Лоуренс Стефани. Обещание поцелуя

   Их губы соприкоснулись.
   Встретились,
   Слились.
   Страсть вспыхнула и, подобно искре в сухой траве, быстро превратилась в пламя, сжигающее все на своем пути, захватившее их обоих, обдавая их своим жаром.
   Ничего подобного он раньше не испытывал. Ни один поцелуй, который был в его жизни, не захватывал его так, как этот, не завладевал настолько его чувствами, не сосредоточивал его на ней, на ее губах, на глубинах влажного рта, на нежном сплетении их языков.
   Она подчинялась ему с наслаждением и радостью, бесстрашная в своей невинности. Он целовал ее так страстно и раньше, но на этот раз она хотела сама соблазнить его.
   Бессознательно или сознательно? Этого он не знал.
   Он не мог думать. Не мог объяснить. Не мог убежать от огня, в котором сгорал.
   Его чувства были обнажены, и сейчас он целиком погрузился в свои ощущения — в ее медовый вкус, в нежную округлость ее грудей, упирающихся в его грудь, в сладостное обещание ее тела, изогнувшегося ему навстречу.
   Он брал все, что она предлагала, и отдавал все, что она требовала. И все сильнее очаровывался ею.
   Хелена отбросила все сомнения еще до того, как их губы встретились. Осознание того, что он собирается ее поцеловать, — разве при этом можно было о чем-то думать.
   — Но…
   Ей хотелось бы, чтобы этого не было, но это было. Ее ум, ее чувства, каждый стук ее сердца теперь принадлежали ему. И как бы она ни уговаривала себя, что ей надо держаться от него подальше, она не могла выдернуть себя из его объятий и из его игры.
   Опасный.
   Это слово промелькнуло у нее в голове, но она больше не верила этому, по крайней мере, в физическом смысле. Он не причинит ей вреда. Она знала, что она может ему доверять. И уже доверяла.
   Он может взывать к ее сознанию и ломать линию защиты, которую она воздвигла против могущественных мужчин, но, пока она в его объятиях, с его губами на ее губах, она знала и понимала только одно: он принадлежит ей.
   Видеть могущественного мужчину у своих ног было слишком соблазнительно, слишком заманчиво. Это кружило голову и позволяло чувствовать свою власть.
   Он получал от нее удовольствие. Она чувствовала это через его поцелуи, через немедленный ответ на каждое ее желание. Любой намек на нежелание, и он отпустит ее, утешит ее, подождет ее знака, что может снова завладеть ее ртом, что она снова готова глубоко погрузиться в его поцелуй, готова принять его язык, ласкать его, сплетаться с ним — все это было притягательно соблазнительным.
   Он не отпускал ее рук, а сжал их крепче, но безболезненно для нее, и чтобы она не вырвалась, его локти упирались в стену рядом с ней. Она хотела почувствовать его всего. Ее собственное тело ожило, разгорячилось, нервы напряглись. Она хотела его совсем рядом, грудь к груди, бедра к бедрам.
   Она хотела его всего.
   Она изгибалась под ним, касаясь его своим телом, позволяла своему телу ласкать его.
   И тут же почувствовала его ответ — почувствовала глубину огня, в котором ей предстояло гореть. Почувствовала, как он утратил над собой контроль.
   Они прервали поцелуй.
   Прервали оба. Им надо было вздохнуть, надо было подумать.
   Оба часто дышали, не отрывая взгляда от губ друг друга.
   Они одновременно подняли глаза, и их взгляды встретились.
   Ее мысли можно было прочитать в ее глазах, и ей казалось, что он смотрит ей прямо в душу.
   Это было не то место и не то время.
   Будут ли когда-нибудь и то место, и то время, никто не знал, но они понимали, что сегодня не могут зайти дальше.
   Они оба это знали. И страдали от этого.
   Когда стук сердца в ушах прекратился, Хелена перевела дыхание и тихо попросила:
   — Отпусти меня.
   Он колебался. Затем постепенно его тиски стали ослабевать. Она высвободила руки и опустила их.
   Он не сдвинулся с места.
   Она отступила, тоскуя о потере его тепла, и, не поворачивая головы, произнесла:
   — За вашу помощь с Маркемом — спасибо.
   Немного поколебавшись, она подошла к двери и уже взялась за ручку, когда он сказал тихо и нежно:
   — Увидимся позже, малышка.
 
   Себастьян явился в свой дом на Гросвенор-сквер рано утром. После бала он отправился в клуб, затем поехал с друзьями в игорный дом. Но игра не смогла отвлечь его от мыслей: часы, проведенные за игрой, только способствовали тому, чтобы он укрепился в своем решении.
   Оставив плащ и трость в холле, он прошел в библиотеку и, включив лампу, сел за стол, чтобы написать письмо.
   Он адресовал его господину Тьерри. Хелена остановилась в их доме, и его жена представила ее обществу. Себастьян не знал, в каком родстве состоит она с де Севром, и к тому же вообще не доверял этому человеку. Тьерри, несмотря на то что был французом, производил впечатление честного человека.
   Скрип пера по бумаге был единственным звуком в доме; тишина огромного дома, его дома, где он родился, окутывала его словно уютное одеяло.
   Он отложил перо, прочитал послание, подумал, что еще следует добавить. И стал писать снова, пока не поставил свою подпись — Сент-Ивз.
   Присыпав письмо песком, он снова сел за стол. Посмотрел на камин, где горели дрова.
   Себастьян не знал, следовало ли это делать. Должен ли он пойти на уступку, которую требовала Хелена, уступку, в которой она, возможно, действительно нуждалась, чтобы стать его герцогиней? Но он попытается. Он сделает все, что может, все от него зависящее, чтобы эта гордячка стала его женой.
   Ответ был простым: он должен жениться.
   Он только теперь встретил ее, встретил единственную женщину, которой впервые за всю жизнь хотел обладать целиком.
   Или она, или никто.
   Он давно ждал какого-нибудь знака, что она тоже его хочет, что осознанно этого желает. Сегодня… сегодня они вплотную подошли к той невидимой черте, перешагнув через которую оказались бы в другой зоне — запретной.
   Они успели остановиться, но только на время, и она знала это, понимала правду так же, как и он ее понимал.
   Это был тот самый знак. И это было то самое подтверждение, которое вселяло в него уверенность.
   Себастьян посмотрел на письмо, пробежал глазами те места, где приглашал Тьерри с женой, мадемуазель графиню и мистера де Севра провести следующую неделю в Сомерсхэм-Плейс. Он дал ясно понять, что это будет частный визит, что другими гостями в этом поместье будут только члены его семьи.
   Такие условия, изложенные предельно ясно, означали только одно.
   Себастьян улыбнулся, — даже сейчас он не мог предсказать, как отреагирует на приглашение Хелена. Но он увидит ее завтра вечером на маскараде у леди Лоуи. Какова бы ни была ее реакция, он о ней обязательно узнает.
   Он свернул письмо трубочкой, зажег свечу, растопил воск и приложил свою печать. После чего погасил лампу и зашагал к двери.
   В холле он положил письмо на серебряный поднос.
   Дело сделано.
   Себастьян поднялся в спальню и улегся в постель.

Глава 6

   На следующее утро, в девять часов, Вийяр раздвинул полог над кроватью своего хозяина. Луи проснулся и бросил на него сердитый взгляд.
   Вийяр поспешил оправдаться:
   — Месье, я знаю, что вы захотите узнать об этом немедленно. — Он положил пакет на кровать рядом с Луи.
   Глядя на пакет, Луи нахмурился, затем его лицо прояснилось.
   — Хорошо, Вийяр. Очень хорошо. — Он вылез из-под одеяла. — Принеси мне шоколад, и я прочитаю депешу моего дяди.
   Откинувшись на подушках, Луи вскрыл пакет, надписанный четким почерком Фабиана. Три письма, завернутые в один лист пергамента, рассыпались по простыне.
   На пергаменте был написан приказ:
 
   «Прочитай мое письмо к тебе, прежде чем что-то предпринять. Ф.».
 
   Луи осмотрел все три письма. Одно для него, другое — тоже почерком Фабиана — было адресовано Хелене. Третье было также для Хелены, но написанное девичьей рукой. Немного поразмыслив, Луи решил, что оно наверняка от Ариэль. Отложив в сторону письма для Хелены, он вскрыл свое.
   В нем было два листка, плотно исписанных твердой рукой Фабиана. Сгорая от нетерпения, Луи развернул их и посмотрел на Вийяра, стоявшего рядом с чашкой шоколада на подносе. Он кивнул, взял чашку, сделал глоток и начал читать.
   Вийяр увидел, как улыбка исчезла с лица хозяина и оно побледнело. Рука Луи дрожала. Шоколад выплеснулся на простыню, и он выругался. Вийяр бросился промокать пятно. Ругаясь, Луи поставил чашку на поднос и снова вернулся к письму.
   Под предлогом подготовки одежды для Луи Вийяр наблюдал за хозяином. Когда Луи отложил письмо и невидящим взором обвел комнату, Вийяр равнодушно спросил:
   — Месье граф чем-то недоволен?
   — А? — Луи вздрогнул и помахал письмом. — Нет-нет, мой дядя доволен тем, как продвигаются дела. Пока, во всяком случае. — Луи посмотрел на письмо и тщательно его сложил.
   Вийяр ничего не сказал — у него будет возможность прочитать письмо позже.
   — Прошло несколько минут, и Луи произнес, как будто размышляя вслух:
   — Все, кажется, идет по намеченному дядей плану.
   — Так было всегда, месье.
   — Он говорит, что мы все хорошо сделали, но должны продвигаться вперед быстрее. Я не знал этого, но, похоже, английское общество через несколько дней разъедется по своим поместьям. Я предполагал, что это случится лишь на следующей неделе.
   — Тьерри не обмолвились об этом ни словом.
   — Ты прав. Мы обсудим это с Тьерри, когда он вернется. Но сейчас перед нами стоит трудная задача. Мы должны каким-то образом устроить, чтобы Сент-Ивз пригласил Хелену погостить в его загородном доме.
   — Вы думаете, герцог может прислать такое приглашение?
   Луи фыркнул:
   — Он без ума от Хелены с момента нашего приезда, как и предсказывал мой дядя Фабиан. Не забывай, что этот англичанин поступает в точности, как мы планировали, и если Хелена припрет его к стенке, то для него, могущественного человека благородного происхождения, будет в порядке вещей пригласить ее, Тьерри и меня вместе с некоторыми другими для отвода глаз, затем соблазнить ее, затащив в постель, Именно так поступают у нас во Франции — то же самое будет и здесь.
   — Нет ли в этом определенной опасности?
   Сделав глоток шоколада, Луи самодовольно улыбнулся:
   — Нет. Это будет довольно забавно. Хелена против Сент-Ивза, а мои доходы зависят от Хелены. Она не в меру щепетильна. Двадцать три, а все еще девственница. Она может не поддаться на уговоры Сент-Ивза, а я и ты, Вийяр, будем там, чтобы он не смог взять ее силой.
   — Понимаю. — Вийяр повернулся к гардеробной. — Значит, ваш план заключается в том…
   Луи допил шоколад и нахмурился:
   — Сначала нам надо обеспечить это приглашение, и это должно быть сделано сегодня вечером. Дядя Фабиан дает ясно, понять, что мы должны сделать все необходимое, все, чтобы Хелена была приглашена в поместье Сент-Ивза.
   — А когда приглашение будет в наших руках?
   — Мы убедим Хелену принять его.
   — Но согласится ли она?
   Луи посмотрел на два письма, адресованные Хелене.
   — Дядя Фабиан инструктирует, чтобы я приложил все усилия, а если она упрется… Я покажу ей эти письма.
   — Вы знаете их содержание?
   — Нет. Знаю только, что, прочитав их, она сделает так, как он ей приказывает. Однако дядя строго предупреждает, чтобы я не отдавал эти письма Хелене до тех пор, пока мы не окажемся в поместье герцога. Он говорит, чтобы я без надобности не вмешивал его в это дело. — Невидящим взглядом Луи оглядел комнату. — Итак, мы должны получить это приглашение сегодня вечером. Мне надо убедиться, что Хелена ведет умную игру с Сент-Ивзом, что она возбуждает его и не оставляет ему выхода — он будет действовать, как мы наметили. Это главное. — Луи посмотрел на письма. — А дальше будет видно,
   Вийяр повесил жилет на вешалку.
   — А каковы ваши собственные планы, месье?
   — Они не изменились. — Луи усмехнулся. — Хелене давно пора стать замужней дамой. Вопрос о ее замужестве в настоящее время стал главной задачей для дяди Фабиана. Я просто уверен, что он поддержит решение, которое я предложу, так как сразу поймет, насколько оно блестяще. Было бы глупо отдавать состояние де Стансьонов в другую семью, если мы можем оставить его себе.
   Встав, Луи позволил Вийяру накинуть на себя халат. Его взгляд был отстраненным, когда он рассказывал то, что можно было назвать давно отрепетированным планом:
   — Если все пойдет по-другому, а не так, как хочет дядя, я женюсь на Хелене, как только мы окажемся во Франции, — пусть даже силой, если необходимо. В Кале есть нотариус, который быстро все уладит, если ему хорошо заплатить. Когда наш брак станет реальностью, мы сразу уедем в Ле-Рок. Дядя Фабиан слишком умный стратег, чтобы не оценить всей прелести моего плана. Как только он поймет, что нет необходимости в этом браке, чтобы заткнуть всем глотки, и что я освободил его от ярма в виде Хелены, он бросится мне на шею и будет меня благодарить.
   За спиной Луи Вийяр скорчил лицо в презрительной гримасе, однако вслух тихо произнес:
   — Да будет так, месье.
 
   Если бы Хелена могла, она бы не пошла на утренний прием в дом графини Ричмонд. К сожалению, как информировала ее Марджори, в Англии стало традицией посещать маскарад, а потому его никак нельзя пропустить. Хелена вынашивала мысль обратиться к самому Тьерри, более сговорчивому, чем его жена, но он отсутствовал весь день.
   — Он уехал в Бристоль, — сообщила ей Марджори, когда карета подъезжала к дому Ричмондов.
   — В Бристоль? — Хелена удивленно взглянула на нее. Марджори поджала губы и уставилась в окно.
   — Он решил разведать, нет ли там какой-либо возможности заняться бизнесом.
   — Бизнесом? Он… — Хелена замолчала, не желая казаться бестактной.
   Марджори пожала плечами:
   — А что делать? Мы сейчас находимся на содержании графа. Что будет с нами, когда вы выйдете замуж и уедете отсюда?
   Хелена этого не знала, поэтому решила промолчать и больше не приставала к Марджори с расспросами. Карета подъехала к дому, и они вышли.
   — Тьерри приедет позднее. Он будет сопровождать нас к леди Лоуи. Тогда все и решим.
   Хелена вместе с Марджори вошла в дом и приветствовала хозяев. Ее вдруг охватило нехорошее предчувствие, причины которого она не знала. Слившись с веселой толпой, отпускающей шуточки и добрые пожелания, она смотрела во все глаза, напрягая зрение, и только после того, как не обнаружила Себастьяна, слегка расслабилась.
   Вскоре она оставила Марджори и пустилась в одиночное плавание. Хелена уже вполне освоилась в английском обществе, чтобы чувствовать себя уверенно в любой компании. Хотя и незамужняя, она была гораздо старше, гораздо опытнее тех девушек, для которых это был первый или второй сезон, и поэтому имела особый статус, позволявший ей вести себя более свободно. Болтая то с одним, то с другим из гостей, она пробиралась сквозь толпу.
   У нее в списке еще три имени, но только один Уэр пока утвержден. Присутствуют ли здесь Этельбрайт и Мортингдейл? Как ей вести себя с ними, чтобы почувствовать их прикосновения в переполненном зале, где разговаривают, а не танцуют, и уж определенно не прикасаются друг к другу? Эта проблема была для нее принципиально важна, над ней безостановочно трудился ее ум, но не находил решения.
   Надо постараться пока об этом не думать. Сейчас ее тревожили совсем другие мысли.
   Проклятый Себастьян! Она всю ночь, и даже в предрассветные часы, ворочаясь с боку на бок, старалась забыть, стереть из памяти, что прикосновение его губ к ее губам, тепло его тела, жар его прикосновения произвели на нее неизгладимое впечатление.
   Невозможно.
   Хелена часами отчитывала себя, напоминая, как губительно он действует на ее тщательно продуманный план найти подходящего мужчину и только наводит ее на грешные мысли.
   Растерянная, она села в постели, затем встала, плеснула в лицо холодной воды, подошла к окну и стала вглядываться в черноту ночи, пока холод не пробрал ее до костей.
   Сумасшествие. Он ведь поклялся никогда не жениться. О чем только она думает?
   Это невозможно — больше чем невозможно — такой женщине, как она, незамужней женщине благородного происхождения из древнего рода, стать его любовницей. Однако выйти замуж за достойного человека, зная, что будет нуждаться в незаконной любовной связи с другим, — тоже немыслимо. По крайней мере, для нее.
   Себастьян — а она в этом уверена — думал об этом, но подобное поведение никогда не входило в ее планы.
   Пока не входило.
 
   Неожиданно он появился в дверях салона, куда она как раз направлялась.
   — Малышка. — Он взял ее руку, которую она инстинктивно подняла, чтобы оттолкнуть его, и поднес к губам.
   Он смотрел ей в глаза, склонившись к ее руке, и то, что она увидела в голубой глубине, наполнило ее страхом.
   — Ваша светлость.
   Ругая себя за то, что не смогла ему противостоять, Хелена пыталась найти выход из положения, а он, ни о чем не подозревая, втащил ее в комнату. Вынужденная подчиниться, она напомнила себе, что он опасен и в то же время знала, что с ним ей ничего не страшно.
   Опасный, с одной стороны, рыцарь-защитник — с другой. Она совсем запуталась.
   — Я очень рада, что встретила вас, ваша светлость, — сказала она, скорее атакуя, нежели защищаясь, и подняв голову, поймала его взгляд. — Я хотела попрощаться с вами и поблагодарить за оказанную мне помощь в последние недели.
   Выражение его лица ни о чем ей не говорило — он, как всегда, натянул на себя вежливую маску, но его глаза чуть расширились. Ей удалось его удивить!
   — Насколько я понимаю, на маскараде будет полно народа, и, возможно, мы уже не встретимся.
   Она замолчала, прикусив язык. Если ее слова не поставят его на место, не подскажут ему, как она решила себя вести после вчерашнего вечера, — тогда, значит, уже ничто не поможет.
   Некоторое время он молчал, глядя ей в глаза, и наконец улыбнулся:
   — Мадемуазель, вы не перестаете меня удивлять.
   — Для меня большая честь удивлять вас, ваша светлость.
   Его улыбка стала еще шире.
   — В наши дни мало что может удивить такого пресытившегося человека, как я.
   В его тоне было столько самоуничижения, что на него было трудно обижаться. Хелена почувствовала, как по ее телу разлилось тепло, когда or сжал её руку и пальцем погладил ладонь.
   — Вам нет нужды прощаться со мной. Сегодня вечером я буду рядом с вами.
   — Сначала найдите меня в этой толпе, а затем постарайтесь узнать.
   — Я узнаю вас, малышка, точно так же, как вы узнаете меня.
   — Я не скажу вам, в каком буду костюме.
   — В этом нет необходимости. — Он продолжал улыбаться. — Я догадаюсь.
   Он ошибется так же, как и все другие. Чрезвычайно уверенная в себе, Хелена оглядела толпу.
   — Посмотрим.
   Она подняла на него глаза и увидела его внимательный взгляд. Немного поколебавшись, он спросил:
   — Вы говорили утром с Тьерри?
   — Нет. Его нет в городе, но он должен вернуться к вечеру.
   — Понятно.
   Себастьян теперь догадался, почему она не знала о его приглашении. До этого он испытывал беспокойство, уверенный, что она знает, но решила пойти ему наперекор, затеяв какую-то свою игру и надеясь в ней победить.
   — Чем вызван ваш интерес к Тьерри? — Хелена подозрительно покосилась на него.
   — Просто у меня к нему есть вопросы. Без сомнения, мы увидимся вечером.
   — Здесь лорд Этельбрайт
   — Нет!
   — Нет? Что — нет?
   — Нет — вы не должны пытаться установить, как его прикосновение действует на вас. Поверьте мне, малышка, что вам больше не стоит работать над списком ваших потенциальных мужей.
   Она услышала в его голосе железные нотки, озадаченная, взглянула на него:
   — В ваших словах нет смысла — нет, в них даже меньше смысла, чем было всегда.
   — Вы можете обвинять меня в чем угодно, малышка, но я почему-то уверен, что вы не согласитесь покинуть этот душный, заполненный народом зал и отправиться со мной в какое-нибудь уютное, тихое местечко, где мы могли бы спокойно поговорить.
   — Вы абсолютно правы, ваша светлость.
   — Вы умеете обольщать, как если бы были дочерью дьявола.
   Улыбка на ее губах говорила о том, что ей понравилось это сравнение.
   — Но, несмотря ни на что, вы все равно будете моей.
   Улыбка ее исчезла. Она бросила на него возмущенный взгляд и, если бы он не держал ее за руку, она бы сразу же убежала. Поэтому, когда она попятилась от него, он снова притянул ее к себе.
   — Нет, не покидайте меня. Со мной вам безопаснее, чем с другими, и нам вместе будет гораздо веселее. Перемирие, малышка. До вечера.
   Он был полон решимости поговорить с ней о своих намерениях, о цели своего приглашения. Он рассчитывал, что Тьерри получил его письмо и рассказал ей о его просьбе, и она с готовностью согласится обсудить его предложение. Но, не зная о его приглашении, она не пойдет с ним, а для него было совершенно невозможным упоминать слово «женитьба» в таком шумном месте. Поэтому он решил отложить разговор.
   Он сказал «до вечера» — значит, вечером он найдет ее, а там будет видно.
   — Как скажете, ваша светлость. До вечера. Себастьян улыбнулся и поднес ее руку к губам.
   — До вечера.
 
   Плащ уже накинут, маска скрывает лицо. Хелена покинула комнату и побежала к лестнице, подгоняемая криком Марджори:
   — Мы можем опоздать, дорогая! Сколько можно ждать?
   — Я уже иду.
   Хелена спустилась вниз в то самое время, когда входная дверь открылась, и на пороге появился Тьерри, усталый и взволнованный.
   Марджори бросилась к мужу:
   — Слава Богу, ты приехал! Мы должны немедленно отправляться!
   Тьерри одарил улыбкой обеих женщин.
   — Я должен принять ванну и переодеться, дорогая. Вы поезжайте вперед, а я вслед за вами.
   — Но, Гастон…
   — Мадам, я не могу ехать на маскарад в таком виде. — Взгляд Тьерри упал на почту, лежавшую на столике. — И кстати, надо просмотреть эти письма. После этого я сразу последую за вами, обещаю.
   Марджори надула губки, но согласилась. Тьерри улыбнулся Хелене и поцеловал ей руку.
   — Ты выглядишь восхитительно, девочка. Желаю хорошо повеселиться.
   Забрав письма, он быстро поднялся по лестнице.
   Луи помог дамам забраться в карету, а сам устроился на сиденье напротив. Карета покатила к Беркли-стрит. Как и предсказывала Марджори, длинная вереница карет уже ожидала своей очереди, чтобы высадить пассажиров у дома Лоуи.
   Ночь была ясной и довольно прохладной, однако вид гостей в фантастических одеждах, подъезжавших в каретах, словно волны одна за другой, собрал у городского особняка массу зевак. По бокам красного плюшевого ковра, расстеленного от парадной двери до края тротуара, стояли горшки с падубом и плющом. Ярко горели факелы, освещая дорогу прибывающим гостям.
   Когда Хелена вышла из кареты, никаких восторгов она не услышала. Она появилась незаметно, словно серая мышка, закутанная в серый бархат, — красиво, но ничего особенного. Но вот она подняла голову и откинула капюшон плаща. Все взгляды устремились к ней. Свет факелов заиграл на золотом венке из листьев лавра, отразился от роскошной золотой маски с тиснением в виде листьев лавра, скрывавшей ее лицо. Челюсти у зевак отпали, хотя плащ надежно скрывал ее наряд.
   Гордо поглядывая по сторонам, Луи повел Хелену и Марджори по красному ковру к открытой парадной двери. Как только они оказались внутри, Хелена отняла руку и потянула за золотые ленточки накидки.
   Она надевала этот костюм и раньше и знала, какое впечатление он производит на мужчин. Когда она протянула тяжелую накидку ожидавшему лакею, у него чуть глаза не вылезли из орбит. В облегающем наряде из тонкого бледно-голубого шелка, изображающем римскую тогу, с узором из листьев лавра, вышитых золотой нитью по вороту, подолу и развевающейся пелерине, она казалась римской императрицей. Сама же она считала, что на ней костюм святой Елены, матери императора Константина, хотя каждый, кто знал ее, был уверен, что она выступит в роли Елены Троянской.
   Ее необычный наряд скрепляла золотая пряжка на правом плече, в то время как левое плечо и руки оставались обнаженными. Ее предплечья стягивали золотые обручи, а на запястьях сверкали золотые браслеты. Мочки ушей украшали длинные золотые серьги, на шее висело тяжелое золотое ожерелье. Ее кожа была белее слоновой кости, а волосы, по контрасту, чернее ночи. Золото в сочетании с бледно-голубым делало ее неотразимой, и она знала об этом. А потому чувствовала себя уверенно.
   Очень высокие каблуки, скрываемые длинными юбками, изменили походку. Все это вместе делало ее неузнаваемой.
   Ожидая провести приятный вечер, сдобренный полной и окончательной победой над Сент-Ивзом, она вместе с Марджори вошла в бальный зал, высоко подняв голову и гордо глядя по сторонам — будучи императрицей, она могла себе позволить это.
   В этом костюме она покоряла все сердца на маскарадах при французском дворе и ожидала, что цвет английской аристократии будет в этот вечер у ее ног. Отделившись от Марджори, которую было легко узнать по темно-рыжим волосам, едва прикрытым шляпкой пастушки, Хелена смело вошла в толпу.
   Зал был декорирован в виде волшебного грота с символами на тему Святок. Потолок был задрапирован шелком полуночного неба с разбросанными по нему золотыми и серебряными звездами; стены декорированы зеленым и коричневым бархатом с прикрепленными к ним вечнозелеными ветками падуба и плюща. В каминах горели огромные поленья, разливая вокруг дополнительный свет и согревая замерзших гостей. Лакеи в костюмах эльфов разносили шампанское.
   На этом фоне элита общества выглядела как гобелен, сотканный из цветов, причудливых костюмов, фантастических париков и удивительных шляп. На этой ранней стадии маскарада участники глазели по сторонам, приветствовали знакомых, некоторые группами, но большинство в одиночку двигались сквозь толпу, узнавая одних и не замечая других, надеясь найти тех, с кем им хотелось встретиться и кого они пока не узнавали.