Началу К.. М. Я. Геллер

      Павел Милюков, исследовавший состояние русского народного хозяйства в период петровских реформ, констатирует: «Построенные «кумпанствами» корабли оказались позднее никуда не годными, и весь этот первый флот, стоивший населению около 900 тыс. тогдашних рублей (ежегодно казна собирала около 1,5 млн. рублей налогов), не мог быть употреблен ни для каких практических целей»21. Военные походы, конца которым не предвиделось, ибо Петр готовился воевать с «неверными», лихорадочное строительство флота, тяжелые подати, изобилие иноземцев в окружении царя - вызывали нараставший ропот.
      Сергей Платонов в биографии Петра пишет: «…Позднейший наблюдатель его действий в этот период готов признать в Петре не зрелого политика и государственного деятеля, а молодого утописта и фантазера, в котором своеобразно сочетались сильный темперамент и острый ум с политической наивностью и распущенным мальчишеством»22. Историк говорит о себе, «позднейший наблюдатель». Он начинает биографию царя-реформатора в 200-ю годов-
      21 Милюков П. Петр I// Энциклопедический словарь/ Брокгауз и Эфрон. СПб., 1898. Т. 23а. С. 489.
      22 Платонов С.Ф. Указ. соч. С. 84.
      [18/19]
      шину со дня его смерти. Но это - одновременно - 8-я годовщина Октябрьской революции. Великий писатель Андрей Платонов пишет, примерно в это же время, историческую повесть «Епифанские шлюзы» о строительстве по плану Петра канала между Доном и Окой, который был частью великого проекта соединения русских рек каналами, чтобы создать «сплошной водный тракт» между Балтикой и Черным и Каспийским морями. Историк и писатель обнаруживает сходство между планами Петра и планами Сталина: строительство ускоренными темпами, не взирая на жертвы и конечный результат.
      Даже критики деятельности Петра, как современники, так и позднейшие наблюдатели, не отказывали ему в последовательности. Понимая необходимость подготовки собственных специалистов, Петр отправляет за границу 61 стольника (23 из них носили княжеские титулы), сопровождаемых солдатами (по одному при каждом). А затем, в марте 1697 г. отправляется за границу сам, в составе огромного посольства. Во главе посольства были поставлены сибирский наместник Федор Головин и адмирал Лефорт. Царь ехал инкогнито, как капитан Петр Михайлов. В постоянном желании Петра оставаться в тени, выдвигая на авансцену своих слуг, была игра, которую так любил царь, было искреннее убеждение в том, что другие знают больше него и он должен учиться.
      Царь покинул страну несмотря на очевидные признаки нараставшего недовольства. В начале 1897 г. монах Авраамий подал Петру обличение поступков царя. В числе главных обвинений были упреки в «играх», которыми увлекается царь, вместо того, чтобы заниматься государственными делами. Монаха пытали, и он показал на многих, которые осуждали Петра и его правление, как «неугодное Богу». В феврале, за две недели до отъезда, царю донесли о заговоре стрелецкого полковника Ивана Цыклера, готовившего убийство государя. В свое время полковник поддерживал Софью, и следователи искали нити, связывавшие заговорщиков с бывшей правительницей. Несмотря на жестокие пытки, связи обнаружены не были - заговорщиков казнили, стрельцов удалили из Москвы, доверив охрану столицы полкам, которыми командовали иностранцы; надзор за Софьей был усилен.
      Сразу после казни заговорщиков, 9 марта 1697 г. Петр выехал за границу. На время отсутствия он передал управление государством дяде - Льву Нарышкину, ведавшему посольским приказом, и князьям Борису Голицину и Семену Прозоровскому. Опеку над Москвой царь вручил князю Федору Ромодановскому. Один из столпов «всепьянейшего собора», «князь-кесарь», возглавлял Преображенский приказ. Штаб-квартира Преображенского полка довольно быстро превратилась в тайную полицию - Преображенский приказ. При Алексее Михайловиче существовал приказ тайных
      [19/20]
      дел, который занимался многими делами и, в том числе, полицейским сыском. Преображенский приказ стал первой русской политической полицией. Федор Ромодановский руководил им до своей смерти в 1717 г., освободившийся пост занял его сын Иван. Сыска приказ не вел, рассчитывая на доносы. Правило - доносчику первый кнут - должно было гарантировать от фальшивых обвинений. После произнесения публично сакраментальных слов - «слово и дело государево», означавших, что доносчику известно преступление - слово или дело, он препровождался в приказ, где под кнутом должен был повторить обвинение. Для получения признания применялись кнут и другие пытки (арсенал их был велик и разнообразен). Приговор выносил, как правило, Федор Ромодановский.
      «Большое посольство», как оно официально называлось, насчитывало более 200 человек. Это была свита, сопровождавшая первого посла - Франца Лефорта, второго посла - Федора Головина, опытного дипломата, подписавшего в 1689 г. Нерчинский договор с Китаем, третьего посла - думного дьяка, профессионального дипломата Прокофия Возницына. В свите находился и «капитан Петр Михайлов» - ехавший инкогнито царь.
      Официальная причина решения царя отправить посольство к императору, королям английскому и датскому, Папе римскому, в Голландию, к курфюрсту Бранденбургскому и в Венецию была дипломатической: «Для подтверждения древней дружбы и любви, для общих всему христианству дел, к ослаблению врагов креста Господня, султана турского, хана крымского и всех бусурманских орд…». Причина убедительная: захватив Азов, Петр пожелал получить подтверждение готовности других противников Оттоманской империи продолжать войну с «врагом креста Господня», договориться об общей стратегии. Официальной цели поездки соответствовал и маршрут. Антитурецкий альянс, возникший в первую половину 80-х годов XVII в., включал австро-венгерскую империю, Польшу, затем к ним присоединилась Венеция. Протектором и гарантом союза стал римский папа Иннокентий XI. давший ему имя - Священная лига. Вечный мир с Польшей, подписанный в 1686 г. в Москве, включал статьи о наступательном союзе против турецкого султана и крымского хана, что связывало Россию со Священной лигой.
      Оказавшись за пределами России, Петр вскоре убедился, что Европа занята прежде всего войной Габсбургов с Бурбонами, а затем узнал, что император готовится заключить мир с султаном, даже не предупредив Россию. Особого возмущения это у царя не вызвало, ибо главным для него в это время была не дипломатия. Петр без душевных переживаний оставил страну, ибо до сих пор ею фактически не управлял. За границу влекло его любопытство, желание
      [20/21]
      увидеть и узнать то, чего он еще не знал в тех областях, которые его интересовали. Французский посол в Стокгольме граф д'Аво. следивший за продвижением русского посольства по Европе, писал Людовику XIV, что «поездка царя очень странна и совершенно противна здравому разуму»23.
      Петр хорошо знал, зачем он поехал. Многочисленные письма из-за границы, которые он писал в Москву, были запечатаны сургучной печатью, изображавшей молодого плотника, окруженного корабельными инструментами и оружием, с надписью: «Аз бо есмь в чину учимых, и учащих мя требую». Царь хотел учиться и поехал туда, где были учителя. Позднее, во введении к Морскому Регламенту он объяснял цель своего путешествия: «Дабы то новое дело (строительство флота) вечно утвердилось в России, государь умыслил искусство дела того ввесть в народ свой и того ради многое число людей благородных послал в Голландию и иные государства учиться архитектуре и управления корабельного. И что дивнейше, аки бы устыдился монарх остаться от подданных своих в оном искусстве, и сам восприял марш в Голландию»24.
      16 месяцев путешествует Петр по Европе: из Риги, где русских встречают плохо, посольство едет в Курляндию, где их встречают очень хорошо, затем в Бранденбург, который вскоре станет Пруссией, наконец, в Голландию и Англию. Петр проведет в этих странах, главным образом на верфях, девять месяцев. Затем русское посольство приезжает в столицу империи - Вену, которая должна стать этапом на пути в Венецию. Известие о стрелецком мятеже в Москве заставило Петра прервать путешествие и поспешить домой.
      Петр хочет видеть все и видит очень много. Интересуясь прежде всего корабельным делом, он посещает также музеи, анатомический театр в Лейдене, парламент в Лондоне, встречается с монархами, государственными деятелями и учеными. Всюду он остается собой: заметив, что некоторые в его свите с отвращением смотрели на мертвое тело в морге, он приказал им зубами разрывать мускулы трупа. В одном из первых советских романов (1922) герой-чекист, объясняя, что зрелище убийств развращает, приводит в пример Петра, велевшего раздирать мускулы трупа зубами: «Это небось не развратило. Что необходимо, не развращает»25.
      Карамзин упрекал Петра за то, что он хотел превратить Россию в Голландию. В начале XIX в. это казалось несколько смешным, но в конце XVII в. Голландия (Нидерланды, Генеральные штаты -
      23 См.: Wittram R. Peter I - Czar und Kaiser. Zui Geschichte Peters des Grossen in seiner Zeit. Gottingen, 1964. S. 133.
      24 См.: Брикнер А. Указ.соч. С. 156.
      25 Аросев А. Записки Терентия Забытого. Берлин, 1922. С. 44.
      [21/22]
      как называли страну в России) была одной из великих европейских держав - государством в расцвете силы, богатства, как материального, так и культурного. Петр любил Голландию - заочно - с детства. Голландцы, обитатели Немецкой слободы, были его первыми учителями в морском деле и разных ремеслах, единственный иностранный язык, который он знал, был голландский. Царь не был разочарован встречей со страной своей мечты. Домик в Саардаме, в котором жил инкогнито Петр, стал позднее местом паломничества. В него заглянул даже Наполеон. Когда будущий царь Александр II посетил домик Петра, его спутник Василий Жуковский написал на стене карандашом стихи: «Над бедной хижиною сей Летают ангелы святые. Великий князь! Благоговей: Здесь колыбель империи Твоей, Здесь родилась великая Россия».
      Быть может - это поэтическое преувеличение и Российская империя родилась не в саардамском домике, но стихи Жуковского выражают впечатление, произведенное путешествием Петра по Европе на позднейшие поколения. В России конца XVII в. длительное отсутствие царя пугало, стало источником тревожных слухов о подмененном царе, о предстоящем появлении Антихриста.
      Петр смотрел Европу, но и Европа смотрела на царя. Австрийский представитель в Москве успокаивал императора, сообщая, что поездка царя не может рассматриваться, как неслыханный факт, ибо в X в. один русский государь посетил двор императора Генриха IV в Вормсе. Дипломат имел в виду поездку великого князя Изяслава Ярославича в Западную Европу в 1075 г. Европа не видела более 600 лет русского монарха. Начиная с середины XVI в. появляются записки путешественников, открывающие далекую и чужую страну - Герберштейн (1549-1556), Поссевино (1568), Флетчер (1591), Петрей (1615), Олеарий (1656). С 1629 г. сведения о России начинают появляться в популярном информационном журнале XVII в. «Европейский театр», с 1638 г. «Великое княжество Московское» появляется на обложке журнала, как постоянный сюжет. Появление царя Петра в Европе привлекло внимание к России, одновременно изменив представление о ней и подтвердив многое из того, что было известно.
      Все биографы Петра не могут удержаться, чтобы не процитировать мнение о нем двух немецких принцесс - ганноверской и бранденбургской, матери и дочери, с которыми царь встретился в начале путешествия. Дочь, Софья-Шарлотта, замечает: «Видно, что его не приучили есть опрятно, но мне понравились его естественность и непринужденность». Мать, Софья, нашла, что «если бы он получил лучшее воспитание, то из него вышел бы человек совершенный, потому что у него много достоинств и необыкновенный ум». Все, кто встречался с Петром во время его путешествия и написал
      [22/23]
      об этом, согласны с мнением принцесс: талантлив, умен и совершенно невоспитан, не знает, как себя ведут в Европе.
      Современники, удивленные видом и поведением, безграничным любопытством и странными нравами царя, были единодушны в мнении: Петр, приехав в Европу, засвидетельствовал свое желание прогресса, движения из темноты к свету. Одни, среди них был Лейбниц, не сомневались в удаче, поверив в силу и ум царя. Другие были настроены более скептически. Венецианский дипломат Рудзини выражал их точку зрения: «Нельзя сказать, окажутся ли наблюдения, сделанные во время путешествия царя, и приглашение многих лиц в Россию, для обучения подданных и для развития ремесел, достаточным средством для превращения этого варварского народа в цивилизованный и для пробуждения в нем деятельности. Если бы громадным размерам этого царства соответствовали дух и сила воли народа, то Московия была бы великой державой»26.
      Полтора столетия спустя знаменитый английский историк Маколей увидел в поездке Петра «эпоху в истории не только его страны, но и в истории Англии и во всемирной истории»27.
      Деятельность Петра, в значительно большей степени, чем активность всех его предшественников, носила двойной характер. Каждый его акт был взрывом, сила которого многократно увеличивалась в результате волн, которые, распространяясь во времени, продолжали действовать столетия после смерти царя-революционера.
      Сергей Соловьев пишет: Петр поехал от крови и возвратится к крови. Царь уехал, казнив стрелецкого полковника Цыклера, он приехал, когда стрелецкий мятеж был разбит, чтобы судить бунтовщиков.
      В конце мая высланные из Москвы стрельцы решили вернуться в столицу, чтобы «разорить Немецкую слободу и побить немцев за то, что от них православие закоснело, побить и бояр…государя в Москву не пустить и убить за то, что почал веровать в немцев…». Навстречу стрельцам было выслано правительственное войско под командованием Шеина. 18 июня произошло сражение, артиллерия Патрика Гордона сыграла в нем решающую роль. Разбитые стрельцы были арестованы: после первых допросов Ромодановский казнил 56 бунтовщиков. В ответ на письмо «князя-кесаря» о мятеже Петр ответил: «Пишет ваша милость, что семя Ивана Михайловича растет: в чем прошу вас быть крепким; а кроме сего ничем сей
      26 См.: Брыкнер А. Указ. соч. С. 155.
      27 Macaulay Т.В. The History of England from the Accession of James II. London, 1923. V. 3. P. 84.
      [23/24]
      огнь угасить не можно». Царь извещал, что вернется немедленно, хотя это означало, что он вынужден отказаться от поездки в Венецию.
      Имя Ивана Михайловича Милославского, который представлялся Петру организатором первого стрелецкого мятежа и казней, свидетелем которых был 10-летний царь, пугало его. Когда Петр расправлялся с Цыклером, он приказал вырыть труп Ивана Милославского и казнить покойника. Оказалось, что его семя растет. Приехав в Москву, Петр решил покончить со стрельцами, которые 12 лет колебали трон. Поскольку он всегда старался во всем участвовать, он участвовал в расследовании причин стрелецкого бунта, искал его связи с Софьей, присутствовал при пытках. Историки расходятся во мнениях относительно личной роли царя в казнях. Сергей Соловьев, поверив австрийским дипломатам, пишет, что Петр отрубил головы пятерым стрельцам и заставил Ромодановского, Голицина. Меншикова последовать его примеру. Главным источником сведений о подавлении стрелецкого мятежа был - и остался - дневник секретаря императорского посольства, Иоганна-Георга Корба, посланного Леопольдом I в Москву в 1698 г. Дневник был издан в Вене на латинском языке, но вскоре после публикации книгу уничтожили по требованию русского правительства. По-русски дневник Корба был опубликован в 1866-1867 гг. Написал о своих впечатлениях и глава посольства Игнатий-Христофор Гвариенти. Однако австрийцы рассказывали о казнях не как очевидцы, но со слов русских знакомых. Это дало основания некоторым историкам отрицать личное участие Петра в казнях.
      Петр вряд ли был более жесток, чем его отец, жесточайшим образом подавляющий многочисленные бунты. Петр не был более жесток, чем стрельцы, рубившие на куски бояр и иноземцев в 1682 г. Но в 1698 г. имелось больше свидетелей, в том числе иноземцев. Личная заинтересованность царя в искоренении мятежного стрелецкого семени создавала впечатление особой жестокости. Впрочем, даже по тогдашним нравам, наказание было суровым: в сентябре и октябре число казненных доходило до тысячи. В феврале 1699 г. было казнено еще несколько сот человек. В июне 1699 г. Петр раскассировал все 16 стрелецких полков и разослал стрельцов, лишив оружия, по разным городам страны, откуда они не имели права отлучаться.
      Следов связи стрельцов с Софьей, которые Петр усердно искал, не обнаружили. Тем не менее бывшая правительница была пострижена под именем Сусанны и оставлена в том же Новодевичьем монастыре, где она жила, под усиленной охраной, до смерти 3 июля 1704 г.
      [24/25]
      В третий раз началось царствование Петра. На этот раз по-настоящему: царь взял всю возможную власть в свои руки.
 
Северная война
Так тяжкий млат,
Дробя стекло, кует булат.
А. Пушкин
 
      Александр Пушкин рассказал о том, как «мужала Россия» в поэме, посвященной битве под Полтавой, где была разбита шведская армия, долгое время считавшаяся лучшей в Европе. Поэт не оставляет сомнений в имени творца победы, утверждая, что Россия крепла в тяжелых испытаниях «с гением Петра». Немецкий биограф Петра назвал главу о войне со Швецией - «Война как судьба». Для этого имеются основания. Петр становится подлинным, не только по титулу, царем России в конце 1698 г. В 1700 г. началась Северная война - это была самая длинная война XVIII в. - она закончилась в 1721 г. Петр умер в 1725 г. Война со Швецией заняла практически все его царствование, была осью, на которую нанизывались все реформы. Война была причиной всех изменений: она изменила границы государства, оказала влияние на администрацию, финансы, экономику. Подавление последнего стрелецкого мятежа, ликвидация стрелецкого войска завершили историю Московского государства. В Северной войне рождается империя: титул императора подносят царю в 1721 г. после подписания Ништадского договора, регистрирующего победу над Швецией.
      Петр уехал за границу с мыслью о Крестовом походе против турок, рассчитывая получить поддержку Священной лиги в борьбе за Крым. Он вернулся с планами войны за Балтику. Русская внешняя политика в своей сути не менялась: менялся приоритет, направление главного удара. Московское государство, едва оно оперилось, начинает искать пути к морю - и на юге, и на западе. Движение к «большой воде» носит одновременно оборонительный (с юга и запада грозят Москве смертельные враги) и наступательный характер, позволявший государству непрестанно расширять свою территорию.
      Азовские походы Петра продолжали восточную политику московских государей, реализуя мечтания Дмитрия Самозванца и правительницы Софьи; война за балтийское побережье была также
      [25/26]
      продолжением традиционной политики - со шведами воевали дед и отец Петра. Историки нашли множество причин, которые могли побудить молодого царя объявить войну могучей Швеции. Он сам не один раз объяснял, чем были вызваны его планы. Одна из первых остановок Петра по дороге в Западную Европу была Рига, где его встретили очень плохо. Он этого не забывал многие годы и, кажется, только овладение Ригой в 1710 г. его успокоило. Значительно более серьезной причиной (хотя Петр считал обиду поводом вполне достаточным) было желание вернуть «древние русские земли». Советский историк, академик Тарле, напоминает, что «насильственное отторжение от России ее приморских владений началось еще в XVI столетии» и что «борьба Ивана Грозного за доступ русского народа к морю не увенчалась успехом и окончилась потерей очень ценной территории»28. Сергей Соловьев за сто лет до Тарле говорит об исторической легитимности возвращения к морю - к тому морю, «откуда пошла Русская земля и куда должна была возвратиться для приобретения средств к продолжению исторической жизни»29. В XIX в. русский историк подкрепляет свои аргументы ссылкой на активность варягов, отправившихся с балтийского побережья строить киевское государство. Советский историк использует в дополнение неотразимое свидетельство Маркса и Энгельса, которые «неоднократно высказывались…, что Россия не могла нормально развиваться, не получив свободный выход к морю»30.
      Желание иметь морские порты было у всех московских государей, многие из них вели войны за выход к «воде». Петр мечтал о море больше других, ибо питал к морю и мореплаванию подлинную страсть. Но могущественные державы - Оттоманская империя и Швеция - преграждали Москве путь. Реализация морской мечты требовала союза с другими государствами - врагами Турции и Швеции. Попытки завоевать Крым, а затем удачный азовский поход Петра были возможны, ибо существовал сильный антитурецкий союз, центром которого была империя Габсбургов.
      Заграничная поездка Петра убедила русского царя в отсутствии союзников для войны с Турцией: Австрия готовилась подписать мир с Блистательной Портой. Одновременно Петр увидел возможности приобретения союзников для войны со Швецией.
      Торопясь из Вены в Москву, встревоженный известием о стрелецком мятеже. Петр, получив по дороге весть о разгроме мятежников, остановился в польском местечке Рава, где встретился с ко-
      28 Тарле Е.В. Северная война. М., 1958. С. 11.
      29 Соловьев С.М. Указ. соч. С. 80.
      30 Тарле Е.В. Указ. соч. С. 12.
      [26/27]
      полем Августом II Сильным. Эта встреча была много раз описана - подчеркивалось физическое сходство двух монархов, великанов, обладавших геркулесовой силой, почти ровесников (Петру было 26 лет, Августу - 28). О чем они разговаривали, о чем договорились, точно не известно, ибо беседы шли без свидетелей. Остались воспоминания о гомерическом пьянстве, которое продолжалось все три дня (31 июля - 3 августа 1698 г).
      В «Гистории Свейской войны», составленной под непосредственным наблюдением Петра после победы над шведами, говорится, что Август просил царя помочь ему против поляков, не признающих его, а московский государь говорил об оскорблениях, нанесенных ему в Риге. Несомненно, что понравившиеся друг другу монархи обсуждали возможность союза против Швеции, но «без письменного обязательства». Об этом убедительно свидетельствуют дальнейшие события. Полтора года идет дипломатическая подготовка войны. Строится система договоров: Дания подписывает договор с Польшей. В Москву приезжает датский посол Пауль Гейнс с инструкцией подготовить русско-датский договор. В декабре приезжает к Петру в Воронеж посланник Августа генерал Карлович. Впервые Петр говорит ясно о своих целях: Россия нуждается во всех портах на Балтийском море31, которые у нее были отобраны.
      Формула Петра - «все балтийские порты» - свидетельствует о том, что он ясно представлял себе, чего хочет. Ни Рига, ни Ревель никогда не были русскими. Москве принадлежала некоторое время только Нарва, Ингрия и восточная Карелия - то. что называли «древними русскими землями», ибо они некогда были колонией Новгорода. Желание Польши и Дании рассчитаться со Швецией, отобрать у нее потерянные территории, было так велико, что они соглашались на все требования царя. В апреле 1699 г. был согласован текст русско-датского договора. Он назывался оборонительным, но предусматривал, что в случае вступления в войну одной стороны, другая «без всякого противоглаголания и спрашивания» поддерживает союзника, кто бы ни начал войну. Петр не торопился с его подписанием, а когда в августе умер датский король Христиан V. инициатор договора, русский царь ждал, пока новый король, Фридрих IV, не подтвердил желания ратифицировать союзные обязательства.
      27 октября Петр принял Гейнса, которому задал прямой вопрос: хочет ли датский король начать войну со Швецией? Затем был приглашен Карлович, который подтвердил готовность Августа II
      31 Генерал Карлович передал дословно содержание разговора датскому посланнику, который сообщил о нем в донесении королю. См.: Wittram R. Указ.соч. S. 206.
      [27/28]
      участвовать в войне. 11 ноября в Преображенском царь подписал пакт о нападении на Швецию. Договор предусматривал помощь России в ее планах приобретения «твердого основания» на Балтийском море: отвлекающую атаку Августа на Ригу (при участии русских вспомогательных сил); вступление России в войну немедленно после подписания мирного договора с Турцией, но не позднее апреля 1700 г.
      Сергей Соловьев говорит о двух великих войнах в русской истории: Северная война в начале XVIII в. и война с Наполеоном в начале XIX в. Историк, живший в XIX в., не мог знать, что и XX век начнется «великой войной» - первой мировой. В словах С. Соловьева обращает на себя внимание уравнивание двух войн: 1700 и 1812 гг. А между ними имеется различие: первая была наступательной (Петр начал войну со Швецией), вторая - оборонительной (Наполеон напал на Россию). Русский историк не сомневался в том, что в 1812 г. имела место агрессия, он отвергает саму мысль об агрессивных намерениях России в 1700 г.
      Огромные размеры русского государства, - признает С. Соловьев, - могут привести к мысли, что Россия «образовалась посредством завоевания, как образовались древние колоссальные государства - Персидское, Македонское, Римское». Это представление совершенно ошибочно. Распространение Московского государства на восток было, по убеждению историка, «не завоеванием одним воинственным, сильным государством других больших государств, более или менее цивилизованных», это была «колонизация, занятие пустых пространств под мирный труд». Поскольку «народы или, лучше сказать, народцы, встречающиеся на этих необъятных пространствах», находятся на низкой ступени политического развития, хищничают, не уважают право, постоянно враждуют с соседями, «их невольно приходится покорять»32.