Макдональд Росс. Голубой молоточек

   — А кого он любил?
   Она задумалась над моим вопросом.
   — Паолу. Он действительно любил ее, хотя ей это не пошло на пользу. Любил некоторых своих студентов. — Касается ли это Ричарда Хантри?
   Ее суровый взгляд, казалось, ушел вглубь, в прошлое, она еле заметно кивнула головой.
   — Да, он любил Ричарда Хантри.
   — Они были любовниками в полном смысле?
   — Думаю, да. Во всяком случае, молодая миссис Хантри считала так. Честно говоря, она даже подумывала о разводе.
   — Откуда вы знаете это?
   — Когда Пол поселился у них, она нанесла мне визит. Хотела, чтобы я прервала их связь, во всяком случае, тогда она так говорила. Теперь я подозреваю, что она хотела использовать меня в качестве свидетеля в деле о разводе, если до него дойдет. Я ей ничего не сказала.
   — А где произошел этот разговор?
   — Здесь, в магазине.
   Она постучала кончиком сандалии по полу, кокетливо изогнувшись. Была она из тех женщин, в которых эротизм с возрастом переходит в скрытую форму, но в случае провокации готов вспыхнуть с новой силой. Я стоял абсолютно неподвижно.
   — А когда произошел этот ваш разговор с миссис Хантри?
   — Должно быть, году в 1943, в начале лета. Мы только открыли этот магазин. Пол занял у Ричарда порядочную сумму, чтобы все тут устроить и закупить товары. Считалось, что эти деньги — задаток в счет дальнейших уроков рисования. Но Ричард так их и не получил. Они с женой перебрались в Калифорнию еще до конца того лета, — она засмеялась так искренне, что украшения на блузке громко зазвенели в такт. — Это был самый дурацкий поступок, который я видела в своей жизни!
   — Почему вы так считаете?
   — Я совершенно уверена, что это была ее идея. Она все сделала в ужасной спешке, за один день, лишь бы только вывезти Ричарда за границы штата и вырвать из-под влияния моего мужа. Но я и сама была рада, что эта парочка распалась, — она красноречиво пожала плечами.
   — Но в конце концов, они поселились в Санта-Терезе, — заметил я. — Интересно, почему? И почему ваш бывший муж и Паола поехали в Санта-Терезу в прошлом году?
   Она повторила свое пожатие плечами, на этот раз, очевидно, давая мне понять, что она не в силах ответить ни на один из моих вопросов. — Я не знала, что они переезжают туда, они ничего мне не говорили, просто уехали.
   — Вам не кажется, миссис, что это было как-то связано с Ричардом Хантри?
   — Все возможно. Но мне кажется — я уже давно это говорила — Ричарда Хантри нет в живых.
   — Он убит?
   — Не исключено. Такие вещи случаются с гомосексуалистами и бисексуалистами, или как там их называют. Я их много видела, работая здесь. Некоторые водятся с преступниками, словно бы сами ищут смерти. Или уединяются где-нибудь и кончают с собой. Возможно, Ричард Хантри именно так и поступил. А с другой стороны, может, он нашел какую-то родственную душу да и живет себе счастливо в Алжире или на Таити.
   Она усмехнулась без особого тепла, но широко, я заметил, что у нее недостает одного из боковых зубов. Мне казалось, что она несколько стареет, как душой, так и лицом.
   — А ваш муж также был связан с преступным миром?
   — Возможно. Он отсидел три года в федеральной тюрьме, вы, наверное, слышали об этом. В придачу ко всему, он был еще и наркоманом...
   — Да, об этом мне говорили, но, кажется, он завязал.
   Она не ответила на мой замаскированный вопрос, а я не стал формулировать его более ясно. Причиной смерти Граймса не был героин или какой-либо другой наркотик. Он был до смерти избит — как и Вильям Мид.
   — Вы знали Вильяма, сводного брата Ричарда Хантри?
   — Да. Я познакомилась с ним через его мать, Милдред Мид. Она была очень известной в этих краях натурщицей, — она зажмурилась, словно припоминая какую-то потрясающую подробность. — Вы знаете, что она теперь тоже в Калифорнии?
   — Но где именно?
   — В Санта-Терезе. Она прислала мне оттуда открытку.
   — Она там не упоминала Джека Баймеера, он тоже живет в Санта-Терезе? Она свела свои темные брови к переносице.
   — Кажется, нет. Кажется, она не упоминала никаких имен.
   — Они с Баймеером по-прежнему друзья?
   — Вряд ли. Как вы, наверное, знаете, он унаследовал Милдред после старого Феликса Хантри. Запер ее в этом доме в горах и был ее любовником много лет. Но мне кажется, что он на какое-то время порвал с нею перед выходом на пенсию. Милдред была намного старше его. Она долго не выглядела на свой возраст, но сейчас уже начинает его чувствовать. Она ясно пишет об этом в той открытке, которую я от нее получила.
   — У вас есть ее адрес?
   — Она остановилась в гостинице, в Санта-Терезе, пишет, что ищет какое-нибудь постоянное место жительства.
   — В какой гостинице?
   Ее лицо отразило умственное усилие.
   — К сожалению, я не помню. Но его название есть на обороте открытки, я постараюсь найти ее.

Глава 24

   Она вышла в помещающийся за магазином кабинетик и вскоре вернулась с открыткой в руке. Это была цветная фотография «Сьеста Вилледж» — одного из приморских отелей, недавно построенных в Санта-Терезе. На обороте был написанный чьей-то дрожащей рукой адрес Жуаниты Граймс в Копер-Сити, а рядом текст:
   "Дорогая Нита!
   Живу вот здесь, пока не найду ничего получше. Мне не очень-то подходит эта туманная погода и, честно говоря, чувствую я себя достаточно скверно. Климат Калиф слишком разрекламировали. Ты никому не говори, но я ищу какой-нибудь приют, где могла бы пожить некоторое время и собраться с силами. Обо мне не беспокойся, здесь у меня есть друг.
   Милдред."
   Я возвратил открытку миссис Граймс.
   — Похоже, что у Милдред не все в порядке.
   Она покачала головой, но не для того, чтобы возразить, а скорее для того, чтобы отогнать от себя эти мысли.
   — Может быть. У Милдред не было привычки жаловаться на здоровье. Она всегда была очень крепкой. Ей ведь уже больше семидесяти.
   — Когда вы получили открытку от нее?
   — Месяца два назад. Я послала ответ на адрес этой гостиницы, но она больше не отозвалась.
   — Вы не знаете, кто этот друг из Санта-Терезы?
   — К сожалению, нет. Милдред всегда была достаточно скрытна, когда дело касалось ее друзей. Мягко говоря, у нее была очень богатая жизнь. Но в конце концов, годы нагнали ее, — она опустила глаза и скользнула взглядом по собственной фигуре. — В свое время она пережила немало хлопот. Но, впрочем, и не старалась их избегать. У нее всегда было больше темперамента, чем ей было необходимо.
   — Вы были ее близкой подругой?
   — Не ближе других женщин в городе. Она не дружила... не дружит с женщинами. Она была другом мужчин, но так и не вышла замуж...
   — Да, я слышал. Значит, Вильям был внебрачным сыном?
   Она кивнула.
   — У нее был долгий роман с Феликсом Хантри, тем, который разработал медный прииск. Вильям был его ребенком.
   — Вы хорошо знали Вильяма?
   — Мы с Полом оба видели его достаточно часто. Он был очень многообещающим художником, пока его не забрали в армию. Пол утверждал, что потенциально он гораздо способнее своего брата Ричарда. Но этот талант не успел развиться. Его убил неизвестно кто летом 43-го года.
   — То есть, в то самое время, когда Ричард с женой перебрались в Калифорнию?
   — В то самое время, — уныло повторила она. — Я никогда не забуду то лето. Милдред приехала из Тьюксона, где она тогда жила с каким-то художником, чтобы опознать тело несчастного Вильяма... Потом пришла ко мне и в результате осталась ночевать. Она тогда была здоровой и сильной, ей и сорока не было, но смерть сына для нее была страшным потрясением. Вошла в мой дом, как старуха. Мы сели на кухне и вдвоем выпили бутылку виски. Нам всегда нравилось поговорить друг с другом, но в ту ночь она не вымолвила ни слова — была совершенно сломлена. Понимаете, Вильям был ее единственным ребенком, и она действительно любила его.
   — Она не подозревала, кто мог убить его?
   — Если и подозревала, то ничего об этом не говорила. Но я не думаю. Это убийство так и не было раскрыто. До сих пор.
   — А вы не задумывались над этой проблемой?
   — Тогда мне казалось, что произошло одно из этих бессмысленных убийств. Да я и теперь так считаю. Бедняга Вильям путешествовал автостопом, выбрал для путешествия не тех спутников и, скорей всего, был убит с целью грабежа, — она внимательно всматривалась в мое лицо, словно глядя в запотевшее окно. — Я вижу, вы не верите в эту версию, мистер.
   — Это могло быть и так. Но мне это кажется слишком простым. Возможно, Вильям и выбрал не тех спутников, но мне не кажется, что он их не знал.
   — В самом деле? — она наклонилась ко мне. Пробор в ее волосах был белым и ровным, будто дорога, ведущая через пустыню. — Вы считаете, что Вильяма намеренно убил человек, который его знал? И на чем основаны ваши подозрения?
   — В основном, на двух вещах. Я говорил об этом убийстве с полицейскими, и у меня сложилось впечатление, что они не говорят всего, что знают, что все это дело было — сознательно или несознательно — замято. Я знаю, это звучит не слишком убедительно. Второе мое впечатление еще более туманно. Но более весомо, на мой взгляд. Я расследовал не один десяток убийств и часто имел дело с убийцами-рецидивистами. Почти всегда совершенные ими убийства имели какие-то общие черты. Честно говоря, чем глубже мы исследуем серию преступлений или обстоятельства, связанные с какой-либо преступной группой, тем больше открываем связей между ними.
   Она продолжала всматриваться в мое лицо, словно стараясь проникнуть в мои мысли.
   — То есть, вы считаете, что смерть Пола прошлой ночью как-то связана с убийством Вильяма Мида в 43-м году?
   — Именно такова моя гипотеза.
   — Но каким образом?!
   — Этого я наверняка не знаю.
   — Вы думаете, что обоих убил один человек? — несмотря на свой возраст, она говорила, как молодая девушка, пугающая себя рассказом, окончание которого могло быть еще более поразительным. — Кто же это может быть?
   — Я не хотел бы навязывать вам свое мнение. Скорей всего, вы знакомы со всеми подозреваемыми.
   — Значит, вы подозреваете не одного человека?
   — Двух или трех.
   — Но кого?!
   — А вы подскажите мне, миссис. Вы же умная женщина. Вы знакомы со всеми, кто замешан в этом деле, и знаете о них больше, чем я когда-либо смогу узнать...
   Она тяжело дышала, грудь ее поднималась высоко и быстро. Однако, мне удалось задеть и заинтересовать ее. Возможно, ей казалось, что сказанное ею может повлиять на ход всего дела и на восприятие ее погибшего мужа.
   — А вы не станете ссылаться на меня?
   — Я — нет.
   — Хорошо, я расскажу вам кое-что, о чем никто не знает. Я вытянула это из Милдред Мид.
   — В ту ночь, когда вы вдвоем выпили бутылку виски?
   — Нет. Немного раньше, вскоре после того, как Вильяма забрали в армию. Должно быть, в 1942-м. Милдред сказала мне, что он сделал ребеночка какой-то девушке и должен был на ней жениться. Но на самом деле он был влюблен в жену Ричарда Хантри. А она — в него.
   — Вы считаете, что Вильяма убил Ричард?
   — Я лишь сказала, что у него были мотивы.
   — Но ведь вы говорили, что Ричард Хантри был гомосексуалистом.
   — Он любил и мужчин, и женщин, как и мой муж. Одно не исключает другого — в этом я убедилась на собственной шкуре.
   — И вы думаете, что Ричард Хантри убил также и вашего мужа?
   — Не знаю. Все может быть, — она глянула за мою спину, на светлую пустую улицу. — Ведь никто понятия не имеет, где сейчас находится Ричард и что он делает. Все знают, что он ушел двадцать пять лет назад.
   — Но куда ушел? Вы не думали об этом?
   — Думала. Это пришло мне в голову, когда я узнала о смерти Пола. Я подумала, что, возможно, Ричард прятался в Санта-Терезе. Пол увидел его, и он решил заткнуть ему рот, — она склонила голову и грустно покачала ею из стороны в сторону. — Я знаю, что это ужасные подозрения, но именно они пришли мне в голову.
   — Мне тоже, — сказал я. — А что думает обо всем этом ваша дочь Паола? Кажется, вы говорили с ней по телефону.
   Миссис Граймс прикусила нижнюю губу и уставилась в пространство.
   — К сожалению, я не знаю, что она думает. Мы с трудом понимаем друг друга. Вы с ней говорили?
   — Сразу после убийства. Она была еще в шоковом состоянии.
   — Думаю, до сих пор пребывает. Вы не могли бы увидеться с ней, когда вернетесь в Санта-Терезу?
   — Я собирался сделать это.
   — Хорошо. Вы не возьмете для нее немного денег? Она говорит, что осталась совсем на бобах.
   — Охотно. Где она живет?
   — В гостинице «Монте Кристо».
   — Судя по названию, фешенебельный отель!
   — Только по названию. Ну, хорошо, — она вручила мне две двадцатидолларовых купюры и одну десятку, вынув их из кассы. — На несколько дней ей этого должно хватить.
   Было уже поздновато. Я вернулся в банк «Саутвестерн Сэвинг», который уже открылся, и подошел к сидящей за столом симпатичной служащей. Табличка на ее столике проинформировала меня, что я имею дело с миссис Кончитой Альварес.
   — Я ищу свою знакомую по имени Милдред Мид, — сообщил я, представившись. — Насколько мне известно, она ваша клиентка.
   Миссис Альварес пронзила меня взглядом и, видимо, придя к выводу, что я не являюсь преступником, чуть наклонила свою темную блестящую головку.
   — Да, в прошлом. Она перебралась в Калифорнию.
   — В Санта-Терезу? Она часто говорила, что хочет переехать туда.
   — Именно так она и поступила.
   — Вы не могли бы дать мне ее адрес? Я как раз еду в Санта-Терезу. Мистер Баймеер отдал в мое распоряжение один из самолетов фирмы.
   Миссис Альварес поднялась с кресла.
   — Посмотрим, удастся ли мне найти адрес.
   Она исчезла за дверью и оставалась там довольно долго, а когда вернулась, лицо ее выражало что-то похожее на разочарование.
   — Единственное место проживания миссис Мид, которое значится в наших актах, — гостиница под названием «Сьеста Вилледж». Но это сведения двухмесячной давности...
   — А плату за дом вы высылаете ей именно туда?
   — Нет, я выясняла. Она снимает почтовый ящик, — миссис Альварес глянула в бумажку, которую держала в руке, — номер 121.
   — В Санта-Терезе?
   — Да, на главпочтамте в Санта-Терезе.
   Я отправился в аэропорт и сдал взятую напрокат машину. Пилот самолета фирмы разогревал двигатели. Фред и Дорис были уже на борту. Они сидели врозь, Дорис — сразу возле кабины пилотов, а Фред — сзади. Мне показалось, что они не разговаривают друг с другом, возможно, из-за присутствия стоящего в дверях шерифа.
   Он с явным облегчением поздоровался со мной.
   — Я боялся, что вы не успеете. А тогда мне пришлось бы самому лететь в Калифорнию.
   — С ним не было хлопот?
   — Нет, — он холодно глянул на Фреда, тот отвел глаза. — Но я пришел к выводу, что нельзя верить никому в возрасте до сорока.
   — К сожалению, я в таком случае заслуживаю вашего доверия.
   — Да... вам ведь около пятидесяти, не так ли? А мне в прошлом году стукнуло шестьдесят. Я и не надеялся на это, но сейчас вот уже считаю дни до пенсии. Все меняется в этом мире, да вы и сами знаете это... «Не слишком быстро, — подумал я. — В этом мире по-прежнему, имея деньги, можно купить за них информацию или молчание».

Глава 25

   Грузовой самолет набирал высоту, летя по прямой уже довольно долго. Слева под крылом протянулась широкая и засушливая мексиканская саванна. Справа на две тысячи метров поднималась стена нависавшей над Тьюксоном горы. По мере нашего продвижения к северу она медленно отодвигалась назад, словно дрейфующая пирамида.
   Фред отвернулся от меня и осматривал простирающийся под нами пейзаж. Девушка, сидящая за кабиной пилота, казалась также задумчивой и отстраненной. На горизонте вырастала туманная цепочка скалистых склонов. Фред глянул на показавшиеся впереди горы так, словно это были стены темницы, в которой он будет заточен. Потом повернулся ко мне.
   — Как вы думаете, что со мной сделают?
   — Не знаю. Это зависит от двух вещей. Найдем ли мы картину и сможешь ли ты все рассказать.
   — Я уже рассказал вам вчера вечером.
   — Я размышлял над твоим рассказом и не уверен, что это правда. Думаю, ты опустил определенные существенные подробности...
   — Ну и думайте себе!
   — А я не прав?
   Он отвернулся, глядя на огромный залитый солнцем мир, спрятавший его на день-два. Казалось, самолет нес его к прошлому. Перед нами росли скалистые стены и самолет, завывая все громче, полз вверх, чтобы пролететь над ними.
   — Что пробудило в тебе такой интерес к судьбе Милдред Мид? — спросил я.
   — Ничто. Я вообще ею не интересовался. Я даже не знал, кто она такая... мне только вчера сказал об этом мистер Лэшмэн.
   — И ты не знаешь, что Милдред несколько месяцев назад перебралась в Санта-Терезу?
   Он повернулся ко мне, был небрит, а потому казался старше и выглядел словно бы более закрытым. Но мне казалось, что его удивление искренне.
   — Нет, конечно же! Что она там делает?
   — Предположительно ищет места, где могла бы поселиться. Это старая больная женщина.
   — Я не знал этого. Я ничего о ней не знаю.
   — Ну, а что пробудило в тебе интерес к баймееровской картине?
   — Я не могу этого сказать! — он потряс головой. — Меня всегда интересовало творчество Хантри. Влюбленность в картины — это не преступление!
   — Пока их не крадут, Фред.
   — Я не собирался ее красть! Я взял эту картину всего на одну ночь, а утром собирался вернуть ее.
   Дорис повернулась в нашу сторону, свернулась на сидении и всматривалась в нас поверх ручки кресла.
   — Это правда, — подтвердила она. — Фред сказал мне, что берет картину взаймы. Ведь он бы этого не делал, если бы собирался украсть ее, правда? «Разве что хотел украсть и тебя тоже», — подумалось мне.
   — Да, это было бы нелогично, — ответил я, — но практически все можно логически объяснить, когда выяснены все подробности.
   Она поглядела на меня долгим, холодным, оценивающим взглядом.
   — Вы в самом деле верите, что все можно разгадать при помощи логики? — Во всяком случае, в моей профессии есть такой метод.
   Она красноречиво подняла глаза к небу и улыбнулась. Впервые я увидел ее улыбку.
   — Вы мне разрешите минутку посидеть рядом с Фредом? — спросила она.
   Под пушистыми усами молодого человека мелькнула тонкая улыбка, он покраснел от радости.
   — Разумеется, мисс Баймеер, — сказал я.
   Я поменялся с ней местами и сделал вид, что засыпаю. Они беседовали спокойно и тихо, слишком тихо, чтобы я мог услышать их за шумом моторов. В конце концов я и впрямь заснул.
   Когда я проснулся, мы совершали дугу над морем, направляясь в сторону аэродрома Санта-Терезы. Самолет мягко приземлился и подрулил к аэровокзалу, помещавшемуся в здании бывшей испанской миссии.
   Джек Баймеер ждал у выхода. Когда мы вышли из самолета, из-за его спины выбежала жена и обхватила Дорис за шею.
   — Ох, мама... — сказала явно смущенная девушка.
   — Как я рада, что с тобой ничего не случилось!
   Девушка поверх плеча матери поглядела на меня, будто узник, глядящий из-за стены.
   Баймеер говорил с Фредом, постепенно его голос поднялся до крика, он обвинял молодого человека в изнасиловании и еще невесть каких преступлениях, орал, что добьется для него пожизненного заключения.
   Глаза Фреда наполнились слезами, он чуть не плакал, закусив губу. Выходящие из аэропорта люди начинали на расстоянии всматриваться и вслушиваться в эту беседу.
   Я боялся, как бы не случилось чего-нибудь серьезного. Распаленный собственными выдумками Баймеер мог применить силу или довести до этого перепуганного Фреда.
   Я взял Фреда под руку, прошел с ним через здание аэропорта и вышел к автостоянке. Прежде чем я успел увезти его, к нам подъехала патрульная полицейская машина, из нее вышли двое полицейских и арестовали Фреда.
   Их машина еще стояла у тротуара, когда из здания вышли Баймееры. Баймеер, словно пародируя арест Фреда, схватил дочь за локоть и грубо толкнул на переднее сидение своего «Мерседеса», потом велел садиться жене. Она отказалась, резко махнув рукой. Машина отъехала.
   Рут Баймеер одиноко стояла у края проезжей части, парализованная стыдом и бледная от ярости. В первую минуту мне показалось, что она меня не узнает.
   — Простите, миссис, что-нибудь случилось?
   — Нет-нет... Просто муж уехал без меня... Как по-вашему, что мне теперь делать?
   — Это зависит от того, чего вы хотели бы.
   — Но я никогда не делаю того, чего хочу, — сказала она. — Собственно, никто не поступает так, как хочет...
   Размышляя над тем, чего бы могла хотеть Рут Баймеер, я открыл правую дверцу машины.
   — Я отвезу вас домой.
   — Не хочу туда ехать! — заявила она, садясь в машину.
   Ситуация была странной. Кажется, несмотря на усиленное изображение трагедии, Баймееры вовсе не хотели возвращения дочери, не знали, как вести себя с ней и что делать с Фредом. Что ж, я и сам был бессилен разрешить эту проблему, во всяком случае, до тех пор, пока не будет найден некий иной мир для тех, кто не вписывается в обычную нашу жизнь.
   Я захлопнул дверцу со стороны Рут Баймеер и сел за руль. В машине, простоявшей на паркинге все это время, было жарко и душно. Я опустил стекло.
   Мы стояли на унылой бесцветной площадке, втиснутой между аэродромом и шоссе и заставленной пустыми машинами. Вдали переливалась поверхность моря с легкими волнами.
   — Какой странный наш мир, — заявила миссис Баймеер тоном девушки, пришедшей на первое свидание и подыскивающей тему для беседы.
   — Он всегда был таким.
   — Когда-то он казался мне иным. Не знаю, что станется с Дорис. Она и дома жить не может, и сама себя до ума не доведет... Понятия не имею, что я должна делать!
   — А что вы уже сделали?
   — Вышла замуж за Джека. Возможно, это не лучший мужчина в мире, но худо-бедно мы с ним прожили жизнь, — она говорила так, словно жизнь ее была уже кончена. — Я надеялась, что Дорис найдет себе какого-нибудь подходящего молодого человека...
   — У нее есть Фред.
   — Он не является подходящим кандидатом, — заявила она холодно.
   — Но, по меньшей мере, является ее другом...
   Она склонила голову, словно пораженная тем, что кто-то может подружиться с ее дочерью.
   — Откуда вы знаете?
   — Я говорил с ним и видел их вместе.
   — Он просто-напросто использовал ее!
   — Мне так не кажется. И я уверен в одном: взяв вашу картину, Фред наверняка не собирался продать ее и сделал это не с целью наживы. Не исключено, что он слегка свихнулся на этой картине, но это совсем другое дело. Хотел с помощью картины разгадать загадку Хантри.
   — И вы в это верите? — спросила она, внимательно вглядываясь в меня. — В целом верю. Возможно, он не слишком уравновешенный человек, но каждый, кто вырос в подобной семье, имел бы на это право. Но он не является обычным преступником... да и необычным тоже.
   — Так что же случилось с картиной?
   — Он оставил ее на ночь в музее, и оттуда она была украдена.
   — Откуда вы знаете?
   — Он сам мне сказал. — И вы в это верите? — Не вполне. Я не знаю, что стало с картиной и сомневаюсь, что Фред это знает. Но, по-моему, он не заслужил тюрьмы.
   Она подняла на меня глаза.
   — А его отвезли туда?
   — Да. Вы можете освободить его, если захотите.
   — Зачем мне это нужно?
   — Ну, насколько я понимаю, он — единственный друг вашей дочери. А Дорис, как мне кажется, такая же потерянная, как и Фред, если не больше. Она оглядела стоянку и окрестный плоский пейзаж. На горизонте виднелись стрельчатые башни университета на подмытом приливами мысу.
   — С чего это ей быть потерянной? — спросила она. — Мы все ей дали. Лично я в ее возрасте училась в школе секретарей, в кроме того, работала на полставки, чтобы было на что жить. И мне это даже нравилось, — произнесла она с сожалением и удивлением. — Собственно, это было лучшее время в моей жизни...
   — У Дорис сейчас далеко не лучшее время.
   Она отодвинулась к окну и повернула голову в мою сторону.
   — Я вас не понимаю. Странный вы детектив. Мне казалось, что люди вашей профессии преследуют преступников и сажают их за решетку...
   — Собственно, это я и сделал.
   — Но сейчас вы хотите все переменить. Зачем?
   — Я уже объяснял вам. Фред Джонсон не преступник, несмотря на то, что он сделал. Он друг Дорис, а ей необходимо чье-то участие.
   Миссис Баймеер отвернулась от меня, склонив голову. Светлые волосы упали, оттеняя ее стройную шею.
   — Джек меня прибьет, если я вмешаюсь...
   — Если вы говорите серьезно, то, возможно, именно Джеку место в тюрьме...
   Она бросила на меня возмущенный взгляд, но постепенно он становился все мягче и естественней.
   — Я знаю, что делать. Поговорим обо всем этом с моим адвокатом.
   — Как его фамилия?
   — Рой Лэкнер.
   — Он специалист по уголовному праву?
   — Он занимается всем. Какое-то время выступал защитником в суде.
   — Является ли он также адвокатом вашего мужа?
   Какое-то время она колебалась, потом глянула мне в глаза и отвела взгляд.
   — Нет. Не является. Я обратилась к нему, чтобы узнать, на что я могу рассчитывать в случае развода с Джеком. Мы говорили также о Дорис.
   — Когда это было?
   — Вчера днем. Не знаю, зачем говорю все это вам...
   — Вы правильно делаете.
   — Надеюсь. Надеюсь, вы будете достаточно скромны.
   — Стараюсь...
   Мы поехали в центр, где находилась контора Лэкнера, по дороге я повторил ей все, что узнал от Фреда.
   — Еще неизвестно, что из него вырастет, — таково было мое резюме.
   Это относилось также и к Дорис, но я счел лишним говорить об этом.