Немешев Марат. Книга для...

   Вы хоть представляете, чем это может обернуться для цивилизации? Подумайте! Счастьем и бесконечными благами? Не уверен. Появится возможность лишить какую-нибудь мировую религию всех ее последователей одновременно, обезличить отдельно взятого человека, просто прекратить существование на Земле такого вредного вида, как человек. Да, да. Все человечество… На самом деле, это… эти поиски истины происходили всегда и происходят сейчас. Существуют думающие и вдумчивые личности, философы и психологи. Но процесс протекает вяло. И я радуюсь этому. Вспышка интереса к подобным вещам и история об Атлантиде уже никого не удивит. Некого будет удивлять! Может быть, инертность некоторых направлений познания – это последний щит, которым прикрылась природа от человека? Или укрыла его от самого же себя?
   Богдан слушал этот импровизированный доклад, широко раскрыв рот. Дима демонстративно вертел в руках пульт от телевизора, всем видом показывая, что слова Олега не производят на него особого впечатления. Он и, правда, не вслушивался в последние предложения, пытаясь не забыть то возражение, которое пришло ему в голову. Оставить без ответа этот монолог он не хотел.
   – Тебя послушать, все должны в говне сидеть и радоваться, что тепло. Но потом зима наступит, и навозом много не натопишь. Обычная позиция личностей, не хватающих звезд с неба. Ты говоришь, все ученые – кровавые маньяки, все открытия вредные, все революции пагубны. Согласен, нелегко признавать в себе отсутствие такого таланта как у Эйнштейна или Леонардо да Винчи, Форда или Калашникова. Но проигрывать надо уметь, а не бросать гнилыми помидорами в портреты великих. Так?
   – Я ни чем в портреты не бросаю. И заслуги гениев оцениваю адекватно. Вот только вашу страсть к их именам не разделяю. Сейчас вокруг только и слышны имена знаменитостей. Такой, сякой… Но не как пример для подражания успешному претворению потенциала в жизнь, а лишь для преклонения и восхищения. А вы присмотритесь к себе. Как часто вы хвалите своих друзей? Простых людей. Которые рядом. Которые, не имея музыкального образования, от души наяривают на гитаре в походе. Мальчишка во дворе весь день носится с футбольным мячом. Приятель пишет стихи, пытаясь выразить боль от расставания с любимой. Сосед своими руками красит стены в подъезде. А возле них только и слышны усмешки: «До Высоцкого тебе далеко…», «Пеле в твои годы уже…», «Нашелся, блин, Есенин, сыро и пахнет плагиатом». Да разве же это главное? Ну, не профессионал. Так и что? Зато от всей души, без мыслей о покорении мира. Научитесь видеть то, что близко. Извините за менторский тон, сам я всего несколько дней назад все это понял. Надеюсь… Вы хотя бы с Сашей переспать хотите чаще, чем с Памелой Андерсон?
   После этой фразы Дима вскочил и ударил Олега по лицу. Тот успел немного уклониться, и удар получился смазанный. Богдан не успел вскочить с места, как Дима уже сел в кресло. Все произошло тихо и быстро. Поэтому мы Сашей не сразу поняли, что произошло, когда вернулись в комнату.
   Прошло несколько минут. Мы смотрели телевизор, какой-то боевик. Дима встал, подошел к Олегу, негромко извинился, и они пожали руки. Саша вспомнила, что у нее скоро поезд, Дима вызвался проводить на вокзал, я решил остаться дома. Потом уехал Олег. Богдан вкратце рассказал мне, что произошло, и тоже пошел домой.

5. Воскресная ночь

   Все разъехались. Я остался один. Подошел к темному окну и посмотрел на улицу. Но в прихожей горел свет, и сквозь ставшее зеркальным стекло ничего не было видно. Пришлось вернуться, выключить лампу, затем назад, к черному квадрату в ночь. Воскресный вечер, и люди не спеша… Из неплотно закрытого крана капала вода. Мешала сосредоточиться. Направился к раковине. Еще раз возвращаться к подоконнику было лень и, закрутив кран, я пошел в комнату. В прихожей заметил телефон. Позвонил Ане.
   – Да?.. – вопросительная интонация всегда заставляла меня отвечать, я не удержался и на этот раз.
   – Нет… Привет, Аня.
   – Это ты, Марат? Привет, солнце. Как делишки твои?
   – Замечательно. Решил вот тебе позвонить.
   – Это хорошо. А то мне сейчас скучно чего-то стало. Скучаю тут одна. Игорь в ночную смену, развозит по домам подвыпивших гуляк, таких как ты.
   – Я сегодня дома пил. Решил не добавлять ему работы.
   – Расскажи мне что-нибудь, – эта непоследовательность напоминала Сашину. А цепкий ум и внимательность, как у Тани, а… но молчать дальше было не прилично, и я спросил:
   – Как ты думаешь, наша встреча случайна?
   – Для меня нет. Правда, правда. Я очень ждала такой вот встречи. Ты, наверное, тоже.
   – Да. Это так. Просто у меня в жизни получилась…
   – Пустота, которую ты хотел заполнить? Так ведь? И она заполнилась?
   – Ужас. Ты как будто мои мысли читаешь. Даже немножко жутковато.
   – Это я, солнце, свои мысли читаю. Но, честно говоря, я знала, что они у нас с тобой совпадают. Да, да – знала.
   – Аня… Все будет хорошо?
   – Как хочешь. В смысле, если захочешь, чтобы было хорошо, если знаешь, что для тебя значит слово хорошо, так оно и будет. Это меня учат сейчас так, и я вижу, что все так и есть. Вот скажи, что ты сейчас хочешь? Только честно.
   – Я?.. Написать книгу.
   – Классно. А для кого?
   Она первая, кто спросил «для кого» я пишу, а не «о чем». Я даже не сразу нашел, что ответить. Попытался отшутиться:
   – Желательно, не для корзины. А для кого надо?
   – Ты что, еще не придумал? Солнце, надо обязательно знать, для кого ты пишешь. Иначе… Ну, ты сам понимаешь… Корзиночка всегда в ожидании новых жертв.
   – На самом деле я думаю над тем, для кого пишу. Правда, окончательно в этом мнении не утвердился.
   – Ничего, когда будешь дописывать, уже точно все узнаешь. Вот увидишь. А сейчас попробуй пофантазировать – для кого можно писать книжку?
   Я начал перебирать в голове все варианты, которые раньше считал подходящими. Каждый был по-своему хорош, но все равно отторгался моим сознанием.
   Например, я подумывал, не написать ли книгу для своих родителей. Не как для читателей, а просто для родителей. Ведь с самого детства я некоторые вещи делал исключительно для них. Учиться в школе было, в общем-то, не сложно, но отдельные предметы я штудировал с одной целью – не расстроить папу и маму. Музыка и рисование, сменная обувь и прилежное поведение, не опаздывать после второго звонка, не смеяться во время уроков анатомии. Даже гвозди на уроках труда я делал для родителей.
   На уроках труда нас заставляли делать гвозди. Для этого раздавали стальные заготовки сантиметров десять в длину и один сантиметр в диаметре, напильники и молотки. Мы разбредались по аудитории, выбирали себе тиски. Зажимали в них заготовку и напильником заостряли один конец. Потом молотком делали шляпку на другом. Обычно изготовление одного гвоздя занимало два урока, то есть неделю. Четыре гвоздя в месяц. Можно было и быстрее, но торопиться было некуда. Главное в конце четверти сдать десять гвоздей. К положенному сроку я приносил десять больших гвоздей из дому, а эти, сделанные своими руками, отдавал отцу. При чем ни сколько не сомневался, что все гвозди в мире делаются именно таким трудоемким способом. Тысячи учебных классов по всей стране, в которых ученики напильниками и молотками делают гвозди.
   Поступив в институт, я продолжил делать многие вещи для родителей. Ездил на выходные домой, не впутывался в темные истории, покупал на стипендию туалетную воду маме и одеколон папе. Да, и потом я во многом себе отказывал или наоборот принимался за что-то для них. При этом я не чувствовал какой-то зависимости, это стало скорее привычкой. Но писать книгу для них мне не очень хотелось. Тогда я решил высказать Ане первый попавшийся вариант:
   – К примеру, писать для издательства. Как тебе такая идея? Мне вот понравилась. То есть написать такую книгу, прочитав которую, издательство обязательно ею заинтересуется. Кроме того, привлечь их не только книгой, но и своей персоной. Причем не обманывать, а действительно предложить взаимовыгодное сотрудничество. Я ведь только первую книгу пишу, но до этого много других читал и, кажется, знаю, каких элементов не хватает маркетингу издательских домов. Можно гораздо эффективнее продавать книги, несмотря на то, что появился интернет, и некоторые экономят на покупке. Я бы посоветовал им, где практичнее разместить рекламу, как привлекательнее подать отдельного автора или целое направление, какая обложка привлекает внимание в книжном магазине, а какую не замечаешь. Да и вообще. Издательства могли бы скооперироваться по продвижению на рынок такого товара, как книга. Рекламируют же пиво в алюминиевых банках, почему не взяться за книги в твердом переплете? А, приложив определенные усилия, можно вообще это подавать как социальную рекламу и значительно сэкономить на расходах. Как ты думаешь, можно считать, что это будет книга для издательства?
   – Надеюсь, ты не учебник по экономике пишешь? Не знаю, это ты уж решай сам. Солнце, я уже, честно говоря, скоро буду ложиться спать.
   – Я чуть попозже. Приятно было с тобой поговорить.
   – Мне тоже. Спокойной ночи. Пока.
   – Спокойной ночи. До встречи.
   – Пока. Пока.
   Не включая свет, я прошел в комнату и сел на диван. Начиналось все с идеи написать ПроБы, а теперь – книга для издательства. Все с ног на голову. Впрочем, как и большинство событий последних дней. Совпадения стали не удивительными, а скорее занятными, поступки не решительными, а скорее неизбежными, даже сны… Были волшебными, а стали повествовательными. С другой стороны – нарастает какое-то напряжение. Затишье чувств перед бурей эмоций. Я медленно погружался в сон. Он был короткий и нервный. Я не люблю, когда мне снятся такие сны.
   Тихий летний парк, раннее утро. Слышно шарканье метел дворников в глубине тенистых аллей. На деревянных скамейках блестящие капли утренней росы. Точно такие же – на травинках и лепестках раскрывающихся ромашек. Под крышей зеленой беседки сидят две девушки. Девушками их назвать сложно, скорее, женщины, и одну из них я хорошо знаю. Это Таня, она сидит ко мне спиной, и я не вижу ее лица. Но точно знаю, что это она. Вторая – разговаривает с Таней и улыбается. Лицо ее одутловатое, покрытое шрамами и морщинками. Волосы черные (Таня блондинка) и всклокоченные. Грязные космы падают на лицо, но она даже не пытается их смахнуть. У Тани тоже не все в порядке с головой. Редкие белесые пряди падают на плечи, сквозь них видна розовая кожа с сотнями маленьких золотистых язвочек. А вот одежда на них молодежная и фигуры стройные, модельные. В зубах у второй женщины сигарета. По дыму, плывущему возле Таниной щеки, я понимаю, что она тоже курит. Неожиданно она оборачивается, скорее всего, ей что-то сказала её подруга, и смотрит в ту сторону, где стою я. И начинается…
   Погоня, типичная для многих моих снов. Я стараюсь не оборачиваться, слишком хорошо помню выражение лица Тани. И само лицо. Нижняя отвисшая губа не закрывает ряд желтоватых, пропитанных никотином зубов. Кратный подбородок, неестественно большие уши и чуть приплюснутый нос. Страшнее всего были глаза. Они резко контрастировали с внешностью. Были почти не видны за водянистыми веками и пухлыми буграми, сходящимися у переносицы. Но они были молодые, живые и молящие о помощи. Так сильно, что я ни капельки им не поверил. Слишком пронзительно и убедительно. Я бежал и думал о том, что способно превратить человеческое лицо в кошмарную физиономию, оставив при этом глаза такими… Страх перестал накатываться волнами, он достиг своего максимума и не уменьшался.
   Я выбежал из парка и мчался по пустым улицам, залетел в какой-то двор и тотчас же наступил вечер. Зажглись три или четыре фонаря, стало сыро, прохладно и тихо. Я слышал топот их ног за спиной и тщетно пытался найти выход из двора. Он был непроходной, все двери подъездов закрыты, под одним из фонарей была разбита детская площадка. Песочный холмик, напополам с окурками и битым стеклом. Несколько качелей и покосившаяся набок горка. Почему-то я подумал, что, если заберусь по ее скользкому спуску наверх, а затем спущусь с другой стороны по лестнице, то сумею оторваться от преследовательниц. Подниматься было тяжело, ноги скользили по блестящему металлу, но до площадки наверху оставались считанные сантиметры. Потные ладони соскакивали с поручней. Перед последним рывком я сделал глубокий вдох, собрался с силами и… Заметил перед своим носом облепленные грязью черные туфли на высоком каблуке. Надо мной стояла безобразная собеседница Тани.
   А внизу, возле спуска, сидела на корточках сама Таня. Широко раскрыла рот и придвинулась к горке. Железный выступ полностью скрылся в ее пасти, она еще больше разомкнула челюсти и начала втягивать в себя воздух. Зрачки в ее глазах начали вращаться, и цвет их менялся от голубого к красному. И тут я увидел, какие у нее по-настоящему глаза. Этого было достаточно, чтобы в спешном порядке научиться далеко прыгать. И я прыгнул. Фантастический прыжок. Приземлился на грунт в нескольких метрах от детской площадки и припустил, что есть мочи, к длинному решетчатому забору. Перепрыгнул через него. Но за первым забором оказался второй. Я очутился между двумя решетками. Если смотреть в одну сторону, то они расходились, я побежал в противоположную. Становилось все уже и уже. Я бежал, почти касаясь плечами стенок прохода. Зато считал, что обезопасил себя от встречи впереди. В том, что меня продолжали преследовать, – нисколько не сомневался. Проволочная сетка по обе стороны тряслась от тяжелых ударов. Гулко звенела и скрипела. Видимо, те, кто гнался за мной, с трудом продвигались вперед.
   Я бросил взгляд за спину. Так и есть – черноволосая женщина все еще гналась за мной, цеплялась крючковатыми ногтями за ячейки ограждения и подтягивала вперед свое тело. Блондинки Тани не было. Не было сзади… Она рвалась ко мне из ущелья двух почти сомкнувшихся рядов сетки. По лицу текла кровь и пенящаяся слюна. Но глаза вновь были синими. Знакомыми синими глазами со знакомыми сигналами в них. Смирение и боль. Меня передернуло. Смирение и боль. Перестал контролировать свои движения. Смирение и боль. Я шагнул ей навстречу. Смирение и боль. Я уже почти подал руку, чтобы помочь ей вырваться из тесной ловушки. Но тут мне на плечо легла рука второй догоняющей. Это была их ошибка. Танины глаза вновь закатились, сменив цвет зрачков. Еще секунда и они меня разорвут на части. Но…
   Когда бежишь стометровку, то первые метры выводишь свой организм из состояния не-движения. Он сопротивляется, пытается оставаться на месте, и лишь усилием воли можно заставить мышцы работать. Потом легче, но примерно на середине дистанции подступает усталость. Пытаешься понять, где находится твой конкурент. Выжигаешь до последнего кубика весь стартовый кислород в легких, начинаешь задыхаться. Еще пара метров – и оно включается. Не второе дыхание как на длинных дистанциях, а спринтерское второе сердцебиение. А за несколько десятых секунды до финиша, ты вдруг понимаешь, что уже не можешь проиграть. Не можешь и все. Даже падение или мгновенная атрофия мышц тебе не помешают, тело само по инерции порвет собой красную черту и остановит стрелку секундомера. И понимание это – абсолютное и безапелляционное. Это твой забег и твоя победа. Точно так же, алмазным резцом в моем сознании, прочертила линию мысль – это мой сон, и я его хозяин.
   В это же мгновение я оказался на свободе. А две страшные женщины остались внутри решетчатого капкана. Пытались разорвать сетку, но я, улыбаясь, превратил стальную проволоку в вольфрамовые нити. Их хриплые голоса сотрясали воздух проклятиями в мой адрес. Я взглянул наверх. Фонарный столб. Отлично! И вот уже со звоном лопается изоляция силового кабеля, он обрывается и падает сверху на ограду. В электрическом свечении и сером дыму горят придуманные мной образы. Я сжигаю несуществующих людей. Без позерства и скрещенных на груди рук. Без слез на щеках и безмятежной улыбки. Черты моего лица не видны, как бы ярко ни светили вспышки погребального костра. Я мог быть любым, могу быть и никаким. Двести двадцать вольт и два обуглившихся трупа. Моментально поднимаю напряжение в десятки раз и над двором разлетается облачко пепла. Все. Можно просыпаться. И я проснулся.
   Всего лишь сон, но какой реалистичный. Взглянул на часы – два ночи. Еще вся ночь впереди. Завтра на работу, то есть уже сегодня, еще несколько часов и надо просыпаться, приводить свое лицо и тело в соответствие с запросами начальства, куда-то спешить. Но перед этим надо попытаться вновь заснуть. А как же сны? Кошмарные, кровавые, переполненные очевидными смыслами сны? Я положил голову на подушку и попытался понять, насколько сильно я боюсь снов. Долго думать не пришлось – вновь быстро заснул. Перед этим успел подумать: что-то должно произойти. Еще непонятно что, но скоро. Перемены, о которых я не могу даже догадываться. Потому что изменюсь сам я, и новый человек будет способен догадываться совсем по-другому. Совсем по-другому.

6. Пора просыпаться

   Проснулся и побежал. Нужно было срочно найти какое-то записывающее устройство – зафиксировать сон, увиденный только что. Детали его разлетались во все стороны, но главное я успел черкнуть пальцем на зеркале. Две стрелки, направленные в разные стороны. Еще был какой-то сюжет. Его я спешно произнес в диктофон телефона. Полезная вещь – надо было чаще ее использовать.
   В жизни у меня не раз появлялось желание приучить себя к пунктуальности и последовательности действий. Я слишком часто останавливался на полпути, увлекался чем-нибудь, забывая обо всем остальном, потом разочаровывался и вновь принимался за старое. Мир вокруг кишит идеями, как коралловые рифы всякой живностью. Вот только сеть моя состоит из слишком крупных ячеек неправильной формы. Через нее может просочиться и крупная рыба, а мелкая часто путается и отпугивает остальных. Мне казалось, что самые выдающиеся откровения приходили в мою голову ночью или после употребления. Но утром от них не оставалось и следа, лишь смутное воспоминание о недавнем озарении. Наконец, я начал делать короткие пометки в мобильном телефоне. Намеки, по которым можно восстановить картину размышлений. Но они не помогали, а чаще мешали. Разочаровывали. Потому что записи были примитивные и неполные. Я удивлялся, неужели из этой фразы у меня была надежда придумать роман, что могут означать эти пять цифр и восклицательный знак после них.
   Однажды утром, после бурного празднования чьего-то дня рождения, я нашел в памяти своего телефона довольно странную запись. Hfrn 12j!m,ic wodm5 4?.ddwqad6 d.mkoqa 1a11.
   Пытался представить все комбинации, которые возможно перепутались из-за лишних нажатий на клавиши телефона. Вспоминал события прошедшего вечера. Кафе, водка, танцы, чья-то квартира, опять кафе, водка, столики под зонтиками, пиво, долгая дорога домой… Стоп. Я помнил, что добирался домой пешком, но совершенно не помнил маршрута. Возможно, по пути произошло нечто, заставившее написать… Что же это могло быть, если получился бессвязный набор символов? А вдруг… Перед глазами у меня замаячили сцены кровавого преступления, свидетелем которого я мог невольно стать, отойдя в подворотню справить нужду. Тьма, злость, тщетное сопротивление, мольбы. Вначале о пощаде, потом о помощи. Я негнущимися пальцами, не застегивая ширинку, не в силах отвернуться от разворачивающейся на моих глазах трагедии, набираю символы. Подумал об этом и решил не искать разгадку, а то вдруг еще вспомню. Мне это нужно? Нет, не нужно. Стер запись и больше не возвращался к мыслям о ней.
   А в это утро нарисовал две стрелки и надиктовал несколько слов. От разноцветного сна остались лишь бледные тени, но и они были вполне осязаемые. Я помнил, что мне снилось. Это уже хорошо.
   Мне снилось, что я не смог заснуть после сновидений о Тане и ее неизвестной мне подруге. Как будто бы я ворочался еще часа два и тщетно пытался упасть в объятия Морфея. Применял привычные методы. Медленно дышал под одеялом, стараясь уменьшить количество поступающего в организм кислорода. Включал телевизор, силясь долго не моргать, чтобы устали глаза. Вставал с кровати и несколько раз отжимался от пола. Ничего не помогло. В каждом углу мне чудились две зловещие фигуры. Но если я помнил, что во сне от них легко избавиться, то в собственной квартире победить их будет сложно. Нет длинного коридора, по которому можно убежать. Во сне я супермен, а в реальности – весьма нескладный молодой человек со слабостями и комплексами. Прыгать через заборы и мыслью обрывать высоковольтные провода не умею. Ну, и так далее.
   Тогда, в этом утреннем сне, я встал и вышел на улицу. Небо мерцало лишь самыми яркими звездами. Было ни холодно, ни жарко. Воздуха я вообще не ощущал. Знакомые очертания домов выглядели непривычно. Все было похожим на настоящее, но таковым не являлось. А еще было много людей. Все они спали. По дорогам ехали автомобили, ими управляли водители с закрытыми глазами, некоторые периодически подносили к голове трубки мобильных телефонов. Пассажиры о чем-то разговаривали между собой. Открывали рты и улыбались, хлопали водителей по плечу. Спали пешеходы. Иногда натыкались друг на друга, некоторое время стояли в нерешительности, затем обходили препятствие в виде такого же человека и шли дальше. В парикмахерских спящие мастера стригли спящих посетителей. Спали очереди у касс закусочной быстрого питания. Милицейский патруль в припаркованной возле входа в метрополитен машине. Девушка с маленькой спящей собачкой на поводке. Мальчик, предлагающий храпящим зевакам краденые наручные часы. Нищая старушка с картонной табличкой: «Я хачу спать!».
   Я бросил в ее кружку несколько монеток, она, не открывая глаз, кивнула. Неуловимым жестом одновременно перекрестилась и перевернула картонку, показала мне обратную сторону. Там было написано «Другая жызнь». Не успел задуматься над этой надписью, потому что увидел… В толпе людей, выходящих из дверей станции метро, два человека не спали. Две женщины. Одна блондинка, другая брюнетка: всклокоченные волосы, разорванная одежда, страшные ожоги в виде ромбов на лице… Я не сразу испугался – это всего лишь сон и мне достаточно щелкнуть пальцем… Стоп! А вдруг это не сон? Начал спешно приводить свои мысли в порядок, пытаясь восстановить хронологию прошедших событий. Мне снилась погоня, детская площадка, ограда под напряжением, две пылающие фигуры. Потом я проснулся и… не смог заснуть, вышел на улицу, все спят… Я заснул или нет? То, что сейчас происходит – происходит на самом деле?
   Они были в нескольких десятках метров от меня, глаза у Тани были синие, у ее подруги карие. Это казалось чудовищно на фоне сотен пар закрытых глаз. Двигались в моем направлении, не спеша, иногда поворачивая голову и смотря в сторону. Я стал медленно пятиться назад. Заметил небольшой проход между домами возле парикмахерской и устремился к нему, стараясь держать девушек в поле видимости. Они сделали плавный поворот и стали двигаться в том же направлении. Над проходом на толстом проводе покачивался круглый дорожный знак. Белый прямоугольник на красном фоне. Я притормозил, но затем понял, что другой возможности скрыться у меня нет. В переулке между зданиями было людно. Какой-то фестиваль уличного танца. Фанерные щиты, на которых крутились молодые люди в широких штанах и вязаных шапочках. Зрители аплодировали и складывали из пальцев невообразимые композиции. Естественно, все они спали. Я прошел несколько шагов и увидел, что переулок заканчивается кирпичной стеной. Таня со спутницей были уже рядом. Я прыгнул через стену.
   У меня не получилось.
   Обыкновенный прыжок метра на полтора в длину и все. Так сон это или нет? Возглас за спиной. Меня заметили? Наверное, уже совсем близко. Я начал хлопать вместе с остальными в такт музыке и медленно разворачиваться. Очень медленно, пытаясь сообразить, как поступить. Я так не хотел их видеть сейчас, так боялся, разворачивался, разворачивался. И… Никого не увидел. Просто потому, что закрыл глаза. Нашел единственно правильное решение. Я притворился спящим и медленно двинулся навстречу невидимым мне девушкам. Наткнулся на кого-то. Старался держать себя в руках и не менять выражения лица. Вспомнил, что на улице люди часто сталкивались, немного постоял, затем попытался обойти препятствие. Прошел мимо. В горле застрял ком. Я впервые ее коснулся! Впервые в жизни! Подкашивались колени, стучало в груди сердце и очень хотелось посмотреть, что происходит. Решился на это только когда услышал их голоса, где-то очень далеко позади. Я приоткрыл одно веко. Уже почти вышел из переулка назад на большую улицу. Ветра не было, но знак на проводе раскачивался над моей головой. С той стороны на нем был нарисован «кирпич». А с этой… Я еще не видел таких знаков. На синем фоне, две большие стрелки, белая и красная, направленные в разные стороны…
   Утром на работе все валилось из рук. Хотелось спать, и раздражала всеобщая обеспокоенность моим внешним видом. Прошедшая неделя была не похожа на все предыдущие недели в моей жизни. Но мне не хотелось, чтобы и последующие были таковыми. Идет какая-то перестройка? Меня ждет новая жизнь? Мне казалось, что новая жизнь началась как раз неделю назад. Или я в очередной раз сам себя обманывал? Захотелось срочно в кого-нибудь влюбиться или хотя бы просто поговорить. В кого? Не придумывать же в очередной раз образ и поклоняться ему. Нужен конкретный, живой человек, желательно девушка. Я вышел из здания и достал мобильный телефон. Позвонил и долго разговаривал. Пока в трубке не зазвучали короткие гудки. Проверил счет – так и есть, нулевой баланс. Она сразу же перезвонила, мы еще немного поговорили, затем я пожелал удачи и попрощался. В душе играла музыка. Одновременно две мелодии. Радостная, светлая, весенняя и что-то похожее на саксофонное соло, прерываемое ударами медных тарелок. Было стыдно и весело. Весело так, что по коридору я шел, пританцовывая, и стыдно до такой степени, что, сев за компьютер, я сразу же полез в интернет поговорить с Таней. Но вновь зазвонил телефон…