Макдональд Росс. Голубой молоточек

   — Вы не видели Дорис? — спросила она. — Я начинаю слегка волноваться. У меня сложилось впечатление, что она очень обеспокоена, голос ее дрожал, глаза, отражающие свет стоящих перед домом фонарей, были темны и глубоки.
   — Она вышла из дома?
   — Наверное, если не прячется где-нибудь. Может, она сбежала с Фредом Джонсоном?
   — Это невозможно, Фред в тюрьме.
   — Был, — ответила она. — Но сегодня мой адвокат велел его освободить. Наверное, я совершила ошибку. Не говорите Джеку, мистер, хорошо? Он мне этого до смерти не простит!
   Передо мной стояла взволнованная женщина, все глубже уходящая в свои проблемы. Она утратила свободу и уже почти утратила надежду.
   — Я скажу вашему мужу только то, что обязан буду сказать, и ни слова больше. Где сейчас Фред? Мне хотелось бы поговорить с ним.
   — Мы подвезли его к дому родителей. Я сделала глупость, да?
   — Мы оба совершаем глупость, — сказал я, — стоя тут, в свете фонарей. На вилле Хантри происходят какие-то странные вещи.
   — Я знаю. Это происходит почти весь день. Днем они уничтожали растения в оранжерее, а когда стемнело, начали копать яму.
   — Какую яму?
   — Можете сами посмотреть, они все еще копают.
   Я спустился к ограждению, знакомому мне по прошлому разу. Пылающие за моей спиной огни погасли. Я облокотился об изгородь и навел бинокль на оранжерею. Там трудились темноволосый мужчина и седая женщина — Рико и миссис Хантри. Кажется, они засыпали яму, беря лопатами землю из находящейся между ними кучи.
   Рико сполз в полузасыпанную яму и принялся подпрыгивать, уминая верхний сыпучий слой земли. Стоя прямо, он периодически пропадал под землей, будто несчастная душа, добровольно спускающаяся в ад. Миссис Хантри стояла рядом, глядя на него.
   Я перевел бинокль на ее лицо, оно показалось мне раскрасневшимся, суровым и грозным, щеки были испачканы землей, а волосы прилипли к вискам, будто серые блестящие крылья ястреба.
   Потом она протянула Рико руку и помогла ему выбраться наверх. С минуту они постояли у края и принялись деловито засыпать яму. Земля беззвучно падала с их лопат.
   Черная мысль поднялась из глубин моего воображения и постепенно полностью овладела им: там, в оранжерее, выкопали могилу, а теперь зарывают ее. Это казалось не слишком правдоподобным, но если это так, то, возможно, под землей лежит тело Бетти Сиддон...
   Я вернулся к машине за револьвером и уже держал его в руке, когда за моей спиной раздался голос Рут Баймеер:
   — Что вы собираетесь с этим делать?
   — Хочу посмотреть, что там происходит.
   — Ради Бога, сэр, не берите с собой оружие! От пуль всегда гибнут невинные люди. А я еще не нашла мою дочь...
   Спорить с нею я не стал, сунув автоматический револьвер среднего калибра в карман пиджака. Потом вернулся к ограждению, перелез через него и двинулся по склону вниз, в сторону ущелья. Склон зарос густыми растениями с мясистыми листьями, я шагал по ним, как по резиновому ковру. Чуть пониже их сменил низкий кустарник. Между ветвей я увидел поблескивающую, словно гигантское золотое яйцо, голову какой-то блондинки. Дорис, сжавшись среди кустов, наблюдала за происходящим в оранжерее.
   — Дорис? — шепнул я. — Не бойся...
   Несмотря на предупреждение, она подпрыгнула, точно молодая серна, и с криком побежала вниз по склону. Я догнал ее и велел успокоиться. Девушка вся дрожала, тяжело дыша и пытаясь инстинктивно высвободиться из моих рук. Я сжал ее плечи.
   — Не бойся, Дорис, я не сделаю тебе ничего плохого...
   — Мне больно! Пустите меня!
   — Пообещай не двигаться и сохранять спокойствие.
   Девушка слегка успокоилась, но я все еще слышал ее тревожное дыхание. Рико и миссис Хантри прекратили засыпать яму и стояли рядом, прислушиваясь и вглядываясь в темный склон. Я лег на землю среди кустов и потянул девушку за собой. Прошла долгая напряженная минута, прежде чем они продолжили свою работу. Вид у них был как у пары грабителей.
   — Ты видела, что они закапывают, Дорис?
   — Нет, когда я пришла, яма была уже засыпана.
   — Откуда ты здесь взялась?
   — Я заметила свет в оранжерее, а потом спустилась вниз и увидела эту огромную кучу земли. Вы думаете, они зарыли труп?
   Голос ее срывался от страха, но я уловил в нем оттенок рассудительности, словно она говорила о сбывшихся ночных кошмарах.
   — Не знаю, — ответил я.
   Мы поднялись наверх, к изгороди, и, двигаясь вдоль нее, дошли до дороги, ведущей к дому ее родителей. На площадке ждала Рут Баймеер.
   — Как вы думаете, что мы должны сделать?
   — Я позвоню капитану Маккендрику.
   Она оставила меня в кухне одного. Через окно я посмотрел на оранжерею, но увидел лишь свет в перекрестьях рам да временами какие-то мелькающие тени.
   Маккендрика не было в кабинете, и полицейская телефонистка какое-то время пыталась его найти. Ожидая, я вспомнил, что в молодости капитан знал Хантри, и подумал, не появится ли у него возможность снова встретиться с пропавшим художником.
   Маккендрик оказался дома. Трубку подняла какая-то женщина, чей полуофициальный тон выдавал нетерпеливое пренебрежение. После недолгих препирательств мне удалось добиться у нее разрешения поговорить с мужем. Ему я рассказал, что творится в оранжерее миссис Хантри.
   — Копание в собственной оранжерее не является криминалом, — сказал он. — Я не имею права официально вмешиваться в это. Черт побери, вы можете подать жалобу местным властям.
   — А если они зарыли труп?
   — Вы видели, как они это делали?
   — Нет.
   — Так что же, по-вашему, должен делать я?
   — Подумайте об этом сами. Люди не копают таких ям и не засыпают их потом ради забавы.
   — Люди совершают множество странных поступков. Может, они чего-то ищут?
   — Например?
   — Поломку в канализации. Я знавал людей, перекапывавших весь свой участок в поисках поврежденного куска провода.
   — Люди типа миссис Хантри?
   Он задумался над ответом.
   — Думаю, будет лучше, если мы закончим этот разговор. Если вы намерены что-то предпринять, то я не хочу ни о чем знать.
   — Есть еще одна вещь, о которой вы не хотите знать, но я хочу вам о ней сообщить.
   Маккендрик вздохнул или зевнул от скуки.
   — Только побыстрее, ладно? У меня еще много дел, а уже поздно.
   — Вы знаете молодую женщину по имени Бетти Сиддон?
   — Еще бы! Постоянно морочит мне голову!
   — Вы ведь не видели ее сегодня вечером, правда?
   — Нет...
   — Похоже, что она пропала.
   — То есть?
   — Как сквозь землю провалилась, я не могу найти ее.
   — Как давно?
   — Уже несколько часов. Маккендрик принялся кричать на меня, раздражение в его голосе мешалось с насмешкой.
   — О Господи! Но это же ничего не значит! Можно было бы утверждать, что она пропала, если бы ее не было неделю или две!
   — Давайте подождем лет двадцать, — предложил я, — до тех пор все мы умрем!
   Собственный голос, громкий и злой, странно прозвучал в моих ушах. Маккендрик заговорил тише, словно желая подать мне хороший пример.
   — В чем дело, Арчер? У вас что, пунктик по поводу этой девушки?
   — Я волнуюсь за нее.
   — Ладно, я скажу моим людям, чтобы ее поискали. Доброй ночи.
   Я сидел с молчащей трубкой в руках, чувствуя давно знакомые злость и боль. Жизнь моя проходила на границе двух миров. Один из них был реальным миром, где человеческая жизнь редко оставалась вне опасности, а острие действительности было действительно острым. Маккендрик, должно быть, существовал в ином мире — среди традиций и предписаний — где официально признавалось только то, что прошло по служебным каналам.
   Сидя в темной кухне, я видел двух грабителей, заканчивавших свою работу у засыпанной ямы. Мне показалось, что они собирают срезанные растения и рассыпают их по свежей земле. Потом Рико поднял с земли какой-то коричневый мешок, закинул его себе на плечи и вышел к стоящему у крыльца автомобилю. Открыв багажник, он свалил свой мешок туда.
   Миссис Хантри погасила свет в оранжерее и вернулась в дом следом за ним.
   Я сел в свою машину, съехал с холма и остановился за углом улочки, ведущей к дому миссис Хантри. Хотя события этой ночи и действия людей укрывались от моего понимания, я начал улавливать их ритм. Спустя неполных пятнадцать минут, я увидел свет фар машины, приближающейся со стороны дома Хантри. Рико, одиноко сидящий за рулем машины своей хозяйки, миновал меня и свернул к автостраде.
   Я двинулся за ним на некотором расстоянии, но достаточно близко для того, чтобы увидеть, что он занял полосу, ведущую на север. В это время на автостраде царило еще довольно оживленное движение, машины двигались в туннеле ночной темноты, будто бесконечная огненная гирлянда. Мы миновали освещенные башни университета, густонаселенные дома студенческого городка — места моей вчерашней первой встречи с Дорис, узкий перешеек, ведущий к пляжу, где было найдено тело Джейка Витмора.
   Рико держался автострады, а я ехал за ним. За городом движение постепенно уменьшилось, на шоссе остались только грузовики, автомобили ночных путешественников и другие машины, встречающиеся обычно вне городов. Неожиданно Рико свернул с автострады направо, а потом налево, под виадук. Я вывернул на боковую дорогу, некоторое время подождал, чтобы он не увидел меня, а потом, погасив фары, двинулся за ним в сторону побережья.
   Целью его путешествия был деревянный мол, глубоко выдающийся в море. В трех-четырех милях от его конца стояло несколько буровых вышек, сверкающих огнями, словно новогодние елки, лишенные хвои. Дальше к северу светился огромный столб горящего газа, будто грозная Статуя Свободы западного побережья.
   На фоне этих многочисленных огней мне был ясно виден силуэт Рико, приближавшегося к краю мола, согнувшись под тяжестью своего мешка. Я вышел из машины и тихо двинулся следом за ним, постепенно уменьшая расстояние между нами. Когда он дошел до края мола, я был у него за спиной.
   — Брось это, Рико! И подними руки, — тихо сказал я.
   Он зашатался, пытаясь перевалить свою ношу через ограждение. Мешок зацепился за верхнюю перекладину и со стуком упал на доски мола. Рико развернулся и бросился на меня с кулаками. Уклоняясь от ударов, я несколько раз стукнул его по корпусу, а потом разок навесил по скуле. Он свалился и лежал неподвижно, так что я смог его обыскать. Оружия при нем не было.
   Развязав шнур, стягивающий мешок, я высыпал на доски часть его содержимого. Там были перепачканные землей человеческие кости, поврежденный череп и ржавые части автомобильного мотора.
   Рико со стоном повернулся на бок, потом тяжело поднялся и снова бросился на меня. Он был достаточно тяжел и силен, но реакция его оставляла желать много лучшего, откинутая голова моталась из стороны в сторону. Мне не хотелось снова бить его, поэтому я сделал шаг назад, достал револьвер и велел ему успокоиться.
   Вместо того, чтобы послушаться, он повернулся и, шатаясь, побежал к выдающемуся в море концу мола. Потом принялся неловко перелезать через барьер, ноги его соскальзывали с перекладин. Был отлив, и вода чернела глубоко под нами.
   Не знаю, по какой причине, но я не мог допустить, чтобы Рико прыгнул в темные волны, а потому, спрятав оружие, обхватил его за пояс, стянул с барьера и прижал к доскам.
   Только доведя Рико до своей машины и захлопнув за ним дверцу, я понял, почему происшедшее радует меня. Двадцать с лишним лет назад, возле такого же залитого машинным маслом мола, я боролся в воде с человеком по имени Паддлер и утопил его.

Глава 31

   Капитан Маккендрик тоже был рад видеть Рико. Мы сидели в кабинете капитана втроем в присутствии сержанта полиции, призванного записывать показания. Рико молчал, пока не принесли мешок с костями и железом. Маккендрик потряс мешком перед его лицом, изнутри до нас донесся странный глухой стук.
   Маккендрик вынул проломленный череп и положил на своем столе. Пустые глазницы уставились в лицо Рико, он долго не мог оторвать от них глаз, обводя губы сухим языком. Потом попытался почесать голову, но пальцы его запутались в обвивающих ее бинтах.
   — Когда-то ты был порядочным человеком, — сказал капитан. — Я помню, как ты играл в волейбол на пляже. Ты любил нормальные здоровые игры и нормальный здоровый труд — мыл машины, стриг газоны. И считал мистера Хантри наилучшим хозяином, какого может желать себе такой молодой парень, как ты. Помнишь, когда-то ты мне это говорил?
   Из глаз Рико потекли слезы, проложив две блестящих дорожки вдоль крыльев его носа.
   — Это страшно, — пробормотал он.
   — Что страшно, Рико? Что ты его убил?
   Рико затряс головой и слезы растеклись по его лицу.
   — Я даже не знаю, кто это такой!
   — Для чего же ты вырыл его бедные кости и пытался избавиться от них? — Не знаю...
   — Как это? Делаешь — и не знаешь, зачем?
   — Иногда... Когда кто-нибудь мне приказывает...
   — Кто приказал тебе избавиться от этих костей, насовать в мешок железа и бросить его в море? Кто поручил это тебе? — спрашивал Маккендрик. — Не помню...
   — А может, ты сам это придумал?
   Рико вздрогнул, словно отшатнувшись от этой мысли.
   — Нет!
   — Кто же тогда?
   Рико глянул в пустые глазницы. Лицо его стало еще более унылым, словно, глядя в зеркало, он увидел свой истинный облик. Подняв руку, он коснулся пальцами виска, проверяя, есть ли под кожей кости.
   — Это череп мистера Ричарда Хантри? — спросил Маккендрик.
   — Не знаю! Ей-Богу, не знаю!
   — Что же ты знаешь?
   — Немного... — простонал он, глядя в пол. — Я всегда был туповат...
   — Да, это правда, но не в такой степени. Когда-то ты умел позаботиться о себе, Рико, увивался за девочками, но не позволял им водить себя за нос. Ты не совершил бы убийства ради какой-то бабы, покрутившей перед тобой задом, для этого у тебя вполне хватит мозгов. Пальцы сержанта исполняли прыгающий менуэт над клавишами пишущей машинки. Рико всматривался в них так, будто они танцевали танец смерти, рассказывая о его прошлом или, быть может, предсказывая его будущее. Потом он принялся шептать что-то себе под нос, слишком тихо, чтобы мы могли его слышать.
   Маккендрик наклонился вперед.
   — Что ты говоришь, Рико? — резко спросил он. — Говори громче, парень, это может оказаться важным.
   Рико кивнул.
   — Это важно. Я не имею с этим ничего общего.
   — Ничего общего с убийством?
   — Да. Это все ее делишки. Моя совесть чиста! Она велела мне зарыть его — и я послушался. Потом, через двадцать пять лет, она велела мне его вырыть. Я не сделал ничего больше!
   — Не сделал ничего больше... — тихо и ядовито повторил Маккендрик. — Всего-навсего похоронил убитого, а потом вырыл его косточки и пытался утопить их в море! Зачем бы ты это делал, если не убивал его?
   — Она велела мне.
   — Кто это «она»?
   — Миссис Хантри.
   — Велела тебе закопать тело мужа?
   Маккендрик встал с кресла и навис над допрашиваемым, а тот крутил головой из стороны в сторону, словно пытаясь сбросить с себя его тяжелую тень.
   — Это не было тело ее мужа.
   — Чье же тогда?
   — Какого-то типа, который позвонил у двери в один прекрасный день двадцать пять лет назад. Он хотел видеть мистера Хантри. Я сказал ему, что мистер Хантри занят в мастерской, но и помимо этого он никого не принимает, если встреча не была условлена заранее. Но он заявил, что его примут наверняка, стоит только мистеру Хантри услышать его имя. — Как его звали? — спросил Маккендрик.
   — Мне очень жаль, но этого я не помню.
   — Как он выглядел?
   — Обыкновенно. Был какой-то бледный и слабый, словно больной. Мне запомнилось, что говорил он с трудом, будто перенес удар или что-то в этом роде. У него был голос как у старого бродяги, хотя он, кажется не был стар.
   — Сколько лет ему было?
   — Лет тридцать. Во всяком случае, больше, чем мне...
   — А как он был одет?
   — Плохо. В какой-то коричневой одежде с чужого плеча. Я, помню, еще тогда подумал, что одежду ему дали в Армии Спасения...
   — Ты проводил его к мистеру Хантри?
   — Это сделала она. И все трое довольно долго говорили в мастерской.
   — О чем они говорили? — спросил я.
   — Я не слыхал. Они закрыли дверь, такую солидную, толстую дубовую дверь. Через некоторое время миссис Хантри вышла вместе с ним и проводила его до ворот.
   Маккендрик злобно крякнул.
   — Но ведь раньше ты нам сказал, что хоронил его! Ты отказываешься от своих показаний?
   — Нет, сэр. Это случилось позже, в конце недели, когда он пришел с женщиной и маленьким мальчиком.
   — С какой женщиной? С каким мальчиком?
   — Наверное, ей было лет тридцать. Довольно ладная, но ничего особенного, такая бесцветная брюнетка. Мальчику было лет семь-восемь. Очень спокойный, не задавал никаких вопросов, как другие дети, кажется, он за все время не произнес ни слова. И это не удивительно, ведь он присутствовал при том, что случилось...
   — А что случилось?
   — Я точно не знаю, — задумчиво отвечал Рико. — Меня при этом не было. Но когда все кончилось, в оранжерее, в старом мешке, лежало его скрученное тело. Она сказала мне, что его хватил удар, он упал, ударился головой и умер на месте. И что я должен похоронить его, потому что она не желает иметь никаких хлопот. Она сказала, что если я буду милым с ней и закопаю его, она будет милой со мной...
   — Значит, все последние двадцать пять лет ты не вылезал из ее постели? — презрительно сказал Маккендрик. — А этот бедняга лежал в земле и удобрял ее оранжерею, так?!
   Рико опустил голову и всматривался в краешек паркета между своими ступнями.
   — Может, и так... Но я не убивал его!
   — Но ты прикрывал убийцу, кем бы он ни был. Кто его убил?
   — Не знаю. Меня не было при этом.
   — И лежа с ней в постели, ты за двадцать пять лет не додумался спросить, кто его убил?!
   — Нет, сэр. Это было не мое дело.
   — Но теперь это твое дело. Вы все замешаны в нем — ты, мистер Хантри, его жена и та брюнетка с маленьким мальчиком, — Маккендрик взял в руки череп и сунул его, будто «memento mori», в лицо Рико. — Ты уверен в том, что это не мистер Хантри?
   — Нет, сэр... То есть, да, сэр... простите, сэр... я уверен, что это не он...
   — Откуда ты знаешь? Ты же закопал его в мешке?
   — Она говорила, что это тот другой, тот мужчина в коричневой одежде...
   — Но ты опираешься только на ее слова?
   — Да, сэр.
   — На слова миссис Хантри?
   — Да.
   Маккендрик окинул череп долгим хмурым взглядом, потом посмотрел на меня.
   — Вы хотите задать ему какие-нибудь вопросы?
   — Спасибо, капитан, разумеется, хочу, — я снова повернулся к Рико. Если мы решаем, что этот череп принадлежит не Ричарду Хантри, то что, по-твоему, случилось с ним?
   — Я всегда думал, что он просто ушел.
   — Почему?
   — Не знаю...
   — Ты видел его с тех пор или получал от него какие-либо известия?
   — Нет. Он оставил то письмо... вы наверное видели его в музее?
   — Видел. Когда он написал его?
   — Не знаю.
   — После убийства этого мужчины, но перед уходом?
   — Я не знаю, когда он его написал. С того самого дня я никогда не видел его и не говорил с ним.
   — Миссис Хантри не говорила тебе, куда он ушел?
   — Нет, сэр. Наверное, она и сама этого не знает.
   — Он что-то взял с собой?
   — Насколько мне известно, ничего. Его вещами занималась она, когда он исчез.
   — Миссис Хантри горевала после его ухода?
   — Не знаю. Со мной она об этом не говорила. — Даже в постели?
   Рико покраснел.
   — Нет, сэр.
   — А что случилось с той брюнеткой и с мальчиком? Ты видел их с тех пор?
   — Нет. Но я ведь их не искал, мне никто не приказывал...
   — А что тебе приказали?
   — Заниматься домом и теми, кто в нем живет. Я старался, как мог...
   — В доме остался только один человек, так?
   — Ну, да. Миссис Хантри.
   — Как вы думаете, она захочет отвечать на вопросы? — обратился я к Маккендрику.
   — Я еще не готов к ее допросу, — ответил он фальшивым тоном. — Я должен согласовать это с моими вышестоящими...
   Мне хотелось согласовать несколько дел с его нижестоящими, но без него я это сделать не мог, а потому подождал, пока Рико препроводят в камеру. Когда мы с Маккендриком остались в кабинете наедине с черепом и костями, я рассказал ему, что, по моему мнению, могло приключиться с Бетти Сиддон.
   Маккендрик нервно перелистывал какие-то бумаги на столе. Лицо его набрякло и покраснело, словно у него повысилось давление.
   — Сегодня ночью я уже ничего не могу сделать по делу этой Сиддон, — прервал он меня в конце концов. — Я ничего не сделал бы даже если бы у меня были люди. Женщины вечно где-то исчезают по своим делам. Она симпатичная девушка... наверняка задремала у какого-нибудь друга...
   Я чуть не врезал ему по роже. Вжавшись в кресло, я старался побороть ярость, поднимающуюся во мне, будто холодный летучий газ. Но решил сохранять спокойствие, ибо понимал: если я потеряю над собой контроль, что мне грозило весь вечер, то могу быть отстранен от следствия и даже, подобно Рико, оказаться в камере.
   Сосредоточив свое внимание на черепе, я напоминал себе, что с возрастом надлежит становиться все спокойнее. Слегка справившись с собой, я сообщил:
   — Собственно, ее другом являюсь я...
   — Так я и думал. Но у меня нет столько людей, чтобы я мог приказать им ходить по домам и стучать во все двери. Честное слово, вы слишком волнуетесь за нее. Она разумная девушка и хорошо знает свой город. Если в течение ночи она не появится, то с утра поразмыслим над этой ситуацией.
   Он начал говорить таким тоном, словно уже занял место шефа полиции. Я вдруг понял, что горячо желаю ему никогда не стать таковым. Но, судя по всему, именно я был призван помогать ему в достижении этой цели.
   — Не могу ли я представить вам несколько предложений, капитан? И несколько просьб?
   Он нетерпеливо глянул на стенные электронные часы — близилась полночь.
   — После всего, что вы сделали, я не могу отказать вам...
   — Нужно попытаться как можно точнее установить дату смерти этого человека, скорей всего, она совпадет со временем исчезновения Хантри. Следующим шагом должно быть установление того, кто еще в это время исчез — здесь и во всей Южной Калифорнии — особое внимание следует обратить на клиники и учреждения для душевнобольных. Из показаний Рико может следовать, что этот парень был не вполне уравновешенным психически, — я протянул руку и коснулся многострадального поврежденного черепа.
   — Мы все это сделаем в рамках обычной следственной процедуры, — заявил Маккендрик.
   — Я понимаю, но ситуация не является обычной. Мне кажется, вам пора посылать телефонограммы...
   — Потому что вы тревожитесь о своей девушке?
   — Я тревожусь о ней и о многих других людях. Мы ведь не просматриваем давно оконченную историю. Мы имеем дело с преступлениями, совершенными сейчас, в том числе с убийством. А я чувствую, что все это связано между собой.
   — Но каким образом?
   — Скорей всего, через исчезновение Хантри. Он кажется мне ключевым пунктом всего дела, — я бегло описал все, что случилось, начиная с известного убийства Вильяма Мида, совершенно тридцать два года назад в Аризоне, и заканчивая смертью двух торговцев картинами — Пола Граймса и Джейкоба Витмора.
   — Откуда ваша уверенность, что все это связано между собой?
   — Этих людей связывало слишком многое. Граймс был учителем и близким другом Хантри. Граймс купил портрет Милдред Мид у Витмора. Вильям Мид был сводным братом Хантри и сыном Милдред Мид. Милдред Мид, похоже, является одной из двух главных женских фигур этой драмы. Вторая, разумеется, миссис Хантри. Если бы удалось добраться до этих женщин и заставить их говорить...
   — Миссис Хантри отпадает, — прервал меня Маккендрик, по крайней мере, в данный момент. Я не могу пригласить ее для дачи показаний, опираясь на то, что сказал Рико, — он глянул на меня так, словно собирался сказать больше, но не произнес ни слова.
   — А Милдред Мид?
   Маккендрик покраснел от злости или обиды.
   — Собственно, кто такая эта Милдред Мид? Я никогда не слыхал о ней.
   Я показал ему фотографию портрета и рассказал связанную с ним историю.
   — Наверняка она знает подноготную всего этого дела лучше, чем кто бы то ни было, — завершил я свой рассказ, — за исключением, быть может, только миссис Хантри...
   — Где мы можем найти Милдред Мид? Она находится в этом городе?
   — До недавнего времени жила здесь. Скорей всего, продолжает жить, в одном из домов призрения для престарелых. Именно ее искала Бетти Сиддон. Маккендрик откинулся в кресле, испытующе глядя на меня. Его лицо, подобно месяцу, происходило различные фразы — от злости через недовольство — вплоть до решимости, приправленной колючим чувством юмора.
   — О'кей, — сказал он, — вы выиграли. Мы обойдем все такие учреждения и посмотрим, не удастся ли нам найти этих двух женщин.
   — Могу ли я принять участие в поисках?
   — Нет. Я сам намерен руководить ими.

Глава 32

   Я подумал, что пришло время снова поговорить с Фредом. Мне хотелось бы поговорить и с миссис Хантри, но Маккендрик взял ее под охрану, а я не хотел ссориться с ним в то время, как он начал действовать в моих интересах.
   А потому я снова пересек город и остановил машину на Олив-Стрит. Тени под деревьями были густы и темны, будто подсохшая кровь. В сравнении с ними высокий островерхий серый дом, на всех четырех этажах которого горели огни, казался достаточно милым. Из-за входной двери раздавались голоса нескольких человек.