в карету. Лошади тронулись.
— Подожди! — воскликнула Онория, высовывая голову из-под плаща Девила. — А как же Слиго?
Помолчав, Девил недоуменно переспросил:
— Слиго?
— Ты приказал ему следить за мной, помнишь? — Избавившись от плаща, Онория с облегчением вздохнула и посмотрела на мужа, отметив, что у него очень странное выражение лица. — Он ждет меня в наемном экипаже.
Уже после полуночи они затеяли возню. Полусонная Онория не желала расставаться со своим теплым одеянием. Девил настоял на своем, но полностью компенсировал проявленную жестокость. Горячие волны до сих пор струились по ее телу. Улыбаясь, Онория поглубже зарылась в постель, наслаждаясь тем особым ощущением, которое дает удовлетворенное желание.
Она не знала, кто из них сделал первый шаг, да это и не имело значения. Они просто повернулись друг к другу и доказали, что, несмотря на все разногласия, остаются мужем и женой и их связь непоколебима, как скала.
Дверь слегка приоткрылась, и в комнату заглянула Кэсси,
— Доброе утро, мадам. — Горничная проворно подняла с пола рубашку. — Уже почти одиннадцать.
— Одиннадцать? — удивилась Онория.
— Уэбстер спрашивает, будете ли вы завтракать. Ужин-то вы вчера пропустили.
— Мы подкрепились позже, — сказала Онория, привстав.
…Через час после того, как ночная рубашка оказалась на полу, Девил вспомнил о еде. Она к тому времени задремала, а Девил, совершив набег на кухню, безжалостно разбудил ее и потребовал, чтобы жена отведала блюдо из цыпленка, ветчины и сыра под белым вином.
— Есть жаркое с рисом и рыбой, вареные яйца и колбаски.
Онория сморщила носик. — Я лучше приму ванну.
Это вполне соответствовало ее настроению: хотелось понежиться в тепле и по возможности не двигаться. Глядя на клубы пара, она вспоминала события прошедшей ночи и слова мужа, сказанные после того, как они насытились любовными играми:
— Я боюсь потерять тебя гораздо больше, чем ты — меня.
Это не было признанием в полном смысле слова: Девил думал, что жена уже заснула.
Но почему он боится сильнее?
Минуты бежали одна за другой, вода стала остывать, а Онория сумела придумать всего один ответ. Из ванны она вышла в состоянии крайнего возбуждения и следующие полчаса сурово корила себя за то, что делает слишком поспешные выводы. А это весьма неразумно, особенно в данном случае.
Онория отправилась в гостиную, но не смогла усидеть на месте и начала метаться в узком пространстве между окном и камином, сгорая от желания вновь увидеть мужа. Увидеть его лицо, заглянуть в прозрачные глаза. Миссис Халл принесла чай, настоянный на травах. Онория с благодарностью взяла чашку, но напиток остыл, пока она сидела, тупо уставясь в стену.
Появление Луизы и близнецов несколько развлекло ее. Девочки с восторгом болтали о своих новых платьях. За обедом Онория отведала кусочек рыбы, вполуха слушая гостей. Она отменила все визиты, хотя известие о том, что новоиспеченная герцогиня Сент-Ивз не принимает, могло стать поводом для досужих домыслов.
Впрочем, домыслы эти скорее всего подтвердятся. Онория старалась не думать пока об этом, но сомнения почти рассеялись. Плохой аппетит, дурнота по утрам — все свидетельствовало о том, что она носит ребенка Девила.
У Онории голова кружилась от радости. Она омрачалась лишь вполне понятными опасениями, пока не переросшими в страх — ведь Девил и вся семья рядом.
Словно прочитав эти мысли, Луиза, уже собравшаяся уходить, бросила на нее выразительный взгляд.
— Ты выглядишь хорошо, но, если у тебя возникнут какие-то вопросы, обратись ко мне или к Горации. Мы ведь уже были в таком положении.
— Ах да… — Онория вспыхнула. Она еще не разговаривала с Девилом. Он, а не тетки должен первым узнать о ребенке. — Это… — она сделала неопределенный жест, — если…
Луиза с улыбкой потрепала ее по руке.
— Не «если», дорогая моя, а «когда».
Кивнув на прощание, она ушла вместе с близнецами.
Поднимаясь по лестнице, Онория размышляла о том, стоит ли сейчас сообщать Девилу приятную новость. Она уже не раз пыталась это сделать, но ей мешал призрак убийцы. Расследование приближалось к концу. Уходя, Девил сказал, что они с Уэйном ищут доказательства. Правда, какие именно — не ясно. Он пообещал открыть тайну сегодня вечером. Сейчас совсем ни к чему поднимать шум: слух о том, что у них скоро будет наследник, вызовет в обществе нездоровый интерес.
Войдя в гостиную, Онория пришла к выводу, что Девил должен узнать о ребенке уже после того, как убийца будет пойман. А пока на первом месте — безопасность ее мужа. Он значит для нее гораздо больше, чем ребенок. И еще ей хотелось, чтобы эта радость не была ничем омрачена.
Стоило ей усесться на кушетку, как в дверь постучал Уэбстер.
— Вам письмо, мадам. — Он протянул серебряный поднос. Конверт был надписан аккуратнейшим почерком, совсем не похожим на размашистые каракули Девила.
— Спасибо, Уэбстер. — Сломав печать, Онория положила на поднос ножичек для разрезания бумаги и отпустила дворецкого.
«Ее светлости герцогине Сент-Ивз.
Если Вы пожелаете узнать побольше о человеке, который хочет навредить Вашему мужу, приходите незамедлительно на Грин-стрит, одна. Никому не говорите, куда Вы направляетесь, иначе все испортите. А главное — уничтожьте это письмо, чтобы никто не выследил Вас и не спугнул птичку, которая собирается прошептать Вам на ушко кое-что интересное.
Ваш доброжелатель».
Онория долго смотрела на письмо, потом перечитала его и, глубоко вздохнув, привалилась к спинке кушетки.
Девил не отпустил бы ее. Но что будет, если она не пойдет? Мысль о возможной опасности этой встречи тут же была отброшена. Гораздо важнее другое: как отреагирует Девил. Но и это не должно поколебать ее решимости, ибо страх за его жизнь перевешивает все остальное.
Взглянув еще раз на письмо, Онория нахмурилась. В ее памяти вновь всплыли слова, сказанные ночью мужем. Если она правильно поняла, то оба они одинаково боятся друг за друга. Только одно чувство пробуждает такой страх. И если оно появилось в душе Девила, ей следует относиться к нему бережно и разумно. Но то же самое чувство побуждало ее пойти на Грин-стрит. Что же делать?
Через пять минут Онория подошла к секретеру, а спустя пятнадцать — промокнула письмо песком и запечатала его печатью с гербом Кинстеров. Подув на воск, она трижды дернула за колокольчик. На ее зов прибежал Слиго.
— Да, мадам?
Онория взглянула на каминные часы. Почти три часа дня.
— Где сейчас его светлость?
— В «Уайте-клубе» с мистером Уэйном. — Слиго с трудом сдержал улыбку. — Он даже не пытался отделаться от парней, которых я послал охранять его.
— Хорошо. — Онория протянула ему письмо. — Я хочу, чтобы это передали в руки его светлости, и как можно быстрее.
— Сию минуту, мадам. — Взяв письмо, Слиго направился к двери.
— И скажи Уэбстеру, чтоб взял для меня наемный экипаж.
— Наемный экипаж, мадам? — Слиго сразу насторожился. — Вас может отвезти Джон. Карета будет готова через несколько минут.
— Нет, — отрезала Онория. — Мне нужен наемный экипаж. Путь близкий — ни к чему запрягать карету. Передай Уэбстеру, что я выйду через десять минут. — И, величественно кивнув, она отпустила Слиго.
Когда Слиго скрылся за дверью, Онория еще раз просмотрела письмо «доброжелателя», аккуратно свернула его и пошла наверх. Через десять минут, облаченная в золотистую мантилью, с ридикюлем, украшенным шариками из слоновой кости, она уже сидела в наемном экипаже. Лакей поклонился и уже хотел закрыть дверь, но тут в карету влез Слиго и забился в угол напротив Онории. Та смотрела на него во все глаза.
— Где мое письмо?
Слиго посмотрел на нее жалобно — точь-в-точь как цыпленок, попавший в лапы к лисице.
— Я послал Дэлли. Он передаст письмо прямо в руки его светлости, как вы и велели.
— А что ты здесь делаешь?
— Ну… — Слиго заморгал. — Я подумал, ни к чему вам ехать одной. Еще заблудитесь, вы же не привыкли к Лондону. Поджав губы, Онория расправила юбки.
— Я хочу повидаться со своей знакомой, она живет совсем недалеко.
Слиго сглотнул.
— Может, оно и так, мадам, да только я поеду с вами… если вы не возражаете.
Онория открыла рот, дабы сообщить ему, что она категорически возражает, но тут в ее душе шевельнулось подозрение.
— Это его светлость приказал тебе ходить за мной по пятам?
Слиго угрюмо кивнул.
— Очень хорошо, — вздохнув, сказала Онория. — Но ты останешься в экипаже.
Кучер открыл маленькое окошко и заглянул внутрь.
— Так мы едем куда-нибудь? Или будете сидеть тут и языками чесать?
Онория утихомирила его свирепым взглядом.
— Грин-стрит. И помедленнее. Я скажу вам, где остановиться.
— Вот это дело, — сказал кучер, и карета тронулась.
На Грин-стрит, , жил дедушка Онории, дом номер был ближе к парку. Лошади тащились шагом. Онория разглядывала фасады домов. Номер оказался элегантным особняком, явно принадлежащим человеку из высшего общества. Они проехали чуть дальше, и только тогда Онория приказала Слиго:
— Вели кучеру остановиться здесь. И жди меня в карете. Слиго помог ей спуститься. Онория огляделась: обитатели дома номер не могли видеть из окон их экипаж.
— Полезай в карету, — повторила она, властно взглянув на Слиго.
— А может, я провожу вас до дверей?
— Слиго, это Грин-стрит, а не доки. Полезай внутрь. Слиго мрачно кивнул. Онория подождала, пока он усядется, потом прошла несколько шагов и пересекла улицу. Вот и дом номер . Она уже хотела постучать, но ее внимание привлек медный дверной молоток, изображавший сильфиду — обнаженную сильфиду. Онория нахмурилась, но все-таки дотронулась до непристойной фигурки.
Она нетерпеливо вцепилась в свой ридикюль, стараясь не думать о том, какими восклицаниями разразится муж, прочитав ее письмо. Правда, другие члены клуба наверняка его поймут. В ответ на ее властный стук за дверью послышались шаги. Неторопливые, как будто крадущиеся. Дворецкие так не ходят. Онория была готова к любым неожиданностям, но, когда дверь открылась, у нее, как говорят, отвисла челюсть.
С графом Чиллингуортом произошло то же самое.
Несколько секунд они стояли как вкопанные, уставясь друг на друга. В голове Онории вихрем кружились самые разные предположения.
— Ради Бога, — сердито сказал Чиллингуорт, — не стойте здесь, вас могут увидеть.
Но Онория словно вросла в землю. Проворчав что-то, Чиллингуорт схватил ее за руку и втащил в дом. Ростом он был пониже Девила, но производил впечатление человека достаточно рослого и сильного. Онория отметила этот факт, очутившись в узкой прихожей. Она понятия не имела, что произойдет дальше, а потому на всякий случай надменно посмотрела на графа.
— Где ваш дворецкий?
Глаза Чиллингуорта оставались непроницаемыми.
— Дворецкого я отпустил. Остальных слуг тоже нет. — Он покачал головой. — Неужели это не шутка? Просто поверить не могу.
Почувствовав его испытующий взгляд, Онория с вызовом вздернула подбородок.
— Разумеется, я не шучу.
На лице графа промелькнуло недоверие и разочарование.
— Если вы так настаиваете, — сказал он, пожав плечами, и неожиданно попытался поцеловать свою гостью.
Сдавленно вскрикнув, она увернулась и ударила его.
Около двух часов дня Девил с отсутствующим видом поднимался по ступенькам к парадному входу «Уайтс-клуба». На пороге он нос к носу столкнулся с Уэйном.
— Наконец-то! Где, черт побери, ты был? Я нигде не мог тебя найти, — сказал Уэйн, уступая ему дорогу.
Девил усмехнулся.
— Ничего удивительного, учитывая, в каком месте я был. Дело закрыто.
Уэйн уже собрался забросать его вопросами, но Девил отмахнулся.
— Ты уже обедал?
Уэйн кивнул, хмуро сдвинув брови. Они отдали свои трости гардеробщику.
— Поговорим за едой.
Столовая была заполнена джентльменами, мирно попивавшими свое бренди. Девила и Уэйна обслужили на удивление быстро. Герцог принялся за камбалу, вопросительно взглянув на Уэйна.
Тот с гримасой указал на многочисленных посетителей.
— Об этом позже.
Девил кивнул и полностью переключился на еду, радуясь, что есть предлог помолчать. Не хотелось объяснять, почему он весь день бродил по городу, доводя до изнеможения двух грумов, которых послал Слиго. Вряд ли ему захочется сделать это и потом. С годами недостатки не исчезают. Да и как сказать Уэйну, что он избегает жены потому, что она его любит?
Да, Онория заявила, что любит его, — прямо, недвусмысленно и с полной убежденностью. (Девил одним махом наполовину осушил свой бокал с вином.) От такого признания у него голова шла кругом. Онория любит его. Она готова не моргнув глазом встретить опасность лицом к лицу. Она не испугалась его гнева, способного сломить дух сильного мужчины. А все потому, что она любит его.
Но к этой радости примешивалась капля горечи.
Отхлебнув вина, Девил опять принялся за рыбу. Проблема, не дававшая ему покоя целое утро, снова встала во всей своей остроте. Стоит только выдать свои чувства — и он немедленно должен будет согласиться, что доводы Онории справедливы и она имеет право рисковать. А это недопустимо.
В тяжелые времена жены Кинстеров сидели за крепостными стенами, а их мужья сражались на поле боя. У Онории иная точка зрения: она хочет сражаться с ним плечом к плечу.
Девил понимал ее, но уступить не мог. Трудно будет объяснить ей все это, но он убедил себя, что к такому разговору его обязывает долг чести.
Скверно чувствовать себя уязвимым, а признаться в этом открыто, вслух — во сто крат хуже. Назад свои слова не возьмешь. В сущности, Онория получит полный карт-бланш. Девил никогда еще не вел себя так с женщинами. А учитывая, как она боится за его жизнь, этого не стоит делать и сейчас.
Девил не знал, догадывается ли жена о его состоянии. Но рассчитывать, что она всегда будет пребывать в блаженном неведении, нельзя. Его Онория Пруденс слишком умна. Значит, есть только один способ уберечь ее от опасности — устранить опасность, разделаться с убийцей Толли, и как можно скорее.
Отодвинув тарелку, Девил взглянул на Уэйна.
— Что же ты узнал?
— Пошли в курительную.
Они нашли там укромный уголок, и Уэйн начал без предисловий:
— В основном я был прав. Мой человек проверил все…
— Простите, ваша светлость.
Они подняли головы: около Девила стоял клубный лакей с подносом, на котором лежало письмо.
— Его только что доставили, ваша светлость. Посыльный очень настаивал, чтобы я передал письмо немедленно.
— Спасибо. — Девил вскрыл письмо, рассеянно махнул рукой, отпуская лакея, и принялся читать. Его лицо помрачнело, и он снова пробежал глазами листок.
— Ну? — спросил Уэйн.
— Кое-что случилось, — туманно ответил Девил, стараясь не встречаться глазами с кузеном. — Непредвиденные осложнения. — Сложив письмо, он встал. — Извини, я пошлю за тобой, как только освобожусь.
Уэйн с удивлением посмотрел ему вслед, а потом угрюмо пробормотал:
— Черт возьми, Онория Пруденс, что еще ты натворила?
— Нет! Подождите! Вы не можете так просто уйти.
— Почему? — Онория обернулась.
Чиллингуорт шел за ней по пятам, прижимая к переносице холодный компресс.
— Потому что не стоит бессмысленно рисковать. Вашему мужу и так все это не понравится. Зачем же ухудшать ситуацию? — Положив компресс на стол, он оглядел свою гостью с ног до головы. — У вас шляпка сбилась набок. Поджав губы, Онория ринулась к зеркалу, поправила шляпку и посмотрела на отражение Чиллингуорта. Граф был по-прежнему очень бледен. Можно ли оставить его одного? Ведь слуги еще не вернулись. С другой стороны, Онория прекрасно понимала, почему он настаивает, чтобы она немедленно ушла.
— Вот! Так лучше?
— Сойдет, — сказал Чиллингуорт, прищурившись. — И помните: надо показать письмо Девилу сразу же, как только вы его увидите. Не ждите, пока он спросит, в чем дело.
Онория вздернула подбородок. Граф посмотрел на нее с откровенным неодобрением.
— Слава Богу, что вы его жена, а не моя. Постойте здесь, я проверю, нет ли кого поблизости. Например, вашего дедушки или его дворецкого.
Чиллингуорт открыл дверь и высунул голову наружу.
— Все чисто. На улице ни души, только ваш экипаж стоит напротив.
Гордо подняв голову, Онория направилась к выходу, но потом все-таки оглянулась.
— Не забудьте: вам надо лежать так, чтобы ноги были выше головы. И ради всего святого, приложите компресс, а то глаз затечет.
Уже второй раз за этот день у Чиллингуорта, как говорят, отвисла челюсть. Опомнившись, он метнул на Онорию свирепый взгляд.
— Милостивый Боже, да идите же!
— Хорошо… Берегите себя.
Быстро спустившись с крыльца, Онория огляделась по сторонам. Невдалеке стоял ее экипаж, а из-за угла появилась большая черная карета. На улице уже сгущались сумерки. Чиллингуорт оказался прав: кругом не было ни души. Вздохнув, Онория двинулась вперед.
Она и не заметила, как из-за дома Чиллингуорта вынырнула черная фигура и пошла следом за ней. Инстинкт не подсказал Онории, что опасность близко. Звякнула упряжь, раздался стук копыт, и черная карета вдруг остановилась прямо перед ней, загородив путь к наемному экипажу. Не успела Онория опомниться, как таинственный незнакомец накинул на нее свой черный плащ. Она пыталась вырваться, путаясь в тяжелых складках материи, и уже собиралась закричать, но тяжелая рука закрыла ей рот.
Онория притихла. Она не стала сопротивляться, когда ее подняли и усадили в карету. Лошади тронулись.
— Подожди! — воскликнула Онория, высовывая голову из-под плаща Девила. — А как же Слиго?
Помолчав, Девил недоуменно переспросил:
— Слиго?
— Ты приказал ему следить за мной, помнишь? — Избавившись от плаща, Онория с облегчением вздохнула и посмотрела на мужа, отметив, что у него очень странное выражение лица. — Он ждет меня в наемном экипаже.