Пиманов Алексей Викторович. Александровский cад

   – Лебедев, Петр! Приказано вас сопровождать, – представился парень и протянул руку. Казарин пожал ее, они сели в кабину, заурчал мотор, и машина через Спасские ворота выехала с территории Кремля.
   – Владимир Константинович, вы, наверное, по этому маршруту с закрытыми глазами проехать можете?
   Казарин сдержанно кивнул в ответ.
   – А я вот до сих пор в Москве с трудом дорогу нахожу, – не унимался паренек. – Боюсь я ее, теряюсь. Даже в увольнительную все время по одной схеме отбываю: Кремль – Парк культуры или кинотеатр «Колизей».
   – Ничего, тебе еще, Петр, жить да жить. И с Москвой еще успеешь подружиться. Ее бояться не надо, ее завоевывать надо. Она слабых не любит.
   Казарин резко повернул руль влево, машина въехала в старый переулок и, нарушая патриархальную тишину, двинулась вдоль трамвайных путей.
   – Владимир Константинович, а вы давно в Москве? – Петр, видимо, совсем не умел молчать.
   – С революции…
   – И сразу в Кремль попали? – восхищению парня не было предела.
   – Угу…
   Но закончить мысль Казарин не успел. Он подался вперед и пробормотал:
   – Ну и дела! Глянь, вот паршивец!
   – Кто, Владимир Константинович?
   – Вот сукин сын!
   Лебедев взглянул в ту сторону, куда смотрел Казарин, и в следующее мгновение схватился за пистолет. Ему было от чего прийти в изумление. Прямо по курсу к висевшему на стене огромному портрету Сталина по приставной лестнице карабкался какой-то мальчишка с горящим факелом в руке. Достигнув последней ступеньки, он обернулся на звук приближающейся машины, но прыгать вниз не стал, явно не собираясь отказываться от своего плана. А через несколько секунд он уже тыкал горящим факелом в портрет вождя.
   – Товарищ Казарин, остановите машину! Я этому гаденышу сейчас такой фитиль кое-куды вставлю, – заорал Петр. – Да остановитесь же вы!
   – Сиди, Лебедев. Машину покидать ты не имеешь права по инструкции, а я останавливаться… Черт! Но не проезжать же мимо!
   Казарин резко сбросил газ, но совсем останавливать машину не стал. Затем левой рукой в бешенстве крутанул ручку стеклоподъемника и закричал:
   – Что же ты, гад, делаешь?! А ну гаси свою хреновину и быстро сюда!
   Это были его последние слова. Какая-то тень отделилась от грязного подъезда и вскочила на подножку спецавтомобиля. Половины открытого окна нападавшему хватило, чтобы ударить Казарина рукояткой пистолета в висок и тут же выстрелить Петру в голову. Кровь хлынула на стекло, и потерявший управление грузовик врезался в стену дома. С другой стороны улицы к машине кинулись еще несколько человек. Они явно действовали по хорошо продуманному плану. Трое взяли под прицел заднюю дверь автомобиля, а один резко открыл дверцу кабины.
   – А-а-а, дьявол! – выругался он, когда на него из кабины навалился окровавленный Лебедев.
   Выхватив из руки трупа связку ключей, бандит метнулся к задней двери, вставил ключ, повернул его два раза, потянул на себя створку и резко отпрыгнул в сторону. Раздался выстрел и бандит, схватившись за бок, рухнул на асфальт. У находившихся внутри машины охранников шансов на спасение не было. Зажатые в узком кузове, они не только не имели возможности двигаться, но и не видели передвижения нападавших вокруг машины. Решив, что ждать не имеет никакого смысла, охранники одновременно спрыгнули на землю и попали под перекрестный огонь. Стрельба по ним началась с трех сторон. Но, к удивлению грабителей, один из охранников, юркнув под машину, выскочил из-под правого борта и кинулся в соседний подъезд.
   Красноармеец поднимался все выше и выше по лестнице, на ходу тыча пальцем в звонки квартир. Но ни одна дверь не открылась. Добежав до последнего этажа, он спрятался в нише стены, сжимая в руке пистолет.
   В подъезде было темно и тихо. Сюда доносились лишь завывание ветра и стук капель воды в водостоке. Охранник выждал минуту и медленно выглянул за угол стены. Никого не было. Неожиданно заработал и медленно пополз вверх лифт. Красноармеец занял позицию поудобней, приготовившись стрелять. Кабина замерла прямо напротив него, он, ни минуты не мешкая, разрядил всю обойму. Пули разбили все стекла и разнесли в щепки верхнюю часть внутренних деревянных дверей. Вновь наступила мертвая тишина. Из лифта не доносилось признаков жизни. Охранник медленно подошел к кабине и осторожно распахнул тяжелую чугунную дверь. Когда она полностью открылась, раздался выстрел, отбросивший его к стене. В углу кабины, на полу, широко раскинув ноги, полулежал человек, держащий в руках дымящийся наган…

Глава 18

   Над Москвой светало. В переулке, где несколько часов назад произошло ограбление, шла напряженная работа. Милиция перегородила все въезды и выезды, а у каждого подъезда стояли постовые, не позволявшие выходить на улицу жильцам. Кто-то пытался прорваться, но то тут, то там слышались грозные окрики:
   – Назад! Куда прешь! Назад!
   Опергруппа фотографировала трупы охранников около фургона. По переулку метались люди в штатском, мешая работать сотрудникам МУРа. Один из них тряс капитана милиции, схватив того двумя руками за грудки:
   – Родной, я тебя прошу, как брата прошу! Умоляю! Делай же что-нибудь.
   Капитан тяжело вздохнул и поправил съехавшую набекрень фуражку.
   – Погодите, вот соберем все улики, опросим жильцов. Вот тогда…
   – Да ты что, бл…? Да ты знаешь, что в этой фуре было?
   – Догадываюсь! – пробурчал себе под нос капитан. – Не волнуйтесь, товарищ Васильков, отыщем.
   Затем капитан хитро улыбнулся и добавил:
   – Ценности – они как дерьмо: рано или поздно всплывают. Это уж вы мне поверьте!
   Васильков махнул в отчаянии рукой и отошел в сторону.
   Лешка Казарин еще спал, когда чья-то рука тряхнула его за плечо.
   – Вставай, – раздался грубый голос над самым ухом.
   Лешка нехотя открыл глаза и потянулся.
   – Вставай! – Команда прозвучала как приказ. Только теперь он увидел, что в комнате находились чужие люди в синей форме.
   – Что случилось? – недоуменно спросил Лешка.
   Человек, который его разбудил, бросил брюки и приказал:
   – Одевайся!
   Когда Казарин торопливо оделся, человек указал на табурет:
   – Садись!
   Продолжая застегивать пуговицы, Лешка сел туда, куда велели.
   – Где отец? – спросил человек.
   Лешка растерянно огляделся по сторонам.
   – Не знаю.
   – А когда ты его последний раз видел? – Человек еще ближе придвинул свой стул и впился глазами в Лешкино лицо.
   – Вчера… – Казарин-младший никак не мог взять в толк, что от него хотели все эти люди. – А что случилось?
   Майор Васильков, а это был он, несколько секунд изучал Лешкины глаза, пытаясь для себя понять, врет сын исчезнувшего водителя или нет. Удостоверившись, что парень ничего не скрывает, майор достал папиросы и закурил.
   – Вот и я хотел бы знать, что случилось!

Глава 19

   Владимир Казарин лежал на земле. Где-то играл патеффн. Он открыл глаза и тут же зажмурился от яркого дневного света, потом попытался поднять голову, но жуткая боль пронзила затылок. Запекшаяся кровь на лице стягивала кожу…
   – Дяденька, ты что, с крыши упал? – раздался над ним детский голос.
   Рядом с Казариным стояли два мальчика лет десяти и с любопытством смотрели на него сверху вниз.
   Владимир Константинович поднялся. В углу двора, за веревками с бельем, он увидел бочку, наполненную до краев дождевой водой. Шатаясь, он подошел к ней и опустил голову в воду. Смыв кровь с лица, Казарин попытался вспомнить все, что произошло с ним накануне. Как короткие вспышки сознания, перед Владимиром Казариным пролетели портрет Сталина… стрельба… и мальчишка, крутящий сальто на ночной улице…

Глава 20

   Наступил вечер. Лешка сидел в опустевшей комнате. Со стены на него смотрела фотография отца. Первый раз в жизни Казарин ощутил, что такое одиночество. Оно выползало из всех щелей комнаты, заползало внутрь и кололо в сердце тупой иглой. А когда стало совсем невмоготу, в дверь постучали. Лешка опрометью бросился открывать. На пороге стояла запыхавшаяся Таня.
   – А-а-а, это ты… – разочарованно сказал Алексей и хотел было вернуться в комнату, но Танька не дала ему это сделать. Она схватила Казарина за руку и зашептала:
   – Он нашелся!
   – Где?! – Лешка затряс Таньку за плечи: – Где он?!! Танька не знала, как сказать правду.
   – В больнице.
   И не дав ему сильно испугаться, добавила:
   – Не волнуйся – он жив.
   Лешка схватил со стула пиджак, но тут же замер.
   – Откуда ты все это знаешь?
   Танька прислушалась к тишине за дверью:
   – Отцу позвонили с работы… Лешка заметался по комнате.
   – А где? В какой больнице?
   Танька пожала плечами и так же тихо ответила:
   – Не знаю. Скорее всего – в нашей, в центральной…
   В больничной палате, кроме Владимира Казарина, находились майор Васильков и два человека в штатском. Они пытались вести допрос, и состояние больного их нисколько не волновало.
   – Значит, вы утверждаете, что нападавших не видели? – начал Васильков.
   – Утверждаю, – запекшимися губами произнес Казарин.
   – И в вас они не стреляли? – не унимался майор.
   – Как видите.
   – Но почему? Зачем им оставлять свидетеля? Казарин попытался приподняться на локтях.
   – Да они не хотели оставлять. Так, видимо, получилось. Один из следователей ехидно заметил:
   – Не понятно.
   Казарин зло посмотрел на него.
   – Что вам не понятно?
   – Все не понятно, – вмешался Васильков. – Вы говорите, что ничего не помните, а сами ушли с места происшествия.
   – Я не уходил.
   – А как объяснить тот факт, что вы оказались за несколько километров от места ограбления?
   Казарин обессиленно упал на подушку и отвернулся к стене. Ему стало ясно, что следователи не верят ни единому его слову.
   – Не знаю. Для меня это тоже загадка.
   Один из следователей перелистал свой блокнотик.
   – Вы утверждаете, что кому-то был известен ваш маршрут.
   – Конечно. А то как бы они узнали, что мы поедем именно по этой улице?
   В глазах Владимира Константиновича появилась надежда. Но следователь клонил совсем в другую сторону:
   – Согласен. Кстати, а вы когда узнали о маршруте поездки?
   Казарин задумался.
   – Накануне. Вечером. Как только меня вызвали в гараж.
   – И никуда с тех пор не отлучались? -Нет.
   – Все время находились у машины? -Да.
   Следователь потер нос.
   – А у нас другие сведения на этот счет. Казарин удивленно вскинул брови.
   – Что вы имеете в виду?
   Следователь зашуршал в папке и извлек исписанный лист.
   – Вот. Дежурный по гаражу Крюков утверждает, что вы ходили куда-то звонить.
   – Разве? – Казарин вновь задумался. – Ну да, звонил. Я сыну звонил домой, сказать, что буду поздно.
   – Дозвонились?
   – Нет. Его не было дома.
   – А кто-нибудь вас в этот момент видел?
   – Не знаю…
   Васильков придвинул табуретку к кровати больного.
   – Иными словами, некому подтвердить, что вы звонили сыну?
   Владимир Константинович устало пожал плечами.
   – Плохо, Казарин, очень плохо.
   Следователи, довольные собой, переглянулись: они получили то, что хотели.

Глава 21

   Ребята вбежали в больницу и бросились к регистратуре. Лешка почти целиком засунул голову в окошко.
   – Скажите, где лежит Владимир Казарин? Женщина за окном насторожилась.
   – Я сын его, – уточнил он. Регистраторша огляделась и тихо сказала:
   – К нам такой больной не поступал.
   И прежде чем он успел что-либо спросить, захлопнула дверцу перед его носом. Танька потянула Лешку за рукав в сторону и зашептала:
   – Он точно здесь. Видишь, она даже не проверила по журналу.
   Лешка сжал зубы.
   – Ну, сейчас она у меня…
   Казарин вновь двинулся к окошку, но его остановил окрик вахтера:
   – Эй, парень, приемные часы закончились.
   По его виду было понятно, что он получил четкие инструкции и дальнейший разговор не имел никакого смысла. Выходя на улицу, Лешка так шарахнул дверью, что молоденькая медсестра, чуть не лишившаяся руки, покрутила пальцем у виска:
   – Психбольница за углом!
   Стоя во дворе, Лешка пожирал глазами окна больницы, пытаясь понять, за каким из них находится отец. Его отчаянию не было предела. Догадавшись, о чем он думает, его верная спутница тоже тяжело вздохнула:
   – Нам туда не попасть. Вот если бы мы с тобой были врачами…
   Казарина эти слова заинтересовали. И в этот момент его взгляд наткнулся на санитарку, которая пыталась затолкать тележку с бельем на больничную лестницу. Лешка и Танька переглянулись. Одна и та же идея осенила обоих. Они бросились к санитарке и, перебивая друг друга, заорали:
   – Тетенька! Тетенька, давайте мы поможем!
   Не успела санитарка охнуть, как Лешка подхватил тележку и одним махом вкатил ее на лестницу. А Таньке хватило мгновения, чтобы ловким движением выудить из тележки халат и запихнуть его под пальто…
   Выждав, когда сменится вахтер, Танька в белом халате вновь вошла в приемный покой. С каменным лицом она продефилировала мимо регистратуры и поднялась на второй этаж. Узнать, где лежит Казарин-стар-ший, труда не составило: только у одной из палат стоял стульчик, на котором восседал человек внушительных габаритов. Оперативник читал газету, изредка оглядывая коридор.
   Танька, кокетливо улыбаясь, прошлась мимо и бросила короткий взгляд в приоткрытую дверь палаты, из-за которой доносились голоса. Польщенный вниманием симпатичной медсестры, оперативник ничего не заметил. Танька уж было собиралась уйти, как вдруг услышала:
   – Эй, подруга!
   Шапилина замерла на секунду, потом медленно обернулась. В конце коридора стояла старшая медсестра.
   – Ты кто такая?
   Повисла пауза. Оперативник отложил газету и тоже уставился колючим взглядом на Шапилину.
   – Новенькая я, из неврологии, – пробормотала Танька.
   – Так вот ты какая, вертихвостка, – медсестра оценивающе оглядела Шапилину с ног до головы и насмешливо добавила: – Про тебя тут уже легенды слагают. Только мне казалось, ты постарше должна быть. И чего в тебе мужики только находят?!
   Последние слова задели Танькино самолюбие. Она уже хотела ответить, но краем глаза заметила, как внимательно, с пошловатой улыбкой на лице смотрит на нее оперативник.
   Поправив воротничок халата, она подмигнула молодому человеку и вдруг сказала:
   – Как подумаю, сколько людей мне завидуют, еще больше жить хочется, причем не одной. – Таня томно повела плечами и, покачивая бедрами, направилась к выходу из отделения.
   «Видел бы меня Лешка», – с ужасом подумала она.
   – Глаза опусти, бесстыжий, – старшая медсестра переключилась на оперативника. – Тебя зачем здесь посадили?!
   – Ну-ну, полегче! – Мужчина улыбнулся и вновь погрузился в чтение.
   На улице было уже совсем темно. Лешка ждал Таню на аллее.
   – Узнала? – Казарин сгорал от нетерпения.
   – Ага. Второй этаж, 23-я палата.
   – Давай халат.
   Танька не спеша присела на скамейку.
   – Он тебе не поможет. Там охрана в коридоре. Лешка помрачнел.
   – Охрана?
   – Угу. Вот та-кой бугай сидит. – Танька надула щеки и для красочности изобразила руками размеры физиономии охранника. – Прямо напротив, а рядом на цепи – зверская медсестра.
   – Ладно. Пойдем другим путем, – вдруг изрек Казарин и бросился к больнице.
   Береза была толстой и прочной. Он долез до середины дерева, протянул руку и ухватился за перила балюстрады второго этажа. Затем перебросил и вторую руку, опустил ноги и, подтянувшись, перемахнул на маленький балкончик. Пробраться до окна 23-й палаты было делом техники. Но как только Лешка заглянул внутрь, то молниеносно отпрянул назад.
   – Прекратите врать, Казарин! – За окном разговаривали на повышенных тонах. – То, что вы нам рассказываете, – чушь собачья!
   Послышался тихий и до боли родной голос отца:
   – Я не знаю, что вы хотите услышать.
   – Правду!
   – А я что говорю?
   Лешка увидел, как один из посетителей подошел к окну, достал папиросу и прикурил. Спичка вылетела в форточку и упала к самым Лешкиным ногам.
   – Послушайте, Казарин. Вы утверждаете, что нарушили инструкцию и остановили машину, потому что увидели, как кто-то поджигал портрет товарища Сталина. Так?
   – Так. Вы бы тоже на моем месте остановились. Или нет?
   Лешка понял, что отец перешел в наступление.
   – Допустим, – голос дознавателя стал спокойнее. – Тогда ответьте, почему вы повторно нарушили инструкцию и открыли окно.
   – Виноват, конечно, ну а вы бы на моем месте проехали мимо?
   – Вопросы здесь задаю я! – Следователь понял, что проигрывает допрос, и поэтому начал волноваться. – И вы не заметили террориста, появившегося у машины?
   – Так ведь никого не было. Он словно из-под земли вырос.
   – Чушь, Казарин. Чушь говорите, – зазвучал другой голос.
   Наступила пауза, и Лешка смог протиснуться поближе к окну. Теперь он видел краешек палаты. Отец с забинтованной головой лежал совсем близко. Если бы не трое следователей, бесцеремонно расхаживающих по палате, Лешка мог дотронуться до него рукой.
   – Ладно, допустим, что вы не заметили убийцу, – неожиданно зазвучал голос над самым Лешкиным ухом. – Но почему же он в вас не выстрелил? Простите, но вы были первый на его пути. А он, вместо того чтобы стрелять, почему-то бьет вас в лицо рукояткой пистолета.
   – Слишком близкое расстояние, неизвестно, куда бы полетели мои мозги.
   – Что-то уж все очень сложно.
   – Ну, хорошо. Скажите, Казарин, что-нибудь вам запомнилось в нападавших? Что-нибудь особенное.
   Отец задумался.
   – Да нет. Все так быстро получилось.
   – Приметы какие-нибудь. Шрам на лице, усы, нос с горбинкой, – не унимался следователь. – Ведь тот, кто ударил вас в лицо, находился прямо перед вами?
   Владимир Константинович отрицательно качнул головой. Следователь вскочил со стула.
   – Так у нас ничего не получится. Вам обязательно надо вспомнить что-нибудь такое. Давайте с самого начала…
   Он сел напротив и что-то начал рисовать на бумаге.
   – Вот остановились. Мальчишка, как вы уверяете, поджигает портрет. Вы его успели рассмотреть?
   – Ну, в общих чертах… мальчишка кругился с факелом…
   – А дальше?
   – Дальше он, как обезьяна, соскочил вниз, и все началось.
   – Что значит «как обезьяна»?
   – А так. Как в цирке или зоопарке: одним прыжком он до подворотни добрался.
   Следователь вздохнул.
   – Цирка нам еще и не хватало. Казарин, вы хоть понимаете, ЧТО по вашей милости украли у государства?
   В Лешкином сердце клокотали злость и досада. Он уже понял, что следователей интересовали только те факты, которые укладывались в их схему, и никакие другие. Для них Владимир Константинович был преступник, который не хотел в этом сознаваться.
   – Плохи наши с вами дела, Казарин, очень плохи… Больше Лешка ничего не услышал. Кто-то подошел к окну и со звоном закрыл раму. Спрыпгув на землю, Лешка обреченно побрел по больничной аллее. Танька ждала его на скамейке.
   – Ну как? – Теперь была ее очередь страдать от любопытства. – Что-нибудь узнал?
   Лешка только махнул рукой.
   – Все, как назло, против нас.
   Танька взяла его под руку и попыталась утешить, как могла:
   – Леша, я уверена – все будет хорошо.
   Ребята двинулись по темным московским улицам в сторону Кремля. Шли молча до тех пор, пока Лешка не остановился у тумбы с афишей. На ней была изображена реклама нового сезона цирка.
   – У меня мало времени, – задумчиво произнес Лешка, разглядывая афишу, но явно не фиксируя то, что было на ней изображено.
   – Ты о чем?
   – Пока отца спасает ранение, которое он получил при ограблении. Но через день-другой его состояние станет лучше, и его увезут.
   – Куда?
   – «Куда-куда»… Туда, откуда редко возвращаются.
   На афише группа циркачей образовывала пирамиду, на верхушке которой улыбающаяся маленькая девочка делала стойку на руках. Снизу была надпись: «Цыганская труппа под управлением Романа Романова. Сегодня и ежедневно».
   До Таньки, наконец, дошел смысл Лешкиных слов.
   – Ты это брось. Не раскисай.
   Лешка глотал слезы и беспомощно сжимал кулаки.
   – Если бы ты слышала, как они на него кричали. Как на мальчишку… Гады.
   Танька крепко стиснула Лешкину руку.
   – Послушай, а может, дядя Володя чего-то недоговаривает?
   Лешка вытаращил глаза.
   – Да ты… ты что такое говоришь? Мой отец – настоящий коммунист. Он… он…
   – Ты не понял. – Она пыталась найти нужные слова. – Я имела в виду другое: может, он чего-нибудь забыл. Знаешь, как бывает?
   – Не знаю. И знать не хочу! – твердо ответил Лешка.
   – Вот и хорошо, – успокоилась Танька. – Это дело курирует мой отец. Я уверена, что он все сделает, чтобы спасти Владимира Константиновича.
   – Он уже сделал, – едко заметил Лешка.
   – Ты это о чем? – вскинула брови Татьяна. Он махнул рукой.
   – Да ладно, проехали.
   – Нет, ты скажи!
   Лешка уставился непривычно холодным взглядом в ее глаза.
   – Что говорить? Ты думаешь, что твой папа не знает, что там творится? – Он указал в сторону больницы. – Или эти гады давят на отца просто так?
   Назревала ссора – и она грянула.
   – Не смей о моем отце говорить в таком тоне! – гневно закричала Танька.
   – Ага. О моем можно, а о твоем нельзя?! Танька не находила слов.
   – Знаешь, что я тебе скажу?
   – Что? – вызывающе переспросил он, как будто ответ был уже ему ясен.
   – Твой отец сам во всем виноват! – выпалила Танька. – А ты – тряпка. Нюни распустил…
   Такого перехода на личности Лешка стерпеть не мог.
   – Если я тряпка, то ты… ты… – избалованная и черствая… Он запнулся, подбирая слова.
   – Ну, что ж ты замолчал?
   Первый раз в жизни они говорили друг другу обидные слова. Наконец Лешка не выдержал, махнул рукой и зашагал прочь. Танька кусала губы и смотрела, как он уходит все дальше и дальше. Надо было крикнуть, остановить его… Но она развернулась и быстро пошла в другую сторону.
   Лешка пришел домой злой и угрюмый. Не раздеваясь, упал на кровать и уткнулся головой в подушку. Главное, что нужно было сделать сейчас, – сосредоточиться, чтобы понять, как быть дальше. В сотый раз он мысленно прокручивал допрос отца, ссору с Таней, но почему-то в голову лезла одна эта дурацкая цирковая афиша на бульваре. Казарин пытался до мельчайших подробностей вспомнить то, что говорил отец, а вместо этого перед его глазами вырастали цыгане, лошади и маленькая девочка на верхушке пирамиды. Лешка даже засунул голову под подушку и вдруг все понял. Он вскочил как ужаленный и заметался по комнате.
   «Мальчишка крутился с факелом… как обезьяна соскочил вниз… как в цирке или зоопарке», – замелькало в Леш-киной голове. – Стоп, стоп, стоп! А ведь ловкий мальчик-поджигатель мог быть из цирка. А вдруг это не мальчишка, а девчонка? Ведь в темноте отец запросто мог спутать…
   От такой догадки Казарина бросило в жар.

Глава 22

   Утром Лешка уже дежурил на Цветном бульваре возле касс. Когда они открылись, купил билет в первый ряд и еле дождался начала дневного представления… Все первое отделение он просидел как на иголках. Лишь в середине второго после выступления жонглеров раздалась барабанная дробь и под удары бичей на арену выскочила лошадь, на которой стояла маленькая наездница в золотом платье. За ней гурьбой вывалила толпа цыган. Один из них поджег кольцо, а остальные организовали живую пирамиду. По удару бича наездница прыгнула через горящий обруч и, сделав в воздухе сальто, взлетела на вершину пирамиды. Зал ахнул, и на артистов обрушилась лавина аплодисментов. Затем на арене появились медведи, но они Лешку уже не интересовали. Он протиснулся по проходу и незаметно скользнул за кулисы. Там он нашел тесную нишу в стене и приготовился встретиться с девочкой один на один. Маленькая наездница вышла с манежа в окружении взрослых артистов, и тут случилось то, от чего Лешке стало не по себе. Как только за цыганами опустился занавес, один из них отвесил девочке такую затрещину, что она упала на пол.
   – Сколько раз тебя учить делать это сальто правильно?!
   Девочка, вернее девушка, поднялась и вытерла ладошкой выступившие на глаза слезы. Только сейчас он разглядел ее как следует. Его поразило, что ростом она была чуть выше десятилетнего ребенка, но обозначившиеся формы и недетское лицо выдавали в ней почти сформировавшуюся девушку лет 15-16. Молодая цыганка была очень красива, и Лешка это тоже отметил про себя.
   – Лилька, черт бы тебя побрал, неси мой халат! – донесся грубый окрик из костюмерной.
   Девочка испуганно обернулась и тут же бросилась выполнять поручение.
   Теперь Казарину ничего не оставалось, как ждать удобного случая для встречи. Торчать в проходе было опасно, и он спрятался в углу за ящиками с реквизитом. А когда представление закончилось и за кулисами стало потише, Лешка выбрался на свободу и осторожно двинулся вглубь здания, все время оглядываясь по сторонам. Старого клоуна он заметил лишь тогда, когда рядом пискляво залаяла собачка.
   – Молодой человек, вы чуть не задавили моего лучшего друга. Этого бы я вам никогда не простил.
   Клоун взял собачку на руки и вновь воззрился на Каза-рина.
   – Что делаете в наших краях?
   – Человека одного ищу.
   – Понимаю, что не слона. Кого?
   – Девочку из номера Романовых, – пошел ва-банк Лешка.