Страница:
— Пытать? Васенька! Пытать в моем доме? — гневно запищала она.
Голос ее дрожал и в нем явственно слышались слезы. Ах, какая тонкая натура!
Меня передернуло. От сострадания к себе и к Рыжей Бороде, конечно же.
Но Каштановая Борода, видимо, отличалась суровостью. Ее мало тронула душевная боль рыжей цыпки.
— Сторожи, и глаз с этой стервы не спускай, — приказала она, отбыв в сортир.
— Как это сторожи?! — визгливо забеспокоилась Рыжая Борода. — А вдруг она нападет на меня? Итак все лицо перед спектаклем изуродовала. Какой из меня теперь пророк?
«Он еще и артист, пророков играет. Что за несносный тип? Одни неприятности от этой нежной натуры. Вот спрашивается, зачем она, эта Рыжая Борода, шум подняла?»
Каштановая Борода, конечно же, до сортира не дошла, вернулась и рявкнула:
— Нормальный будет пророк, грима намажешь побольше. Да и стерва эта в отрубе. Как она нападет? Она же связана.
— Васенька, я боюсь. Я все равно боюсь, — мямлила Рыжая Борода.
Каштановая постояла в задумчивости и сказала:
— Ну хорошо, сейчас я ее к батарее примотаю накрепко. Ну, а если что, бей чем-нибудь по башке и все дела.
Я пришла в ужас:
«Как это — бей? Опять — бей? Сколько можно?»
Видимо Рыжая Борода была со мной солидарна, потому что спросила:
— Васенька, как бить?
— Молча! Не то на твоей роже вообще не останется кожи, пророк ты мой ласковый, — и Каштановая Борода неприлично заржала.
Я же была близка к полной потере чувств.
Каштановая Борода не обманула: наржавшись досыта, примотала-таки меня к батарее, Рыжая же стояла рядом и все не отставала с вопросом: как бить?
— Васенька, как бить? Как же бить? — назойливо интересовалась она.
И доинтересовалась.
— А вот так! — рявкнул Васенька и хватил кулаком по моей голове.
В другое время и внимания на его удар не обратила бы, но после всех напастей голова моя была уже не та, и я снова отключилась.
Во что погрузилась — не знаю. Сначала был шум и мрак, а потом явился монах мой и воскликнул:
— Предайся!
— Отстань, — ответила я, — не видишь разве, уже предаюсь.
— Не тому предаешься, — воскликнул монах. — Предайся вере, в ней лишь спасение.
— Да ладно баки мне забивать, — рассердилась я. — Знаю на что рассчитываешь: на глупость мою. С этой глупость уже много чему предавалась — всего и не перечесть. Настрадалась — хватит.
— Предайся — перестанешь страдать, — пообещал монах.
Я задумалась. Страдать и в самом деле надоело. Взять хотя бы голову. Столько сегодня ударов перенесла, бедняжка, что неизвестно стоит ли ею пользоваться в дальнейшем. Не подведет ли теперь? Хотя, и раньше зачастую подводила. Не голова ли повинна в том, что я вышла замуж за третьего мужа? Да и за первого выходить не стоило.
— Предайся, — прервал мои размышления монах.
Я возмутилась:
— Чего пристал? Не думай, что я с той глупостью, с которой бросалась то в дружбу, то в любовь, брошусь теперь в религию. Лучше помоги мне руки развязать, да отлепи от батареи.
— Уверуй, и Господь поможет тебе!
— Как же, поможет, — усомнилась я. — Лучше сам помоги.
— А ты уверуй! — стоял на своем монах.
— Уверовать? Да зачем же мне это нужно?
— Затем, что надежней нет ничего. Друг — предаст, брат — предаст, сын — предаст, возлюбленный — предаст и только Господь не предаст, — с патетикой воскликнул монах.
— Конечно не предаст, — рассмеялась я. — Потому что нет его.
— Для тебя нет.
— Для меня нет — то же самое, что нет вообще.
— А ты уверуй и Господь появится, — пообещал монах.
— И спасет?
— Спасет.
«Чем черт не шутит,» — подумала я и сказала:
— Рада бы уверовать, да как, не знаю.
— Уверуй в то, что спасет, хватит и этого. Остальное само придет, — воскликнул монах.
И я сдалась:
— Верую!
— Точно ль веруешь?
— Верую! Еще как верую!
Сказала так и сразу очнулась.
Глядь, Рыжая Борода за плечо трясет меня и с жаром шепчет:
— Госпожа Мархалева, госпожа Мархалева, умоляю, прийдите в себя.
«Приходить или нет?» — задумалась я.
— Госпожа Мархалева! Госпожа Мархалева! Софья Адамовна! — в отчаянии взвизгнула Рыжая Борода. — Я вам друг! Спасти вас хочу! Умоляю! В себя поскорей прийдите, мне вас до двери не дотащить!
— Уже пришла, — ответила я.
— Ой, хорошо-то как, — обрадовалась Рыжая Борода и тут же запричитала: — Нелегко нам, женщинам. Вы видели? Видели? Мужчины все сволочи. Нам женщинам так нелегко. Так много от грубых мужчин терпеть приходится, но для этого и существует солидарность женская, чтобы в этом сложном мире выживать среди слонов, тигров, волков и мамонтов…
В другое время я такую пошлую тему и поддерживать не стала бы, но, говоря все это, Рыжая Борода поспешно отматывала меня от батареи, и я поощрительно мычала. Наконец она от батареи отмотала меня и принялась за мои ноги. Распутав их, она занялась и руками.
— Читала все ваши книжки, — шептала она. — Там много любви. Ах, как вы в недра женской души проникаете. Я рыдала, рыдала!
Рыжая Борода отвлеклась. Схватившись за сердце, она закатила глаза, выражая глубину своих чувств, но мне— то не до чувств было, меня больше руки мои связанные интересовали. Я громко замычала, обращая внимание на свои проблемы.
— Ах, да, — воскликнула Рыжая Борода и отлепила от моего рта пластырь.
— Где лиходей твой? — спросила я.
— В сортире, — смущаясь, поведала она. — У Васеньки в этом большие проблемы.
— Немудрено с его ориентацией, — сказала я, но тут же об этом пожалела.
Рыжая Борода отшатнулась.
— Вы что? Осуждаете? — закричала она.
— Тише! Тише! — испугалась я. — Пожалуйста, тише. Его, этого дикого мужлана — осуждаю! Да! А вас, натуру рафинированную, только жалею. Ведь все мои книги только о вашей разбитой и нежной душе.
Рыжая Борода мгновенно оттаяла.
— Ах, да, — прошептала она, поспешно разматывая мои руки. — Знаю, читала. Там все обо мне, обо мне! Обожаю сентиментальный роман! Там все обо мне! Боготворю вас за это всей своей пророческой душой.
Я содрогнулась — вот только не надо меня боготворить. Не хватало мне быть у гомиков кумиром. Тамарка от смеха пупок надорвет.
— Скорей, скорей, — лихорадочно зашептала я.
Рыжая Борода и без того старалась. Наконец последняя веревка упала с моих рук.
— Бегите, бегите, — страстно воскликнула Рыжая Борода. — Буду молиться за вас. Буду молиться!
Я выбежала в коридор, Рыжая Борода, ни на секунду не умолкая, за мной. Легко открыла все замки, вытолкнула меня на лестничную площадку и крикнула:
— Настанет день, мы встретимся уже как подруги и будем часами говорить, говорить, и, взявшись за руки, плакать, плакать. И молиться…
«Господи! Упаси…,» — подумала я, улепетывая со всех ног.
Конечно же я сразу помчалась к Ангира Муни, к этому чистому преданному — другу моего монаха. Дорогой молила Господа, чтобы он помог застать дома святого человека. Бог услышал мои молитвы — Ангира Муни мне дверь и открыл. Увидев меня, отшатнулся. Его несложно понять: одежда, в которую после ледяного купания обрядил меня монах, иной реакции и не предполагала. Фингал меня тоже не украшал.
Надо отдать должное, Муни быстро взял себя в руки и с тревогой спросил:
— Где он?
Похоже, больше его ничего не интересовало.
— Быстрей! Скорей! — закричала я. — Ваш друг в опасности! Великое счастье, если его не везут сейчас топить! Спасите! Помогите!
Вряд ли Муни что-нибудь понял, но перепугался до смерти, побледнел и запричитал:
— Что случилось? Объясните! Что случилось? Объясните!
Я уже было собралась ему в деталях все обрисовать, но, углядев в прихожей (где мы и разговаривали) телефон, сразу же устремилась к нему, быстро набрала номер Тамарки и (о, чудо!) услышала ее голос.
— Тома, срочно машину за мной пришли! — закричала я.
— Мама, ты невозможная! — возмутилась Тамарка. — Уже по ночам меня будишь! Спать не даешь!
— Тома, мне не до приличий. Я ужасно одета…
— Как, ты все еще в той кошмарной нищенской куртке? — ядовито удивилась Тамарка, будто ничего важней для нее не было.
— Да, и в тех же брюках, — порадовала ее я, — и денег по-прежнему нет у меня при себе, поэтому выдай своему водиле сумму побольше, чтобы он расплатился с таксистом, который ждет меня внизу. И пускай твой водила поспешит, счетчик работает.
После этого я сообщила Тамарке адрес Муни и, не дожидаясь ответа, бросила трубку. С моей Тамаркой только так и можно — пока не припрешь ее к стене, «делов» не будет.
— Вы дали мой адрес? — тревожно изумился Ангира Муни, когда я окончательно утрясла свои проблемы с Тамаркой.
— Подруга моя безвредна, — не моргнув глазом, солгала я. — Вы не женщина, вам нечего ее бояться. Давайте вернемся лучше к вашему другу.
Ангира Муни опять побледнел. Боже, какой впечатлительный!
— Что с ним? — закричал он.
Я, стараясь избегать излишних подробностей, рассказала о нашем путешествии к логову братанов и о том, как плачевно все закончилось. Ангира Муни пришел в неописуемое волнение.
— Сейчас же еду туда! — заявил он. — Давайте адрес!
— Адреса не знаю, но могу объяснить как туда добраться, — ответила я и тоже заволновалась.
Не хватало еще чтобы по моей вине повязали братаны и этого Муни.
— Вы правда ему поможете? — с сомнением спросила я. — У вас есть средства? Там народ все бывалый: и оружие и кулаки имеются.
— Знаю. Не переживайте, что-нибудь придумаю, — решительно отмахнулся Муни, после чего я успокоилась и в деталях нарисовала ему маршрут.
Не успела я закончить, как в дверь позвонили. И Муни и я вздрогнули, испуганно воззрившись друг на друга.
«Не у одной меня нервы сдают,» — отметила я.
— Это водила моей подруги, — заглянув в «глазок», успокоила я Муни.
Распрощавшись с третьим учеником великого гуру и раз двадцать получив подтверждение, что он сразу же отправится спасать нашего общего друга и сделает это, соблюдая максимальную осторожность, я отправилась домой.
Тамаркин водитель высадил меня как раз около моего «Мерседеса». Он стоял, сиротинка, потеряв надежду на возвращение хозяйки. Ключи от машины остались в моей мокрой куртке, досыхающей в багажнике Марусиного «Жигуля».
«Потом, все потом,» — равнодушно подумала я, мечтая лишь добраться до ванны, а потом и до своей постели. Слишком я устала, чтобы переживать по пустякам.
Когда среди ночи я позвонила в дверь квартиры, там начался переполох. Тамаркины лбы, оставленные на страже, потрясая оружием, мгновенно окружили меня. Лишь баба Рая демонстрировала невозмутимость.
— И дей-то, макитра, носило тя? — строго она вопросила. — И почему побитая уся?
— Баба Рая, не до красоты мне, когда Санька пропал, — уклончиво ответила я.
Не рассказывать же ей о всех своих приключениях.
Лбы, радуясь, что сражение отменяется, отступили, пропуская меня в квартиру. Баба Рая матерински посоветовала им:
— Идите, сынки, себе спать. Сама управлюся тута. Уже жа ж опытная.
И она повела меня на кухню кормить. Несмотря на то, даже воспоминания о монашеских овощных бутербродах уже сильно поблекли, есть не хотелось. Страшно хотелось спать. И все же баба Рая затолкала в меня несколько разогретых телячьих котлет с томатным соком, после чего я отправилась в горячую ванну, где и заснула.
Разбудил меня крик бабы Раи:
— Ай, Санечка! Ай, миленький!
Я проснулась, обнаружив себя лежащей в кровати. За окном было светло. Не успела я толком сообразить, что происходит, как дверь спальни распахнулась и вбежала баба Рая с телефоном.
— Санька! Санька наш! — капая слезами, завыла она и протянула мне трубку.
Я схватила трубку и истерично в нее завопила:
— Сыночек! Сыночек!
— Мама, ты так громко не кричи, — спокойно ответил Санька. — Я хорошо тебя слышу.
Передать не могу, что творилось в моей душе, но, являя спокойствие, я спросила:
— Сыночка, ты где?
— Не знаю, мама, — ответил мой ребенок.
Я с трудом удержала слезы.
— Но здесь хорошо, — успокоил он меня. — Я здесь играю, песни пою и пляшу. Еще я рисую.
— Санечка! — закричала я, собираясь подробно его расспросить что за люди с ним рядом и почему они украли его, но в трубке раздались гудки.
«С ума сойти можно, — подумала я. — Что, вообще, происходит?»
— Баба Рая, тебе выдвигали какие-нибудь требования?
Она покачала головой:
— Ироды — никаких.
Я подскочила с кровати, распахнула шкаф и начала одеваться.
— Куда ты, макитра? Куда? — плаксиво спросила баба Рая.
— К Тамарке, а потом к Гургенову. Может у них появились новости.
На самом деле я уже больше рассчитывала на Буранова, но из целомудрия не стала при бабе Рае о нем поминать. Пока я облачалась в джинсы, свитер и новую куртку, баба Рая выскользнула из комнаты и тут же вернулась, держа что-то за спиной.
— Что там еще? — по привычке раздражаясь, спросила я.
— Пиштолет, — прошепелявила баба Рая, протягивая мне оружие. — В пальте твоем нашла. Возьми — пригодится.
Я возмутилась:
— Баба Рая! На что толкаешь меня? На срок за незаконное ношение оружия?
— А ты бамагу для минтосов напиши, что нашла яго и сдавать нясешь, — посоветовала просвещенная старушка.
Вот что наделало телевидение. Все народ знает!
Увидев, что я собираюсь уходить, баба Рая грудью преградила путь и закричала:
— Без завтрака не отпущу!
Ей приспичило скормить мне свои телячьи котлеты. Пока мы препирались, позвонила Тамарка.
— Мама, ты невозможная! — завопила она. — Где тебя носит? Почему ты до сих пор не у меня?
Будто когда-то был разговор об этом.
— А в чем дело, Тома? — не скрывая раздражения, поинтересовалась я.
— Гургенову ты срочно нужна.
Во мне загорелась надежда:
— Он узнал что-нибудь о Саньке?
— Да нет, — разочаровала меня Тамарка. — От Саньки нет вестей. О монахе Гургенов срочно хочет расспросить. И я хочу. Короче, послала уже за тобой машину. Собирайся. Нас ждут великие дела.
«Что еще за дела?» — с опаской подумала я, сомневаясь уже и в Тамарке и в Гургенове.
Баба Рая стояла за моей спиной и по обычаю внимательно прислушивалась к телефонному разговору.
— Вот видишь, — сказала она, — я жа ж говорила, что надо поесть. Пока Томкина машина прибудет, и кофя попить успеешь.
Водитель Тамаркин не торопился: я и кофе попить успела, и котлеты телячьи доесть и заскучать, зато когда он явился, тут уж я выжала из него все соки — гнал, бедолага, в Тамаркин офис так, что дорогу нам уступали даже патрульные машины с мигалками.
Спешила я, надо заметить, без всякого повода, просто по привычке, но как иногда нас спасают привычки! Едва автомобиль затормозил у подъезда, я вылетела и помчалась к Тамаркиному кабинету. Но, не добежав до приемной, наткнулась на… «братана».
Он спокойненько прогуливался по офису Тамарки. Передать не могу, что со мной сделалось: раздирало меня бежать сразу во всех направлениях. Уже открыла рот, чтобы громким криком призвать на помощь охрану, как вдруг из приемной выплыла сама Тамарка и… всей физиономией расползлась в фальшивой голливудской улыбке. Я, наивно полагая, что улыбка предназначена мне, энергичными знаками сигнализировала взглянуть на «братана», но тут же выяснилось, что на него-то как раз Тамарка моя и смотрит. Меня же не замечает в упор.
— Вы уже пришли, — приветливо воскликнула она «братану». — Очень рада.
«Дураку ясно, что рада! Так оскалилась!» — зло подумала я, прячась за шкаф, стоящий в коридоре.
— И где она? — поинтересовался «братан», непонятно кого имея ввиду.
Но долго оставаться в неведении мне не пришлось, Тамарка сразу весь туман развеяла.
— С минуты на минуту будет, — сказала моя подруженька. — Машину за ней послала.
И, открыв дверь приемной, она любезным жестом пригласила в нее «братана».
Я попятилась. Вот это да! Прав мой монах: верить нельзя никому. И друзья предадут…
И все же не укладывалось как-то в голове: моя Тамарка связалась с «братаном». После всего того, что за долгие годы дружбы у нас с ней было! Невероятно! Может «братан» случайно забрел?
«Как же, случайно! — закипая подумала я. — Она уж и ждала его. Собиралась сдать меня с рук на руки. А с Гургеновым может быть еще похлеще,» — решила я, сделав заключение, что нет порядочности там, где пахнет большими деньгами и лучше второй раз не рисковать.
Гургенов с «братаном» вряд ли свяжется, но их, «братанов» таких, у него и своих хватает. Кто знает, зачем я понадобилась ему?
«Надо срочно Буранову звонить. Уж он-то меня не предаст,» — подумала я и помчалась вон из офиса.
К моей радости автомобиль, который меня к Тамарке доставил, все еще у подъезда стоял. Водитель держал в руках мобильный и лениво набирал какой-то номер — видимо собирался докладывать Тамарке, что доставил меня в целости и сохранности. Не долго думая, я вырвала у него телефон и, рявкнув: «мне срочнее», быстро набрала номер Буранова, но и там мне не повезло.
— Он спешно улетел в Петербург. Вернется лишь завтра утром, — сообщила его секретарша.
Возникал вопрос: куда идти? Куда мне, сироте, податься?
Этот вопрос влек за собой другие: как там мой монах? Утопили его или не утопили? И не постигла ли та же участь духовно продвинутого Ангиру Муни?
Пользуясь тем, что в моих руках телефон, я торопливо набрала номер Теодора Доферти.
— Софья Адамовна! — обрадовался он. — Как хорошо, что вы нашлись! Майкл как раз выезжает.
— Куда это он выезжает? — поинтересовалась я, радуясь, что его не утопили.
— Передаю ему трубку, пускай скажет сам, — ответил Доферти.
И он передал.
— Почему вы меня бросили? — строго спросил монах.
— Ах, вы живы! — закричала я. — Вот вы как! Вам-то ничего, одна я, значит, натерпелась!
— Вы безответственный человек, — изрек монах и повторил вопрос: — Почему вы меня бросили?
Я возмутилась:
— Бросила? Это вы меня бросили! В такую переделку попала, еле ноги унесла.
— Нам надо срочно встретиться, — немедля и без лишних вопросов перешел к делу монах.
— Сама о том же мечтаю. Приезжайте сейчас же туда, откуда забирали меня вчера. Я жду.
Едва я договорилась с монахом, как Тамаркин водитель восстал.
— Я должен позвонить Тамаре Семеновне и получить дальнейшие указания, — закричал он, бесстыдно пытаясь отобрать у меня сотовый.
— Я сама ей позвоню, — успокоила его я, всячески давая понять, чтобы в ближайшее время на свой телефон он не рассчитывал. — А вам, если так не терпится, ничего не стоит подняться к ней в кабинет. Ведь под окном же стоите.
— Машину не имею права без вызова начальства бросать, — сердито пояснил он мне.
— Ну так и сидите тихо, — посоветовала я. — Начальству же вашему и звоню.
У Тамарки на мой голос выработался рефлекс — услышав меня она сразу же закричала:
— Мама, ты невозможная! Где тебя носит? Куда ты пропала?
— Лучше скажи мне, дорогая, с кем это ты только что разговаривала? — возмущенно поинтересовалась я. — Молодой, отвратительный и симпатичный.
— Мой новый бухгалтер, — без запинки ответила Тамарка. — Рекомендован мне друзьями.
— Тогда эти друзья — твои враги! — со знанием дела сообщила я.
— Мама, ты невозможная! — рассердилась Тамарка. — Он высококлассный специалист.
«Еще бы, — подумала я, — с ног до головы прочувствовала его высокую квалификацию. Не удивлюсь, если после первого же выговора начнет мою Тамарку в Клязьме топить.»
— Ты мне не ври, — прикрикнула я. — Какой из него специалист-бухгалтер? Ты харю его видела?
— Мама, а ты его харю где видела?
— Да только что у тебя в офисе, не говоря о предыдущих наших встречах, о которых и вспоминать не хочу.
— Так вы и раньше встречались? — уж чересчур искренне изумилась Тамарка.
— А ты будто бы не знала, — возмутилась я. — Сама же его успокаивала, что я с минуты на минуту прибуду. Ты мне, Тома, голову не морочь, без тебя найдутся охотники. Говори, кто он такой?
Тамарка опешила:
— Ты о чем, Мама?
— Да о ваших отношениях, о чем же еще? Что связывает тебя с ним?
— Пока еще ничего, — кокетливо поведала Тамарка, — а там видно будет. Он мужчина импозантный, с манерами. Произвел на меня самое приятное впечатление.
— Видать ты еще не все его манеры знаешь, раз импозантность в этом дебиле усмотрела. Ну, да ладно, бог тебе судья, но меня к себе в гости не жди, Тома. Пока у тебя такие бухгалтеры работают, я к тебе не ходок. Они мне быстро выходное пособие на тот свет начислят! Привет «братану»!
И я бросила трубку. Могла бы поговорить с подругой еще, и сказать что было, да приехал монах мой, — прямо перед Тамаркиным «Мерседесом» остановился «Жигуль» Маруси.
Я вернула водителю сотовый и устремилась к монаху. Из документов контрразведки: "Надежные агентурные сведения позволили сделать заключение: резидент ЦРУ Майкл Берг по кличке Монах внедрен в российское отделение международного религиозного общества. Монах — специалист по идеологическим диверсиям — активизируясь в несвойственном ему направлении, проник в криминальные структуры и под кличкой Американец пользуется там авторитетом. Монах, он же Американец, энергично осуществляя давление на мелких акционеров нефтегазовых компаний, стремительно скупает разрозненные пакеты акций.
Перед Монахом поставлена задача всячески способствовать агенту ЦРУ, прибывшему в Москву для организации масштабной акции экономического характера. Цель акции: I — агентурное проникновение в руководящие круги компаний, составляющих основу структуры нефтегазового комплекса. II — финансовая интервенция, призванная обеспечить резкое падение цен на акции российских нефтегазовых компаний. Конечная цель: контроль нефтегазового комплекса России. Деятельность агента, связанная с организацией макроэкономической диверсии, контролируется. "
Монах, похоже, еще и обиделся на меня. С помощью невероятных ухищрений трогая «Жигуль» с места, он вторично бросил мне укор:
— Что же вы не послушались?
С удовлетворением глядя как быстро исчезает из поля зрения здание компании Тамарки, я возмущенно закричала:
— Я вас не послушалась? В том-то и дело, что послушалась: просидела в машине весь день, потому и вышла из «Жигуля» как раз тогда, когда «братану» в тот двор приспичило. Схватили меня и отделали по высшему разряду. Места живого на мне нет, одна радость, что домой доставили. Все лучше ехать связанной в джипе, чем трястись за рулем на Марусином «Жигуле».
— О, да, — с пониманием закивал монах, останавливая автомобиль и покидая водительское место. — Если не возражаете, поменяемся.
Мне пришлось снова сесть за руль. Как только я сделала это, монах воспрял духом, но, внимательно посмотрев на меня, опять пригорюнился.
— Сожалею, что так получилось, — молвил он, с ужасом глядя на мое лицо.
После общения с новым «бухгалтером» Тамарки лицо мое не стало прекрасней, но и ужасного я там не увидела ничего: ну синяк под глазом, но не то чтобы огромный; ну царапины на щеках, но бывало и похуже, — так что же он ужасается?
— Куда едем? — чтобы не ругаться, спросила я. — Вы в подвале хоть что-то узнали?
Он хотел мне ответить, но в этот миг вспомнила я, что не сообщила ему еще о своей встрече с Ангира Муни. Я поспешила исправить ошибку и тут же об этом пожалела, в такое волнение пришел мой монах.
— Несчастная женщина, что вы наделали? — закричал он. — На верную гибель послали моего друга! Зачем вы сделали это? Зачем вообще к нему пошли? Разве я вас просил об этом?
Мне было что возразить.
— А разве я тот бесчувственный чурбан, который надо просить о помощи, когда совершенно очевидно что человеку грозит верная погибель?! — с глубокой обидой воскликнула я.
— Да кто вам сказал, что мне грозит погибель? — рассердился монах.
— Если мне плохо, почему я должна полагать, что вам хорошо? — ответила я законным вопросом.
Монах с непередаваемой жалостью посмотрел на меня, воздел руки к небу и воскликнул:
— О, Господь! Не оставь в беде светлого Ангиру Муни, которого эта несчастная глупостью своею на жестокую кончину обрекла!
Ну как тут не рассердиться?
— Ни на что я его не обрекла, — возмутилась я. — Всего лишь вам помочь хотела, но, вижу, благодарности не дождусь. И фиг с вами, я не в обиде, потому что мелочность мне чужда. А если грозит опасность вашему Муни, что ж, я готова снова ехать туда, в логово «братанов».
— Да в том-то и дело, что мы совсем в другое место ехать должны, — страшно горюя, воскликнул монах и тут же меня успокоил: — А Муни я не оставлю в беде — буду помогать ему своей усердной молитвой.
Я насторожилась:
— В другое место ехать должны? Как это понимать? Вы узнали что-то?
Он закивал своей бритой головой, извлекая из кармана мешочек:
— О, да. Что-то узнал.
— «Что-то», — хмыкнула я. — Не ответ это. Что ж, мне не скажете, что узнали?
— Скажу, конечно скажу. Узнал, что если вы хотите сына найти, а я гуру, ехать нам надо в Санкт-Петербург, остальное скажу чуть позже, — сообщил он и тут же начал Ангире Муни помогать — усердно молиться.
Я присвистнула:
— Питер?! Вряд ли Марусин «Жигуль» на это способен.
Но монаха уже не волновали земные проблемы, он простодушно их своими не считал, а потому спокойно перебирал в мешочке четки и, просветлев, усердно бормотал под нос молитвы.
Изрядно поплутав по городу и намучившись с Марусиным «Жигулем», требовавшим многочисленных манипуляций типа «хрясни тут, долбани здесь», я выехала наконец на трассу Е-95 и расслабилась. «Жигуль» бодро, хотя и зигзагами, двигался в сторону Питера. Стрелка спидометра уныло болталась у цифры восемьдесят, и по всему выходило, что быстро нам этот путь не преодолеть.
Голос ее дрожал и в нем явственно слышались слезы. Ах, какая тонкая натура!
Меня передернуло. От сострадания к себе и к Рыжей Бороде, конечно же.
Но Каштановая Борода, видимо, отличалась суровостью. Ее мало тронула душевная боль рыжей цыпки.
— Сторожи, и глаз с этой стервы не спускай, — приказала она, отбыв в сортир.
— Как это сторожи?! — визгливо забеспокоилась Рыжая Борода. — А вдруг она нападет на меня? Итак все лицо перед спектаклем изуродовала. Какой из меня теперь пророк?
«Он еще и артист, пророков играет. Что за несносный тип? Одни неприятности от этой нежной натуры. Вот спрашивается, зачем она, эта Рыжая Борода, шум подняла?»
Каштановая Борода, конечно же, до сортира не дошла, вернулась и рявкнула:
— Нормальный будет пророк, грима намажешь побольше. Да и стерва эта в отрубе. Как она нападет? Она же связана.
— Васенька, я боюсь. Я все равно боюсь, — мямлила Рыжая Борода.
Каштановая постояла в задумчивости и сказала:
— Ну хорошо, сейчас я ее к батарее примотаю накрепко. Ну, а если что, бей чем-нибудь по башке и все дела.
Я пришла в ужас:
«Как это — бей? Опять — бей? Сколько можно?»
Видимо Рыжая Борода была со мной солидарна, потому что спросила:
— Васенька, как бить?
— Молча! Не то на твоей роже вообще не останется кожи, пророк ты мой ласковый, — и Каштановая Борода неприлично заржала.
Я же была близка к полной потере чувств.
Каштановая Борода не обманула: наржавшись досыта, примотала-таки меня к батарее, Рыжая же стояла рядом и все не отставала с вопросом: как бить?
— Васенька, как бить? Как же бить? — назойливо интересовалась она.
И доинтересовалась.
— А вот так! — рявкнул Васенька и хватил кулаком по моей голове.
В другое время и внимания на его удар не обратила бы, но после всех напастей голова моя была уже не та, и я снова отключилась.
Во что погрузилась — не знаю. Сначала был шум и мрак, а потом явился монах мой и воскликнул:
— Предайся!
— Отстань, — ответила я, — не видишь разве, уже предаюсь.
— Не тому предаешься, — воскликнул монах. — Предайся вере, в ней лишь спасение.
— Да ладно баки мне забивать, — рассердилась я. — Знаю на что рассчитываешь: на глупость мою. С этой глупость уже много чему предавалась — всего и не перечесть. Настрадалась — хватит.
— Предайся — перестанешь страдать, — пообещал монах.
Я задумалась. Страдать и в самом деле надоело. Взять хотя бы голову. Столько сегодня ударов перенесла, бедняжка, что неизвестно стоит ли ею пользоваться в дальнейшем. Не подведет ли теперь? Хотя, и раньше зачастую подводила. Не голова ли повинна в том, что я вышла замуж за третьего мужа? Да и за первого выходить не стоило.
— Предайся, — прервал мои размышления монах.
Я возмутилась:
— Чего пристал? Не думай, что я с той глупостью, с которой бросалась то в дружбу, то в любовь, брошусь теперь в религию. Лучше помоги мне руки развязать, да отлепи от батареи.
— Уверуй, и Господь поможет тебе!
— Как же, поможет, — усомнилась я. — Лучше сам помоги.
— А ты уверуй! — стоял на своем монах.
— Уверовать? Да зачем же мне это нужно?
— Затем, что надежней нет ничего. Друг — предаст, брат — предаст, сын — предаст, возлюбленный — предаст и только Господь не предаст, — с патетикой воскликнул монах.
— Конечно не предаст, — рассмеялась я. — Потому что нет его.
— Для тебя нет.
— Для меня нет — то же самое, что нет вообще.
— А ты уверуй и Господь появится, — пообещал монах.
— И спасет?
— Спасет.
«Чем черт не шутит,» — подумала я и сказала:
— Рада бы уверовать, да как, не знаю.
— Уверуй в то, что спасет, хватит и этого. Остальное само придет, — воскликнул монах.
И я сдалась:
— Верую!
— Точно ль веруешь?
— Верую! Еще как верую!
Сказала так и сразу очнулась.
Глядь, Рыжая Борода за плечо трясет меня и с жаром шепчет:
— Госпожа Мархалева, госпожа Мархалева, умоляю, прийдите в себя.
«Приходить или нет?» — задумалась я.
— Госпожа Мархалева! Госпожа Мархалева! Софья Адамовна! — в отчаянии взвизгнула Рыжая Борода. — Я вам друг! Спасти вас хочу! Умоляю! В себя поскорей прийдите, мне вас до двери не дотащить!
— Уже пришла, — ответила я.
— Ой, хорошо-то как, — обрадовалась Рыжая Борода и тут же запричитала: — Нелегко нам, женщинам. Вы видели? Видели? Мужчины все сволочи. Нам женщинам так нелегко. Так много от грубых мужчин терпеть приходится, но для этого и существует солидарность женская, чтобы в этом сложном мире выживать среди слонов, тигров, волков и мамонтов…
В другое время я такую пошлую тему и поддерживать не стала бы, но, говоря все это, Рыжая Борода поспешно отматывала меня от батареи, и я поощрительно мычала. Наконец она от батареи отмотала меня и принялась за мои ноги. Распутав их, она занялась и руками.
— Читала все ваши книжки, — шептала она. — Там много любви. Ах, как вы в недра женской души проникаете. Я рыдала, рыдала!
Рыжая Борода отвлеклась. Схватившись за сердце, она закатила глаза, выражая глубину своих чувств, но мне— то не до чувств было, меня больше руки мои связанные интересовали. Я громко замычала, обращая внимание на свои проблемы.
— Ах, да, — воскликнула Рыжая Борода и отлепила от моего рта пластырь.
— Где лиходей твой? — спросила я.
— В сортире, — смущаясь, поведала она. — У Васеньки в этом большие проблемы.
— Немудрено с его ориентацией, — сказала я, но тут же об этом пожалела.
Рыжая Борода отшатнулась.
— Вы что? Осуждаете? — закричала она.
— Тише! Тише! — испугалась я. — Пожалуйста, тише. Его, этого дикого мужлана — осуждаю! Да! А вас, натуру рафинированную, только жалею. Ведь все мои книги только о вашей разбитой и нежной душе.
Рыжая Борода мгновенно оттаяла.
— Ах, да, — прошептала она, поспешно разматывая мои руки. — Знаю, читала. Там все обо мне, обо мне! Обожаю сентиментальный роман! Там все обо мне! Боготворю вас за это всей своей пророческой душой.
Я содрогнулась — вот только не надо меня боготворить. Не хватало мне быть у гомиков кумиром. Тамарка от смеха пупок надорвет.
— Скорей, скорей, — лихорадочно зашептала я.
Рыжая Борода и без того старалась. Наконец последняя веревка упала с моих рук.
— Бегите, бегите, — страстно воскликнула Рыжая Борода. — Буду молиться за вас. Буду молиться!
Я выбежала в коридор, Рыжая Борода, ни на секунду не умолкая, за мной. Легко открыла все замки, вытолкнула меня на лестничную площадку и крикнула:
— Настанет день, мы встретимся уже как подруги и будем часами говорить, говорить, и, взявшись за руки, плакать, плакать. И молиться…
«Господи! Упаси…,» — подумала я, улепетывая со всех ног.
Конечно же я сразу помчалась к Ангира Муни, к этому чистому преданному — другу моего монаха. Дорогой молила Господа, чтобы он помог застать дома святого человека. Бог услышал мои молитвы — Ангира Муни мне дверь и открыл. Увидев меня, отшатнулся. Его несложно понять: одежда, в которую после ледяного купания обрядил меня монах, иной реакции и не предполагала. Фингал меня тоже не украшал.
Надо отдать должное, Муни быстро взял себя в руки и с тревогой спросил:
— Где он?
Похоже, больше его ничего не интересовало.
— Быстрей! Скорей! — закричала я. — Ваш друг в опасности! Великое счастье, если его не везут сейчас топить! Спасите! Помогите!
Вряд ли Муни что-нибудь понял, но перепугался до смерти, побледнел и запричитал:
— Что случилось? Объясните! Что случилось? Объясните!
Я уже было собралась ему в деталях все обрисовать, но, углядев в прихожей (где мы и разговаривали) телефон, сразу же устремилась к нему, быстро набрала номер Тамарки и (о, чудо!) услышала ее голос.
— Тома, срочно машину за мной пришли! — закричала я.
— Мама, ты невозможная! — возмутилась Тамарка. — Уже по ночам меня будишь! Спать не даешь!
— Тома, мне не до приличий. Я ужасно одета…
— Как, ты все еще в той кошмарной нищенской куртке? — ядовито удивилась Тамарка, будто ничего важней для нее не было.
— Да, и в тех же брюках, — порадовала ее я, — и денег по-прежнему нет у меня при себе, поэтому выдай своему водиле сумму побольше, чтобы он расплатился с таксистом, который ждет меня внизу. И пускай твой водила поспешит, счетчик работает.
После этого я сообщила Тамарке адрес Муни и, не дожидаясь ответа, бросила трубку. С моей Тамаркой только так и можно — пока не припрешь ее к стене, «делов» не будет.
— Вы дали мой адрес? — тревожно изумился Ангира Муни, когда я окончательно утрясла свои проблемы с Тамаркой.
— Подруга моя безвредна, — не моргнув глазом, солгала я. — Вы не женщина, вам нечего ее бояться. Давайте вернемся лучше к вашему другу.
Ангира Муни опять побледнел. Боже, какой впечатлительный!
— Что с ним? — закричал он.
Я, стараясь избегать излишних подробностей, рассказала о нашем путешествии к логову братанов и о том, как плачевно все закончилось. Ангира Муни пришел в неописуемое волнение.
— Сейчас же еду туда! — заявил он. — Давайте адрес!
— Адреса не знаю, но могу объяснить как туда добраться, — ответила я и тоже заволновалась.
Не хватало еще чтобы по моей вине повязали братаны и этого Муни.
— Вы правда ему поможете? — с сомнением спросила я. — У вас есть средства? Там народ все бывалый: и оружие и кулаки имеются.
— Знаю. Не переживайте, что-нибудь придумаю, — решительно отмахнулся Муни, после чего я успокоилась и в деталях нарисовала ему маршрут.
Не успела я закончить, как в дверь позвонили. И Муни и я вздрогнули, испуганно воззрившись друг на друга.
«Не у одной меня нервы сдают,» — отметила я.
— Это водила моей подруги, — заглянув в «глазок», успокоила я Муни.
Распрощавшись с третьим учеником великого гуру и раз двадцать получив подтверждение, что он сразу же отправится спасать нашего общего друга и сделает это, соблюдая максимальную осторожность, я отправилась домой.
Тамаркин водитель высадил меня как раз около моего «Мерседеса». Он стоял, сиротинка, потеряв надежду на возвращение хозяйки. Ключи от машины остались в моей мокрой куртке, досыхающей в багажнике Марусиного «Жигуля».
«Потом, все потом,» — равнодушно подумала я, мечтая лишь добраться до ванны, а потом и до своей постели. Слишком я устала, чтобы переживать по пустякам.
Когда среди ночи я позвонила в дверь квартиры, там начался переполох. Тамаркины лбы, оставленные на страже, потрясая оружием, мгновенно окружили меня. Лишь баба Рая демонстрировала невозмутимость.
— И дей-то, макитра, носило тя? — строго она вопросила. — И почему побитая уся?
— Баба Рая, не до красоты мне, когда Санька пропал, — уклончиво ответила я.
Не рассказывать же ей о всех своих приключениях.
Лбы, радуясь, что сражение отменяется, отступили, пропуская меня в квартиру. Баба Рая матерински посоветовала им:
— Идите, сынки, себе спать. Сама управлюся тута. Уже жа ж опытная.
И она повела меня на кухню кормить. Несмотря на то, даже воспоминания о монашеских овощных бутербродах уже сильно поблекли, есть не хотелось. Страшно хотелось спать. И все же баба Рая затолкала в меня несколько разогретых телячьих котлет с томатным соком, после чего я отправилась в горячую ванну, где и заснула.
Разбудил меня крик бабы Раи:
— Ай, Санечка! Ай, миленький!
Я проснулась, обнаружив себя лежащей в кровати. За окном было светло. Не успела я толком сообразить, что происходит, как дверь спальни распахнулась и вбежала баба Рая с телефоном.
— Санька! Санька наш! — капая слезами, завыла она и протянула мне трубку.
Я схватила трубку и истерично в нее завопила:
— Сыночек! Сыночек!
— Мама, ты так громко не кричи, — спокойно ответил Санька. — Я хорошо тебя слышу.
Передать не могу, что творилось в моей душе, но, являя спокойствие, я спросила:
— Сыночка, ты где?
— Не знаю, мама, — ответил мой ребенок.
Я с трудом удержала слезы.
— Но здесь хорошо, — успокоил он меня. — Я здесь играю, песни пою и пляшу. Еще я рисую.
— Санечка! — закричала я, собираясь подробно его расспросить что за люди с ним рядом и почему они украли его, но в трубке раздались гудки.
«С ума сойти можно, — подумала я. — Что, вообще, происходит?»
— Баба Рая, тебе выдвигали какие-нибудь требования?
Она покачала головой:
— Ироды — никаких.
Я подскочила с кровати, распахнула шкаф и начала одеваться.
— Куда ты, макитра? Куда? — плаксиво спросила баба Рая.
— К Тамарке, а потом к Гургенову. Может у них появились новости.
На самом деле я уже больше рассчитывала на Буранова, но из целомудрия не стала при бабе Рае о нем поминать. Пока я облачалась в джинсы, свитер и новую куртку, баба Рая выскользнула из комнаты и тут же вернулась, держа что-то за спиной.
— Что там еще? — по привычке раздражаясь, спросила я.
— Пиштолет, — прошепелявила баба Рая, протягивая мне оружие. — В пальте твоем нашла. Возьми — пригодится.
Я возмутилась:
— Баба Рая! На что толкаешь меня? На срок за незаконное ношение оружия?
— А ты бамагу для минтосов напиши, что нашла яго и сдавать нясешь, — посоветовала просвещенная старушка.
Вот что наделало телевидение. Все народ знает!
Увидев, что я собираюсь уходить, баба Рая грудью преградила путь и закричала:
— Без завтрака не отпущу!
Ей приспичило скормить мне свои телячьи котлеты. Пока мы препирались, позвонила Тамарка.
— Мама, ты невозможная! — завопила она. — Где тебя носит? Почему ты до сих пор не у меня?
Будто когда-то был разговор об этом.
— А в чем дело, Тома? — не скрывая раздражения, поинтересовалась я.
— Гургенову ты срочно нужна.
Во мне загорелась надежда:
— Он узнал что-нибудь о Саньке?
— Да нет, — разочаровала меня Тамарка. — От Саньки нет вестей. О монахе Гургенов срочно хочет расспросить. И я хочу. Короче, послала уже за тобой машину. Собирайся. Нас ждут великие дела.
«Что еще за дела?» — с опаской подумала я, сомневаясь уже и в Тамарке и в Гургенове.
Баба Рая стояла за моей спиной и по обычаю внимательно прислушивалась к телефонному разговору.
— Вот видишь, — сказала она, — я жа ж говорила, что надо поесть. Пока Томкина машина прибудет, и кофя попить успеешь.
Водитель Тамаркин не торопился: я и кофе попить успела, и котлеты телячьи доесть и заскучать, зато когда он явился, тут уж я выжала из него все соки — гнал, бедолага, в Тамаркин офис так, что дорогу нам уступали даже патрульные машины с мигалками.
Спешила я, надо заметить, без всякого повода, просто по привычке, но как иногда нас спасают привычки! Едва автомобиль затормозил у подъезда, я вылетела и помчалась к Тамаркиному кабинету. Но, не добежав до приемной, наткнулась на… «братана».
Он спокойненько прогуливался по офису Тамарки. Передать не могу, что со мной сделалось: раздирало меня бежать сразу во всех направлениях. Уже открыла рот, чтобы громким криком призвать на помощь охрану, как вдруг из приемной выплыла сама Тамарка и… всей физиономией расползлась в фальшивой голливудской улыбке. Я, наивно полагая, что улыбка предназначена мне, энергичными знаками сигнализировала взглянуть на «братана», но тут же выяснилось, что на него-то как раз Тамарка моя и смотрит. Меня же не замечает в упор.
— Вы уже пришли, — приветливо воскликнула она «братану». — Очень рада.
«Дураку ясно, что рада! Так оскалилась!» — зло подумала я, прячась за шкаф, стоящий в коридоре.
— И где она? — поинтересовался «братан», непонятно кого имея ввиду.
Но долго оставаться в неведении мне не пришлось, Тамарка сразу весь туман развеяла.
— С минуты на минуту будет, — сказала моя подруженька. — Машину за ней послала.
И, открыв дверь приемной, она любезным жестом пригласила в нее «братана».
Я попятилась. Вот это да! Прав мой монах: верить нельзя никому. И друзья предадут…
И все же не укладывалось как-то в голове: моя Тамарка связалась с «братаном». После всего того, что за долгие годы дружбы у нас с ней было! Невероятно! Может «братан» случайно забрел?
«Как же, случайно! — закипая подумала я. — Она уж и ждала его. Собиралась сдать меня с рук на руки. А с Гургеновым может быть еще похлеще,» — решила я, сделав заключение, что нет порядочности там, где пахнет большими деньгами и лучше второй раз не рисковать.
Гургенов с «братаном» вряд ли свяжется, но их, «братанов» таких, у него и своих хватает. Кто знает, зачем я понадобилась ему?
«Надо срочно Буранову звонить. Уж он-то меня не предаст,» — подумала я и помчалась вон из офиса.
К моей радости автомобиль, который меня к Тамарке доставил, все еще у подъезда стоял. Водитель держал в руках мобильный и лениво набирал какой-то номер — видимо собирался докладывать Тамарке, что доставил меня в целости и сохранности. Не долго думая, я вырвала у него телефон и, рявкнув: «мне срочнее», быстро набрала номер Буранова, но и там мне не повезло.
— Он спешно улетел в Петербург. Вернется лишь завтра утром, — сообщила его секретарша.
Возникал вопрос: куда идти? Куда мне, сироте, податься?
Этот вопрос влек за собой другие: как там мой монах? Утопили его или не утопили? И не постигла ли та же участь духовно продвинутого Ангиру Муни?
Пользуясь тем, что в моих руках телефон, я торопливо набрала номер Теодора Доферти.
— Софья Адамовна! — обрадовался он. — Как хорошо, что вы нашлись! Майкл как раз выезжает.
— Куда это он выезжает? — поинтересовалась я, радуясь, что его не утопили.
— Передаю ему трубку, пускай скажет сам, — ответил Доферти.
И он передал.
— Почему вы меня бросили? — строго спросил монах.
— Ах, вы живы! — закричала я. — Вот вы как! Вам-то ничего, одна я, значит, натерпелась!
— Вы безответственный человек, — изрек монах и повторил вопрос: — Почему вы меня бросили?
Я возмутилась:
— Бросила? Это вы меня бросили! В такую переделку попала, еле ноги унесла.
— Нам надо срочно встретиться, — немедля и без лишних вопросов перешел к делу монах.
— Сама о том же мечтаю. Приезжайте сейчас же туда, откуда забирали меня вчера. Я жду.
Едва я договорилась с монахом, как Тамаркин водитель восстал.
— Я должен позвонить Тамаре Семеновне и получить дальнейшие указания, — закричал он, бесстыдно пытаясь отобрать у меня сотовый.
— Я сама ей позвоню, — успокоила его я, всячески давая понять, чтобы в ближайшее время на свой телефон он не рассчитывал. — А вам, если так не терпится, ничего не стоит подняться к ней в кабинет. Ведь под окном же стоите.
— Машину не имею права без вызова начальства бросать, — сердито пояснил он мне.
— Ну так и сидите тихо, — посоветовала я. — Начальству же вашему и звоню.
У Тамарки на мой голос выработался рефлекс — услышав меня она сразу же закричала:
— Мама, ты невозможная! Где тебя носит? Куда ты пропала?
— Лучше скажи мне, дорогая, с кем это ты только что разговаривала? — возмущенно поинтересовалась я. — Молодой, отвратительный и симпатичный.
— Мой новый бухгалтер, — без запинки ответила Тамарка. — Рекомендован мне друзьями.
— Тогда эти друзья — твои враги! — со знанием дела сообщила я.
— Мама, ты невозможная! — рассердилась Тамарка. — Он высококлассный специалист.
«Еще бы, — подумала я, — с ног до головы прочувствовала его высокую квалификацию. Не удивлюсь, если после первого же выговора начнет мою Тамарку в Клязьме топить.»
— Ты мне не ври, — прикрикнула я. — Какой из него специалист-бухгалтер? Ты харю его видела?
— Мама, а ты его харю где видела?
— Да только что у тебя в офисе, не говоря о предыдущих наших встречах, о которых и вспоминать не хочу.
— Так вы и раньше встречались? — уж чересчур искренне изумилась Тамарка.
— А ты будто бы не знала, — возмутилась я. — Сама же его успокаивала, что я с минуты на минуту прибуду. Ты мне, Тома, голову не морочь, без тебя найдутся охотники. Говори, кто он такой?
Тамарка опешила:
— Ты о чем, Мама?
— Да о ваших отношениях, о чем же еще? Что связывает тебя с ним?
— Пока еще ничего, — кокетливо поведала Тамарка, — а там видно будет. Он мужчина импозантный, с манерами. Произвел на меня самое приятное впечатление.
— Видать ты еще не все его манеры знаешь, раз импозантность в этом дебиле усмотрела. Ну, да ладно, бог тебе судья, но меня к себе в гости не жди, Тома. Пока у тебя такие бухгалтеры работают, я к тебе не ходок. Они мне быстро выходное пособие на тот свет начислят! Привет «братану»!
И я бросила трубку. Могла бы поговорить с подругой еще, и сказать что было, да приехал монах мой, — прямо перед Тамаркиным «Мерседесом» остановился «Жигуль» Маруси.
Я вернула водителю сотовый и устремилась к монаху. Из документов контрразведки: "Надежные агентурные сведения позволили сделать заключение: резидент ЦРУ Майкл Берг по кличке Монах внедрен в российское отделение международного религиозного общества. Монах — специалист по идеологическим диверсиям — активизируясь в несвойственном ему направлении, проник в криминальные структуры и под кличкой Американец пользуется там авторитетом. Монах, он же Американец, энергично осуществляя давление на мелких акционеров нефтегазовых компаний, стремительно скупает разрозненные пакеты акций.
Перед Монахом поставлена задача всячески способствовать агенту ЦРУ, прибывшему в Москву для организации масштабной акции экономического характера. Цель акции: I — агентурное проникновение в руководящие круги компаний, составляющих основу структуры нефтегазового комплекса. II — финансовая интервенция, призванная обеспечить резкое падение цен на акции российских нефтегазовых компаний. Конечная цель: контроль нефтегазового комплекса России. Деятельность агента, связанная с организацией макроэкономической диверсии, контролируется. "
Монах, похоже, еще и обиделся на меня. С помощью невероятных ухищрений трогая «Жигуль» с места, он вторично бросил мне укор:
— Что же вы не послушались?
С удовлетворением глядя как быстро исчезает из поля зрения здание компании Тамарки, я возмущенно закричала:
— Я вас не послушалась? В том-то и дело, что послушалась: просидела в машине весь день, потому и вышла из «Жигуля» как раз тогда, когда «братану» в тот двор приспичило. Схватили меня и отделали по высшему разряду. Места живого на мне нет, одна радость, что домой доставили. Все лучше ехать связанной в джипе, чем трястись за рулем на Марусином «Жигуле».
— О, да, — с пониманием закивал монах, останавливая автомобиль и покидая водительское место. — Если не возражаете, поменяемся.
Мне пришлось снова сесть за руль. Как только я сделала это, монах воспрял духом, но, внимательно посмотрев на меня, опять пригорюнился.
— Сожалею, что так получилось, — молвил он, с ужасом глядя на мое лицо.
После общения с новым «бухгалтером» Тамарки лицо мое не стало прекрасней, но и ужасного я там не увидела ничего: ну синяк под глазом, но не то чтобы огромный; ну царапины на щеках, но бывало и похуже, — так что же он ужасается?
— Куда едем? — чтобы не ругаться, спросила я. — Вы в подвале хоть что-то узнали?
Он хотел мне ответить, но в этот миг вспомнила я, что не сообщила ему еще о своей встрече с Ангира Муни. Я поспешила исправить ошибку и тут же об этом пожалела, в такое волнение пришел мой монах.
— Несчастная женщина, что вы наделали? — закричал он. — На верную гибель послали моего друга! Зачем вы сделали это? Зачем вообще к нему пошли? Разве я вас просил об этом?
Мне было что возразить.
— А разве я тот бесчувственный чурбан, который надо просить о помощи, когда совершенно очевидно что человеку грозит верная погибель?! — с глубокой обидой воскликнула я.
— Да кто вам сказал, что мне грозит погибель? — рассердился монах.
— Если мне плохо, почему я должна полагать, что вам хорошо? — ответила я законным вопросом.
Монах с непередаваемой жалостью посмотрел на меня, воздел руки к небу и воскликнул:
— О, Господь! Не оставь в беде светлого Ангиру Муни, которого эта несчастная глупостью своею на жестокую кончину обрекла!
Ну как тут не рассердиться?
— Ни на что я его не обрекла, — возмутилась я. — Всего лишь вам помочь хотела, но, вижу, благодарности не дождусь. И фиг с вами, я не в обиде, потому что мелочность мне чужда. А если грозит опасность вашему Муни, что ж, я готова снова ехать туда, в логово «братанов».
— Да в том-то и дело, что мы совсем в другое место ехать должны, — страшно горюя, воскликнул монах и тут же меня успокоил: — А Муни я не оставлю в беде — буду помогать ему своей усердной молитвой.
Я насторожилась:
— В другое место ехать должны? Как это понимать? Вы узнали что-то?
Он закивал своей бритой головой, извлекая из кармана мешочек:
— О, да. Что-то узнал.
— «Что-то», — хмыкнула я. — Не ответ это. Что ж, мне не скажете, что узнали?
— Скажу, конечно скажу. Узнал, что если вы хотите сына найти, а я гуру, ехать нам надо в Санкт-Петербург, остальное скажу чуть позже, — сообщил он и тут же начал Ангире Муни помогать — усердно молиться.
Я присвистнула:
— Питер?! Вряд ли Марусин «Жигуль» на это способен.
Но монаха уже не волновали земные проблемы, он простодушно их своими не считал, а потому спокойно перебирал в мешочке четки и, просветлев, усердно бормотал под нос молитвы.
Изрядно поплутав по городу и намучившись с Марусиным «Жигулем», требовавшим многочисленных манипуляций типа «хрясни тут, долбани здесь», я выехала наконец на трассу Е-95 и расслабилась. «Жигуль» бодро, хотя и зигзагами, двигался в сторону Питера. Стрелка спидометра уныло болталась у цифры восемьдесят, и по всему выходило, что быстро нам этот путь не преодолеть.