Тиль осмотрелся: квадратная камера, повсюду серый пластик, в потолке — решетка вентиляции...
“Гипнотиморол — не наркотик, Тили, а то, что ты видел, — не галлюцинация. Как ты можешь оценить то место? Что ты о нем думаешь?”
“Никак не могу, ничего не думаю. Не нужно было жрать столько транков... Какая мне разница?”
— Ну что ты стоишь?! — Элен затушила сигарету о край стола и перешагнула через блондина. — На крышу! Быстро! У Альберта восемь ракет, и... у него нет выхода. И у меня! И у тебя тоже!!!
Тиль медленно нагнулся и поднял бильярдный шар. Твердый, увесистый, теплый... Настоящий.
— Бра-ат!
— Сейчас, сейчас. Не волнуйся...
“Федор?..”
“Что скажешь, Тили? Неужели это — галлюцинация?”
“Продолжение варианта... того варианта, который мы прошли... и бросили как тупиковый. У него не может быть продолжения, Федор. Мы не поехали в тот ресторан. Там никого нет — ни меня, ни Элен, ни Альберта”.
Чтобы убедиться, Тиль похлопал по мягкому полу. Цепь зазвенела и змейкой улеглась вокруг ладони.
“Но я не понимаю, Федор... Тот вариант... я не в состоянии отличить его от действительности”.
“А что реальней?”
“Не знаю... Ну, конечно, реальность!”
“С этим не поспоришь. Реальность реальная, а вода мокрая. Поздравляю, Тили. Вот только... где она, реальность? И в чеу разница между одним вариантом и...”
— Другим? Другим — что?.. Вариантом?.. Значит, сейчас — опять вариант? Нет... я бы давно вышел. Был бы это форвертс, я бы его прекратил. И... я бы знал, что это всего лишь форвертс!
Тиль бросил шар на сукно, и тот, гулко прокатившись, упал в лузу. Народу в зале уже не осталось.
— Сейчас будет залп, — отрешенно произнесла Элен. — Восемь ракет... Альберт не остановится ни перед чем.
— Иди к вертолету, я догоню, — сказал Тиль.
— Ты точно поднимешься?
— Обещаю.
— Братец... ты женщин часто обманывал?
— С тобой этот номер не пройдет, я в курсе. Элен погрозила пальцем и скрылась за дверью.
“Ты отсюда вышел, Тили. Из этого варианта. И что в итоге? Он живет дальше — без тебя. Хотя ты в нем по-прежнему существуешь. Но и это не главное. Альберт прикажет дать залп, и Тиль Хаген, сидящий здесь, на бильярдном столе, умрет”.
Тиль поболтал ногами.
— Скорее всего, мне и там и там хана.
“Ты погибнешь, а твой вариант останется. Потому что... это и не вариант. У тебя хватило сил, чтобы сотворить его, но не хватит, чтобы уничтожить. Они тебе не подчиняются. Ни тебе, ни кому-либо еще”.
— О чем ты, Федор?
“О том, что ты создал. О твоих способностях, из которых форвертс — лишь верхушка. Остальное... ты видишь, но не понимаешь”.
— Остальное?..
“Все, что вокруг. Знаешь, почему я тебя не прикончил? Я бы тебя убил. Первым. Если бы мог. Но каждый раз, попадая в тупик, ты... нет, ты не выворачиваешься... ты выворачиваешь наизнанку мир. Ты возвращаешься к произвольной точке и начинаешь все сначала”.
— Форварды именно так и поступают.
“В воображении, Тили. Они это делают исключительно в воображении. Просто видят дальше, чем нормальные люди”.
Тиль слез со стола и прошел по залу. Взял кий, пощупал, бросил на пол... Передвинул стул... Прикоснулся к стене, почувствовал ее ладонями... Втянул носом воздух... Закрыл глаза.
“Похоже, ты понял, Тили. Наконец-то...”
— Это создал я? Здесь все настоящее. Совсем настоящее... — пробормотал Хаген. — И этот вариант, и тот, где меня везут в кандалах... Они остались? Это уже не форвертс, это... реальность? И то и другое? Одновременно — две реальности?!
“Я не знаю, когда у тебя произошел скачок, когда твои способности переросли обычное ясновидение. Но это факт, Тили. Ты не только видишь будущее, ты изменяешь настоящее. Точнее, создаешь новое — все время, раз за разом. А то, что было прежде, тот вариант, который ты считал неудачным... он продолжает жить. Сам по себе. С тобой или без тебя”.
— Ты говоришь о двух последних сутках? Оба варианта почему-то помнят не только форварды.
“Ты прогрессируешь, Тили. Но еще хуже то, что ты не ведаешь своего предела. Двое суток? Это последняя мощная развилка, и если новая будет еще крупнее... Двое суток, да? Я столько раз загонял тебя в угол — веря, что вот это и есть окончательная, подлинная реальность... и каждый раз я убеждался, что это твой форвертс — вариант, который ты можешь поменять на... еще один вариант. Выбрать что-то иное. Назначить началом любую точку своего прошлого и вернуться к ней. Все, что с тобой происходит, в итоге оказывается не свершившимся, а лишь вероятным… Все, что люди считают настоящим... и то, что считаешь настоящим ты сам. Это твой форвертс, Тили. И он длится не двое суток, а гораздо дольше. Только не спрашивай, сколько. Я не знаю, Тили, не знаю...”
— Жутко, — проронил Хаген, опускаясь на стул.
“Жутко не это. Рано или поздно скачок будет у каждого. Форвертс — это эмбрион, из него вырастет нечто большее. Возможно, что-то такое, с чем не справимся ни ты, ни я. Нам неизвестно, у кого какие способности разовьются. Хоть мы с тобой и форварды. Но от нового дара не откажется никто. В нашем поколении почти тридцать человек... и вот представь: два с половиной десятка богов... в одном маленьком мире. Даже те, кто никогда и не нюхал этой власти, сходят с ума от мысли о мифических таблетках. Ты сам видел. Что же будет с теми, кто без этого не умеет, для кого это не экзотика, а способ выживания? Они и будут выживать — каждый по-своему, в ущерб всем остальным. Много природой в человека не заложено”.
— Поэтому ты истреблял форвардов?
“Да, до того, как они начнут прогрессировать, пока с ними еще легко справиться. Но я всегда натыкался на твое сопротивление, и всегда получалось одно и то же: мы выныриваем в новой реальности, а все, что я сделал в прежней, оказывается несбывшимся вариантом. Я прекрасно понимаю, что такое жизнь, я сам не из железа. Но скачок может произойти у любого. Когда угодно. И вместо слабого противника мы получим сильного”.
— Ты сказал — “мы”?..
“Я не сижу у тебя в голове, не роюсь в твоих мозгах. Но я знаю, что ты решишь. В конце концов, Тили, я вижу будущее дальше, чем ты. Я тоже кое на что способен”.
— Нам придется...
“И сестру. Женщина-монстр не лучше монстра-мужчины. Форвертс Элен трансформируется в то же, что и у меня. Ты хотел убить Демона? Мы уничтожим их всех. Всех будущих демонов. А потом... у нас с тобой останется единственный путь...”
— И ты сможешь умереть добровольно?
“Мы должны. Ты ведь догадывался, что не найдешь меня в морге, и все-таки пошел. Поэтому ты и не взял с собой Элен. Ты был готов”.
Тиль закрыл служебную дверь и уперся в массив-стол.
“Чем ты занят?”
— Раз-два!.. Тяжелый, зараза... Я просто не хочу посторонних.
“Какая разница? Сейчас “штурмы” превратят здание в воронку. Брось этот вариант, оставь его в покое. Дальше он будет жить сам, а для тебя здесь все уже закончилось”.
— Ничто никогда не кончается.
“Верно. Впереди большая работа. Трудная и грязная. Но мы справимся, Тили. Вот так и справимся: “раз-два”. Ты сам знаешь. Ты же форвард...”
ЭПИЛОГ
— Живут, — ответил Полушин с наивной гордостью. — Марина беременная, скоро осчастливит.
— Марина — это которая?
— Ну вон же, с пузом.
— Синенькая?
— Какая же она синенькая?! Ну синенькая, синенькая.
Тиль постучал ногтем по стеклу.
— Не надо, им это не нравится.
— Они сами тебе сказали?
— Нет. Но они могли бы сказать.
Тиль с Полушиным переглянулись и захохотали.
— Сейчас я тебя котлетами угощу. Ты таких не ел.
— Я на минутку, Федя.
— Никаких минуток! Тебе что, каждый день домашние котлеты предлагают? Бабкин рецепт вспомнил, хочу попробовать. Мясорубку специально купил.
— Мясорубку?..
— Ну да. Только ради котлет и купил.
— Если ради котлет, тогда останусь, — улыбнулся Тиль. — Как здоровье, Федя?
— Да нормально, нормально.
— Ты все на таблетках?
— Сам же знаешь, зачем спрашивать?
— Погубит тебя эта химия...
Полушин, помолчав, достал из шкафа какой-то асимметричный агрегат.
— Это не мясорубка, это же целый комбайн, — произнес Тиль.
— А по мне — одна хреновня. Ты лучше о себе.
— Ничего нового, все по-прежнему: торгую сборной мебелью — школы, муниципальные больницы... По мелочам, Федя, по мелочам. На днях опять убытки случились. Двести тыщ коту под хвост.
— Что ж так?
— Партнер ненадежный. Сейчас скажет одно, а через минуту — другое. Как с такими работать? В общем, средненький у меня бизнес, Федя. Самый что ни на есть средний.
— Ты молодец, Тили. Я думаю, ты из нашего поколения самый умный. Хоть и не самый старый. Иногда мне кажется, что ты умнее меня.
— Это только кажется, Федя. Меньше транквилизаторов принимай.
— Я уже привык. — Полушин размотал шнур и, подключив, пошел к холодильнику.
Склонившись над комбайном, Тиль заглянул в бункер и вынул оттуда пакетик с винтами.
— Федя... ты что перемалывать-то собрался?
— Свинину, говядину... М-мать!.. Не посмотрел. Спасибо.
— К сожалению, это не единственный электроприбор в твоем доме. — Тиль провел пальцем по книжному стеллажу и остановился у окна. — Не могу же я ходить за тобой, как нянька... — Он вытащил из-за пояса “стейджер”. — Не могу, Федя.
К перекрестку тянулся пестрый ручеек — детская экскурсия, полсотни душ, не считая воспитателей.
Тиль ослабил галстук и побарабанил по подоконнику.
“Здравствуйте, — раздалось в мозгу. — Ордер на всех, оптом. Одна минута. Время пошло”.
“Это плохая шутка, Элен”.
“Да, пожалуй, неудачная. Я поднимаюсь к тебе”.
“Что с аэротакси?”
“Утром на стоянке был пожар. Огонь погасили, но несколько вертолетов пострадало. Твой сегодня в город не выпустят”.
“Он не мой”.
— Ну ладно, ладно, не придирайся, — сказала Элен, заходя в кабинет. — Все хорошо. Разве могло быть как-то иначе?
— А разве не могло?..
Он взглянул на часы, потом снова — в окно. Дети прошли перекресток и направились вниз по улице. Тиль длинно выдохнул и сел в кресло.
— Как дела в Москве? — спросила Элен. — Что-нибудь привез?
— Список. Полный список, это тоже неплохо, но подробностей... никаких. Достоверно Федору было известно только про нас, а что светит остальным... Ты сама это видишь?
— Нет.
— Вот и он не видел.
— Значит, и выбора нет?
Тиль задумчиво покрутился в кресле.
— Как в Торонто слетала?
— Было трудно... — Элен опустила глаза. — В девятнадцать лет человек почти ребенок, а уж в семнадцать-то... И эта кличка все из головы не выходила. “Демон”!.. Семнадцать лет демону... Ты свалил на меня самое мерзкое, Тили.
— Мерзкого впереди еще полно. — Он выдвинул ящик и положил на стол исписанный листок, потом взял маркер и аккуратно отчеркнул строку.
— Тебе это обязательно? Нас ведь не так много... осталось.
— Помогает сосредоточиться, — сказал Тиль.
— Помогает забыть, что это живые люди и что у нас общий предок...
— А тебе — обязательно?! Говорить все это вслух, как будто я сам не знаю, как будто мне самому... — Он осекся. — Извини.
— Ничего. Встретились... Нормально.
Тиль встал и, обняв Элен, ткнулся носом ей в макушку.
— Я скучал по тебе.
— Волновался?
— Нет, конечно.
— Хоть немножко...
— Нет.
— Ну хоть капельку!
— Не смеши. Только скучал.
— Я тоже. Ладно, показывай.
Тиль извлек из кармана бархатную коробочку.
— Училась бы ты молчать, женщина. Весь сюрприз испортила...
Элен открыла футляр — внутри лежала серьга с большим бриллиантом.
— А втору-ую?..
— Это вместо обручального кольца, а их парами не носят.
— О-па... Ну ты, Тили... Ну ты даешь.
Он цокнул языком и выставил указательный палец:
— Все-таки получилось!
— Ты серьезно? И музыка будет?
— И музыка, и белый “Хаммер” с колокольчиками.
— Белый?.. Мне бы чуть потемнее. Я хотела черный, вообще-то.
— О черном забудь.
Элен прикусила губу и, открыв нижний ящик стола, вытащила оттуда конверт.
— Ты сегодня в ударе, Тили. Герр и фрау Бланк...
— Хоть чем-то удивил.
— А что дальше?
— Смотри вперед, форвард, там же все видно.
— Видно, видно. Сплошная мелодрама: взявшись за руки, уходят в рассвет. Долго и счастливо.
— Должно же это с кем-то быть: взявшись за руки — в рассвет. Почему не с нами?
Элен закурила и достала из конверта билеты.
— Герр и фрау Бланк...
— Последние из четвертого поколения, — добавил Тиль. — Последние двое, которым нечего делить.
— Кроме того, что у них осталось?..
— Целый мир — на двоих. Это немало, Элен. Этого достаточно.
— Да. Герр Бланк... И фрау Бланк... Два белых листа, заляпанных кровью.
— Зато выжившие.
— Несмываемой кровью братьев.
— Выжившие, — повторил Тиль. — Идут, идут, идут в рассвет.
Элен сощурилась:
— Долго и счастливо...
“Гипнотиморол — не наркотик, Тили, а то, что ты видел, — не галлюцинация. Как ты можешь оценить то место? Что ты о нем думаешь?”
“Никак не могу, ничего не думаю. Не нужно было жрать столько транков... Какая мне разница?”
— Ну что ты стоишь?! — Элен затушила сигарету о край стола и перешагнула через блондина. — На крышу! Быстро! У Альберта восемь ракет, и... у него нет выхода. И у меня! И у тебя тоже!!!
Тиль медленно нагнулся и поднял бильярдный шар. Твердый, увесистый, теплый... Настоящий.
— Бра-ат!
— Сейчас, сейчас. Не волнуйся...
“Федор?..”
“Что скажешь, Тили? Неужели это — галлюцинация?”
“Продолжение варианта... того варианта, который мы прошли... и бросили как тупиковый. У него не может быть продолжения, Федор. Мы не поехали в тот ресторан. Там никого нет — ни меня, ни Элен, ни Альберта”.
Чтобы убедиться, Тиль похлопал по мягкому полу. Цепь зазвенела и змейкой улеглась вокруг ладони.
“Но я не понимаю, Федор... Тот вариант... я не в состоянии отличить его от действительности”.
“А что реальней?”
“Не знаю... Ну, конечно, реальность!”
“С этим не поспоришь. Реальность реальная, а вода мокрая. Поздравляю, Тили. Вот только... где она, реальность? И в чеу разница между одним вариантом и...”
— Другим? Другим — что?.. Вариантом?.. Значит, сейчас — опять вариант? Нет... я бы давно вышел. Был бы это форвертс, я бы его прекратил. И... я бы знал, что это всего лишь форвертс!
Тиль бросил шар на сукно, и тот, гулко прокатившись, упал в лузу. Народу в зале уже не осталось.
— Сейчас будет залп, — отрешенно произнесла Элен. — Восемь ракет... Альберт не остановится ни перед чем.
— Иди к вертолету, я догоню, — сказал Тиль.
— Ты точно поднимешься?
— Обещаю.
— Братец... ты женщин часто обманывал?
— С тобой этот номер не пройдет, я в курсе. Элен погрозила пальцем и скрылась за дверью.
“Ты отсюда вышел, Тили. Из этого варианта. И что в итоге? Он живет дальше — без тебя. Хотя ты в нем по-прежнему существуешь. Но и это не главное. Альберт прикажет дать залп, и Тиль Хаген, сидящий здесь, на бильярдном столе, умрет”.
Тиль поболтал ногами.
— Скорее всего, мне и там и там хана.
“Ты погибнешь, а твой вариант останется. Потому что... это и не вариант. У тебя хватило сил, чтобы сотворить его, но не хватит, чтобы уничтожить. Они тебе не подчиняются. Ни тебе, ни кому-либо еще”.
— О чем ты, Федор?
“О том, что ты создал. О твоих способностях, из которых форвертс — лишь верхушка. Остальное... ты видишь, но не понимаешь”.
— Остальное?..
“Все, что вокруг. Знаешь, почему я тебя не прикончил? Я бы тебя убил. Первым. Если бы мог. Но каждый раз, попадая в тупик, ты... нет, ты не выворачиваешься... ты выворачиваешь наизнанку мир. Ты возвращаешься к произвольной точке и начинаешь все сначала”.
— Форварды именно так и поступают.
“В воображении, Тили. Они это делают исключительно в воображении. Просто видят дальше, чем нормальные люди”.
Тиль слез со стола и прошел по залу. Взял кий, пощупал, бросил на пол... Передвинул стул... Прикоснулся к стене, почувствовал ее ладонями... Втянул носом воздух... Закрыл глаза.
“Похоже, ты понял, Тили. Наконец-то...”
— Это создал я? Здесь все настоящее. Совсем настоящее... — пробормотал Хаген. — И этот вариант, и тот, где меня везут в кандалах... Они остались? Это уже не форвертс, это... реальность? И то и другое? Одновременно — две реальности?!
“Я не знаю, когда у тебя произошел скачок, когда твои способности переросли обычное ясновидение. Но это факт, Тили. Ты не только видишь будущее, ты изменяешь настоящее. Точнее, создаешь новое — все время, раз за разом. А то, что было прежде, тот вариант, который ты считал неудачным... он продолжает жить. Сам по себе. С тобой или без тебя”.
— Ты говоришь о двух последних сутках? Оба варианта почему-то помнят не только форварды.
“Ты прогрессируешь, Тили. Но еще хуже то, что ты не ведаешь своего предела. Двое суток? Это последняя мощная развилка, и если новая будет еще крупнее... Двое суток, да? Я столько раз загонял тебя в угол — веря, что вот это и есть окончательная, подлинная реальность... и каждый раз я убеждался, что это твой форвертс — вариант, который ты можешь поменять на... еще один вариант. Выбрать что-то иное. Назначить началом любую точку своего прошлого и вернуться к ней. Все, что с тобой происходит, в итоге оказывается не свершившимся, а лишь вероятным… Все, что люди считают настоящим... и то, что считаешь настоящим ты сам. Это твой форвертс, Тили. И он длится не двое суток, а гораздо дольше. Только не спрашивай, сколько. Я не знаю, Тили, не знаю...”
— Жутко, — проронил Хаген, опускаясь на стул.
“Жутко не это. Рано или поздно скачок будет у каждого. Форвертс — это эмбрион, из него вырастет нечто большее. Возможно, что-то такое, с чем не справимся ни ты, ни я. Нам неизвестно, у кого какие способности разовьются. Хоть мы с тобой и форварды. Но от нового дара не откажется никто. В нашем поколении почти тридцать человек... и вот представь: два с половиной десятка богов... в одном маленьком мире. Даже те, кто никогда и не нюхал этой власти, сходят с ума от мысли о мифических таблетках. Ты сам видел. Что же будет с теми, кто без этого не умеет, для кого это не экзотика, а способ выживания? Они и будут выживать — каждый по-своему, в ущерб всем остальным. Много природой в человека не заложено”.
— Поэтому ты истреблял форвардов?
“Да, до того, как они начнут прогрессировать, пока с ними еще легко справиться. Но я всегда натыкался на твое сопротивление, и всегда получалось одно и то же: мы выныриваем в новой реальности, а все, что я сделал в прежней, оказывается несбывшимся вариантом. Я прекрасно понимаю, что такое жизнь, я сам не из железа. Но скачок может произойти у любого. Когда угодно. И вместо слабого противника мы получим сильного”.
— Ты сказал — “мы”?..
“Я не сижу у тебя в голове, не роюсь в твоих мозгах. Но я знаю, что ты решишь. В конце концов, Тили, я вижу будущее дальше, чем ты. Я тоже кое на что способен”.
— Нам придется...
“И сестру. Женщина-монстр не лучше монстра-мужчины. Форвертс Элен трансформируется в то же, что и у меня. Ты хотел убить Демона? Мы уничтожим их всех. Всех будущих демонов. А потом... у нас с тобой останется единственный путь...”
— И ты сможешь умереть добровольно?
“Мы должны. Ты ведь догадывался, что не найдешь меня в морге, и все-таки пошел. Поэтому ты и не взял с собой Элен. Ты был готов”.
Тиль закрыл служебную дверь и уперся в массив-стол.
“Чем ты занят?”
— Раз-два!.. Тяжелый, зараза... Я просто не хочу посторонних.
“Какая разница? Сейчас “штурмы” превратят здание в воронку. Брось этот вариант, оставь его в покое. Дальше он будет жить сам, а для тебя здесь все уже закончилось”.
— Ничто никогда не кончается.
“Верно. Впереди большая работа. Трудная и грязная. Но мы справимся, Тили. Вот так и справимся: “раз-два”. Ты сам знаешь. Ты же форвард...”
ЭПИЛОГ
Раз (Ein)
— Как поживают рыбки? — Тиль приблизился к аквариуму и заложил руки за спину.— Живут, — ответил Полушин с наивной гордостью. — Марина беременная, скоро осчастливит.
— Марина — это которая?
— Ну вон же, с пузом.
— Синенькая?
— Какая же она синенькая?! Ну синенькая, синенькая.
Тиль постучал ногтем по стеклу.
— Не надо, им это не нравится.
— Они сами тебе сказали?
— Нет. Но они могли бы сказать.
Тиль с Полушиным переглянулись и захохотали.
— Сейчас я тебя котлетами угощу. Ты таких не ел.
— Я на минутку, Федя.
— Никаких минуток! Тебе что, каждый день домашние котлеты предлагают? Бабкин рецепт вспомнил, хочу попробовать. Мясорубку специально купил.
— Мясорубку?..
— Ну да. Только ради котлет и купил.
— Если ради котлет, тогда останусь, — улыбнулся Тиль. — Как здоровье, Федя?
— Да нормально, нормально.
— Ты все на таблетках?
— Сам же знаешь, зачем спрашивать?
— Погубит тебя эта химия...
Полушин, помолчав, достал из шкафа какой-то асимметричный агрегат.
— Это не мясорубка, это же целый комбайн, — произнес Тиль.
— А по мне — одна хреновня. Ты лучше о себе.
— Ничего нового, все по-прежнему: торгую сборной мебелью — школы, муниципальные больницы... По мелочам, Федя, по мелочам. На днях опять убытки случились. Двести тыщ коту под хвост.
— Что ж так?
— Партнер ненадежный. Сейчас скажет одно, а через минуту — другое. Как с такими работать? В общем, средненький у меня бизнес, Федя. Самый что ни на есть средний.
— Ты молодец, Тили. Я думаю, ты из нашего поколения самый умный. Хоть и не самый старый. Иногда мне кажется, что ты умнее меня.
— Это только кажется, Федя. Меньше транквилизаторов принимай.
— Я уже привык. — Полушин размотал шнур и, подключив, пошел к холодильнику.
Склонившись над комбайном, Тиль заглянул в бункер и вынул оттуда пакетик с винтами.
— Федя... ты что перемалывать-то собрался?
— Свинину, говядину... М-мать!.. Не посмотрел. Спасибо.
— К сожалению, это не единственный электроприбор в твоем доме. — Тиль провел пальцем по книжному стеллажу и остановился у окна. — Не могу же я ходить за тобой, как нянька... — Он вытащил из-за пояса “стейджер”. — Не могу, Федя.
Два (Zwei)
В окно было видно улицу — как она обычно выглядит с тридцать восьмого этажа: река дороги, не слишком широкая, коробочки машин и фантики прохожих.К перекрестку тянулся пестрый ручеек — детская экскурсия, полсотни душ, не считая воспитателей.
Тиль ослабил галстук и побарабанил по подоконнику.
“Здравствуйте, — раздалось в мозгу. — Ордер на всех, оптом. Одна минута. Время пошло”.
“Это плохая шутка, Элен”.
“Да, пожалуй, неудачная. Я поднимаюсь к тебе”.
“Что с аэротакси?”
“Утром на стоянке был пожар. Огонь погасили, но несколько вертолетов пострадало. Твой сегодня в город не выпустят”.
“Он не мой”.
— Ну ладно, ладно, не придирайся, — сказала Элен, заходя в кабинет. — Все хорошо. Разве могло быть как-то иначе?
— А разве не могло?..
Он взглянул на часы, потом снова — в окно. Дети прошли перекресток и направились вниз по улице. Тиль длинно выдохнул и сел в кресло.
— Как дела в Москве? — спросила Элен. — Что-нибудь привез?
— Список. Полный список, это тоже неплохо, но подробностей... никаких. Достоверно Федору было известно только про нас, а что светит остальным... Ты сама это видишь?
— Нет.
— Вот и он не видел.
— Значит, и выбора нет?
Тиль задумчиво покрутился в кресле.
— Как в Торонто слетала?
— Было трудно... — Элен опустила глаза. — В девятнадцать лет человек почти ребенок, а уж в семнадцать-то... И эта кличка все из головы не выходила. “Демон”!.. Семнадцать лет демону... Ты свалил на меня самое мерзкое, Тили.
— Мерзкого впереди еще полно. — Он выдвинул ящик и положил на стол исписанный листок, потом взял маркер и аккуратно отчеркнул строку.
— Тебе это обязательно? Нас ведь не так много... осталось.
— Помогает сосредоточиться, — сказал Тиль.
— Помогает забыть, что это живые люди и что у нас общий предок...
— А тебе — обязательно?! Говорить все это вслух, как будто я сам не знаю, как будто мне самому... — Он осекся. — Извини.
— Ничего. Встретились... Нормально.
Тиль встал и, обняв Элен, ткнулся носом ей в макушку.
— Я скучал по тебе.
— Волновался?
— Нет, конечно.
— Хоть немножко...
— Нет.
— Ну хоть капельку!
— Не смеши. Только скучал.
— Я тоже. Ладно, показывай.
Тиль извлек из кармана бархатную коробочку.
— Училась бы ты молчать, женщина. Весь сюрприз испортила...
Элен открыла футляр — внутри лежала серьга с большим бриллиантом.
— А втору-ую?..
— Это вместо обручального кольца, а их парами не носят.
— О-па... Ну ты, Тили... Ну ты даешь.
Он цокнул языком и выставил указательный палец:
— Все-таки получилось!
— Ты серьезно? И музыка будет?
— И музыка, и белый “Хаммер” с колокольчиками.
— Белый?.. Мне бы чуть потемнее. Я хотела черный, вообще-то.
— О черном забудь.
Элен прикусила губу и, открыв нижний ящик стола, вытащила оттуда конверт.
— Ты сегодня в ударе, Тили. Герр и фрау Бланк...
— Хоть чем-то удивил.
— А что дальше?
— Смотри вперед, форвард, там же все видно.
— Видно, видно. Сплошная мелодрама: взявшись за руки, уходят в рассвет. Долго и счастливо.
— Должно же это с кем-то быть: взявшись за руки — в рассвет. Почему не с нами?
Элен закурила и достала из конверта билеты.
— Герр и фрау Бланк...
— Последние из четвертого поколения, — добавил Тиль. — Последние двое, которым нечего делить.
— Кроме того, что у них осталось?..
— Целый мир — на двоих. Это немало, Элен. Этого достаточно.
— Да. Герр Бланк... И фрау Бланк... Два белых листа, заляпанных кровью.
— Зато выжившие.
— Несмываемой кровью братьев.
— Выжившие, — повторил Тиль. — Идут, идут, идут в рассвет.
Элен сощурилась:
— Долго и счастливо...