Маккаммон Роберт. Жизнь мальчишки (Том 1)

   Получил я и другой урок, не менее ценный. А кроме того - и испытание на прочность и мужество. В пятницу днем, в самую страшную жару, бабушка Сара велела дедушке Джейберду прокатиться в город и купить у зеленщика "сухое мороженое" - порошок, который разводили с молоком, и получался отличный пломбир. Обычно дедушка Джейберд не слишком любил отлучаться с фермы за покупками, но в тот день он оказался на удивление сговорчивым и даже прихватил меня. На прощание бабушка Сара сказала нам, что чем быстрее мы вернемся домой, тем быстрее будет готово ее вкуснейшее мороженое.
   День как нельзя лучше подходил для большой порции аппетитного пломбира. Было девяносто градусов в тени; говорили, что стоит собаке выбежать на солнце, как ее тень тут же останавливалась, чтобы отдохнуть. Благополучно закупив сухое мороженое, мы покатили назад, но на обратной дороге дедушка Джейберд внезапно резко крутанул руль своего неуклюжего тупоносого "фордика", и мы свернули в проселок.
   - Здесь живет Джером Клэйпул, - объяснил он, - хочу его проведать. Он мой старый приятель, Джером-то. Негоже проехать мимо и не поздороваться.
   - Но бабушка ждет нас дома с сухим мороже...
   - Да, Джером мой старинный кореш, - прервал меня дедушка Джейберд, вовсю орудуя баранкой и правя к жилищу приятеля.
   Проехав с шесть миль, мы свернули к ветхому фермерскому домику, перед которым стоял старинный механический пресс и валялась целая гора лысых покрышек и несколько ржавых радиаторов. Насколько я мог оценить расстояние, мы уже пересекли границу между Зефиром и Догпас и ехали по Табачной дороге, официально начавшейся несколько миль назад. По всему было видно, что старина Джером Клэйпул был корешем не только дедушке Джейберду, а весьма многим. Видимо, он пользовался большой популярностью, поскольку во дворе, кроме нашей, стояло еще четыре машины.
   - Давай выбирайся. Кори, - сказал мне дедушка Джейберд. - Мы всего на пару минут.
   Мы еще не поднялись на крыльцо, а я уже учуял запах дешевых сигар. Дедушка Джейберд постучал в дверь условленным стуком: тук-тук, тук-тук-тук.
   - Кто такой? - осторожно спросили изнутри.
   - Кровь и Потроха, - отозвался мой дедушка. Я испуганно посмотрел на него, решив, что случилось непоправимое и дедушка потерял и те крохи разума, которые имел. Отчаянно заскрипев петлями, приоткрылась дверь; появилось вытянутое черноглазое лицо с морщинами у глаз и спросило, увидев меня:
   - А это кто таков?
   - Мой внук, - ответил дедушка Джейберд и положил руку на мое плечо. - Его зовут Кори.
   - Дьявол, Джей! - заорал человек, злобно нахмурившись. - Какого хрена ты приволок сюда мальчишку?
   - Все в порядке, он мой внук. Он не станет болтать - моя закваска. Ты ведь не станешь болтать, верно. Кори?
   Рука стиснула мое плечо.
   Я совершенно не понимал, что происходит, но ясно было одно - эта ферма определенно не относилась к числу мест, посещение которых поощрялось бабушкой Сарой. Почему-то я вспомнил дом мисс Грейс на другой стороне озера Сак-сон и девушку по имени Лэнни, которая показала мне свой розовый язык, высунув его трубочкой.
   - Нет, сэр, я не буду болтать, - ответил я. Дедушкина хватка ослабла. Его тайна, в чем бы она ни заключалась, будет сохранена во мне как в могиле.
   - Бодину это не понравится, - прохрипел человек в двери.
   - Джером, если Бодину станет невмоготу, он может засунуть свою башку себе в задницу, потому что мне на него наплевать. Так ты впустишь меня в дом или нет?
   - Зелень есть?
   - Уже дыру в кармане прожгла, - отозвался Джейберд и хлопнул себя ладонью по карману штанов. Он потащил меня в дверь, но я уперся:
   - Дедушка, нам нужно отвезти сухое мор... Он оглянулся на меня - и я увидел в его глазах то, что открыло мне частицу истинной натуры моего дедушки. Его взгляд полыхал, словно горнило далекой топки. Он выражал нестерпимый голод, распаленный тем, что происходило в глубине этого дома. Сухое мороженое было напрочь забыто; да и вообще, очевидно, поездка за мороженым была только частью плана, ничтожным фрагментом мира, настоящего мира, начинающегося через шесть миль от шоссе.
   - Иди за мной, я тебе сказал! - прорычал он. Я продолжал упорствовать и стоять на своем:
   - Мне кажется, что нам нужно...
   - Тебе ничего не должно казаться! - заорал на меня он, и то, что тянуло его внутрь дома с такой нестерпимой силой, заставило его лицо исказиться от жуткой злобы. - Либо ты сделаешь, как я тебе говорю, либо я на твоем заду живого места не оставлю! Ты понял, что я говорю?
   После этого он сильно толкнул меня в спину, и я кубарем влетел в раскрытую дверь. И тут мое сердце заледенело. Мистер Клэйпул закрыл за нами дверь и задвинул засов. Сигарный дым клубился под сводами комнаты, в которую, казалось, никогда не проникал солнечный свет; все окна были закрыты ставнями на задвижках, лампочки под потолком еле светили, потому что все заросли паутиной. Вслед за мистером Клэйпулом мы прошли через первую комнату и оказались во второй комнате, в задней части дома. Дверь туда тоже была закрыта. В комнате, где мы оказались, под потолком слоями плавал сигарный дым, в центре ее стоял круглый стол, за которым сидели четверо муж чин и под светом яркой лампочки в сто свечей играли в карты. Под рукой у каждого игрока и в центре стола лежали столбики покерных фишек, перед каждым стоял пузатый стакан с янтарной жидкостью.
   - Что за дела, мать его! - прорычал один из игроков, от чего у меня сразу же побежали по спине мурашки. - Я не дам мухлевать!
   - Тогда на тебя еще пятерка, мистер крутой, - отозвался другой игрок. Красная фишка опустилась на столбик в центре круглого стола.
   Кончик сигары первого игрока горел подобно жерлу вулкана в преддверии вселенской катастрофы.
   - Принимаю пятерку! - ответил он, и сигара перекатилась из угла в угол его рта, напоминающего шрам.
   - Давай - или поднимай, или отваливай... Я заметил, как крохотные, заплывшие жиром поросячьи глазки метнулись ко мне. Мужчина бросил свои карты на стол рубашкой вверх.
   - Эй! - крикнул он. - Что этот пацан тут делает, черт его дери?
   Моментально я оказался в центре всеобщего внимания.
   - Джейберд, ты что, совсем спятил, мать твою? - спросил один из игроков. Какого хрена ты с собой детей таскаешь? Выведи его быстро вон!
   - Это мой внук, - ответил дедушка. - Он нормальный пацан, будет держать язык за зубами.
   - Может, он и твой внук, но не мой. - Мужчина с сигарой в зубах подался вперед, его могучие руки стиснули стол. Коротко стриженные каштановые волосы стояли густым ежиком, а на мизинце правой руки сверкало кольцо с бриллиантом. Он достал изо рта сигару большим и указательным пальцами, и его глаза превратились в щелки.
   - Ты знаешь правила, Джейберд, - сурово проговорил он. - Никто не может войти в этот дом без разрешения.
   - Но этот паренек - мой внук. Он нормальный пацан.
   - Мне плевать, кто он такой - хоть долбаный принц датский. Ты нарушил уговор, Джейберд.
   - Эй, нет причин собачиться, тут все ведь в порядке, сам подумай...
   - Ты просто придурок, Джей! - заорал мужчина с сигарой. Его рот скривился на одну сторону, когда из него вместе со слюной вылетали слова. На его полном лице блестел пот, он был весь мокрый, его белая рубашка была вся в мокрых разводах. На кармане рубашки имелась вышитая монограмма "ББ", а рядом с ней несколько коричневых пятен от табачной слюны. - Ты придурок! - орал он. - Ты хочешь, чтобы сюда нагрянули копы и всех замели? Пацан завтра же все разболтает своим дружкам! С тем же успехом ты мог послать шерифу карту с крестом на нужном месте!
   - Кори не станет болтать. Он соображает, что к чему.
   - Вот как?
   Маленькие свиные глазки снова вернулись ко мне.
   - Ты ведь такой же придурок, как и твой дедок, верно, пацан?
   - Нет, сэр, - ответил я.
   Мужчина с сигарой рассмеялся. Его смех был в точности как те звуки, которые производил в прошлом апреле Фил Кеннер, когда его рвало на парту овсянкой. Поросячьи глаза мужчины так и остались недобрыми, хотя теперь он скупо улыбался.
   - Тебе лет-то сколько, ведь на вид ты совсем еще щенок? Хоть и неглупый, правда?
   - Он сделает так, как я ему скажу, мистер Блэйлок, - торопливо вставил дедушка Джейберд, и я вдруг понял, что человек с поросячьими глазками - не кто иной, как Бодин Блэйлок собственной персоной, брат Донни и Вэйда Блэйлоков и сын известного своим зловещим нравом Блэйлока Большое Дуло. Я вспомнил, как при входе дедушка смело заметил, что если Бодину что не нравится, он может засунуть голову себе в зад; а на проверку вышло, что с головой в заднице оказался не кто иной, как мой дедушка.
   - Сильно сомневаюсь, Джей, - ответил Бодин, - у пацана явно есть башка на плечах. - С этими словами сын Большого Дула расхохотался, повернувшись лицом к остальным трем игрокам, и те тоже поспешно засмеялись, вторя ему нестройным эхом, словно добропорядочные индейцы своему вождю. Неожиданно смех Бодина оборвался.
   - Давай вали-ка отсюда, Джейберд, - приказал он дедушке. - Сегодня у нас собирается приличная публика. Крупные игроки приедут прямо сюда. Залетные пижоны, надумали сорвать с меня бабки, лохи. Нам не до тебя с твоим детским садом.
   Дедушка взволнованно откашлялся. Его глаза не могли оторваться от горки покерных фишек.
   - Э-э-э.., я просто хотел спросить.., раз уж я здесь.., то не могу ли я несколько раз поставить? Как насчет пары конов, Бодин?
   - Говорю тебе - бери своего пацана за шиворот и вали отсюда, Джей, услышал он в ответ. - Это будет самое лучшее. Здесь у меня люди играют в покер, а не в няньки.
   - Кори может подождать снаружи, - торопливо ответил дедушка Джейберд. - Он и сам не против. Подождешь меня на улице, хорошо, парень?
   - Бабушка ждет нас с сухим мороженым, - твердо ответил я.
   Ответом мне был громогласный хохот Бодина Блэйлока. Я с ужасом увидел, как страшно покраснели щеки моего дедушки.
   - О каком мороженом ты тут болтаешь, стервец, мне дела нет ни до какого мороженого! - орал на меня дедушка, и в его глазах клокотала ярость и мука. Она может ждать нас хоть до завтрашнего утра, это ее дело, а я сделаю так, как решил!
   - Думаю, тебе все-таки лучше двигать домой, Джейберд! - подал из-за стола голос другой мужчина. - Иди, твоя жена приготовит тебе твое любимое. В твоем возрасте лучше держаться подальше от неприятностей, Джей!
   - А ты заткнись! - сорвался дедушка, лицо которого из красного стало пунцовым. - Вот, бабки при мне! - продолжил он и, вытащив из кармана двадцатку, припечатал се к столу. - Я в игре или нет: отвечай!
   Я чуть не задохнулся. Рисковать двадцатью долларами в покер! Это же целая куча денег. Бодин Блэйлок снова засунул сигару в рот и молча сидел, переводя взгляд с денег на лицо дедушки Джейберда.
   - Двадцать долларов, - наконец проговорил он, - этого тебе едва хватит, чтобы сесть за стол.
   - У меня есть еще, не беспокойся.
   Я понял, что либо дедушка перед отъездом за мороженым устроил налет на семейную кубышку, либо у него имелась особая покерная заначка, о которой бабушка Сара не знала. Само собой, бабушка не одобрила бы такую пустую трату денег, и поэтому поездка за мороженым подошла в виде повода как нельзя лучше. Может быть, поначалу дедушка хотел просто повидаться с здешними завсегдатаями, но потом демон игры обуял его и дедушка Джейберд решил пуститься во все тяжкие.
   - Так я в игре или нет?
   - Выведи своего пацана.
   - Кори, иди посиди в машине, - приказал дед. - Я вернусь через несколько минут.
   - Но бабушка сказала...
   - Иди и жди меня в машине! Делай, как я велел! Живо! - заорал на меня Джейберд. Бодин пристально рассматривал меня сквозь завесу сигарного дыма и словно говорил мне:
   Видишь, пацан, что я могу сделать с твоим дедом?
   Я вышел на улицу. Прежде чем взяться за ручку входной двери, я услышал, как в глубине дома к столу придвинули новый стул. Потом я вышел под пекло и, засунув руки в карманы, от нечего делать принялся пинать сосновые шишки на дороге. Я ждал. Прошло десять минут. Потом еще десять. По дороге пропылила большая машина. Из нее вылезли трое молодых мужчин и постучались условным стуком во входную дверь, после чего мистер Клэйпул открыл дверь и впустил их внутрь. Дверь фермы закрылась снова. От дедушки по-прежнему не было ни слуху ни духу. Я сел в машину и некоторое время подождал внутри, но дедушкин "форд" прожарился настолько, что сидеть в нем было все равно что устроиться в кухонной духовке. С отвращением отлепив рубашку от спинки сиденья, я снова выбрался на улицу. Некоторое время я вышагивал перед домом взад-вперед, потом заметил мертвого голубя и минут двадцать смотрел, как муравьи обгладывают мясо с его костей. К тому моменту прошел уже, наверное, целый час. Я решил, что дедушка не просто меня ни во что не ставит, а вовсе забыл обо мне, как забыл и о бабушке Саре, потому что всегда и во всем главным для него был он сам. Зародившись в животе шаром жгучего пульсирующего тепла, во мне тугой пружиной развернулась злость. Я уставился на дверь, пытаясь внушением заставить дедушку выйти наружу. Но дверь по-прежнему оставалась закрытой.
   Тогда в голове у меня зародилась новая мысль, может быть, самая светлая: Ну и черт с ним!
   Я вытащил из машины коробку с сухим мороженым и двинулся в обратную дорогу пешком.
   Первые две мили я прошел очень бодро. На третьей миле меня стала одолевать жара. Пот стекал обильными струйками по моему лицу, то и дело попадая в глаза, а макушку мне гак припекало, словно там развели костер, а дорога расплывалась у меня перед глазами, петляя между сосновыми стенами. Я было решил голосовать, но вес машины двигались мне навстречу. Раскаленный асфальт прожигал мои ступни сквозь подошвы башмаков. Мне хотелось присесть в тени и отдохнуть, но промедление и отдых стали бы проявлением слабости, с тем же успехом я мог признаться себе, что не должен был рисковать и пускаться в шестимильную прогулку под раскаленным солнцем по стоградусной жаре, а надо было оставался около лесной фермы и ждать, когда мой дедушка наконец наиграется в покер и соизволит выйти. Ну уж нет Я решил доказать, чего стою, я не сдавался, шагая вперед и вперед. А о волдырях подумаю потом.
   Чтобы скоротать время, я решил придумать историю о своей прогулке в лесу, которую мог бы потом написать. Может, я напишу о мальчике, которому пришлось пешком пересечь раскаленную добела пустыню, потому что он должен был донести до места корзину драгоценных камней, которую ему доверили. Я поднял голову, чтобы сквозь капли пота поглядеть на паривших в небе стервятников, охочих до моего мяса, но в ту же секунду моя нога угодила в выбоину в дороге, и, вывихнув лодыжку, я грохнулся на дорогу. Коробка с сухим мороженым лопнула, все ее содержимое рассыпалось по асфальту. Я упал на нес прямо животом.
   Я готов был разрыдаться.
   Я чуть не плакал. Но ни одной слезы не выкатилось из моих глаз.
   Моя нога чертовски болела, но я мог стоять и даже идти. Больше всего мне было жалко блестящего порошка сухого мороженого, который высыпался на асфальт большой горкой. Дно коробки лопнуло. Я собрал порошок ладонями, сколько мог, и насыпал в карманы, потом повернулся и захромал дальше.
   Я не собирался отдыхать, потому что сидеть в тени и лить слезы не входило в мои планы, даже несмотря на то что порошок медленно, но верно сыпался из моих карманов. Мне совсем не улыбалось, чтобы дедушка устроил мне разборку посреди лесной дороги.
   Я прошел через лес три мили, когда позади меня просигналил автомобиль. Я быстро обернулся, ожидая увидеть дедушкин "фордик". Однако вместо него ко мне приближался медно-желтый "понтиак". Машина притормозила, и я узнал дока Пэрриша, торопливо опускавшего стекло на водительском окошке.
   - Кори, это ты? Может, тебя подбросить? Куда ты идешь?
   - Да, сэр, - с благодарностью отозвался я. - Я был бы очень благодарен, если вы меня подвезете. Если это возможно, конечно.
   Я торопливо забрался в машину. Мои подошвы теряли чувствительность, а лодыжка здорово распухла. Док Пэрриш дал газ, и мы поехали.
   - Я гощу у дедушки с бабушкой, - посчитал необходимым объяснить я. - Это три мили отсюда по главной дороге.
   - Я знаю ферму Джейберда. - Док Пэрриш взял левой рукой свой врачебный чемоданчик и перекинул его на заднее сиденье. - Сегодня здорово жарко. Откуда же ты держишь путь?
   - Я.., э-э-э... - Нужно было на что-то решаться, причем ответ должен был удовлетворять одновременно нескольким условиям.
   - Бабушка тут посылала меня кое-куда, - наконец я остановился на лучшем варианте.
   - Вот как.
   Док Пэрриш несколько секунд молчал.
   - Что там такое сыплется у тебя из кармана - песок?
   - Нет, это сухое мороженое.
   - Понятно. - Док Пэрриш утвердительно кивнул, словно всю жизнь носил сухое мороженое в карманах и в этом не было ничего особенного. - Как дела у твоего отца? Как у него на работе, стало полегче?
   - Сэр?
   - Я говорю о его работе. Он сказал мне, что сильно устает на работе последние недели и поэтому плохо спит. Пару недель назад он приходил ко мне на прием. Я прописал ему таблетки. Знаешь, Кори, на самом деле стресс - очень серьезное дело. Я посоветовал твоему отцу взять небольшой отпуск.
   - Ага.
   На этот раз кивнул я, так, словно сказанное доком Пэрришем было мне очевидно.
   - Мне кажется, ему становится лучше, - сказал я. Лично я не слышал, чтобы при мне отец хоть раз говорил, что сильно устает на работе или что собирается идти к доку Пэрришу. Я прописал ему таблетки. Я уставился прямо перед собой, на ленту шоссе, разворачивавшуюся впереди. Отец борется с беспокойными призраками, тянущимися к нему из миров, оставшихся в прошлом. Я отчетливо понял, что отец скрывает часть своей жизни от меня и мамы точно так же, как дедушка Джейберд скрывает от всех нас свою одержимость покером.
   Док Пэрриш довез меня прямо до дедушкиной фермы, поднялся вместе со мной на крыльцо и постучал в дверь. Когда бабушка Сара наконец нам открыла, док Пэрриш сказал, что встретил меня на дороге, когда я шел по обочине.
   - А где же твой дед? - спросила меня бабушка Сара. Должно быть, выражение лица у меня было самое кислое, потому что еще через секунду она ответила за меня:
   - Наверняка снова впутался в какую-то авантюру. Точно. Горбатого могила исправит.
   - Коробка с сухим мороженым лопнула, - объяснил я бабушке и показал ей пригоршни того, что осталось у меня в карманах. Мои волосы были мокры от пота и висели сосульками.
   - Ничего, у нас есть еще коробочка про запас. А то, что в твоих карманах, я оставлю Джейберду.
   Я узнал об этом значительно позже. В течение недели после этого происшествия каждое блюдо, которое Джейберд получал к столу, было изрядно приправлено порошком мороженого, и так продолжалось до тех пор, пока он буквально не завыл.
   - Не хотите ли войти в дом и выпить холодного лимонаду, доктор Пэрриш?
   - Нет, благодарю вас. Мне нужно обратно в свой кабинет.
   Лицо дока Пэрриша уже было погружено в сумрак забот - он думал о другом, наверное, о том, что его ожидает следующий пациент.
   - Миссис Мэкинсон, вы ведь знакомы с Седьмой Нэвилл?
   - Конечно, я ее знаю, хотя и не виделась с ней месяц или даже побольше, а что?
   - Я как раз от нее, - ответил док Пэрриш. - Вы, возможно, не знаете: у нее был рак и весь последний год она стойко сражалась с ним.
   - О Господи! Я понятия не имела об этом.
   - Да, она была стойкая женщина, но вот уже два часа, как ее нет в живых. Она хотела умереть у себя дома и отказалась ехать в больницу.
   - Боже мой, я и не знала, что Сельма больна!
   - Она не хотела, чтобы по городку пошли разговоры. Каким образом ей удавалось весь год справляться со своей работой, я понятия не имею. Ведь она была учительницей, а это сплошные нервы.
   До меня наконец-то дошло, о ком идет речь. Я наконец-то понял. О миссис Нэвилл. О моей миссис Нэвилл. Об учительнице, которая посоветовала мне в этом году обязательно принять участие в любительском литературном конкурсе. Прощай, сказала она мне, когда я выходил из класса в первый день лета. Не увидимся в следующем учебном году или там, скажем, до сентября, а короткое и твердое прощай. А ведь тогда она сидела в залитом солнечным светом классе, одна за своим учительским столом, и уже знала, что для нее никогда не наступит новый учебный год, первого сентября не будет нового класса и гогочущих юных мартышек.
   - Я подумал, что вам нужно это знать, - объяснил док Пэрриш и прикоснулся к моему плечу рукой, той самой, которая, может быть, всего два часа назад накрыла простыней лицо миссис Нэвилл.
   - Не советую гулять так далеко от дома в жару, Кори, - сказал он мне на прощание. - Будь осторожен. Всего хорошего, миссис Мэкинсон.
   Спустившись с крыльца, он уселся за руль своего "понтиака" и укатил прочь. Мы с бабушкой долго смотрели ему вслед.
   Еще через час домой приехал дедушка Джейберд. На его лице было выражение человека, которому только что дал под зад пинка лучший друг, а последняя бумажка с президентом незаслуженно уплыла в чужой карман. Он попытался кричать на меня, ругаться, что я, мол, "сбежал и заставил его волноваться" и что у него "чуть разрыв сердца из-за этого не случился". Так продолжалось ровно минуту, пока наконец бабушка Сара очень тихо и спокойно, но моментально сбив с него всю спесь, не спросила, где сухое мороженое, за которым его, дедушку, посылали. В конце концов дедушка Джейберд до вечера сидел на крыльце наедине с порхавшими вокруг мотыльками в таком же увядшем состоянии духа, в котором, по всей видимости, находился и его притомившийся "джимбоб". Мне даже стало его жалко, хотя дедушка Джейберд был совсем не тот человек, которого стоило особенно жалеть. Одно-единственное сочувственное слово с моей стороны мгновенно вызвало бы новый взрыв негодования, для которого нашлась бы сотня причин. Джейберд никогда ни перед кем не извинялся; он всегда и во всем был прав. Вот почему у него не было настоящих друзей, и вот почему теперь он торчал на крыльце в полном одиночестве, в компании сотен глупых белокрылых мотыльков, вившихся вокруг его лысеющей головы подобно воспоминаниям о покоренных сердцах провинциальных фермерских барышень.
   Остаток недели у бабушки и дедушки был ознаменован еще одним происшествием. В пятницу вечером я долго не мог заснуть и потом несколько раз просыпался среди ночи. Мне снилось, будто я вошел в класс, совершенно пустой. Только миссис Нэвилл сидела за своим учительским столом и разбирала бумаги. На полу лежали пятна золотистого света, полосы света пересекали классную доску. Кожа туго обтягивала лицо миссис Нэвилл, ее глаза казались огромными и блестящими, как глаза ребенка. Она сидела как обычно, будто аршин проглотила, с потрясающе прямой спиной, и глядела на меня, стоявшего в нерешительности на пороге класса.
   - Кори? - спросила она меня. - Это ты, Кори Мэкинсон?
   - Да, мэм, - отозвался я.
   - Подойди поближе, - позвала она.
   Я сделал так, как она просила. Я подошел к ее столу, встал рядом и увидел, что ее красное яблоко давно уже потемнело и высохло.
   - Лето почти кончилось, - сказала мне миссис Нэвилл. Я кивнул ей в ответ. - И ты повзрослел, стал старше, чем был в последний раз, когда мы с тобой виделись, верно?
   - У меня был день рождения, - сказал я.
   - Очень мило.
   Я почувствовал запах дыхания миссис Нэвилл, не то чтобы очень неприятный, просто похожий на тот дух, что идет от цветов, которые вот-вот завянут и умрут.
   - За время, пока я была в этой школе учительницей, на моих глазах повзрослело очень много мальчиков - все они выросли и ушли в большую жизнь, некоторые вообще уехали из нашего города. Детские и юные годы у мальчиков проходят очень быстро. Кори, так быстро. Миссис Нэвилл слабо улыбнулась мне.
   - Пока им мало лет, мальчики изо всех сил стремятся быть похожими на мужчин, но всегда приходит день, когда они с грустью понимают, что снова стать по-настоящему молодыми им не суждено. Сейчас я открою тебе один секрет, Кори. Ты хочешь узнать его?
   Я кивнул.
   - На самом деле, - прошептала миссис Нэвилл, - никто никогда не взрослеет.
   Я пожал плечами. О чем это она говорит? Вот тебе и секрет. Взять хотя бы моих родителей - ведь они давным-давно уже повзрослели, правда? Или мистера Доллара, шефа Марчетте, дока Пэрриша, преподобного Лавоя, Леди, да кого угодно старше восемнадцати лет.
   - Со стороны кажется, что они повзрослели, что им много лет, рассказывала тем временем миссис Нэвилл, - но на самом деле все это маскировка. Это патина времени, что ложится на их лица. В глубине души все они остаются детьми. Они по-прежнему любят поиграть, побегать и попрыгать, но все дело в том, что их тела утратили свою гибкость и подвижность, а тяжкая патина времени не дает им полностью расслабиться. Уверяю тебя, Кори, в глубине души они мечтают только о том, чтобы стряхнуть со своих рук и ног бренные оковы, которые наложил на них мир, снять с рук часы, а с шеи галстуки, освободить ноги от тесных выходных ботинок - и голыми броситься в реку, чтобы хотя бы на пять минут снова ощутить себя детьми. Нет такого человека, который бы не мечтал о свободе, о полной свободе и беспечности, которая была знакома нам лишь в детстве, когда дома есть папа и мама, которые обо всем позаботятся, если будет нужно, и которые будут все равно любить тебя, что бы с тобой ни случилось. Поверь мне, под маской самого сурового и сильного мужчины скрывается все тот же испуганный мальчик, которым он был несколько десятков лет назад, тот же юноша, который думает только о том, как бы ему забиться в уголок потише, где его никто не тронет.
   Миссис Нэвилл отложила в сторону свои тетради и переплела пальцы рук.
   - На моих глазах. Кори, мальчики превращались в мужчин, я сама была тому свидетельницей. Но тебе, Кори, я хочу сказать одну вещь: не забывай. Не забывай, понимаешь?