Страница:
Как известно, верный своей всегдашней привычке, Немо только в пути намечал себе ближайшую цель дальнейшего следования. На этот раз он почти не колеблясь решает плыть к Одессе, с тем чтобы познакомиться с этой удивительной Россией, и, с другой стороны…
Этим многообещающим прогнозом и заканчивается «глава из Жюля Верна, никем и нигде не напечатанная». Кстати, она так и называется — «Капитан Немо в России». А обнародовал ее в 1898 году известный в прошлом русский писатель Константин Константинович Случевский, истинный ее автор. Впрочем, в том, что «глава» эта не что иное, как полушутливое подражание Жюлю Верну, вы уже, вероятно, и сами убедились из краткого ее пересказа.
Жаль, конечно, что кудесником русского Севера К. К. Случевский сделал иностранца (Фиц-Рой у писателя — выходец из Австралии, которому стал вреден южный климат) да и русских своих героев — жену ученого и его слугу-помора — окрестил не по-русски. По-видимому, действительность помешала писателю оценить по достоинству могучие силы, что дремали в народе, скованные сословно-бюрократическими веригами русского царизма.
Но, во всяком случае, слова Случевского о том, что едва ли может и на самом крайнем Севере существовать глушь для человека, что «от него самого зависит населить эту глушь всеми созданиями своего труда, знаний, опыта», оказались пророческими.
Филеас Фогг, подгоняемый жесткими сроками, мчался из города в город, из страны в страну… и тираж парижской газеты «Ле Тан», где в ноябре-декабре 1872 года печатался этот роман, неудержимо рос 01 номера к номеру. Читателя, традиционно полагавшего, что на кругосветное путешествие требуются многие месяцы (если не годы), завораживало, властно брало в плен и название романа, и само намерение хладнокровного англичанина совершить такое путешествие в восемьдесят дней. Кроме того, действие романа — очевидно, вовсе не случайно — развертывалось именно в последние месяцы этого же 1872 года, — роман читался как репортаж о действительных событиях! И как читался! Американские корреспонденты ежедневно сообщали по телеграфу в Нью-Йорк последние новости об этом сенсационном путешествии. И уже в ноябре роман Жюля Верна начал печататься в переводе на русский язык в журнале «Русский вестник».
…Вот и Азия осталась позади, и Тихий океан. Не без приключений, но вполне успешно пересек Филеас Фогг американский континент. И тут читающая публика с волнением узнала, что пароход, на котором путешественник рассчитывал вернуться в Англию, покинул Нью-Йорк за сорок пять минут до того, как Филеас Фогг появился в порту. Опоздал!..
На помощь Филеасу Фоггу поспешила американская судоходная компания: она предложила Жюлю Верну крупное вознаграждение, если тот «перевезет» своего героя через Атлантику на лучшем из ее пароходов. Еще бы, такая реклама вполне окупала выделяемые на нее средства! Однако Филеас Фогг предпочел приобрести на собственные деньги «Генриетту» — пароход с железным корпусом, но деревянными надстройками. Как помнят читатели (а также и кинозрители, имевшие возможность познакомиться с эффектной экранизацией романа), эти деревянные надстройки очень пригодились путешественнику в его последнем морском переходе!..
Двадцать второго декабря «Ле Тан» известила своих читателей: Филеас Фогг, уже смирившийся было с неудачей, все-таки выиграл пари! Едва ли не насильно влекомый верным Паспарту, он появился в Реформ-клубе точно в срок — в минувшую субботу, двадцать первого декабря, ровно в восемь часов сорок пять минут вечера!
Чудесный способ, при помощи которого Филеас Фогг приобрел «лишние» сутки и тем посрамил коварную судьбу, вызвал во французской печати оживленную дискуссию. [19]И эта дискуссия в свою очередь немало способствовала популярности романа. В начале 1873 года он вышел отдельным изданием, почти тотчас последовали переводы на многие европейские языки. В одной только России в том же 1873 году роман Жюля Верна был издан в трех разных переводах!
И не улеглась еще первая волна споров, дискуссий, восторженных отзывов о романе, как в театре Порт-Сен-Мартен началась подготовка к премьере спектакля-феерии «Вокруг света в восемьдесят дней». Это было, по свидетельству парижского корреспондента «Отечественных записок», своеобразное «сценическое нововведение, ряд этнографических картин, что-то вроде волшебно-географической сказки, имеющей целью поучать, развлекая… На пьесу уже стали появляться пародии — несомненный признак успеха…».
Пьеса выдержала 400 представлений подряд. В июле 1875 года ее посмотрел и русский писатель Н. С. Лесков, писавший сыну: «…это такое представление, что глаз не отведешь». Оно и не удивительно, ведь по сцене «проплывал» небольшой пароход, «проходил» поезд с локомотивом, перед зрителями появлялся живой индийский слон… 2250 раз была сыграна пьеса на парижской сцене в течение 1874–1938 годов! С неизменным успехом шла она десятилетиями и в театрах Петербурга и Москвы: картины жизни экзотических стран — даже если это очень беглые картины — всегда находили восторженных зрителей. Ведь тяга к необычайному всегда жива в каждом из нас. Чем иным объяснить повышенный (как об этом не раз писалось в газетах) расход электроэнергии в часы, когда по телевидению идет «Клуб путешественников»? Да и феноменальные кассовые сборы упоминавшегося уже фильма по роману Жюля Верна — их ведь тоже никак не спишешь на счет одних только кинозвезд, в этом фильме занятых…
Пьеса о «путешествии, проделанном с максимальной быстротой», ставилась в театрах, роман издавался и переиздавался, и название оставалось все то же: «Вокруг света в восемьдесят дней». А земной шар между тем продолжал «уменьшаться»: все быстроходнее становились пароходы и поезда, все гуще опутывали планету линии железных дорог и трассы регулярных морских рейсов, все налаженное и четче работал этот огромный механизм всепланетного транспорта.
Уже в 1889 году молодая американка Нелли Блай, репортер нью-йоркской газеты «Солнце», объехала вокруг света за семьдесят два дня. «Я не сомневался в успехе мисс Нелли Блай. Ура в ее честь!» — приветствовал путешественницу верный себе фантаст, неоднократно писавший и заявлявший устно, что «все, что человек способен представить в воображении, другие сумеют претворить в жизнь».
Два года спустя, в 1891 году, американская журналистка еще дважды совершила кругосветное путешествие — за шестьдесят семь и шестьдесят шесть дней. В 1901 году Гастон Стиглер, сотрудник парижской газеты «Эко де Пари», проделал то же самое в шестьдесят три дня. «Максимально быстрые» путешествия превращались в своеобразный спорт, причем достижения в этом «новом марафоне» всякий раз широко освещались прессой.
В 1911 году новый рекорд во времени — 40 дней 5 часов 42 минуты — установил еще один француз, Андрэ Джагер-Шмидт. Но и этот «сногсшибательный» рекорд продержался недолго: американец Джон Генри Мирс в 1914 году объехал земной шар всего лишь в 35 дней 21 час и 35 минут! Между тем «условия поездки Мирса были далеко не благоприятны», утверждал корреспондент старого «Вокруг света». Так, «около Екатеринбурга произошел размыв пути, задержавший поезд на 18 часов. Только благодаря содействию железнодорожных чинов путешественнику удалось наверстать утерянное время и подоспеть в Иокогаму к отходу почтового быстроходного парохода…».
Счет времени уже, как видим, пошел с точностью до часов и минут: развивалась техника, росли скорости и путешествие все больше и больше превращалось в поездку.
В 1959 году пятнадцатилетний Клод Ласс, правнук Жюля Верна, совершил авиационную «кругосветку» за восемьдесят часов. А еще через два года первый космонавт Земли Юрий Гагарин затратил на облет нашей планеты восемьдесят минут. После этого рекордсменам кругосветных путешествий не оставалось ничего иного, кроме как обратиться к заведомо устаревшим видам транспорта. Такие путешествия совершаются ныне на автомобилях, велосипедах, в дедовских фургонах, а то и самым примитивным способом: пешком…
На примере свифтовского «Гулливера» мы уже убедились в том, что литературные произведения, в силу тех или иных причин вызвавшие определенный общественный резонанс, как правило, становятся объектом для подражаний: иногда — неосознанных и потому сугубо «серьезных», чаще — шутливых, пародийных.
О пародиях на пьесу по роману Жюля Верна уже упоминалось в приведенной нами цитате из «Отечественных записок». Но давайте продолжим эту цитату. «На одном театре дают «Путешествие вокруг света в восемьдесят минут», а на другом — «Путешествие вокруг света в восемьдесят ночей»…" — писал корреспондент журнала, ничуть не подозревая, конечно, о том, что по крайней мере название первой из этих пародий неожиданно окажется воистину пророческим.
Не заставили себя ждать и подражания роману.
Вскоре после путешествий Нелли Блай итальянец Улисс Гриффони написал роман «Вокруг света в тридцать дней». Некий американец, герой этого романа, более чем в два раза превышал рекорд Филеаса Фогга. И последний умирал от огорчения, узнав об этом…
В 1908 году в петербургском журнале «Природа и люди» появилось — в переводе с французского — еще одно подражание Жюлю Верну: роман Поля д'Ивуа «Вокруг света с гривенником в кармане». На этот раз герою, журналисту Лавареду, по завещанию отходит многомиллионное наследство. Но… лишь в том случае, если он сумеет объехать вокруг света «зайцем», с пятью су в кармане. (Французское издание романа так и называлось: «Пять су Лавареда».) И вот журналисту приходится хитрить, изворачиваться, не брезговать даровыми обедами…
А в 1911 году «Вокруг света» начал печатать с продолжением роман Роберта Крафта «На автомобиле вокруг света», тоже явно навеянный романом Жюля Верна…
Впрочем, Жюль Верн, всегда склонный к иронии и шутке, и сам предвидел возможность появления «вариантов и вариаций» своего шумно знаменитого романа. Предвидел и в свою очередь иронизировал над ними.
В его романе «Клодиус Бомбарнак», опубликованном в 1892 году, среди пассажиров экспресса «Россия — Пекин» есть незадачливый немецкий барон с «нескончаемой» фамилией Вейсшнитцердерфер, который мечтает посрамить всех прежних рекордсменов: объехать земной шар за тридцать девять дней. Честолюбивому соискателю рекордов объехать-то шар удается. Но путешествие, он заканчивает… на сто восемьдесят седьмой день!
И наконец, еще один любопытный факт из «послужного списка» знаменитого романа, связанный на этот раз с именем… Льва Толстого.
Из воспоминаний современников нам известен восторженный отзыв писателя о французском фантасте: «Романы Жюля Верна превосходны! Я их читал совсем взрослым, и все-таки, помню, они меня восхищали. В построении интригующей, захватывающей фабулы он удивительный мастер. А послушали бы вы, с каким восторгом отзывается о нем Тургенев!..» В середине семидесятых годов в семье Толстых были часты вечерние чтения. Наступал вечер, дети окружали Льва Николаевича, и тот прочитывал им одну-две главы из новой книги необычайно популярного в те годы Жюля Верна.
Привезенный из Москвы новый роман — «Вокруг света в восемьдесят дней» — оказался без иллюстраций, и это, очевидно, разочаровало юных слушателей. И тогда…
«Тогда папа начал нам иллюстрировать его сам, — вспоминал И. Л. Толстой. — Каждый день он приготовлял к вечеру подходящие рисунки, и они были настолько интересны, что нравились нам гораздо больше, чем те иллюстрации, которые были в остальных книгах…» Рисунки были в основном выполнены пером, черными чернилами, на небольших листках бумаги и были, конечно, далеко не профессиональны. И все же герои жюльверновского романа на рисунках Льва Николаевича Толстого — живые люди, настроение которых в различные моменты различно.
«…Мы с нетерпением ждали вечера и всей кучей лезли к нему через круглый стол, когда, дойдя до места, которое он иллюстрировал, он прерывал чтение и вытаскивал из-под книги свою картинку…» Часть этих рисунков со временем была, по-видимому, утрачена: в фондах музея Л. Н. Толстого сохранилось до наших дней лишь семнадцать набросков к роману Жюля Верна. Тринадцать из них, но свидетельству специалистов, выполнены самим Львом Николаевичем. Эта деталь, столь, казалось бы, «неожиданная» в наследии титана реалистической литературы, — вещественное доказательство той увлеченности, с какою читался — да и сегодня читается! — знаменитый роман.
Происходит все, естественно, на страницах фантастического романа. Старого, написанного еще в прошлом веке. Мне показалось любопытным познакомить с его содержанием сегодняшнего читателя, поскольку роман этот в известной степени является своеобразной энциклопедией астрономических и иных гипотез последней трети XIX столетия. Того самого периода, когда в науке, обогатившейся величайшими открытиями, остро назрел, по словам Ф. Энгельса, «конфликт между достигнутыми результатами и укоренившимся способом мышления…».
Главный герой романа — петербургский профессор Михаил Васильевич Осипов. «Это был низенький старичок лет шестидесяти, весь седой, но чрезвычайно живой, бодрый и энергичный. Широкая лысина увеличивала и без того высокий лоб старичка, и только на затылке и висках оставались еще длинные седые волосы; умные, быстрые глаза пытливо глядели через стекла очков».
Вся жизнь профессора отдана решению проблемы межпланетных сообщений. Луна, небесная соседка Земли, таинственная владычица ночного неба, — это о ней по-юношески пылко мечтает Осипов, к ней устремлены все его помыслы… В конце концов ученому удается изобрести необыкновенно сильное взрывчатое вещество, названное им — в честь дочери Елены — «еленитом». Чтобы читатель мог получить представление об этом веществе, заметим, что несколько фунтов «еленита» могут поднять в воздух большой город, а сотня пудов способна разнести на куски и весь земной шар…
Изобретение «еленита» позволяет профессору осуществить давнюю его мечту. Вместе с дочерью, ее женихом — молодым французским дипломатом Гонтраном Фламмарионом, товарищем жениха — талантливым чешским инженером Вячеславом Сломкой и увязавшимся за ними незадачливым американским коммерсантом Фаренгейтом профессор Осипов готовится отбыть на Луну.
Стараниями профессора и главным образом инженера Сломки построен замечательный вагон-граната — надежный космический корабль, в котором предусмотрено буквально все, вплоть до буферов с «весьма сильными пружинами», должных ослабить силу удара при падении на Луну. Правда, современный читатель не сможет не заметить и кое-каких излишеств, для этого достаточно прочитать хотя бы следующее описание:
«Внутренность снаряда походила на футляр для драгоценностей. Обои из толстой шелковой, материи, пушистый ковер, покрывающий пол, поднятый на рессорах; мягкий диван кругом стены, изящная люстра в четыре лампы, привешенная к потолку, — все это делало вагон-гранату очень уютным…» Фигурирующая здесь люстра, как и следовало ожидать, конечно же, разбивается в момент прилунения…
Но повременим с придирками. Тем более что в Южной Америке, близ Кито, нашими героями уже присмотрен вполне приличный вулкан Котопахи, извержение которого, согласно показаниям изобретенного Сломкой сейсмографа, должно произойти в очень удобный для путешественников момент наибольшего сближения Луны с Землей. И жерло вулкана уже соответствующим образом подготовлено: двадцати четырех дней оказалось вполне достаточно для сорока пяти вывезенных из Европы рабочих, чтобы превратить это жерло в» гигантскую пушку и зарядить ее необыкновенным снарядом. Путешественники, заблаговременно отослав рабочих, уже забрались в свою «гранату». Нажатием кнопки взорваны заряды «еленита», которые должны открыть путь лаве и подземным газам. И…
«Вдруг ужасающий удар чуть не разбил вагон-гранату. Слуха путешественников достиг глухой рев вулкана, сопровождаемый пронзительным свистом… Несколько миллионов кубических метров подземного газа разом ринулись через кратер. Под их напором вагон-граната в огненном облаке вылетел из жерла Котопахи и менее чем в пять секунд миновал пределы земной атмосферы. Оставив Землю, он понесся в абсолютной пустоте межпланетного пространства…» Таким-то вот оригинальным способом покидает профессор Осипов родную планету… А ведь поначалу проект ученого вовсе не предусматривал использования вулкана. Подобно Барбикену и Кё из романа Жюля Верна «Из пушки на Луну», Михаил Васильевич Осипов возлагал все надежды на гигантскую пушку, в восьмидесятиметровом стволе которой последовательное воспламенение нескольких зарядов специально для этого-то и придуманного «еленита» должно было придать снаряду скорость, обеспечивающую путешественникам попадание на Луну.
Но давний недруг Осипова, честолюбивый венский астроном Шарп, обманным путем завладевает чертежами нашего героя. Выдав их за свои собственные, он на средства американца Фаренгейта осуществляет выстраданный русским ученым проект. В последний момент коварному немцу удается обмануть и Фаренгейта, отправившись в путь без него и лишь по чистой случайности его не уничтожив. Потому-то американец и присоединяется к нашим друзьям — он жаждет мести, жаждет догнать, схватить ненавистного Шарпа, разделаться с ним, хотя бы для этого пришлось обшарить самую отдаленную лунную пустыню!..
Осипов потрясен случившимся. Да, конечно, он тоже может, самостоятельно построив свою «колумбиаду», [20]отправиться на Луну. Но запоздалое строительство неизбежно затянется, проклятый Шарп (сумевший помимо всего прочего на какое-то время изолировать Осипова, засадив его в… тюрьму!) успеет вернуться на Землю, где его непременно увенчают лаврами космического первопроходца. Теми лаврами, на которые, если быть откровенным, очень рассчитывал — вполне заслуженно, впрочем, — русский ученый.
В этот критический момент на высоте оказывается Гонтран. Осипов, надо заметить, презирает людей, не имеющих никакого касательства к астрономии; подобный «невежа» никогда не войдет в его дом на правах зятя… поэтому Гонтран вынужден выдавать себя за родственника знаменитого астронома Камиля Фламмариона, причем за родственника, столь же (или почти столь же) знающего и многомудрого, как и его именитый однофамилец. Подавив в себе отвращение к естественным наукам, Гонтран овладевает кое-какими крохами конкретного знания. И вот он-то и подает профессору счастливую идею — использовать вулкан в качестве природной пушки. Идею, которая показалась авторам романа значительно экономичнее и, главное, оригинальнее той, что уже была использована Жюлем Верном. Идею, которую они, авторы романа, столь блестяще — на наших глазах — реализовали…
Вообще же каких только способов передвижения в межпланетном пространстве не испытали на себе наши герои!
Попав на Луну, они окрашивают свою «гранату» загадочным лунным минералом, обладающим способностью притягиваться к Солнцу (вот и еще предтеча уэллсовского «кейворита», не правда ли?). Вот только воспользоваться модернизированным вагоном они не успевают: его у них, увы, похищает все тот же Шарп… Тем не менее путешественники покидают Луну. К Венере и оттуда на Меркурий они летят на корабле куда более реальном, чем фантастический минерал: этот корабль снабжен огромным параболическим зеркалом и движется за счет солнечных лучей… На обломке Меркурия, буквально оседлав комету, проносятся герои романа к Марсу, на один из спутников которого — Фобос — опускаются с помощью… аэростата. Марсианский электролет доставляет их на Марс. Здесь Сломка конструирует корабль, способный, подобно кальмару в воде, «плыть» в метеорном потоке. На этом корабле герои отправляются к Юпитеру и от него к Сатурну, где в нужный момент (на исходе электричество, возобновить его запасы негде) вновь попадают на комету, — она услужливо несет их к родной Земле…
Космическая эпопея «В неведомых мирах», имеющая подзаголовок «Необыкновенные приключения русского ученого», состоит из четырех объемистых — до четырехсот и более страниц — романов. Правда, на русский язык переводились лишь два из них… Стоп, переводились?! Да, именно так, поскольку написаны-то они, что тоже любопытно, младшими современниками знаменитого Жюля Верна — французами Жоржем Ле Фором (драматургом по основному роду литературных занятии) и Анри де Графиньи (известным в свое время, отнюдь не бесталанным инженером). «Путешествие на Луну» и «Вокруг Солнца», первые части тетралогии, появились на французском языке в 1888–1889 годах, уже в 1890–1891 годах они идут с продолжением сквозь годовые комплекты популярного «тонкого» петербургского журнала «Природа и люди», затем их дважды: издает П. П. Сойкин; наконец, уже в советское время, в 1926 году еще раз выходит на русском языке роман «Вокруг Солнца».
Выдумка, фантазия Ле Фора в Графиньи поистине неистощимы. Мы уже продемонстрировали, как изобретательно рисуются межпланетные полеты в их книгах. Крайне разнообразен здесь и, так сказать, «местный» транспорт.
На Луне к услугам путешественников — «нечто вроде лодки на полозьях, которые бесшумно скользят по выемкам, высеченным в лаве». Вниз под уклон, набирая скорость, затем по инерции вверх, и снова вниз, и снова вверх мчатся такие лодки, из кратера в кратер, по туннелям, в которые превращены все мало-мальски для того пригодные естественные трещины. Более ста метров в секунду — такую вот скорость, по Ле Фору и Графиньи, обеспечивает на Луне использование езды на санках, известной на Западе под названием «русских гор»!
Здесь же, на Луне, Осипов и его спутники встречают удивительный сигарообразный корабль с реактивным двигателем. В специальной камере этого корабля воспламеняется особое взрывчатое вещество; «образующиеся при сгорании газы вылетают в трубу, обращенную назад, и в силу отдачи толкают аэроплан». Подобно Жюлю Верну (припоминаете вспомогательные двигатели, установленные на корабле-ядре в упоминавшемся уже романе «Из пушки на Луну»?), Ле Фор и Графиньи, казалось бы, совсем вплотную подходят к кардинальнейшему способу преодоления межпланетных пространств. Но — как и у Жюля Верна! — дальше их фантазия не идет: принцип ракеты уместен, полагают они, лишь вот в таком, сугубо частном виде транспорта…
По морям Венеры наши герои путешествуют на кораблях, могущих плавать и под водою, и по ее поверхности. Но странные это корабли. С одной стороны, свернув парус и накрыв палубу сводом, их хозяева способны погружаться в океанские глубины — тайное тайных для землян XIX века! А с другой — грубые и несовершенные машины «венузийцев» приводятся в движение не паром и не электричеством, а… мускульной силой рабов! И кстати, на сорокакилометровую (!) гору, откуда путешественники намерены лететь дальше, их доставляет больших размеров повозка, от которой к вершине горы тянется толстенная бронзовая цепь. Там, наверху, все те же бедолаги-рабы наматывают эту цепь на огромнейший ворот…
Зато на Марсе, достигшем, как и Луна, поразительных успехов в машиностроении, герои романа находят и орнитоптеры, движимые тремя парами крыльев, и винтовые аппараты, рассекающие воздух с головокружительной быстротой — около семисот пятидесяти километров в час, и пневматические вагоны, несущиеся в подземных трубах с совершенно уже умопомрачительной для прошлого века скоростью — тридцать километров в минуту!..
Изображая инопланетные виды транспорта, авторы, между прочим, очень наглядно демонстрируют метафизическую ограниченность мышления, которую в науке последней трети XIX века отмечал Ф. Энгельс. За примером далеко ходить не надо. Вам говорит что-нибудь такая величина — 330 метров в секунду? Да, конечно же, это скорость распространения звука в воздушной среде. Так вот, герои Ле Фора и Графиньи не однажды превышают эту величину. Но превышение скорости звука для наших авторов — обычное количественное изменение, оно не переходит для них в новое качество. Фантасты прошлого века и не предполагают, что существует сверхзвуковой барьер, именно барьер, порог, с преодолением которого непременно связан целый ряд феноменов… Ведь чтобы предполагать это, надо быть диалектиком!
Но пойдем далее.
По-своему оригинально рисуют отважные авторы и мир планет, их природные условия, обитающих в этих условиях разумных существ.
Возьмем для начала хотя бы инопланетные поселения.
Селениты в основном живут в помещениях, вырытых в почве. Однако же и на Луне есть вполне приличные города, такова, скажем, лунная столица, в которой обитает несколько миллионов селенитов.
Ощутимо сказывается местный климат на городских зданиях Венеры: дома здесь «походили на огромные металлические зонтики; их ручки, состоявшие из круглых башен, служили для жилья, а зонтикообразные крыши заключали в себе бассейны с водой, постоянное испарение которой предохраняло обитателей от излишнего жара».
Этим многообещающим прогнозом и заканчивается «глава из Жюля Верна, никем и нигде не напечатанная». Кстати, она так и называется — «Капитан Немо в России». А обнародовал ее в 1898 году известный в прошлом русский писатель Константин Константинович Случевский, истинный ее автор. Впрочем, в том, что «глава» эта не что иное, как полушутливое подражание Жюлю Верну, вы уже, вероятно, и сами убедились из краткого ее пересказа.
Жаль, конечно, что кудесником русского Севера К. К. Случевский сделал иностранца (Фиц-Рой у писателя — выходец из Австралии, которому стал вреден южный климат) да и русских своих героев — жену ученого и его слугу-помора — окрестил не по-русски. По-видимому, действительность помешала писателю оценить по достоинству могучие силы, что дремали в народе, скованные сословно-бюрократическими веригами русского царизма.
Но, во всяком случае, слова Случевского о том, что едва ли может и на самом крайнем Севере существовать глушь для человека, что «от него самого зависит населить эту глушь всеми созданиями своего труда, знаний, опыта», оказались пророческими.
По следам Филеаса Фогга
Десятому роману Жюля Верна — «Вокруг света в восемьдесят дней» — с самого начала сопутствовал необыкновенный успех.Филеас Фогг, подгоняемый жесткими сроками, мчался из города в город, из страны в страну… и тираж парижской газеты «Ле Тан», где в ноябре-декабре 1872 года печатался этот роман, неудержимо рос 01 номера к номеру. Читателя, традиционно полагавшего, что на кругосветное путешествие требуются многие месяцы (если не годы), завораживало, властно брало в плен и название романа, и само намерение хладнокровного англичанина совершить такое путешествие в восемьдесят дней. Кроме того, действие романа — очевидно, вовсе не случайно — развертывалось именно в последние месяцы этого же 1872 года, — роман читался как репортаж о действительных событиях! И как читался! Американские корреспонденты ежедневно сообщали по телеграфу в Нью-Йорк последние новости об этом сенсационном путешествии. И уже в ноябре роман Жюля Верна начал печататься в переводе на русский язык в журнале «Русский вестник».
…Вот и Азия осталась позади, и Тихий океан. Не без приключений, но вполне успешно пересек Филеас Фогг американский континент. И тут читающая публика с волнением узнала, что пароход, на котором путешественник рассчитывал вернуться в Англию, покинул Нью-Йорк за сорок пять минут до того, как Филеас Фогг появился в порту. Опоздал!..
На помощь Филеасу Фоггу поспешила американская судоходная компания: она предложила Жюлю Верну крупное вознаграждение, если тот «перевезет» своего героя через Атлантику на лучшем из ее пароходов. Еще бы, такая реклама вполне окупала выделяемые на нее средства! Однако Филеас Фогг предпочел приобрести на собственные деньги «Генриетту» — пароход с железным корпусом, но деревянными надстройками. Как помнят читатели (а также и кинозрители, имевшие возможность познакомиться с эффектной экранизацией романа), эти деревянные надстройки очень пригодились путешественнику в его последнем морском переходе!..
Двадцать второго декабря «Ле Тан» известила своих читателей: Филеас Фогг, уже смирившийся было с неудачей, все-таки выиграл пари! Едва ли не насильно влекомый верным Паспарту, он появился в Реформ-клубе точно в срок — в минувшую субботу, двадцать первого декабря, ровно в восемь часов сорок пять минут вечера!
Чудесный способ, при помощи которого Филеас Фогг приобрел «лишние» сутки и тем посрамил коварную судьбу, вызвал во французской печати оживленную дискуссию. [19]И эта дискуссия в свою очередь немало способствовала популярности романа. В начале 1873 года он вышел отдельным изданием, почти тотчас последовали переводы на многие европейские языки. В одной только России в том же 1873 году роман Жюля Верна был издан в трех разных переводах!
И не улеглась еще первая волна споров, дискуссий, восторженных отзывов о романе, как в театре Порт-Сен-Мартен началась подготовка к премьере спектакля-феерии «Вокруг света в восемьдесят дней». Это было, по свидетельству парижского корреспондента «Отечественных записок», своеобразное «сценическое нововведение, ряд этнографических картин, что-то вроде волшебно-географической сказки, имеющей целью поучать, развлекая… На пьесу уже стали появляться пародии — несомненный признак успеха…».
Пьеса выдержала 400 представлений подряд. В июле 1875 года ее посмотрел и русский писатель Н. С. Лесков, писавший сыну: «…это такое представление, что глаз не отведешь». Оно и не удивительно, ведь по сцене «проплывал» небольшой пароход, «проходил» поезд с локомотивом, перед зрителями появлялся живой индийский слон… 2250 раз была сыграна пьеса на парижской сцене в течение 1874–1938 годов! С неизменным успехом шла она десятилетиями и в театрах Петербурга и Москвы: картины жизни экзотических стран — даже если это очень беглые картины — всегда находили восторженных зрителей. Ведь тяга к необычайному всегда жива в каждом из нас. Чем иным объяснить повышенный (как об этом не раз писалось в газетах) расход электроэнергии в часы, когда по телевидению идет «Клуб путешественников»? Да и феноменальные кассовые сборы упоминавшегося уже фильма по роману Жюля Верна — их ведь тоже никак не спишешь на счет одних только кинозвезд, в этом фильме занятых…
Пьеса о «путешествии, проделанном с максимальной быстротой», ставилась в театрах, роман издавался и переиздавался, и название оставалось все то же: «Вокруг света в восемьдесят дней». А земной шар между тем продолжал «уменьшаться»: все быстроходнее становились пароходы и поезда, все гуще опутывали планету линии железных дорог и трассы регулярных морских рейсов, все налаженное и четче работал этот огромный механизм всепланетного транспорта.
Уже в 1889 году молодая американка Нелли Блай, репортер нью-йоркской газеты «Солнце», объехала вокруг света за семьдесят два дня. «Я не сомневался в успехе мисс Нелли Блай. Ура в ее честь!» — приветствовал путешественницу верный себе фантаст, неоднократно писавший и заявлявший устно, что «все, что человек способен представить в воображении, другие сумеют претворить в жизнь».
Два года спустя, в 1891 году, американская журналистка еще дважды совершила кругосветное путешествие — за шестьдесят семь и шестьдесят шесть дней. В 1901 году Гастон Стиглер, сотрудник парижской газеты «Эко де Пари», проделал то же самое в шестьдесят три дня. «Максимально быстрые» путешествия превращались в своеобразный спорт, причем достижения в этом «новом марафоне» всякий раз широко освещались прессой.
В 1911 году новый рекорд во времени — 40 дней 5 часов 42 минуты — установил еще один француз, Андрэ Джагер-Шмидт. Но и этот «сногсшибательный» рекорд продержался недолго: американец Джон Генри Мирс в 1914 году объехал земной шар всего лишь в 35 дней 21 час и 35 минут! Между тем «условия поездки Мирса были далеко не благоприятны», утверждал корреспондент старого «Вокруг света». Так, «около Екатеринбурга произошел размыв пути, задержавший поезд на 18 часов. Только благодаря содействию железнодорожных чинов путешественнику удалось наверстать утерянное время и подоспеть в Иокогаму к отходу почтового быстроходного парохода…».
Счет времени уже, как видим, пошел с точностью до часов и минут: развивалась техника, росли скорости и путешествие все больше и больше превращалось в поездку.
В 1959 году пятнадцатилетний Клод Ласс, правнук Жюля Верна, совершил авиационную «кругосветку» за восемьдесят часов. А еще через два года первый космонавт Земли Юрий Гагарин затратил на облет нашей планеты восемьдесят минут. После этого рекордсменам кругосветных путешествий не оставалось ничего иного, кроме как обратиться к заведомо устаревшим видам транспорта. Такие путешествия совершаются ныне на автомобилях, велосипедах, в дедовских фургонах, а то и самым примитивным способом: пешком…
На примере свифтовского «Гулливера» мы уже убедились в том, что литературные произведения, в силу тех или иных причин вызвавшие определенный общественный резонанс, как правило, становятся объектом для подражаний: иногда — неосознанных и потому сугубо «серьезных», чаще — шутливых, пародийных.
О пародиях на пьесу по роману Жюля Верна уже упоминалось в приведенной нами цитате из «Отечественных записок». Но давайте продолжим эту цитату. «На одном театре дают «Путешествие вокруг света в восемьдесят минут», а на другом — «Путешествие вокруг света в восемьдесят ночей»…" — писал корреспондент журнала, ничуть не подозревая, конечно, о том, что по крайней мере название первой из этих пародий неожиданно окажется воистину пророческим.
Не заставили себя ждать и подражания роману.
Вскоре после путешествий Нелли Блай итальянец Улисс Гриффони написал роман «Вокруг света в тридцать дней». Некий американец, герой этого романа, более чем в два раза превышал рекорд Филеаса Фогга. И последний умирал от огорчения, узнав об этом…
В 1908 году в петербургском журнале «Природа и люди» появилось — в переводе с французского — еще одно подражание Жюлю Верну: роман Поля д'Ивуа «Вокруг света с гривенником в кармане». На этот раз герою, журналисту Лавареду, по завещанию отходит многомиллионное наследство. Но… лишь в том случае, если он сумеет объехать вокруг света «зайцем», с пятью су в кармане. (Французское издание романа так и называлось: «Пять су Лавареда».) И вот журналисту приходится хитрить, изворачиваться, не брезговать даровыми обедами…
А в 1911 году «Вокруг света» начал печатать с продолжением роман Роберта Крафта «На автомобиле вокруг света», тоже явно навеянный романом Жюля Верна…
Впрочем, Жюль Верн, всегда склонный к иронии и шутке, и сам предвидел возможность появления «вариантов и вариаций» своего шумно знаменитого романа. Предвидел и в свою очередь иронизировал над ними.
В его романе «Клодиус Бомбарнак», опубликованном в 1892 году, среди пассажиров экспресса «Россия — Пекин» есть незадачливый немецкий барон с «нескончаемой» фамилией Вейсшнитцердерфер, который мечтает посрамить всех прежних рекордсменов: объехать земной шар за тридцать девять дней. Честолюбивому соискателю рекордов объехать-то шар удается. Но путешествие, он заканчивает… на сто восемьдесят седьмой день!
И наконец, еще один любопытный факт из «послужного списка» знаменитого романа, связанный на этот раз с именем… Льва Толстого.
Из воспоминаний современников нам известен восторженный отзыв писателя о французском фантасте: «Романы Жюля Верна превосходны! Я их читал совсем взрослым, и все-таки, помню, они меня восхищали. В построении интригующей, захватывающей фабулы он удивительный мастер. А послушали бы вы, с каким восторгом отзывается о нем Тургенев!..» В середине семидесятых годов в семье Толстых были часты вечерние чтения. Наступал вечер, дети окружали Льва Николаевича, и тот прочитывал им одну-две главы из новой книги необычайно популярного в те годы Жюля Верна.
Привезенный из Москвы новый роман — «Вокруг света в восемьдесят дней» — оказался без иллюстраций, и это, очевидно, разочаровало юных слушателей. И тогда…
«Тогда папа начал нам иллюстрировать его сам, — вспоминал И. Л. Толстой. — Каждый день он приготовлял к вечеру подходящие рисунки, и они были настолько интересны, что нравились нам гораздо больше, чем те иллюстрации, которые были в остальных книгах…» Рисунки были в основном выполнены пером, черными чернилами, на небольших листках бумаги и были, конечно, далеко не профессиональны. И все же герои жюльверновского романа на рисунках Льва Николаевича Толстого — живые люди, настроение которых в различные моменты различно.
«…Мы с нетерпением ждали вечера и всей кучей лезли к нему через круглый стол, когда, дойдя до места, которое он иллюстрировал, он прерывал чтение и вытаскивал из-под книги свою картинку…» Часть этих рисунков со временем была, по-видимому, утрачена: в фондах музея Л. Н. Толстого сохранилось до наших дней лишь семнадцать набросков к роману Жюля Верна. Тринадцать из них, но свидетельству специалистов, выполнены самим Львом Николаевичем. Эта деталь, столь, казалось бы, «неожиданная» в наследии титана реалистической литературы, — вещественное доказательство той увлеченности, с какою читался — да и сегодня читается! — знаменитый роман.
Прошлый век в космосе
«…Гром извержения и подземная пальба с каждою секундой все увеличивались. Вагон качался, словно утлая лодка на морских волнах. При каждом ударе наши путники ожидали, что вот-вот огненная лава и сжатые газы найдут себе проход и выбросят вагон в пространство или вдребезги разобьют его…» Что это за вагон? При чем тут извержение? Кто эти путники? И вообще где это происходит?Происходит все, естественно, на страницах фантастического романа. Старого, написанного еще в прошлом веке. Мне показалось любопытным познакомить с его содержанием сегодняшнего читателя, поскольку роман этот в известной степени является своеобразной энциклопедией астрономических и иных гипотез последней трети XIX столетия. Того самого периода, когда в науке, обогатившейся величайшими открытиями, остро назрел, по словам Ф. Энгельса, «конфликт между достигнутыми результатами и укоренившимся способом мышления…».
Главный герой романа — петербургский профессор Михаил Васильевич Осипов. «Это был низенький старичок лет шестидесяти, весь седой, но чрезвычайно живой, бодрый и энергичный. Широкая лысина увеличивала и без того высокий лоб старичка, и только на затылке и висках оставались еще длинные седые волосы; умные, быстрые глаза пытливо глядели через стекла очков».
Вся жизнь профессора отдана решению проблемы межпланетных сообщений. Луна, небесная соседка Земли, таинственная владычица ночного неба, — это о ней по-юношески пылко мечтает Осипов, к ней устремлены все его помыслы… В конце концов ученому удается изобрести необыкновенно сильное взрывчатое вещество, названное им — в честь дочери Елены — «еленитом». Чтобы читатель мог получить представление об этом веществе, заметим, что несколько фунтов «еленита» могут поднять в воздух большой город, а сотня пудов способна разнести на куски и весь земной шар…
Изобретение «еленита» позволяет профессору осуществить давнюю его мечту. Вместе с дочерью, ее женихом — молодым французским дипломатом Гонтраном Фламмарионом, товарищем жениха — талантливым чешским инженером Вячеславом Сломкой и увязавшимся за ними незадачливым американским коммерсантом Фаренгейтом профессор Осипов готовится отбыть на Луну.
Стараниями профессора и главным образом инженера Сломки построен замечательный вагон-граната — надежный космический корабль, в котором предусмотрено буквально все, вплоть до буферов с «весьма сильными пружинами», должных ослабить силу удара при падении на Луну. Правда, современный читатель не сможет не заметить и кое-каких излишеств, для этого достаточно прочитать хотя бы следующее описание:
«Внутренность снаряда походила на футляр для драгоценностей. Обои из толстой шелковой, материи, пушистый ковер, покрывающий пол, поднятый на рессорах; мягкий диван кругом стены, изящная люстра в четыре лампы, привешенная к потолку, — все это делало вагон-гранату очень уютным…» Фигурирующая здесь люстра, как и следовало ожидать, конечно же, разбивается в момент прилунения…
Но повременим с придирками. Тем более что в Южной Америке, близ Кито, нашими героями уже присмотрен вполне приличный вулкан Котопахи, извержение которого, согласно показаниям изобретенного Сломкой сейсмографа, должно произойти в очень удобный для путешественников момент наибольшего сближения Луны с Землей. И жерло вулкана уже соответствующим образом подготовлено: двадцати четырех дней оказалось вполне достаточно для сорока пяти вывезенных из Европы рабочих, чтобы превратить это жерло в» гигантскую пушку и зарядить ее необыкновенным снарядом. Путешественники, заблаговременно отослав рабочих, уже забрались в свою «гранату». Нажатием кнопки взорваны заряды «еленита», которые должны открыть путь лаве и подземным газам. И…
«Вдруг ужасающий удар чуть не разбил вагон-гранату. Слуха путешественников достиг глухой рев вулкана, сопровождаемый пронзительным свистом… Несколько миллионов кубических метров подземного газа разом ринулись через кратер. Под их напором вагон-граната в огненном облаке вылетел из жерла Котопахи и менее чем в пять секунд миновал пределы земной атмосферы. Оставив Землю, он понесся в абсолютной пустоте межпланетного пространства…» Таким-то вот оригинальным способом покидает профессор Осипов родную планету… А ведь поначалу проект ученого вовсе не предусматривал использования вулкана. Подобно Барбикену и Кё из романа Жюля Верна «Из пушки на Луну», Михаил Васильевич Осипов возлагал все надежды на гигантскую пушку, в восьмидесятиметровом стволе которой последовательное воспламенение нескольких зарядов специально для этого-то и придуманного «еленита» должно было придать снаряду скорость, обеспечивающую путешественникам попадание на Луну.
Но давний недруг Осипова, честолюбивый венский астроном Шарп, обманным путем завладевает чертежами нашего героя. Выдав их за свои собственные, он на средства американца Фаренгейта осуществляет выстраданный русским ученым проект. В последний момент коварному немцу удается обмануть и Фаренгейта, отправившись в путь без него и лишь по чистой случайности его не уничтожив. Потому-то американец и присоединяется к нашим друзьям — он жаждет мести, жаждет догнать, схватить ненавистного Шарпа, разделаться с ним, хотя бы для этого пришлось обшарить самую отдаленную лунную пустыню!..
Осипов потрясен случившимся. Да, конечно, он тоже может, самостоятельно построив свою «колумбиаду», [20]отправиться на Луну. Но запоздалое строительство неизбежно затянется, проклятый Шарп (сумевший помимо всего прочего на какое-то время изолировать Осипова, засадив его в… тюрьму!) успеет вернуться на Землю, где его непременно увенчают лаврами космического первопроходца. Теми лаврами, на которые, если быть откровенным, очень рассчитывал — вполне заслуженно, впрочем, — русский ученый.
В этот критический момент на высоте оказывается Гонтран. Осипов, надо заметить, презирает людей, не имеющих никакого касательства к астрономии; подобный «невежа» никогда не войдет в его дом на правах зятя… поэтому Гонтран вынужден выдавать себя за родственника знаменитого астронома Камиля Фламмариона, причем за родственника, столь же (или почти столь же) знающего и многомудрого, как и его именитый однофамилец. Подавив в себе отвращение к естественным наукам, Гонтран овладевает кое-какими крохами конкретного знания. И вот он-то и подает профессору счастливую идею — использовать вулкан в качестве природной пушки. Идею, которая показалась авторам романа значительно экономичнее и, главное, оригинальнее той, что уже была использована Жюлем Верном. Идею, которую они, авторы романа, столь блестяще — на наших глазах — реализовали…
Вообще же каких только способов передвижения в межпланетном пространстве не испытали на себе наши герои!
Попав на Луну, они окрашивают свою «гранату» загадочным лунным минералом, обладающим способностью притягиваться к Солнцу (вот и еще предтеча уэллсовского «кейворита», не правда ли?). Вот только воспользоваться модернизированным вагоном они не успевают: его у них, увы, похищает все тот же Шарп… Тем не менее путешественники покидают Луну. К Венере и оттуда на Меркурий они летят на корабле куда более реальном, чем фантастический минерал: этот корабль снабжен огромным параболическим зеркалом и движется за счет солнечных лучей… На обломке Меркурия, буквально оседлав комету, проносятся герои романа к Марсу, на один из спутников которого — Фобос — опускаются с помощью… аэростата. Марсианский электролет доставляет их на Марс. Здесь Сломка конструирует корабль, способный, подобно кальмару в воде, «плыть» в метеорном потоке. На этом корабле герои отправляются к Юпитеру и от него к Сатурну, где в нужный момент (на исходе электричество, возобновить его запасы негде) вновь попадают на комету, — она услужливо несет их к родной Земле…
Космическая эпопея «В неведомых мирах», имеющая подзаголовок «Необыкновенные приключения русского ученого», состоит из четырех объемистых — до четырехсот и более страниц — романов. Правда, на русский язык переводились лишь два из них… Стоп, переводились?! Да, именно так, поскольку написаны-то они, что тоже любопытно, младшими современниками знаменитого Жюля Верна — французами Жоржем Ле Фором (драматургом по основному роду литературных занятии) и Анри де Графиньи (известным в свое время, отнюдь не бесталанным инженером). «Путешествие на Луну» и «Вокруг Солнца», первые части тетралогии, появились на французском языке в 1888–1889 годах, уже в 1890–1891 годах они идут с продолжением сквозь годовые комплекты популярного «тонкого» петербургского журнала «Природа и люди», затем их дважды: издает П. П. Сойкин; наконец, уже в советское время, в 1926 году еще раз выходит на русском языке роман «Вокруг Солнца».
Выдумка, фантазия Ле Фора в Графиньи поистине неистощимы. Мы уже продемонстрировали, как изобретательно рисуются межпланетные полеты в их книгах. Крайне разнообразен здесь и, так сказать, «местный» транспорт.
На Луне к услугам путешественников — «нечто вроде лодки на полозьях, которые бесшумно скользят по выемкам, высеченным в лаве». Вниз под уклон, набирая скорость, затем по инерции вверх, и снова вниз, и снова вверх мчатся такие лодки, из кратера в кратер, по туннелям, в которые превращены все мало-мальски для того пригодные естественные трещины. Более ста метров в секунду — такую вот скорость, по Ле Фору и Графиньи, обеспечивает на Луне использование езды на санках, известной на Западе под названием «русских гор»!
Здесь же, на Луне, Осипов и его спутники встречают удивительный сигарообразный корабль с реактивным двигателем. В специальной камере этого корабля воспламеняется особое взрывчатое вещество; «образующиеся при сгорании газы вылетают в трубу, обращенную назад, и в силу отдачи толкают аэроплан». Подобно Жюлю Верну (припоминаете вспомогательные двигатели, установленные на корабле-ядре в упоминавшемся уже романе «Из пушки на Луну»?), Ле Фор и Графиньи, казалось бы, совсем вплотную подходят к кардинальнейшему способу преодоления межпланетных пространств. Но — как и у Жюля Верна! — дальше их фантазия не идет: принцип ракеты уместен, полагают они, лишь вот в таком, сугубо частном виде транспорта…
По морям Венеры наши герои путешествуют на кораблях, могущих плавать и под водою, и по ее поверхности. Но странные это корабли. С одной стороны, свернув парус и накрыв палубу сводом, их хозяева способны погружаться в океанские глубины — тайное тайных для землян XIX века! А с другой — грубые и несовершенные машины «венузийцев» приводятся в движение не паром и не электричеством, а… мускульной силой рабов! И кстати, на сорокакилометровую (!) гору, откуда путешественники намерены лететь дальше, их доставляет больших размеров повозка, от которой к вершине горы тянется толстенная бронзовая цепь. Там, наверху, все те же бедолаги-рабы наматывают эту цепь на огромнейший ворот…
Зато на Марсе, достигшем, как и Луна, поразительных успехов в машиностроении, герои романа находят и орнитоптеры, движимые тремя парами крыльев, и винтовые аппараты, рассекающие воздух с головокружительной быстротой — около семисот пятидесяти километров в час, и пневматические вагоны, несущиеся в подземных трубах с совершенно уже умопомрачительной для прошлого века скоростью — тридцать километров в минуту!..
Изображая инопланетные виды транспорта, авторы, между прочим, очень наглядно демонстрируют метафизическую ограниченность мышления, которую в науке последней трети XIX века отмечал Ф. Энгельс. За примером далеко ходить не надо. Вам говорит что-нибудь такая величина — 330 метров в секунду? Да, конечно же, это скорость распространения звука в воздушной среде. Так вот, герои Ле Фора и Графиньи не однажды превышают эту величину. Но превышение скорости звука для наших авторов — обычное количественное изменение, оно не переходит для них в новое качество. Фантасты прошлого века и не предполагают, что существует сверхзвуковой барьер, именно барьер, порог, с преодолением которого непременно связан целый ряд феноменов… Ведь чтобы предполагать это, надо быть диалектиком!
Но пойдем далее.
По-своему оригинально рисуют отважные авторы и мир планет, их природные условия, обитающих в этих условиях разумных существ.
Возьмем для начала хотя бы инопланетные поселения.
Селениты в основном живут в помещениях, вырытых в почве. Однако же и на Луне есть вполне приличные города, такова, скажем, лунная столица, в которой обитает несколько миллионов селенитов.
Ощутимо сказывается местный климат на городских зданиях Венеры: дома здесь «походили на огромные металлические зонтики; их ручки, состоявшие из круглых башен, служили для жилья, а зонтикообразные крыши заключали в себе бассейны с водой, постоянное испарение которой предохраняло обитателей от излишнего жара».