Мартелла Морин. Девушка хочет повеселиться

   — Я тебе не верю. Джерри обиделся.
   — Клянусь богом! Но в конце концов все утряслось. Он сделал свой выбор. — Джерри радостно улыбнулся. — Ну, где этот официант?
   — И с какой же из жен он остался? Он расплылся до ушей.
   — С обеими. Они согласились делить его. Месяц с одной, месяц с другой. Так ему будет немного легче. Он сказал, что на его пыле сказываются постоянные разъезды. Не две семьи. Это как раз самое легкое. Все сошлись на том, что главным врагом мужского либидо является напряженное уличное движение. — На смену улыбке пришел смех.
   — Они что, рехнулись? — ошеломленно спросила я.
   — Меня можешь не спрашивать. Мое дело — собирать улики.
   Официант быстро убрал глубокие тарелки и поставил на их место две порции дымящихся каннелони, приправленных густым сливочным соусом.
   — М-мм! — Джерри с готовностью схватился за вилку.
   — Черный перец? — Официант красивым жестом достал деревянную мельницу для перца.
   — Спасибо, — ответила я.
   У нас текли слюнки, но пришлось подождать, пока обе тарелки с каннелони не покрылись слоем сыра и черного перца. Все это делалось неторопливо и очень тщательно. Только после этого официант оставил нас наедине, исчезнув за отделяющей столик от общего зала плетеной ширмой.
   — О боже, этот человек прошел мимо своего призвания. Ему следовало бы стать актером.
   Потом гонка продолжилась, но соперничества не получилось. Джерри одолел половину своей порции прежде, чем я успела поднести вилку ко рту.
   Я продолжала сгорать от любопытства. Как этот мужчина сумел примирить двух жен и шестерых детей? Тут явно крылась какая-то тайна.
   — Понятия не имею, — пожал плечами Джерри.
   — Ладно, оставим женщин в покое. Но дети? Они наверняка расстроились. Особенно когда все выяснилось.
   — Нет. Все было нормально. В жизни не встречал таких послушных и воспитанных детей. — Похоже, этот предмет начинал ему надоедать. Дело было закончено. Закрыто. Следовало срочно переходить к другому.
   Но я ничего не могла с собой поделать. Как могут две женщины спокойно делить одного мужчину? Почему они так ему преданы, что готовы делиться? Причем, если верить Джерри, женщины совершенно разные. Взять хотя бы возраст. Одна была на пятнадцать с лишним лет старше другой.
   — Что в нем такого особенного?
   — Ничего. Самый обыкновенный человек. Таких тринадцать на дюжину. — Джерри щедро посолил блюдо, которое только что назвал самим совершенством.
   — Не понимаю, — не унималась я. — Посмотри на себя. Ты красивый, умный, работящий. Но не смог сделать счастливой даже одну женщину.
   Он с досадой бросил вилку.
   — Спасибо, что напомнила.
   — Ты понимаешь, что я имею в виду. В наши дни и одну-то семью трудно содержать, не говоря о…
   — Я не виноват в том, что моя жена решила, что с этим хлыщом ей будет лучше. Но ты еще не знаешь, что выкинул этот фрукт.
   Я навострила уши. Джерри не так уж часто рассказывал о своей личной жизни.
   — Устроил им солнечные каникулы, — фыркнул он. — Заказал четыре места в пятизвездочном отеле. В Коста-дель-Соль, представляешь? Каков ублюдок! — Джерри схватил вилку и злобно вонзил ее в каннелони.
   — Ублюдок? Но мальчикам наверняка понравится Испания.
   — В том-то и дело! Именно поэтому я сам собирался свозить их туда. Но он захотел утереть мне нос. Ему непременно нужно быть первым!
   Не следовало напоминать Джерри, что он ни разу в жизни не брал отпуска. И, насколько я могла судить, не собирался этого делать. Когда речь заходила о его сыновьях, нужно было соблюдать крайнюю осторожность. Тут Джерри изменяли и логика, и здравый смысл. Только очень храбрый человек мог бы сказать Джерри Даннингу, что за восемь лет он мог устроить им солнечные каникулы, но ни разу не воспользовался этой возможностью. Конечно, он считал, что может оторваться от работы максимум на два часа в сутки, но это не могло служить ему оправданием. Не оправдывала Джерри и убежденность в том, что стоит ему повернуться спиной, как весь Дублин окажется во власти преступников. Или двоеженцев.
   — Я собирался свозить их туда на следующий год. У меня все было готово, — решительно сказал он.
   — Ты забронировал номер в гостинице? — поинтересовалась я.
   — Нет. Но собирался.
   — А что тебе мешает? Если у тебя нет времени, можешь попросить сделать это Сандру.
   Преданную Сандру, которая работала с ним каждый день, но по-прежнему считала босса безупречным.
   — А куда я их повезу? Этот ублюдок уже забронировал места в Коста-дель-Соль.
   Не имело смысла напоминать Джерри, что на свете есть и другие курорты, кроме пресловутого Коста-дель-Соль. Если Джерри что-то приходило в голову, то пытаться переубедить его было нечего и думать.
   Официант-итальянец маячил где-то поблизости, но подойти не решался, боясь помешать тому, что со стороны выглядело любовной ссорой.
   Джерри откинулся на спинку стула, тяжело вздохнул и вынул салфетку из-за воротника.
   Я опустила глаза.
   Официант бросился в образовавшуюся брешь.
   — Все в порядке, сэр? Или что-то не так? Джерри бросил на него злобный взгляд. Официант побледнел.
   — Джерри! — прошипела я и улыбнулась официанту. — Все замечательно, благодарю вас.
   — Виопо.— Он с облегчением поклонился, поблагодарил и исчез, успев пофлиртовать со своим отражением в ближайшем зеркале.
   — Ты решила, что я собираюсь удушить его салфеткой? — рассмеялся Джерри, когда мы, взявшись за руки, отправились в ближайшую пивную.
   — Так мог решить он. Иногда ты бываешь очень агрессивным. Ну, не совсем так. Я-то знаю, что ты не агрессивный, но люди могут испугаться.
   Он резко остановился.
   — Ох, Энни… Ты знаешь, что в глубине души я бедный, несчастный размазня, который мухи не обидит, правда? — Джерри улыбался, и его глаза с сексуальными морщинками у уголков лукаво мерцали.
   Я придвинулась ближе, ощутив слабый запах туалетной воды и тот безымянный, но безошибочно узнаваемый мужской аромат, от которого у женщины тут же твердеют соски. Он наклонился ко мне.
   — Отстань от нее, подонок! — крикнул кто-то из шайки подростков, отиравшихся возле дверей пивной. Остальные дружно заулюлюкали.
   — А вам давно пора быть в постелях! — рявкнул на них Джерри.
   — Иисусе, да он из БН! Ноги, ребята! — Подростки бросились врассыпную.
   Мы вошли в пивную, смеясь.
   — Из бригады по борьбе с наркотиками? Нахальные маленькие ублюдки! Неужели я похож на переодетого полицейского?
   — Во всем виновата твоя прическа. Они решили, что ты охотишься на уличных торговцев «крэком».
   — На уличных торговцев? Я? — Он расхохотался. Это действительно было смешно. Джерри нисколько не заботило, как он выглядит. Это было известно каждому, кто его знал. Ему было все равно, как стричься, лишь бы это делали быстро. И покороче, чтобы хватило минимум на пару недель.
   — Почему бы тебе не отрастить волосы немного подлиннее? — спросила я. — Тебе бы пошло.
   — Чтобы все время причесываться? Нет уж, дудки!
   — Ну конечно, сам господь запретил тебе причесываться. Какой в этом смысл, если ты только и делаешь, что охотишься за пропавшими собаками и беглыми мужьями? Кто знает, чем это кончится? Один раз причешешься, а потом тебе взбредет в голову надеть костюм, чтобы пообедать с подругой. Просто сюжет для детектива! — поддразнила я.
   — Энни, знаешь что? Такие подруги, как ты, заставляют мужчину пыжиться от гордости.
   К моменту закрытия Джерри потянуло на подвиги.
   — Давай сходим в клуб.
   — В клуб?
   — Да. Ты забыла, что есть такие места, куда люди ходят танцевать и веселиться, когда все остальное закрыто? Как ты на это смотришь?
   Что я могла сказать? Джерри никогда не отдыхал. У него никогда не было свободного вечера. А его дети улетели в Испанию. С хлыщом, который причесывался трижды в день и носил костюм и галстук. Может быть, даже переодевался к обеду.
   Если бы Джерри не знал одного из верзил, охранявших вход, мы бы не попали в клуб, у которого вместо названия был номер; теперь это считалось модным.
   Если бы не это, нам пришлось бы стоять в очереди, как всем остальным полуночникам. Ни у кого из нас не было стоящего пирсинга; кроме того, по сравнению со здешней публикой мы были слишком старыми.
   — Ты уверен, что это подходящее место? — прошептала я, когда верзила знаком пригласил нас зайти.
   — Это самый крутой клуб во всем городе. Чтобы войти сюда, нужно предъявить членский билет. Или иметь подружку среди здешнего штата. Любого пола. — Джерри засмеялся.
   — А что есть у тебя?
   — У меня? Досье на половину их вышибал, — лукаво сказал он.
   — Именно так ты познакомился с этим человеком?
   — Когда-то я его арестовывал.
   — Он преступник? — Я обернулась и посмотрела на великана в вечернем костюме. У него была чересчур развитая мускулатура человека, всерьез занимавшегося штангой. А сильную шею венчало маленькое круглое личико с пухлыми щеками младенца.
   — Он идиот. — Джерри помахал ему рукой и подмигнул.
   Едва мы успели заказать выпивку, как этот «младенец» присоединился к нам.
   — У меня перерыв.
   — Отвали, — сказал Джерри, перехватив мой взгляд.
   Толпа оживилась. Мы прижали к груди бокалы, остановились на краю танцплощадки и стали наблюдать за неистово кружившимися танцорами.
   — От одного их вида мне хочется уйти домой и прилечь, — засмеялся Джерри, который никогда не жаловался на недостаток сил.
   — Да уж… Но они неплохие ребята. Во всяком случае, большинство. — Вышибала счастливо улыбался, притопывая в такт музыке. — Как работается, Джер? — внезапно спросил он.
   — Сейчас у нас затишье! — Джерри пытался перекричать мощные звуки «техно». — По моей части почти ничего!
   Почти ничего? За последний час он прожужжал мне уши рассказами о том, как возрастает потребность в частных сыщиках. Говорил, что они с Барни и Декланом просто с ног сбиваются, пытаясь справиться с потоком заказов. Что Дублин — настоящее золотое дно для сыскного дела. И что придется взять еще одного помощника, нравится ему это или нет.
   — Этот малый щупает почву, — объяснил Джерри, когда нашего нового друга позвали, чтобы проломить пару черепов. — Но я бы не взял его даже в том случае, если бы мне за это хорошо заплатили! — крикнул он.
   — Хочешь потанцевать? — крикнула в ответ я.
   — А ты?
   — Ну, раз уж мы здесь, то можем доставить себе удовольствие!
   Так мы оказались в гуще толпы. Отплясывали так же здорово, как и остальные. Или так же плохо. Но должна признать, что потные танцоры, издали производившие не слишком приятное впечатление, вблизи оказались вполне сносными и весьма дружелюбными ребятами. Они без возражений освободили нам место на танцплощадке. Это были счастливые люди с широкими улыбками и сияющими глазами. Такое окружение и ритмичная музыка волей-неволей заставляли тебя расслабиться и дать себе волю.
   Кто-то узнал Джерри и захотел поговорить с ним.
   — Оказывается, ты известная личность! — крикнула я ему на ухо.
   — Через секунду вернусь! — крикнул он в ответ.
   Я осталась с новыми друзьями и даже потанцевала кое с кем. Я почти забыла, что люблю танцевать.
   Казалось, не прошло и пяти минут, когда вернувшийся Джерри потянул меня за рукав:
   — Хватит, Энни. Пойдем отсюда.
   — Не хочу! — заупрямилась я. — Я только вошла во вкус. — Я улыбнулась пареньку, стоявшему передо мной. Он улыбнулся в ответ. Его улыбка лучилась, а глаза сияли, как только что ограненные бриллианты.
   Но лицо Джерри казалось высеченным из гранита.
   — Дерьмовое это место. Не знаю, зачем мы сюда пришли.
   Вышибала вернулся и начал энергично подмигивать, предлагая нам выпить.
   Я покачала головой. Черт побери, я находилась в ночном клубе. Хотела танцевать. Хотела чувствовать себя счастливым человеком.
   Джерри исчез в толпе, и я снова вернулась к танцорам.
   Я начала разыскивать его только тогда, когда полностью выдохлась и меня перестали держать ноги.
   Угрюмый Джерри сидел у стойки бара.
   — Ты все еще хочешь уйти? — спросила я. Он кивнул.
   — Сам не понимаю, зачем нас сюда принесло.
   — Ты же сам на этом настаивал. Но он не слушал.
   — Видишь того высокого парня в сером костюме, у дальнего конца стойки?
   — Хочешь сказать, что ты его тоже арестовывал?
   — Нет, но следовало бы. Это брат Салли.
   — Твой бывший шурин? — Я начала хихикать. — Ну и что? Кому до этого дело?
   — Мне. Он сказал, что Салли ждет ребенка.
   — От тебя, что ли? — Смех застрял у меня в горле.
   — Ты что, с ума сошла? Мы не… С тех пор прошло два года.
   Неужели он смутился? Казалось, Джерри Даннинг был готов залезть под стойку. Или незаметно уползти из клуба.
   Бывший шурин поднял стакан и отдал ему насмешливый салют.
   Джерри отсалютовал в ответ. Одним пальцем. Средним.

15. НЕ ТОРОПИСЬ РАДОВАТЬСЯ

   Вышибала предложил вызвать нам такси.
   — Я знаю всех этих парней, — похвастался он. А потом снова стал приставать к Джерри, чтобы тот взял его на работу. — Хотя бы на пару дней в неделю. Я мог бы вести наблюдение. Это у меня неплохо получается, — ныл этот великовозрастный младенец, возвышаясь над нами, как башня.
   Но Джерри уже исчерпал свои запасы терпения. Он отпихнул верзилу локтем и шагнул к двери.
   — Джер, дай мне шанс! — принялся умолять вышибала. — Ей-богу, я мог бы стать отличным сыщиком!
   — Отличным сыщиком? — Джерри засмеялся. — Да ты даже такси толком вызвать не можешь! — Он быстро вывел меня наружу.
   Такси удалось поймать только на соседней улице. Джерри придержал для меня дверь.
   — Зачем ты нагрубил ему? — спросила я. — Человек просто искал работу.
   — У него уже есть работа. Проламывать людям головы, если не считать вещей похуже. Ты не видела, как они запугивают ребятишек, стоящих в очереди?
   — Нет, не видела. Но если это такое ужасное место, зачем ты меня сюда привел?
   — Что-то я не заметил, чтобы тебе хотелось уйти!
   — Да, мне было весело.
   — А я гожусь только на то, чтобы среди ночи везти тебя через весь город на такси, верно?
   — Ах ты, ублюдок! — взвилась я. — Немедленно выпусти меня из машины! Я сама доберусь до дома!
   — Извини, Энни. Извини. Простоя…
   — Ревнуешь свою бывшую жену? Не можешь пережить, что она беременна? Джерри, ты разводишься. Твоя семейная жизнь кончилась. Несмотря на то, что ты продолжаешь носить это дурацкое кольцо, — не сдержалась я.
   Джерри посмотрел на кольцо так, словно не понимал, как оно туда попало. Словно оно во мраке ночи забралось в его комнату и само вернулось на свое место.
   — Ты ведь не думаешь, что я хочу с ней помириться? Да ни за что на свете! Меня волнуют только дети.
   — Тогда почему ты так расстроился?
   — Неужели ты не понимаешь, что это все меняет? Теперь у них будет семья. Этот хлыщ станет их отчимом.
   — Ну и что в этом плохого? Дети нуждаются в семье. Это им на пользу. Они чувствуют себя в безопасности. Ощущают себя нужными.
   — Это мои дети! — упрямо сказал он.
   — Я тебя не понимаю. Разве ты не хочешь, чтобы они были счастливы?
   — Я хочу, чтобы они помнили своего отца.
   — Джерри, это зависит только от тебя. Звони им почаще. Проводи с ними воскресенья. Пусть они помнят тебя не только по газетным заголовкам.
   — А что ты предлагаешь? Купить им щенка? — саркастически спросил он.
   — Ну, держу пари, что щенок будет им интереснее, чем новорожденный братик или сестричка.
   — Салли убьет меня. — Внезапно он рассмеялся.
   — Ты же говорил, что тебе на нее наплевать.
   — Хлыщ ненавидит животных.
   — Вот и прекрасно!
   Мы смеялись, пока машина не свернула на подъездную аллею. Нас прижало друг к другу; наши лица разделяло всего несколько сантиметров.
   Джерри обнял меня.
   И тут я вскрикнула так, что напугала шофера. От неожиданности бедняга въехал в живую изгородь так же, как это обычно делала Франческа.
   — Стоп! Стоп! Отпусти меня!
   — О боже, Энни! Было бы достаточно сказать «нет». Я просто хотел поцеловать тебя на прощание. — Джерри откинулся на спинку сиденья.
   Но я вскрикнула совсем не поэтому. Меня напугало то, как выглядел дом.
   — Выпустите меня. Скорее!
   Машина заскрежетала тормозами и остановилась. Я бросила взгляд на дом, и у меня тут же свело живот.
   — Что-то случилось!
   Джерри глупо хлопал глазами; казалось, что он вдребезги пьян.
   Я выпрыгнула из такси.
   — Энни!
   Парадная дверь была раскрыта. Настежь. И нигде не было ни искорки света. Дом тонул во тьме.
   Не горели даже две лампы по бокам двери. Они включались автоматически, как только наступали сумерки. Выключить их вручную было нельзя. Разве что вырубив ток во всем районе.
   Но уличные фонари продолжали гореть. И в соседнем доме светились окна.
   Я пулей влетела в холл, слыша позади крики Джерри:
   — Энни! Подожди, Энни!
   Я нажала на ближайший выключатель. Свет не загорелся.
   Я карабкалась по лестнице в кромешной тьме. Инстинкт гнал меня к спальне миссис Бичем. Я вела ладонью по стене; каждый шаг отдавался у меня в ступнях.
   Дверь ее комнаты была распахнута. В спальне темно хоть глаз выколи. И откуда-то доносились очень страшные звуки.
   Я в панике повернула обратно. На лестничной площадке стоял шкаф, где хранился фонарь. Набравшись храбрости, я включила его и осветила просторную спальню.
   — О боже!
   Казалось, по комнате пронесся вихрь. Мебель была перевернута, постель сброшена на пол, содержимое ящиков разбросано.
   А в самом центре этого безобразия сидела миссис Бичем. Точнее, не сидела, а была привязана к единственному креслу, стоявшему прямо. Ее запястья и лодыжки были скручены толстой веревкой.
   — О боже милосердный!
   — Я в порядке, — твердила она, пока я пыталась развязать веревку, впившуюся в ее тонкие запястья. — Я в полном порядке.
   Но ни о каком порядке не могло быть и речи. Это было видно даже в неверном свете фонаря. Ее лицо было белым как мел, глаза ввалились. Подол ее ночной рубашки был мокрым, а под креслом скопилась маленькая лужица. Пока я возилась с проклятой веревкой, эта лужица становилась все шире и шире.
   — Джерри! Джерри! — завопила я во всю мочь. — Сюда! Скорее! Скорее, пожалуйста!
   Какое счастье, что у меня оказался такой друг! Джерри протрезвел раньше, чем добрался до последней ступеньки, и тут же взялся за дело. Другой на его месте ударился бы в панику. Тем более что фонарь у нас был один на двоих и уступать его я не собиралась.
   Наконец Джерри надоело со мной бороться:
   — Энни, посвети сюда.
   Ему хватило нескольких секунд, чтобы развязать миссис Бичем и вынуть ее из кресла. Когда мы вели ее к кровати, он заметил мокрую ночную рубашку и впервые за все это время замешкался.
   — Энни…
   — Распределительный щит под лестницей. Ты не мог бы им заняться? — Я отдала ему фонарь. — За нас можешь не волноваться.
   Мои глаза начинали привыкать к темноте. И все же мне потребовалась уйма времени, чтобы на ощупь найти ей чистую ночную рубашку.
   — Спасибо, Энни. — Возможно, это было сказано от души, но ее тон оставался таким же сухим, как обычно.
   Свет загорелся тогда, когда я сняла с нее мокрую рубашку. Она инстинктивно прикрылась руками.
   Джерри вернулся через несколько секунд. Он вынул из шкафа теплую шаль и набросил ее на плечи миссис Бичем, продолжая твердить, что она в полном порядке и что теперь все о'кей.
   — Побудь с ней, — шепнул он мне.
   Я тоже пыталась держаться уверенно, пока Джерри вызывал «Скорую помощь».
   Таксист уже ехал к ближайшему полицейскому участку.
   Я закутывала ее в шаль и бормотала какие-то дурацкие слова утешения. Когда я обводила взглядом разгромленную комнату, мой голос начинал дрожать.
   — Все будет хорошо, — твердила я, не веря собственным словам.
   Я чувствовала себя совершенно бесполезной. Близость женщины, которая умудрялась держать меня на расстоянии даже тогда, когда я подкалывала ей волосы, выбивала меня из колеи.
   Но зато Джерри просто родился для таких ситуаций. Он точно знал, что следует говорить. И что делать. Был поразительно чутким и мягким. Обращался с миссис Бичем так, словно она была его матерью. Ну, может, и не так. Если бы она была его матерью, он волновался бы. Но было очень похоже.
   И все же возня с дрожавшей миссис Бичем не мешала ему оставаться профессиональным сыщиком.
   — Энни, ни к чему не прикасайся, — предупредил он меня. — Придется снимать отпечатки пальцев, — с улыбкой объяснил он миссис Бичем. — Нельзя их смазать. Это важная улика.
   Я плечом почувствовала, что она слегка расслабилась.
   Джерри был в своей стихии, и я готова была расцеловать его. С лица миссис Бичем постепенно исчезла смертельная бледность, из ее глаз ушло выражение страха.
   — Они… причинили вам какой-нибудь вред? — спросил Джерри.
   Я отвернулась, боясь услышать ответ. Но затем устыдилась, заставила себя посмотреть на миссис Бичем и увидела, что она едва заметно покачала головой.
   Зато облегчение Джерри было видно невооруженным глазом. Он выпрямился и попросил меня поставить чайник.
   Лично я предпочла бы откупорить бутылку виски, но Джерри был непреклонен.
   — Она не ранена, — прошептал он. — И все же я думаю, что до приезда врача ей следует выпить чаю. Покрепче и послаще.
   Потом Джерри вновь обратился к миссис Бичем:
   — А теперь вас нужно как следует согреть. Мы не дадим вам простудиться. — Он начал растирать ей запястья, стараясь восстановить кровообращение.
   — О, спасибо. У нас включено отопление, так что простуда мне не грозит. — К ней полностью вернулась манера разговаривать свысока.
   Но Джерри это не смутило.
   — Я знаю, что отопление включено. — Он кивнул. — Но после сильных потрясений температура тела обычно падает, а это может вам повредить. — Хотя миссис Бичем протестовала, он продолжал растирать ей руки.
   Я никогда не видела его таким. Джерри не церемонился даже со своими обожаемыми сыновьями. Это был его стиль поведения.
   Но с миссис Бичем он был совершенно другим. Таким мягким и заботливым, что я обомлела.
   Я быстро спустилась на кухню готовить чай.
   Полиция и «Скорая помощь» прибыли почти одновременно.
   Внезапно весь дом наводнили серьезные люди в темно-синей форме. Как ни странно, их присутствие, которое должно было успокаивать, оказало на меня противоположное действие. При них все выглядело еще более хаотичным и кошмарным. Пугающим. Теперь, когда я снова вернулась в спальню, казалось, что до кухни так же далеко, как до луны.
   Бригада «Скорой помощи» пыталась уговорить миссис Бичем лечь на носилки, но тут в комнату вошел ее личный врач, окутанный облаком сигарного дыма.
   — Кто его вызвал? — тоскливо спросил чей-то голос.
   Я промолчала.
   Дело заключалось не в том, что я не любила доктора Морана. Любить его было невозможно. Но он был лечащим врачом миссис Бичем и знал ее лучше всех. Он обвел комнату взглядом, как актер в дешевой мелодраме.
   — Попрошу всех выйти! Спасибо!
   Два полицейских не обратили на его слова никакого внимания.
   Однако бригада «Скорой помощи» безропотно подчинилась. Доктор Моран слыл в Дублине светилом.
   Он раскрыл сумку так театрально, как будто в шкафу прятались операторы во главе с режиссером.
   Затем доктор Моран склонился над миссис Бичем с таким видом, словно ему предстояло, не сходя с места, сделать ей беспрецедентную хирургическую операцию.
   — Клара, как вы себя чувствуете? — басом спросил он и, не дожидаясь ответа, сунул ей в рот стеклянный термометр. — Попрошу очистить помещение!
   Тем временем главный сыщик осматривал китайское лакированное бюро, где обычно хранились драгоценности и другие личные вещи миссис Бичем. Точнее, то, что когда-то было лакированным бюро. Сейчас оно больше напоминало груду прекрасно отлакированных щепок.
   Сыщик громко вздохнул, поднял дверцу с неповрежденным замком, поцокал языком и покачал головой.
   — Очистите помещение! — повторил доктор Моран.
   Детектив выпрямился, поднял бровь и вопросительно посмотрел на доктора. Одних размеров этого гиганта было бы достаточно, чтобы напугать большинство людей.
   Но доктор Моран к этому большинству не относился.
   — Я полагаю, вы уже получили словесные портреты всех трех преступников! Все остальное может подождать до завтрашнего утра! — гаркнул он.
   Высокий сыщик и Джерри обменялись понимающими взглядами.
   — Нам с пациенткой нужно остаться наедине. Клара, у вас что-нибудь болит? — громко спросил он.
   Как квалифицированный врач, он не мог не понимать, что человек с термометром во рту отвечать не может. Но доктор Моран играл по своим правилам.
   Джерри направился к двери. Я заметила, что он хромал на ту ногу. В воздухе запахло крупной ссорой.
   — Я буду за дверью. Если понадоблюсь, позовите, — шепнула я миссис Бичем и кинулась следом за Джерри.
   И тут же вернулась обратно.
   — Прошу прощения, доктор Моран, — сказала я, обращаясь к его затылку. — Но если миссис Бичем заберут в больницу, мне придется собрать ее вещи. А они лежат здесь. — Я показала на разгромленные шкафы.
   Доктор даже не обернулся.
   — Раз так, делайте свое дело! — рявкнул он. Я состроила ему гримасу.
   Доктор ее не видел, но она немало позабавила высокого детектива.
   Миссис Бичем, вынужденная молчать, тоже слабо улыбнулась.
   — Не пытайтесь говорить! — громыхнул доктор, увидев, что ее губы слегка зашевелились. И тут же спросил: — Нигде не болит? Нигде? Нигде, — ответил он, поскольку всегда слушал только самого себя.