Неизвестен Автор. Сказание о Ёсицунэ

   - Понимаю. Это можно.
   И вернул Сидзуку в попечение Хори-но Тодзи. "В таких обстоятельствах это честь моему дому!" - подумал тот, поспешно возвратился домой и сказал жене:
   - Кадзивара хотел было взять Сидзуку к себе, но она взмолилась, чтобы её вернули к нам. Может, прослышит об этом и Судья Ёсицунэ там, в краю Осю. Смотри же, заботься о ней хорошенько!
   Они отселились в иное место, отдали свой дом Сидзуке для родов и приставили к ней пятерых заботливых служанок. А Преподобная Исо стала возносить молитвы богам и буддам столицы:
   - Внемлите мне, Инари, Гион, Камо, Касуга, боги Семи храмов Хиёси Санно, Великий бодхисатва Хатиман! Если младенец во чреве Сидзуки мальчик, то пусть он станет девочкой!
   Так шли дни, и прошел месяц, и наступило время родов. Противу ожиданий и не иначе как по милосердию богини Кэнро, покровительницы рожениц, Сидзука совсем не мучилась. Когда начались схватки, жена Хори-но Тодзи и Преподобная Исо явились помогать. Обошлось на удивление легко. Безмерно радуясь писку младенца, Преподобная Исо принялась пеленать его в белый шёлк и тут увидела, что все молитвы её были напрасны и на руках у нее безупречно здоровый мальчик. Лишь один раз взглянув, воскликнула она: "Горе тебе, бедняжка!" -и повалилась в слезах.
   При виде этого у Сидзуки захолонуло сердце.
   - Мальчик или девочка? - спросила она. Ответа не было. Тогда она взяла младенца из рук своей матери и увидела, что это мальчик. Лишь один раз взглянув, прошептала: "Бедняжка!" - натянула на лицо край одежды и откинулась на спину. Полежав некоторое время молча, она проговорила:
   - Не знаю, какие грехи совершил он и какие запреты нарушил в прежнем рожденье своем, но сколь это жестоко, что, едва появившись в мире людей, не увидевши ясно ив сияния солнца, ни света луны, не проживши ни единого дня, ни единой ночи, он вернется на пути мрака! Все предопределено кармой, и не пристало мне роптать ни на мир, ви на людей, но как горько мне сейчас расставаться с ним!
   С этими словами она прижала к лицу рукав и расплакалась навзрыд. И долго горевали Сидзука и Преподобная Исо, перенимая друг у друга младенца.
   С поклоном явился Хори-но Тодзи и сказал:
   - Приказано мне доложить, кто родился, и я должен идти немедля.
   Не было пользы пытаться бежать, и они только сказали:
   - Идите скорее.
   Когда Хори-но Тодзи доложил суть дела, Камакурский Правитель призвал к себе Адати Киёцунэ.
   - В доме Хори-но Тодзи Тикаиэ разродилась Сидзука,- произнес он.- Возьми моего гнедого, схвати младенца и убей на берегу Юи.
   Адати вскочил на господского гнедого, прискакал к дому Хори-но Тодзи и объявил Преподобной Исо:
   - Я - гонец от Камакурского Правителя. Ему доложили, что родился мальчик, и мне приказано взять младенца и доставить к нему.
   - Бесстыжий Адати! - вскричала Преподобная Исо.- Врешь и думаешь, что мы тебе поверим? Даже мать хотел он убить, потому что дитя от врага, а тебе, конечно, дан приказ предать смерти младенца, благо это оказался мальчик! Но погоди, не спеши так, дай нам хоть обрядить его для кончины!
   Адати был не каменный и не деревянный, и им овладела жалость, но не посмел он выказать слабость.
   - Нечего тянуть с этим делом, на что его обряжать! - сказал он, ворвался к роженице и выхватил младенца из рук Преподобной Исо. Затем, зажав его под мышкой, кинулся вновь на коня и поскакал к бухте Юи. Охваченная горем Преподобная Исо закричала ему вслед:
   - Не просим мы тебя оставить ему жизнь, но дай нам хоть еще раз взглянуть на его милое личико!
   - Сколь ни гляди, вам только будет хуже,- отозвался Адати.
   И так нарочито грубо крикнув, он скрылся вдали за туманом.
   Преподобная Исо, как была босая, головы не покрывши, с одной лишь ученицей своей Сонокомой побежала следом к берегу. Потом на поиски Преподобной Исо пустился Хори-но Тодзи. Рванулась за ними и Сидзука, но жена Хори-но Тодзи с криком: "Вы же только что после родов!" -в неё вцепилась и остановила, и она упала на пороге, через который унесли дитятю, и предалась неизбывному горю.
   Преподобная Исо выбежала на берег Юи и стала искать следы копыт, но не нашла. Нигде не было и трупика младенца. "Мимолетна была моя связь с ним в этом мире,- так горевала она,- и все же еще хоть раз бы взглянуть на твое бездыханное тельце..." Она направилась по берегу на запад к тому месту, где река Инасэ вливается в бухту, и | увидела ребятишек, играющих на песке.
   - Не проезжал ли здесь человек на коне и не бросил ли он где-нибудь плачущего младенца? - спросила она. ', - Что-то он зашвырнул вон на ту кучу бревен у края h воды, а что - мы не разобрали,- ответили они.
   Преподобная Исо послала слугу Хори-но Тодзи, и он отыскал и принес ей ребенка, что только недавно подобен был нераспустившемуся цветку, а ныне стал вдруг крошечным бездыханным трупом. Не изменился цвет шёлка, в который он был завернут, но не осталось в теле ни признака жизни.
   "Может, он еще оживет..." - сказала Себе Преподобная Исо. Полу одежды она расстелила на теплом прибрежном песке и бережно положила младенца, но все было уже кончено. "Не смею вернуться я с ним и показать бессчастной Сидзуке,подумала она.- Схороню лучше здесь". И уже погрузила руки в песок, но увидала вокруг следы нечистых копыт быков и коней. И с прискорбием убедилась она, что берег хоть и широк, а нет для могилки места. Тогда взяла она бездыханное тельце и вернулась домой.
   Словно живого, взяла на руки сына Сидзука, прижимала к себе и баюкала, и слезы лились из её глаз. Наконец Хори-но Тодзи сказал:
   - Вам больно, я понимаю, но надлежит помнить, что грешно родителю оплакивать смерть ребенка.
   Он призвал своих молодых кэраев, и они выкопали могилу позади храма Сёдзёдзюин, воздвигнутого в честь деда младенца, императорского конюшего левой стороны Минамото Ёситомо. Когда же они вернулись с похорон, Сидзука сказала:
   - Ни дня больше не могу я оставаться в этой постылой Камакуре!
   И она стала немедля готовиться к отбытию в столицу.
   о том,
   КАК СИДЗУКА ПОСЕТИЛА ХРАМ ВАКАМИИ ХАТИМАНА
   Преподобная Исо сказала ей:
   - Ты заранее знала, как будет с младенцем, и смирилась. И дала ты обет, что, если роды пройдут хорошо, ты сходишь на поклонение Вакамии Хатиману. Как же можно тебе вот так просто уехать в столицу? Женщина смеет предстать перед Хатиманом лишь через пятьдесят один день после пролития крови от родов, поэтому тебе надлежит ждать, пока очистишься духом и плотью. Придется остаться.
   И они остались.
   Тем временем сделалось известно, что Камакурский Правитель предавался очищению перед паломничеством в храм Мисима. Самураи Восьми Провинций были при нем и вели меж собою беседы. Чтобы развеять скуку господина, они наперебой рассказывали всевозможные истории. И вот случилось так, что Кавагоэ Сигэёри упомянул о Сидзуке. Другие подхватили тут же:
   - Кабы не ваша воля, разве она явилась бы сюда из столицы? А, право, жаль, что нам с вами не довелось хоть раз посмотреть её знаменитые танцы!
   - Сидзука высоко о себе полагает, потому что её любит Есицунэ,- произнес Камакурский Правитель.- Вот я и разлучил их и истребил их ребенка, который был бы ей единственной памятью о моем брате. Так что плясать передо мной ей нет радости.
   - Это вы правильно изволили заключить,- сказали самураи.- А все же хотелось бы посмотреть.
   - Да неужто таковы танцы её. что всем вам неймется? - удивился Камакурский Правитель.
   - Первая танцовщица в Японии,- сказал Кадзивара.
   - Пышно сказано,- возразил Камакурский Правитель.- Это где же она так танцевала, что её назвали первой в Японии?
   И вот что поведал Кадзивара:
   - В некотором году сто дней стояла засуха. Пересохли реки Камо и Кацура, иссякли до дна колодцы, над всей страною нависла беда. Обратились к старинным книгам за примером и нашли такую запись: "Если сто знаменитейших, обладающих чудотворною силой монахов из храмов Горы, Миидэра, Тодайдзи и Кобукудзи, вознеся моления, прочтут у пруда Сидэ сутру "Государь Защитник Страны", то Восемь великих драконов-царей, Подателей Воды, внимут и свершат свое дело". Сто знаменитейших монахов прочитали сутру "Государь Защитник Страны", однако же чуда не произошло. Тогда кто-то предложил: "Надобно созвать сто танцовщиц-сирабёси прекрасного облика, пусть они с соизволения государя-монаха исполнят танцы у пруда Сидэ, и тогда драконы-боги, Податели Воды, снизойдут к нашей нужде". По высочайшему соизволению созвали сто танцовщиц, и девяносто девять исполнили сирабёси, но действия это не оказало. Тогда Преподобная Исо сказала: "Девяносто девять исполнили танец, и ничего не получилось. Разве явят свою милость Податели Воды, если станцует одна Сидзука? Правда, её уже приглашали хранители священных сокровищ, и танцы её щедро вознаграждались..." И государь-монах молвил: "Выбирать больше не из кого. Пусть уж станцует и она". И Сидзука стала танцевать одна. Не успела она исполнить и половину сирабёси под названием "Симмудзё", как на глазах у пораженных людей со стороны вершины Микоси и гор Атаго вдруг встали и нависли над столицей черные тучи, Восемь великих драконов-богов взревели громами и засверкали молниями, хлынул проливной дождь, который продолжался три дня подряд, и в стране воцарились покой и благополучие. "Вняли божества танцу Сидзуки Безмятежной и явили свою милость",- сказал государь-монах и соизволил указом объявить Сидзуку первой танцовщицей в Японии. Выслушав это, Камакурский Правитель произнес:
   - Тогда хотелось бы раз посмотреть. Кто будет говорить с нею? - вопросил он.
   - Я что-нибудь придумаю, чтобы она станцевала,- сказал Кадзивара.
   - Как же ты это сделаешь? - спросил Камакурский Правитель.
   - Господин, всякий, кто живет в нашей стране, должен склоняться перед вашими повелениями. А кроме того, ведь смертный конец был ей предрешен, и разве я за нее не вступился? Так ли, иначе ли, но я попытаюсь.
   - Что ж, ступай и уговори,- произнес Камакурский Правитель.
   Кадзивара отправился и вызвал Преподобную Исо.
   - Камакурский Правитель ныне в добром расположении,- сказал он.- Кавагоэ Сигэёри завел разговор о Сидзуке, и пожелал он посмотреть один из её прославленных танцев. Нет ли к тому препятствий? Пусть она исполнит один танец.
   Преподобная Исо передала это Сидзуке.
   - Ах, жалкая я и несчастная! - воскликнула Сидзука и, закутав голову полой одежды, упала на пол.- Горе мне от людей, что преуспела я в искусстве сирабёси! Не вступи я на этот путь, не терзаться б мне ныне такой невиданной скорбью! А тут еще мне говорят: иди и танцуй перед отвратительным человеком! Нелегко вам, матушка, передавать мне такие слова, и вижу я, что болит ваше сердце. Но ужели он полагает, будто заставит меня танцевать потому лишь, что я танцовщица?
   Ответа она не дала, и Кадзивара удалился, ничего не добившись.
   И вот воротился он в резиденцию господина, где его с нетерпением ждали. От высокородной Масако уже ждали узнать, удалось ли.
   - Я передал ваше повеление, но даже ответа не получил,- доложил Кадзивара.
   - Я так и думал,- произнес Камакурский Правитель.- Когда она вернется в столицу, в высочайших покоях и у государя-монаха спросят её. "А не просил ли тебя Еритомо танцевать перед ним?" Она ответит: "Он прислал Кадзивару с просьбой исполнить танец, но я была не в расположении и танцевать не стала", и тогда все подумают: не так уж он могуществен, этот Еритомо! Как поступить? Кого теперь к ней послать? Кадзивара сказал:
   - А вот Кудо Саэмон Сукэцунэ! Он, когда жил в столице, нередко виделся с Судьей Ёсицунэ. К тому же он родился и вырос в столице, и говорун он искусный. Не прикажете ли ему?
   Послали за Кудо Сукэцунэ.
   В те времена Кудо Сукэцунэ жил в Камакуре у перекрестка То-но-цудзи. Когда Кадзивара Кагэсуэ привел его, Правитель сказал:
   - Я посылал к Сидзуке Кадзивару, но она даже ответить не соблаговолила. Ступай-ка теперь ты и постарайся уговорить, чтобы потанцевала.
   "Вот еще незадача,- подумал Кудо.- Попробуй уговорить человека, который оказал неповиновение самому Правителю!" Так размышляя, он поспешил домой и сказал своей жене:
   - Камакурский Правитель поручил мне чрезвычайно трудное дело. Он пожелал, чтобы я уговорил Сидзуку танцевать, хотя она и слушать не захотела Кадзивару, которого послали с этим прежде. Вот беда так беда!
   Жена в ответ сказала:
   - Не надо было поручать это Кадзиваре. Не следовало бы поручать это и вам. Недаром ведь говорится: "Доброе слово чудеса творит", а Кадзивара деревенщина, он, поди, бухнул ей прямо по-военному: "Иди пляши!" И вы сами повели бы себя точно так же. А надобно явиться в дом Хори-но Тодзи со всевозможными лакомствами, словно бы в гости, потихоньку к ней подольститься, и дело будет сделано.
   Так она ему сказала, словно ничего не могло быть проще.
   Надо сказать, что жена Кудо Сукэцунэ была из настоящих столичных барышень и служила в покоях сиятельного министра Комацу, князя Тайры Сигэмори, а звалась госпожой Рэйдзэй. По летам она превосходила супруга. В те времена, когда Кудо был совсем молод и носил имя Итиро, он поссорился со своим дядей Ито Сукэтикой, и тот не только отнял у него наследственную землю, но и, на этом не успокоившись, разлучил его с женой. Кудо устремился было в Идзу, чтобы отомстить обидчику, однако господин Комапу не пожелал с ним расстаться и сказал ему:
   - Хотя госпожа Рэйдзэй немного стара для тебя, но, если ты возьмешь её замуж и останешься в столице, я буду рад.
   Противиться было неуместно, Кудо взял за себя госпожу Рэйдзэй, и вскоре они глубоко полюбили друг друга.
   В третьем году Дзисё господин Комацу ушел из этого мира. Оставшись без покровителя, Кудо вместе с женой отбыл в Восточные земли. Хотя с той поры прошло немало времени, она еще не забыла умения слагать стихией играть на музыкальных инструментах и полагала, что уговорит Сидзуку без труда. И вот они поспешно собрались и отправились в дом Хори-но Тодзи.
   Кудо пошел первым и обратился к Преподобной Исо с такими словами:
   - Все это время я был порядочно занят и не навещал вас, и вы, наверное, сочли уж меня вероломным. Но дело в том, что Правитель собирается на паломничество в храм Мисима и я должен быть ежедневно при его особе. Пускаться в паломничество без очищения никак нельзя, вот я и не мог посетить вас, за что покорнейше прошу меня извинить. Но супруга моя тоже из столицы и выразила желание повидать вас в доме господина Хори-но Тодзи. Я же прошу вас, госпожа Исо, передать Сидзуке мои наилучшие пожелания.
   С этими словами он сделал вид, будто уходит домой, а сам спрятался поблизости.
   Преподобная Исо рассказала Сидзуке о посещении Кудо, и та молвила:
   - Мне всегда было приятно видеть господина Кудо, а уж посещение его супруги для меня и вовсе нежданная радость.
   Они быстро у себя прибрались. Вскоре и гостья пожаловала, и с нею жена Хори-но Тодзи.
   Поскольку надобно было расположить к себе Сидзуку, жена Кудо, едва лишь началось угощение, запела имаё. Жена Хори-но Тодзи не отстала и спела песню сайбара. Тут и Преподобная Исо извинилась, что нынче она не в голосе, и спела сирабёси "Кисэн". Сайбара и Сонокома, не уступая наставнице в мастерстве, ей подпевали.
   Весеннее небо было в тучах, накрапывал дождь, кругом была тишина. И сказала Сидзука:
   - Если кто стоит под стенами, пусть слушает. День возвышающего душу пированья удлиняет жизнь на тысячу лет. Я тоже буду петь.
   Она запела прощальное сирабёси. Голос и слова превосходили воображение и не поддавались описанию. Кудо Сукэцунэ и Хори-но Тодзи, подслушивавшие за стеной, были совершенно зачарованы.
   - Аварэ, при ином положении мы бы не выдержали и вломились бы в дом,сказали они друг другу.
   Когда песня закончилась, принесли биву в парчовом мешке и кото в футляре из пестрой ткани. Сонокома извлекла биву, настроила её и положила перед женой Кудо, а Сайбара извлекла кото, установила кобылку и положила перед Сидзукой. Когда же они кончили играть, жена Кудо рассказала несколько изящных историй и наконец решила, что пора приступать.
   - Древнюю столицу называли Нанива,- так начала она.- А после того как в уезде Отаги провинции Ямасиро возвели нынешнюю столицу, нарекши её Тайра-но кё, то есть Мирной столицей, люди устремились далеко в край Восточного моря Токайдо и еще дальше, на восток от Юино и от заставы Асигара, и там, в уезде Осака провинции Сагами, на берегу бухты Юи у подножья Цуругаоки, в роще Хидзумэ стали они поклоняться бодхисатве Хатиману. Хатиман - родовой бог Камакурского Правителя, значит, покровительствует он и Судье Ёсицунэ, не правда ли? Будда Сакья-Муни явился в наш мир и претерпел восемь превращений. Так неужели не внемлет бодхисатва Хатиман вашим моленьям? Цуругаока почитается в нашей провинции как место, наиболее излюбленное божеством. По вечерам там полно молящихся, и они толпятся даже перед храмовыми вратами, а по утрам там без числа новых поломников, и они движутся плечом к плечу, наступая друг другу на пятки. Поэтому нечего и думать войти туда среди дня. Однако жене господина Хори-но Тодзи в храме Вакамии все хорошо знакомо. Я тоже знаю там все и вся. Завтра, еще до рассвета, мы отправимся туда вместе, и вы сможете выполнить свой обет. И если при этом свершите вы перед бодхисатвой Хатиманом свой танец, то все содеется по вашему желанию и восстановится любовь между Камакурским Правителем и Судьей Ёсицунэ. И разве не возрадуется Судья Ёсицунэ в далеком краю Осю, услышав о том, как преданно вы для него постарались? И когда еще представится вам такая возможность? Отбросьте же колебания, поклонитесь бодхисатве Хатиману! Наверное, я слишком докучлива, но это из моего к вам расположения. Соглашайтесь, говорю я вам, и, если вы пойдете, мы отправимся вместе.
   Так она уговаривала Сидзуку.
   Сидзука же, выслушав это, видно, подумала: "Может, правда пойти?" - и обратилась к матушке:
   - Скажите, как мне быть?
   "Ох, если бы все так и получилось!" - подумала Преподобная Исо и сказала:
   - Сам Хатиман говорит устами госпожи! Радостно мне, что она так заботится о тебе. Разумеется, иди, и как можно скорее!
   - Пусть будет так,- сказала Сидзука.- Поскольку днем это трудно, я отправлюсь в час Тигра, исполню танец в согласии с чином и порядком в час Дракона и вернусь домой.
   Жена Кудо, в нетерпении поскорей сообщить мужу, отправила посыльного, но Кудо уже все сам услыхал через стену. Он вскочил на коня, поскакал ко дворцу Камакурского Правителя и вбежал в самураидокоро.
   - Ну что? Ну что? - наперебой закричали самураи, едва его увидев.
   - Явится в храм Вакамии Хатимана в час Тигра, будет там танцевать в час Дракона! - прокричал в ответ Кудо.
   И все, знатные и незнатные, возликовав, разом воскликнули:
   - Мы так и знали! Мы так и знали! Камакурский Правитель произнес:
   - Разве не все ей равно - явиться в храм среди дня, чтобы её увидело побольше людей? Странно, что она решила предстать перед божеством столь поздно ночью.
   - Это как раз понятно,- отвечали ему.- Судья Ёсицунэ полюбил её. когда она была звана танцевать при дворе, и с той поры она полагает себя слишком высокой особой.
   - Ежели она так заважничала,- произнес Камакурский Правитель,- то, чего доброго, увидит меня в храме и откажется танцевать. Что ж, тогда я отправлюсь туда прямо сейчас и затворюсь там.
   Все самураи на это прошептали друг другу:
   - Вот это хорошо придумано!
   И Камакурский Правитель направился в храм. Сам он занял место за шторой в зале посередине восточной галереи. К северу рядом с ним за занавесью расположилась высокородная Масако. К югу рядом с ним расположилась его кормилица Сандзё. Кроме них, расположились вблизи, кто где хотел, дамы высоких званий и их служанки. Посередине западной галереи занял место Хатакэяма. К северу рядом с ним расположились Утиэку-но-я, Ояма и Уцуномия. К югу рядом с ним расположились Вада и Савара. На южной галерее заняли места Итидзе, Такэда, Огасавара, Хэмми и Итагаки. Рядом с ним расположились охраняющие особу господина воины Тан, Ёкояма, Ё, Иномата, Син, Мураяма. Отец и сын Кадзивара заняли места в особенной близости к Камакурскому Правителю. Те, что пришли пораньше, расселись на каменных мостках галерей, встали под водостоками, с которых лила дождевая вода, стояли плечом к плечу и толпились на главном дворе. Те, что припозднились, заполнили склон горы белой пеленой одежд, уже не имея надежды ни услышать пение, ни увидеть танец. По всем долинам и тропам стекался народ, пожелавший увидеть, как танцует Сидзука, и у храмовых врат Ваканомии Хатимана было несметное множество людей.
   Камакурский Правитель подозвал Кадзивару Кагэсуэ и осведомился:
   - Где будет танец?
   - Эта чернь всюду набилась, и ничего разобрать невозможно,- ответил тот.
   - Кликнуть стражу, пусть всех разгонят! - последовал приказ.
   Кадзивара Кагэсуэ с готовностью повиновался.
   - Именем Правителя! - вскричал он.
   И стража принялась колотить налево и направо. С мирян сбивали шапки эбоси. С монахов сшибали соломенные шляпы. Многим нанесли раны. Но люди считали: "Такое увидишь только раз в жизни, ну а раны как-нибудь заживут!" Ни на что не обращая внимания, они лезли и лезли вперед, и давка только усилилась.
   Савара Дзюро проговорил:
   - Знать бы заранее, построили бы для танца помост посередине между галерей.
   - Кто это сказал? - осведомился Камакурский Правитель.
   - Савара Дзюро,- доложили ему.
   - Савара знает толк в древних обычаях,- сказал тогда он.- Так и надлежит. Живо возвести помост!
   Савара повиновался. Поскольку время не терпело, он распорядился со всей поспешностью принести доски, что были заготовлены для обновления храма, и возвести из них помост в три сяку; для услаждения взора Камакурского Правителя усердный Савара обтянул помост желтой китайской камкой. На первый случай все было сделано для обозрения с приятностью.
   Ждали Сидзуку, но близился час Змеи, а она не появлялась. Люди стали ворчать: "Для чего это Сидэука тянет из нас душу?" Солнце стояло уже высоко, когда Сидзука наконец прибыла в паланкине.
   В сопровождении жены Кудо Сукэцунэ и жены Хорино Тодзи она вступила в галереи храма. Преподобная Исо, Сайбара и Сонокома должны были в этот день помогать ей и расположились с нею на помосте, а жены Кудо и Хори-но Тодзи заняли места для зрителей среди трех десятков столь же почтенных дам. Сидзука, накрывшись полой одежды, погрузилась в тихую молитву.
   Тут Преподобная Исо - пусть ничего особенного, а все же в усладу божеству - велела Сайбаре взять маленький барабан цудзуми и стала петь и исполнять сирабёси под названием "Любвеобильный воин". Танец её превосходил воображение и не поддавался описанию. И люди говорили между собой: "Каково же искусно должна танцевать Сидзука, если так танцует её не столь знаменитая родительница?"
   Между тем по поведению людей и по широким шторам Сидзука все-таки догадалась о присутствии Камакурского Правителя. "Жена Кудо заманила меня, чтобы заставить перед ним танцевать!" - поняла она и стала раздумывать, как бы ей исхитриться и уйти отсюда, не исполнив сегодня ни единого танца.
   Она подозвала к себе Кудо и сказала ему:
   - Мнится мне, что здесь присутствует Камакурский Правитель. Когда в столице меня пригласили во дворец, я танцевала под игру государева казнохранителя Нобумипу. Во время моления о дожде у пруда Сидэ я танцевала под игру Сидзё-но Кисуо. Сюда же в Камакуру меня вызвали как подозрительное лицо, и я не взяла с собой никого из музыкантов. Сейчас моя матушка уже исполняет танец в согласии с храмовым чином и порядком. А потом мы отправимся в столицу, соберем музыкантов и нарочно снова вернемся сюда, чтобы и мне исполнить обетованный танец.
   Так сказав, она собралась покинуть храм. Увидя это, все вассалы, высокородные и незнатных родов, пришли в смятение.
   Камакурскому Правителю доложили, и он произнес:
   - Мир тесен. Пойдет слух, будто она отказалась танцевать в Камакуре потому, что у нас нет музыкантов, и это будет срам. Кадзивара, кто из моих самураев умеет играть на цудзуми? Узнай, и пусть ей играют.
   Кадзивара Кагэтоки сказал в ответ:
   - Есть у нас Кудо Сукэцунэ. Во времена Сигэмори хранители государевых сокровищ приглашали его на священные танцы микагура, и он снискал при дворе известность как мастер игры на цудзуми. - Коли так,- произнес Камакурский Правитель,- играй, Кудо, и пусть она танцует.
   - Я ведь давно не играл,- сказал Кудо,- так что тон удара у меня теперь не тот, но, раз вы приказываете, я попробую. Однако одного только цудзуми мало. Благоволите призвать кого-нибудь для гонга канэ.
   - Есть, кто умеет бить в гонг?
   - А как же? Наганума Горо!
   - Призвать, и пусть бьет в гонг.
   - Его нет здесь, у него болят глаза.
   - Когда так,- сказал Кадзивара Кагэтоки,- то попробую я.
   - Сумеет ли Кадзивара бить в гонг? - осведомился Камакурский Правитель у Кудо.
   - Лучше Кадзивары один лишь Наганума,- ответил тот.
   - Тогда не возражаю,- произнес Камакурский Правитель, и бить в гонг был назначен Кадзивара.
   - Отбивать меру - дело великое, но кто-то должен и мелодию вести.
   - Кто у нас играет на флейте? - осведомился Камакурский Правитель.
   - Да хотя бы господин Хатакэяма,- сказал Вада Ёсимори.- Его флейтой восхищался сам государь-монах. Камакурский Правитель усомнился:
   - Не знаю, как нам сказать премудрому Хатакэяме, чтобы он согласился выступить в оркестре.
   - Я передам ему ваше повеление,- вызвался Вада и пошел в галерею, где сидел Хатакэяма.
   - Правитель повелевает тебе то-то и то-то,- объявил он.
   Хатакэяма с готовностью согласился. Он сказал:
   - Кудо Сукэцунэ, влиятельнейшее лицо в окружении господина, с барабаном цудзуми; Кадзивара Кагэтоки, начальствующее лицо в самураидокоро Восьми Провинций, с гонгом канэ; и я со своей флейтой: мы составим поистине знатный оркестр!