Страница:
– Очень остроумный народ подобрался, вы не находите, Турциг? Просто группа конферансье из мюзик-холла. Пусть повеселятся, пока палач не надел им пеньковый галстук на шею… – Бросив взгляд на Кейси Брауна, гауптман спросил; – Может, ты ответишь?
– Ответишь, если себя в очко отметишь, – прорычал Браун.
– В очко? Не знаю такого выражения, но, полагаю, ничего для себя лестного я тут не найду. – Достав из плоского портсигара сигарету. Шкода постучал мундштуком по ногтю. – Гм-м-м. Не скажу, что они чересчур покладисты. Как вы находите, обер-лейтенант?
– Этих людей не заставишь говорить, – с твердой уверенностью произнес Турциг.
– Возможно, возможно, – невозмутимо ответил Шкода. – И все-таки я получу необходимую мне информацию. Через пять минут получу. – Неторопливо подойдя к столу, гауптман нажал на кнопку, вставил в нефритовый мундштук сигарету и, скрестив ноги в начищенных сапогах, с надменной презрительностью оглядел пленных.
Неожиданно раскрылась боковая дверь, и, подталкиваемые дулом винтовки, в комнату, спотыкаясь, вошли два связанных, залитых кровью человека. Мэллори так и обмер, почти до боли впились его ногти в ладони. Это были Лука и Панаис! У Луки рассечена бровь, у Панаиса рана на голове. Их-таки схватили. Оба грека были без верхней одежды. Лука лишился великолепно расшитой куртки, пунцового кушака и обычного своего арсенала. Маленький грек выглядел нелепо: жалкий и убитый горем, он в то же время побагровел от гнева; усы его топорщились как никогда грозно. Мэллори посмотрел на него равнодушно, словно не узнавая.
– Вот вы каков, капитан Мэляори, – с укором смотрел на новозеландца гауптман. – Что ж вы не здороваетесь со своими старыми друзьями? Не хотите? Или растерялись? – продолжал он ласковым тоном. – Не рассчитывали встретиться с ними так скоро, капитан?
– На пушку хотите взять? – презрительно отозвался Мэллори. – Я этих людей в глаза никогда не видел. – При этом он поймал на себе взгляд Панаиса, полный такой черной злобы и недоброжелательности, что ему стало жутко.
– Как же иначе. У людей память такая короткая, не так ли, капитан Мэллори? – театрально вздохнул Шкода, наслаждаясь своей ролью. Так играет кошка с мышью. – Что ж, попробуем ещё разок. – Круто повернувшись, гауптман подошел к скамье, на которой лежал Стивенc и, прежде чем кто-либо успел понять, в чем дело, ребром ладони ударил по изувеченной ноге юноши чуть пониже колена… Энди дернулся всем телом, но не издал ни звука. Находясь в полном сознании, он с улыбкой смотрел на немца. Лишь из прокушенной губы сочилась кровь.
– Напрасно вы это сделали, гауптман Шкода, – произнес Мэллори едва слышным голосом, прозвучавшим неестественно громко в воцарившейся тишине. – Вы за это умрете, гауптман Шкода.
– Да неужто умру? – насмешливо отозвался офицер, снова рубанув по сломанной ноге и снова не исторгнув ни единого стона у англичанина. – В таком случае мне следует умереть дважды, не так ли, Мэллори? Этот юноша очень мужествен, но ведь у его друзей сердца не каменные. Разве не так, капитан? – Пальцы немца скользнули по ноге раненого и сомкнулись вокруг щиколотки. – Даю вам пять секунд, капитан Мэллори, иначе придется менять шину… Gott im Himmel! [Господи! (Нем.)] Что с этим толстяком?
Сделав два шага вперед, Андреа остановился, шатаясь из стороны в сторону, меньше чем в метре от гауптмана.
– Выпустите меня! Выпустите меня отсюда, – задыхаясь, говорил грек. Одну руку он прижимал к горлу, другой держался за живот. – Не могу видеть такие страсти! На воздух!
– Ну нет, любезный мой Папагос! Ты останешься здесь и досмотришь все до конца… – увидев, что Андреа закатил глаза, Шкода воскликнул: – Капрал! Скорей! Этот олух сейчас упадет в обморок! Убери его, а то он нас задавит!
Мэллори увидел, как оба часовых кинулись вперед, заметил растерянность и презрение на лице Луки. Вслед за тем покосился на Миллера и Брауна. Американец едва заметно моргнул, Кейси чуть кивнул головой. Два солдата, подойдя к Андреа сзади, положили его вялые руки к себе на плечи. Скосив глаза влево, Мэллори увидел, что часовой, находящийся в метре с небольшим от него, как зачарованный смотрит на падающее тело верзилы-грека. Спокойно, ещё спокойней… Автомат у него сбоку. Бить под дых, пока не успел опомниться…
Словно завороженный, Мэллори смотрел на ладони Андреа, лежащие на шее у часовых, поддерживающих его. Увидев, как напряглись мышцы Андреа, капитан метнул свое тело назад и вбок, изо всей силы ударил плечом часового в солнечное сплетение. Раздалось громкое «ох!», удар о деревянную стенку. Не скоро придет в себя солдат!
Нанося удар, Мэллори услышал глухой жуткий стук столкнувшихся между собой голов. Придавленный навалившимися на него Миллером и Брауном, пытался вырваться ещё один солдат. Выхватив «шмайсер» у потерявшего сознание охранника, находившегося справа от него, Андреа уже держал Шкоду на мушке.
Несколько мгновений в караульном царила полнейшая тишина, от которой звенело в ушах. Никто не пошевельнулся, не сказал ни слова, не дышал: так потрясло всех происшедшее.
Тишину разорвал оглушительный стук автомата. Целясь гауптману в сердце, Андреа трижды нажал на спусковой крючок. Человечек подпрыгнул и с размаху ударился спиной о стену. Долю мгновения постоял, раскинув руки, затем рухнул, похожий на манекен, навзничь, ударившись при этом головой о скамью. Такие же холодные и пустые, как при жизни, глаза его были широко открыты.
Поведя стволом автомата, Андреа уже держал Турцига и унтер-офицера на мушке. Достав из ножен на поясе Шкоды финку, гигант-грек разрезал веревки, связывавшие руки Мэллори.
– Подержи-ка автомат, капитан. Согнув занемевшие пальцы, Мэллори кивнул и молча взял «шмайсер». В три прыжка Андреа оказался возле двери в прихожую. Прижавшись к стене, жестом велел Мэллори отойти в глубь помещения.
Внезапно дверь распахнулась. Греку видно было лишь дуло винтовки, выглядывавшее из проема.
– Oberleutnant Turzig! Was ist los? Wer schoss? [Обер-лейтенант Турциг! В чем дело? Кто стрелял? (Нем.)] – Голос оборвался на мучительной ноте: ударом каблука Андреа захлопнул дверь. Не успел немец упасть, как грек подхватил его и, оттащив в сторону, высунул голову в соседнее помещение. После беглого осмотра закрыл дверь и запер на засов.
– Никого нет, капитан, – доложил грек. – Кроме караульного, не было никого.
– Вот и превосходно! Разрежь и у остальных веревки. – Повернувшись к Луке, Мэллори невольно улыбнулся при виде растерянного выражения на его лице, сменившегося улыбкой до ушей.
– А где спят солдаты, Лука?
– В казарме в центре лагеря, майор. Здесь офицерские помещения.
– Лагеря, ты говоришь? Выходит…
– Колючая проволока, – лаконично ответил Лука. – Высотой три метра.
– Выходов сколько?
– Один-единственный. Двое часовых.
– Превосходно! Андреа, всех в соседнее помещение. Нет, вы, обер-лейтенант, сядете здесь, – показал на кресло капитан. – Кто-нибудь непременно сейчас придет. Скажете, что убили одного из пленных при попытке к бегству. Затем вызовите часовых, охраняющих ворота.
Турциг ответил на сразу. Он рассеянно наблюдал за тем, как Андреа потащил за шиворот двух солдат, находившихся без сознания.
– Должен разочаровать вас, капитан Мэллори, – криво усмехнулся Турциг. – И без того по моей вине наделано много глупостей. Напрасно рассчитываете на меня.
– Андреа! – негромко позвал Мэллори.
– Слушаю, – выглянул из дверей грек.
– Кажется, кто-то идет сюда. Из той комнаты есть ещё выход? Андреа молча кивнул.
– Встань снаружи. Нож возьми. Если обер-лейтенант… – Но последние слова его упали в пустоту. Беззвучно, как тень, Андреа уже выскользнул из комнаты.
– Вы сделаете все в точности, как я скажу, – проговорил вполголоса Мэллори, встав в проеме двери в соседнее помещение так, чтобы в щель между дверью и косяком можно было видеть выход. Дуло автомата смотрело на обер-лейтенанта. – Если вы этого не сделаете, Андреа убьет человека, который сюда идет. Потом убьет вас и внутреннюю охрану. Затем мы зарежем караульных у ворот. Девять трупов ни за понюх табака. Мы все равно сбежим… Он уже здесь, – прошептал Мэллори. Глаза его сверкнули сталью. – Девять трупов, обер-лейтенант, – такова цена вашей уязвленной гордости. – Последнюю фразу Мэллори намеренно произнес на хорошем немецком языке. Заметив, как поникли плечи Турцига, Мэллори понял, что победил. Турциг хотел использовать свой последний шанс, рассчитывая на незнание капитаном немецкого. И вот теперь надежда эта исчезла.
Дверь распахнулась, на пороге стоял, тяжело дыша, солдат. Он был вооружен, но, несмотря на холод, в одной лишь нижней рубашке и брюках.
– Господин обер-лейтенант! – произнес вошедший по-немецки. – Мы слышали выстрелы…
– Все в порядке, фельдфебель. – Турциг наклонился над открытым ящиком стола, делая вид, что ищет какие-то бумаги. – Один из пленных попытался сбежать… Мы его задержали.
– Может, вызвать санитара?
– Боюсь, мы задержали его навеки, – устало усмехнулся Турциг. – Распорядитесь, чтобы утром его похоронили. А пока снимите с ворот караульных, пусть придут сюда. А затем в постель, а не то простудитесь и концы отдадите!
– Смену прислать?
– Да зачем? – нетерпеливо произнес Турциг. – Они нужны мне всего на одну минуту. Кроме того, те, от кого надо охранять лагерь, уже здесь. – Губы его на мгновение сжались, до Турцига дошел иронический смысл случайно вырвавшейся фразы… – Торопитесь, дружище! Каждая минута на счету! – Дождавшись, когда стихнет грохот сапог, обер-лейтенант пристально взглянул на Мэллори. – Удовлетворены?
– Вполне. Искренне сожалею, – негромко прибавил Мэллори, – что вынужден обходиться подобным образом с таким человеком, как вы. – Оглянувшись на вошедшего в караулку Андреа, капитан сказал: – Андреа, узнай у Луки и Панаиса, где здесь телефонный коммутатор. Пусть разобьют его, а заодно и телефонные трубки. – И усмехнулся: – А потом назад, надо встретить гостей, которые дежурят у ворот. Депутации встречающих без тебя не обойтись.
Турциг поглядел грузному греку вслед.
– Гауптман Шкода был прав. Мне ещё учиться и учиться. – В голосе обер-лейтенанта не было ни горечи, ни озлобленности. – Обвел меня вокруг пальца этот громила.
– Не вас первого, – успокоил офицера Мэллори. – Никто не знает, сколько человек он обвел вокруг пальца… Вы не первый, но, пожалуй, самый везучий.
– Потому что уцелел?
– Потому что уцелели, – эхом отозвался капитан. Не прошло и десяти минут, как оба часовых, стоявших перед этим у ворот, очутились там же, где и их товарищи. Их схватили, разоружили, связали, заткнули кляпом рты так ловко и бесшумно, что Турциг, как профессионал, восхитился, несмотря на всю бедственность своего положения. Связанный по рукам и по ногам, он лежал в углу, пока без кляпа во рту.
– Теперь понятно, почему ваше начальство остановило свой выбор именно на вас, капитан Мэллори. Будь задание выполнимо, вы бы его выполнили. Но, увы! Выше себя не прыгнешь. И все же группа у вас подобралась что надо.
– Стараемся, – скромно сказал Мэллори. Оглядев напоследок помещение, улыбнулся раненому: – Готовы продолжить путешествие, молодой человек, или находите его несколько однообразным?
– Если вы готовы, то готов и я. – Улегшись на носилки, которые где-то раздобыл Лука, юноша блаженно вздохнул. – На этот раз путешествую первым классом, как и подобает офицеру. Каюта «люкс». В такой можно ехать сколько угодно!
– Не говори за всех, – буркнул Миллер, на которого приходилась основная тяжесть носилок. Легкое движение бровей, и фраза потеряла обидный для раненого смысл.
– Тогда в путь. Еще один вопрос, обер-лейтенант: где тут в лагере радиостанция?
– Хотите вывести её из строя?
– Совершенно верно.
– Представления не имею.
– А что, если я размозжу вам голову?
– Вы этого не сделаете, – улыбнулся Турциг, но улыбка получилась невеселой. – При известных обстоятельствах вы пришлепнули бы меня, как муху. Но за такой пустяк вы не станете убивать человека.
– Того, что случилось с недоброй памяти гауптманом, с вами не произойдет, – согласился Мэллори. – Не так уж эта информация нам и нужна… Жаль, что приходится заниматься такими делами. Надеюсь, мы с вами больше не встретимся. Во всяком случае, пока идет война. Как знать, возможно, когда-нибудь мы пойдем с вами в одной связке. – Жестом велев Луке вставить обер-лейтенанту кляп, Мэллори поспешно вышел. Через две минуты группа покинула расположение части и исчезла во мраке, чтобы укрыться в оливковых рощах, что к югу от селения.
Когда они вышли из оливковых рощ, чуть забрезжил день. На свинцовом предрассветном небе уже светлел силуэт горы Костос. Южный ветер принес тепло, и на склонах начал таять снег.
Глава одиннадцатая. СРЕДА. 14.00-16.00
– Ответишь, если себя в очко отметишь, – прорычал Браун.
– В очко? Не знаю такого выражения, но, полагаю, ничего для себя лестного я тут не найду. – Достав из плоского портсигара сигарету. Шкода постучал мундштуком по ногтю. – Гм-м-м. Не скажу, что они чересчур покладисты. Как вы находите, обер-лейтенант?
– Этих людей не заставишь говорить, – с твердой уверенностью произнес Турциг.
– Возможно, возможно, – невозмутимо ответил Шкода. – И все-таки я получу необходимую мне информацию. Через пять минут получу. – Неторопливо подойдя к столу, гауптман нажал на кнопку, вставил в нефритовый мундштук сигарету и, скрестив ноги в начищенных сапогах, с надменной презрительностью оглядел пленных.
Неожиданно раскрылась боковая дверь, и, подталкиваемые дулом винтовки, в комнату, спотыкаясь, вошли два связанных, залитых кровью человека. Мэллори так и обмер, почти до боли впились его ногти в ладони. Это были Лука и Панаис! У Луки рассечена бровь, у Панаиса рана на голове. Их-таки схватили. Оба грека были без верхней одежды. Лука лишился великолепно расшитой куртки, пунцового кушака и обычного своего арсенала. Маленький грек выглядел нелепо: жалкий и убитый горем, он в то же время побагровел от гнева; усы его топорщились как никогда грозно. Мэллори посмотрел на него равнодушно, словно не узнавая.
– Вот вы каков, капитан Мэляори, – с укором смотрел на новозеландца гауптман. – Что ж вы не здороваетесь со своими старыми друзьями? Не хотите? Или растерялись? – продолжал он ласковым тоном. – Не рассчитывали встретиться с ними так скоро, капитан?
– На пушку хотите взять? – презрительно отозвался Мэллори. – Я этих людей в глаза никогда не видел. – При этом он поймал на себе взгляд Панаиса, полный такой черной злобы и недоброжелательности, что ему стало жутко.
– Как же иначе. У людей память такая короткая, не так ли, капитан Мэллори? – театрально вздохнул Шкода, наслаждаясь своей ролью. Так играет кошка с мышью. – Что ж, попробуем ещё разок. – Круто повернувшись, гауптман подошел к скамье, на которой лежал Стивенc и, прежде чем кто-либо успел понять, в чем дело, ребром ладони ударил по изувеченной ноге юноши чуть пониже колена… Энди дернулся всем телом, но не издал ни звука. Находясь в полном сознании, он с улыбкой смотрел на немца. Лишь из прокушенной губы сочилась кровь.
– Напрасно вы это сделали, гауптман Шкода, – произнес Мэллори едва слышным голосом, прозвучавшим неестественно громко в воцарившейся тишине. – Вы за это умрете, гауптман Шкода.
– Да неужто умру? – насмешливо отозвался офицер, снова рубанув по сломанной ноге и снова не исторгнув ни единого стона у англичанина. – В таком случае мне следует умереть дважды, не так ли, Мэллори? Этот юноша очень мужествен, но ведь у его друзей сердца не каменные. Разве не так, капитан? – Пальцы немца скользнули по ноге раненого и сомкнулись вокруг щиколотки. – Даю вам пять секунд, капитан Мэллори, иначе придется менять шину… Gott im Himmel! [Господи! (Нем.)] Что с этим толстяком?
Сделав два шага вперед, Андреа остановился, шатаясь из стороны в сторону, меньше чем в метре от гауптмана.
– Выпустите меня! Выпустите меня отсюда, – задыхаясь, говорил грек. Одну руку он прижимал к горлу, другой держался за живот. – Не могу видеть такие страсти! На воздух!
– Ну нет, любезный мой Папагос! Ты останешься здесь и досмотришь все до конца… – увидев, что Андреа закатил глаза, Шкода воскликнул: – Капрал! Скорей! Этот олух сейчас упадет в обморок! Убери его, а то он нас задавит!
Мэллори увидел, как оба часовых кинулись вперед, заметил растерянность и презрение на лице Луки. Вслед за тем покосился на Миллера и Брауна. Американец едва заметно моргнул, Кейси чуть кивнул головой. Два солдата, подойдя к Андреа сзади, положили его вялые руки к себе на плечи. Скосив глаза влево, Мэллори увидел, что часовой, находящийся в метре с небольшим от него, как зачарованный смотрит на падающее тело верзилы-грека. Спокойно, ещё спокойней… Автомат у него сбоку. Бить под дых, пока не успел опомниться…
Словно завороженный, Мэллори смотрел на ладони Андреа, лежащие на шее у часовых, поддерживающих его. Увидев, как напряглись мышцы Андреа, капитан метнул свое тело назад и вбок, изо всей силы ударил плечом часового в солнечное сплетение. Раздалось громкое «ох!», удар о деревянную стенку. Не скоро придет в себя солдат!
Нанося удар, Мэллори услышал глухой жуткий стук столкнувшихся между собой голов. Придавленный навалившимися на него Миллером и Брауном, пытался вырваться ещё один солдат. Выхватив «шмайсер» у потерявшего сознание охранника, находившегося справа от него, Андреа уже держал Шкоду на мушке.
Несколько мгновений в караульном царила полнейшая тишина, от которой звенело в ушах. Никто не пошевельнулся, не сказал ни слова, не дышал: так потрясло всех происшедшее.
Тишину разорвал оглушительный стук автомата. Целясь гауптману в сердце, Андреа трижды нажал на спусковой крючок. Человечек подпрыгнул и с размаху ударился спиной о стену. Долю мгновения постоял, раскинув руки, затем рухнул, похожий на манекен, навзничь, ударившись при этом головой о скамью. Такие же холодные и пустые, как при жизни, глаза его были широко открыты.
Поведя стволом автомата, Андреа уже держал Турцига и унтер-офицера на мушке. Достав из ножен на поясе Шкоды финку, гигант-грек разрезал веревки, связывавшие руки Мэллори.
– Подержи-ка автомат, капитан. Согнув занемевшие пальцы, Мэллори кивнул и молча взял «шмайсер». В три прыжка Андреа оказался возле двери в прихожую. Прижавшись к стене, жестом велел Мэллори отойти в глубь помещения.
Внезапно дверь распахнулась. Греку видно было лишь дуло винтовки, выглядывавшее из проема.
– Oberleutnant Turzig! Was ist los? Wer schoss? [Обер-лейтенант Турциг! В чем дело? Кто стрелял? (Нем.)] – Голос оборвался на мучительной ноте: ударом каблука Андреа захлопнул дверь. Не успел немец упасть, как грек подхватил его и, оттащив в сторону, высунул голову в соседнее помещение. После беглого осмотра закрыл дверь и запер на засов.
– Никого нет, капитан, – доложил грек. – Кроме караульного, не было никого.
– Вот и превосходно! Разрежь и у остальных веревки. – Повернувшись к Луке, Мэллори невольно улыбнулся при виде растерянного выражения на его лице, сменившегося улыбкой до ушей.
– А где спят солдаты, Лука?
– В казарме в центре лагеря, майор. Здесь офицерские помещения.
– Лагеря, ты говоришь? Выходит…
– Колючая проволока, – лаконично ответил Лука. – Высотой три метра.
– Выходов сколько?
– Один-единственный. Двое часовых.
– Превосходно! Андреа, всех в соседнее помещение. Нет, вы, обер-лейтенант, сядете здесь, – показал на кресло капитан. – Кто-нибудь непременно сейчас придет. Скажете, что убили одного из пленных при попытке к бегству. Затем вызовите часовых, охраняющих ворота.
Турциг ответил на сразу. Он рассеянно наблюдал за тем, как Андреа потащил за шиворот двух солдат, находившихся без сознания.
– Должен разочаровать вас, капитан Мэллори, – криво усмехнулся Турциг. – И без того по моей вине наделано много глупостей. Напрасно рассчитываете на меня.
– Андреа! – негромко позвал Мэллори.
– Слушаю, – выглянул из дверей грек.
– Кажется, кто-то идет сюда. Из той комнаты есть ещё выход? Андреа молча кивнул.
– Встань снаружи. Нож возьми. Если обер-лейтенант… – Но последние слова его упали в пустоту. Беззвучно, как тень, Андреа уже выскользнул из комнаты.
– Вы сделаете все в точности, как я скажу, – проговорил вполголоса Мэллори, встав в проеме двери в соседнее помещение так, чтобы в щель между дверью и косяком можно было видеть выход. Дуло автомата смотрело на обер-лейтенанта. – Если вы этого не сделаете, Андреа убьет человека, который сюда идет. Потом убьет вас и внутреннюю охрану. Затем мы зарежем караульных у ворот. Девять трупов ни за понюх табака. Мы все равно сбежим… Он уже здесь, – прошептал Мэллори. Глаза его сверкнули сталью. – Девять трупов, обер-лейтенант, – такова цена вашей уязвленной гордости. – Последнюю фразу Мэллори намеренно произнес на хорошем немецком языке. Заметив, как поникли плечи Турцига, Мэллори понял, что победил. Турциг хотел использовать свой последний шанс, рассчитывая на незнание капитаном немецкого. И вот теперь надежда эта исчезла.
Дверь распахнулась, на пороге стоял, тяжело дыша, солдат. Он был вооружен, но, несмотря на холод, в одной лишь нижней рубашке и брюках.
– Господин обер-лейтенант! – произнес вошедший по-немецки. – Мы слышали выстрелы…
– Все в порядке, фельдфебель. – Турциг наклонился над открытым ящиком стола, делая вид, что ищет какие-то бумаги. – Один из пленных попытался сбежать… Мы его задержали.
– Может, вызвать санитара?
– Боюсь, мы задержали его навеки, – устало усмехнулся Турциг. – Распорядитесь, чтобы утром его похоронили. А пока снимите с ворот караульных, пусть придут сюда. А затем в постель, а не то простудитесь и концы отдадите!
– Смену прислать?
– Да зачем? – нетерпеливо произнес Турциг. – Они нужны мне всего на одну минуту. Кроме того, те, от кого надо охранять лагерь, уже здесь. – Губы его на мгновение сжались, до Турцига дошел иронический смысл случайно вырвавшейся фразы… – Торопитесь, дружище! Каждая минута на счету! – Дождавшись, когда стихнет грохот сапог, обер-лейтенант пристально взглянул на Мэллори. – Удовлетворены?
– Вполне. Искренне сожалею, – негромко прибавил Мэллори, – что вынужден обходиться подобным образом с таким человеком, как вы. – Оглянувшись на вошедшего в караулку Андреа, капитан сказал: – Андреа, узнай у Луки и Панаиса, где здесь телефонный коммутатор. Пусть разобьют его, а заодно и телефонные трубки. – И усмехнулся: – А потом назад, надо встретить гостей, которые дежурят у ворот. Депутации встречающих без тебя не обойтись.
Турциг поглядел грузному греку вслед.
– Гауптман Шкода был прав. Мне ещё учиться и учиться. – В голосе обер-лейтенанта не было ни горечи, ни озлобленности. – Обвел меня вокруг пальца этот громила.
– Не вас первого, – успокоил офицера Мэллори. – Никто не знает, сколько человек он обвел вокруг пальца… Вы не первый, но, пожалуй, самый везучий.
– Потому что уцелел?
– Потому что уцелели, – эхом отозвался капитан. Не прошло и десяти минут, как оба часовых, стоявших перед этим у ворот, очутились там же, где и их товарищи. Их схватили, разоружили, связали, заткнули кляпом рты так ловко и бесшумно, что Турциг, как профессионал, восхитился, несмотря на всю бедственность своего положения. Связанный по рукам и по ногам, он лежал в углу, пока без кляпа во рту.
– Теперь понятно, почему ваше начальство остановило свой выбор именно на вас, капитан Мэллори. Будь задание выполнимо, вы бы его выполнили. Но, увы! Выше себя не прыгнешь. И все же группа у вас подобралась что надо.
– Стараемся, – скромно сказал Мэллори. Оглядев напоследок помещение, улыбнулся раненому: – Готовы продолжить путешествие, молодой человек, или находите его несколько однообразным?
– Если вы готовы, то готов и я. – Улегшись на носилки, которые где-то раздобыл Лука, юноша блаженно вздохнул. – На этот раз путешествую первым классом, как и подобает офицеру. Каюта «люкс». В такой можно ехать сколько угодно!
– Не говори за всех, – буркнул Миллер, на которого приходилась основная тяжесть носилок. Легкое движение бровей, и фраза потеряла обидный для раненого смысл.
– Тогда в путь. Еще один вопрос, обер-лейтенант: где тут в лагере радиостанция?
– Хотите вывести её из строя?
– Совершенно верно.
– Представления не имею.
– А что, если я размозжу вам голову?
– Вы этого не сделаете, – улыбнулся Турциг, но улыбка получилась невеселой. – При известных обстоятельствах вы пришлепнули бы меня, как муху. Но за такой пустяк вы не станете убивать человека.
– Того, что случилось с недоброй памяти гауптманом, с вами не произойдет, – согласился Мэллори. – Не так уж эта информация нам и нужна… Жаль, что приходится заниматься такими делами. Надеюсь, мы с вами больше не встретимся. Во всяком случае, пока идет война. Как знать, возможно, когда-нибудь мы пойдем с вами в одной связке. – Жестом велев Луке вставить обер-лейтенанту кляп, Мэллори поспешно вышел. Через две минуты группа покинула расположение части и исчезла во мраке, чтобы укрыться в оливковых рощах, что к югу от селения.
Когда они вышли из оливковых рощ, чуть забрезжил день. На свинцовом предрассветном небе уже светлел силуэт горы Костос. Южный ветер принес тепло, и на склонах начал таять снег.
Глава одиннадцатая. СРЕДА. 14.00-16.00
Весь день группа пряталась в густых зарослях среди приземистых, сучковатых рожковых деревьев, прилепившихся к предательски осыпающемуся под ногами каменистому участку холма, который Лука называл «Чертовым пятачком». Хотя и ненадежное и неудобное, но это все-таки укрытие, где можно спрятаться и с успехом обороняться. С моря тянет легкий бриз, нагреваемый раскаленными скалами южного склона. Деревья защищали людей от лучей солнца, висевшего с утра до вечерних сумерек в безоблачном небе. В довершение всего взорам их предстало незабываемое зрелище сверкающего мириадами солнечных бликов Эгейского моря.
Поодаль, слева, сливаясь с блеклой дымкой голубых и сиреневых тонов, к невидимому горизонту уходила цепь островов Лерадского архипелага. Ближе всех – подать рукой – Майдос. На солнце белыми пятнами вспыхивали рыбачьи мазанки. А по этому узкому проливу через сутки с небольшим должны пройти корабли британского флота. Направо, ещё дальше нечеткие очертания турецкого побережья, оттененного громадой Анатолийских гор и изогнутого наподобие ятагана в северном и западном направлениях. Прямо на севере, далеко в голубизну Эгейского моря, острием копья выдавался мыс Демирджи. В ожерелье каменной гряды, он был испещрен бухточками, отороченными белыми песчаными пляжами. За ним в пурпурной дали дремал на поверхности моря остров Керос.
Дух захватывало при виде этой панорамы, от не поддающейся описанию красоты залитого солнцем моря щемило сердце. Но Мэллори было не до красоты. В начале третьего, меньше чем полчаса назад, заняв свой пост, капитан лишь мельком взглянул на это великолепие. Поудобнее устроившись под стволом дерева, он долго, пока не заболели глаза, смотрел. Смотрел туда, где была цель их экспедиции, разглядывал то, что так долго жаждал увидеть и уничтожить. Пушки крепости Навароне.
С населением в четыре-пять тысяч город Навароне раскинулся вдоль берега серповидной вулканического происхождения лагуны с узким, как бутылочное горлышко, выходом в открытое море в северо-западной её части. По обе стороны выхода из бухты были расположены прожекторные установки, минометные и пулеметные позиции. Со своего наблюдательного пункта Мэллори видел малейшие детали панорамы, каждую улицу, каждое здание, каждый каик и катер. Капитан так долго разглядывал эту картину, что она буквально врезалась ему в память. Он запомнил, как плавно спускается местность к западу от бухты к оливковым рощам, как сбегают к воде пыльные улицы. Заметил, что на юге рельеф местности круче, поэтому улицы идут параллельно берегу бухты. Разглядел и утесы на востоке, испещренные воронками от бомб, сброшенных эскадрильей «либерейторов» под командованием Торранса, скалы, круто взмывающие над водой метров на пятьдесят, повисая над бухтой, и массивную вершину, сложенную вулканическими породами, отделенную от раскинувшегося у её подножия города стеной, которая упиралась в утес. Не упустил, наконец, из виду ни двойной ряд зениток, ни огромные радарные антенны, ни приземистые, с амбразурами окон, казармы, сложенные из крупных камней, возвышающиеся над местностью, ни зияющее в скале отверстие, над которым навис гигантского размера карниз.
Мэллори кивнул головой. Теперь все встало на свои места. Вот она какова, эта крепость, которую целых полтора года не удается взять союзникам, – крепость, которая определяет морскую стратегию в районе Спорад с тех самых пор, как немцы шагнули с материка на острова, и сковывает действия британского флота на участке площадью две тысячи миль между Лерадским архипелагом и побережьем Турции. Увидев крепость, Мэллори понял, в чем причина. С суши крепость не взять: крепость господствует над местностью; невозможно атаковать её и с воздуха – Мэллори понял, сколь опасной и бесполезной затеей было посылать эскадрилью Торранса на бомбежку огромных орудий, спрятавшихся под гигантским козырьком под защитой ощетинившихся стволами зенитных батарей. Захватить крепость с моря столь же бесполезная затея: недаром на острове Самос ждут своего часа эскадрильи «Люфтваффе». Джексен прав: хоть какой-то шанс на успех есть лишь у диверсионной группы. Шанс ничтожный, граничащий с самоубийством, но все жа шанс. От этого никуда не денешься.
Задумавшись, Мэллори опустил бинокль, тыльной стороной ладони потер усталые глаза. Наконец-то стало ясно, какую ношу он взвалил на себя. Хорошо, что есть возможность изучить обстановку, местность, географические особенности города. Пожалуй, тут единственное на всем острове удобное для скрытного наблюдения место. Правда, заслуга в том не его, командира группы, а Луки и никого больше.
Маленькому греку с невеселыми глазами он обязан многим. Именно Лука посоветовал подниматься вверх по долине, с тем чтобы Андреа успел забрать взрывчатку из хижины старого Лари, а также убедиться, что немцы не успели поднять тревогу и начать погоню.
Таким образом, их группа смогла бы с боем отступать, прорываясь через оливковые рощи, чтобы затем укрыться у подножия горы Костос. Именно Лука провел группу ещё раз мимо селения, когда диверсанты петляли, заметая следы, и, велев остальным задержаться напротив деревни, вместе с Панаисом точно призрак исчез в предрассветной мгле, чтобы раздобыть себе одежду; а на обратном пути они проникли в немецкий гараж, оборвали провода зажигания на моторах штабной машины и грузовика – единственное, чем располагал гарнизон Маргариты, – на всякий случай разбив вдребезги и трамблеры. Именно Лука канавой привел их к дорожно-контрольному пункту в устье долины. Разоружить наряд – не спал один лишь дежурный – оказалось проще простого. Наконец, не кто иной, как Лука, настоял на том, чтобы двигаться прямо посередине размокшей грунтовой дороги до самой «щебенки», от которой до города было меньше двух миль. Пройдя по ней метров сто, группа свернула влево и начала спускаться по плато из застывшей лавы, чтобы не оставить следов и с восходом солнца добраться до рожковой рощи.
Уловка сработала. Их старания пустить преследователей по ложному следу увенчались успехом. Миллер и Андреа, дежурившие поочередно до полудня, наблюдали, как немецкие солдаты из гарнизона крепости несколько часов рыскали по городу, переходя от одного дома к другому. Тем проще будет проникнуть в город на следующий день. Вряд ли немцы повторят облаву, а если и повторят, то уж не будут настолько дотошными. Лука свое дело знает.
Мэллори повернул голову, чтоб взглянуть на проводника. Маленький грек спал беспробудным сном вот уже пять часов, пристроившись к стволам двух деревьев. Хотя у капитана у самого болели натруженные ноги, а глаза слипались от усталости, не хотелось нарушать сон проводника. Лука его заслужил, да и накануне ночь не спал. Как и Панаис. Правда, мрачный грек уже проснулся. Откинув со лба прядь длинных крашеных волос, Кейт смотрел, как тот просыпается. В сущности, переход от сна к бодрствованию произошел мгновенно. Опасный, отчаянный, беспощадный к врагам человек. Но Мэллори Панаиса совсем не знал. Да и вряд ли когда-либо узнает, подумал капитан.
Чуть повыше, почти в центре рощи, из веток и прутьев, положенных на два дерева, находящихся метрах в полутора друг от друга, Андреа соорудил площадку шириной фута в четыре, заполнив дул ветер. Притоптывали ногами и размахивали бутылками они сделать его поровнее. Не снимая раненого с носилок, он положил на неё Стивенса. Юноша был все ещё в сознании. С того самого момента, как отряд Турцига захватил их группу в пещере, Энди не сомкнул глаз. Ему, видно, было не до сна. От раны исходил тошнотворный запах гниющей плоти, от которой было нечем дышать. После того как отряд прибыл в рощу, Мэллори и Дасти сняли с ноги бинты, осмотрели рану и снова наложили повязку, с улыбкой заверив Стивенса, что рана заживает. Почти вся нога ниже колена почернела.
Вскинув бинокль, Мэллори хотел было ещё раз взглянуть на город, но тут, съехав со склона, кто-то коснулся его рукава. Это был Панаис. Расстроенный, сердитый. Указав на перевалившее через точку зенита солнце, тот произнес по-гречески:
– Который час, капитан Мэллори? – Голос был низкий и хриплый, какой и следовало ожидать у поджарого, вечно хмурого островитянина. – Который час? – требовательно повторил тот.
– Половина третьего или около того, – удивленно поднял бровь новозеландец. – Вы чем-то встревожены, Пацане?
– Почему меня не разбудили? Надо было давно разбудить меня! – рассердился Панаис. – Мой черед дежурить.
– Но вы же не спали всю ночь, – рассудительно заметил Мэллори. – Я решил, будет несправедливо…
– Говорят вам: мой черед дежурить, – упрямо повторил грек.
– Хорошо, раз настаиваете. – Зная, как вспыльчивы и обидчивы островитяне, когда речь идет о чести, капитан спорить не стал. – Не знаю, что бы мы стали делать без Луки и вас… Я посижу тут еще, составлю вам компанию.
– Так вот почему вы меня не разбудили! – с обидой в голосе произнес грек. – Не доверяете Панаису…
– О Господи!.. – раздраженно воскликнул Мэллори, но потом улыбнулся. – Ну, конечно же, доверяю.
Пойду-ка я, пожалуй, вздремну, раз вы так любезны. Часика через два растолкайте меня, хорошо?
– Конечно, конечно, – обрадовался Панаис. – Как же иначе?
Забравшись в глубь рощи, Мэллори выровнял небольшой участок и лениво растянулся на нем. Понаблюдал, как Панаис нервно ходит взад и вперед вдоль опушки рощи. Заметив, как Панаис взбирается на дерево, чтобы иметь лучший обзор, потерял к нему всякий интерес и решил соснуть, пока есть такая возможность.
– Капитан Мэллори! Капитан Мэллори! – звучало настойчиво. Сильная рука трясла его за плечо. – Вставайте! Да вставайте же!
Перевернувшись на спину, Мэллори открыл глаза и сел. К нему склонилось угрюмое встревоженное лицо Панаиса. Мэллори встряхнул головой, прогоняя сон, и тотчас вскочил на ноги.
– В чем дело, Панаис?
– Самолеты! – торопливо проговорил тот. – Сюда летит целая эскадрилья.
– Самолеты? Какие ещё самолеты? Чьи?
– Не знаю, капитан. Они ещё далеко. Только…
– Откуда летят? – оборвал его Мэллори.
– С севера.
Оба побежали к опушке. Панаис показал на север, и Мэллори увидел, как полуденное солнце отражается от плоскостей, похожих на крылья чайки. Пикировщики, определил он, помрачнев. Семь, нет, восемь. Не больше трех миль отсюда. Самолеты летели на высоте шестьсот-семьсот метров двумя волнами – по четыре в каждой… Лишь сейчас капитан заметил, что Панаис дергает его за рукав.
– Скорей, капитан Мэллори! – взволнованно повторял грек. – Нельзя терять времени. – Повернув новозеландца, он вытянул руку в сторону угрюмых, поднимающихся в небо утесов. Скалы представляли собой нагромождение каменных глыб и были изрезаны лощинами и балками, которые тут и там кончались» так же неожиданно, как и начинались. – Чертов пятачок! Нам надо туда! Скорей, капитан Мэллори!
– На кой черт? – удивленно посмотрел на него новозеландец. – Нет причин полагать, что они ищут нас. Откуда им знать, что мы здесь? Этого не знает никто.
– Что из того? – упрямо стоял на своем Панаис. – Я знаю. Не спрашивайте, откуда я знаю. Я и сам этого не понимаю. Лука подтвердит, что Панаис знает в этом толк! Это правда, капитан Мэллори, правда!
Мэллори растерянно посмотрел на грека, пораженный тревогой, звучавшей в его словах. Напор слов перевесил в нем здравый смысл. Не отдавая себе отчета, что он делает, Мэллори уже взбирался по склону, спотыкаясь и. скользя по осыпи. Остальные тоже были на ногах. Схватив автоматы, они в тревожном ожидании торопливо надевали рюкзаки.
– Бегите к опушке, вон туда! – крикнул Мэллори. – Живо! Останьтесь там и спрячьтесь. Попробуем пробиться к проходу в камнях. – Он показал рукой на неправильной формы расщелину в скале, в каких-то сорока метрах от места, где он стоял, мысленно благословляя Луку за то, что тот нашел убежище, откуда можно незаметно уйти. – Ждите, пока не позову. Андреа!.. – Оглянувшись, он не стал продолжать: схватив юношу вместе с носилками и одеялами, тот взбегал по склону, лавируя между деревьями.
– Что стряслось, шеф? – спросил Миллер, догнав капитана. – Я ни черта не вижу!
– Если заткнешься на минуту, то кое-что услышишь, – мрачно ответил Мэллори. – Посмотри вон туда.
Упав на живот, американец повернул голову в направлении вытянутой руки Мэллори. И тотчас обнаружил самолеты.
– Пикировщики?! – недоверчиво вымолвил он. – Целая эскадрилья, будь они неладны! Не может быть, шеф!
– Как видишь, – угрюмо отозвался капитан. – По словам Дженсена, фрицы сняли их с итальянского фронта. За последние недели перегнали больше двухсот машин. – Прищурив глаза, новозеландец взглянул на эскадрилью, которая была уже меньше чем в полумиле. – И направили этих гнусных птеродактилей в район Эгейского моря.
Поодаль, слева, сливаясь с блеклой дымкой голубых и сиреневых тонов, к невидимому горизонту уходила цепь островов Лерадского архипелага. Ближе всех – подать рукой – Майдос. На солнце белыми пятнами вспыхивали рыбачьи мазанки. А по этому узкому проливу через сутки с небольшим должны пройти корабли британского флота. Направо, ещё дальше нечеткие очертания турецкого побережья, оттененного громадой Анатолийских гор и изогнутого наподобие ятагана в северном и западном направлениях. Прямо на севере, далеко в голубизну Эгейского моря, острием копья выдавался мыс Демирджи. В ожерелье каменной гряды, он был испещрен бухточками, отороченными белыми песчаными пляжами. За ним в пурпурной дали дремал на поверхности моря остров Керос.
Дух захватывало при виде этой панорамы, от не поддающейся описанию красоты залитого солнцем моря щемило сердце. Но Мэллори было не до красоты. В начале третьего, меньше чем полчаса назад, заняв свой пост, капитан лишь мельком взглянул на это великолепие. Поудобнее устроившись под стволом дерева, он долго, пока не заболели глаза, смотрел. Смотрел туда, где была цель их экспедиции, разглядывал то, что так долго жаждал увидеть и уничтожить. Пушки крепости Навароне.
С населением в четыре-пять тысяч город Навароне раскинулся вдоль берега серповидной вулканического происхождения лагуны с узким, как бутылочное горлышко, выходом в открытое море в северо-западной её части. По обе стороны выхода из бухты были расположены прожекторные установки, минометные и пулеметные позиции. Со своего наблюдательного пункта Мэллори видел малейшие детали панорамы, каждую улицу, каждое здание, каждый каик и катер. Капитан так долго разглядывал эту картину, что она буквально врезалась ему в память. Он запомнил, как плавно спускается местность к западу от бухты к оливковым рощам, как сбегают к воде пыльные улицы. Заметил, что на юге рельеф местности круче, поэтому улицы идут параллельно берегу бухты. Разглядел и утесы на востоке, испещренные воронками от бомб, сброшенных эскадрильей «либерейторов» под командованием Торранса, скалы, круто взмывающие над водой метров на пятьдесят, повисая над бухтой, и массивную вершину, сложенную вулканическими породами, отделенную от раскинувшегося у её подножия города стеной, которая упиралась в утес. Не упустил, наконец, из виду ни двойной ряд зениток, ни огромные радарные антенны, ни приземистые, с амбразурами окон, казармы, сложенные из крупных камней, возвышающиеся над местностью, ни зияющее в скале отверстие, над которым навис гигантского размера карниз.
Мэллори кивнул головой. Теперь все встало на свои места. Вот она какова, эта крепость, которую целых полтора года не удается взять союзникам, – крепость, которая определяет морскую стратегию в районе Спорад с тех самых пор, как немцы шагнули с материка на острова, и сковывает действия британского флота на участке площадью две тысячи миль между Лерадским архипелагом и побережьем Турции. Увидев крепость, Мэллори понял, в чем причина. С суши крепость не взять: крепость господствует над местностью; невозможно атаковать её и с воздуха – Мэллори понял, сколь опасной и бесполезной затеей было посылать эскадрилью Торранса на бомбежку огромных орудий, спрятавшихся под гигантским козырьком под защитой ощетинившихся стволами зенитных батарей. Захватить крепость с моря столь же бесполезная затея: недаром на острове Самос ждут своего часа эскадрильи «Люфтваффе». Джексен прав: хоть какой-то шанс на успех есть лишь у диверсионной группы. Шанс ничтожный, граничащий с самоубийством, но все жа шанс. От этого никуда не денешься.
Задумавшись, Мэллори опустил бинокль, тыльной стороной ладони потер усталые глаза. Наконец-то стало ясно, какую ношу он взвалил на себя. Хорошо, что есть возможность изучить обстановку, местность, географические особенности города. Пожалуй, тут единственное на всем острове удобное для скрытного наблюдения место. Правда, заслуга в том не его, командира группы, а Луки и никого больше.
Маленькому греку с невеселыми глазами он обязан многим. Именно Лука посоветовал подниматься вверх по долине, с тем чтобы Андреа успел забрать взрывчатку из хижины старого Лари, а также убедиться, что немцы не успели поднять тревогу и начать погоню.
Таким образом, их группа смогла бы с боем отступать, прорываясь через оливковые рощи, чтобы затем укрыться у подножия горы Костос. Именно Лука провел группу ещё раз мимо селения, когда диверсанты петляли, заметая следы, и, велев остальным задержаться напротив деревни, вместе с Панаисом точно призрак исчез в предрассветной мгле, чтобы раздобыть себе одежду; а на обратном пути они проникли в немецкий гараж, оборвали провода зажигания на моторах штабной машины и грузовика – единственное, чем располагал гарнизон Маргариты, – на всякий случай разбив вдребезги и трамблеры. Именно Лука канавой привел их к дорожно-контрольному пункту в устье долины. Разоружить наряд – не спал один лишь дежурный – оказалось проще простого. Наконец, не кто иной, как Лука, настоял на том, чтобы двигаться прямо посередине размокшей грунтовой дороги до самой «щебенки», от которой до города было меньше двух миль. Пройдя по ней метров сто, группа свернула влево и начала спускаться по плато из застывшей лавы, чтобы не оставить следов и с восходом солнца добраться до рожковой рощи.
Уловка сработала. Их старания пустить преследователей по ложному следу увенчались успехом. Миллер и Андреа, дежурившие поочередно до полудня, наблюдали, как немецкие солдаты из гарнизона крепости несколько часов рыскали по городу, переходя от одного дома к другому. Тем проще будет проникнуть в город на следующий день. Вряд ли немцы повторят облаву, а если и повторят, то уж не будут настолько дотошными. Лука свое дело знает.
Мэллори повернул голову, чтоб взглянуть на проводника. Маленький грек спал беспробудным сном вот уже пять часов, пристроившись к стволам двух деревьев. Хотя у капитана у самого болели натруженные ноги, а глаза слипались от усталости, не хотелось нарушать сон проводника. Лука его заслужил, да и накануне ночь не спал. Как и Панаис. Правда, мрачный грек уже проснулся. Откинув со лба прядь длинных крашеных волос, Кейт смотрел, как тот просыпается. В сущности, переход от сна к бодрствованию произошел мгновенно. Опасный, отчаянный, беспощадный к врагам человек. Но Мэллори Панаиса совсем не знал. Да и вряд ли когда-либо узнает, подумал капитан.
Чуть повыше, почти в центре рощи, из веток и прутьев, положенных на два дерева, находящихся метрах в полутора друг от друга, Андреа соорудил площадку шириной фута в четыре, заполнив дул ветер. Притоптывали ногами и размахивали бутылками они сделать его поровнее. Не снимая раненого с носилок, он положил на неё Стивенса. Юноша был все ещё в сознании. С того самого момента, как отряд Турцига захватил их группу в пещере, Энди не сомкнул глаз. Ему, видно, было не до сна. От раны исходил тошнотворный запах гниющей плоти, от которой было нечем дышать. После того как отряд прибыл в рощу, Мэллори и Дасти сняли с ноги бинты, осмотрели рану и снова наложили повязку, с улыбкой заверив Стивенса, что рана заживает. Почти вся нога ниже колена почернела.
Вскинув бинокль, Мэллори хотел было ещё раз взглянуть на город, но тут, съехав со склона, кто-то коснулся его рукава. Это был Панаис. Расстроенный, сердитый. Указав на перевалившее через точку зенита солнце, тот произнес по-гречески:
– Который час, капитан Мэллори? – Голос был низкий и хриплый, какой и следовало ожидать у поджарого, вечно хмурого островитянина. – Который час? – требовательно повторил тот.
– Половина третьего или около того, – удивленно поднял бровь новозеландец. – Вы чем-то встревожены, Пацане?
– Почему меня не разбудили? Надо было давно разбудить меня! – рассердился Панаис. – Мой черед дежурить.
– Но вы же не спали всю ночь, – рассудительно заметил Мэллори. – Я решил, будет несправедливо…
– Говорят вам: мой черед дежурить, – упрямо повторил грек.
– Хорошо, раз настаиваете. – Зная, как вспыльчивы и обидчивы островитяне, когда речь идет о чести, капитан спорить не стал. – Не знаю, что бы мы стали делать без Луки и вас… Я посижу тут еще, составлю вам компанию.
– Так вот почему вы меня не разбудили! – с обидой в голосе произнес грек. – Не доверяете Панаису…
– О Господи!.. – раздраженно воскликнул Мэллори, но потом улыбнулся. – Ну, конечно же, доверяю.
Пойду-ка я, пожалуй, вздремну, раз вы так любезны. Часика через два растолкайте меня, хорошо?
– Конечно, конечно, – обрадовался Панаис. – Как же иначе?
Забравшись в глубь рощи, Мэллори выровнял небольшой участок и лениво растянулся на нем. Понаблюдал, как Панаис нервно ходит взад и вперед вдоль опушки рощи. Заметив, как Панаис взбирается на дерево, чтобы иметь лучший обзор, потерял к нему всякий интерес и решил соснуть, пока есть такая возможность.
– Капитан Мэллори! Капитан Мэллори! – звучало настойчиво. Сильная рука трясла его за плечо. – Вставайте! Да вставайте же!
Перевернувшись на спину, Мэллори открыл глаза и сел. К нему склонилось угрюмое встревоженное лицо Панаиса. Мэллори встряхнул головой, прогоняя сон, и тотчас вскочил на ноги.
– В чем дело, Панаис?
– Самолеты! – торопливо проговорил тот. – Сюда летит целая эскадрилья.
– Самолеты? Какие ещё самолеты? Чьи?
– Не знаю, капитан. Они ещё далеко. Только…
– Откуда летят? – оборвал его Мэллори.
– С севера.
Оба побежали к опушке. Панаис показал на север, и Мэллори увидел, как полуденное солнце отражается от плоскостей, похожих на крылья чайки. Пикировщики, определил он, помрачнев. Семь, нет, восемь. Не больше трех миль отсюда. Самолеты летели на высоте шестьсот-семьсот метров двумя волнами – по четыре в каждой… Лишь сейчас капитан заметил, что Панаис дергает его за рукав.
– Скорей, капитан Мэллори! – взволнованно повторял грек. – Нельзя терять времени. – Повернув новозеландца, он вытянул руку в сторону угрюмых, поднимающихся в небо утесов. Скалы представляли собой нагромождение каменных глыб и были изрезаны лощинами и балками, которые тут и там кончались» так же неожиданно, как и начинались. – Чертов пятачок! Нам надо туда! Скорей, капитан Мэллори!
– На кой черт? – удивленно посмотрел на него новозеландец. – Нет причин полагать, что они ищут нас. Откуда им знать, что мы здесь? Этого не знает никто.
– Что из того? – упрямо стоял на своем Панаис. – Я знаю. Не спрашивайте, откуда я знаю. Я и сам этого не понимаю. Лука подтвердит, что Панаис знает в этом толк! Это правда, капитан Мэллори, правда!
Мэллори растерянно посмотрел на грека, пораженный тревогой, звучавшей в его словах. Напор слов перевесил в нем здравый смысл. Не отдавая себе отчета, что он делает, Мэллори уже взбирался по склону, спотыкаясь и. скользя по осыпи. Остальные тоже были на ногах. Схватив автоматы, они в тревожном ожидании торопливо надевали рюкзаки.
– Бегите к опушке, вон туда! – крикнул Мэллори. – Живо! Останьтесь там и спрячьтесь. Попробуем пробиться к проходу в камнях. – Он показал рукой на неправильной формы расщелину в скале, в каких-то сорока метрах от места, где он стоял, мысленно благословляя Луку за то, что тот нашел убежище, откуда можно незаметно уйти. – Ждите, пока не позову. Андреа!.. – Оглянувшись, он не стал продолжать: схватив юношу вместе с носилками и одеялами, тот взбегал по склону, лавируя между деревьями.
– Что стряслось, шеф? – спросил Миллер, догнав капитана. – Я ни черта не вижу!
– Если заткнешься на минуту, то кое-что услышишь, – мрачно ответил Мэллори. – Посмотри вон туда.
Упав на живот, американец повернул голову в направлении вытянутой руки Мэллори. И тотчас обнаружил самолеты.
– Пикировщики?! – недоверчиво вымолвил он. – Целая эскадрилья, будь они неладны! Не может быть, шеф!
– Как видишь, – угрюмо отозвался капитан. – По словам Дженсена, фрицы сняли их с итальянского фронта. За последние недели перегнали больше двухсот машин. – Прищурив глаза, новозеландец взглянул на эскадрилью, которая была уже меньше чем в полумиле. – И направили этих гнусных птеродактилей в район Эгейского моря.