Началу К.. М. Я. Геллер

      5 Записка из известных всем происшествием и подлинных дел, заключающая в себе жизнь Гаврилы Романовича Державина. СПб., Б. г. С. 339.
      6 Ключевский В. О. Литературные портреты. М., 1991. С. 454.
      [161/162]
      Главное Екатерина хорошо знала. В обширном проекте нового законодательства - Наказе комиссии, которая должна была его разработать, императрица посвятила первые три главы доказательству того, что в России «пространное государство предполагает самодержавную власть в той особе, которая оным правит». Екатерина уверенно утверждала: «…всякое другое управление не только было бы России вредно, но вконец разорительно». Ни один из ее предшественников на русском троне в необходимости самодержавия не сомневался. Вкладом Екатерины была ссылка на Монтескье. Императрица буквально заимствовала в «Духе закона» мысль о деспотии: «Великая держава сама по себе предполагает деспотическую власть в том лице, которое ею управляет. Надобно, чтобы быстрота решительных мер возмещала расстояние тех мест, к которым они относятся».
      Современники, знавшие Екатерину лично или по письмам, принимавшиеся разбирать ее характер, начинали обычно с ума. Василий Ключевский, отмечая этот факт, полагает, что ум императрицы не поражает ни глубиной, ни блеском. Зато, пишет историк, она обладала «умным умом», гибким, осторожным, сообразительным, который знал свое место и время и не колол глаз другим". Екатерина обладала важнейшим качеством государственного деятеля: она прекрасно понимала реальную ситуацию и свое место в ней. Составляя Наказ, она горстями брала идеи, формулы, рассуждения у Монтескье, итальянского камералиста Беккарии, английского правоведа Блекстоуна, не только не скрывая этого, но подчеркивая источники своего вдохновения. В бесчисленных письмах, обращенных к фаворитам, генералам, администраторам и просто знакомым. Екатерина объясняла свою политику, рассказывала о своих планах, говорила о себе. Обильную корреспонденцию вел Петр I, часто диктуя свои письма. Екатерина всегда писала сама, она расширила объем переписки, главное же, она не ограничивалась информированием корреспондента, как это делал первый русский император, она убеждала, пропагандировала, рекламировала свои идеи и себя.
      Русские адресаты Екатерины II были лишь частью армии ее корреспондентов. Только прусский король Фридрих II может быть сравним с нею в умении создать сеть заграничных корреспондентов, которые распространяли ее облик просвещенной государыни в Европе. В русской истории никто до нее и никто после нее (пока не пришли к власти гениальные мастера пропаганды большевики) не умел так рекламировать российское государство, его подлинные или мнимые успехи, использовать похвалы, идущие из-за рубежа,
      7 Там же. С. 361.
      [162/163]
      для укрепления власти в стране. Едва вступив на трон, Екатерина начинает (1763) переписку с Вольтером, которая продолжается до смерти влиятельнейшего писателя века. Питавший слабость к просвещенным монархам, Вольтер создал репутацию Фридриху II, а поссорившись с прусским королем, отдал сердце российской императрице. Не было пределов лести в оценке достоинств Екатерины. Французский философ писал, что она выше Солона и Ликурга, выше Петра 1, Людовика XIV и Ганнибала. Содержание писем «фернейского мудреца» быстро становилось известным в Западной Европе и России. Узнав о трудностях с публикацией «Энциклопедии». Екатерина немедленно предлагает свою помощь - типографию в Риге. Узнав о материальных заботах Дидро, императрица покупает его библиотеку за цену, им назначенную, и разрешает ему пользоваться книгами до конца его жизни, выплачивая ежегодно тысячу ливров, как библиотекарю. Особое место среди корреспондентов Екатерины занял Фридрих Мельхиор Гримм. Немецкий барон, поехавший делать карьеру в Париж, он сближается с Дидро и Руссо и принимает от аббата Райналя руководство журналом «Литературная корреспонденция». Это было элитарное издание, расходившееся в 15 экземплярах среди коронованных особ, желавших каждые две недели знать, что происходит в культурной жизни Парижа. Екатерина была подписчицей журнала и приняла издателя, когда он приехал в Петербург в 1773 г. Завязалась оживленная переписка. Сегодня барона Гримма назвали бы агентом влияния. Тем более что после второго визита в Петербург в 1776 г. Гримм начал получать ежегодную пенсию 2 тыс. рублей.
      Для реализации власти императрица нуждалась в людях. Каждый правитель, придя к власти, обнаруживает, что вместе с ней он приобрел людей, которые остались от предшествующего правителя. Строительство своего аппарата - первая задача и первая трудность, с которой встречается новый правитель. Екатерина получила в наследство людей елизаветинского времени. Сначала потому, что она не чувствовала себя уверенной на троне, а потом потому, что убедилась в правильности такого подхода, Екатерина создавала свой аппарат власти медленно, используя как опытных деятелей, так и новых, молодых. В конце жизни в письмах Гримму она объясняла свою точку зрения: «По-моему, ни в одной стране нет недостатка в людях. Дело не в том, чтобы уметь найти, а в том, чтобы употребить то, что имеешь под рукой… Людей много, но надо уметь их подгонять: все будет хорошо, если найдется человек, Умеющий подгонять». Это умение она знала за собой. «Я никогда не искала, - писала императрица в Париж, - и всегда находила
      [163/164]
      под рукою людей, которые мне служили, а служили мне почти всегда хорошо»8.
      Екатерина щедро одаривала тех, кто ей служил и кем она была довольна, делилась с ними своими мыслями, приглашая в свой круг. Она беззастенчиво пользовалась своим женским очарованием Невозможно, говоря о Екатерине II, не вспомнить ее любовников, фаворитов, как их называли современники. Тема эта обросла множеством легенд и мифов. Ни современники, ни историки не смогли договориться о числе любовников императрицы (наиболее спокойные говорят о десяти, наиболее возбужденные увеличивают эту цифру в несколько раз). Независимо от их темперамента биографы Северной Семирамиды согласны в одном: в жизни Екатерины любовь и политика были тесно связаны.
      Множество портретов, скульптурных изображений передают меняющийся на протяжении 67 лет жизни и 34 годов царствования облик принцессы, а потом императрицы. Современники видели ее по-разному, даже независимо от возраста: одни говорят о голубых глазах, другие о карих, говорят о высоком росте, хотя она была очень невысокой. Лучше всех об этих разногласиях сказала сама Екатерина. «Говорили, - пишет она в «Записках», - что я прекрасна, как день и поразительно хороша; правду сказать, я никогда не считала себя чрезвычайно красивой, но я нравилась и полагаю, что в этом и была моя сила»9. Пушкин, иногда называвший Екатерину «Тартюфом в юбке», описал ее так: «Она была в белом утреннем платье, в ночном чепце и в душегрейке. Ей казалось лет сорок. Лицо ее, полное и румяное, выражало нежность и спокойствие, а голубые глаза и легкая улыбка имели прелесть неизъяснимую»10. Певец женщин и любви умело польстил императрице: в тот момент, когда она появилась на страницах «Капитанской дочки», ей было 45 лет.
      Екатерина использовала своих любовников не только и, пожалуй, не столько «для телесной нужды», как выражался Иван Грозный, сколько для помощи в управлении государством. Каждый из ее фаворитов получал возможность проявить свои государственные способности (иногда они их обнаруживали, лучший пример - Григорий Потемкин).
      8 Письма от 28 авгута 1794 г. и 7 апреля 1795 г.// Сборник Императорского Русского Исторического Общества. Т. 23. С. 607, 622.; см.: Валишевский К. Указ. соч. С. 306.
      9 Сочинения Екатерины II/ Сост. и автор вст. статьи О.Н. Михайлов. М. 1990. С. 118.
      10 Пушкин А.С. Капитанская дочка// Сочинения. В 3 т. М., 1954. Т. 3. С. 525.
      [164/165]
      Но если императрица принимала иногда своих любовников за полководцев и государственных деятелей, она, случалось, относилась к полководцам и государственным деятелям как к любовникам, используя свое умение нравиться.
      Женское очарование было важным инструментом в руках Екатерины, которым она пользовалась сознательно и умело. В ее архиве сохранилась собственноручная записка - совет дипломатам: «Изучайте людей, старайтесь пользоваться ими, не вверяясь им без разбора»11. Так она поступала всю жизнь. Один из лучших знатоков царствования Екатерины II - С.Д. Барсков считал главным оружием царицы ложь. «Всю жизнь, с раннего детства до глубокой старости, она пользовалась этим оружием, владела им, как виртуоз, и обманывала родителей, гувернантку, мужа, любовников, подданных, иностранцев, современников и потомков»12.
      Долгое царствование Екатерины, занявшее треть столетия, было полно войн, внешних и внутренних, страшных эпидемий, тяжелых испытаний, прежде всего для подавляющего большинства населения - крестьянства. Вступив на престол после смерти матери, Павел I разослал европейским дворам циркуляр, в котором называл Россию «единственною в свете державой, которая находилась 40 лет в несчастном положении истощать свое народонаселение». Преемник Екатерины хотел сказать, что, начиная с 1756 г., с Семилетней войны, Россия не переставала воевать, находиться в состоянии военного напряжения. По отношению к царствованию Екатерины это было не совсем точно: первые пять лет после вступления на престол положение в стране было сравнительно спокойным, если не считать многочисленных крестьянских бунтов. В первый год царствования в них участвовало до 200 тыс. крестьян. На их подавление посылались настоящие военные экспедиции.
      После сравнительно спокойного первого пятилетия последовал семилетний период (1768-1774) внешних войн, эпидемии чумы, вызвавшей бунт в Москве и восстание Пугачева. После подписания мира с Оттоманской империей в Кучук-Кайнарджи (1774) Россия 12 лет отдыхала от внешних войн, переваривая завоеванные земли. Это эпоха «законобесия», как выражалась Екатерина, время активной законодательной деятельности, административных реформ. Последние 9 лет царствования Екатерины - опять войны - снова с Турцией, со Швецией, Польшей, Персией, подготовка к военным Действиям против революционной Франции. Эта схематическая
      11 Соболевский С. Нравственные идеалы императрицы Екатерины II// Русский архив. М., 1863. Т. 1.
      12 Цит. по: Российская дипломатия в портретах. С. 82.
      [165/166]
      периодизация позволяет констатировать: 34 года правления Екатерины делятся на 17 лет войны и 17 лет мирной передышки.
      Екатерина меняла фаворитов, меняла законы, политику, взгляды, но оставалась неизменно верной основному принципу: все делать самой, стараться управлять Россией самодержавно, лично. Императрица собственноручно писала законы, и это казалось естественным для знатока Монтескье, Руссо и Вольтера, но во время войн командующие армиями получали от нее подробные указания относительно военных действий с пометками на географических картах. Внимательнейшим образом заботилась Екатерина о воспитании своих подданных, прежде всего тех, кого она называла в письмах французским философам «общественным мнением». В 1769 г. она приступила к изданию журнала «Всякая всячина», намереваясь воспитывать читателей, руководя ими. Развитие литературной и журнальной деятельности в России вынуждало императрицу отдавать много времени цензуре. Функцию цензоров исполняли различные чиновники, но высшим цензором была Екатерина. Московский губернатор запретил после первого представления 12 февраля 1785 г. трагедию «Сорена и Замир» знаменитого в то время писателя Николая Николева. Зрители плакали над судьбой супругов, разделенных коварным царем Мстиславом, но внимание главнокомандующего привлекли строчки: «Исчезни навсегда, сей пагубный устав, который заключен в одной монаршей воле: льзя ль ждать блаженства там, где гордость на престоле, где властью одного все скованы сердца? В монархе не всегда находим мы отца».
      Задержав дальнейшие представления, губернатор отослал рукопись со своими пометками верховному цензору. И получил ответ Екатерины, который красноречиво свидетельствовал о понимании ею своей роли в государстве. «Удивляюсь, - писала императрица, - что вы остановили представления трагедии, как видно принятой с удовольствием всей публикой. Смысл таких стихов, которые вы заметили, никакого не имеют отношения к вашей государыне. Автор восстает против самовластия тиранов, а Екатерину вы называете матерью»13.
      Мать народа - строгая, но справедливая. Такое впечатление о себе создавала Екатерина. Этот образ творили западные поклонники Северной Минервы: их стараниями он утверждался в Западной Европе и оттуда приходил в Россию. Репутация справедливой государыни, о чем Екатерина очень заботилась, поддерживалась и укреплялась репутацией строгости. Эту сторону императорской власти воплощал Степан Шешковский (1727-1793). Каждый великий
      13 Цит. по: Милюков П. Очерки по истории русской культуры. СПб., 1909. Ч. 3, вып. 2. С. 53-54.
      [166/167]
      государь - после Ивана Грозного - имел своего палача, мастера тайных дел, в котором концентрировался страх - необходимый атрибут самодержавной власти. Малюта Скуратов при Иване IV, князь Ромодановский при Петре I. Менялись названия учреждения: опричнина, Преображенский приказ. При Елизавете «секретными делами» ведала Тайная канцелярия. Петр III успел опубликовать манифест, объявлявший о закрытии Тайной канцелярии. Все дела передавалась в опечатанном виде в Сенат и осуждались на «вечное забвение». Вместо Тайной канцелярии Петр III создал Тайную Экспедицию. Она не спасла его от переворота и смерти. Екатерина сохранила название учреждения, но вывела Тайную экспедицию из-под контроля Сената, подчинив себе лично. Степан Шешковский, начавший карьеру в Тайной канцелярии при Елизавете, был повышен в чине: из секретарей он стал оберсекретарем (1767) и главой тайной полиции Екатерины. Он прославился как «мастер сыскных дел», лично допрашивал крупнейших политических преступников эпохи - митрополита Арсения, Пугачева, Радищева, Новикова. Современники и русские историки называли Шешковского «кнутобойцом», имея в виду пристрастие главы Тайной экспедиции к кнуту, которым он пользовался для получения признаний. Относительность понятия прогресса отлично видна на движении вперед методов допроса: при Екатерине не применялись пытки, но только «пристрастие», т.е. кнут. Ходили слухи, что Шешковский пользовался кнутом при допросе дворян. Изабель де Мадарьяга, английская исследовательница эпохи Екатерины, пришла к выводу, что документами эти слухи не подтверждаются, что Шешковский использовал моральное, а не физическое давление, когда допрашивал именитых преступников14. Репутация Шешковского, как палача-кнутобойца, упрочилась, однако, в русской истории настолько, что поколебать ее не смогут никакие исследования.
      Эффективность тайной полиции определяется, в частности, и тем, какие следы своей деятельности она оставила. Чем их меньше, тем ее репутация выше. Главную функцию полицейского - возбуждать страх - Степан Шешковский выполнял отлично. Поэтому его имя заняло видное место в списке героев русской тайной полиции.
      14 См.: Madariaga I., de. Russia in the Age of Catherine the Great. London, 1981. P. 560.
      [167/168]
      Регулярное государство
      Своей женской рукой царица, оставаясь европеянкой, в том числе со всеми их пороками, исправляла и смягчала реформу московского царя (Петра I), сделав власть более гуманной, а двор более благопристойным, более воспитанным, придав правительству достоинство, а учреждениям регулярность.
      Анатоль Леруа-Болье
 
      Французский историк, писавший в XIX в., при всей трезвости своих оценок, сохранял несколько пристрастное отношение к Северной Семирамиде. Анатоль Леруа-Болье подчеркивает «чисто европейское»15 происхождение Екатерины, приписывая ему смягчающее влияние императрицы на реформы «московского царя». Несомненно, желание ангальт-цербстской принцессы, вступившей на императорский трон, осуществить реформы, регулирующие систему власти. Знакомство с государственными делами позволило Екатерине обнаружить неуклюжесть административной машины, поразительную медлительность прохождения дел в Сенате, пустую казну и падение русского кредита у иностранных банкиров. Она констатировала, что «лихоимство возросло до такой степени, что едва ли есть самое малое место правительства, в котором бы суд без заражения сей язвы отправлялся; ищет ли кто место - платит; защищается ли кто от клеветы - обороняется деньгами; клевещет кто на кого - все хитрые происки свои подкрепляет дарами». Императрица приходит к выводу, что существующие законы мало соответствуют положению империи».
      Выразив желание провести реформы, Екатерина сразу же дает понять, что она не будет довольствоваться блеском короны, что она хочет управлять. Никита Панин (1718-1783), дипломат, представлявший Россию в Швеции, а затем получивший пост воспитателя наследника престола Павла, один из главных участников заговора, свергшего Петра III, награжденный Екатериной графским титулом и годовой пенсией в 5 тыс. рублей, сразу же после коронования императрицы представил ей доклад о необходимости учреждения «Императорского Государственного Совета».
      15 Leroy-Beaulieu A. L'Empire des Tsars et les Russes. Pans, 1990. P. 200.
      [168/169]
      Граф Панин объяснял в докладе, что при существующем устройстве российского государства попечение об общей пользе и о подготовке новых законов сосредоточено «в одной персоне государевой». Для пользы дела Панин предлагал произвести «разумное разделение власти законодания между некоторым малым числом избранных к тому единственно персон». Императорский Совет, как назывался в докладе этот орган, должен был состоять из 6-8 персон, в число которых входили 4 статс-секретаря: внутренних дел, иностранных дел, военного и морского департаментов.
      Подготовленный Паниным манифест объявлял, что введение Совета означает, что впредь государственной жизнью будет руководить «не сила персон, а власть мест государственных». Екатерина долго колебалась: в декабре 1762 г. она подписала и акт учреждения Совета, и манифест, назначила членов Совета. А потом надорвала указ, отказавшись от проекта Панина. Колебания Екатерины продолжались до тех пор, пока она не убедилась, что идея ограничения самодержавия - она хорошо понимала, что таков смысл существования Императорского Совета - не поддерживается значительным числом сановников. В секретном наставлении новому, выбранному ею генерал-прокурору князю Вяземскому, императрица писала, что среди высших сановников есть две партии: одни - честных правил, а другие - питают опасные замыслы. Она добавила: «Иной думает, что для того, что он долго был в той или иной земле, то везде по политике той его любимой земли все учреждать должно». Намек на привязанность Никиты Панина к Швеции был очевиден. Так же очевидно было выражено нежелание Екатерины согласиться на шведскую модель ограниченного самодержавия, которую Панин взял как образец.
      Отвергнув план графа Панина, Екатерина поручила ему руководство коллегией иностранных дел. Императрица одновременно отстранила Никиту Панина от внутренних дел и использовала его незаурядные дипломатические способности. До 1781 г. императрица не предпринимала ни одной внешнеполитической акции без его участия. Вместе с тем он никогда не стал канцлером: проект ограничения самодержавия не был забыт.
      Обнаружив несовершенство законов, придя к выводу о необходимости составления нового законодательства, которое должно было бы заменить действующее, составленное в 1649 г. при Алексее Михайловиче, Екатерина созывает комиссию из «добрых и знающих людей». Важнейшие законодательные своды древней Руси - Судебник 1550 г. и Уложение 1649 г. - составлялись земскими соборами. Комиссия, о созыве которой объявлял манифест 14 декабря 1766 г., продолжала старинную традицию.
      Часть членов комиссии составляли представители правительственных учреждений, другую часть - депутаты, избранные от общественных
      [169/170]
      классов. Депутатов выбирали дворянство, города, оседлые инородцы. В комиссии не были представлены приходское духовенство и крестьяне, как крепостные, так и дворцовые. Депутаты явились в комиссию с наказами от своих избирателей.
      Комиссия собралась в Москве, в Грановитой палате Кремля 30 июня 1767 г. и прежде всего ознакомилась с Большим Наказом, составленным императрицей. Екатерина начала работу над Наказом в январе 1765 г. и закончила ее год спустя. Затем она дала текст на прочтение людям из ближайшего окружения. Граф Панин заметил, выразив общее мнение: «Это суть положения, могущие разрушить стены». Первые читатели наказа сочли его чрезмерно либеральным, и императрица учла их замечания.
      Основные положения наказа были заимствованы в «Духе законов» Монтескье (250 статей из 526). Более 100 статей (глава 10, излагающая основы уголовного законодательства и судопроизводства) Екатерина почерпнула в книге итальянца Беккариа «О преступлениях и наказаниях», вышедшей в 1764 г. и вызвавшей большой интерес в Европе. 20 лет спустя, в 1787 г., Екатерина писала Гримму: «Мое собрание депутатов было потому так удачно, что я им сказала: «Вот вам мои взгляды, а вы скажите мне свои жалобы: где башмак жмет вам ногу? Постараемся помочь делу; у меня нет никакой системы, я хочу только общего блага: оно составляет мое собственное».
      Екатерина видела прошлое в розовом свете: собрание депутатов, как она назвала комиссию, не было удачным. Полтора года работы в Москве, а затем в Петербурге, 203 заседания не дали никаких конкретных результатов: в конце 1768 г. заседания были прекращены по случаю начавшейся войны с Турцией. Тем не менее, Наказ Екатерины, высказывания депутатов представляют значительный интерес. Прежде всего наказ выражал чувство неудовлетворенности положением в России, которое ощущала высшая власть, и демонстрировал возможности решения важнейших вопросов, которые стояли перед государством. Три основных вопроса ставит и решает Екатерина. Прежде всего, было определено географическое положение страны. Параграф 6 первой главы гласил: «Россия есть европейская держава». Ответ не был очевиден во второй половине XVIII в., не очевиден он и в конце XX в. Князь Михаил Щербатов (1733-1790), историк и публицист, автор «Истории российской от древнейших времен» в 15 томах, памфлетов «О повреждении нравов в России», «О пороках и самовластии Петра I», написал подробные замечания на наказ Екатерины. О параграфе 6 он пишет: «Не можно всю Россию европейскою державой назвать, ибо многие ее области в границах Азии вмещены, как, например, Астраханская
      [170/171]
      и Оренбургская губернии и вся Сибирь»16. В этом замечании легко обнаружить зародыш значительно более поздних (отражавших и дальнейшее расширение русских владений в Азии) евразийских концепций.
      На второй вопрос - о системе управления в России - Екатерина дает не менее категорический ответ. Параграф 9 гласит: «Государь есть самодержавный; ибо никакая другая, как только соединенная в его особе власть не может действовать сходно с пространством столь великого государства». Екатерина заимствует формулу в «Духе законов»: «Великая держава сама по себе предполагает деспотическую власть в том лице, которое ею управляет. Надобно, чтобы быстрота решительных мер возмещала расстояние тех мест, к которым они относятся». Императрица лишь заменила «деспотическую власть» на «самодержавную власть». Михаил Щербатов, противник неограниченного самодержавия, считавший необходимым активное участие высшего дворянства в управлении, замечает по поводу параграфа 9: «Не могу согласиться в справедливости сего мнения», - добавляя, что деспотическая власть «малое разделение с гнусным тиранством имеет»17.
      Оставался третий вопрос. Определив геополитическое положение России и форму правления, Екатерина должна была ввести в рамки закона крестьянский вопрос. Положение крестьян было неразрывно связано с положением помещиков - дворян. Освобождение дворянства от обязательной государственной службы Петром III сделало жгуче актуальным вопрос о крепостном праве. Будучи великой княгиней, Екатерина, начитавшись французских просветителей, написала для себя: «Противно христианской вере и справедливости делать невольниками людей: они рождаются свободными». Добавив, что она нашла простое, безболезненное средство упразднить крепостное право: при каждом переходе имения в руки нового владельца объявлять живущих там крестьян свободными. По подсчетам великой княгини, в течение ста лет крепостное право исчезнет.
      Наказ Екатерины выражал ее взгляды и намерения после того, как она стала императрицей. Большинство историков представляет столкновение либеральной и свободолюбивой царицы с дворянством, которое было категорически против освобождения крестьян. Неуверенная еще в своих силах, ощущавшая непрочность трона, Екатерина отказалась от программы быстрого освобождения крестьян, т.е. от радикальной перемены социальной структуры России. Эта точка зрения имеет основания. Дворяне не хотели освобождать
      16 Щербатов М.М., князь. Неизданные сочинения. М., 1935. С. 18.
      17 Там же. С. 21.
      [171/172]
      крестьян. Екатерина предложила в 1766 г. Вольному Экономическому обществу, основанному в Петербурге, тему для размышления: «Что полезнее, - чтобы крестьянин имел в свою собственность землю или токмо движимое имущество?».