Страница:
– Ты где? Таксист говорит, уже приехал.
– Да, Дима, спасибо, я вижу, уже сажусь.
Я положил телефон назад в карман куртки и обернулся. Скажу честно – при этом даже не надеялся на то, что она тоже обернулась. Так и было – она уже заходила внутрь. Я подошел к машине. Вначале к задней дверце, затем передумал и сел на переднее сиденье. Легонько дернул дверную ручку и посмотрел в боковое окно.
– Дверь плохо закрыли, – водитель уже начал сдавать назад.
Я вновь открыл и хлопнул дверью. При этом заметил, что из припаркованной рядом «восьмерки» кто-то смотрит в нашу сторону через лобовое стекло. Знакомые черты лица… Мы выехали на проспект и набрали скорость.
8. Дорога домой
9. Дома
10. Память на рельсах
11. Я стану двухмерным?
– Да, Дима, спасибо, я вижу, уже сажусь.
Я положил телефон назад в карман куртки и обернулся. Скажу честно – при этом даже не надеялся на то, что она тоже обернулась. Так и было – она уже заходила внутрь. Я подошел к машине. Вначале к задней дверце, затем передумал и сел на переднее сиденье. Легонько дернул дверную ручку и посмотрел в боковое окно.
– Дверь плохо закрыли, – водитель уже начал сдавать назад.
Я вновь открыл и хлопнул дверью. При этом заметил, что из припаркованной рядом «восьмерки» кто-то смотрит в нашу сторону через лобовое стекло. Знакомые черты лица… Мы выехали на проспект и набрали скорость.
8. Дорога домой
Как я ехал в такси – не помню.
9. Дома
Таксист еще раз пересчитал купюры, которые я положил на приборную панель, уточнил, действительно ли не требую сдачи, затем спросил:
– Вы такси часто заказываете?
Вопрос я не понял. Точнее, сам вопрос услышал, но не смог понять, какой ответ от меня требуется. Так и не придумав, что сказать, просто вытянул перед собой руку и повертел ладонью, вначале медленно, затем чуть интенсивнее. Впрочем, он, скорее всего, и не ждал связного ответа, вынул из нагрудного кармана визитку и отдал мне.
– Там мой номер записан, надо будет куда-то срочно – звоните.
Я вышел из машины, аккуратно прикрыл дверь и, не оглядываясь, зашел в подъезд. Признаюсь честно, мне всегда не очень приятно заходить вечером в наш подъезд. Даже если все лампочки на месте, и он прекрасно освещен. Когда-то давно один из жильцов, капитан таможенной службы, предложил установить кодовый замок. Большинство эту идею проигнорировали, но несколько квартирантов (в том числе и я) собрали деньги на покупку и установку. Проработал он недолго – и года не прошло, как что-то в нем заклинило, и дверь оказалась запертой. Ни изнутри, ни снаружи открыть ее не удавалось. Таможенник, единственный, кто знал адрес организации-установщика, был на службе, и позвонить ему мы не могли – в подъезде никто не обменивается номерами телефонов. Вечером люди, приходившие после работы, дергали за дверную ручку, некоторое время стояли возле подъезда, затем шли в магазин. На балконах, опершись на перила, выстроились пенсионеры. Казалось, что всех ситуация устраивает. Наконец приехал и капитан, вызвал техническую службу, дверь открыли, замок после этого уже не ремонтировали. Через месяц таможенник купил себе квартиру в новом доме, и больше к идее запирать входную дверь не возвращались.
Вот и сейчас, пройдя небольшой тамбур, я инстинктивно прикрыл лицо рукой. Это придавало какую-то уверенность, хотя всегда понимал, что в случае, если меня действительно поджидает за дверью грабитель, моя попытка избежать нападения в лучшем случае его рассмешит. Эта возможность, в принципе, оправдывала мои, бесполезные с точки зрения самообороны, действия. Кроме того, рука моя была расслаблена и никак не могла спасти от возможного удара, зато я делал страшное лицо, раздувал ноздри, широко раскрывал глаза и скалил зубы. Несколько раз я пугал этим выходивших из дома соседей, а однажды старушка-пенсионерка сама приняла меня за преступника и со всей силы огрела сумкой по голове – тогда-то я и понял, что мой «блок» неэффективен. Хорошо, что кроме кошелька и мягкой шерстяной шали в её сумке ничего не было.
На этот раз в подъезде ни грабителей, ни соседей. Я поднялся на третий этаж и после недолгой возни ключом в замке вошел в квартиру. Лишь переступив порог, я позволил себе признаться – Она надежно закрепилась в моем мозгу. Все это время в диско-баре я только и делал, что пытался не думать о Ней. Рассказывал себе и другим нелепые истории, пил, закусывал, танцевал, засматривался на других девушек, завязывал знакомство с официанткой. Все поступки и диалоги вращались вокруг одной точки – попытаться хоть какое-то время не думать о ней. Лишь одно случайное событие выбивалось из общего ряда – приезд на такси той девушки. Все остальное либо являлось следствием Её присутствия в моей жизни, либо в конечном итоге к нему сводилось. Присутствия… Я все еще не мог смириться с мыслью, что мы больше не увидим друг друга.
Вернее, никогда не увидим друг друга.
Свет в прихожей был тусклый и этим раздражал меня. В принципе, меня сейчас раздражало все в моей квартире, к чему я, казалось, успел привыкнуть за свою жизнь, с чем я смог смириться. Ванная комната была слева, а кухня справа. В доме, где я родился, планировка была другая – с длинным коридором, по которому в детстве можно было ездить на маленьком велосипеде. Балкон был в спальне, а не в кухне. До сих пор не могу понять, кто придумал балкон на кухне. В новой квартире коридора не было вообще, лишь огромная многоугольная прихожая, вся изрешеченная дверными проемами. Как центральный отсек космического корабля из какого-нибудь старого фантастического фильма.
Я еще немного постоял, на коврике у входа. Затем, не снимая обуви, распахнул дверь в ванную (при этом успел отметить, что меня действительно раздражает то, что она расположена слева) и устремился к раковине. И, как только подумал, с какой целью это сделал, резко склонился над ней и перестал сдерживать приступы тошноты…
Желудок еще бился в агонии, я открыл кран и прополоскал рот. Когда раковина очистилась, выключил воду, выпрямился и посмотрел в зеркало. Синяя куртка, под ней черная рубашка с желтым узором на воротнике, немного покрасневшие глаза в количестве ровно двух штук на зеленом лице. Моргнул – цветовая гамма не изменилась. Я даже придвинулся чуть ближе к зеркалу, чтобы поточнее определить оттенок кожи. Серо-зеленая, с черными крапинками. Внешность была вполне инопланетной, зато внутреннее состояние заметно улучшилось. Вернувшись в прихожую, снял обувь и повесил куртку на крючок. Мысли были под стать движениям – механические и немного заторможенные. Я проверил, закрыта ли входная дверь. Закрыта. Пытался вспомнить, когда же успел это сделать. Наверное, когда думал о Ней. О Ней…
Может быть, позвонить и поговорить? Но уже слишком поздно, к тому же она сразу почувствует, что я сильно выпил. Скорее всего, повесит трубку. Или вообще спит и не услышит звонка. Лучше отправлю смс. Утром она увидит его и, даже если не прочтет, все равно поймет, что ночью я думал о ней. Да и что помешает Ей прочесть мое послание – ведь после того как она увидит имя отправителя, я уже займу место в Ее мыслях. Вот только текст должен быть таким, чтобы…
Я в очередной раз поразился своей жестокости. Думаю только о том, как выглядеть достойно в Её глазах, совершенно не думая при этом, как Ей будет тяжело читать любой текст от меня. Или я слишком накручиваю себя, а надо проще ко всему этому относиться? Хочется написать – почему же не написать? Я вытащил телефон и начал «Новое сообщение». «Здравствуй, …» Назвать по имени? Милая? По фамилии? Мне очень нравится Ее фамилия, короткая и звучная. Но что я напишу ей потом? Просто сказать, что живой и думаю о ней?.. Отправить пустое сообщение – будет ясно, что жив и думаю?..
Неожиданно для самого себя я бросил телефон. Однако направление броска контролировал, и мобильный врезался в мягкую спинку кресла. Поступок, который совершается так, будто за ним наблюдают со стороны. Я играю даже перед самим собой. Неужели и страдания мои скорее вымышленные, нежели истинные? Все это следствие слабости. Я слаб, но мне хватает сил признаться в этом, если, конечно, это не очередная попытка обмануть самого себя. Прежде чем требовать что-то от других, надо разобраться в себе, стать сильным и лишь тогда начинать… А если будет слишком поздно? Что если я встречу человека, с которым смогу поделиться своей силой, когда уже буду связан по рукам и ногам ответственной работой, консерватизмом возраста, семьей… Подумав об этом, я чуть не завыл от отчаяния. Но не принялся бить посуду, рвать на мелкие кусочки газеты и журналы, сложенные аккуратной стопкой на столике, бегать кругами по комнате. Я знал, что может меня успокоить. Я пошел в душ.
Ванная комната самая светлая. Эффект создает отражение на блестящем кафеле от двух мощных светильников. Но если задернуть плотную занавеску, потушить одну из ламп, то, стоя в ванной, чувствуешь себя уютно, и время останавливается. Когда-то я в шутку назвал душ „сексом с самим собой”, имея при этом в виду не физический контакт, а растворение разума в ощущениях. Можно даже условно найти все соответствующие этапы в этом процессе. Вначале я включаю воду и, пока она разогревает чугунную ванну, снимаю с себя одежду. Проверив температуру воды, встаю под душ, задернув за собой шторку…
Вот и сейчас я сложил свое белье, посмотрел, как покрывается паром поверхность зеркала, подержал руку под краном и встал под душ. При этом подумал, что это скорее не секс, а флирт с самим собой. Заигрывание и нежность, разглядывание и ласка. Я медленно поворачивался вокруг своей оси, подставляя то лицо, то спину потоку теплой воды. Затем помочился, испытав при этом необъяснимое чувство легкости. Умыл лицо. Тело избавилось от оков, навязанных тысячелетиями развития цивилизации и культуры. На кафеле поблескивала мозаика из капелек воды, я рисовал на ней пальцем какие-то цифры. Затем присмотрелся и понял, что набирал Её номер телефона. Стер надпись ладонью и повернулся так, чтобы теплый поток падал мне на спину. Все слилось в одно непрерывное течение: время, память, мой пот и мои комплексы. Я часто пою под душем, но сейчас мне хотелось просто поговорить. Звук падающей воды казался тишиной, я не замечал его и говорил вслух то, о чем днем не решался даже подумать.
– Пытаясь быть искренним с другими, я обманываю сам себя. Думаю, что делюсь собой, а на самом деле даю в долг под проценты, ожидая возврата. Не отдаю себя, а теряю. Не жду вслух, а молча требую. Хотя… с другой стороны, получаю от жизни все то, чего хочу. Вот только хочу как-то мелко и по-детски. Инфантильный эгоистичный параноик. Даже в метро стараюсь держаться подальше от края платформы. Не потому, что так советуют по громкоговорителю женщины в красных пилотках, просто боюсь, что за моей спиной случайно оказался человек, только и мечтающий о том, чтобы толкнуть кого-нибудь под прибывающий поезд. Прячусь за спиной других пассажиров… Придумываю для себя кошмары, надеясь, что, когда они приснятся, я уже буду к ним готов. Зачем я Ей такой? Ведь я же закостенелый эгоист. Раз Она МНЕ кажется лучшей женщиной в мире, то и мужчина рядом с ней должен быть…
Я замолчал. Не из-за того, что мои мысли завертелись, как водяная воронка над стоком. Просто представил, что сейчас, в другом городе другой страны, под теплым душем стоит Она. Посмотрел вниз, чуть поколебавшись, взял с полочки флакончик с гелем и произнес вслух.
– Что ж… флирт часто заканчивается сексом. Пусть даже и с самим собой…
Когда я вылез из ванной и тщательно вытирался полотенцем, вновь взглянул на себя в зеркало. Протер его и улыбнулся. Очевидно, то, что я дал волю рукам, положительно сказалось на цвете лица. Из зеленоватого оно стало красным и более живым. Настроение не улучшилось, скорее, появилось. Не то чтобы все встало на свои места, просто теперь были вещи, и были места, и можно было начинать аккуратно раскладывать все по полочкам. Впрочем, я понимал, что энтузиазм мой будет продолжаться недолго, и уже совсем скоро опять накатит волна печали, надо за это время построить вокруг себя как можно больше оборонительных сооружений. Алкоголь и женское внимание здесь не помогут, лишь надорвут и без того расшатанные нервы. Но что же я мог в таком случае предпринять? Ответ долго искать не пришлось. Мой организм сам этого требовал, и я был не против удовлетворить его желание. Желание выспаться.
Я ничего не имею против того, чтобы спать голышом. Быстро проскочив прихожую, нырнул в постель. Подобрал телефон, лежащий возле кресла. Спокойно посмотрел на экран и отменил начало набора нового сообщения. А затем… Быстро, чтобы самому не успеть подумать, что же я делаю, стер все Её сообщения из памяти телефона. Им там не место. Я прочел их, они как-то повлияли на меня – зачем они моему телефону, если они уже часть меня?
А что если завтра совершить утреннюю пробежку? Вряд ли похмелье позволит мне именно бежать, но можно хотя бы прогуляться по утренним улицам. Я установил время побудки и положил телефон на пол возле кровати. В квартире было тепло, тело источало ароматы чистоты и глаза смыкались сами собой.
И вот когда сон уже практически завоевал мое сознание, я вновь подумал о Ней. Мне захотелось вскочить с постели, но руки и ноги уже не слушались, комната медленно вращалась, а кровать плавно вылетала из-под меня. Я лежал и видел перед собой Ее лицо. Единственную незыблемую связь моего мира со мной как личностью. Я плохо учился философии, но какие-то обрывки древних знаний все же остались в моей голове. На их основе сформировались мои представления о мире, кое-что я додумал сам. Все, что меня окружало, существовало внутри меня. Люди, дома, города, репортажи футбольных матчей, крабовидные туманности и энергосберегающие технологии. Я не знал, кто первым выразил эту мысль, Аристотель или Платон, в конечном итоге они тоже были лишь элементами моего восприятия мира. Здесь все было ясно и довольно логично. Но где же тогда я? Ведь я тоже часть Вселенной, но не могу же существовать лишь как деталь своего собственного представления о ней. И вот совсем недавно я разрешил и этот вопрос. Нашел себя, свое место в космосе. Ей не нравилась эта точка зрения, Она пыталась меня в ней разубедить, но не смогла.
Я существую лишь тогда, когда присутствую в чьих-то еще мыслях кроме моих. Пока живы мои родители, я существую двадцать четыре часа в сутки. То есть двадцать четыре часа в сутки существует тот я, которого знают мои родители. В принципе, этого вполне хватает, но мне иногда хочется большего. Я люблю их, но не могу полностью показать им всего себя. Поэтому мне необходимо быть еще в чьем-то сознании. Где-то мне комфортно, где-то не очень. Когда я познакомился с Ней, то вдруг подумал, что… В общем, кроме моих родных мне достаточно было бы присутствовать только в Ее Вселенной. А сейчас. Мой мир продолжает жить. А меня стало очень мало. Очень мало.
И тут мне опять захотелось вскочить на ноги, выбежать на улицу, найти самую большую типографию и попросить их… Ведь они же работают ночью? Попросить их напечатать сотни, тысячи моих портретов. Пусть даже черно-белых, с какой-нибудь школьной фотографии. И всю ночь ходить по городу и расклеивать эти плакаты на стенах домов, столбах и стеклах автобусов. Чтобы проснуться утром, выглянуть в окно и понять, что Я ЕСТЬ! Что я не исчез, что кто-то видит мое лицо, думает обо мне. Пусть не Она, но ведь тысячи маленьких меня во Вселенных моих соседей могут хоть частично компенсировать мое исчезновение из Её жизни… Однако стены вокруг кровати вращались все быстрее, сама она все больше и больше пыталась выскочить из-под меня, я падал все дальше и дальше в сон. Улыбнулся и расслабился. Может, хотя бы во сне мне удастся забыть о том, что я исчез…
– Вы такси часто заказываете?
Вопрос я не понял. Точнее, сам вопрос услышал, но не смог понять, какой ответ от меня требуется. Так и не придумав, что сказать, просто вытянул перед собой руку и повертел ладонью, вначале медленно, затем чуть интенсивнее. Впрочем, он, скорее всего, и не ждал связного ответа, вынул из нагрудного кармана визитку и отдал мне.
– Там мой номер записан, надо будет куда-то срочно – звоните.
Я вышел из машины, аккуратно прикрыл дверь и, не оглядываясь, зашел в подъезд. Признаюсь честно, мне всегда не очень приятно заходить вечером в наш подъезд. Даже если все лампочки на месте, и он прекрасно освещен. Когда-то давно один из жильцов, капитан таможенной службы, предложил установить кодовый замок. Большинство эту идею проигнорировали, но несколько квартирантов (в том числе и я) собрали деньги на покупку и установку. Проработал он недолго – и года не прошло, как что-то в нем заклинило, и дверь оказалась запертой. Ни изнутри, ни снаружи открыть ее не удавалось. Таможенник, единственный, кто знал адрес организации-установщика, был на службе, и позвонить ему мы не могли – в подъезде никто не обменивается номерами телефонов. Вечером люди, приходившие после работы, дергали за дверную ручку, некоторое время стояли возле подъезда, затем шли в магазин. На балконах, опершись на перила, выстроились пенсионеры. Казалось, что всех ситуация устраивает. Наконец приехал и капитан, вызвал техническую службу, дверь открыли, замок после этого уже не ремонтировали. Через месяц таможенник купил себе квартиру в новом доме, и больше к идее запирать входную дверь не возвращались.
Вот и сейчас, пройдя небольшой тамбур, я инстинктивно прикрыл лицо рукой. Это придавало какую-то уверенность, хотя всегда понимал, что в случае, если меня действительно поджидает за дверью грабитель, моя попытка избежать нападения в лучшем случае его рассмешит. Эта возможность, в принципе, оправдывала мои, бесполезные с точки зрения самообороны, действия. Кроме того, рука моя была расслаблена и никак не могла спасти от возможного удара, зато я делал страшное лицо, раздувал ноздри, широко раскрывал глаза и скалил зубы. Несколько раз я пугал этим выходивших из дома соседей, а однажды старушка-пенсионерка сама приняла меня за преступника и со всей силы огрела сумкой по голове – тогда-то я и понял, что мой «блок» неэффективен. Хорошо, что кроме кошелька и мягкой шерстяной шали в её сумке ничего не было.
На этот раз в подъезде ни грабителей, ни соседей. Я поднялся на третий этаж и после недолгой возни ключом в замке вошел в квартиру. Лишь переступив порог, я позволил себе признаться – Она надежно закрепилась в моем мозгу. Все это время в диско-баре я только и делал, что пытался не думать о Ней. Рассказывал себе и другим нелепые истории, пил, закусывал, танцевал, засматривался на других девушек, завязывал знакомство с официанткой. Все поступки и диалоги вращались вокруг одной точки – попытаться хоть какое-то время не думать о ней. Лишь одно случайное событие выбивалось из общего ряда – приезд на такси той девушки. Все остальное либо являлось следствием Её присутствия в моей жизни, либо в конечном итоге к нему сводилось. Присутствия… Я все еще не мог смириться с мыслью, что мы больше не увидим друг друга.
Вернее, никогда не увидим друг друга.
Свет в прихожей был тусклый и этим раздражал меня. В принципе, меня сейчас раздражало все в моей квартире, к чему я, казалось, успел привыкнуть за свою жизнь, с чем я смог смириться. Ванная комната была слева, а кухня справа. В доме, где я родился, планировка была другая – с длинным коридором, по которому в детстве можно было ездить на маленьком велосипеде. Балкон был в спальне, а не в кухне. До сих пор не могу понять, кто придумал балкон на кухне. В новой квартире коридора не было вообще, лишь огромная многоугольная прихожая, вся изрешеченная дверными проемами. Как центральный отсек космического корабля из какого-нибудь старого фантастического фильма.
Я еще немного постоял, на коврике у входа. Затем, не снимая обуви, распахнул дверь в ванную (при этом успел отметить, что меня действительно раздражает то, что она расположена слева) и устремился к раковине. И, как только подумал, с какой целью это сделал, резко склонился над ней и перестал сдерживать приступы тошноты…
Желудок еще бился в агонии, я открыл кран и прополоскал рот. Когда раковина очистилась, выключил воду, выпрямился и посмотрел в зеркало. Синяя куртка, под ней черная рубашка с желтым узором на воротнике, немного покрасневшие глаза в количестве ровно двух штук на зеленом лице. Моргнул – цветовая гамма не изменилась. Я даже придвинулся чуть ближе к зеркалу, чтобы поточнее определить оттенок кожи. Серо-зеленая, с черными крапинками. Внешность была вполне инопланетной, зато внутреннее состояние заметно улучшилось. Вернувшись в прихожую, снял обувь и повесил куртку на крючок. Мысли были под стать движениям – механические и немного заторможенные. Я проверил, закрыта ли входная дверь. Закрыта. Пытался вспомнить, когда же успел это сделать. Наверное, когда думал о Ней. О Ней…
Может быть, позвонить и поговорить? Но уже слишком поздно, к тому же она сразу почувствует, что я сильно выпил. Скорее всего, повесит трубку. Или вообще спит и не услышит звонка. Лучше отправлю смс. Утром она увидит его и, даже если не прочтет, все равно поймет, что ночью я думал о ней. Да и что помешает Ей прочесть мое послание – ведь после того как она увидит имя отправителя, я уже займу место в Ее мыслях. Вот только текст должен быть таким, чтобы…
Я в очередной раз поразился своей жестокости. Думаю только о том, как выглядеть достойно в Её глазах, совершенно не думая при этом, как Ей будет тяжело читать любой текст от меня. Или я слишком накручиваю себя, а надо проще ко всему этому относиться? Хочется написать – почему же не написать? Я вытащил телефон и начал «Новое сообщение». «Здравствуй, …» Назвать по имени? Милая? По фамилии? Мне очень нравится Ее фамилия, короткая и звучная. Но что я напишу ей потом? Просто сказать, что живой и думаю о ней?.. Отправить пустое сообщение – будет ясно, что жив и думаю?..
Неожиданно для самого себя я бросил телефон. Однако направление броска контролировал, и мобильный врезался в мягкую спинку кресла. Поступок, который совершается так, будто за ним наблюдают со стороны. Я играю даже перед самим собой. Неужели и страдания мои скорее вымышленные, нежели истинные? Все это следствие слабости. Я слаб, но мне хватает сил признаться в этом, если, конечно, это не очередная попытка обмануть самого себя. Прежде чем требовать что-то от других, надо разобраться в себе, стать сильным и лишь тогда начинать… А если будет слишком поздно? Что если я встречу человека, с которым смогу поделиться своей силой, когда уже буду связан по рукам и ногам ответственной работой, консерватизмом возраста, семьей… Подумав об этом, я чуть не завыл от отчаяния. Но не принялся бить посуду, рвать на мелкие кусочки газеты и журналы, сложенные аккуратной стопкой на столике, бегать кругами по комнате. Я знал, что может меня успокоить. Я пошел в душ.
Ванная комната самая светлая. Эффект создает отражение на блестящем кафеле от двух мощных светильников. Но если задернуть плотную занавеску, потушить одну из ламп, то, стоя в ванной, чувствуешь себя уютно, и время останавливается. Когда-то я в шутку назвал душ „сексом с самим собой”, имея при этом в виду не физический контакт, а растворение разума в ощущениях. Можно даже условно найти все соответствующие этапы в этом процессе. Вначале я включаю воду и, пока она разогревает чугунную ванну, снимаю с себя одежду. Проверив температуру воды, встаю под душ, задернув за собой шторку…
Вот и сейчас я сложил свое белье, посмотрел, как покрывается паром поверхность зеркала, подержал руку под краном и встал под душ. При этом подумал, что это скорее не секс, а флирт с самим собой. Заигрывание и нежность, разглядывание и ласка. Я медленно поворачивался вокруг своей оси, подставляя то лицо, то спину потоку теплой воды. Затем помочился, испытав при этом необъяснимое чувство легкости. Умыл лицо. Тело избавилось от оков, навязанных тысячелетиями развития цивилизации и культуры. На кафеле поблескивала мозаика из капелек воды, я рисовал на ней пальцем какие-то цифры. Затем присмотрелся и понял, что набирал Её номер телефона. Стер надпись ладонью и повернулся так, чтобы теплый поток падал мне на спину. Все слилось в одно непрерывное течение: время, память, мой пот и мои комплексы. Я часто пою под душем, но сейчас мне хотелось просто поговорить. Звук падающей воды казался тишиной, я не замечал его и говорил вслух то, о чем днем не решался даже подумать.
– Пытаясь быть искренним с другими, я обманываю сам себя. Думаю, что делюсь собой, а на самом деле даю в долг под проценты, ожидая возврата. Не отдаю себя, а теряю. Не жду вслух, а молча требую. Хотя… с другой стороны, получаю от жизни все то, чего хочу. Вот только хочу как-то мелко и по-детски. Инфантильный эгоистичный параноик. Даже в метро стараюсь держаться подальше от края платформы. Не потому, что так советуют по громкоговорителю женщины в красных пилотках, просто боюсь, что за моей спиной случайно оказался человек, только и мечтающий о том, чтобы толкнуть кого-нибудь под прибывающий поезд. Прячусь за спиной других пассажиров… Придумываю для себя кошмары, надеясь, что, когда они приснятся, я уже буду к ним готов. Зачем я Ей такой? Ведь я же закостенелый эгоист. Раз Она МНЕ кажется лучшей женщиной в мире, то и мужчина рядом с ней должен быть…
Я замолчал. Не из-за того, что мои мысли завертелись, как водяная воронка над стоком. Просто представил, что сейчас, в другом городе другой страны, под теплым душем стоит Она. Посмотрел вниз, чуть поколебавшись, взял с полочки флакончик с гелем и произнес вслух.
– Что ж… флирт часто заканчивается сексом. Пусть даже и с самим собой…
Когда я вылез из ванной и тщательно вытирался полотенцем, вновь взглянул на себя в зеркало. Протер его и улыбнулся. Очевидно, то, что я дал волю рукам, положительно сказалось на цвете лица. Из зеленоватого оно стало красным и более живым. Настроение не улучшилось, скорее, появилось. Не то чтобы все встало на свои места, просто теперь были вещи, и были места, и можно было начинать аккуратно раскладывать все по полочкам. Впрочем, я понимал, что энтузиазм мой будет продолжаться недолго, и уже совсем скоро опять накатит волна печали, надо за это время построить вокруг себя как можно больше оборонительных сооружений. Алкоголь и женское внимание здесь не помогут, лишь надорвут и без того расшатанные нервы. Но что же я мог в таком случае предпринять? Ответ долго искать не пришлось. Мой организм сам этого требовал, и я был не против удовлетворить его желание. Желание выспаться.
Я ничего не имею против того, чтобы спать голышом. Быстро проскочив прихожую, нырнул в постель. Подобрал телефон, лежащий возле кресла. Спокойно посмотрел на экран и отменил начало набора нового сообщения. А затем… Быстро, чтобы самому не успеть подумать, что же я делаю, стер все Её сообщения из памяти телефона. Им там не место. Я прочел их, они как-то повлияли на меня – зачем они моему телефону, если они уже часть меня?
А что если завтра совершить утреннюю пробежку? Вряд ли похмелье позволит мне именно бежать, но можно хотя бы прогуляться по утренним улицам. Я установил время побудки и положил телефон на пол возле кровати. В квартире было тепло, тело источало ароматы чистоты и глаза смыкались сами собой.
И вот когда сон уже практически завоевал мое сознание, я вновь подумал о Ней. Мне захотелось вскочить с постели, но руки и ноги уже не слушались, комната медленно вращалась, а кровать плавно вылетала из-под меня. Я лежал и видел перед собой Ее лицо. Единственную незыблемую связь моего мира со мной как личностью. Я плохо учился философии, но какие-то обрывки древних знаний все же остались в моей голове. На их основе сформировались мои представления о мире, кое-что я додумал сам. Все, что меня окружало, существовало внутри меня. Люди, дома, города, репортажи футбольных матчей, крабовидные туманности и энергосберегающие технологии. Я не знал, кто первым выразил эту мысль, Аристотель или Платон, в конечном итоге они тоже были лишь элементами моего восприятия мира. Здесь все было ясно и довольно логично. Но где же тогда я? Ведь я тоже часть Вселенной, но не могу же существовать лишь как деталь своего собственного представления о ней. И вот совсем недавно я разрешил и этот вопрос. Нашел себя, свое место в космосе. Ей не нравилась эта точка зрения, Она пыталась меня в ней разубедить, но не смогла.
Я существую лишь тогда, когда присутствую в чьих-то еще мыслях кроме моих. Пока живы мои родители, я существую двадцать четыре часа в сутки. То есть двадцать четыре часа в сутки существует тот я, которого знают мои родители. В принципе, этого вполне хватает, но мне иногда хочется большего. Я люблю их, но не могу полностью показать им всего себя. Поэтому мне необходимо быть еще в чьем-то сознании. Где-то мне комфортно, где-то не очень. Когда я познакомился с Ней, то вдруг подумал, что… В общем, кроме моих родных мне достаточно было бы присутствовать только в Ее Вселенной. А сейчас. Мой мир продолжает жить. А меня стало очень мало. Очень мало.
И тут мне опять захотелось вскочить на ноги, выбежать на улицу, найти самую большую типографию и попросить их… Ведь они же работают ночью? Попросить их напечатать сотни, тысячи моих портретов. Пусть даже черно-белых, с какой-нибудь школьной фотографии. И всю ночь ходить по городу и расклеивать эти плакаты на стенах домов, столбах и стеклах автобусов. Чтобы проснуться утром, выглянуть в окно и понять, что Я ЕСТЬ! Что я не исчез, что кто-то видит мое лицо, думает обо мне. Пусть не Она, но ведь тысячи маленьких меня во Вселенных моих соседей могут хоть частично компенсировать мое исчезновение из Её жизни… Однако стены вокруг кровати вращались все быстрее, сама она все больше и больше пыталась выскочить из-под меня, я падал все дальше и дальше в сон. Улыбнулся и расслабился. Может, хотя бы во сне мне удастся забыть о том, что я исчез…
10. Память на рельсах
– Ты слышишь его?
– Тихо… кажется, тихо.
Мы стояли с Забытым в темном тоннеле. Я присел на рельс и представил, что закурил.
– Ты, что? Он почувствует дым твоих мыслей, – сбивчиво зашептал Забытый.
Я с сожалением разжевал выдуманную сигарету и поднялся на ноги. Уже четыре дня без никотина. Без света и спокойного сна. Единственным освещением, от которого мы бежали, были фонари охотящегося за нами…
– Это он! – Забытый дернул меня за рукав и побежал.
Я почувствовал, что уже не выдерживаю физического и нервного напряжения. Может, попробовать остаться на месте? Никуда не бежать? Я выпрямился и набрал полные легкие воздуха. Я слышал его. Видел отблески на рельсах. На стене поворачивающего направо тоннеля появились и запрыгали тени. За спиной слышались удаляющиеся шаги моего компаньона. Еще секунду я стоял неподвижно, развернулся и бросился вдогонку Забытому.
Я упал на спину. Закрыл глаза. Стало немного светлее. Пытался отдышаться, чувствовал, как в грудину бьется сердце. Товарищ лежал рядом. Все повторилось. Все как в прошлый раз. Мы долго бежали вперед, потом развернулись, увидев приближающиеся навстречу огни, мчались в противоположном направлении, пока вновь не заметили, что Он движется на нас. И так несколько раз. Тоннель был в форме кольца, и скрыться от красного трамвая было невозможно. Лишь вдоволь наигравшись с нами, он сбавлял ход и исчезал.
Облизал губы. Все эти дни мы практически ничего не пили. Слизывали влагу с холодных рельсов и стенок тоннеля. Иногда я проводил ладонью по лицу, чувствовал под ней жесткую щетину. Руки тоже были шершавые. Интересно, как я выгляжу сейчас? На мне была джинсовая куртка, брюки и кроссовки. А что было под курткой… на ощупь футболка, но почему-то с двумя рядами пуговиц. Когда я попробовал расстегнуть их все, ткань не распахнулась, но начала сильно болеть голова. Пришлось все застегнуть.
Забытый лежал очень тихо. На мгновение показалось, что он исчез. А может, он лишь плод моего воображения? Фантом, помогающий мне выбирать направление бега. Собеседник, помогающий поддерживать перманентное сумасшествие. Проверить?
Я вытянул руку в сторону. Коснулся его плеча. Оно немного подергивалось. Провел своей рукой по его груди. Сердце стучало в такт моему, но дышал он медленно. Практически бесшумно. Но сердце… Я даже удивился, как это не слышал его раньше. Поговорить с ним?
– Ты пробовал не бежать? Дождаться, когда трамвай подъедет вплотную… Видел, кто им управляет?
– Не… не… не видел. Или видел… я уже не помню. Иногда мне казалось, что это лишь сон. Хотя я догадываюсь… – он замолчал.
– Ну! Говори! Почему остановился? О чем ты догадываешься?
Забытый всхлипнул, засопел и стал причмокивать губами. Я понял, что он опять впал в забытье. Счастливчик. Хоть несколько минут отдыха. Когда я пытаюсь заснуть, трамвай моментально появляется. Я успеваю проглотить минуту сна и вновь бегу. Куда? Зачем? Знаю лишь «от чего».
Вначале я сказал, что мы были здесь уже четыре дня. На самом деле я не знаю точно. Просто уже четыре раза в тоннеле падал снег. Забытый сказал, что выпадает он здесь один раз в день, ровно в полночь.
Я пришел сюда, чтобы забрать его. Сейчас мечтал выбраться хотя бы сам.
Мы медленно пошли вдоль рельсов. Теперь, если впереди покажутся огни, не придется бороться с желанием остаться на месте. Ведь все равно придется бежать. Если сидеть, трамвай появляется чаще, если идти – реже. Простая философия загадочного мира.
Только что пересекли небольшой ручеек. На дне булыжники с острыми краями. Я даже распорол кроссовку. Забытый сказал, что задерживаться в этом месте не стоит. Напились воды и пошли дальше… Возле ручейка было не так темно, как везде. Мельком глянул на товарища по несчастью. Лица не разглядел (он стоял ко мне спиной). Высокий, немного сутулый, в кожаных брюках и светлой рубашке с обрезанными рукавами. Черные волосы. Я посмотрел в воду, пытаясь увидеть свое отражение. Странно, в памяти остались лишь глаза. Огромные, черные глаза, смотрящие с удивлением из воды…
Но я недолго рассматривал себя… краем глаза заметил, как Забытый что-то поднял со дна. Что-то тяжелое… спрятал то ли за пазухой, то ли в брюках под ремнем. Не поворачиваясь ко мне, он сказал: «Нам пора. Пойдем». И двинулся дальше в туннель. Пробил рукой свое отражение и нащупал под водой продолговатый камень, с коротким заостренным выступом. Положил во внутренний карман джинсовки и последовал за парнем, стараясь думать только о воде, о том, как я напился, как мне хорошо… он мог сейчас читать мои мысли…
Еще три сеанса челночного бега. Последний был особенно продолжительным. Дважды падал на колени, джинсы в этих местах уже зияли дырами, края намокли от сочившейся крови. К тому же я ударился головой о выступ стены. На секунду все стало безразлично, и я помчался навстречу трамваю. Когда я приблизился к нему вплотную, он сдал назад и скрылся за поворотом. Пытаясь догнать его, я бежал из последних сил. Кричал что-то. Размахивал руками. Однако впереди не было даже слабых бликов от сигнальных огней. Внезапно огни возникли за моей спиной. Получается, не я гнался за ним… Развернулся и побежал ему навстречу, но трамвай пропал, а потом вновь возник с тылу. Куда бы я ни бежал, он выполнял роль догоняющего. Наконец я, остановился. И он исчез.
– Его так не провести, я уже пробовал, – раздался знакомый голос рядом.
Странно, я уже и забыл о нем. Неужели он все время был рядом?.. Как это ему удалось? Ведь я так часто менял направление.
– Может, попробуешь поспать у меня на руках? Я буду нести тебя, а ты поспишь чуть-чуть, – голос Забытого звучал за моей спиной.
Я молчал. Вспомнил, что он подобрал что-то в ручейке. Он сейчас был за мной… Я услышал приближающиеся шаги. Он все еще говорил мне что-то. Тихо и вкрадчиво предлагал свою помощь:
– А потом, если Он появится, я тебя разбужу… – Я согнул руку в локте и сжал крепко камень во внутреннем кармане. – В следующий раз, ты меня понесешь и… – Он пытался меня успокоить… принести в жертву… затылком чувствовал его взгляд… старался думать о сне… о том, как бы выспаться…
Я резко повернулся и со всей силы нанес удар в темноту. Камень выскочил из руки. Перед этим он воткнулся во что-то твердое, но податливое. Забытый замолчал… Раздался короткий «ох», и я услышал, как на землю упало тяжелое и мягкое тело.
Быстрыми шагами направился прочь.
Еще два снегопада. Непрекращающаяся резь в глазах от постоянного мрака. Стоптанная обувь и жжение в желудке. Иногда я бежал без причины. Иногда шел на трамвай, но он неизменно появлялся с противоположной стороны туннеля. И вот я стою в том же ручье, из которого взял камень. Слабенький свет. Обжигающе холодная вода. Здесь нельзя долго находиться. Но идти никуда не хочется… Я опускаюсь на корточки. Затем ложусь на спину. Раскидываю руки в стороны. Вода держит меня. Течения нет, и я смотрю в неподвижный светлый потолок тоннеля. Кажется, он немного дрожит и бледнеет еще больше.
Свод становится плоским и чуточку прозрачным. Поднимаю руки вверх, и они касаются чего-то. Становится все светлее. На поверхности искрящегося гранита вижу, как сквозь его толщу вверх уходят такие же рельсы, как у меня под ногами. Они отражаются в потолке или действительно застыли в нем, устремившись к неизвестным далям? Все немного дрожит, переливами радужного света играют грани сколов в граните. Я улыбаюсь. Высовываю язык и дергаю за веревочку. Колокольчик дзинь-дзинь… Я веселый вагоновожатый. Осторожно, двери закрываются. Смотрю через стекло и смело веду свой вагон по темному туннелю. Впереди опасный участок. Ручеек пересекает путь. Я нажимаю сильнее на педаль, и мой трамвайчик летит вперед. Что же там?! О, нет! в воде кто-то лежит. Но у меня отменная реакция и я успеваю остановить вагон. Выхожу. Поправляю козырек сползающей набок фуражки. Плавает тело какого-то парня. Захожу по колено в воду. Ого. Да у него голова пробита!?! Вот так дела! Может, упал? Ой! Лицо-то какое знакомое… Не помню, где я его видел… Не могу вспомнить… Забыл. Ну, да ладно. А что это у него за пазухой? Засовываю туда свою руку и чувствую… Да это же!!!..
…Грохот захлопывающейся двери. Эй, кто это там? Мой трамвай трогается с места!!! Без меня! Прикрываю глаза ладонью – ослепляет свет мощных фонарей. Не вижу, сидит ли кто-то в кабине. Тело в воде шевелится. Да этот парень, похоже, живой. Кто же его здесь оставил? Взваливаю его на плечи и бегу прочь от трамвая, преслдеующего меня…
– Тихо… кажется, тихо.
Мы стояли с Забытым в темном тоннеле. Я присел на рельс и представил, что закурил.
– Ты, что? Он почувствует дым твоих мыслей, – сбивчиво зашептал Забытый.
Я с сожалением разжевал выдуманную сигарету и поднялся на ноги. Уже четыре дня без никотина. Без света и спокойного сна. Единственным освещением, от которого мы бежали, были фонари охотящегося за нами…
– Это он! – Забытый дернул меня за рукав и побежал.
Я почувствовал, что уже не выдерживаю физического и нервного напряжения. Может, попробовать остаться на месте? Никуда не бежать? Я выпрямился и набрал полные легкие воздуха. Я слышал его. Видел отблески на рельсах. На стене поворачивающего направо тоннеля появились и запрыгали тени. За спиной слышались удаляющиеся шаги моего компаньона. Еще секунду я стоял неподвижно, развернулся и бросился вдогонку Забытому.
Я упал на спину. Закрыл глаза. Стало немного светлее. Пытался отдышаться, чувствовал, как в грудину бьется сердце. Товарищ лежал рядом. Все повторилось. Все как в прошлый раз. Мы долго бежали вперед, потом развернулись, увидев приближающиеся навстречу огни, мчались в противоположном направлении, пока вновь не заметили, что Он движется на нас. И так несколько раз. Тоннель был в форме кольца, и скрыться от красного трамвая было невозможно. Лишь вдоволь наигравшись с нами, он сбавлял ход и исчезал.
Облизал губы. Все эти дни мы практически ничего не пили. Слизывали влагу с холодных рельсов и стенок тоннеля. Иногда я проводил ладонью по лицу, чувствовал под ней жесткую щетину. Руки тоже были шершавые. Интересно, как я выгляжу сейчас? На мне была джинсовая куртка, брюки и кроссовки. А что было под курткой… на ощупь футболка, но почему-то с двумя рядами пуговиц. Когда я попробовал расстегнуть их все, ткань не распахнулась, но начала сильно болеть голова. Пришлось все застегнуть.
Забытый лежал очень тихо. На мгновение показалось, что он исчез. А может, он лишь плод моего воображения? Фантом, помогающий мне выбирать направление бега. Собеседник, помогающий поддерживать перманентное сумасшествие. Проверить?
Я вытянул руку в сторону. Коснулся его плеча. Оно немного подергивалось. Провел своей рукой по его груди. Сердце стучало в такт моему, но дышал он медленно. Практически бесшумно. Но сердце… Я даже удивился, как это не слышал его раньше. Поговорить с ним?
– Ты пробовал не бежать? Дождаться, когда трамвай подъедет вплотную… Видел, кто им управляет?
– Не… не… не видел. Или видел… я уже не помню. Иногда мне казалось, что это лишь сон. Хотя я догадываюсь… – он замолчал.
– Ну! Говори! Почему остановился? О чем ты догадываешься?
Забытый всхлипнул, засопел и стал причмокивать губами. Я понял, что он опять впал в забытье. Счастливчик. Хоть несколько минут отдыха. Когда я пытаюсь заснуть, трамвай моментально появляется. Я успеваю проглотить минуту сна и вновь бегу. Куда? Зачем? Знаю лишь «от чего».
Вначале я сказал, что мы были здесь уже четыре дня. На самом деле я не знаю точно. Просто уже четыре раза в тоннеле падал снег. Забытый сказал, что выпадает он здесь один раз в день, ровно в полночь.
Я пришел сюда, чтобы забрать его. Сейчас мечтал выбраться хотя бы сам.
Мы медленно пошли вдоль рельсов. Теперь, если впереди покажутся огни, не придется бороться с желанием остаться на месте. Ведь все равно придется бежать. Если сидеть, трамвай появляется чаще, если идти – реже. Простая философия загадочного мира.
Только что пересекли небольшой ручеек. На дне булыжники с острыми краями. Я даже распорол кроссовку. Забытый сказал, что задерживаться в этом месте не стоит. Напились воды и пошли дальше… Возле ручейка было не так темно, как везде. Мельком глянул на товарища по несчастью. Лица не разглядел (он стоял ко мне спиной). Высокий, немного сутулый, в кожаных брюках и светлой рубашке с обрезанными рукавами. Черные волосы. Я посмотрел в воду, пытаясь увидеть свое отражение. Странно, в памяти остались лишь глаза. Огромные, черные глаза, смотрящие с удивлением из воды…
Но я недолго рассматривал себя… краем глаза заметил, как Забытый что-то поднял со дна. Что-то тяжелое… спрятал то ли за пазухой, то ли в брюках под ремнем. Не поворачиваясь ко мне, он сказал: «Нам пора. Пойдем». И двинулся дальше в туннель. Пробил рукой свое отражение и нащупал под водой продолговатый камень, с коротким заостренным выступом. Положил во внутренний карман джинсовки и последовал за парнем, стараясь думать только о воде, о том, как я напился, как мне хорошо… он мог сейчас читать мои мысли…
Еще три сеанса челночного бега. Последний был особенно продолжительным. Дважды падал на колени, джинсы в этих местах уже зияли дырами, края намокли от сочившейся крови. К тому же я ударился головой о выступ стены. На секунду все стало безразлично, и я помчался навстречу трамваю. Когда я приблизился к нему вплотную, он сдал назад и скрылся за поворотом. Пытаясь догнать его, я бежал из последних сил. Кричал что-то. Размахивал руками. Однако впереди не было даже слабых бликов от сигнальных огней. Внезапно огни возникли за моей спиной. Получается, не я гнался за ним… Развернулся и побежал ему навстречу, но трамвай пропал, а потом вновь возник с тылу. Куда бы я ни бежал, он выполнял роль догоняющего. Наконец я, остановился. И он исчез.
– Его так не провести, я уже пробовал, – раздался знакомый голос рядом.
Странно, я уже и забыл о нем. Неужели он все время был рядом?.. Как это ему удалось? Ведь я так часто менял направление.
– Может, попробуешь поспать у меня на руках? Я буду нести тебя, а ты поспишь чуть-чуть, – голос Забытого звучал за моей спиной.
Я молчал. Вспомнил, что он подобрал что-то в ручейке. Он сейчас был за мной… Я услышал приближающиеся шаги. Он все еще говорил мне что-то. Тихо и вкрадчиво предлагал свою помощь:
– А потом, если Он появится, я тебя разбужу… – Я согнул руку в локте и сжал крепко камень во внутреннем кармане. – В следующий раз, ты меня понесешь и… – Он пытался меня успокоить… принести в жертву… затылком чувствовал его взгляд… старался думать о сне… о том, как бы выспаться…
Я резко повернулся и со всей силы нанес удар в темноту. Камень выскочил из руки. Перед этим он воткнулся во что-то твердое, но податливое. Забытый замолчал… Раздался короткий «ох», и я услышал, как на землю упало тяжелое и мягкое тело.
Быстрыми шагами направился прочь.
Еще два снегопада. Непрекращающаяся резь в глазах от постоянного мрака. Стоптанная обувь и жжение в желудке. Иногда я бежал без причины. Иногда шел на трамвай, но он неизменно появлялся с противоположной стороны туннеля. И вот я стою в том же ручье, из которого взял камень. Слабенький свет. Обжигающе холодная вода. Здесь нельзя долго находиться. Но идти никуда не хочется… Я опускаюсь на корточки. Затем ложусь на спину. Раскидываю руки в стороны. Вода держит меня. Течения нет, и я смотрю в неподвижный светлый потолок тоннеля. Кажется, он немного дрожит и бледнеет еще больше.
Свод становится плоским и чуточку прозрачным. Поднимаю руки вверх, и они касаются чего-то. Становится все светлее. На поверхности искрящегося гранита вижу, как сквозь его толщу вверх уходят такие же рельсы, как у меня под ногами. Они отражаются в потолке или действительно застыли в нем, устремившись к неизвестным далям? Все немного дрожит, переливами радужного света играют грани сколов в граните. Я улыбаюсь. Высовываю язык и дергаю за веревочку. Колокольчик дзинь-дзинь… Я веселый вагоновожатый. Осторожно, двери закрываются. Смотрю через стекло и смело веду свой вагон по темному туннелю. Впереди опасный участок. Ручеек пересекает путь. Я нажимаю сильнее на педаль, и мой трамвайчик летит вперед. Что же там?! О, нет! в воде кто-то лежит. Но у меня отменная реакция и я успеваю остановить вагон. Выхожу. Поправляю козырек сползающей набок фуражки. Плавает тело какого-то парня. Захожу по колено в воду. Ого. Да у него голова пробита!?! Вот так дела! Может, упал? Ой! Лицо-то какое знакомое… Не помню, где я его видел… Не могу вспомнить… Забыл. Ну, да ладно. А что это у него за пазухой? Засовываю туда свою руку и чувствую… Да это же!!!..
…Грохот захлопывающейся двери. Эй, кто это там? Мой трамвай трогается с места!!! Без меня! Прикрываю глаза ладонью – ослепляет свет мощных фонарей. Не вижу, сидит ли кто-то в кабине. Тело в воде шевелится. Да этот парень, похоже, живой. Кто же его здесь оставил? Взваливаю его на плечи и бегу прочь от трамвая, преслдеующего меня…
11. Я стану двухмерным?
Дзинь-дзинь… Не открывая глаз, я придвинулся к краю кровати, опустил одну руку, поводил ею по ковру, наконец, нашел телефон и нажал почти на все кнопки сразу. Будильник перестал звенеть. Сколько же он меня будил? Казалось, что всю ночь я провел под его аккомпанемент. В ушах навязчивое эхо пронзительного звона. Голова не болит, не раскалывается, не гудит – просто чувствую, что у меня есть голова. И это мне не нравится. Так иногда я чувствую, что у меня есть печень, ощущаю этот орган. Никаких болевых сигналов, просто, словно на рисунке в медицинской энциклопедии, вижу, как она касается стенок других органов, которые я различить не могу, – стало быть, с ними все в порядке и беспокоиться о них не надо. Сейчас у меня была голова. А в голове был рот. И во рту стойко присутствовал… Нет, не вкус и не запах… Скорее, цвет вчерашнего вечера. Коричнево-бурый сгусток возле гортани, темно-зеленые мазки на верхнем небе, что-то фиолетовое под языком. Я облизал губы. Они были серые, с бордовыми прожилками.
Подобрал с полу телефон и подвел к своему лицу. Открыл один глаз. Несколько непринятых вызовов и непрочитанных sms. Перестал чувствовать голову и услышал сердце. Вначале проверю, кто звонил. На экране появилась картинка, на которой указывалось количество пропущенных звонков. Целых семь. Отсчитал семь ударов сердца. В телефонной книге десятки номеров, но звонит мне чаще всего человек пять-шесть. Семь вызовов. Прошло уже два дня с тех пор, как я в последний раз слышал ее голос. Семь. Шесть от кого угодно, меня это не интересовало… Хотя бы один… Я нажал на клавишу.
Подобрал с полу телефон и подвел к своему лицу. Открыл один глаз. Несколько непринятых вызовов и непрочитанных sms. Перестал чувствовать голову и услышал сердце. Вначале проверю, кто звонил. На экране появилась картинка, на которой указывалось количество пропущенных звонков. Целых семь. Отсчитал семь ударов сердца. В телефонной книге десятки номеров, но звонит мне чаще всего человек пять-шесть. Семь вызовов. Прошло уже два дня с тех пор, как я в последний раз слышал ее голос. Семь. Шесть от кого угодно, меня это не интересовало… Хотя бы один… Я нажал на клавишу.