Страница:
Но он пока не слышал, чтобы Сент-Ивз сделал Хелене предложение, а это было необходимо для осуществления их плана…
И вдруг они перестали разговаривать.
Если бы это была другая женщина, а не Хелена, он бы понял, что происходит, но он столько лет был ее тенью и знал: она была холодной и неприступной. И никогда не позволяла мужчинам вольности.
Но что же тогда происходит в погруженной в тишину библиотеке?
Возможно, она опять демонстрирует высокомерную холодность — только до этого он и смог додуматься. А англичане — они такие непредсказуемые. Они ведут себя гораздо легкомысленнее в некоторых обстоятельствах, чем французы и, однако, бывают весьма непреклонны, когда речь заходит об их интересах. Вот и попробуй догадайся, что же там происходит. В их поведении нет никакой логики.
Тихое бормотание донеслось до него, и Луи быстро приложил ухо к щели и стал ждать возобновления разговора.
Хелена горела в огне, и ей казалось, что языки пламени лижут ее кожу. Откинув голову назад и вцепившись пальцами в плечи Себастьяна, она задыхалась оттого, что губы его скользили по ее лицу.
Неожиданно она почувствовала, как он прижался губами к голубой жилке, бешено бьющейся на ее шее. Он целовал ее, ласкал, и Хелена задрожала в его руках.
Стон удовлетворения сорвался с его губ. Его руки легли ей на талию, мяли ее, давая почувствовать их силу, затем двинулись вверх к ее груди. Она резко развернулась и впилась в его губы, когда он нежно начал обводить пальцами ее соски, твердые и гладкие, как галька. Она с трудом дышала и неистово целовала его.
— Тсс. — Он оторвался от нее и посмотрел вниз.
Она тоже опустила глаза и испытала потрясение, увидев, куда направились его длинные пальцы.
Ее дыхание застряло в горле. Крошечная часть ее естества кричала в протесте, но она отмахнулась от нее, заперла на замок — ей не хотелось его останавливать. Он сказал, что все ей покажет. Она хотела видеть, знать и чувствовать все это — все, что он собирался ей показать.
Ей нужно было знать, нужно было почувствовать, насколько это трудно, насколько опасно. До того, как она согласится принадлежать ему.
Ее груди набухли и распирали лиф.
Она помогла ему спустить с плеч шелк, судорожно дыша, все ниже и ниже, пока груди не оказались на свободе. Эта свобода стала для нее облегчением, особенно когда он спустил платье до самой талии.
Она посмотрела на него, но его взгляд был устремлен на ее груди. Он поднял руку и провел по ним пальцами.
Вверх-вниз, вокруг, между, не дотрагиваясь до сосков, пока она не взмолилась:
— Потрогай меня.
Взяв его руку, приложила ее к пылающим соскам. Он зажал их пальцами, сначала осторожно, затем все крепче и крепче, пока она не застонала.
Потом он поцеловал ее, глубоко, гораздо глубже, чем раньше, — или ей это показалось? Словно вознамерился вобрать ее в себя целиком, словно их прежние поцелуи были прелюдией к более тесной близости.
Голова у нее кружилась. Комната наполнилась ее стонами.
Распрямив спину и откинув голову, она ловила ртом воздух, стараясь не потерять сознание: ее разум давно отключился.
Он торжествовал: она сама побуждала его к дальнейшим действиям.
Она готова была поклясться, что потеряла сознание, пусть на секунду, потому что провалилась в черную дыру. Но он извлек ее оттуда в мир живых, где правили чувства, утонченные и захватывающие.
Она хотела видеть и открыла глаза; она была благодарна ему и позволяла себя целовать, ласкать и делать все, что он захочет, для их общего удовлетворения. Не имея опыта, она могла бы попасться в ловушку к опытному мужчине, но этого не произошло. Он был требовательным, но щедрым, и все, что они делали, они делали вместе. Он не подавлял ее, хотя, конечно, мог бы это сделать. Он был терпелив и подбадривал ее, давая ей возможность себя проявить. Шелк тоги скрывал от нее его тело, и это выводило ее из себя.
Но прежде чем она выдвинула свои требования, он крепко поцеловал ее, приподнял и посадил на одно колено. Его руки держали ее груди, губы прижались к губам.
Их поцелуи были горячими и раньше, а сейчас их можно было назвать раскаленными. Их раскаляло желание, страсть, все те примитивные эмоции, которых она никогда не испытывала раньше. Она торжествовала.
Удивленная, она внезапно услышала его тихое бормотание и почувствовала, как его рука скользнула по ее голому животу, откинув складки шелка, и спустилась ниже. Почему она ничего не сделала, а только прильнула к нему, когда его пальцы погладили завитки волос между ее бедрами и скользнули дальше? Раздвинув ее ноги, он осторожно пробрался внутрь.
Она вообще перестала дышать. Перестала соображать. Но даже сейчас она верила ему. Содрогаясь от невероятных ощущений, она позволила ему запустить один палец в ее теплую глубину и услышала его прерывистое дыхание. И это было ее желание, которое пробудила его воля. Он господствовал — она подчинялась, но все обстояло не так просто, как могло показаться. Она подчинялась, потому что он отдавал ей себя. Справедливый обмен.
Глотнув воздуха, она прижалась губами к его губам. Страсть — примитивная, необузданная — свободно переходила от одного к другому. Она поглощала их, и они с наслаждением погрузились в этот сладкий омут.
Страсть сжигала ее тело и рвалась наружу. Его язык повторил игру его пальцев. Крик застрял в ее горле, и она прервала поцелуй.
Он снова привлек ее к себе, выпил устами ее крик. Страсть взорвалась, сотрясла ее тело, разлилась по жилам, взбудоражила нервы, затуманила сознание и погрузила ее в мир блаженства.
Луи с ужасом наблюдал эту картину через приоткрытую дверь, зажав рукой рот, чтобы не выдать себя. Он не мог поверить в то, что слышал своими ушами. Не мог поверить в то, что ему удалось разглядеть.
Если Сент-Ивз добился сегодня всего, чего хотел, пригласит ли он Хелену в свой загородный дом?
Стоит ли ему самому воспользоваться этой возможностью?
Как он сможет объяснить свое намерение?
Подавив панику, он развернулся, выбежал в галерею, рывком открыл дверь…
…и столкнулся лицом к лицу с двумя парами: одна — «водяной» и «русалка», вторая — дрезденская «молочница» и карикатурный тирольский «пастух».
Они были ошеломлены, увидев его, и застыли на месте, потом «молочница» захихикала. Луи перевел дыхание, закрыл дверь, одернул на себе камзол и указал на дверь в конце галереи:
— Там библиотека.
«Молочница» продолжала хихикать, а «водяной» бросил на него хитрый взгляд. Мужчины поблагодарили его и повели своих подружек в сторону библиотеки.
Луи смотрел им вслед, наблюдая, как «водяной» открыл дверь, и обе пары исчезли внутри.
Лучше они, чем он. Это он знал наверняка.
Он глубоко вздохнул, раз, другой.
Внезапно ему в голову пришла мысль, что все, что ни делается, делается к лучшему. Если Сент-Ивз удовлетворен — а это, несомненно, так, — значит, он поведет себя более решительно и уговорит Хелену посетить его загородный дом.
Но почему после стольких лет полной фригидности Хелена вдруг растаяла? Он не слышал ни единого возгласа протеста и не заметил, чтобы она сопротивлялась. Она добровольно позволила Сент-Ивзу делать с ней все, что он хотел.
Все еще размышляя, как подобное развитие событий может отразиться на его планах, Луи вошел в бальный зал.
— О, посмотри! Какая большая комната! И письменный стол! Дорогой, давай.
Себастьян вздрогнул и превратился в слух, одновременно стараясь обуздать страсть, которая затуманила его сознание, и понять, что происходит рядом.
Он почувствовал тревогу Хелены, лежавшей в изнеможении у него на груди.
Его рука все еще была у нее между ног. Прежде чем он успел убрать ее и прикрыть Хелену, она сделала то, что ей совсем не следовало делать. Она подняла голову, выглянула из-за спинки кресла и, охнув, нырнула назад.
Слишком поздно.
— Ооо! — вскрикнула одна из женщин, И Себастьян представил, как она зажимает себе рот, а глаза ее похожи на блюдца.
Схватив Хелену, все еще обнаженную до талии, он сделал единственное, что мог: поставил ее на пол и прикрыл своим могучим телом, чтобы ее не могли видеть гости. Все четверо.
Взглянув на их лица, свободные от масок, и увидев их изумленные глаза, он невольно выругался. Он и сам был без маски, и Хелена тоже.
— Сент-Ивз. — Первым пришел в себя «водяной», остальные ошеломленно молчали. — Мы… ах… — И только тут он внезапно осознал всю пикантность ситуации. — Мы уходим… — Он стал подталкивать свою «русалку» к двери, но она не двигалась с места и широко распахнутыми глазами недоверчиво взирала на Себастьяна.
— Сент-Ивз, — прошептала она. Затем ее взгляд скользнул в сторону. — И мадемуазель графиня…
Мадемуазель графиня в это время ругалась как извозчик. Он даже вообразить не мог, что она знает такие слова. К счастью, все это слышал только он. Он наугад нашел ее руку и держал ее, чтобы она не высунулась снова.
Свободной рукой он помахал в воздухе.
— Мадемуазель графиня только что оказала мне честь, согласившись стать моей герцогиней. — Он почувствовал, как под его пальцами пульс Хелены бешено забился. — Мы решили… это отпраздновать.
— Вы женитесь? — «дрезденская молочница», до сих пор остолбенело молчавшая, внезапно обрела дар речи. По выражению ее лица было видно, что она рада быть свидетельницей такого невероятного события. — Как это чудесно! И мы узнаем об этом первыми!
— Наши поздравления, — пробормотал «тирольский пастух», молодой человек, совсем недавно входивший в окружение Хелены. Он схватил «молочницу» за руку.
— Идем, Вики.
Его подружка, глаза которой все еще были огромными, охотно согласилась:
— О да. Нам надо поскорее вернуться в зал,
Четверка вылетела из комнаты гораздо быстрее, чем влетела в нее. Их перешептывания висели в воздухе даже после того, как дверь за ними закрылась.
Когда Себастьян отпустил Хелену, она ударила его по руке.
— И что нам теперь делать? — Ругаясь по-французски, она натягивала на себя платье. — Черт побери!
Себастьян оглядел ее с ног до головы и обнаружил, что ее нижняя сорочка зацепилась за высокие каблуки.
Ругаясь, она выпуталась из нее, но тут поняла, что ей некуда ее спрятать.
— Дай ее мне. — Себастьян протянул руку.
Она отдала ему сорочку, и он сунул ее в потайной карман тоги. Посмотрев на Хелену, он заметил, что ее соски, не стянутые сорочкой, гордо выпирают из-под шелка ее тоги. Он решил не говорить ей об этом.
Вид у нее был растерянный.
— Мои извинения, малышка. Я совсем не так планировал просить тебя стать моей женой.
Изумленно взглянув на него, она пролепетала:
— Что… что?
— Я пытался, правда, довольно неловко, сделать тебе предложение. — Потрясенная, она смотрела на него, и Себастьян нахмурился: — Так принято, если ты помнишь.
— Нет! Я хочу сказать… — Хелена положила руку на лоб, словно пытаясь собраться с мыслями. — Мы не обсуждали брак! Мы обсуждали, приму ли я твою защиту.
Он помрачнел:
— И как ты себе это воображаешь? Как, по-твоему, я смогу защитить незамужнюю женщину благородного происхождения?
У нее был давно готов ответ:
— Ты — мы — говорили о моем замужестве с каким-нибудь покладистым джентльменом и затем…
— Нет. Я говорил совсем не об этом. Я говорил о том, что хочу жениться на тебе.
— Ничего подобного я не слышала, пока не вошли эти глупые люди. Я и раньше говорила тебе, что мне уже не восемь лет.
— Семь.
— Объясни.
— Не обращай внимания. Но вопреки твоим глупым представлениям я всегда хотел жениться на тебе.
— Отпустите мою руку, ваша светлость. — Она попыталась пройти мимо него.
Он сжал ее руку и повернул Хелену к себе.
— Нет. Мы обсудим этот вопрос здесь и сейчас.
Выражение его лица и глаз, напряжение, исходившее от него, предупреждали ее: даже не пытайся возражать ему!
— Я решил, что женюсь на тебе еще до того, как встретил тебя снова. Когда-то я говорил себе, что никогда не женюсь. У меня три брата, которые мечтают завладеть титулом и получить наследство, а я нет. Однако… — Поколебавшись, он спросил: — Ты встречалась с моей невесткой?
Она кивнула:
— Леди Альмирой?
— Именно. Если я скажу тебе, что она не одобряет наше знакомство, ты поймешь, что ее желание стать следующей герцогиней Сент-Ивз вызывает серьезные возражения многих членов семьи.
— Не понимаю. Разве ее брак с твоим братом… не был рассмотрен и одобрен?
— Нет, не был. Артур, который следующим стоит в очереди на титул, самый мягкий из нас четверых. Альмира вынудила его на брак с ней старым как мир способом.
— Она объявила, что беременна?
Себастьян кивнул.
— Как оказалось, она не была беременна, но к тому времени, как Артур об этом узнал, их помолвка уже состоялась. — Он вздохнул. — Что сделано, то сделано. Именно этот случай стал причиной моего решения. Ты понимаешь, что такое быть носителем титула, какая это ответственность, какой груз ложится на твои плечи? Я следил за Альмирой, хотел посмотреть, изменится ли ее характер в лучшую сторону. Но она осталась прежней. А сейчас у нее сын, который когда-нибудь унаследует титул и которого она нацеливает на правление. — Он покачал головой. — Я не могу допустить этого. Поэтому я решил жениться и произвести на свет собственного наследника. — Его взгляд остановился на ней. — Я никогда не забывал о тебе. Я мгновенно узнал тебя, встретив в салоне леди Морплет. Я уже начал подыскивать подходящую жену, но не нашел — и вдруг ты.
— Ты, кажется, вполне уверен, что я тебе подходящая пара.
Он улыбнулся искренней и несвойственной ему нежной улыбкой.
— Ты никогда не выведешь меня, из равновесия, У тебя такой же плохой характер, как и у меня, и ты, как мне кажется, совсем меня не боишься.
— Я не боюсь тебя, и, однако, я не такая дура, чтобы тебя недооценивать. Ты мастак сочинять небылицы, которые могут принести тебе выгоду. Ты не думал о браке.
— Поверь мне, малышка. Я клянусь, что, увидев тебя, я ни о чем другом уже и не думал. Я не меняю своих планов без очень веских причин.
— Почему?
— Потому что любой намек на изменение моего решения вызовет сенсацию, любое предположение, что я решил сделать тебя своей герцогиней, обернется скандалом в обществе. Каждая леди, имеющая незамужнюю дочь, будет пытаться изменить мое решение. Я не хочу вызывать у людей столь повышенный интерес. Я дождусь благоприятного момента. Завтра я покидаю Лондон, и ты — тоже. Мы не станем предметом назойливого внимания общества.
— Почему ты решил, что я уеду из Лондона?
— Потому что я послал приглашение тебе и Тьерри погостить в Сомерсхэм-Плейсе — отсюда мой интерес к возвращению Тьерри. — Он погладил ее по щеке. — Я думаю, что там я смогу убедить тебя выйти за меня замуж, и уверен — ты сделаешь правильный выбор.
— Убедить? — Хелена показала рукой на дверь, через которую вышли две парочки. — Ты уже объявил, что мы помолвлены. — Это воспоминание взбесило ее, глаза вспыхнули гневом, и она посмотрела ему в лицо. — А сейчас ты ведешь себя так, словно дело решено и скреплено печатью. Хотя это не соответствует истине.
Себастьян посмотрел на нее с невозмутимым выражением на лице, затем тихим ровным голосом произнес:
— Должен ли я понимать это так, что ты готова принять меня как любовника, но отказываешься стать моей женой?
Она смело посмотрела ему в глаза и кивнула:
— Именно так. И не надо разговаривать со мной таким тоном. Это совсем разные вещи — быть твоей женой или твоей любовницей. Я знаю законы. Жена не имеет права слова…
— Пока ее муж не позволит ей говорить,
— Ты хочешь сказать, что будешь позволять мне высказывать свое мнение?
Поразмышляв немного, он ответил:
— Малышка, я позволю тебе все при двух условиях. Первое — ты не станешь подвергать себя опасностям любого рода. Второе — ты никогда не позволишь себе проявлять интерес к другим мужчинам.
— Даже к твоим сыновьям?
— Это единственное исключение.
Хелена почувствовала, что ее качает, хотя твердо стояла на ногах, и однако… Он единственный, кто мог обуздать ее нрав, воспламенить ее чувства и уже давно обладал неограниченной властью на ней.
Как обычно он, казалось, знал, о чем она думает. Похоже, он считывал мысли с ее глаз. Его взгляд был острым, проницательным. Прежде, чем она осознала его намерение, он, наклонившись, поцеловал ее в губы.
Ее губы раскрылись, и она ответила ему поцелуем, больше ни о чем не думая и ни в чем не сомневаясь.
Он отстранился. Их взгляды встретились, сцепились.
— Мы предназначены друг для друга, малышка, неужели ты этого еще не поняла? Ты будешь моим спасением, а я твоим.
Звук за дверью со стороны галереи заставил их обернуться. Себастьян тихо выругался.
— Сегодня мы истощили свой запас времени. Идем. — Взяв за локоть, Себастьян повел ее к двери, ведущей в соседнюю комнату.
— Я хочу уйти из этого дома. — Она посмотрела на его помрачневшее лицо, когда он открыл дверь и пропустил ее вперед. — Я не согласна выходить за тебя замуж.
Он посмотрел на нее и кивнул:
— Не согласна — пока.
Хелена что-то проворчала.
— Ты достаточно умна и не станешь в порыве злости действовать во вред самой себе, каким бы ни был твой характер.
Это просто возмутительно, что он так хорошо читает ее мысли!
— Хорошо, после того как я побываю у тебя дома, я рассмотрю твое предложение.
Себастьян только хмыкнул в ответ на ее высокомерный тон.
— Я провожу тебя в холл, и мы пошлем за Тьерри. Боюсь, тебе надо научиться управлять своим характером. Никто не поверит, будто ты не приняла моего предложения.
Она бросила на него косой взгляд, но он опять оказался прав. Никто не поверит. Никто даже не подумает задать вопрос.
Тьерри, сопровождаемые лакеем, присоединились к ним в холле. Одного взгляда на их лица было достаточно, чтобы понять, что новость уже дошла и до них, и они успели ее обсудить.
— Дорогая, какая чудесная новость! — восторженно воскликнула Марджори. — Какая удача! — прошептала она и отступала, уступая место мужу.
Он тоже был взволнован. Поздравив ее, он обменялся рукопожатием с Себастьяном, который счастливо улыбался — прямо хоть рисуй с него картину гордого жениха. Хелена нахмурилась, когда взгляд голубых глаз Себастьяна остановился на ее лице.
— Я только сегодня прочитал ваше письмо, — объяснил Тьерри. — Прошу прощения, но меня не было в городе. Я сразу же явился сюда, чтобы сообщить о вашем предложении мадам и мадемуазель.
— Кажется, наш секрет раскрыт. — Себастьян пожал плечами. — Но это уже не имеет значения. Я покидаю Лондон завтра рано утром. Если вам это удобно, я пришлю дорожную карету на Грин-стрит, она появится возле вашего дома в одиннадцать. Вы приедете в Кембриджшир во второй половине дня. Я буду там и встречу вас.
— Как это любезно с вашей стороны, милорд, — улыбнулась Марджори. Она протянула ему руку. — Мы с большой радостью посетим ваше поместье. Я слышала, что ваш дом великолепен.
Себастьян поцеловал ей руку и повернулся к Хелене:
— А ты, малышка, тоже будешь рада?
— Поживем — увидим, ваша светлость.
Глава 8
И вдруг они перестали разговаривать.
Если бы это была другая женщина, а не Хелена, он бы понял, что происходит, но он столько лет был ее тенью и знал: она была холодной и неприступной. И никогда не позволяла мужчинам вольности.
Но что же тогда происходит в погруженной в тишину библиотеке?
Возможно, она опять демонстрирует высокомерную холодность — только до этого он и смог додуматься. А англичане — они такие непредсказуемые. Они ведут себя гораздо легкомысленнее в некоторых обстоятельствах, чем французы и, однако, бывают весьма непреклонны, когда речь заходит об их интересах. Вот и попробуй догадайся, что же там происходит. В их поведении нет никакой логики.
Тихое бормотание донеслось до него, и Луи быстро приложил ухо к щели и стал ждать возобновления разговора.
Хелена горела в огне, и ей казалось, что языки пламени лижут ее кожу. Откинув голову назад и вцепившись пальцами в плечи Себастьяна, она задыхалась оттого, что губы его скользили по ее лицу.
Неожиданно она почувствовала, как он прижался губами к голубой жилке, бешено бьющейся на ее шее. Он целовал ее, ласкал, и Хелена задрожала в его руках.
Стон удовлетворения сорвался с его губ. Его руки легли ей на талию, мяли ее, давая почувствовать их силу, затем двинулись вверх к ее груди. Она резко развернулась и впилась в его губы, когда он нежно начал обводить пальцами ее соски, твердые и гладкие, как галька. Она с трудом дышала и неистово целовала его.
— Тсс. — Он оторвался от нее и посмотрел вниз.
Она тоже опустила глаза и испытала потрясение, увидев, куда направились его длинные пальцы.
Ее дыхание застряло в горле. Крошечная часть ее естества кричала в протесте, но она отмахнулась от нее, заперла на замок — ей не хотелось его останавливать. Он сказал, что все ей покажет. Она хотела видеть, знать и чувствовать все это — все, что он собирался ей показать.
Ей нужно было знать, нужно было почувствовать, насколько это трудно, насколько опасно. До того, как она согласится принадлежать ему.
Ее груди набухли и распирали лиф.
Она помогла ему спустить с плеч шелк, судорожно дыша, все ниже и ниже, пока груди не оказались на свободе. Эта свобода стала для нее облегчением, особенно когда он спустил платье до самой талии.
Она посмотрела на него, но его взгляд был устремлен на ее груди. Он поднял руку и провел по ним пальцами.
Вверх-вниз, вокруг, между, не дотрагиваясь до сосков, пока она не взмолилась:
— Потрогай меня.
Взяв его руку, приложила ее к пылающим соскам. Он зажал их пальцами, сначала осторожно, затем все крепче и крепче, пока она не застонала.
Потом он поцеловал ее, глубоко, гораздо глубже, чем раньше, — или ей это показалось? Словно вознамерился вобрать ее в себя целиком, словно их прежние поцелуи были прелюдией к более тесной близости.
Голова у нее кружилась. Комната наполнилась ее стонами.
Распрямив спину и откинув голову, она ловила ртом воздух, стараясь не потерять сознание: ее разум давно отключился.
Он торжествовал: она сама побуждала его к дальнейшим действиям.
Она готова была поклясться, что потеряла сознание, пусть на секунду, потому что провалилась в черную дыру. Но он извлек ее оттуда в мир живых, где правили чувства, утонченные и захватывающие.
Она хотела видеть и открыла глаза; она была благодарна ему и позволяла себя целовать, ласкать и делать все, что он захочет, для их общего удовлетворения. Не имея опыта, она могла бы попасться в ловушку к опытному мужчине, но этого не произошло. Он был требовательным, но щедрым, и все, что они делали, они делали вместе. Он не подавлял ее, хотя, конечно, мог бы это сделать. Он был терпелив и подбадривал ее, давая ей возможность себя проявить. Шелк тоги скрывал от нее его тело, и это выводило ее из себя.
Но прежде чем она выдвинула свои требования, он крепко поцеловал ее, приподнял и посадил на одно колено. Его руки держали ее груди, губы прижались к губам.
Их поцелуи были горячими и раньше, а сейчас их можно было назвать раскаленными. Их раскаляло желание, страсть, все те примитивные эмоции, которых она никогда не испытывала раньше. Она торжествовала.
Удивленная, она внезапно услышала его тихое бормотание и почувствовала, как его рука скользнула по ее голому животу, откинув складки шелка, и спустилась ниже. Почему она ничего не сделала, а только прильнула к нему, когда его пальцы погладили завитки волос между ее бедрами и скользнули дальше? Раздвинув ее ноги, он осторожно пробрался внутрь.
Она вообще перестала дышать. Перестала соображать. Но даже сейчас она верила ему. Содрогаясь от невероятных ощущений, она позволила ему запустить один палец в ее теплую глубину и услышала его прерывистое дыхание. И это было ее желание, которое пробудила его воля. Он господствовал — она подчинялась, но все обстояло не так просто, как могло показаться. Она подчинялась, потому что он отдавал ей себя. Справедливый обмен.
Глотнув воздуха, она прижалась губами к его губам. Страсть — примитивная, необузданная — свободно переходила от одного к другому. Она поглощала их, и они с наслаждением погрузились в этот сладкий омут.
Страсть сжигала ее тело и рвалась наружу. Его язык повторил игру его пальцев. Крик застрял в ее горле, и она прервала поцелуй.
Он снова привлек ее к себе, выпил устами ее крик. Страсть взорвалась, сотрясла ее тело, разлилась по жилам, взбудоражила нервы, затуманила сознание и погрузила ее в мир блаженства.
Луи с ужасом наблюдал эту картину через приоткрытую дверь, зажав рукой рот, чтобы не выдать себя. Он не мог поверить в то, что слышал своими ушами. Не мог поверить в то, что ему удалось разглядеть.
Если Сент-Ивз добился сегодня всего, чего хотел, пригласит ли он Хелену в свой загородный дом?
Стоит ли ему самому воспользоваться этой возможностью?
Как он сможет объяснить свое намерение?
Подавив панику, он развернулся, выбежал в галерею, рывком открыл дверь…
…и столкнулся лицом к лицу с двумя парами: одна — «водяной» и «русалка», вторая — дрезденская «молочница» и карикатурный тирольский «пастух».
Они были ошеломлены, увидев его, и застыли на месте, потом «молочница» захихикала. Луи перевел дыхание, закрыл дверь, одернул на себе камзол и указал на дверь в конце галереи:
— Там библиотека.
«Молочница» продолжала хихикать, а «водяной» бросил на него хитрый взгляд. Мужчины поблагодарили его и повели своих подружек в сторону библиотеки.
Луи смотрел им вслед, наблюдая, как «водяной» открыл дверь, и обе пары исчезли внутри.
Лучше они, чем он. Это он знал наверняка.
Он глубоко вздохнул, раз, другой.
Внезапно ему в голову пришла мысль, что все, что ни делается, делается к лучшему. Если Сент-Ивз удовлетворен — а это, несомненно, так, — значит, он поведет себя более решительно и уговорит Хелену посетить его загородный дом.
Но почему после стольких лет полной фригидности Хелена вдруг растаяла? Он не слышал ни единого возгласа протеста и не заметил, чтобы она сопротивлялась. Она добровольно позволила Сент-Ивзу делать с ней все, что он хотел.
Все еще размышляя, как подобное развитие событий может отразиться на его планах, Луи вошел в бальный зал.
— О, посмотри! Какая большая комната! И письменный стол! Дорогой, давай.
Себастьян вздрогнул и превратился в слух, одновременно стараясь обуздать страсть, которая затуманила его сознание, и понять, что происходит рядом.
Он почувствовал тревогу Хелены, лежавшей в изнеможении у него на груди.
Его рука все еще была у нее между ног. Прежде чем он успел убрать ее и прикрыть Хелену, она сделала то, что ей совсем не следовало делать. Она подняла голову, выглянула из-за спинки кресла и, охнув, нырнула назад.
Слишком поздно.
— Ооо! — вскрикнула одна из женщин, И Себастьян представил, как она зажимает себе рот, а глаза ее похожи на блюдца.
Схватив Хелену, все еще обнаженную до талии, он сделал единственное, что мог: поставил ее на пол и прикрыл своим могучим телом, чтобы ее не могли видеть гости. Все четверо.
Взглянув на их лица, свободные от масок, и увидев их изумленные глаза, он невольно выругался. Он и сам был без маски, и Хелена тоже.
— Сент-Ивз. — Первым пришел в себя «водяной», остальные ошеломленно молчали. — Мы… ах… — И только тут он внезапно осознал всю пикантность ситуации. — Мы уходим… — Он стал подталкивать свою «русалку» к двери, но она не двигалась с места и широко распахнутыми глазами недоверчиво взирала на Себастьяна.
— Сент-Ивз, — прошептала она. Затем ее взгляд скользнул в сторону. — И мадемуазель графиня…
Мадемуазель графиня в это время ругалась как извозчик. Он даже вообразить не мог, что она знает такие слова. К счастью, все это слышал только он. Он наугад нашел ее руку и держал ее, чтобы она не высунулась снова.
Свободной рукой он помахал в воздухе.
— Мадемуазель графиня только что оказала мне честь, согласившись стать моей герцогиней. — Он почувствовал, как под его пальцами пульс Хелены бешено забился. — Мы решили… это отпраздновать.
— Вы женитесь? — «дрезденская молочница», до сих пор остолбенело молчавшая, внезапно обрела дар речи. По выражению ее лица было видно, что она рада быть свидетельницей такого невероятного события. — Как это чудесно! И мы узнаем об этом первыми!
— Наши поздравления, — пробормотал «тирольский пастух», молодой человек, совсем недавно входивший в окружение Хелены. Он схватил «молочницу» за руку.
— Идем, Вики.
Его подружка, глаза которой все еще были огромными, охотно согласилась:
— О да. Нам надо поскорее вернуться в зал,
Четверка вылетела из комнаты гораздо быстрее, чем влетела в нее. Их перешептывания висели в воздухе даже после того, как дверь за ними закрылась.
Когда Себастьян отпустил Хелену, она ударила его по руке.
— И что нам теперь делать? — Ругаясь по-французски, она натягивала на себя платье. — Черт побери!
Себастьян оглядел ее с ног до головы и обнаружил, что ее нижняя сорочка зацепилась за высокие каблуки.
Ругаясь, она выпуталась из нее, но тут поняла, что ей некуда ее спрятать.
— Дай ее мне. — Себастьян протянул руку.
Она отдала ему сорочку, и он сунул ее в потайной карман тоги. Посмотрев на Хелену, он заметил, что ее соски, не стянутые сорочкой, гордо выпирают из-под шелка ее тоги. Он решил не говорить ей об этом.
Вид у нее был растерянный.
— Мои извинения, малышка. Я совсем не так планировал просить тебя стать моей женой.
Изумленно взглянув на него, она пролепетала:
— Что… что?
— Я пытался, правда, довольно неловко, сделать тебе предложение. — Потрясенная, она смотрела на него, и Себастьян нахмурился: — Так принято, если ты помнишь.
— Нет! Я хочу сказать… — Хелена положила руку на лоб, словно пытаясь собраться с мыслями. — Мы не обсуждали брак! Мы обсуждали, приму ли я твою защиту.
Он помрачнел:
— И как ты себе это воображаешь? Как, по-твоему, я смогу защитить незамужнюю женщину благородного происхождения?
У нее был давно готов ответ:
— Ты — мы — говорили о моем замужестве с каким-нибудь покладистым джентльменом и затем…
— Нет. Я говорил совсем не об этом. Я говорил о том, что хочу жениться на тебе.
— Ничего подобного я не слышала, пока не вошли эти глупые люди. Я и раньше говорила тебе, что мне уже не восемь лет.
— Семь.
— Объясни.
— Не обращай внимания. Но вопреки твоим глупым представлениям я всегда хотел жениться на тебе.
— Отпустите мою руку, ваша светлость. — Она попыталась пройти мимо него.
Он сжал ее руку и повернул Хелену к себе.
— Нет. Мы обсудим этот вопрос здесь и сейчас.
Выражение его лица и глаз, напряжение, исходившее от него, предупреждали ее: даже не пытайся возражать ему!
— Я решил, что женюсь на тебе еще до того, как встретил тебя снова. Когда-то я говорил себе, что никогда не женюсь. У меня три брата, которые мечтают завладеть титулом и получить наследство, а я нет. Однако… — Поколебавшись, он спросил: — Ты встречалась с моей невесткой?
Она кивнула:
— Леди Альмирой?
— Именно. Если я скажу тебе, что она не одобряет наше знакомство, ты поймешь, что ее желание стать следующей герцогиней Сент-Ивз вызывает серьезные возражения многих членов семьи.
— Не понимаю. Разве ее брак с твоим братом… не был рассмотрен и одобрен?
— Нет, не был. Артур, который следующим стоит в очереди на титул, самый мягкий из нас четверых. Альмира вынудила его на брак с ней старым как мир способом.
— Она объявила, что беременна?
Себастьян кивнул.
— Как оказалось, она не была беременна, но к тому времени, как Артур об этом узнал, их помолвка уже состоялась. — Он вздохнул. — Что сделано, то сделано. Именно этот случай стал причиной моего решения. Ты понимаешь, что такое быть носителем титула, какая это ответственность, какой груз ложится на твои плечи? Я следил за Альмирой, хотел посмотреть, изменится ли ее характер в лучшую сторону. Но она осталась прежней. А сейчас у нее сын, который когда-нибудь унаследует титул и которого она нацеливает на правление. — Он покачал головой. — Я не могу допустить этого. Поэтому я решил жениться и произвести на свет собственного наследника. — Его взгляд остановился на ней. — Я никогда не забывал о тебе. Я мгновенно узнал тебя, встретив в салоне леди Морплет. Я уже начал подыскивать подходящую жену, но не нашел — и вдруг ты.
— Ты, кажется, вполне уверен, что я тебе подходящая пара.
Он улыбнулся искренней и несвойственной ему нежной улыбкой.
— Ты никогда не выведешь меня, из равновесия, У тебя такой же плохой характер, как и у меня, и ты, как мне кажется, совсем меня не боишься.
— Я не боюсь тебя, и, однако, я не такая дура, чтобы тебя недооценивать. Ты мастак сочинять небылицы, которые могут принести тебе выгоду. Ты не думал о браке.
— Поверь мне, малышка. Я клянусь, что, увидев тебя, я ни о чем другом уже и не думал. Я не меняю своих планов без очень веских причин.
— Почему?
— Потому что любой намек на изменение моего решения вызовет сенсацию, любое предположение, что я решил сделать тебя своей герцогиней, обернется скандалом в обществе. Каждая леди, имеющая незамужнюю дочь, будет пытаться изменить мое решение. Я не хочу вызывать у людей столь повышенный интерес. Я дождусь благоприятного момента. Завтра я покидаю Лондон, и ты — тоже. Мы не станем предметом назойливого внимания общества.
— Почему ты решил, что я уеду из Лондона?
— Потому что я послал приглашение тебе и Тьерри погостить в Сомерсхэм-Плейсе — отсюда мой интерес к возвращению Тьерри. — Он погладил ее по щеке. — Я думаю, что там я смогу убедить тебя выйти за меня замуж, и уверен — ты сделаешь правильный выбор.
— Убедить? — Хелена показала рукой на дверь, через которую вышли две парочки. — Ты уже объявил, что мы помолвлены. — Это воспоминание взбесило ее, глаза вспыхнули гневом, и она посмотрела ему в лицо. — А сейчас ты ведешь себя так, словно дело решено и скреплено печатью. Хотя это не соответствует истине.
Себастьян посмотрел на нее с невозмутимым выражением на лице, затем тихим ровным голосом произнес:
— Должен ли я понимать это так, что ты готова принять меня как любовника, но отказываешься стать моей женой?
Она смело посмотрела ему в глаза и кивнула:
— Именно так. И не надо разговаривать со мной таким тоном. Это совсем разные вещи — быть твоей женой или твоей любовницей. Я знаю законы. Жена не имеет права слова…
— Пока ее муж не позволит ей говорить,
— Ты хочешь сказать, что будешь позволять мне высказывать свое мнение?
Поразмышляв немного, он ответил:
— Малышка, я позволю тебе все при двух условиях. Первое — ты не станешь подвергать себя опасностям любого рода. Второе — ты никогда не позволишь себе проявлять интерес к другим мужчинам.
— Даже к твоим сыновьям?
— Это единственное исключение.
Хелена почувствовала, что ее качает, хотя твердо стояла на ногах, и однако… Он единственный, кто мог обуздать ее нрав, воспламенить ее чувства и уже давно обладал неограниченной властью на ней.
Как обычно он, казалось, знал, о чем она думает. Похоже, он считывал мысли с ее глаз. Его взгляд был острым, проницательным. Прежде, чем она осознала его намерение, он, наклонившись, поцеловал ее в губы.
Ее губы раскрылись, и она ответила ему поцелуем, больше ни о чем не думая и ни в чем не сомневаясь.
Он отстранился. Их взгляды встретились, сцепились.
— Мы предназначены друг для друга, малышка, неужели ты этого еще не поняла? Ты будешь моим спасением, а я твоим.
Звук за дверью со стороны галереи заставил их обернуться. Себастьян тихо выругался.
— Сегодня мы истощили свой запас времени. Идем. — Взяв за локоть, Себастьян повел ее к двери, ведущей в соседнюю комнату.
— Я хочу уйти из этого дома. — Она посмотрела на его помрачневшее лицо, когда он открыл дверь и пропустил ее вперед. — Я не согласна выходить за тебя замуж.
Он посмотрел на нее и кивнул:
— Не согласна — пока.
Хелена что-то проворчала.
— Ты достаточно умна и не станешь в порыве злости действовать во вред самой себе, каким бы ни был твой характер.
Это просто возмутительно, что он так хорошо читает ее мысли!
— Хорошо, после того как я побываю у тебя дома, я рассмотрю твое предложение.
Себастьян только хмыкнул в ответ на ее высокомерный тон.
— Я провожу тебя в холл, и мы пошлем за Тьерри. Боюсь, тебе надо научиться управлять своим характером. Никто не поверит, будто ты не приняла моего предложения.
Она бросила на него косой взгляд, но он опять оказался прав. Никто не поверит. Никто даже не подумает задать вопрос.
Тьерри, сопровождаемые лакеем, присоединились к ним в холле. Одного взгляда на их лица было достаточно, чтобы понять, что новость уже дошла и до них, и они успели ее обсудить.
— Дорогая, какая чудесная новость! — восторженно воскликнула Марджори. — Какая удача! — прошептала она и отступала, уступая место мужу.
Он тоже был взволнован. Поздравив ее, он обменялся рукопожатием с Себастьяном, который счастливо улыбался — прямо хоть рисуй с него картину гордого жениха. Хелена нахмурилась, когда взгляд голубых глаз Себастьяна остановился на ее лице.
— Я только сегодня прочитал ваше письмо, — объяснил Тьерри. — Прошу прощения, но меня не было в городе. Я сразу же явился сюда, чтобы сообщить о вашем предложении мадам и мадемуазель.
— Кажется, наш секрет раскрыт. — Себастьян пожал плечами. — Но это уже не имеет значения. Я покидаю Лондон завтра рано утром. Если вам это удобно, я пришлю дорожную карету на Грин-стрит, она появится возле вашего дома в одиннадцать. Вы приедете в Кембриджшир во второй половине дня. Я буду там и встречу вас.
— Как это любезно с вашей стороны, милорд, — улыбнулась Марджори. Она протянула ему руку. — Мы с большой радостью посетим ваше поместье. Я слышала, что ваш дом великолепен.
Себастьян поцеловал ей руку и повернулся к Хелене:
— А ты, малышка, тоже будешь рада?
— Поживем — увидим, ваша светлость.
Глава 8
Неужели он все эти годы хотел жениться на ней? Покачиваясь в карете Сент-Ивза, громыхавшей по проселочным дорогам, Хелена все время думала об этом. Она не знала, как расценить его предложение, и ее утешала мысль, что она может выйти замуж за человека, с которым ее связывают одинаковые взгляды на жизнь и даже похожие характеры. Он был благороден и добр и всегда готов был помочь любому, кто нуждался в его помощи.
Он хотел жениться на ней и обещал защищать даже ценой своей жизни. В компрометирующей ситуации он защитил ее своим именем. А затем пытался заставить ее поверить, что хотел жениться на ней с первого дня знакомства. Честь продиктовала его первый поступок, эксцентричная доброта — второй.
Она подавила вздох, посмотрела на Луи, сгорбившегося, некрасиво спящего с открытым ртом. Луи много пил и утром с трудом спустился по лестнице с опухшим лицом и красными глазами. Он отмахнулся от обеспокоенных расспросов Тьерри, отказался от завтрака, был молчалив и все время дрожал.
Это было очень не похоже на Луи. Обычно он жаждал внимания, хватал все, что они предлагали.
Она могла бы сказать, что его, наверно, что-то сильно потрясло, но не могла даже вообразить, что именно.
Марджори, сидевшая рядом с ней, выглядела счастливой и расслабленной. Тьерри, устроившийся напротив дам, уже успокоился и смирился с предстоящим замужеством Хелены. Служанка Марджори, лакей Тьерри и камердинер Луи Вийяр ехали за ними в другой карете вместе с багажом; горничная Хелены простудилась и была оставлена дома.
Карета Сент-Ивза подъехала к дому намного раньше гостей. Конечно, ни у кого не возникло сомнений, стоит ли им принимать приглашение Сент-Ивза и ехать в Кембриджшир. Для Хелены, правда, это был неожиданный вызов, внезапное и непредвиденное изменение ее планов.
Надежная и безопасная карета выглядела как предмет роскоши. Отделанная внутри кожей и бархатом, она напоминала драгоценную шкатулку. Двери и окна не пропускали сквозняков, внутри было тепло и уютно. Но Хелена ничего этого не замечала. Она не хотела выходить замуж за Себастьяна. И тем не менее, она ехала, формально обрученная с человеком, таким же могущественным, как и те, кого она раньше знала и от кого хотела сбежать. Этот факт был красноречивее всяких слов. Между Фабианом и Себастьяном, насколько она могла судить, не было большой разницы — ни в вопросе реальной власти, ни в способности совершать неожиданные поступки.
Фабиан был в этом деле мастер. Себастьян был, пожалуй, такой же. Даже еще хуже.
Но тем не менее, она была вынуждена принять его предложение.
Если она его примет, то освободится от Фабиана.
Но какой ценой?
Это, говорила она себе, глядя в окно кареты, ей еще предстоит узнать.
Ее первый взгляд на Сомерсхэм-Плейс, главную резиденцию герцогов Сент-Ивз, ее потряс. Карета въехала в распахнутые ворота, прогрохотала по ухоженной подъездной аллее, обсаженной деревьями и кустарником. Через пару минут деревья остались позади, и перед ними возник дворец, бледный в слабом свете зимнего дня.
Огромный, роскошный, впечатляющий, но отнюдь не холодный. Хелена изумленно разглядывала его, стараясь найти подходящее определение. Он был построен из светлого камня, много лет назад и выглядел солидным, основательным и хорошо вписывался в ландшафт, окружавший его. Просторные лужайки, деревья, озеро, блестевшее вдали, создавали прекрасную перспективу и свидетельствовали о том, что и дом, и сад вокруг него были тщательно продуманы и выглядели как единое целое.
Привыкшая к геометрическим линиям французских регулярных парков, Хелена была заинтригована отсутствием здесь всякой формальности. И поэтому результат превзошел все ожидания — это был дом знатного и могущественного человека. Но кроме того, здесь было что-то еще. Что-то, чего она пока не понимала.
Дом выглядел гостеприимным. Живым и даже, пожалуй, теплым, словно присутствие в нем людей согревало холодные камни. Дом производил ошеломляющее впечатление, и когда карета остановилась у ступеней, ведущих к парадной двери, она все еще не могла отделаться от этого впечатления.
Тьерри вышел из экипажа первым, после чего помог своим дамам. Проходя мимо него, она постаралась придать себе равнодушный вид, чтобы Себастьян не заметил ее потрясения, когда подойдет к ней ближе.
Он подошел к дамам и отвесил им почтительный поклон, мадам Тьерри и Хелена склонились перед ним в грациозном реверансе. Он поднял Хелену и ласково спросил:
— Смею ли я надеяться, малышка, что мой дом произвел на вас хорошее впечатление?
Изгиб его губ, свет в глазах подтверждали, что он был уверен в ее ответе.
— Мне надо посмотреть сначала, что скрывается за фасадом, ваша светлость. Существует общее мнение, что фасады бывают обманчивы.
Их взгляды встретились, его улыбка стала шире, и он кивнул:
— Возможно.
Повернувшись, он приветствовал Тьерри, кивнул небрежно Луи и наконец повел их в дом.
В холле Себастьян представил Хелену Уэбстеру, своему дворецкому, и домоправительнице, миссис Суизинс, на редкость невозмутимой матроне. Узнав, что у Хелены нет служанки, она обещала прислать в ее комнату горничную.
— Я сама отнесу вещи наверх и распакую их, мадемуазель.
— А пока, — решил Себастьян, — мы пройдем в гостиную.
— Да, ваша светлость. Чай будет подан сразу, стоит только вам позвонить.
Себастьян согласно кивнул, не обратив внимания на некоторую фамильярность домоправительницы. Хелена мысленно покачала головой. Англичане во многом отличались от французов. Им явно не хватает хорошего воспитания.
Когда Себастьян вел их через холл, она с трудом сдерживалась, чтобы не вертеть головой, разглядывая убранство помещения. Несмотря на то, что до Рождества оставалась, еще пара недель, воздух был пропитан еловым запахом. Над огромным камином в конце холла висел венок из падуба. Ярко-красные ягоды на нем сверкали, как огоньки.
В доме царило устоявшееся веками ощущение покоя, гармонии и счастья, и это создавало атмосферу уюта, стабильности и гостеприимства.
Он хотел жениться на ней и обещал защищать даже ценой своей жизни. В компрометирующей ситуации он защитил ее своим именем. А затем пытался заставить ее поверить, что хотел жениться на ней с первого дня знакомства. Честь продиктовала его первый поступок, эксцентричная доброта — второй.
Она подавила вздох, посмотрела на Луи, сгорбившегося, некрасиво спящего с открытым ртом. Луи много пил и утром с трудом спустился по лестнице с опухшим лицом и красными глазами. Он отмахнулся от обеспокоенных расспросов Тьерри, отказался от завтрака, был молчалив и все время дрожал.
Это было очень не похоже на Луи. Обычно он жаждал внимания, хватал все, что они предлагали.
Она могла бы сказать, что его, наверно, что-то сильно потрясло, но не могла даже вообразить, что именно.
Марджори, сидевшая рядом с ней, выглядела счастливой и расслабленной. Тьерри, устроившийся напротив дам, уже успокоился и смирился с предстоящим замужеством Хелены. Служанка Марджори, лакей Тьерри и камердинер Луи Вийяр ехали за ними в другой карете вместе с багажом; горничная Хелены простудилась и была оставлена дома.
Карета Сент-Ивза подъехала к дому намного раньше гостей. Конечно, ни у кого не возникло сомнений, стоит ли им принимать приглашение Сент-Ивза и ехать в Кембриджшир. Для Хелены, правда, это был неожиданный вызов, внезапное и непредвиденное изменение ее планов.
Надежная и безопасная карета выглядела как предмет роскоши. Отделанная внутри кожей и бархатом, она напоминала драгоценную шкатулку. Двери и окна не пропускали сквозняков, внутри было тепло и уютно. Но Хелена ничего этого не замечала. Она не хотела выходить замуж за Себастьяна. И тем не менее, она ехала, формально обрученная с человеком, таким же могущественным, как и те, кого она раньше знала и от кого хотела сбежать. Этот факт был красноречивее всяких слов. Между Фабианом и Себастьяном, насколько она могла судить, не было большой разницы — ни в вопросе реальной власти, ни в способности совершать неожиданные поступки.
Фабиан был в этом деле мастер. Себастьян был, пожалуй, такой же. Даже еще хуже.
Но тем не менее, она была вынуждена принять его предложение.
Если она его примет, то освободится от Фабиана.
Но какой ценой?
Это, говорила она себе, глядя в окно кареты, ей еще предстоит узнать.
Ее первый взгляд на Сомерсхэм-Плейс, главную резиденцию герцогов Сент-Ивз, ее потряс. Карета въехала в распахнутые ворота, прогрохотала по ухоженной подъездной аллее, обсаженной деревьями и кустарником. Через пару минут деревья остались позади, и перед ними возник дворец, бледный в слабом свете зимнего дня.
Огромный, роскошный, впечатляющий, но отнюдь не холодный. Хелена изумленно разглядывала его, стараясь найти подходящее определение. Он был построен из светлого камня, много лет назад и выглядел солидным, основательным и хорошо вписывался в ландшафт, окружавший его. Просторные лужайки, деревья, озеро, блестевшее вдали, создавали прекрасную перспективу и свидетельствовали о том, что и дом, и сад вокруг него были тщательно продуманы и выглядели как единое целое.
Привыкшая к геометрическим линиям французских регулярных парков, Хелена была заинтригована отсутствием здесь всякой формальности. И поэтому результат превзошел все ожидания — это был дом знатного и могущественного человека. Но кроме того, здесь было что-то еще. Что-то, чего она пока не понимала.
Дом выглядел гостеприимным. Живым и даже, пожалуй, теплым, словно присутствие в нем людей согревало холодные камни. Дом производил ошеломляющее впечатление, и когда карета остановилась у ступеней, ведущих к парадной двери, она все еще не могла отделаться от этого впечатления.
Тьерри вышел из экипажа первым, после чего помог своим дамам. Проходя мимо него, она постаралась придать себе равнодушный вид, чтобы Себастьян не заметил ее потрясения, когда подойдет к ней ближе.
Он подошел к дамам и отвесил им почтительный поклон, мадам Тьерри и Хелена склонились перед ним в грациозном реверансе. Он поднял Хелену и ласково спросил:
— Смею ли я надеяться, малышка, что мой дом произвел на вас хорошее впечатление?
Изгиб его губ, свет в глазах подтверждали, что он был уверен в ее ответе.
— Мне надо посмотреть сначала, что скрывается за фасадом, ваша светлость. Существует общее мнение, что фасады бывают обманчивы.
Их взгляды встретились, его улыбка стала шире, и он кивнул:
— Возможно.
Повернувшись, он приветствовал Тьерри, кивнул небрежно Луи и наконец повел их в дом.
В холле Себастьян представил Хелену Уэбстеру, своему дворецкому, и домоправительнице, миссис Суизинс, на редкость невозмутимой матроне. Узнав, что у Хелены нет служанки, она обещала прислать в ее комнату горничную.
— Я сама отнесу вещи наверх и распакую их, мадемуазель.
— А пока, — решил Себастьян, — мы пройдем в гостиную.
— Да, ваша светлость. Чай будет подан сразу, стоит только вам позвонить.
Себастьян согласно кивнул, не обратив внимания на некоторую фамильярность домоправительницы. Хелена мысленно покачала головой. Англичане во многом отличались от французов. Им явно не хватает хорошего воспитания.
Когда Себастьян вел их через холл, она с трудом сдерживалась, чтобы не вертеть головой, разглядывая убранство помещения. Несмотря на то, что до Рождества оставалась, еще пара недель, воздух был пропитан еловым запахом. Над огромным камином в конце холла висел венок из падуба. Ярко-красные ягоды на нем сверкали, как огоньки.
В доме царило устоявшееся веками ощущение покоя, гармонии и счастья, и это создавало атмосферу уюта, стабильности и гостеприимства.