Манн Генрих. Империя. Голова

- Ну, такой человек, как вы, не может быть вечно на ролях обманутого, -
сказал Терра уверенно.
Покраснев, Элиас перевел дух.
- Только бы собрать тысячу марок, тогда я сам затею дельце.
- А "Главному агентству" вы, видимо, своих сбережений не доверяете?
Элиас покачал головой.
- Что я, с ума сошел?
- Ага! - кратко отозвался Терра. После чего они взглянули друг на
друга.
С неизменной улыбкой Элиас подчинился новому обороту разговора.
- Если вы из конкурирующей фирмы, то что вы желаете знать и сколько
предлагаете?
- По меньшей мере двадцать марок прибавки, если вы мне скажете, кто
такой Морхен.
- Господин Морхен, - Элиас покачал головой, - человек тонкий, ему
что-то известно о господине директоре.
- Директор платит ему беспрекословно?
- Избави бог! Когда они бывают вдвоем в кабинете, обитые войлоком двери
прямо трещат, как будто в них что-то бросают, а в рупор мы слышим крик и
гам.
- Я получил распоряжение выяснить ситуацию, - сказал Терра и поджал
губы.
Элиас побледнел; он встал со стула и расшаркался, после чего снова
чинно уселся на место.
- Что прикажете, господин полицейский советник? - кротко спросил он.
- Как только Морхен снова появится, - распорядился Терра, - идите вслед
за ним, я объясню на службе ваше отсутствие. Проследите, куда он уносит
деньги.
После этого он отпустил своего сообщника, выпил кофе и вернулся в
контору. У письменного стола возился кто-то в зеленой куртке. То был
"народ". При появлении Терра он бросил бумаги обратно в ящик, сказал "добрый
день" и хотел удалиться.
- Такого условия у нас не было! - воскликнул Терра. - Что вы здесь
делаете?
- Народ требует гарантий, - ответил белокурый румяный "народ",
покачиваясь на каблуках.
- В чем?
- В том, что наши денежки не пойдут прахом. А вы тоже из этой компании?
- Какой компании?
- Да из еврейской шайки, которая выманивает у людей деньги.
- Вы свои, по-видимому, поместили в "Главное агентство по устройству
жизни"? Вас надо выручить.
- Довольно народ терпел от вас, - заявил "народ" и удалился.
Приемная еще не успела наполниться после обеда, но слышно было, как
Зейферт уговаривает какую-то незримую толпу. Терра увидел его, еще более
затравленного, за перегородкой, которая служила ему плохой защитой от
нападений существа женского пола.
- Ради бога, фрейлейн Альма! - молил он. - Не могу же я взять алименты
из кассы. А больше неоткуда.
- Да, из кассы, - неумолимо требовала дама. - И поживее, не то худо
будет. - И тут же, без промедления, крикнув "отец", она попыталась приступом
взять загородку, причем ее забрызганная грязью горжетка полетела вперед. В
это время появился дядюшка Ланге; "народ" и Элиас поддерживали его, так как
он был близок к обмороку.
- Альма, дитя мое, - хныкал он, - угомонись ты, ведь я, старый человек,
место потеряю. - Но, так как она и не думала молчать, дух возмущения
сообщился и ему.
- Нужно ж вам это было, господин Зейферт! - заворчал он. - Ну,
посмотрите, что вы натворили. Теперь она просто пойдет на панель, даже не в
кафе!
Зейферт стоял понурившись и запустив обе руки в волосы, "народ"
развлекался, Элиас приветливо посматривал на всех. Терра возвысил голос:
- Фрейлейн, не согласитесь ли вы на сей раз получить требуемую сумму от
меня?
- Ну, конечно, дружок, - ответила она и хотела сунуть ему свою визитную
карточку. Он отступил, приняв строгий вид.
- Я не думал вас оскорблять, фрейлейн. Могу я просить вас о том же?
- Ну, конечно, - повторила она с удивлением и хотела уйти. Но теперь,
переменив позицию, против нее ополчился отец и выпроводил ее за дверь,
осыпая родительскими проклятиями. Когда он вернулся, совершенно разбитый,
сослуживцы встретили его словами:
- Дядюшка Ланге, Альма исправится.
- Это вы всегда говорите, - вздохнул отец и, еле волоча ноги, потащился
к себе в темную каморку.
- Зейферт, вы, я вижу, тоже неудачник, - заметил Терра, оставшись
наедине с кассиром.
- Мне достаточно взглянуть на девушку, как у нее уже готов ребенок, - с
убитым видом сказал Зейферт.
Терра конфиденциально перегнулся над загородкой.
- Для человека, невинно пострадавшего, как вы, я не хочу сказать, что
оправдал бы, но мог бы оправдать временный заем в кассе.
Зейферт уже снова запустил пальцы в волосы.
- Не хватало мне еще этого!
- И что сталось бы тогда с "Главным агентством по устройству жизни"? -
добавил Терра. - Ведь господин Морхен себя не обижает.
Зейферт перестал метаться.
- Это вы тоже успели пронюхать? - Он принес из несгораемого шкафа целую
пачку бумажек. - Вместо денег у меня хранятся только его расписки. Для
себя-то он берет по двадцать марок, а для директора тысячи. Куда это все
девается?
- Будем надеяться, что наш директор помещает их в блестящие
предприятия.
- На это можно только надеяться.
- Я составил себе о нем совершенно ясное представление, - сказал Терра.
- Я считаю его гением спекуляции.
- Да, выкручиваться он мастер. А утешать здесь людей приходится мне.
- Собачья жизнь, нечего сказать, - поддержал его Терра.
- Сегодня Морхен потребовал у меня семьдесят тысяч, - чуть слышно
прошептал кассир.
- Вы послали его к черту?
- После обеда он придет опять.
- Дайте ему достойный отпор.
- Тогда он донесет директору, что я беру из кассы деньги и даю ему
взаймы. Он вертит стариком как вздумается.
- Мы сами так с ним расправимся, как ему, при всем его хитроумии, и не
снилось, - заявил Терра с такой непреложной уверенностью, что Зейферт, ни о
чем больше не спрашивая, просто потряс ему руку. Но появившаяся публика
снова бурно атаковала кассира.
В приемной скопилось много народа, и настроение, царившее там, ясно
говорило, что люди пришли за своими деньгами и беспокоятся, что пришли
напрасно. Терра понимал, что малейший толчок вызовет стихийное возмущение
этих людей против того, кто систематически уносит их деньги, и таким образом
избавит директора от его злого гения. С каждым часом директор казался ему
все более достойным доверия.
Не входя к себе в кабинет, он снова спустился на улицу, так как
приближался момент выхода "Локальпрессе". Редактор биржевого отдела почуял,
что статья сулит сенсацию, и хотел напечатать ее сейчас же, в вечернем
выпуске. Бодро шагал Терра по Фридрихштрассе. Меньше суток он в Берлине - и
уже чувствует себя во всеоружии. В быстром мелькании толпы он не различал
отдельных лиц, но ощущал каждого из прохожих, как и разогретую их шагами
торцовую мостовую. Надо действовать и приступом взять успех. Кругом нищета,
роскошь, мошенничество, и все они уравнены в правах взаимной борьбой.
Торговые дома пропускают столько покупателей, сколько могут, и эксплуатируют
своих служащих, тоже как только могут. Борьба разрастается, невзирая на тебя
и твои терзания. Возьми ж ее в свои руки, сделайся ее вожаком.
Получив у первого разносчика газету, он развернул ее, словно в чаду,
но, пробегая столбцы при свете газовых фонарей, быстро отрезвился: в отделе
торговли не было ничего. Все же он нашел свою статью, напечатанную в виде
фельетона; он прочел ее у подъезда "Главного агентства". Господи, как она
искорежена, скомкана! Редактор с присущей ему проницательностью вычеркнул
все, что могло пойти на пользу "Главному агентству": допущение на биржу
последних акций, а также деятельность "Главного агентства по устройству
жизни" в интересах оперы, написанной высокой особой. Правда,
литературно-музыкальная оценка произведения частично сохранилась.
Терра поднялся по ступенькам с сознанием: "Первая неудача! Но второе
дело стоит двух. В атаку на Морхена!" Пробравшись через толпу к своей двери,
он решительно распахнул ее - и так же быстро снова закрыл со словами: "Прошу
прощения". Он увидел даму с фиалками в объятиях какого-то господина, но
отнюдь не директора. Господин поддерживал ее за талию, а она откинула голову
и весь стан так, что его лицо приходилось над ее лицом. Эта картинная поза
не оставляла сомнения в том, кто она. Хотя ее наполовину скрывала фигура
мужчины и она еще не успела поднять глаза, но как было не узнать в ней
женщину с той стороны!

Они отодвинулись друг от друга, однако без излишней поспешности.
Женщина с той стороны кивнула Терра так, будто лишь вчера назначила ему
свидание.
- Как вам жилось это время? - спросила она по-приятельски.
- Великолепно, - ответил он ей в тон. - Иначе и не может житься
заведующему отделом рекламы.
- А наше дело? Ведь у нас всех троих, по-моему, одно общее дело, -
заметила она своему партнеру.
- Да ну! - воскликнул Терра, искренно удивленный. А у того лицо совсем
вытянулось. Он был еще выше женщины с той стороны, казался непомерно
широкоплечим и каким-то деревянным, физиономия у него была бульдожья, с
глазами навыкате, коротким носом и с обвисшими, несмотря на молодость,
щеками.
- Дело? Мне ничего неизвестно, - громким, но пискливым голосом произнес
великан.
Княгиня Лили сказала презрительно:
- Оставьте при себе дипломатические ухищрения, господин фон Толлебен.
Господин Терра - заместитель господина фон Прасса. Вы можете ошеломить его
полной откровенностью, в духе вашего бывшего начальника. Господин фон
Толлебен состоит в министерстве иностранных дел, - пояснила она, обращаясь к
Терра.
Только теперь Терра заметил, что этот человек, когда у него на голове
останется еще меньше волос, а брови станут еще кустистее, будет как две
капли воды похож на Бисмарка. Сделав это открытие, он поклонился, как
подобало заведующему отделом рекламы, словно отдавая себя в полное
распоряжение клиента. Здесь речь несомненно шла о высочайшей опере. Но, увы,
фон Толлебен, неприступный по-прежнему, с таким презрением воззрился на
Терра, будто перед ним была по меньшей мере побежденная Дания{100}. Терра
внутренне вскипел.
- Я вполне в курсе дела, - раболепно заверил он, приложив руку к
сердцу.
- В интересах господина фон Прасса будем надеяться, что это не так, -
нелюбезно возразил фон Толлебен.
"Скотина!" - всей своей закипевшей кровью ощутил Терра. Он склонился
еще ниже сначала перед ним, затем перед ней.
- Княгиня! - обратился он подчеркнуто-почтительно к женщине с той
стороны. - Имею честь доложить вашей светлости, что я ради успеха высочайшей
оперы трудился целый день до полного изнеможения, - проговорил он,
запинаясь.
- Как? Что такое? - пропищал фистулой Бисмарк.
- До полного изнеможения.
- Высочайшая опера вас совершенно не касается, поняли?
- Ваше доверие, господин барон, обязывает, - ответил Терра и протянул
фон Толлебену газету с литературно-музыкальным дифирамбом.
- Вы мне неприятны, - сказал Бисмарк с той же пресловутой прямотой.
Враги обменялись взглядом, который был яснее всяких слов.
В то время как фон Толлебен подошел к лампе, чтобы прочесть статью,
княгиня неслышно приблизилась к Терра.
- Государственная тайна, мой друг, - прошептала она беззвучным
движением губ. - Высочайшая опера создана здесь, на месте, она существует
только для того, - произнесла она с полуусмешкой, взглянув на Толлебена, -
кто в нее верит.
Терра безмолвно и очень ловко скривил в гримасу рот и все лицо. Женщина
с той стороны засмеялась своим звонким, равнодушным смехом. Дипломат
подозрительно покосился на них и поспешил подойти ближе.
- Бойкое перо, - сказал он почти вежливо, обращаясь к Терра. -
Музыкальную тему божественной благодати я охотно просмотрел бы в партитуре.
Нет ли ее случайно при вас?
- К моему величайшему сожалению, она в кабинете у господина фон Прасса.
Тогда дипломат потребовал, чтобы Терра принес ее, а Терра очень учтиво
предложил ему самому попытаться это сделать. Фон Толлебен, в самом деле,
попробовал открыть обитую войлоком дверь или же докричаться, чтобы ее
открыли изнутри. Но у него не хватило голоса, и высочайшая опера осталась
недоступной. Свою досаду он выместил на Терра.
- Сударь! Вы бессовестный обманщик, - сказал он откровенно.
Терра ответил холодно и корректно:
- Я забочусь о делах моей фирмы. Если бы я предоставил вам партитуру,
возможно, вас, господин барон, осенила бы гениальная мысль захватить ее с
собой.
- Дерзкий мальчишка! Мы с вами еще посчитаемся в другом месте.
- Например, у меня, - сказала княгиня примирительно. Она не может уйти
с бароном, у нее есть маленькое дельце к этому заведующему отделом рекламы.
Закрывая дверь, барон бросил на них пытливый взгляд из-под отечных век.
Терра отошел к письменному столу и принялся вертеть большой разрезной
нож. Княгиня удобно уселась по другую сторону стола.
- Итак, мы встретились, - сказала она и спокойно ему улыбнулась.
Он ничего не ответил; тогда она сняла перчатку и протянула ему через
стол руку.
- Я мог присягнуть тогда, что наутро вы исчезнете. Я не спал, и
все-таки вы сбежали, - с усилием выговорил он.
- Все еще сердитесь? - спросила она.
Он злобно засмеялся.
- Я не желаю самому отъявленному злодею того состояния духа, в каком я,
невинная жертва, вашими стараниями шатался по миру все эти годы.
- Я охотно сохраняю старые привязанности, конечно, по обоюдному
желанию.
- Авантюристка! - И лицо его исказилось злобой.
- Того, что вы под этим подразумеваете, не существует вовсе. - Она
презрительно скривила рот. - Условия жизни делают нас такими, призванием это
не бывает.
Она встала. Она была высокого роста, лицо очень белое с темными
бровями; прежняя покачивающаяся походка и голос, который он теперь назвал бы
пустым. Но все же сердце его судорожно сжималось, когда он слышал этот
голос.
- А вы действительно производите самое невинное впечатление, - сказал
он насмешливо. - Как будто вы с тех пор вели себя примернейшим образом.
- Неужели вы все еще думаете, что у женщин моего типа нет другой цели,
как губить гимназистов?
- Разумеется, есть, сударыня. Волосы у вас пожелтели, в вашей программе
теперь другой номер - княгиня Лили на туго натянутой проволоке. Той дамы,
которую я знал, уже нет на свете, а потому прошу вас ни минуты не
сомневаться, что я не стану болтать.
- Меня совсем не интересует этот Бисмарк; он в долгу как в шелку.
- Так, значит, вас интересует директор?
- Да, вот кто, - подхватила она. - Как вы полагаете, вернул бы он меня
в варьете и сделал бы звездой первой величины, если бы я не была тем, что
есть? Он не предается сантиментам, и его мне незачем обманывать. - И через
плечо, небрежно: - Иначе я, конечно, не собиралась бы за него замуж.
Терра стоял неподвижно. Вдруг он направился к ней и протянул руку.
- С этого вам следовало начать.
- Я знала, что в конце концов мы поймем друг друга.
- Чего мы здесь ищем? - сказал он резко. - Успеха. У вашей светлости,
по-видимому, имеются основания душой и телом быть преданной "Агентству по
устройству жизни".
- Мы оба держимся им, - сказала она, и лица обоих приняли
сосредоточенное выражение. Терра подвинул ей кресло, а свой стул поставил
напротив. Положив руки на колени, он начал вполголоса:
- Сначала этот человек показался мне плохим мистификатором, затем
несколько лучшим. Но в конце концов я дошел, бог весть почему, чуть ли не до
восхищения. А чего он стоит в действительности?
- Он человек огромных возможностей, - ответила она, тоже вполголоса. -
Во-первых, он хочет жениться на мне. А на это способен либо незрелый юнец...
- Благодарю, - ввернул Терра.
- ...либо, - закончила она, - человек, которого уже ничем не проймешь.
- Во-вторых, - подхватил Терра, - он так окрыляет души, которые входят
с ним в соприкосновение, что недостатка в больших деньгах у него не будет
никогда. Ради его несуществующей оперы я сегодня обломал себе все ногти, как
будто хотел собственноручно проложить себе путь к вечному блаженству.
- А я, - она ударила его по колену, - устрою так, что наш Бисмарк будет
больше уверен в существовании высочайшей оперы, чем в существовании ее
державного творца.
- После этого "Главное агентство по устройству жизни" может спокойно
рассматривать устройство жизни как свою единоличную монополию, даже если
опера никогда не будет написана. Но есть шанс, - добавил Терра, - что наша
реклама вытянет оперу из ее творца. Всякий, кого назвали гением, спешит
оправдать это звание.
Взглянув друг на друга, они засмеялись счастливым смехом.
- Право же, в нашу единственную ночь любви у нас не было так радостно
на душе, - заметил Терра, и она ничего не возразила. Он перестал смеяться. -
Но на этот прекрасный мир падает одна тень - Морхен.
- Да, - ответила она, - он и меня беспокоит.
- Какие отношения у фон Прасса с Морхеном? - шепотом спросил Терра.
- Даже мне не удается выведать это у него, - шепотом ответила она. - Я
знаю одно: зависимость от Морхена гложет его больше, чем деньги, каких он
ему стоит.
- Я постараюсь разузнать больше, - пообещал Терра и предложил: -
Вскружите голову этому негодяю. Он постоянный посетитель кафе "Националь". -
Она задумалась. - Хорошо бы заполучить какие-нибудь улики против него.
Стеклянная дверь чуть задребезжала; взглядом они сказали друг другу,
что их подслушивают. Вдруг лицо княгини изобразило задорный вызов, как на
сцене. Поняв ее намерение, Терра поднес руку к сердцу и что-то залепетал.
Он сохранил эту позу до момента, пока дверь открылась и появился
Морхен.
Морхен щурился еще хитрее, чем обычно. Мимоходом он поклонился в
сторону княгини, слегка погрозил пальцем Терра и собрался уже воткнуть ключ
в обитую войлоком дверь.
- Господин Морхен! - воскликнула княгиня мелодичным голосом.
- Такому зову противостоять нельзя, - сказал он деловитым тоном и
подошел к ней.
Она указала ему на стул, с которого встал Терра.
- Директор занят, - промолвила она и откинула голову, соблазняя его
своим белым лицом, как земным раем. - Вы можете все сказать мне.
Морхен заржал; казалось, он смеется над ней.
- Здесь творятся забавные дела, - заявил он. - Поверите ли вы, касса
пуста!
Она поморщилась.
- Мой милый, кого вы думаете провести?
Но он вынул ордер директора и стал уверять, что ему отказались
выплатить семьдесят тысяч.
Она заявила, не задумываясь:
- Я тоже не намерена терять свое состояние. У меня все, до последнего
гроша, помещено в "Главное агентство". Я докажу вам свое доверие. Вот... -
Она стала тянуть из-под шубки жемчуг, блестевший у нее на шее, нитка
становилась все длиннее. Она бросила ее в услужливо подставленные руки
Морхена. - Расплатитесь ею!
Морхен немедленно поднялся, он сразу стал серьезен. Низко поклонившись,
он собрался уйти. Она подождала, пока он дойдет до двери.
- Который час? - бросила она звонко в тишину и посмотрела на свой
браслет. - Четверть седьмого. Если вы до семи не вернетесь, мне придется
предположить, что я никогда в жизни больше не увижу вас.
- И вас бы это очень огорчило? - насмешливо сказал Морхен.
- Но как мне быть? - ответила она. - Не могу же я оставить своего
будущего мужа в беде.
Захихикав, Морхен исчез.
- Я достаточно ясно намекнула, что ему пора бежать, - остальное в ваших
руках.
- А если директор не вынесет такого удара?
- Этого не бойтесь, - сказала она, после чего и он перестал
сомневаться.
Она ушла. Он энергично зашагал по комнате, дымя папиросой и рисуя себе
победоносное завершение дня: директор "Главного агентства по устройству
жизни" избавлен от своего злого гения, он сам - Терра - компаньон, власть
завоевана в один день... Время приближалось к семи; он вошел в приемную, там
стоял шум и гул.
Зейферт прыгал по своей клетке как заведенный. Увидев Терра, он
зашептал:
- Немыслимо с ними справиться, семьдесят тысяч скоро придут к концу,
деньги рвут у меня из рук.
- Терпение, - успокаивал его Терра уверенным тоном.
В толпе он наткнулся на Куршмида, разделявшего общее беспокойство.
Ходили темные слухи, и шли они из недр самого предприятия.
- Уж не вы ли будоражите тут всех? - спросил он Терра, но Терра ничего
не понял.
Еще не старый, но обросший бородой человек, который держался подле
Куршмида, тоже проявлял сильное волнение.
- Господин Гуммель и его друзья вложили сюда капитал общества
"Всемирный переворот", - пояснил Куршмид.
- Всемирный переворот может свершиться, здесь к нему готовы, - сказал
громко Терра и огляделся. Вдруг он заметил Элиаса.
Элиас стоял у двери комнаты, где помещалась касса, он следил за Терра
смиренно-недоверчивым взглядом и, увидев, что тот его заметил, пошел
навстречу.
- Ну? - осведомился Терра. - Где он?
- Неужели сбежал? - в свою очередь спросил Элиас. - Этого я от него не
ожидал. - Он был искренно удивлен.
- Вы, значит, не следили за ним, - грозно произнес Терра.
Элиас же - хладнокровно:
- Разве это нужно, господин комиссар? Я и так знаю, что делает Морхен.
Он играет.
Терра не сразу вник в смысл этих слов. Значит, Морхен играл по
поручению директора на деньги "Главного агентства". С выигрыша он получал
проценты, проигрыш его не касался. Тайна открывалась так просто.
- Я выследил его, - объяснил Элиас. - Тогда он стал мне давать время от
времени по десять марок. Ну что ж, я и держал язык за зубами.
- Банк, где лежат ваши сбережения, скоро лопнет, - прорычал Терра.
Элиас шарахнулся.
Зейферт, который разрывался на части, в отчаянии подозвал Терра. Тот
вместо него подошел к рупору, Оттуда раздался голос директора:
- Неужели Морхен до сих пор не вернулся?
- Господина Морхена здесь не было, - сказал Терра, подражая голосу
кассира. - И касса пуста.
Директор, громко и уверенно:
- Значит, он придет сейчас. Именно сегодня должно закончиться одно
грандиозное дело.
Терра взволнованно, голосом Зейферта:
- Господин директор, господин Морхен пришел. Одну минуту! - Затем,
предпослав утробный смешок, сказал, подражая голосу Морхена: - Господин
директор, не повезло.
- Все потеряно?
- Не волнуйтесь, господин директор. Для себя я выиграл.
- Негодяй, ты меня ограбил!
- Это вы говорите мне? - прозвучал обиженный голос Морхена. - Вот вы
какой, господин директор! Семьдесят тысяч вы прощаете, а мои пятьсот марок
разорили вас. Я ухожу в частную жизнь. Всего хорошего, господин директор.
И Терра больше не отвечал ни слова, сколько ни звал директор своего
Морхена.
- Что вам угодно, господин директор? - спросил он, наконец, собственным
голосом.
- Я разгадал вас, - ответил сейчас же директор. - Вы пролезли ко мне,
чтобы шпионить. Я тоже велел следить за вами. Где Морхен?
- У него есть основания больше не показываться, - пояснил Терра и
прибавил, что жалеть о Морхене не стоит. Отныне "Главное агентство по
устройству жизни" может работать на здоровой основе. Но директор не
поддавался уговорам.
- Вы отказываетесь вернуть мне Морхена? - упорно твердил он. - Без
Морхена ничего не выйдет. Вы отказываетесь... - Голос смолк. Затем вдруг -
сухой треск. Терра отпрянул и огляделся.
Положение было критическое. Загородка, защищающая кассу, лежала
сломанная на полу, и в нарастающем шуме преобладал крик: "Полицию!" Терра,
которого окружила толпа, требуя сведений, пытался все свалить на плутовство
одного из служащих; самому предприятию, по его словам, не угрожало никакой
опасности. При этом он с дрожью в сердце оглядывался, ища лазейки. Что там
случилось с директором?..
"Народ" вывел его из тяжелого положения, - он так вопил, что привлек к
себе общее внимание.
- Проклятая еврейская шайка! - кричал он. - Довольно уж народ терпел от
вас!
Все поддержали его: вкладчики, спекулянты, актеры, зрители и
заблудившиеся мечтатели.
Глубоко потрясенному поэту Гуммелю пришлось усомниться в мировом
перевороте из-за отказа "Главного агентства по устройству жизни" от
платежей. Только Элиас являл собой оазис беспечности.
- Чего надрывается этот парень? - спрашивал он, показывая большим
пальцем через плечо на шумевший "народ". - Вольно ж ему было всему верить!
Терра энергично протиснулся в комнату. Он и сам верил в директора,
верил настолько, что не принял никаких мер предосторожности и таким образом
ускорил катастрофу!.. В темную каморку вторглись беснующиеся дикари, а между
тем дядюшка Ланге, глухим воем выражавший скорбь о потере столь тяжко
заработанных грошей своей дочери Альмы, орудовал топором. Рама обитой
войлоком двери затрещала, наконец дверь поддалась и толпа ввалилась в
комнату. Но взятая с бою тайна оказалась иной, чем все ожидали. При виде
комнаты с бутафорией вместо книг, с люком, с пустыми стенами вместо
несгораемых касс, наполненных награбленным добром, многим стало смешно. Но,
заглянув за один из бутафорских книжных шкафов, люди перестали смеяться.
Безмолвно толпились они, обмениваясь вполголоса краткими соображениями, а
затем дружно удалились.
Терра закрыл дверь и для безопасности припер ее самыми тяжелыми
креслами. Только тогда он прошел за створку. Директор сидел в кресле у
письменного стола, навалившись на один из локотников. Правая рука с
револьвером свешивалась вниз; казалось, что она хочет потихоньку засунуть
оружие под ковер. Голова склонилась набок и упиралась подбородком в плечо;
таким образом, некогда пламенный, а теперь стеклянный взгляд директора
приходился, как обычно, на уровне рук посетителей. Казалось, ему по-прежнему
важнее всего, что они принесли.
- Несчастный шарлатан, - заговорил Терра, - больше ждать нечего. Все
это было лишь плодом твоего шарлатанства, плодом нашего общего шарлатанства.
Чем сильнее я и мне подобные верили в существующий социальный строй, тем
несокрушимее казался и ты. Временами чувствовалось, что в делах не все
ладно, но никто не задавался вопросом, совместимы ли миражи с делами. Ты