– Конечно, – ответил я.
– Я хотела бы отдохнуть, – сказала она, – пожалуйста, извините.
– Конечно, – повторил я. – Я буду здесь без четверти час.
– Да, – произнесла она. – Спасибо.
– Закройте за мной дверь, – напомнил я.
Она кивнула. Я подождал, пока не услышал звук задвигаемого засова. Потом направился к лифту и спустился вниз.
12
13
14
– Я хотела бы отдохнуть, – сказала она, – пожалуйста, извините.
– Конечно, – повторил я. – Я буду здесь без четверти час.
– Да, – произнесла она. – Спасибо.
– Закройте за мной дверь, – напомнил я.
Она кивнула. Я подождал, пока не услышал звук задвигаемого засова. Потом направился к лифту и спустился вниз.
12
– Я встречаюсь неофициально с небольшой группой женщин-служащих "Первой совместной страховой компании", – сказала Рейчел. – У них обеденный перерыв, и они пригласили меня разделить с ними трапезу. Я знаю, что вы должны быть поблизости, но мне не хотелось бы, чтобы вы присоединялись к нам.
В это время мы шли по Бойлстон-стрит.
– Хорошо, – ответил я. – Однако, насколько я помню вашу книгу, "Первая совместная" – один из очагов зла.
– Я бы не стала так формулировать, но, в общем, да. Они допускают дискриминацию в отношении приема женщин на работу и заработной платы. У них в правлении почти нет женщин. Они постоянно отказываются принимать на работу гомосексуалистов и лесбиянок и увольняют таковых, если обнаруживают среди персонала.
– Вы, кажется, нашли дискриминацию и в их сделках?
– Да. Они не одобряют оформления страховки черным.
– А какой у компании девиз? Рейчел улыбнулась:
– "Мы работаем для людей".
Мы вошли в коридор "Первой совместной" и на лифте поднялись на двадцать первый этаж. Кафе находилось в конце коридора. Молодая женщина в слаксах, жилете из верблюжьей шерсти и темно-коричневом блейзере ждала снаружи.
Увидев Рейчел, она сделала несколько шагов вперед и спросила:
– Рейчел Уоллес?
Она носила маленькие очки в золотой оправе и совершенно не красилась. У нее были роскошные каштановые волосы.
Рейчел протянула руку.
– Да, – сказала она. – А вы – Дороти Коллела?
– Да, заходите. Мы все за столиком в углу. – Она нерешительно посмотрела на меня.
– Меня зовут Спенсер, – сообщил я. – Я просто болтаюсь вокруг госпожи Уоллес. Можете не обращать на меня внимания.
– Вы присоединитесь к нам? – спросила Дороти.
– Нет, – ответила за меня Рейчел. – Мистер Спенсер побудет неподалеку, на случай, если мне что-то понадобится.
Дороти довольно невыразительно улыбнулась и провела Рейчел к длинному столу в углу кафе. Там собрались еще восемь женщин. Я прислонился к стене метрах в шести от них: так я мог видеть Рейчел, но не мог слышать, о чем они говорят, и никому не мешал.
За столиком, куда села Рейчел, довольно долго скрипели стулья и царила толкотня. Там представляли присутствующих, они вставали и садились, а затем все, кроме двух женщин, встали и направились на раздачу, чтобы взять ленч. Главным блюдом был гамбургский бифштекс с яйцом по-восточному, и я решил обойтись без обеда.
В кафе был низкий потолок с множеством ламп дневного света. Три стены выкрашены в ярко-желтый цвет, четвертая окнами выходила на Бэк-Бей. От яркой краски глазам становилось больно. Сквозь шум пробивалась музыка.
Работа с писателем – это такая романтика. Уехав отсюда, мы, может быть, направимся в какой-нибудь магазинчик, где будем раздавать автографы на корсетах. Рейчел взяла свою порцию и вернулась за столик. Но бифштексом по-восточному она побрезговала. На ее подносе были только сандвич и чашка чая.
Девушка в роскошной одежде, судя по виду совсем недавно покинувшая школьные коридоры, прошла мимо, задев меня бедром. На носу у нее были смешные синие очки, украшенные драгоценными камнями, и пахла она как французский закат. Улыбнувшись мне, она сказала:
– Ну, красавчик, что ты разглядываешь?
– Тело девятого размера, втиснутое в платье седьмого размера, – ответил я.
– Тебе стоит посмотреть на него без платья, – хихикнула она.
– Да, действительно стоит, – отозвался я.
Она улыбнулась и присоединилась к двум другим крошкам ее возраста, сидевшим за столом. Они пошептались, посмотрели на меня и засмеялись.
Двое мужчин в костюмах и охранник в форме вошли в кафе и направились к столу Рейчел. Я скользнул за ними и прислушался. Похоже, это по моей части. Так и оказалось.
– Мы пригласили ее сюда, – объяснила Дороти.
Тот, что в костюме, заявил:
– Вы не имели права.
Он был похож на Кларка Кента: костюм-тройка в "елочку", очки, квадратное лицо, короткая стрижка, гладко выбрит, ботинки начищены до блеска, узел на галстуке небольшой и булавка скромная. Высокого полета птица.
– Кто вы? – спросила Рейчел.
– Тиммонс, – представился он. – Руководитель отдела кадров. – Он говорил очень быстро. – Это мистер Бучер, наш ответственный за охрану.
Охранника никто не представил: мелкая сошка. Бучер был полноват, и у него были густые усы. Пистолета у него не было, но из правого кармана брюк торчала кожаная петля.
– А почему вы требуете, чтобы я ушла? – спросила Рейчел.
– Потому что вы грубо нарушаете правила компании.
– Каким образом?
– В этом здании запрещено заниматься подстрекательством, – заявил Тиммонс.
Интересно, подумал я, он волнуется или всегда так быстро говорит. Я подошел сзади к стулу Рейчел, скрестил руки на груди и уставился на Тиммонса.
– И к чему я подстрекаю? – поинтересовалась Рейчел.
Тиммонсу явно не нравилось мое присутствие, но он не знал, как быть. Он посмотрел на меня, зыркнул в сторону, потом посмотрел на Бучера, потом снова на меня и, наконец, – на Рейчел. Он начал говорить с ней, потом замолчал и снова вперился в меня.
– Кто вы? – спросил он.
– Специалист по зубам, – ответил я.
– Кто?
– Специалист по зубам, – объяснил я. – Удаляю лишние зубы.
Тиммонс открыл рот – и захлопнул его.
– Мы не нуждаемся в остроумных ответах, – заговорил Бучер.
– Вы все равно не понимаете шуток, – сказал я.
– Мистер Спенсер со мной, – вставила Рейчел.
– Отлично, – заявил Бучер, – вам обоим придется уйти, или мы прикажем выставить вас отсюда.
– А сколько народу у вас в охране? – спросил я у Бучера.
– Это не ваша забота, – оборвал он. Ну очень крутой.
– Согласен. Но лично вам следовало бы озаботиться. Чертовски много таких, как вы, понадобится, чтобы выставить нас.
Охраннику в форме, казалось, было не по себе. Не исключено, что он знал свои возможности или ему попросту не нравилась компания, в которой он очутился.
– Спенсер, – вмешалась Рейчел, – я не хочу этого. Мы будем сопротивляться, но только пассивно.
Общее спокойствие, царившее в столовой, слегка нарушали жуткие желтые стены. Тиммонс снова заговорил, может быть воодушевленный словами о пассивном сопротивлении.
– Уйдете ли вы по-хорошему? – спросил он.
– Нет, – ответила Рейчел. – Не уйду.
– Тогда вы не оставляете нам выбора, – заявил Бучер. Он повернулся к охраннику в униформе: – Спэг, выведите ее.
– Вы не посмеете! – воскликнула Дороти.
– Этот вопрос вы обсудите потом со своим начальством, – сказал Тиммонс, – поскольку я все посмею.
Спэг вышел вперед и мягко произнес:
– Пойдемте, мисс. Рейчел не двинулась с места.
– Вытащите ее, Спэг, – приказал Бучер. Спэг аккуратно взял ее за локоть:
– Пойдемте, мисс, вам придется уйти.
Он следил за мной боковым зрением. Ему было около пятидесяти, и весил он не больше восьмидесяти килограммов, причем часть из них ушла в животик. У него были залысины и татуировки на обоих предплечьях. Он слегка потянул Рейчел за руку. Женщина обмякла.
– Черт возьми, Спэг, сдерните ее с этого стула, – заорал Бучер. – Она здесь незаконно, и у вас есть все права поступить так.
Спэг отпустил руку Рейчел и выпрямился.
– Нет, – сказал он. – Пожалуй, я не стану этого делать.
– О Господи, – пробормотал Тиммонс.
– Хорошо, управимся сами, – обратился к нему Бучер. – Бретт, берите ее за руку.
Он сделал шаг вперед и взял Рейчел под левую руку. Тиммонс взял ее под правую, и они стащили ее со стула. Она медленно повалилась на них, и они оказались к этому не готовы. Им не удалось удержать ее, и Рейчел упала на пол: ноги раздвинуты, юбка задрана до середины бедер. Она одернула ее.
Я повернулся к Спэгу:
– Я собираюсь вмешаться. Ты будешь участвовать?
Спэг посмотрел на лежащую на полу Рейчел, на Тиммонса с Бучером и лишь потом ответил:
– Не буду. Я привык работать честно.
Бучер теперь стоял за спиной у Рейчел и держал ее под руки. Я повернулся к нему:
– Отпусти ее.
– Спенсер, – сказала Рейчел, – я же сказала, что мы будем оказывать пассивное сопротивление.
– Лучше держись в сторонке, – предупредил Бучер, – иначе у тебя будут серьезные неприятности.
– Пусти ее, – повторил я, – или я врежу тебе, пока ты не распрямился.
– Эй, – произнес Тиммонс, но не слишком громко.
Бучер отпустил Рейчел и выпрямился. Все в столовой стояли и смотрели. Бучеру было очень важно сохранить лицо. Мне стало жаль его. Большинство зрителей составляли красивые молодые женщины. Я протянул руку Рейчел. Она ухватилась за нее и встала.
– Черт вас возьми, – сказала она. Я повернулся к ней, и тут Бучер прыгнул на меня. Он был невелик, но двигался медленно. Я опустил плечо и попал ему в грудь. Он хрюкнул. Я выпрямился, он отлетел назад и ударился о Тиммонса.
– Если вы будете действовать мне на нервы, я переброшу вас через стойку, – добавил я, ткнув в него пальцем.
– Тупой ублюдок, – сказала Рейчел и влепила мне пощечину. Бучер еще раз прыгнул. Левой рукой я нанес ему короткий прямой удар в нос, затем добавил правой, и он, отлетев к стойке и сбив штук пятьдесят блюд, сполз на пол.
– Неплохо, – сказал я. Тиммонс словно остолбенел. Ему нужно было что-то делать. Он ударил сбоку, я отклонил голову назад и поймал его руку. Это наполовину развернуло Тиммонса.
Я взял его левой рукой за шиворот, а правой за штаны, спустился на три ступеньки, присел, выгнулся и швырнул его через стойку. Ладонь Тиммонса скользнула по соусу, картофельное пюре размазалось по его груди. Прокатившись по стойке, он брякнулся на плитки пола. Девушка в облегающей одежде воскликнула:
– Отлично, красавчик! – и захлопала в ладоши. Большинство женщин в кафе присоединились к ней. Я вернулся к Рейчел.
– Пойдемте, – сказал я. – Кто-нибудь наверняка уже вызвал полицию. Нам лучше убраться с достоинством. А если захотите влепить мне еще одну пощечину, подождите, пока мы не выйдем на улицу.
В это время мы шли по Бойлстон-стрит.
– Хорошо, – ответил я. – Однако, насколько я помню вашу книгу, "Первая совместная" – один из очагов зла.
– Я бы не стала так формулировать, но, в общем, да. Они допускают дискриминацию в отношении приема женщин на работу и заработной платы. У них в правлении почти нет женщин. Они постоянно отказываются принимать на работу гомосексуалистов и лесбиянок и увольняют таковых, если обнаруживают среди персонала.
– Вы, кажется, нашли дискриминацию и в их сделках?
– Да. Они не одобряют оформления страховки черным.
– А какой у компании девиз? Рейчел улыбнулась:
– "Мы работаем для людей".
Мы вошли в коридор "Первой совместной" и на лифте поднялись на двадцать первый этаж. Кафе находилось в конце коридора. Молодая женщина в слаксах, жилете из верблюжьей шерсти и темно-коричневом блейзере ждала снаружи.
Увидев Рейчел, она сделала несколько шагов вперед и спросила:
– Рейчел Уоллес?
Она носила маленькие очки в золотой оправе и совершенно не красилась. У нее были роскошные каштановые волосы.
Рейчел протянула руку.
– Да, – сказала она. – А вы – Дороти Коллела?
– Да, заходите. Мы все за столиком в углу. – Она нерешительно посмотрела на меня.
– Меня зовут Спенсер, – сообщил я. – Я просто болтаюсь вокруг госпожи Уоллес. Можете не обращать на меня внимания.
– Вы присоединитесь к нам? – спросила Дороти.
– Нет, – ответила за меня Рейчел. – Мистер Спенсер побудет неподалеку, на случай, если мне что-то понадобится.
Дороти довольно невыразительно улыбнулась и провела Рейчел к длинному столу в углу кафе. Там собрались еще восемь женщин. Я прислонился к стене метрах в шести от них: так я мог видеть Рейчел, но не мог слышать, о чем они говорят, и никому не мешал.
За столиком, куда села Рейчел, довольно долго скрипели стулья и царила толкотня. Там представляли присутствующих, они вставали и садились, а затем все, кроме двух женщин, встали и направились на раздачу, чтобы взять ленч. Главным блюдом был гамбургский бифштекс с яйцом по-восточному, и я решил обойтись без обеда.
В кафе был низкий потолок с множеством ламп дневного света. Три стены выкрашены в ярко-желтый цвет, четвертая окнами выходила на Бэк-Бей. От яркой краски глазам становилось больно. Сквозь шум пробивалась музыка.
Работа с писателем – это такая романтика. Уехав отсюда, мы, может быть, направимся в какой-нибудь магазинчик, где будем раздавать автографы на корсетах. Рейчел взяла свою порцию и вернулась за столик. Но бифштексом по-восточному она побрезговала. На ее подносе были только сандвич и чашка чая.
Девушка в роскошной одежде, судя по виду совсем недавно покинувшая школьные коридоры, прошла мимо, задев меня бедром. На носу у нее были смешные синие очки, украшенные драгоценными камнями, и пахла она как французский закат. Улыбнувшись мне, она сказала:
– Ну, красавчик, что ты разглядываешь?
– Тело девятого размера, втиснутое в платье седьмого размера, – ответил я.
– Тебе стоит посмотреть на него без платья, – хихикнула она.
– Да, действительно стоит, – отозвался я.
Она улыбнулась и присоединилась к двум другим крошкам ее возраста, сидевшим за столом. Они пошептались, посмотрели на меня и засмеялись.
Двое мужчин в костюмах и охранник в форме вошли в кафе и направились к столу Рейчел. Я скользнул за ними и прислушался. Похоже, это по моей части. Так и оказалось.
– Мы пригласили ее сюда, – объяснила Дороти.
Тот, что в костюме, заявил:
– Вы не имели права.
Он был похож на Кларка Кента: костюм-тройка в "елочку", очки, квадратное лицо, короткая стрижка, гладко выбрит, ботинки начищены до блеска, узел на галстуке небольшой и булавка скромная. Высокого полета птица.
– Кто вы? – спросила Рейчел.
– Тиммонс, – представился он. – Руководитель отдела кадров. – Он говорил очень быстро. – Это мистер Бучер, наш ответственный за охрану.
Охранника никто не представил: мелкая сошка. Бучер был полноват, и у него были густые усы. Пистолета у него не было, но из правого кармана брюк торчала кожаная петля.
– А почему вы требуете, чтобы я ушла? – спросила Рейчел.
– Потому что вы грубо нарушаете правила компании.
– Каким образом?
– В этом здании запрещено заниматься подстрекательством, – заявил Тиммонс.
Интересно, подумал я, он волнуется или всегда так быстро говорит. Я подошел сзади к стулу Рейчел, скрестил руки на груди и уставился на Тиммонса.
– И к чему я подстрекаю? – поинтересовалась Рейчел.
Тиммонсу явно не нравилось мое присутствие, но он не знал, как быть. Он посмотрел на меня, зыркнул в сторону, потом посмотрел на Бучера, потом снова на меня и, наконец, – на Рейчел. Он начал говорить с ней, потом замолчал и снова вперился в меня.
– Кто вы? – спросил он.
– Специалист по зубам, – ответил я.
– Кто?
– Специалист по зубам, – объяснил я. – Удаляю лишние зубы.
Тиммонс открыл рот – и захлопнул его.
– Мы не нуждаемся в остроумных ответах, – заговорил Бучер.
– Вы все равно не понимаете шуток, – сказал я.
– Мистер Спенсер со мной, – вставила Рейчел.
– Отлично, – заявил Бучер, – вам обоим придется уйти, или мы прикажем выставить вас отсюда.
– А сколько народу у вас в охране? – спросил я у Бучера.
– Это не ваша забота, – оборвал он. Ну очень крутой.
– Согласен. Но лично вам следовало бы озаботиться. Чертовски много таких, как вы, понадобится, чтобы выставить нас.
Охраннику в форме, казалось, было не по себе. Не исключено, что он знал свои возможности или ему попросту не нравилась компания, в которой он очутился.
– Спенсер, – вмешалась Рейчел, – я не хочу этого. Мы будем сопротивляться, но только пассивно.
Общее спокойствие, царившее в столовой, слегка нарушали жуткие желтые стены. Тиммонс снова заговорил, может быть воодушевленный словами о пассивном сопротивлении.
– Уйдете ли вы по-хорошему? – спросил он.
– Нет, – ответила Рейчел. – Не уйду.
– Тогда вы не оставляете нам выбора, – заявил Бучер. Он повернулся к охраннику в униформе: – Спэг, выведите ее.
– Вы не посмеете! – воскликнула Дороти.
– Этот вопрос вы обсудите потом со своим начальством, – сказал Тиммонс, – поскольку я все посмею.
Спэг вышел вперед и мягко произнес:
– Пойдемте, мисс. Рейчел не двинулась с места.
– Вытащите ее, Спэг, – приказал Бучер. Спэг аккуратно взял ее за локоть:
– Пойдемте, мисс, вам придется уйти.
Он следил за мной боковым зрением. Ему было около пятидесяти, и весил он не больше восьмидесяти килограммов, причем часть из них ушла в животик. У него были залысины и татуировки на обоих предплечьях. Он слегка потянул Рейчел за руку. Женщина обмякла.
– Черт возьми, Спэг, сдерните ее с этого стула, – заорал Бучер. – Она здесь незаконно, и у вас есть все права поступить так.
Спэг отпустил руку Рейчел и выпрямился.
– Нет, – сказал он. – Пожалуй, я не стану этого делать.
– О Господи, – пробормотал Тиммонс.
– Хорошо, управимся сами, – обратился к нему Бучер. – Бретт, берите ее за руку.
Он сделал шаг вперед и взял Рейчел под левую руку. Тиммонс взял ее под правую, и они стащили ее со стула. Она медленно повалилась на них, и они оказались к этому не готовы. Им не удалось удержать ее, и Рейчел упала на пол: ноги раздвинуты, юбка задрана до середины бедер. Она одернула ее.
Я повернулся к Спэгу:
– Я собираюсь вмешаться. Ты будешь участвовать?
Спэг посмотрел на лежащую на полу Рейчел, на Тиммонса с Бучером и лишь потом ответил:
– Не буду. Я привык работать честно.
Бучер теперь стоял за спиной у Рейчел и держал ее под руки. Я повернулся к нему:
– Отпусти ее.
– Спенсер, – сказала Рейчел, – я же сказала, что мы будем оказывать пассивное сопротивление.
– Лучше держись в сторонке, – предупредил Бучер, – иначе у тебя будут серьезные неприятности.
– Пусти ее, – повторил я, – или я врежу тебе, пока ты не распрямился.
– Эй, – произнес Тиммонс, но не слишком громко.
Бучер отпустил Рейчел и выпрямился. Все в столовой стояли и смотрели. Бучеру было очень важно сохранить лицо. Мне стало жаль его. Большинство зрителей составляли красивые молодые женщины. Я протянул руку Рейчел. Она ухватилась за нее и встала.
– Черт вас возьми, – сказала она. Я повернулся к ней, и тут Бучер прыгнул на меня. Он был невелик, но двигался медленно. Я опустил плечо и попал ему в грудь. Он хрюкнул. Я выпрямился, он отлетел назад и ударился о Тиммонса.
– Если вы будете действовать мне на нервы, я переброшу вас через стойку, – добавил я, ткнув в него пальцем.
– Тупой ублюдок, – сказала Рейчел и влепила мне пощечину. Бучер еще раз прыгнул. Левой рукой я нанес ему короткий прямой удар в нос, затем добавил правой, и он, отлетев к стойке и сбив штук пятьдесят блюд, сполз на пол.
– Неплохо, – сказал я. Тиммонс словно остолбенел. Ему нужно было что-то делать. Он ударил сбоку, я отклонил голову назад и поймал его руку. Это наполовину развернуло Тиммонса.
Я взял его левой рукой за шиворот, а правой за штаны, спустился на три ступеньки, присел, выгнулся и швырнул его через стойку. Ладонь Тиммонса скользнула по соусу, картофельное пюре размазалось по его груди. Прокатившись по стойке, он брякнулся на плитки пола. Девушка в облегающей одежде воскликнула:
– Отлично, красавчик! – и захлопала в ладоши. Большинство женщин в кафе присоединились к ней. Я вернулся к Рейчел.
– Пойдемте, – сказал я. – Кто-нибудь наверняка уже вызвал полицию. Нам лучше убраться с достоинством. А если захотите влепить мне еще одну пощечину, подождите, пока мы не выйдем на улицу.
13
– Тупой сукин сын, – проговорила Рейчел. Мы шли по Бойлтон-стрит обратно в "Ритц". – Разве вы не понимаете, что было бы гораздо полезнее позволить им выволочь меня на виду у всех?
– Полезнее для чего?
– Для повышения сознательности женщин, которые увидели бы, как руководство их компании устраивает театр из своих сексуальных предрассудков.
– Но что это за телохранитель, который позволит двум прохвостам, вроде этих, выволочь тело, которое он должен охранять?
– Это умный телохранитель, который правильно понимает свое дело. Вас наняли, чтобы вы защищали мою жизнь, а не воплощали мечты о временах короля Артура.
Мы свернули налево, на Арлингтон-стрит. На другой стороне невысокий человек, одетый сразу в два пальто, блевал на постамент памятника Вильяму Эллери Ченнингу.
– Там вы были воплощением всего того, что я ненавижу, – продолжила Рейчел. – Все, что я стараюсь предотвратить. Все, что я обличаю: и ухватки самца, и насилие, и самодовольное мужское высокомерие, заставляющее мужчину защищать любую женщину, независимо от ее желания и необходимости.
– Не крутите вокруг да около, – прервал я. – Скажите прямо, что вы не одобряете мое поведение.
– Оно унизило меня. Показало, что я беспомощна и нуждаюсь в большом и сильном мужчине, который присматривал бы за мной. И этот образ пагубно подействовал на собравшихся в кафе женщин, которые бездумно зааплодировали, когда все кончилось.
Мы были перед "Ритцем". Швейцар улыбнулся нам. Видимо, обрадовался, что на этот раз я без машины.
– Может быть, это так, – сказал я. – А может быть, все это теория, мало применимая на практике. Мне наплевать на теории, на последствия классовой борьбы и тому подобное. Я этим не занимаюсь. Я делаю свое дело и, пока я рядом, не допущу, чтобы вас выкидывали из всяких забегаловок.
– Конечно, с вашей точки зрения, вы были бы обесчещены. Я для вас всего лишь возможный повод показать себя, а не причина. Все дело в вашей гордости, вы это сделали не для меня, так что можете не обманываться.
Улыбка швейцара стала несколько натянутой.
– В другой раз я поступлю точно так же, – сказал я.
– Не сомневаюсь, – ответила Рейчел, – но вам придется предложить свои услуги кому-нибудь другому. Наше сотрудничество закончилось. Какими бы соображениями вы ни руководствовались, они не совпадают с моими, и я не собираюсь приносить свои жизненные принципы в жертву вашей гордости.
Она повернулась и вошла в "Ритц". Я взглянул на швейцара, но он смотрел на Паблик-гарден.
– Самое паршивое, – поведал я ему, – что она, вероятно, права.
– Это уже намного хуже, – ответил он.
Я пошел обратно по Арлингтон-стрит. У меня был широкий выбор: можно было заглянуть в "Доксайд-салун" и выпить у них все пиво или поехать в Смитсфилд, подождать, пока Сьюзен вернется из школы, и сказать, что я провалил дело освобождения женщин. А можно было совершить что-нибудь полезное. Я выбрал последнее и повернул на Беркли-стрит.
Главное управление полиции Бостона занимало полтора квартала на правой стороне Беркли-стрит, угнездившись в тени солидных страховых компаний, – наверное, это прибавляло полицейским чувства безопасности. Кабинет Мартина Квирка в дальнем конце отдела по убийствам был таким же, как всегда. Чистая просторная комната. Единственный предмет на столе – телефон, не считая пластикового куба с фотографиями родных.
Квирк разговаривал по телефону, когда я появился в дверях. Он откинулся на спинку кресла, положив ноги на стол и прижимая трубку к уху плечом. Он показал на стул прямо у стола, и я сел.
– Вещественные доказательства, – сказал Квирк. – Какие у вас вещественные доказательства?
Он выслушал. Его твидовый пиджак висел на спинке кресла. Белая рубашка накрахмалена, манжеты отвернуты на толстые запястья. Он был в высоких туфлях из цветной кожи с медными пряжками, галстук аккуратно завязан. В густых, коротко подстриженных черных волосах – ни намека на седину.
– Да, я знаю, – бросил он. – Но у нас нет выбора. Беритесь за это. – Он повесил трубку и посмотрел на меня: – Ты что, вообще никогда не носишь галстук? – спросил он.
– Недавно надевал, – ответил я. – Обедал в "Ритце".
– Нужно почаще надевать, а то ты выглядишь как престарелый хиппи.
– Ты просто завидуешь моей юношеской внешности, – парировал я. – То, что ты бюрократ и вынужден одеваться, как Кельвин Кулидж[16], не означает, что я должен делать то же самое. В этом вся разница между нами.
– Есть и другие различия, – протянул Квирк. – Что тебе понадобилось?
– Мне нужно знать, что вам известно об угрозе, нависшей над Рейчел Уоллес.
– Зачем?
– Еще полчаса назад я был ее телохранителем.
– И?
– И она выставила меня за чрезмерную мужественность.
– Это лучше, чем наоборот, по-моему, – засмеялся Квирк.
– Но я решил, раз уж я был нанят на целый день, то могу использовать остаток времени и что-нибудь выяснить у вас.
– Нам известно не слишком много. Она сообщила об угрозах. Мы приняли к сведению. Ничего особенного. Я поручил Белсону расспросить осведомителей. Никто ничего не знает.
– Как ты думаешь, насколько это серьезно?
Квирк пожал плечами:
– Если бы пришлось гадать, я предположил бы, что, может быть, и серьезно. Белсон не нашел никаких следов. Она называет кучу имен и ставит в затруднительное положение местных бизнесменов и чиновников, но не более того – никто не сядет, никто не будет уволен, ничего подобного.
– А это означает, – продолжил я, – что если угрозы реальны, то родились они в какой-нибудь антифеминистской или "антиголубой" башке, а то и в нескольких сразу.
– Я тоже так решил, – сказал Квирк. – В этом городе борьба за отдельные школьные автобусы для белых сплотила всех провинциальных сумасшедших. Если возникает какая-нибудь серьезная проблема, всегда находится дюжина молодчиков, готовых ее решить. Множеству из них нечем заняться сейчас, когда проблема с автобусами потеряла актуальность. В этом году они просто так, от нечего делать, выкинули полицейских из Саут-Бостон-Хай[17].
– Реформа образования, – заметил я. – Скоро и до глубинки докатится.
Квирк фыркнул и, откинувшись в кресле, сцепил руки за головой. Здоровенные мускулы заходили под его рубашкой.
– Кто за ней присматривает сейчас? – поинтересовался он.
– По-моему, никто. Поэтому я и интересуюсь, реальны ли угрозы.
– Ты же знаешь, как это происходит, – протянул Квирк. – У нас нет фактов. Что мы можем сделать? Анонимные звонки к делу не пришьешь. Мне остается лишь предполагать, что опасность эта вполне реальна.
– Ну да, я тоже, – ответил я. – Что тебя беспокоит?
– Ну, к примеру, угроза убить ее, если книга будет опубликована. Я имею в виду, что копии ее труда уже достаточно широко распространились – гранки, или как там оно называется. Дело сделано.
– Тогда чего ты переживаешь? – спросил я. – Может, звонил обыкновенный сумасшедший, несколько сумасшедших?
– Но откуда сумасшедшему знать про книгу? Или про Рейчел? Тут, конечно, наверняка ничего не скажешь. Может быть, эти гады засели в издательстве, или в типографии, или где-то еще, где можно достать книгу. Но я чувствую, что дело обстоит намного хуже. У меня явное, твердое и мерзкое чувство организованного сопротивления.
– Чушь, – сказал я.
– Ты не согласен? – удивился Квирк.
– Да нет, согласен. Это-то меня и беспокоит. Мне тоже кажется, что дело весьма серьезное. Как будто люди хотят уничтожить книгу не потому, что она раскрывает секреты, а потому, что она говорит о том, о чем они не хотят слышать.
Квирк кивнул:
– Точно. Суть не в сохранении тайны. Если мы правы – а мы оба можем только гадать, – это сопротивление ее мнению и тому, чтобы она его высказывала. Но мы оба лишь строим предположения.
– Да, но обычно это у нас неплохо получается, – напомнил я. – Есть кое-какой опыт.
Квирк пожал плечами:
– Поживем – увидим.
– Кстати, кто-то устроил нечто похожее на профессиональное покушение на Рейчел. Два дня назад.
– До чего же вовремя ты сообщаешь об этом властям!
– Я говорю об этом сейчас. Слушай.
Он выслушал – я рассказал ему о случае с двумя автомобилями на Линнвэе. Рассказал о пикетчиках в Бельмонте и о швырянии тортов в Кембридже. Рассказал о последних неприятностях в буфете "Первой совместной".
– Замечательно вы проводите время, вы, свободные художники, – позавидовал Квирк.
– Да, время-то идет, – ответил я.
– Эпизод на Линнвэе – единственное, что серьезно. Дай-ка мне номера машин.
Я продиктовал.
– Может быть, они лишь попугать вас хотели, как и все остальные.
– Мне показалось, они профессионалы.
– Черт, все теперь профессионалы. Насмотрелись всяких телесериалов и строят из себя умников.
– Ну да, может быть, – сказал я. – Но у них есть подготовка.
– Заговор? – Квирк поднял брови.
– Не исключено.
– Но похоже?
Я пожал плечами:
– И в небе, и в земле сокрыто больше, чем снится вашей мудрости, Горацио[18].
– Единственный такой же умный парень, как ты, которого мне довелось встречать, – заметил Квирк, – был совратителем малолетних, пойманным нами в конце лета шестьдесят седьмого года.
– Остроумие зачастую не доводит до добра, – сказал я.
– Я заметил это, – ответил Квирк. – Во всяком случае, без дополнительных фактов я не готов признать существование заговора.
– Я тоже. Ты можешь сделать что-нибудь, чтобы не выпускать ее из виду?
– Я еще раз позвоню Каллахэну в "Ритц". Скажу ему, что ты вышел из игры, и он будет чуть внимательнее.
– Это все?
– Да, – ответил Квирк. – Это все. Мне и так нужно больше людей, чем у меня есть. Я не могу приставить к ней охранника. Если она вознамерится показаться на людях, я постараюсь обеспечить ей дополнительную защиту. Но мы оба знаем, что ни я не могу ее защитить, ни ты, если она этого не захочет. И даже тогда, – он пожал плечами, – это будет зависеть от того, насколько сильно кому-то хочется ее достать.
– Зато, когда этот некто ее укокошит, ты сразу же начнешь действовать. Задействуешь целую дюжину человек.
– Вали отсюда, – сказал Квирк. Складки, бегущие от носа к губам, стали глубже. – Я не нуждаюсь в лекциях о работе полицейского.
Я встал.
– Извини, – проговорил я. – Просто мне очень худо, вот я и ругаюсь на тебя.
Квирк кивнул:
– Если я что-нибудь узнаю про номера, откуда звонили, тебе сообщить?
– Да.
– О'кей.
С тем я и ушел.
– Полезнее для чего?
– Для повышения сознательности женщин, которые увидели бы, как руководство их компании устраивает театр из своих сексуальных предрассудков.
– Но что это за телохранитель, который позволит двум прохвостам, вроде этих, выволочь тело, которое он должен охранять?
– Это умный телохранитель, который правильно понимает свое дело. Вас наняли, чтобы вы защищали мою жизнь, а не воплощали мечты о временах короля Артура.
Мы свернули налево, на Арлингтон-стрит. На другой стороне невысокий человек, одетый сразу в два пальто, блевал на постамент памятника Вильяму Эллери Ченнингу.
– Там вы были воплощением всего того, что я ненавижу, – продолжила Рейчел. – Все, что я стараюсь предотвратить. Все, что я обличаю: и ухватки самца, и насилие, и самодовольное мужское высокомерие, заставляющее мужчину защищать любую женщину, независимо от ее желания и необходимости.
– Не крутите вокруг да около, – прервал я. – Скажите прямо, что вы не одобряете мое поведение.
– Оно унизило меня. Показало, что я беспомощна и нуждаюсь в большом и сильном мужчине, который присматривал бы за мной. И этот образ пагубно подействовал на собравшихся в кафе женщин, которые бездумно зааплодировали, когда все кончилось.
Мы были перед "Ритцем". Швейцар улыбнулся нам. Видимо, обрадовался, что на этот раз я без машины.
– Может быть, это так, – сказал я. – А может быть, все это теория, мало применимая на практике. Мне наплевать на теории, на последствия классовой борьбы и тому подобное. Я этим не занимаюсь. Я делаю свое дело и, пока я рядом, не допущу, чтобы вас выкидывали из всяких забегаловок.
– Конечно, с вашей точки зрения, вы были бы обесчещены. Я для вас всего лишь возможный повод показать себя, а не причина. Все дело в вашей гордости, вы это сделали не для меня, так что можете не обманываться.
Улыбка швейцара стала несколько натянутой.
– В другой раз я поступлю точно так же, – сказал я.
– Не сомневаюсь, – ответила Рейчел, – но вам придется предложить свои услуги кому-нибудь другому. Наше сотрудничество закончилось. Какими бы соображениями вы ни руководствовались, они не совпадают с моими, и я не собираюсь приносить свои жизненные принципы в жертву вашей гордости.
Она повернулась и вошла в "Ритц". Я взглянул на швейцара, но он смотрел на Паблик-гарден.
– Самое паршивое, – поведал я ему, – что она, вероятно, права.
– Это уже намного хуже, – ответил он.
Я пошел обратно по Арлингтон-стрит. У меня был широкий выбор: можно было заглянуть в "Доксайд-салун" и выпить у них все пиво или поехать в Смитсфилд, подождать, пока Сьюзен вернется из школы, и сказать, что я провалил дело освобождения женщин. А можно было совершить что-нибудь полезное. Я выбрал последнее и повернул на Беркли-стрит.
Главное управление полиции Бостона занимало полтора квартала на правой стороне Беркли-стрит, угнездившись в тени солидных страховых компаний, – наверное, это прибавляло полицейским чувства безопасности. Кабинет Мартина Квирка в дальнем конце отдела по убийствам был таким же, как всегда. Чистая просторная комната. Единственный предмет на столе – телефон, не считая пластикового куба с фотографиями родных.
Квирк разговаривал по телефону, когда я появился в дверях. Он откинулся на спинку кресла, положив ноги на стол и прижимая трубку к уху плечом. Он показал на стул прямо у стола, и я сел.
– Вещественные доказательства, – сказал Квирк. – Какие у вас вещественные доказательства?
Он выслушал. Его твидовый пиджак висел на спинке кресла. Белая рубашка накрахмалена, манжеты отвернуты на толстые запястья. Он был в высоких туфлях из цветной кожи с медными пряжками, галстук аккуратно завязан. В густых, коротко подстриженных черных волосах – ни намека на седину.
– Да, я знаю, – бросил он. – Но у нас нет выбора. Беритесь за это. – Он повесил трубку и посмотрел на меня: – Ты что, вообще никогда не носишь галстук? – спросил он.
– Недавно надевал, – ответил я. – Обедал в "Ритце".
– Нужно почаще надевать, а то ты выглядишь как престарелый хиппи.
– Ты просто завидуешь моей юношеской внешности, – парировал я. – То, что ты бюрократ и вынужден одеваться, как Кельвин Кулидж[16], не означает, что я должен делать то же самое. В этом вся разница между нами.
– Есть и другие различия, – протянул Квирк. – Что тебе понадобилось?
– Мне нужно знать, что вам известно об угрозе, нависшей над Рейчел Уоллес.
– Зачем?
– Еще полчаса назад я был ее телохранителем.
– И?
– И она выставила меня за чрезмерную мужественность.
– Это лучше, чем наоборот, по-моему, – засмеялся Квирк.
– Но я решил, раз уж я был нанят на целый день, то могу использовать остаток времени и что-нибудь выяснить у вас.
– Нам известно не слишком много. Она сообщила об угрозах. Мы приняли к сведению. Ничего особенного. Я поручил Белсону расспросить осведомителей. Никто ничего не знает.
– Как ты думаешь, насколько это серьезно?
Квирк пожал плечами:
– Если бы пришлось гадать, я предположил бы, что, может быть, и серьезно. Белсон не нашел никаких следов. Она называет кучу имен и ставит в затруднительное положение местных бизнесменов и чиновников, но не более того – никто не сядет, никто не будет уволен, ничего подобного.
– А это означает, – продолжил я, – что если угрозы реальны, то родились они в какой-нибудь антифеминистской или "антиголубой" башке, а то и в нескольких сразу.
– Я тоже так решил, – сказал Квирк. – В этом городе борьба за отдельные школьные автобусы для белых сплотила всех провинциальных сумасшедших. Если возникает какая-нибудь серьезная проблема, всегда находится дюжина молодчиков, готовых ее решить. Множеству из них нечем заняться сейчас, когда проблема с автобусами потеряла актуальность. В этом году они просто так, от нечего делать, выкинули полицейских из Саут-Бостон-Хай[17].
– Реформа образования, – заметил я. – Скоро и до глубинки докатится.
Квирк фыркнул и, откинувшись в кресле, сцепил руки за головой. Здоровенные мускулы заходили под его рубашкой.
– Кто за ней присматривает сейчас? – поинтересовался он.
– По-моему, никто. Поэтому я и интересуюсь, реальны ли угрозы.
– Ты же знаешь, как это происходит, – протянул Квирк. – У нас нет фактов. Что мы можем сделать? Анонимные звонки к делу не пришьешь. Мне остается лишь предполагать, что опасность эта вполне реальна.
– Ну да, я тоже, – ответил я. – Что тебя беспокоит?
– Ну, к примеру, угроза убить ее, если книга будет опубликована. Я имею в виду, что копии ее труда уже достаточно широко распространились – гранки, или как там оно называется. Дело сделано.
– Тогда чего ты переживаешь? – спросил я. – Может, звонил обыкновенный сумасшедший, несколько сумасшедших?
– Но откуда сумасшедшему знать про книгу? Или про Рейчел? Тут, конечно, наверняка ничего не скажешь. Может быть, эти гады засели в издательстве, или в типографии, или где-то еще, где можно достать книгу. Но я чувствую, что дело обстоит намного хуже. У меня явное, твердое и мерзкое чувство организованного сопротивления.
– Чушь, – сказал я.
– Ты не согласен? – удивился Квирк.
– Да нет, согласен. Это-то меня и беспокоит. Мне тоже кажется, что дело весьма серьезное. Как будто люди хотят уничтожить книгу не потому, что она раскрывает секреты, а потому, что она говорит о том, о чем они не хотят слышать.
Квирк кивнул:
– Точно. Суть не в сохранении тайны. Если мы правы – а мы оба можем только гадать, – это сопротивление ее мнению и тому, чтобы она его высказывала. Но мы оба лишь строим предположения.
– Да, но обычно это у нас неплохо получается, – напомнил я. – Есть кое-какой опыт.
Квирк пожал плечами:
– Поживем – увидим.
– Кстати, кто-то устроил нечто похожее на профессиональное покушение на Рейчел. Два дня назад.
– До чего же вовремя ты сообщаешь об этом властям!
– Я говорю об этом сейчас. Слушай.
Он выслушал – я рассказал ему о случае с двумя автомобилями на Линнвэе. Рассказал о пикетчиках в Бельмонте и о швырянии тортов в Кембридже. Рассказал о последних неприятностях в буфете "Первой совместной".
– Замечательно вы проводите время, вы, свободные художники, – позавидовал Квирк.
– Да, время-то идет, – ответил я.
– Эпизод на Линнвэе – единственное, что серьезно. Дай-ка мне номера машин.
Я продиктовал.
– Может быть, они лишь попугать вас хотели, как и все остальные.
– Мне показалось, они профессионалы.
– Черт, все теперь профессионалы. Насмотрелись всяких телесериалов и строят из себя умников.
– Ну да, может быть, – сказал я. – Но у них есть подготовка.
– Заговор? – Квирк поднял брови.
– Не исключено.
– Но похоже?
Я пожал плечами:
– И в небе, и в земле сокрыто больше, чем снится вашей мудрости, Горацио[18].
– Единственный такой же умный парень, как ты, которого мне довелось встречать, – заметил Квирк, – был совратителем малолетних, пойманным нами в конце лета шестьдесят седьмого года.
– Остроумие зачастую не доводит до добра, – сказал я.
– Я заметил это, – ответил Квирк. – Во всяком случае, без дополнительных фактов я не готов признать существование заговора.
– Я тоже. Ты можешь сделать что-нибудь, чтобы не выпускать ее из виду?
– Я еще раз позвоню Каллахэну в "Ритц". Скажу ему, что ты вышел из игры, и он будет чуть внимательнее.
– Это все?
– Да, – ответил Квирк. – Это все. Мне и так нужно больше людей, чем у меня есть. Я не могу приставить к ней охранника. Если она вознамерится показаться на людях, я постараюсь обеспечить ей дополнительную защиту. Но мы оба знаем, что ни я не могу ее защитить, ни ты, если она этого не захочет. И даже тогда, – он пожал плечами, – это будет зависеть от того, насколько сильно кому-то хочется ее достать.
– Зато, когда этот некто ее укокошит, ты сразу же начнешь действовать. Задействуешь целую дюжину человек.
– Вали отсюда, – сказал Квирк. Складки, бегущие от носа к губам, стали глубже. – Я не нуждаюсь в лекциях о работе полицейского.
Я встал.
– Извини, – проговорил я. – Просто мне очень худо, вот я и ругаюсь на тебя.
Квирк кивнул:
– Если я что-нибудь узнаю про номера, откуда звонили, тебе сообщить?
– Да.
– О'кей.
С тем я и ушел.
14
Мы со Сьюзен сидели в забегаловке посреди Квинси-маркет, ели устриц, пили пиво и ссорились. Или что-то вроде того.
– Ну почему ты не остался в стороне? – спрашивала Сьюзен. – Ведь Рейчел просила тебя.
– Я должен был стоять и смотреть, как ее вытаскивают оттуда?
– Да. – Сьюзен выковыряла устрицу из раковины. В этих забегаловках вилок не дают. Просто предлагают устриц, улиток или креветок к пиву в бумажных стаканчиках. Тут же стоят миски с щипцами для устриц и тюбики с соусом. Это местечко называлось "Морж и Плотник".[19] Для забегаловки – очень претенциозное название, но, несмотря на это, мне здесь нравилось.
– Я не мог этого допустить, – произнес я. Под куполообразным потолком супермаркета люди носились туда-сюда по главному проходу. Бородатый мужчина в лыжной шапочке и зеленом свитере с широким воротом посмотрел на Сьюзен и что-то прошептал своему спутнику. Спутник тоже посмотрел на Сьюзен и кивнул. Они оба улыбнулись, но, заметив, что я взглянул на них, отвернулись и пошли прочь. Я заказал еще пива. Сьюзен потихоньку потягивала свое.
– Почему ты не мог остаться в стороне? – повторила она свой вопрос.
– Это с чем-то не согласуется.
– И с чем же?
Я пожал плечами:
– Наверное, с моей гордостью?
Сьюзен кивнула:
– Наконец-то мы до чего-то добрались. А раз уж мы добрались до этого, скажи, почему ты не позволяешь никому любоваться моей фигурой. Мне лично это льстит. Неужели так плохо, когда люди смотрят на тебя?
– Ты имеешь в виду этих клоунов, промелькнувших две минуты назад?
– Да. Кстати, если человек восхищается моей задницей, это еще не значит, что он клоун.
– Я же ничего не предпринял, – сказал я.
– Ты посмотрел на них.
– Ну, значит, они чересчур пугливы.
– А что если бы они посоветовали мне начать носить пояс?
Я рыкнул.
– Вот именно. Итак, что тобой руководило? – спросила Сьюзен.
– Гордость?
– Ну вот, мы до чего-то добрались.
– По-моему, ты повторяешься.
Сьюзен улыбнулась и жестом попросила у бармена еще пива.
– Да, но мы еще не закончили.
– И как прикажешь мне поступать, когда две высокопоставленные задницы вдруг хватают и тащат Рейчел?
– Тебе следовало стоять рядом и смотреть, чтобы ей не причинили вреда. Следовало вмешаться, если бы она позвала на помощь. И подержать дверь, когда они выходили бы.
– О Господи, – произнес я.
– А еще можно было бы повиснуть на ней, тем самым затруднив их задачу.
– Ну, – сказал я, – я бы так не смог. Может, я еще смог бы постоять в стороне, может, смогу в следующий раз, если придется. Но я не могу лечь на пол и позволить каким-то типам вышвыривать меня вон.
– Да, не можешь. Но не нужно было лишать Рейчел возможности одержать победу.
– Я смотрю на это по-другому.
– Конечно по-другому. А ещё ты не понимаешь, когда во время вечеринки кто-нибудь вдруг начинает заигрывать со мной. Все мои ухажеры мигом разбегаются, узрев твой хмурый взгляд.
– Я лишаю тебя возможности самостоятельно справиться с ситуацией?
– Конечно, – ответила она. В уголке ее рта блестела капелька соуса. Я протянул руку и снял ее большим пальцем. – Как правило, я не нуждаюсь в твоей защите, – продолжила она. – Раньше я абсолютно спокойно обходилась без тебя и сама отшивала тех, кого хотела отшить.
– А если они не отшиваются?
– Тогда я позову тебя. Ты ведь рядом. С тех пор как мы встретились, на вечеринках ты не отходишь от меня дальше чем на два метра. Я допил пиво.
– Давай прогуляемся к Фонейл-Холлу, – предложил я. Было половина пятого, и народу было немного. – Может быть, я куплю тебе рогалик.
– Я не жалуюсь на свою судьбу, – сказала Сьюзен, беря меня под руку. Голова ее чуть склонилась ко мне на плечо, и от ее волос шел легкий запах цветов. – Я тебя понимаю, и мне в некотором роде даже нравятся твои собственнические замашки. Кроме того, я люблю тебя, а это все меняет.
– Можно свернуть на эту лестницу и направиться домой, – предложил я.
– Успеем. Ты обещал, что мы будем много гулять, есть, пить и глазеть на людей.
– Ну почему ты не остался в стороне? – спрашивала Сьюзен. – Ведь Рейчел просила тебя.
– Я должен был стоять и смотреть, как ее вытаскивают оттуда?
– Да. – Сьюзен выковыряла устрицу из раковины. В этих забегаловках вилок не дают. Просто предлагают устриц, улиток или креветок к пиву в бумажных стаканчиках. Тут же стоят миски с щипцами для устриц и тюбики с соусом. Это местечко называлось "Морж и Плотник".[19] Для забегаловки – очень претенциозное название, но, несмотря на это, мне здесь нравилось.
– Я не мог этого допустить, – произнес я. Под куполообразным потолком супермаркета люди носились туда-сюда по главному проходу. Бородатый мужчина в лыжной шапочке и зеленом свитере с широким воротом посмотрел на Сьюзен и что-то прошептал своему спутнику. Спутник тоже посмотрел на Сьюзен и кивнул. Они оба улыбнулись, но, заметив, что я взглянул на них, отвернулись и пошли прочь. Я заказал еще пива. Сьюзен потихоньку потягивала свое.
– Почему ты не мог остаться в стороне? – повторила она свой вопрос.
– Это с чем-то не согласуется.
– И с чем же?
Я пожал плечами:
– Наверное, с моей гордостью?
Сьюзен кивнула:
– Наконец-то мы до чего-то добрались. А раз уж мы добрались до этого, скажи, почему ты не позволяешь никому любоваться моей фигурой. Мне лично это льстит. Неужели так плохо, когда люди смотрят на тебя?
– Ты имеешь в виду этих клоунов, промелькнувших две минуты назад?
– Да. Кстати, если человек восхищается моей задницей, это еще не значит, что он клоун.
– Я же ничего не предпринял, – сказал я.
– Ты посмотрел на них.
– Ну, значит, они чересчур пугливы.
– А что если бы они посоветовали мне начать носить пояс?
Я рыкнул.
– Вот именно. Итак, что тобой руководило? – спросила Сьюзен.
– Гордость?
– Ну вот, мы до чего-то добрались.
– По-моему, ты повторяешься.
Сьюзен улыбнулась и жестом попросила у бармена еще пива.
– Да, но мы еще не закончили.
– И как прикажешь мне поступать, когда две высокопоставленные задницы вдруг хватают и тащат Рейчел?
– Тебе следовало стоять рядом и смотреть, чтобы ей не причинили вреда. Следовало вмешаться, если бы она позвала на помощь. И подержать дверь, когда они выходили бы.
– О Господи, – произнес я.
– А еще можно было бы повиснуть на ней, тем самым затруднив их задачу.
– Ну, – сказал я, – я бы так не смог. Может, я еще смог бы постоять в стороне, может, смогу в следующий раз, если придется. Но я не могу лечь на пол и позволить каким-то типам вышвыривать меня вон.
– Да, не можешь. Но не нужно было лишать Рейчел возможности одержать победу.
– Я смотрю на это по-другому.
– Конечно по-другому. А ещё ты не понимаешь, когда во время вечеринки кто-нибудь вдруг начинает заигрывать со мной. Все мои ухажеры мигом разбегаются, узрев твой хмурый взгляд.
– Я лишаю тебя возможности самостоятельно справиться с ситуацией?
– Конечно, – ответила она. В уголке ее рта блестела капелька соуса. Я протянул руку и снял ее большим пальцем. – Как правило, я не нуждаюсь в твоей защите, – продолжила она. – Раньше я абсолютно спокойно обходилась без тебя и сама отшивала тех, кого хотела отшить.
– А если они не отшиваются?
– Тогда я позову тебя. Ты ведь рядом. С тех пор как мы встретились, на вечеринках ты не отходишь от меня дальше чем на два метра. Я допил пиво.
– Давай прогуляемся к Фонейл-Холлу, – предложил я. Было половина пятого, и народу было немного. – Может быть, я куплю тебе рогалик.
– Я не жалуюсь на свою судьбу, – сказала Сьюзен, беря меня под руку. Голова ее чуть склонилась ко мне на плечо, и от ее волос шел легкий запах цветов. – Я тебя понимаю, и мне в некотором роде даже нравятся твои собственнические замашки. Кроме того, я люблю тебя, а это все меняет.
– Можно свернуть на эту лестницу и направиться домой, – предложил я.
– Успеем. Ты обещал, что мы будем много гулять, есть, пить и глазеть на людей.