Раули Кристофер. Основатель

   — А вы предпочитаете пустыню? Она рассмеялась, встряхнув глянцевыми волосами.
   — Да нет же, я живу в городе, на Мулхдаре, рядом с Будаин-стрит.
   Значит, принцесса любит жить на подозрительных окраинах. Дэйн тут же понял, в чем состоит ее бунт.
   — Она могла бы жить здесь, в этой непревзойденной красоте, — развел руками Рас Ордер, указывая, какую именно красоту он имеет в виду, — но предпочитает трущобы.
   — Живя на Мулхдаре, видишь мир яснее. А к тому же я часто тебя там видела. Рас, да и остальных моих братьев.
   — Появляться — это одно, а жить — совсем другое, — фыркнул Рас Ордер. — Тебе там не место. Она рассмеялась:
   — Извините, мессир Фандан, мой брат, как и все они, держится древних традиций. Женщина должна быть под защитой, под паранджой, и так далее.
   — А у вас, как я понимаю, взгляды противоположные?
   — Разумеется.
   И тут Лейла заметила пятно крови на зелени пиджака.
   — Так вы все-таки ранены! Вас надо перевязать! Она казалась действительно взволнованной, и у Дэйна голова пошла кругом. Он обнаружил, что она все больше и больше его увлекает и что он не хочет этому сопротивляться.
   — Да, я как раз для этого и шел. Но потом я обязательно хочу посмотреть Мулхдар и даже Будаин. У нас на базе «Фандан» такого нет.
   — Я бы не советовал, Дэйн, — немедленно вмешался Рас. — Будаин — место опасное, и закон там мало что значит.
   Дэйн улыбнулся в ответ:
   — Но твоя сестра там живет, так что это не может быть опасно. Кроме того, в этом дворце, как я погляжу, закон тоже не очень в силе. Если тебя это волнует, то странно, что ты не живешь на безопасной базе — такой, как «Фандан-один».
   Рас Ордер отвернулся и фыркнул. Дэйн рассмеялся в голос, но когда он оглянулся, Лейлы уже не было.
   Дэйн ощутил глубокое разочарование.

Глава 9

   Они встретились в баре «Босс», в одном из переулков Мулхдара. Бар был разделен на тихие кабинки, отделанные бронзой и искусственной кожей.
   — Так ты все же пришел? — спросила Лейла таким голосом, будто его присутствие было ей глубоко безразлично.
   На ней был зеленый шелковый костюм с простым жемчужным ожерельем.
   — Ну, я… — Дэйн замялся. Лейла была явно не в том настроении, что во время их последней встречи. Но он пришел, и без охраны. Дэйн попытался пошутить:
   — Я ведь сказал, что готов к необычным приключениям.
   Шутка не удалась. Лейла приподняла брови и холодно ответила:
   — В самом деле? Ну что ж, посмотрим. Она казалась раздосадованной, будто жалела о своем приглашении.
   Они поднялись на лифте на рабочий уровень — джунгли белых стен, где вдоль главного коридора сгрудились банки, офисы, небольшие закусочные. Тихий смешанный шум заглушал гудение людских голосов.
   Здесь они вышли на Мулхдар, широкую улицу, вьющуюся между палубами базы.
   Восточные иероглифы сжимали стены темным орнаментом. Казалось, что они выплывают из пустоты, не было ни верха, ни края. Все ярко-синее или угольно-черное. Освещенные электрическими цветами города-зомби, в которых заключены людские желания, нужды, мечты.
   Дэйн с Лейлой продирались сквозь толпу, настолько плотную, что она невольно притиснула их друг к другу вплотную. Как толпа болельщиков на баскетбольных чемпионатах, рвущаяся на стадион «Спектрохом» на базе «Глаз Оберона». На «Фандане-один» Дэйну не приходилось испытывать подобного. Такая плотность толпы доктриной Фандана признавалась психотравматичной и потому была запрещена.
   Улицы, разбегавшиеся лабиринтом от Мулхдар-авеню, кишели ресторанами, барами, казино и борделями для любителей всех видов сексуальных развлечений. По составу толпы было видно, как причудливо складывается генетика человечества на внешних спутниках.
   Ярче всего выделялись люди из системы Сатурна. Дэйн заметил оранжевых титанцев, голубых адонцев и несколько розовых пинков.
   Неожиданно Лейла свернула из кишащей толпы в темный переулок, окруженный перенаселенными домами, где жители сидели на балконах и пожарных лестницах.
   Развитые воспитанием инстинкты Фандана запротестовали. Такая декорация наводила на мысль о клаустрофобии, и от этой мысли трудно было избавиться.
   Лейла нырнула в какую-то арку, и они оказались на узкой улице. Она упиралась в громадные железные ворота.
   Лейла подошла к ним и постучала. Дэйн удивился. Лейла отвергла положение принцессы Халифи, но явно не отказалась от привычек правящей семьи. Она выбрала жизнь на дне мира Халифи, но при этом живет в доме никак не меньше самого дворца.
   Их осмотрела телекамера, и затем в одной из половинок ворот открылась калитка. Они вошли в освещенный зеленоватым светом коридор с белыми стенами. Пахло антисептиком.
   Человек в светло-зеленом комбинезоне провел их в комнату, выстланную серым линолеумом. Сидевшие за письменными столами люди вскочили, приветствуя Лейлу с очевидной радостью.
   В помещении была только офисная мебель и диаграммы на стенах. Атмосфера офиса угадывалась безошибочно. Дэйн наморщил лоб.
   Лейла представила Дэйна, и последовал обмен любезностями на интерлингве, но меж собой эти люди говорили по-арабски, и вскоре Дэйн стал понимать в быстрой речи Лейлы лишь отдельные обращенные к нему слова.
   Зато он понял, как серьезно в ней ошибся. Это не был дворец. Здесь находились приют, школа и больница.
   Из соседних комнат доносились детские голоса и шум. Много голосов.
   — Сироты, — пояснила Лейла, — и беглецы. Здесь их восемьсот человек.
   Дэйн оторопел. Самая большая драгоценность — дети, и вдруг брошены родителями? На базах Фанданов ребенка, потерявшего обоих родителей, усыновили бы в считанные минуты. Право иметь детей ценилось выше всего и предоставлялось далеко не всем — кроме, конечно, представителей высших семей.
   И само слово «приют»! Так прозвали Резервацию, громадную школу, набитую нежеланным «богатым отродьем и испорченными мальчишками», как сказали в одном телерепортаже.
   В памяти всплыли стены Резервации. И сразу вернулись воспоминания о редких встречах с родителями. Максим вывозит их на пикник в Канада-парк. Мать, Мессалина, всю дорогу жалуется на вонь от лошадей и останавливается сблевать за елью, потому что у нее опять «исключительно мерзкое похмелье».
   И снова те же стены, сомкнувшиеся вокруг его детства. Да, Дэйн знал боль, заключенную в слове «сирота».
   Лейла быстро закончила свои дела, записалась на следующую неделю в добровольцы на проведение занятий по аэробике и танцам и повернулась к Дэйну:
   — Я освободилась. Хочешь посмотреть на наших детей?
   Эту экскурсию Дэйн воспринял как что-то сюрреалистичное. Потеряв от напряжения голос, он шел за Лейлой через ярко освещенные комнаты, и она привела его в гимнастический зал. Сильно пахло скученными телами и антисептиком. И повсюду были дети, востроглазые, шумные, еле скрывавшие усмешку.
   Это были дети, спасенные с улиц, заглянувшие в жизнь бездны и благодарные судьбе, пославшей их в эту школу.
   Отовсюду смотрели их яркие, понимающие глаза. И Дэйн начал просто задыхаться. Ему хотелось отсюда выбраться.
   Наконец они остановились в коридоре за гимнастическим залом.
   — Как такое допускают? — спросил Дэйн.
   — Ты имеешь в виду школы? — уставилась на него Лейла. Она знала, что Фанданы консервативны, но ведь не настолько, чтобы возражать против школ для обездоленных, брошенных детей?
   — Нет, вообще все это — сирот, беглецов. Да нет, он просто наивен, поняла Лейла.
   — Здесь база Халифи. Закон защищает лишь права членов племен. Если ты не принадлежишь к Аль-Квийюну, то никаких прав, кроме права на проживание, у тебя нет.
   Это было страшновато. Звучало так по-варварски, будто это придумал какой-то заядлый пропагандист из Синтеза, описывая пиратские базы на Внешних Мирах.
   — Напоминает пропагандистские бредни. Неудивительно, что Халифи вне закона. От его слов Лейла разозлилась:
   — Не из-за этой школы, идиот! Иногда я не знаю, кому отдать пальму первенства по части слепоты в нашей Системе — столько претендентов!
   — Ты о чем? — недоуменно уставился на нее Дэйн.
   — Вы, Фанданы, неимоверно самодовольные и благополучные. И вы думаете, что в таком же благополучии живут все. Но это не так. Придется мне, наверное, тебе это показать.
   Они вышли из приюта и прошли на Будаин. И на каждом углу чувства Фандана получали очередное потрясение.
   Из теней домов выпрашивали милостыню нищие, калеки, потерявшие руки и ноги из-за аварий скафандра при работе вне базы. Но хуже всего были дети. Улица кишела ими. Одни промышляли мелким воровством и лазили по карманам, других — беспомощных объектов для секса — выставляли в каких-то клетках на тротуаре.
   Дэйн указал, проходя, на одну из них и сразу же собственник, огромный негр с раскрашенными передними зубами, стал нахваливать товар. Дэйн шарахнулся в сторону.
   — Это еще что за черт?
   — Секс за деньги, освященное временем ремесло. Говорят, так когда-то было на Земле.
   — Но это же дети!
   Лейла посмотрела на него в упор:
   — Послушай, друг мой, ты здесь на базе Халифи. Живут здесь по людским нормам, а не по твоей «христианской» морали святош. Продажа детей для секса старше писаной истории. Западные догмы мою семью мало интересуют. Их культура постарше — они мусульмане, хотя и плохие, как девяносто пять процентов мусульман во все времена. И подобные вещи их совесть не тревожат.
   — Но ведь культура Запада принесла в мир много хорошего.
   — А еще усовершенствовала войну, изобрела атомную бомбу и современный геноцид!
   Эта вспышка поразила Дэйна. За внешней вежливостью принцессы скрывались пламенные убеждения в стиле политики Синтеза.
   Впереди яркие вспышки неоновых ламп предвещали новые бары и рестораны. Толпы вызывающе одетых молодых людей, набравшихся наркотических стимуляторов, клубились у входов. Тут же продавали неимоверный набор экзотических зелий, запрещенных по всей Системе и мало где доступных. Уж точно не на базах Фанданов.
   Лейла затащила Дэйна в бар под вывеской с изображением саранчи. Перед входом толпились молодчики в ярких сверкающих одеждах. Внутри было темно, тихо, и только видеоэкраны для клиентов сверкали над баром ювелирным блеском.
   — Черт побери, это немыслимо! — взорвался Дэйн. — Там продают детей, а тут эти головорезы торгуют грязными наркотиками, несущими верную смерть!
   Лейла в ответ только взглянула. Неужели он до сих пор не понял? Правда, все говорят, что Фанданы очень далеки от реальной жизни и слишком давно живут в отдельном мире построенных ими баз.
   Она пошла дальше мимо стойки в небольшой зрительный зал, где вокруг центральной ямы амфитеатром поднимались ряды сидений. Лейла выбрала два кресла в середине с общим откидным столиком. Появившийся официант принял заказ на два пива «Синуаз».
   Дэйн сунул палец под воротник. Спина под бинтами слегка чесалась, было жарко и неудобно.
   Кажется, он не очень хорошо себя показал перед принцессой Халифи. Но ведь он просто ничего подобного раньше не видел, уж в системе Урана — точно.
   Лейла Халифи знала эти трущобы насквозь и явно поняла, насколько он неопытен, даже наивен. Что она должна о нем думать? Что он просто дубина? Или сынок богатых родителей, такой же ограниченный, как большинство представителей его богатой древней семьи?
   Занятый этими мыслями, Дэйн одновременно с тревожным ожиданием рассматривал находящуюся перед ним сцену. Яма была глубиной не меньше восьми футов и выстлана белыми плитами. На белых стенах темнели какие-то дверцы и люки.
   — Что здесь происходит?
   — Смотри, — ответила Лейла.

Глава 10

   Зал быстро заполнялся. Громко хихикали несколько мужчин в черных костюмах, будто услышав непристойность. По рядам плыл запах гашиша.
   Вернулся официант. Пиво оказалось светлым и холодным. Дэйн жадно отпил глоток.
   Ударил гонг, затем еще раз и еще, постепенно убыстряя темп. Зал заполнился толпой, в которой было несколько женщин, и загудел разговорами. Рядом с Лейлой и Дэйном села группа китайцев и тут же загудела, заключая пари между собой и с заведением с помощью встроенной в столик клавиатуры.
   В яме открылась дверь, бросив яркое пятно желтого света на противоположную стену. Из двери наполовину выдвинули клетку, открыли, и оттуда выбежали три небольших мощных зверя.
   Дэйн вгляделся. Это были собаки, но незнакомой ему породы. Три большеголовых коротконогих зверя с тяжелыми челюстями — черный, темно-коричневый и пятнистый.
   — Что это за порода? — спросил Дэйн.
   — Питбуль.
   Глаза Дэйна сузились.
   В стене открылась дверца, где-то на высоте футов шести. Собаки яростно залаяли, и вниз бросили другую собаку. Это была длинношерстная болонка с пушистым хвостом. Она визгливо полаивала.
   Толпа загрохотала смехом.
   Питбули кинулись на собачонку и в буквальном смысле разорвали ее на части под рычание и визг, забрызгав кровью себя и яму.
   Смех не ослабевал.
   Дэйн с ужасом огляделся.
   Открыли другую дверь, появилась другая клетка.
   В ней сидел человек, одетый в черный облегающий комбинезон, обмотанный толстым слоем ткани по запястьям, по щиколоткам и в паху. Прожектор осветил его целиком, и зрители увидели лицо молодого, лет под тридцать, мужчины. Лицо его было искажено страхом.
   Открылась дверца клетки, и человек выпрыгнул на арену.
   Питбули зарычали и кинулись на него. Они явно знали свое дело. Каждая из собак выбрала себе объект для нападения — руку или ногу. Они работали командой.
   Человек отбивался ногами и кулаками. Какое-то время ему удавалось не подпускать врагов, но убить собак его удары не могли. А ничто другое этих псов не остановит.
   Прошла минута. Человек явно уставал.
   Одна из собак вцепилась в лодыжку. Человек наклонился, чтобы оторвать от себя врага, но тут же вторая собака вцепилась ему в руку. Под их тяжестью человек упал, третья собака схватила его за бицепс и тут же перехватила за локоть. Раздался высокий отчаянный вопль. Собрав все силы, человек поднялся на ноги и круговым движением руки ударил собаку о стену. Раздался тупой стук, пес упал.
   Из руки хлестала кровь. Он ударил пса, вцепившегося ему в правую икру, но тот не ослабил хватки.
   Другая собака подпрыгнула и вцепилась в бедро, и жертва снова с воплем упала.
   Дэйн в ужасе отвернулся. Со сцены неслись рычание собак и душераздирающий визг жертвы, отчаянно бьющейся за жизнь.
   Одна из собак схватила человека за здоровую руку, а другая бросилась на горло. Визг оборвался бульканьем.
   Толпа заревела. Китайцы вскочили с секундомерами в руках. Снова зазвучал большой гонг, все быстрее и тревожней — и оборвался. Схватка закончилась.
   У Дэйна пересохло в горле. Он глотнул еще пива и не почувствовал вкуса. Сердце бешено билось, голова кружилась, он просто растерялся.
   На сцене между тем появились трое в подбитых ватой костюмах и с электрошоковыми дубинками в руках. Собак стали отгонять от добычи, но эти псы не чувствовали боли. Дубинки все били и били их искрами по шкуре, пока в конце концов не удалось загнать их в клетку.
   Только после этого появились санитары в светло-зеленых халатах. Они бегло осмотрели упавшего и унесли на носилках.
   Публику все это не интересовало. Люди болтали, заключали пари, пили пиво как ни в чем не бывало.
   Лейла заметила взгляд Дэйна и отвела глаза, глядя куда-то в пространство. Будто хотела сказать: «Взгляни на это, пойми как следует и тогда уже заключай сделку с Ибрагимом».
   Снова прозвучал гонг, и снова открылись двери. На этот раз это были две женщины в обтягивающих комбинезонах — синем и красном. Им предстояло драться на обмотанных ватой дубинах. Дэйн пытался не смотреть, и до него доносились лишь глухие удары и тяжелое дыхание.
   Толпа орала и свистела, поглощенная зрелищем. Дэйн в ужасе отвернулся. Лейла наблюдала за ним.
   — Это отвратительно, уйдем отсюда, — только и смог вымолвить он.
   — Так быстро? Шоу только начинается.
   — Зачем они это делают?
   Раздался глухой удар, вскрик боли и звук падения. Затем еще глухие удары и вопли.
   — Кто, владельцы бара? Разумеется, ради денег.
   — Нет, эти люди, черт побери! — Дэйн почти потерял контроль над собой.
   — Они делают это потому, что осуждены за преступления против собственности. Им предлагают два варианта: либо работа на внешнем периметре базы, где громадный уровень радиации, а порвать скафандр легче, чем сломать ноготь, либо участие в шоу.
   Снова прозвучал гонг, схватка окончилась.
   Дэйн глотнул пива.
   Следующим номером программы были двое мужчин с завязанными глазами и короткими утяжеленными бейсбольными битами. Бешеные удары рассекали воздух, лишь случайно попадая в цель. Толпа ревела.
   Удар биты пришелся по голове. Кровь брызнула на стены и на первый ряд. Рев стал громче.
   — Я ухожу, — поднялся Дэйн. Лейла не возражала, просто последовала за ним. Выйдя на улицу, Дэйн трясущимися руками полез в карманы за успокоительным. Его тут же окружили мальчишки в блестящих костюмах, предлагая зелье. Он не обратил внимания.
   — Это жестокое, грубое варварство! — Дэйн повернулся к Лейле. — Как твоя семья может закрывать на это глаза? Или они не знают, что здесь происходит?
   Лейла пожала плечами.
   — Многие из них не знают и знать не хотят. Мне объяснили, что это та плата, которую приходится вносить за свободу въезда всех желающих. Мы не отвергаем никого из тех, у кого есть хоть какие-то средства на жизнь. Мы принимаем всех, кто ищет убежища. Этого не может сказать о себе ни одна из баз Урана.
   Дэйн нехотя вспомнил, что на «Фандане-один» цены на жилье были неимоверными.
   — Но зачем эти ужасы? Все равно не понимаю. Она посмотрела насмешливо-презрительно:
   — Да неужто ты хочешь ввести мою семью в такие расходы, как полиция, суды, тюрьмы? Чего это им платить за то, что люди сами друг с другом делают? Да это и не люди, это неверные — пыль под ногами. Дешевое право въезда, дешевое право жительства. А это — дешевая юстиция. Ничего лучшего они не заслуживают, — Мне нужно выпить.
   — Ты только что пил.
   — Что, пиво? Нет, что-нибудь настоящее. Дэйну необходимы были деньги Халифи. Другого пути у него не было, потому что большинство финансовых центров пугались проекта.
   И выбора не было — «Основатель» должен быть достроен. Дэйн скорее умрет, чем отступится.
   — Ладно, пойдем вон туда. Она показала рукой на какой-то бар в переулке. От большой рюмки водки противная дрожь, сотрясавшая Дэйна, слегка отпустила.
   — Теперь полегче. И все равно чистейшая мерзость. Твоей семье придется за многое ответить.
   Она пила пиво, и в ее улыбке было смешанное выражение. На секунду Дэйну показалось, что это чистая ненависть. Потом она сменилась чем-то вроде уважения. Но глаза Лейлы оставались бесстрастными, а когда она заговорила, голос был почти лишен интонаций.
   — Ты очень легко нас осудил. А при этом ты сам у Ибрагима под седлом. Как же это согласуется с твоими мнениями? Теперь, когда ты знаешь, как управляется наш мир?
   Дэйн медленно покачал головой:
   — Честно говоря, не знаю. Я Фандан, и для меня это значит много, а все это — зло, позорящее всю Систему. — И передернулся, как от боли, от собственных слов:
   — Но я должен закончить корабль.
   — И ты готов принести свою честь в жертву своей мечте? — Она пожала плечами. — И притом зря. Твоя мечта несбыточна.
   — Что значит «несбыточна»?
   — Ты посягнул на запретное. Век пионеров космоса закончился. Во всей Солнечной системе будет править Социальный Синтез.
   Пронзенный внезапной тревожной мыслью, он спросил:
   — Ты из Синтеза? Ты во все это веришь? Она посмотрела долгим взглядом.
   — Для тебя это важно?
   Дэйн ответил столь же красноречивым взглядом. А как она думает? Важно ли это для Фандана?
   — Нет, — произнесла наконец Лейла и опустила глаза. — Это невозможно. И так и останется мечтой. Люди — животные не кооперативные. Но это не остановит распространение Синтеза.
   Дэйна окатила теплая волна знакомой злости.
   — Ты говоришь, что мы больше не способны собой управлять, что мы подпали под контроль Земли, даже не заметив!
   — Да. — Лейла глотнула пива, скривилась. — Это было неизбежно. У нас слишком всего много, а у них — слишком мало. Такое неравенство пробуждает в душе человека первобытную бездну. Социальный Синтез — это просто еще один из длинной цепи философских ответов на агонию цивилизации.
   — Нам надо бежать, во что бы то ни стало — бежать. Нельзя дать прихлопнуть свободу всего человечества.
   Она рассмеялась, но беззлобно.
   — Какие у тебя прекрасные мысли! Знаешь, я верю, что у тебя доброе сердце, и парень ты красивый, и ты мне нравишься. Но если ты думаешь, что тебе дадут закончить корабль, то ты просто наивен.
   — Имея за собой Ибрагима, я это сделаю. Она улыбнулась, но без насмешки.
   — А как же Ганг ан Бу?
   — А, страшное ГБ. Да, они способны помешать нам, но самое смешное, что, пока у нас есть деньги и мы можем покупать лед, они мало что могут сделать. Почти все системы корабля закончены, осталось достроить только двигатели и резервуары тяговой массы.
   — Они нападут на тебя в космосе.
   — Какими силами? Флот Земли сейчас во Внутренней Системе. Чтобы добраться сюда, им понадобятся многие недели, а тогда это будет означать объявление войны. К такому они не готовы.
   — Ты уверен, что другие базы станут сражаться в твою защиту?
   — У них нет выбора. Иначе очень скоро они потеряют суверенитет.
   — Я думаю, тебя ждут большие неприятности, друг мой.
   Она поставила бокал на стол.
   — Мы сможем выдержать все, что они предпримут, за исключением, пожалуй, атаки главным флотом. И единственное, что нужно для завершения проекта, — это деньги. Вот почему мне не обойтись без Ибрагима.
   — Ибрагим отберет у тебя корабль, когда ты его закончишь. Если тебе это удастся. Он пожал плечами:
   — На это я готов. Лишь бы те, кто хочет убежать, могли это сделать. Так будет выполнен мой план. Взгляд Лейлы смягчился.
   — Еще один безнадежный идеалист, — сказала она со вздохом. — Всегда они мне попадаются. Интересно, почему бы это?
   Лейла смотрела ему в глаза.
   — Ты мне нравишься, — вдруг сказала она. У Дэйна пересохло во рту. Кровь застучала в висках так громко, что он подумал, не слышит ли Лейла этот стук.
   — Так где ты живешь? — спросил он наконец.
   — Лифт на углу. У меня две комнаты. Соседи по дому разные — есть хорошие, есть и не очень.
   — Ты живешь здесь, в этой тесноте?
   — Конечно. Где же мне еще жить? В этом древнем дворце с монстрами вроде Тарика? Он грозил меня убить, когда мне было тринадцать и я отказалась надевать на людях чадру.
   Дэйн уже не удивился. Допил водку.
   — Ну, так ты сделал свой выбор? — улыбнулась она.
   — Да, — ответил он. — Поехали к тебе.

Глава 11

   В квартирке Лейлы было две комнаты, каждая метра четыре на четыре. Одна комната была кухней и прихожей, другая — гостиной и спальней. Было и окно, открывавшее вид на внутренний двор с четвертого этажа.
   Мебели почти не было. В гостиной на полу — подушки и надувные упаковки. Кресло, принимающее форму тела, стол со стеклянной столешницей и стенной экран. В прихожей — переполненный стенной шкаф. Одежда разбросана по кровати и по столам.
   — Ты давно здесь живешь? Она покачала головой.
   — Давай не будем разговаривать.
   И медленно расстегнула верхнюю пуговицу блузки. Барьеры рухнули, освободив жаркий океан чувств. Дэйн обнял ее, и она потянулась губами ему навстречу. Это было как искра, что-то очень сильное, настолько сильное, что даже подумать невозможно.
   И они занялись любовью страстно, ни о чем больше не думая, забыв о времени. Для них обоих это было впервые за долгое время, и пусть никто из них не мог бы сказать, что их так друг к другу притянуло, но страсть меж ними вспыхнула отчаянным огнем, знакомым лишь одиноким и мечущимся. А когда страсть отхлынула, они заснули.
 
   Когда Дэйн проснулся, на его часах мигал сигнал, обозначающий телефонное сообщение. Дэйн прижал часы к уху.
   Сообщение было от Аделаиды. Возникла ситуация, требующая немедленных действий: Агата Фандан и еще кое-кто из лидеров семьи пытались прибрать к рукам технический спутник. Пока что спутник находился под контролем Системного банка, который разрешал Дэйну им пользоваться. И Дэйн держал там сорок пять своих работников. Фактически он использовал половину всех мощностей спутника.
   Дэйн просто застонал — так ему не хотелось этим заниматься. Был третий час ночи. И он хотел здесь остаться. Может быть, на несколько дней.
   Он тихо поднялся. Лейла застонала сквозь сон и повернулась. Минуту он любовался изящным изгибом ее тела, грациозной линией ноги. Искушение остаться чуть было не победило чувство долга. Но перед его мысленным взором возник «Основатель», как недостроенная луна. Он не отпускал. И еще через несколько секунд Дэйн отвернулся.
   Он плеснул водой в лицо, прополоскал рот, натянул рубашку, брюки и пиджак, нашептал сообщение на биппер Лейлы, оставил номер телефона и положил мигающий зеленым огоньком прибор на пол рядом с кроватью.
   За дверью он остановился, не зная, возвращаться ли во дворец. Но там Аделаида и остальные уже лихорадочно работают, и он должен как можно быстрее оказаться с ними. Спутник надо спасти — без него на «Основателе» можно поставить крест.