Страница:
"Небеса уст не имеют, а вещают через людей". Не важно, кто первый пустил слух, однако же стало известно, что Судья Есицунэ принял обличье ямабуси, переодел благородную барышню из Имадэгавы в одежду ученика и в сопровождении шестнадцати вассалов и слуг покинул столицу. Начальник заставы Оцу, а имя ему было Ямасина Саэмон, договорился с монахами храма Священного Колодца, и решили они соорудить укрепление и в нем устроить засаду. В это-то время Судья Есицунэ и появился.
Неподалеку от берега бухты Оцу он увидел большое строение. Оказалось, что был это дом некоего Оцу Дзиро, известного в окрестностях торговца, важного в этих местах человека. Бэнкэй взошел в дом и произнес:
- Мы - ямабуси из Хагуро, возвращаемся после каждогоднего паломничества из Кумано. Дозвольте переночевать.
Такие просьбы случались часто, и их впустили на ночлег. Вкусивши вечернюю трапезу, они приступили к ночной службе, хором помолились из сутры "Амида" и почитали из "Лотосовой сутры". Эта служба была первой на их пути.
Позвали Оцу Дзиро, но сказано было, что он вызван в укрепление. А жена его, подглядевши скрытно за гостями, сказала себе: "Какой он красавчик, этот ученик ямабуси! Сказали, будто они издалека, из Кумано, а между , тем, по одежде судя, мальчишка не деревенский. Говорили ведь, что Судья Есицунэ под видом ямабуси покинул столицу, а куда он направил стопы - никому не известно. Дом наш у всех на глазах, и коли завтра в укреплении узнают, что у нас ночевала целая толпа ямабуси, придется нам плохо. Ежели это действительно Судья Есицунэ, то в укрепление доносить не будем, а сами его прикончим или захватим, представим Камакурскому Правителю, и будет за то нам награда". Так подумавши, погнала она посыльного в укрепление, вызвала мужа и сказала ему:
- Каково? Много на свете мест, а Судья Ёсицунэ забрел именно в наш дом. Надо собрать твоих родичей и моих братьев, и мы его схватим. Что скажешь на это?
Выслушав её. муж произнес:
- Молчи, и чтобы ни звука! Сказано ведь: "Стены имеют уши, а камни болтают". Какая нам польза, если это Судья Ёсицунэ? Даже если мы их схватим, награды не жди. Если все-таки это настоящие ямабуси, как бы не разгневалось на нас Алмазное Дитя. А если это и вправду Судья Ёсицунэ, то боюсь я без оглядки связываться с братом Камакурского Правителя. И еще: если бы мы и решились, не просто было бы такое сделать. Так что лучше молчи.
Жена на это сказала:
- Всегда только со мною был ты на руку скор. Раз я женщина, ты пропускаешь мимо ушей, что тебе говорят. Ну и пусть, а я пойду в укрепление и обо всем расскажу.
Сказавши так, она схватила косодэ, накинула на голову и выбежала вон.
Дзиро рассудил, что этой бабе волю давать нельзя. Он выскочил за нею, нагнал за воротами и, прижавши к стене, всласть отлупил, приговаривая:
- Ты что, никогда не слыхала, что трава сгибается под ветром, а жена повинуется мужу?
Но жена его была изрядная дрянь. Она вырвалась и побежала по улице с криком:
- Оцу Дзиро негодяй! Он держит сторону Судьи! Соседи, слыша это, сказали:
- Опять жена Оцу Дзиро упилась и он её бьет. И еще сказали:
- Слыхали мы много разных монашеских имен, но чтобы монаха звали Судьей никогда не слыхали. Пусть их дерутся, он ей наподдаст хорошенько.
Так никто и не вмешался. А Оцу Дзиро, избивши жену до полусмерти и запыхавшись, вернулся домой.
Он переоделся, явился к Судье Ёсицунэ и погасил светильник. Затем он сказал:
- Досадно, что так получилось. Моя баба спятила, стоит её только послушать. И все-таки, если вы останетесь здесь на ночь до утра, не миновать завтра беды. В наших местах некто по имени Ямасина Саэмон засел в укреплении и ждет появления господина Ёсицунэ, так что нынче же ночью вам надо решить, что делать. Если решите уходить, то у меня поблизости имеется лодка. Тогда садитесь в неё. беритесь, кто из вас, моих почтенных монаховгостей, умеет, за весла и не мешкая в путь.
Бэнкэй произнес:
- Нет за нами ничего дурного, но мы не намерены
причинять кому-либо беспокойство, и" раз дело обстоит
так, мы сейчас же попрощаемся с вами. i Все встали, и Дзиро сказал:
| - Лодку бросите в бухте Кайдзу, а там перейдете I горы Арати и вступите в провинцию Этидзэн. | Судья Ёсицунэ немедленно вышел из дома, все за ним | следом, и Дзиро привел их на пристань и приготовил лод| ку. Затем он поспешно отправился в укрепление к Яма| сине Саэмону и сказал ему:
- У меня есть в Кайдзу дядя, и вот мне сейчас сообщили, будто его поранили в ссоре. Позвольте к нему отлучиться. Если ничего с ним опасного нет, я сразу вернусь.
Ямасина Саэмон ответил:
- Экая неприятность у тебя. Что ж, делать нечего, ; само собой, отправляйся.
i Дзиро, обрадовавшись, забежал домой, взял меч, закинул за спину колчан с боевыми стрелами, подхватил лук
и вернулся на пристань.
- Я с вами! - объявил он, спрыгнул в лодку и направил её прочь от берега Оцу.
, Со стороны реки Сэта дул сильный ветер, и потому поставили парус. Дзиро стал услужливо показывать и объяснять:
- Вон там виднеется каменная пагода, возведенная в древности государем Дайхаку... А вон там видна Одинокая сосна Карасаки... А вон на западе высоко вздымается гора Хиэй, тамошний храм возвел Дэнгё-дайси... А прямо ' по носу у нас остров Тикубу...
Послышался шум прибоя, и Ёсицунэ осведомился:
- Где это?
- Бухта Катада,- ответил Дзиро. Тогда кита-но ката прочитала стихи:
Стынут озерные воды, Где дикие гуси спят. Лишь тихонько Плещет волна У берега бухты Катада.
Впереди показался храм Сирахигэ, и они издали ему поклонились. Когда же миновали устье реки Мано, сразу на память пришли слова старинного поэта:
Когда перепел плачет Над устьем Мано И ветер склоняет К волнам тростники, Наступает осенний вечер.
Наконец прошли мимо Имадзу, и лодка пристала к берегу в бухте Кайдзу. Высадив всех шестнадцать одного за другим, Дзиро стал прощаться. Тогда Судья Ёсицунэ подумал: "Вот хоть и простолюдин, а душа у него добрая, так не открыться ли мне ему?" Он сказал Бэнкэю:
- Будет недостойно, если мы уйдем, не сказав о себе правды этому человеку. Пожалуй, откройся ему. Бэнкэй подозвал к себе Оцу Дзиро и произнес:
- Так и быть, тебе решено открыться. Это Судья Ёсицунэ, и он направляется в край Осю. Если в пути с ним что-либо случится, оставишь от него своим детям и внукам вот это.
И он извлек из переносного алтаря ои и вручил светлозеленый панцирь и меч с золотой отделкой, и Оцу Дзиро, прижавши подарки к груди, сказал:
- Ушел бы я с вами куда угодно, но господину было бы от этого только хуже, и потому скрепя сердце прощаюсь. Но где бы потом господин ни остановился, явлюсь к нему на поклон.
И с тем он отбыл. "Хоть и низкого звания, а добрая душа",- подумали о нем.
А Дзиро возвратился домой и обнаружил, что жена валяется в постели и все еще ярится против него.
- Как дела? - осведомился он, но она ни слова в ответ.
Он продолжал:
- Ну что за глупость ты забрала тогда себе в голову? Этих ямабуси, чтобы не спускать с них глаз, я проводил до самой бухты Кайдзу. Потребовал плату за перевоз, они же меня непотребно облаяли. Тогда я разозлился и отобрал у них эти вот вещи. Смотри!
И он показал ей меч и панцирь. Она захлопала глазами, злость её вмиг улетучилась, и на лице появилась ласковая ухмылка.
- И моя здесь заслуга есть,- произнесла она. Его же передернуло от омерзения. Если мужчине слушается сболтнуть о содеянной гадости, надлежит женщине укорить его: "Да как же ты мог?" А поведение жены Оцу Дзиро было отвратно.
ГОРЫ АРАТИ
Итак, Судья Ёсицунэ покинул бухту Кайдзу и вступил |в горы Арати, что на границе провинций Оми и Этидзэн. |,Тяжко было его супруге, позавчера еще оставив столицу |и пройдя весь путь до бухты Оцу, выстрадать качку в лод| ке и снова идти и идти.
> Еще не видела она таких мест, как эти горы Арати. Не |было здесь настоящих дорог, на каждом шагу путь преграждали стволы иссохших деревьев, заросшие мохом, и ; острые скалы. Ноги её были изранены, и алая кровь орошала её следы. Когда она обессиливала вконец, ямабуси S поочередно несли её на спине. ' Так забирались они все дальше в горы, а там и солнце ; склонилось к закату, и они, сойдя с тропы, расстелили под
сенью огромного дерева шкуры, составили алтари ои и
уложили кита-но кату на отдых. Она сказала:
- Какие ужасные горы! Как они зовутся?
- Это горы Арати,- ответил её супруг.
- Интересно! А ведь в старину их звали горы Араси. | Почему же теперь называют Арати?
- Трудны для пути эти горы. Когда стали ходить через них с востока в столицу и из столицы на восток, люди ранили ноги, и лилась здесь кровь. Потому и сменили название на Арати, то есть Политые Кровью. ; Тут вмешался Бэнкэй.
- Что вы такое изволите говорить, господин? Ничего же подобного! Если бы название Арати давали каждой горе, которую орошает кровь с ног людей, все бы горы в Японии, трудные для пути, назывались Арати. Нет, вот мне-то известно, что значит это название!
- Если известно тебе,- произнес Ёсицунэ,- зачем не .рассказываешь? Рассказал бы сразу, чем меня попрекать.
- Сейчас расскажу. Означает название этих гор вот что. На горе Хакусан, что в провинции Kara, обитает богиня по имени Рюгуномия. Полюбила она бога Карасаки, провела время у него в столице Сига и зачала от него.
Когда пришли сроки, она сказала: "Принц родится или принцесса, но, если ты не против, я буду рожать в родном краю", и с тем отправилась к себе домой. "Роды вот-вот начнутся",- сказал бог и понес её. обнявши за бедра. И вот разродилась она на середине пути, как раз в этих горах. Кровь при родах на них пролилась, потрму и названы были они Арати, только значит это Кровь Роженицы. Вот почему название Араси сменили на Арати. А вы и не знали?
- Впервые сейчас узнал,- произнес со смехом Есицунэ.
Скоро они вступили в пределы провинции Этидзэн.
КАК ЁСИЦУНЭ ПРОШЕЛ ЗАСТАВУ МИЦУНОКУТИ
На северном склоне гор Арати есть место, от которого одна дорога ведет в провинцию Вакаса, другая дорога ведет к горе Номи и третья дорога ведет к крепости Хиути. Место это называется потому Мицунокути, что означает Начало Трех Путей.
Житель провинции Этидзэн, а имя ему было Иыоуэ Саэмон, получил приказ учредить в горах Арати заставу, держать на ней триста воинов ночью и триста днем, соорудить перед заставой заграду рангуй и смотреть хорошенько. Так он и сделал, и поднялась суматоха: всякого человека, белого лицом и с торчащими передними зубами, останавливали, объявляли ему, что он и есть Судья Есицунэ, хватали и подвергали допросу с пристрастием. И встречные путники при виде Судьи Ёсицунэ говорили ДРУГ Другу:
- Ну, уж этот-то ямабуси на заставе натерпится. Слушая такие разговоры, Ёсицунэ и его люди уже стали сомневаться в исходе своего странствия, когда увидели человека в зеленой одежде и с пакетом татэбуми в руке, торопливо идущего им навстречу. При виде его Судья Ёсицунэ сказал:
- Поспешает этот гонец по нашему делу, не иначе. Все нахлобучили пониже на лбы соломенные шляпы и готовились пройти мимо, прячась друг за друга, но гонец, приблизившись, растолкал их и пал перед Ёсицунэ на колени.
- Нипочем не ждал я такого! - проговорил он.- Куда же это вы направляетесь, господин? Услышав это, Катаока спросил:
- Кто здесь тебе господин? Нет среди нас никого, к кому обращаются как к господину. Бэнкэй добавил:
- Может, нужен тебе Столичный Господин Кё-но кими или Преподобный Господин Дзэндзи-но кими? Но гонец возразил:
- Зачем вы так говорите? Я ведь знаю господина! Я служу у жителя этой провинции, имя ему Уэда Саэмон. С ним вместе я был в боях против дома Тайра, вот откуда я знаю господина в лицо. А ежели я ошибаюсь, тогда и вы не Бэнкэй, кто перед битвой в Данноуре вел списки воинов, прибывших из земель Этидзэн, Ното и Kara!
Тут уж даже находчивый Бэнкэй в растерянности отвел глаза.
- Дело-то безнадежное,- продолжал гонец.- Дальше во этой дороге вас поджидают, господин! Я там был и сам видел. Поворачивайте-ка лучше назад. От седловины возьмите на восток, там перевалите гору Номи, выйдете к крепости Хиути, а когда пройдете этидзэнский Кофу, помолитесь в храме Нагахира, затем выйдете к деревне Кумаса|ка, по пути оставите в стороне храм Сугауномия и прямо |выйдете на Канадзу-но увано. Дальше за Синохарой перейдете речку Атакаским бродом, полюбуетесь на сосны у Наэгари, поклонитесь гонгэну Хакусану, выйдете к деревне Миякоси, переправитесь через реку Оно и перейдете гору Аогасаки. Далее за перевалом Курикара пройдете поместьем Гои, совершите переправы у храма Рокудо и у Ивасэ, перейдете Сорок Восемь Рукавов устья Куробэ, а как вступите в уезд Миядзаки, тут уже будет деревня Итибури, за нею Камбара, и еще придется преодолеть
трудное местечко под названием Накаисика. Далее вы поклонитесь издали гонгэну Но-но-ямы, прибудете в этигоский Кофу, а там на судне выйдете из бухты Наодэ и поплывете мимо горы Еруяма, затем вдоль береговой полосы Сандзюсанри-Карияхама, мимо Кацуми и Сирасаки и иных деревень, затем пристанете в Тэрадамари и помолитесь там в храмах Кугами и Яхаси. Далее вы пройдете береговой полосой Кудзюкурихама, минуете Ноттари, Камбару, берег Ядзюрихама, Сэнами, Аракаву и прибудете в место, именуемое Ивафунэ. Там дороги через Суто и Футо непроходимы теперь, так как горные реки разлились из-за таяния снегов, поэтому оттуда вам придется пойти дорогой, что идет на Иваигасаки. Вы пройдете через Отимуси и Накадзаку, через заставу Нэндзю, поместье Оидзуми и Дайбондзи, помолитесь гонгэну Хагуро и прибудете в место, называемое Киёкава. Там вы вновь погрузитесь на судно и доплывете до устья реки Сайдзё. Оттуда есть два пути. Если идти через уезд Могами и заставу Инаму, то это будет окольный путь, и он займет три дня, зато вы увидите по дороге такие знаменитые места, как равнина Миягино, холм Азалий Цупудзи-но ока, бухту Сиогама, остров Магаки у входа в бухту, острова Мапусима, где жил Святой Кэмбуцу, и иные. Если же идти через горы Камэвари, то будет селение Тамацукури, где в старину проживала Оно-но Комати, дочь тамошнего начальника уезда, и там же, согласно легенде, её могила. Когда Оно-но Комати затворилась в монастыре Сэкидэра, стало известно, что Аривара Нарихира направляется из столицы на восток, и тогда младшая её сестра по имени Анэва послала ему письмо. Нарихира приехал, стал разыскивать Анэву, но ему сказали, что она давно уже умерла. "Есть ли какой знак на её могиле?" - спросил Нарихира, и кто-то ему ответил: "Сосну, что над её могилой, называют сосною Анэвы". Тогда с письмом в руке он пошел на могилу, зарыл письмо под сосною и прочитал такие стихи:
Если б сосна Анэвы На равнине Курихара Была человеком, Я позвал бы её с собою И отдал бы в дар столице.
Вы осмотрите это знаменитое место, затем перейдете через поросший соснами холм, а оттуда до дворца Хидэхиры уже рукой подать. Конечно же, вам надлежит следовать именно этим путем.
Судья Есицунэ, выслушав гонца, произнес:
- Это человек не простой. Полагаю, его послал нам сам Великий бодхисатва Хатиман. Пусть будет так, последуем его совету!
Но тут Бэнкэй сказал:
- Ежели нарочно желаете попасть в беду, то мое дело сторона. Но этот негодяй, объясняя дорогу, без сомнения, старался вас обмануть. Поведет ли он нас вперед, будет ли следовать за нами позади - ничего хорошего ждать от него не приходится.
- Тогда делай как полагаешь нужным,- сказал Есицунэ.
Бэнкэй подошел к гонцу и спросил:
- Через какие же горы надо переходить? И вдруг, протянувши левую длань, ухватил гонца за
шею, швырнул навзничь и наступил ему на грудь. Затем
упер острие меча ему под ребра и проревел:
- Выкладывай правду, подлец! От развязной болтливости гонца не осталось следа. Трясясь всем телом, он проговорил:
- Я и вправду служил Уэде Саэмону, но обозлился на него и ушел к Иноуэ Саэмону, здешнему начальнику. Когда я сказал ему, что знаю господина в лицо, он мне твердо наказал: "Подстереги, заговори его и завлеки ко мне". Но я еще могу по мере сил услужить господину!
- Это были твои последние слова,- сказал Бэнкэй и дважды погрузил меч гонцу в живот. Затем он отрезал голову и затоптал в сугроб, и они как ни в чем не бывало двинулись дальше. А гонец был из слуг Иноуэ Саэмона, и звали его Хэйдзабуро. Правду говорят, что простолюдин, который слишком часто разевает пасть, пожрет самого себя.
Есицунэ и его люди дерзко и бодро приближались к заставе. Когда пути осталось с десяток те, они поделились на два отряда. В переднем отряде при Судье Есицунэ остались Бэнкэй, Катаока, Исэ Сабуро, Хитатибо и еще двое, а всего семеро. Во втором отряде при кита-но кате были Канэфуса, Васиноо, Кумаи, Сидзуки Сабуро, Камэи и Суруга. И вот передний отряд направился к проходу в заграде рангуй. Стражники, всмотревшись, произнесли! ^"Ага!" - и тотчас целая сотня их окружила семерых ямабуси. Было сказано:
- Вот он, Судья Есицунэ, наконец-то!
И те путники, коих схватили и держали на заставе прежде, взвыли:
- Это из-за него мы, безвинные, терпим беду! Конечно же, это он, Судья Есицунэ!
Были все они запуганы так, что шерсть на них дыбом стояла.
Есицунэ выступил вперед и осведомился:
- Кто начальствует на этой заставе?
- Уроженец этой провинции Цуруга Хёэ и Иноуэ Саэмон из провинции Kara,ответили ему и добавили, что оба начальника отбыли в Канадзу.
- Коли так,- произнес Есицунэ,- лучше вам не трогать хагуроских ямабуси и не накликать на свое начальство беды за его спиною. Иначе сам гонгэн Хагуро воплотится здесь. Мы объявим эту вашу заставу святилищем, протянем вокруг неё вервие симэнаву и разбросаем ветви священного дерева сакаки. Стражники злобно огрызнулись:
- Конечно, настоящий Судья Ёсицунэ так говорить бы не стал. С чего это ты приплел, чтобы мы не навлекли беду на начальство?
Тут вмешался Бэнкэй:
- По установленному порядку ямабуси имеют старшего, и нечего вам оскорбляться болтовней маленького монашка. Поди прочь отсюда, Яматобо!
Ёсицунэ покорно отошел и уселся на веранде заставы.
- Вот он, подлинный Судья Ёсицунэ! - воскликнул один из стражников, указывая на Бэнкэя.
- Я,- сказал Бэнкэй,- ямабуси из храма Хагуро, и зовут меня Санукибо. Я был в годичном затворе в храме Кумано и ныне возвращаюсь. Что до Судьи Ёсицунэ, то его, по слухам, взяли живым то ли в провинции Мино, то ли в провинции Овари и отправили в столицу. Экое легкомыслие - называть монаха Судьей Ёсицунэ!
- Упреки тебе не помогут! - сказали стражники. Они стояли с пиками, алебардами и луками наготове,
положение было тяжелое, и тут подошел второй отряд
с супругой господина. Стражники заорали:
- Так и есть! Те самые!
Второй отряд тоже окружила целая туча вояк, и поднялся рев:
- Бей их до смерти!
Госпожа кита-но ката помертвела от ужаса. Но нашелся на заставе рассудительный человек. Он сказал:
- Погодите немного и успокойтесь. Если все же убьем мы монахов, а не Ёсицунэ, то нам несдобровать. А давайте-ка потребуем с них заставные деньги! От древности и поныне ведется, что куманоские и хагуроские ямабуси никогда не платят за проход через заставы. Если это Судья Ёсицунэ, он по незнанию сразу выложит деньги, чтобы поскорее пройти. Подлинный же ямабуси нипочем платить заставные деньги не станет.
И вот этот злохитростный человек вышел к ним и сказал:
- Ладно, пусть вы ямабуси. Будь вас трое или там пятеро, мы бы пропустили вас так. Но, поскольку вас четырнадцать, давайте деньги за проход через заставу. Выкладывайте поживей и проходите. Ныне по указу из Камакуры заставные деньги взимаются со всякого, кто бы он ни был по званию и положению, и идут па прокорм страже. Так что платите заставные деньги! Бэнкэй выступил вперед и вскричал:
- Это же неслыханно! С каких это пор ямабуси должны платить на заставах? Нет, не было тому примеров, и мы не станем!
Тогда одни стражники сказали:
- Значит, это не Судья Ёсицунэ! Другие возразили:
- Вот столь же ловко обводит людей вокруг пальца его пройдоха Бэнкэй!
А злохитростный стражник предложил:
- Давайте пошлем гонца в Камакуру, что там прикажут. А они тем временем побудут здесь у нас.
- Эти слова о Камакуре,- сейчас же не моргнувши глазом сказал Бэнкэй,несомненно, внушены милосердием Алмазных Детей, Охранителей Веры! Пока гонец скачет в Восточные земли и обратно, мы будем рады здесь отдохнуть и покормиться от заставы, сберегая расходы на еду.
Тотчас они внесли в помещение заставы свои алтари и расположились на отдых кто как горазд.
Впрочем, Бэнкэй оставался начеку и, хоть его не спрашивали, обратился к одному из стражников с такой историей:
- Вон тот мальчик - отпрыск некоего Сакаты Дзиро из провинции Дэва. Зовут его Конно, и он у нас в храме на виду. После затвора в Кумано хотелось нам провести несколько дней в столице, но он столь загрустил по родным местам, что пришлось нам выйти в обратный путь, не дождавшись даже, пока растают снега. Натерпелись мы в дороге изрядно и уж как теперь рады, что отдохнем хоть немного!
Затем он снял свои соломенные сандалии, вымыл ноги и стал укладываться спать.
Видя и слыша такое, стража решила:
- Никакой это не Судья Ёсицунэ. Пусть убираются. Им открыли ворота заставы. С видимой неохотой ямабуси собрались и побрели вон, да не все сразу, а по одному и по двое и неторопливо. Бэнкэй, выходя последним, сказал стражникам:
- Спасибо, что не сочли нас за Судью Есицувэ и пропустили.
В воротах, однако, он задержался и добавил:
- Одно только жаль: вот уже два или три дня не удается нам накормить досыта нашего мальчика. Не пожалуете ли на прощанье от ваших щедрот немного риса? А мы бы за вас вознесли моление.
Стража ответила, насмехаясь:
- Вот бестолковый монах! Когда тебя спросили, не Судья ли ты Есицунэ, ты в ответ бранился. А теперь, когда тебя пропускают без слова, ты клянчишь еду!
Но самый рассудительный на заставе человек сказал:
- Дадим тебе и за моление, и по доброте нашей. Получай.
Он насыпал в крышку от китайской шкатулки белого риса и вручил Бэнкэю. Тот принял и приказал:
- Яматобо, возьми!
И Есицунэ послушно взял у него крышку. Тогда Бэнкэй сел в воротах, отцепил от пояса раковину хорагаи и извлек из неё громовой рев, а затем, усердно натирая зерна четок иратака, висевших у него на шее, произнес такое молитвословие:
Наму! Гонгэны храма Кумано, величайшие чудодейпы
Японии! Алмазные Дети храма Оминэ! В Наре - храм Великий Гаран о семи залах! В Хасэ - Одиннадцатиликая Каннон! Богп храмов Камо, Касуга, Сумиёси! Да пойдет Судья Есицунэ этой дорогой! Да попадет он в руки этих воинов! Да возьмут они его и прославятся! И да будут их награды свидетельством святости Санукибо из храма Хагуро!
Стража внимала с благоговением, а между тем Бэнкэй в душе молился: "Наму! Внемли мне, бодхисатва Хатиман! Воплотись в Охранителей Веры Провожающих и в Охранителей Веры Встречающих и дай нам без помех добраться до края Осю!"
Итак, Судья Есицунэ словно чудом прошел через заставу в горах Арати. В тот же день они достигли бухты Цуруга и всю ночь молились бодхисатве в храме Кэи. Справились о корабле на север, но был лишь второй месяц в начале, дули свирепые ветры, и корабли из бухты не выходили. Снова ночь наступила. Не дождавшись рассвета, они перешли через перевал Кинобэ и, спустя несколько дней, достигли этидзэнского Кофу. Там они оставались три дня. И вот Есицунэ решил посетить храм Хэйсэндзи, прославленный в тех краях.
о том,
КАК ЕСИЦУНЭ ПОСЕТИЛ ХРАМ ХЭЙСЭНДЗИ
Все находили это решение опрометчивым, но слово господина есть закон, и в тот же день они вступили в обитель Каннон. Бушевала буря с ливнем, госпожа кита-но ката чувствовала недомогание.
Монахи, услышав о гостях, доложили настоятелю. Тот немедля призвал собраться братию из ближних мест и стал держать совет. Было сказано:
- Из Камакуры указали не давать пристанища никаким ямабуси. Если это и вправду Судья Есицунэ, надлежит наброситься на них и задержать.
Братия вооружилась кто чем хотел и собралась. Храм Хэйсэндзи подчиняется храму Энрякудзи, и монахи его силой духа не уступают собратьям на горе Хиэй. Глубокой ночью отобрали отряд из двух сотен монаховвоинов и служилых из храмовых властей, и вот отряд этот двинулся на обитель Каннон. Ямабуси расположились там в западной и восточной галереях. Бэнкэй предстал перед господином.
- Так я и полагал,- сказал он.- Здесь уж нам не вывернуться. До последней крайности буду пытаться перехитрить их, а как крайность придет, выхвачу меч, крикну:
"Смерть негодяям!" - и брошусь на них. Вы же, господин, по этому крику тотчас убейте себя.
С этими словами он вышел. И начался его разговор с братией.
У Бэнкэя было одно на уме: протянуть время.
- Откуда ты взялся, ямабуси? - приступили к нему грубо монахи-воины.Здесь не постоялый двор для бродячих монахов!
- Я - хагуроский ямабуси из провинции Дэва,- смиренно ответил Бэнкэй.
- Как тебя называют в храме Хагуро?
- Я там настоятель обители Дайкоку, а зовут меня Преподобный Сануки.
- Что это за ученик с тобой?
- О, это чтимый у нас господин Канно, сын Сакаты Дзиро.
Услышав это, монахи сказали друг другу:
- Нет, это не Судья Есицунэ. Будь это Судья Есицунэ, он не мог бы так знать о делах храма Хагуро.
Доложили настоятелю. Услыхав о прекрасном собой ученике, тот перешел в приемную и вызвал к себе Бэнкэя.
- Поскольку вы старший у этих ямабуси, хочу поговорить с вами,- сказал он.
Они уселись лицом к лицу, скрестивши ноги. Настоятель сказал:
- Нам лестно, что нас посетил этот мальчик. Каковы его успехи в учении?
- В учении ему нет равных в нашем храме,- ответил Бэнкэй.- И хотя не мне бы это говорить, но нет ему равных и по красоте. Впрочем, изощрен он не только в науках. Владеет он и музыкальными инструментами, а на флейте сё он, могу сказать, первый в Японии.
Неподалеку от берега бухты Оцу он увидел большое строение. Оказалось, что был это дом некоего Оцу Дзиро, известного в окрестностях торговца, важного в этих местах человека. Бэнкэй взошел в дом и произнес:
- Мы - ямабуси из Хагуро, возвращаемся после каждогоднего паломничества из Кумано. Дозвольте переночевать.
Такие просьбы случались часто, и их впустили на ночлег. Вкусивши вечернюю трапезу, они приступили к ночной службе, хором помолились из сутры "Амида" и почитали из "Лотосовой сутры". Эта служба была первой на их пути.
Позвали Оцу Дзиро, но сказано было, что он вызван в укрепление. А жена его, подглядевши скрытно за гостями, сказала себе: "Какой он красавчик, этот ученик ямабуси! Сказали, будто они издалека, из Кумано, а между , тем, по одежде судя, мальчишка не деревенский. Говорили ведь, что Судья Есицунэ под видом ямабуси покинул столицу, а куда он направил стопы - никому не известно. Дом наш у всех на глазах, и коли завтра в укреплении узнают, что у нас ночевала целая толпа ямабуси, придется нам плохо. Ежели это действительно Судья Есицунэ, то в укрепление доносить не будем, а сами его прикончим или захватим, представим Камакурскому Правителю, и будет за то нам награда". Так подумавши, погнала она посыльного в укрепление, вызвала мужа и сказала ему:
- Каково? Много на свете мест, а Судья Ёсицунэ забрел именно в наш дом. Надо собрать твоих родичей и моих братьев, и мы его схватим. Что скажешь на это?
Выслушав её. муж произнес:
- Молчи, и чтобы ни звука! Сказано ведь: "Стены имеют уши, а камни болтают". Какая нам польза, если это Судья Ёсицунэ? Даже если мы их схватим, награды не жди. Если все-таки это настоящие ямабуси, как бы не разгневалось на нас Алмазное Дитя. А если это и вправду Судья Ёсицунэ, то боюсь я без оглядки связываться с братом Камакурского Правителя. И еще: если бы мы и решились, не просто было бы такое сделать. Так что лучше молчи.
Жена на это сказала:
- Всегда только со мною был ты на руку скор. Раз я женщина, ты пропускаешь мимо ушей, что тебе говорят. Ну и пусть, а я пойду в укрепление и обо всем расскажу.
Сказавши так, она схватила косодэ, накинула на голову и выбежала вон.
Дзиро рассудил, что этой бабе волю давать нельзя. Он выскочил за нею, нагнал за воротами и, прижавши к стене, всласть отлупил, приговаривая:
- Ты что, никогда не слыхала, что трава сгибается под ветром, а жена повинуется мужу?
Но жена его была изрядная дрянь. Она вырвалась и побежала по улице с криком:
- Оцу Дзиро негодяй! Он держит сторону Судьи! Соседи, слыша это, сказали:
- Опять жена Оцу Дзиро упилась и он её бьет. И еще сказали:
- Слыхали мы много разных монашеских имен, но чтобы монаха звали Судьей никогда не слыхали. Пусть их дерутся, он ей наподдаст хорошенько.
Так никто и не вмешался. А Оцу Дзиро, избивши жену до полусмерти и запыхавшись, вернулся домой.
Он переоделся, явился к Судье Ёсицунэ и погасил светильник. Затем он сказал:
- Досадно, что так получилось. Моя баба спятила, стоит её только послушать. И все-таки, если вы останетесь здесь на ночь до утра, не миновать завтра беды. В наших местах некто по имени Ямасина Саэмон засел в укреплении и ждет появления господина Ёсицунэ, так что нынче же ночью вам надо решить, что делать. Если решите уходить, то у меня поблизости имеется лодка. Тогда садитесь в неё. беритесь, кто из вас, моих почтенных монаховгостей, умеет, за весла и не мешкая в путь.
Бэнкэй произнес:
- Нет за нами ничего дурного, но мы не намерены
причинять кому-либо беспокойство, и" раз дело обстоит
так, мы сейчас же попрощаемся с вами. i Все встали, и Дзиро сказал:
| - Лодку бросите в бухте Кайдзу, а там перейдете I горы Арати и вступите в провинцию Этидзэн. | Судья Ёсицунэ немедленно вышел из дома, все за ним | следом, и Дзиро привел их на пристань и приготовил лод| ку. Затем он поспешно отправился в укрепление к Яма| сине Саэмону и сказал ему:
- У меня есть в Кайдзу дядя, и вот мне сейчас сообщили, будто его поранили в ссоре. Позвольте к нему отлучиться. Если ничего с ним опасного нет, я сразу вернусь.
Ямасина Саэмон ответил:
- Экая неприятность у тебя. Что ж, делать нечего, ; само собой, отправляйся.
i Дзиро, обрадовавшись, забежал домой, взял меч, закинул за спину колчан с боевыми стрелами, подхватил лук
и вернулся на пристань.
- Я с вами! - объявил он, спрыгнул в лодку и направил её прочь от берега Оцу.
, Со стороны реки Сэта дул сильный ветер, и потому поставили парус. Дзиро стал услужливо показывать и объяснять:
- Вон там виднеется каменная пагода, возведенная в древности государем Дайхаку... А вон там видна Одинокая сосна Карасаки... А вон на западе высоко вздымается гора Хиэй, тамошний храм возвел Дэнгё-дайси... А прямо ' по носу у нас остров Тикубу...
Послышался шум прибоя, и Ёсицунэ осведомился:
- Где это?
- Бухта Катада,- ответил Дзиро. Тогда кита-но ката прочитала стихи:
Стынут озерные воды, Где дикие гуси спят. Лишь тихонько Плещет волна У берега бухты Катада.
Впереди показался храм Сирахигэ, и они издали ему поклонились. Когда же миновали устье реки Мано, сразу на память пришли слова старинного поэта:
Когда перепел плачет Над устьем Мано И ветер склоняет К волнам тростники, Наступает осенний вечер.
Наконец прошли мимо Имадзу, и лодка пристала к берегу в бухте Кайдзу. Высадив всех шестнадцать одного за другим, Дзиро стал прощаться. Тогда Судья Ёсицунэ подумал: "Вот хоть и простолюдин, а душа у него добрая, так не открыться ли мне ему?" Он сказал Бэнкэю:
- Будет недостойно, если мы уйдем, не сказав о себе правды этому человеку. Пожалуй, откройся ему. Бэнкэй подозвал к себе Оцу Дзиро и произнес:
- Так и быть, тебе решено открыться. Это Судья Ёсицунэ, и он направляется в край Осю. Если в пути с ним что-либо случится, оставишь от него своим детям и внукам вот это.
И он извлек из переносного алтаря ои и вручил светлозеленый панцирь и меч с золотой отделкой, и Оцу Дзиро, прижавши подарки к груди, сказал:
- Ушел бы я с вами куда угодно, но господину было бы от этого только хуже, и потому скрепя сердце прощаюсь. Но где бы потом господин ни остановился, явлюсь к нему на поклон.
И с тем он отбыл. "Хоть и низкого звания, а добрая душа",- подумали о нем.
А Дзиро возвратился домой и обнаружил, что жена валяется в постели и все еще ярится против него.
- Как дела? - осведомился он, но она ни слова в ответ.
Он продолжал:
- Ну что за глупость ты забрала тогда себе в голову? Этих ямабуси, чтобы не спускать с них глаз, я проводил до самой бухты Кайдзу. Потребовал плату за перевоз, они же меня непотребно облаяли. Тогда я разозлился и отобрал у них эти вот вещи. Смотри!
И он показал ей меч и панцирь. Она захлопала глазами, злость её вмиг улетучилась, и на лице появилась ласковая ухмылка.
- И моя здесь заслуга есть,- произнесла она. Его же передернуло от омерзения. Если мужчине слушается сболтнуть о содеянной гадости, надлежит женщине укорить его: "Да как же ты мог?" А поведение жены Оцу Дзиро было отвратно.
ГОРЫ АРАТИ
Итак, Судья Ёсицунэ покинул бухту Кайдзу и вступил |в горы Арати, что на границе провинций Оми и Этидзэн. |,Тяжко было его супруге, позавчера еще оставив столицу |и пройдя весь путь до бухты Оцу, выстрадать качку в лод| ке и снова идти и идти.
> Еще не видела она таких мест, как эти горы Арати. Не |было здесь настоящих дорог, на каждом шагу путь преграждали стволы иссохших деревьев, заросшие мохом, и ; острые скалы. Ноги её были изранены, и алая кровь орошала её следы. Когда она обессиливала вконец, ямабуси S поочередно несли её на спине. ' Так забирались они все дальше в горы, а там и солнце ; склонилось к закату, и они, сойдя с тропы, расстелили под
сенью огромного дерева шкуры, составили алтари ои и
уложили кита-но кату на отдых. Она сказала:
- Какие ужасные горы! Как они зовутся?
- Это горы Арати,- ответил её супруг.
- Интересно! А ведь в старину их звали горы Араси. | Почему же теперь называют Арати?
- Трудны для пути эти горы. Когда стали ходить через них с востока в столицу и из столицы на восток, люди ранили ноги, и лилась здесь кровь. Потому и сменили название на Арати, то есть Политые Кровью. ; Тут вмешался Бэнкэй.
- Что вы такое изволите говорить, господин? Ничего же подобного! Если бы название Арати давали каждой горе, которую орошает кровь с ног людей, все бы горы в Японии, трудные для пути, назывались Арати. Нет, вот мне-то известно, что значит это название!
- Если известно тебе,- произнес Ёсицунэ,- зачем не .рассказываешь? Рассказал бы сразу, чем меня попрекать.
- Сейчас расскажу. Означает название этих гор вот что. На горе Хакусан, что в провинции Kara, обитает богиня по имени Рюгуномия. Полюбила она бога Карасаки, провела время у него в столице Сига и зачала от него.
Когда пришли сроки, она сказала: "Принц родится или принцесса, но, если ты не против, я буду рожать в родном краю", и с тем отправилась к себе домой. "Роды вот-вот начнутся",- сказал бог и понес её. обнявши за бедра. И вот разродилась она на середине пути, как раз в этих горах. Кровь при родах на них пролилась, потрму и названы были они Арати, только значит это Кровь Роженицы. Вот почему название Араси сменили на Арати. А вы и не знали?
- Впервые сейчас узнал,- произнес со смехом Есицунэ.
Скоро они вступили в пределы провинции Этидзэн.
КАК ЁСИЦУНЭ ПРОШЕЛ ЗАСТАВУ МИЦУНОКУТИ
На северном склоне гор Арати есть место, от которого одна дорога ведет в провинцию Вакаса, другая дорога ведет к горе Номи и третья дорога ведет к крепости Хиути. Место это называется потому Мицунокути, что означает Начало Трех Путей.
Житель провинции Этидзэн, а имя ему было Иыоуэ Саэмон, получил приказ учредить в горах Арати заставу, держать на ней триста воинов ночью и триста днем, соорудить перед заставой заграду рангуй и смотреть хорошенько. Так он и сделал, и поднялась суматоха: всякого человека, белого лицом и с торчащими передними зубами, останавливали, объявляли ему, что он и есть Судья Есицунэ, хватали и подвергали допросу с пристрастием. И встречные путники при виде Судьи Ёсицунэ говорили ДРУГ Другу:
- Ну, уж этот-то ямабуси на заставе натерпится. Слушая такие разговоры, Ёсицунэ и его люди уже стали сомневаться в исходе своего странствия, когда увидели человека в зеленой одежде и с пакетом татэбуми в руке, торопливо идущего им навстречу. При виде его Судья Ёсицунэ сказал:
- Поспешает этот гонец по нашему делу, не иначе. Все нахлобучили пониже на лбы соломенные шляпы и готовились пройти мимо, прячась друг за друга, но гонец, приблизившись, растолкал их и пал перед Ёсицунэ на колени.
- Нипочем не ждал я такого! - проговорил он.- Куда же это вы направляетесь, господин? Услышав это, Катаока спросил:
- Кто здесь тебе господин? Нет среди нас никого, к кому обращаются как к господину. Бэнкэй добавил:
- Может, нужен тебе Столичный Господин Кё-но кими или Преподобный Господин Дзэндзи-но кими? Но гонец возразил:
- Зачем вы так говорите? Я ведь знаю господина! Я служу у жителя этой провинции, имя ему Уэда Саэмон. С ним вместе я был в боях против дома Тайра, вот откуда я знаю господина в лицо. А ежели я ошибаюсь, тогда и вы не Бэнкэй, кто перед битвой в Данноуре вел списки воинов, прибывших из земель Этидзэн, Ното и Kara!
Тут уж даже находчивый Бэнкэй в растерянности отвел глаза.
- Дело-то безнадежное,- продолжал гонец.- Дальше во этой дороге вас поджидают, господин! Я там был и сам видел. Поворачивайте-ка лучше назад. От седловины возьмите на восток, там перевалите гору Номи, выйдете к крепости Хиути, а когда пройдете этидзэнский Кофу, помолитесь в храме Нагахира, затем выйдете к деревне Кумаса|ка, по пути оставите в стороне храм Сугауномия и прямо |выйдете на Канадзу-но увано. Дальше за Синохарой перейдете речку Атакаским бродом, полюбуетесь на сосны у Наэгари, поклонитесь гонгэну Хакусану, выйдете к деревне Миякоси, переправитесь через реку Оно и перейдете гору Аогасаки. Далее за перевалом Курикара пройдете поместьем Гои, совершите переправы у храма Рокудо и у Ивасэ, перейдете Сорок Восемь Рукавов устья Куробэ, а как вступите в уезд Миядзаки, тут уже будет деревня Итибури, за нею Камбара, и еще придется преодолеть
трудное местечко под названием Накаисика. Далее вы поклонитесь издали гонгэну Но-но-ямы, прибудете в этигоский Кофу, а там на судне выйдете из бухты Наодэ и поплывете мимо горы Еруяма, затем вдоль береговой полосы Сандзюсанри-Карияхама, мимо Кацуми и Сирасаки и иных деревень, затем пристанете в Тэрадамари и помолитесь там в храмах Кугами и Яхаси. Далее вы пройдете береговой полосой Кудзюкурихама, минуете Ноттари, Камбару, берег Ядзюрихама, Сэнами, Аракаву и прибудете в место, именуемое Ивафунэ. Там дороги через Суто и Футо непроходимы теперь, так как горные реки разлились из-за таяния снегов, поэтому оттуда вам придется пойти дорогой, что идет на Иваигасаки. Вы пройдете через Отимуси и Накадзаку, через заставу Нэндзю, поместье Оидзуми и Дайбондзи, помолитесь гонгэну Хагуро и прибудете в место, называемое Киёкава. Там вы вновь погрузитесь на судно и доплывете до устья реки Сайдзё. Оттуда есть два пути. Если идти через уезд Могами и заставу Инаму, то это будет окольный путь, и он займет три дня, зато вы увидите по дороге такие знаменитые места, как равнина Миягино, холм Азалий Цупудзи-но ока, бухту Сиогама, остров Магаки у входа в бухту, острова Мапусима, где жил Святой Кэмбуцу, и иные. Если же идти через горы Камэвари, то будет селение Тамацукури, где в старину проживала Оно-но Комати, дочь тамошнего начальника уезда, и там же, согласно легенде, её могила. Когда Оно-но Комати затворилась в монастыре Сэкидэра, стало известно, что Аривара Нарихира направляется из столицы на восток, и тогда младшая её сестра по имени Анэва послала ему письмо. Нарихира приехал, стал разыскивать Анэву, но ему сказали, что она давно уже умерла. "Есть ли какой знак на её могиле?" - спросил Нарихира, и кто-то ему ответил: "Сосну, что над её могилой, называют сосною Анэвы". Тогда с письмом в руке он пошел на могилу, зарыл письмо под сосною и прочитал такие стихи:
Если б сосна Анэвы На равнине Курихара Была человеком, Я позвал бы её с собою И отдал бы в дар столице.
Вы осмотрите это знаменитое место, затем перейдете через поросший соснами холм, а оттуда до дворца Хидэхиры уже рукой подать. Конечно же, вам надлежит следовать именно этим путем.
Судья Есицунэ, выслушав гонца, произнес:
- Это человек не простой. Полагаю, его послал нам сам Великий бодхисатва Хатиман. Пусть будет так, последуем его совету!
Но тут Бэнкэй сказал:
- Ежели нарочно желаете попасть в беду, то мое дело сторона. Но этот негодяй, объясняя дорогу, без сомнения, старался вас обмануть. Поведет ли он нас вперед, будет ли следовать за нами позади - ничего хорошего ждать от него не приходится.
- Тогда делай как полагаешь нужным,- сказал Есицунэ.
Бэнкэй подошел к гонцу и спросил:
- Через какие же горы надо переходить? И вдруг, протянувши левую длань, ухватил гонца за
шею, швырнул навзничь и наступил ему на грудь. Затем
упер острие меча ему под ребра и проревел:
- Выкладывай правду, подлец! От развязной болтливости гонца не осталось следа. Трясясь всем телом, он проговорил:
- Я и вправду служил Уэде Саэмону, но обозлился на него и ушел к Иноуэ Саэмону, здешнему начальнику. Когда я сказал ему, что знаю господина в лицо, он мне твердо наказал: "Подстереги, заговори его и завлеки ко мне". Но я еще могу по мере сил услужить господину!
- Это были твои последние слова,- сказал Бэнкэй и дважды погрузил меч гонцу в живот. Затем он отрезал голову и затоптал в сугроб, и они как ни в чем не бывало двинулись дальше. А гонец был из слуг Иноуэ Саэмона, и звали его Хэйдзабуро. Правду говорят, что простолюдин, который слишком часто разевает пасть, пожрет самого себя.
Есицунэ и его люди дерзко и бодро приближались к заставе. Когда пути осталось с десяток те, они поделились на два отряда. В переднем отряде при Судье Есицунэ остались Бэнкэй, Катаока, Исэ Сабуро, Хитатибо и еще двое, а всего семеро. Во втором отряде при кита-но кате были Канэфуса, Васиноо, Кумаи, Сидзуки Сабуро, Камэи и Суруга. И вот передний отряд направился к проходу в заграде рангуй. Стражники, всмотревшись, произнесли! ^"Ага!" - и тотчас целая сотня их окружила семерых ямабуси. Было сказано:
- Вот он, Судья Есицунэ, наконец-то!
И те путники, коих схватили и держали на заставе прежде, взвыли:
- Это из-за него мы, безвинные, терпим беду! Конечно же, это он, Судья Есицунэ!
Были все они запуганы так, что шерсть на них дыбом стояла.
Есицунэ выступил вперед и осведомился:
- Кто начальствует на этой заставе?
- Уроженец этой провинции Цуруга Хёэ и Иноуэ Саэмон из провинции Kara,ответили ему и добавили, что оба начальника отбыли в Канадзу.
- Коли так,- произнес Есицунэ,- лучше вам не трогать хагуроских ямабуси и не накликать на свое начальство беды за его спиною. Иначе сам гонгэн Хагуро воплотится здесь. Мы объявим эту вашу заставу святилищем, протянем вокруг неё вервие симэнаву и разбросаем ветви священного дерева сакаки. Стражники злобно огрызнулись:
- Конечно, настоящий Судья Ёсицунэ так говорить бы не стал. С чего это ты приплел, чтобы мы не навлекли беду на начальство?
Тут вмешался Бэнкэй:
- По установленному порядку ямабуси имеют старшего, и нечего вам оскорбляться болтовней маленького монашка. Поди прочь отсюда, Яматобо!
Ёсицунэ покорно отошел и уселся на веранде заставы.
- Вот он, подлинный Судья Ёсицунэ! - воскликнул один из стражников, указывая на Бэнкэя.
- Я,- сказал Бэнкэй,- ямабуси из храма Хагуро, и зовут меня Санукибо. Я был в годичном затворе в храме Кумано и ныне возвращаюсь. Что до Судьи Ёсицунэ, то его, по слухам, взяли живым то ли в провинции Мино, то ли в провинции Овари и отправили в столицу. Экое легкомыслие - называть монаха Судьей Ёсицунэ!
- Упреки тебе не помогут! - сказали стражники. Они стояли с пиками, алебардами и луками наготове,
положение было тяжелое, и тут подошел второй отряд
с супругой господина. Стражники заорали:
- Так и есть! Те самые!
Второй отряд тоже окружила целая туча вояк, и поднялся рев:
- Бей их до смерти!
Госпожа кита-но ката помертвела от ужаса. Но нашелся на заставе рассудительный человек. Он сказал:
- Погодите немного и успокойтесь. Если все же убьем мы монахов, а не Ёсицунэ, то нам несдобровать. А давайте-ка потребуем с них заставные деньги! От древности и поныне ведется, что куманоские и хагуроские ямабуси никогда не платят за проход через заставы. Если это Судья Ёсицунэ, он по незнанию сразу выложит деньги, чтобы поскорее пройти. Подлинный же ямабуси нипочем платить заставные деньги не станет.
И вот этот злохитростный человек вышел к ним и сказал:
- Ладно, пусть вы ямабуси. Будь вас трое или там пятеро, мы бы пропустили вас так. Но, поскольку вас четырнадцать, давайте деньги за проход через заставу. Выкладывайте поживей и проходите. Ныне по указу из Камакуры заставные деньги взимаются со всякого, кто бы он ни был по званию и положению, и идут па прокорм страже. Так что платите заставные деньги! Бэнкэй выступил вперед и вскричал:
- Это же неслыханно! С каких это пор ямабуси должны платить на заставах? Нет, не было тому примеров, и мы не станем!
Тогда одни стражники сказали:
- Значит, это не Судья Ёсицунэ! Другие возразили:
- Вот столь же ловко обводит людей вокруг пальца его пройдоха Бэнкэй!
А злохитростный стражник предложил:
- Давайте пошлем гонца в Камакуру, что там прикажут. А они тем временем побудут здесь у нас.
- Эти слова о Камакуре,- сейчас же не моргнувши глазом сказал Бэнкэй,несомненно, внушены милосердием Алмазных Детей, Охранителей Веры! Пока гонец скачет в Восточные земли и обратно, мы будем рады здесь отдохнуть и покормиться от заставы, сберегая расходы на еду.
Тотчас они внесли в помещение заставы свои алтари и расположились на отдых кто как горазд.
Впрочем, Бэнкэй оставался начеку и, хоть его не спрашивали, обратился к одному из стражников с такой историей:
- Вон тот мальчик - отпрыск некоего Сакаты Дзиро из провинции Дэва. Зовут его Конно, и он у нас в храме на виду. После затвора в Кумано хотелось нам провести несколько дней в столице, но он столь загрустил по родным местам, что пришлось нам выйти в обратный путь, не дождавшись даже, пока растают снега. Натерпелись мы в дороге изрядно и уж как теперь рады, что отдохнем хоть немного!
Затем он снял свои соломенные сандалии, вымыл ноги и стал укладываться спать.
Видя и слыша такое, стража решила:
- Никакой это не Судья Ёсицунэ. Пусть убираются. Им открыли ворота заставы. С видимой неохотой ямабуси собрались и побрели вон, да не все сразу, а по одному и по двое и неторопливо. Бэнкэй, выходя последним, сказал стражникам:
- Спасибо, что не сочли нас за Судью Есицувэ и пропустили.
В воротах, однако, он задержался и добавил:
- Одно только жаль: вот уже два или три дня не удается нам накормить досыта нашего мальчика. Не пожалуете ли на прощанье от ваших щедрот немного риса? А мы бы за вас вознесли моление.
Стража ответила, насмехаясь:
- Вот бестолковый монах! Когда тебя спросили, не Судья ли ты Есицунэ, ты в ответ бранился. А теперь, когда тебя пропускают без слова, ты клянчишь еду!
Но самый рассудительный на заставе человек сказал:
- Дадим тебе и за моление, и по доброте нашей. Получай.
Он насыпал в крышку от китайской шкатулки белого риса и вручил Бэнкэю. Тот принял и приказал:
- Яматобо, возьми!
И Есицунэ послушно взял у него крышку. Тогда Бэнкэй сел в воротах, отцепил от пояса раковину хорагаи и извлек из неё громовой рев, а затем, усердно натирая зерна четок иратака, висевших у него на шее, произнес такое молитвословие:
Наму! Гонгэны храма Кумано, величайшие чудодейпы
Японии! Алмазные Дети храма Оминэ! В Наре - храм Великий Гаран о семи залах! В Хасэ - Одиннадцатиликая Каннон! Богп храмов Камо, Касуга, Сумиёси! Да пойдет Судья Есицунэ этой дорогой! Да попадет он в руки этих воинов! Да возьмут они его и прославятся! И да будут их награды свидетельством святости Санукибо из храма Хагуро!
Стража внимала с благоговением, а между тем Бэнкэй в душе молился: "Наму! Внемли мне, бодхисатва Хатиман! Воплотись в Охранителей Веры Провожающих и в Охранителей Веры Встречающих и дай нам без помех добраться до края Осю!"
Итак, Судья Есицунэ словно чудом прошел через заставу в горах Арати. В тот же день они достигли бухты Цуруга и всю ночь молились бодхисатве в храме Кэи. Справились о корабле на север, но был лишь второй месяц в начале, дули свирепые ветры, и корабли из бухты не выходили. Снова ночь наступила. Не дождавшись рассвета, они перешли через перевал Кинобэ и, спустя несколько дней, достигли этидзэнского Кофу. Там они оставались три дня. И вот Есицунэ решил посетить храм Хэйсэндзи, прославленный в тех краях.
о том,
КАК ЕСИЦУНЭ ПОСЕТИЛ ХРАМ ХЭЙСЭНДЗИ
Все находили это решение опрометчивым, но слово господина есть закон, и в тот же день они вступили в обитель Каннон. Бушевала буря с ливнем, госпожа кита-но ката чувствовала недомогание.
Монахи, услышав о гостях, доложили настоятелю. Тот немедля призвал собраться братию из ближних мест и стал держать совет. Было сказано:
- Из Камакуры указали не давать пристанища никаким ямабуси. Если это и вправду Судья Есицунэ, надлежит наброситься на них и задержать.
Братия вооружилась кто чем хотел и собралась. Храм Хэйсэндзи подчиняется храму Энрякудзи, и монахи его силой духа не уступают собратьям на горе Хиэй. Глубокой ночью отобрали отряд из двух сотен монаховвоинов и служилых из храмовых властей, и вот отряд этот двинулся на обитель Каннон. Ямабуси расположились там в западной и восточной галереях. Бэнкэй предстал перед господином.
- Так я и полагал,- сказал он.- Здесь уж нам не вывернуться. До последней крайности буду пытаться перехитрить их, а как крайность придет, выхвачу меч, крикну:
"Смерть негодяям!" - и брошусь на них. Вы же, господин, по этому крику тотчас убейте себя.
С этими словами он вышел. И начался его разговор с братией.
У Бэнкэя было одно на уме: протянуть время.
- Откуда ты взялся, ямабуси? - приступили к нему грубо монахи-воины.Здесь не постоялый двор для бродячих монахов!
- Я - хагуроский ямабуси из провинции Дэва,- смиренно ответил Бэнкэй.
- Как тебя называют в храме Хагуро?
- Я там настоятель обители Дайкоку, а зовут меня Преподобный Сануки.
- Что это за ученик с тобой?
- О, это чтимый у нас господин Канно, сын Сакаты Дзиро.
Услышав это, монахи сказали друг другу:
- Нет, это не Судья Есицунэ. Будь это Судья Есицунэ, он не мог бы так знать о делах храма Хагуро.
Доложили настоятелю. Услыхав о прекрасном собой ученике, тот перешел в приемную и вызвал к себе Бэнкэя.
- Поскольку вы старший у этих ямабуси, хочу поговорить с вами,- сказал он.
Они уселись лицом к лицу, скрестивши ноги. Настоятель сказал:
- Нам лестно, что нас посетил этот мальчик. Каковы его успехи в учении?
- В учении ему нет равных в нашем храме,- ответил Бэнкэй.- И хотя не мне бы это говорить, но нет ему равных и по красоте. Впрочем, изощрен он не только в науках. Владеет он и музыкальными инструментами, а на флейте сё он, могу сказать, первый в Японии.