- И что ты предлагаешь? - слова о возможной гибели Светланы больно кольнули в сердце.
Одно дело, когда сам в глубине души думаешь об этом, думаешь, и тут же отметаешь такую возможность, и совсем другое, когда кто-то еще тебе говорит это впрямую, как о чем-то возможном и даже близком.
- Самое главное, - задумчиво сказал Годунов, - полковник Кишкин - не оперативник, не розыскник, он кабинетный офицер, чиновник, поэтому он совершает и будет совершать ошибки. Убийство тети Глаши - это ошибка, безграмотная ошибка, которую никогда бы не совершил опытный оперативник. Чтобы там ни говорили обыватели, убийство невинного человека для ФСБ - это ЧП, так было во времена Сталина, так есть и сейчас… Второе - операция Кишкина нелегальная, людей для этой операции у него нет, у него вообще людей нет, потому что он чиновник У него есть секретарша, ординарец, машинистка, но бойцов у него нет. Есть четыре-пять человек из группы захвата, с которыми он повязан чем-то грязным, и все, больше у него никого нет и быть не может. То есть тебе, нам, противостоят чиновник Кишкин и четыре-пять человек группы захвата. Думаю, с таким противником мы справиться можем, а для этого нужно сделать следующее…
* * *
На ночь я решил остаться на паруснике. Ехать в Ульянку к нетрезвому Палычу и его разбитной дочурке совсем не хотелось, тем более что утром опять нужно быть в городе и провести задуманную Годуновым операцию.
План Сани Годунова мне понравился, я только немного подкорректировал его под себя и решил воспользоваться помощью моих новых друзей. Если бы речь шла только обо мне, я пошел бы один, но рисковать жизнью Светланы я не мог, да и мужики засиделись в ожидании нормального дела.
Девчата-матроски били себя кулачками в тяжелые груди и клялись, что не будут беспокоить меня ночью, дадут отдохнуть и выспаться, и, вообще, они устали и у них болит голова. То есть - две головы, одна у Люды, другая у Марины.
Однако ночью кто-то проник в мою каюту, нагло залез под одеяло и начал трогать меня за разные места. Я в долгу не остался и тоже принялся хватать взломщика, да так, что ему - взломщику - мало не показалось.
Таинственный незнакомец оказался существом женского пола, чему я, признаться, не удивился, но ближе идентифицировать женское существо не удалось. Вскоре оно начало издавать стоны и крики, потом уснуло, а утром исчезло до того, как я открыл глаза.
Завтрак мне принесла Люда, открыто смотрела мне в глаза и на прямо поставленные вопросы отвечала отрицательно. В конце концов я решил, что этот вопрос подлежит дальнейшему рассмотрению. Проведение очных ставок и жесткие нелицеприятные вопросы должны сорвать маску с таинственной незнакомки. Однако - это дело будущего, а пока нужно идти выручать Светлану.
План Годунова был прост. Каждый день, с чиновничьей регулярностью, с 12.00 до 14.00, полковник Кишкин допрашивает Светлану. Утром у Кишкина планерка и пятиминутка, с 14.00 до 15.00 обед, а после 15.00 полковник занимается своими непосредственными канцелярскими обязанностями. Но с 12.00 до 14.00 он запирается со Светланой в комнате для допросов и пытается у нее вызнать, где я скрываюсь от правосудия и, скорей всего, где запрятаны похищенные мною миллионы.
- Не будем считать полковника Кишкина бессребреником, - сказал Годунов, - миллион, он и в ФСБ миллион!
Следовательно, я должен был позвонить Кишкину в это время, с 12.00 до 14.00, предложить отдать себя в его лапы в обмен на освобождение Светланы и намекнуть на несметные сокровища, которые достанутся полковнику вместе с орденами, медалями и почетным повышением по службе.
Глава одиннадцатая
Счет времени Светлана уже потеряла.
В камере постоянно горела слабая лампочка в проволочном колпаке-сетке, комната, где ее изо дня в день допрашивал один и тот же пожилой мужчина с лицом бухгалтера или бюрократа, тоже была без окон, часов и календаря. Привинченный к полу стул и письменный стол пятидесятых годов с черным телефонным аппаратом - вот и все, что было в комнате допросов. Причем телефон, дань бюрократским привычкам полковника Кишкина, тоже намертво привернули к столу и оторвать его, чтобы дать по голове следователю, было совершенно невозможно.
Светлану приводила женщина-конвоир, сажала ее на стул, снимала с рук металлические браслеты-наручники и до прихода пожилого «бухгалтера» оставалась стоять в дверях. Почему-то казалось, что мужчина приходит всегда в одно и то же время, хотя точно знать этого Светлана, конечно же, не могла.
Мужчина входил, кивком отпускал охранницу и усаживался за стол. Делал он это долго и обстоятельно, как человек, большую часть жизни проведший за письменным столом и уже считающий его своей составной частью, продолжением самого себя. Он раскладывал на столе бумаги, которые так и оставались чистыми, справа от бумаг помещались две авторучки, слева два карандаша, один из которых, красный, был всегда остро заточен.
Второй карандаш Светлана так толком и не смогла рассмотреть, потому что мужчина во время допроса постоянно крутил его в руках или с треском катал по столу. Потом мужчина снимал наручные часы и устраивал их рядом с красным карандашом.
И только после этого начинался допрос. Мужчину интересовали только два вопроса - где сейчас находится гражданин Костюков Алексей Михайлович, известный в преступных кругах под именем Кастет, и где деньги, похищенные у трудового народа вышеупомянутым Кастетом. Похоже, второй вопрос, вопрос денег, интересовал мужчину больше, потому что задавал он его чаще и сильно при этом волновался.
Светлана ответить на эти вопросы не могла, потому что не знала, но если бы и знала, то постаралась бы это скрыть. Но ей скрывать было нечего, и она честно отвечала на все вопросы - нет, не знаю, чем приводила охочего до чужих денег мужчину в состояние крайнего волнения. Иногда он вскакивал со своего скрипучего стула и принимался бегать по комнате, крича всякие гадости в адрес Светланы, Алексея и всего преступного сообщества в целом.
Однажды мужчина пришел и с торжествующим видом заявил, что все подельники Кастета пойманы и уже дают показания, поэтому ее, Светлану, может спасти от тюрьмы только чистосердечное признание в том, что ей известно, где прячется ее хахаль, а также, самое главное, где таятся похищенные им сокровища, которые срочно нужно вернуть трудовому народу.
Иначе, объяснил мужчина, старики не получат пенсий, а многодетные матери - пособий, и бедные крохи будут тянуть исхудалые руки с немой просьбой - мама, дай хлеба! А многодетные матери проклянут имя Кастета в веках…
Но ответом ему, как всегда, было честное «не знаю».
И в этот раз все проходило по привычному сценарию. Светлана, сгорбившись, сидела на жестком неудобном стуле и наблюдала за размещением на столе канцелярских принадлежностей. Мужчина без энтузиазма напомнил о схваченных подельниках Кастета и уже перешел к истории с многодетными матерями, но в этот момент зазвонил телефон.
Светлана вздрогнула и удивилась - телефон до этого ни разу не звонил, только в конце допроса мужчина снимал трубку, чтобы вызвать женщину-конвоира.
Мужчина тоже вздрогнул, выронил карандаш и резко схватил трубку.
- Полковник Кишкин, - ответил он и испуганно посмотрел на Светлану. До этого он ни разу не говорил, кто он такой и как его зовут.
Услышав что-то, полковник заулыбался и после этого только говорил «да, да, да», а повесив трубку, громко рассмеялся.
- Твой хахаль звонил, - сказал он, указав на телефон. - Приссал твой герой-любовник. Простите, говорит, извините, не знал, что вы, господин полковник, меня ищете, а то бы давно пришел и сдался. Я, говорит, с телками на Багамах кувыркался, только вчера приехал и сразу к вам, сдаваться. Я ему говорю, у нас твоя девушка сидит, а он - какая-такая девушка, нет у меня никого, я - честный вор в законе, у меня ни семьи, ни зазнобы постоянной быть не должно. Я ему и объяснил: Светлана, говорю, Михайловна, помните такую? Долго он думал, потом говорит - помню такую сучку, оставьте, говорит, ее себе, у меня, говорит, таких сучек, как кур нерезаных… Так и сказал - оставьте себе и пользуйте ее во все отверстия…
Полковник вылез из-за стола, вкусно потянулся, отчего одна пуговица с рубашки отлетела и закатилась под стол.
- Так что, девушка, открывайте рот, сейчас сосать у меня будете, твой хахаль разрешил!
- Не подходи, - тихо сказала Светлана.
- Хорошо, - сказал довольный полковник, - давай на коленочки и ползи сюда, тебе так привычнее, правда?
- Сволочь! - прошептала Светлана. - Убью!
- Ха-ха-ха! Три раза - ха-ха-ха! Ты выйди сначала отсюда, сейчас я караульную роту позову и они все тебя отымеют, по очереди. Все, ты поняла? Все!..
Светлана вскочила со стула и бросилась на полковника, он метнулся к столу и нажал тревожную кнопку. А она, тем времнем, настигла «полкана» и вцепилась ему в горло.
- Охрана! - простонал полковник Кишкин, пытаясь вырваться из ее рук.
Дверь распахнулась, три мужеподобных дамы-конвоирши повисли на руках Светланы, еще одна отрывала от нее полковника.
- В камеру, - прохрипел Кишкин и рухнул на стул.
Сколько времени он так просидел, полковник не помнил и в себя пришел как-то не сразу, а частями. Сначала начала болеть шея, потом он увидел стул, на котором сидела Светлана, потом - лежащие на столе часы. Стрелки показывали 13.30. До встречи с бандитом Кастетом оставался всего час.
Полковник поднял трубку, вслушался в долгий гудок, вздохнул и набрал номер группы захвата.
- Дежурный, старший сержант Хват слушает!
- Полковник Кишкин говорит. Хорошо, что я на тебя попал, Хват, ты-то мне и нужен. Кто еще из наших есть?
- Да все здесь, и Толстозадов, и Лярд, и Хайло, дрыхнут без задних ног!
- Давай, буди их, и с оружием на выход!
- Я не могу, я ж - дежурный.
- Договорись с кем-нибудь, денег дай, бутылку купи, не мне тебя учить.
- А чего делать-то надо?
- Херня! Бандюган один мне сдаваться будет, денег еще с собой привезет, а вы так, для солидности, выйдете со стволами, да посмотрите, как он руки вверх поднимает.
- Годится, - сказал Хват. - Прямо сейчас и выходим?
- Сейчас. Я китель надену и спущусь, а ты с машиной пока договорись!
- Слушаюсь, господин полковник, - браво ответил сержант Хват и бросил трубку.
После этого он крикнул своим напарникам:
- Подъем, братва! Бабки рубить поедем!
* * *
Тряский служебный «уазик» вез полковника Кишкина с группой захвата в ЦПКиО. Полковник мучался на переднем сиденье, одной рукой ухватившись за какую-то металлическую скобу рядом с дверью, а другой поддерживал болтающийся в кармане пистолет. Наплечной кобуры у полковника Кишкина не было, потому что огнестрельным оружием он не пользовался.
- Мое оружие - слово! - гордо говорил он сослуживцам.
Табельное оружие офицера - пистолет Макарова - постоянно лежал в сейфе под папками бумаг и извлекался оттуда только для плановой проверки личного оружия, или для того, чтобы прапорщик Беда почистил и смазал инструмент смертоубийства. Для офицеров Управления ФСБ существует обязательный зачет по стрельбе из личного оружия, но полковник Кишкин его не сдавал, потому что сам составлял списки стреляющих и сам отчитывался перед вышестоящим начальством о результатах зачета.
Поэтому сейчас полковник напряженно вспоминал устройство пистолета и предусмотренный «Наставлением по стрелковому делу» порядок действий. Кишкин, конечно, знал, что перед тем как открыть огонь, оружие необходимо снять с предохранителя, но где находится предохранитель и как с него снимают, он не знал, спрашивать об этом у сержантов группы захвата - не хотел, и в глубине души надеялся, что до стрельбы дело не дойдет.
Он оглянулся и посмотрел в стеклянное окошко в металлическом коробе кузова. Сержанты сидели по двое на деревянных лавках вдоль стенок, держали оружие на коленях и весело смеялись над чьим-то анекдотом. Кастетовской девчонки Светланы в окошко видно не было. Сразу при посадке она забилась в дальний, за водителем, угол кузова и злобно зыркала оттуда на устраивающихся на лавках солдат. Сержантов девчонка не интересовала, старший, Хват, даже не спросил полковника, куда они везут девку. Полковник - главный, ему виднее, если взял с собой девчонку, значит, так и надо.
- По Приморскому поедем? - спросил водитель, перекрикивая металлический грохот автомобиля.
- Мне главный вход нужен, - осторожно сказал Кишкин.
Кастет сказал, что нужно идти от главного входа направо, через 250 метров повернуть налево и дальше переть до большой зеленой поляны. Там он их будет ждать. Правда, они договорились, что встретятся один на один, не считая девчонки, конечно, но полковник Кишкин на сговор с преступниками не идет, поэтому взял с собой молодцов из группы захвата.
То-то удивится простофиля-Кастет, когда увидит полковника в окружении четырех бугаев с автоматами в руках.
«Обоссытся, наверное, - с удовольствием подумал Кишкин, - я бы на его месте точно обоссался, а я - офицер, даже старший офицер, мне-то к оружию не привыкать». - И Кишкин на всякий случай нащупал в кармане пистолет.
Карман был жирным на ощупь, прапорщик Беда два дня назад проводил плановую смазку личного оружия полковника Кишкина и теперь полковничий китель был безнадежно испорчен.
«Ну и хрен с ним, с кителем, - подумал Кишкин, украдкой вытирая жирные пальцы о штаны. - Получу деньги, уйду в отставку и сразу - за рубеж! Анталия, Кипр, Багамы, Фолкленды… И - девки, девки, девки, много хороших, дорогих шлюх… Ох!» - вздохнул Кишкин и едва не въехал лбом в ветровое стекло.
- Приехали, товарищ полковник! - сказал водитель и открыл дверцу. - Я покурю пока, а вы там недолго, мне через полчаса за картошкой для кухни ехать!..
Полковник с трудом вылез из кабины, для порядка стукнул кулаком в железную стенку кузова и стал осторожно ходить вдоль автомобиля. От безжалостной езды болело все тело. Изнутри машины донесся ответный стук.
Блин, как на подводной лодке перестукиваемся, подумал Кишкин и с размаху ударил машину кулаком. «Уазик» покачнулся и загудел, как лист кровельного железа. Из кузова донеслась площадная брань и грохот прикладов по стенкам.
«Охренели совсем! - решил полковник. - Последние мозги из них вытрясло!»
Он распахнул задние дверцы и немногими командными словами объяснил сержантам ошибочность их поведения внутри транспортного средства.
Сержанты по одному выбрались из машины и даже помогли вылезти Светлане, и теперь стояли, ошарашенно тряся головами.
- Товарищ полковник, - первым пришел в себя Хват, - машина ж грузовая, изнутри ручек нет, нам самим оттуда не выбраться было…
- А солдатская смекалка? - оставил за собой последнее слово Кишкин. - Ладно, время поджимает, пять минут осталось, пошли.
И они направились в сторону «большой зеленой поляны», как ее обозначил Кастет. Впереди, крепко вцепившись в Светлану, шел полковник Кишкин, за ним свободным строем - сержанты. С автоматами наизготовку, но с сигаретами в зубах - команды «не курить» не было.
Прошли 250 метров, повернули налево и впереди забрезжило какое-то большое пространство. Подходим, понял Кишкин и скомандовал сержантам:
- Я с девушкой - впереди, вы меня прикрываете, но огонь не открывать - выйдет один человек, и без оружия, просто держите его на мушке.
- Есть! - ответил за всех старший сержант Хват и выкинул окурок.
На другом конце большой зеленой поляны стоял мужчина в футболке и джинсах. При всем желании на такой одежде оружия не спрятать, это понимал даже чиновник Кишкин, поэтому он смело ступил на поляну, оглянулся, увидел, что сержанты идут сзади, и решительно пошел вперед.
Светлану Кишкин крепко держал за левую руку, а ступив на поляну, вообще вцепился в нее мертвой хваткой. Светлана время от времени шипела - больно! - и толкалась локтем. Полковник, не отпуская, пропустил Светлану немножко вперед, прикрываясь ее телом от возможной пули.
Когда между противниками осталось метра три-четыре, Кастет поднял вверх руки и сказал:
- Полковник, я «пустой». Скажи своим, чтобы опустили оружие.
Полковник закусил губу и помотал головой.
Мучительно хотелось крикнуть: - Деньги давай! - но стоящие за спиной сержанты портили все дело. Кишкин подумал даже, что, получив деньги, он может отпустить Кастета, зачем ему, Кишкину, Кастет, ему деньги нужны, много денег, а Кастет пусть гуляет на свободе…
Светлана опять начала вырываться, полковник хотел обхватить ее обеими руками и начал даже приспосабливаться к этому, но тут почти одновременно раздалось четыре негромких хлопка, какие бывают от елочных хлопушек с серпантином и конфетти.
Полковник удивился и обернулся, чтобы спросить, что думают по поводу этих странных хлопков сержанты, но сержанты уже ничего не думали, они медленно валились на зеленую траву, роняя вверенное им оружие. Кишкин хотел было обратить внимание старшего группы, сержанта Хвата, на недопустимость подобного обращения с казенным инвентарем, но внезапно все понял и снова повернулся лицом к Кастету.
Тот по-прежнему стоял с поднятыми руками, и это придало полковнику смелости. Он оттолкнул в сторону Светлану и полез в промасленный карман за пистолетом. Кастет сделал вперед два быстрых шага и сильно ударил Кишкина в сытое лицо. Полковник упал на спину, взбрыкнув в воздухе ногами.
Первой возле него оказалась Светлана, она с размаха, как футболист, бьющий пенальти, ударила Кишкина в живот. Тело Кишкина затряслось, как большой кусок домашнего студня, и громко испортило воздух. Светлана зажала ноздри рукой и вытащила из кармана полковника пистолет.
- Свет, ты чего? - спросил Кастет.
- Все в порядке, Лешенька, - ответила Светлана, сдвинула флажок предохранителя и приставила ствол к щеке полковника Кишкина.
- Я обещала тебя убить, сука? - спросила она, размазывая оружейное масло по бледной щеке полковника. - Ну, обещала?
Полковник Кишкин что-то хрюкал, пытаясь увернуться от собственного табельного оружия.
- Обещала! - подтвердила Светлана. - А свои обещания я стараюсь выполнять.
Она отступила на шаг и, не целясь, выпустила в голову полковника Кишкина три пули. Что-то треснуло, брызнуло на траву, один глаз повис на какой-то жилке, но Светлана ничего этого уже не видела. Выронив пистолет, она жадно обнимала Алексея, целуя его мокрую от слез футболку, рыдая и бормоча какие-то непонятные, но добрые и жалобные слова, а он гладил ее по волосам и, кажется, тоже плакал, что-то шепча в холодное Светланино ухо.
Из кустов с разных сторон поляны вышли Годунов, Порфирин и Бессонов.
Паук-Порфирин и Кеша Бессонов остались возле бездыханных тел, а Саня Годунов подошел к Кастету.
- Леха, нашумели, уходить надо!
- Ага, - согласился Кастет, не отрываясь от дрожащей Светланы.
Годунов поднял полковничий «Макаров», аккуратно завернул в носовой платок и сунул в карман.
- Леха, Светлана, пошли!
- Пошли, - дуэтом сказали Леша и Светлана и снова поцеловались.
- Молодо-зелено, - вздохнул Годунов и начал подталкивать их к выходу с поляны…
* * *
Из ЦПКиО поехали на какую-то годуновскую квартиру. Из немногих слов я понял, что у Сани Годунова таких квартир, снятых на месяц, полгода или год было несколько, и он сам иногда не знал, где будет ночевать этой ночью.
У ворот парка их ждал «минивэн», за рулем которого сидел тот самый лысый мужичок с накрашенными губами, что пару дней назад пытался проникнуть в клуб «96». Сегодня мужичок был без макияжа, а лысину прикрыл лужковской кепкой.
Водитель хорошо знал город, потому что со знакомых улиц он внезапно съехал на незнакомые, а потом почти сразу мы очутились в районе новостроек, где все улицы одинаковы. У одного из одинаковых домов на одинаковой улице мы и остановились.
- Приехали! - объявил Годунов и первым вылез из машины, подставив правую, живую, руку Светлане.
- Вот, - сказала мне Светлана, - это настоящий джентльмен. У него рука левая болит, а он все равно даме помогает, одной рукой! Учись, Кастет!
- Хорошо! - пообещал я и обнял Светлану за плечи.
- Слушай, - она подняла голову и посмотрела мне в глаза, - я полковника убила, правда?
- Правда, - подтвердил я факт смерти офицера ФСБ.
- Сволочь, он меня трахнуть хотел! - она уткнулась лицом в мое плечо, и футболка стала подозрительно влажной. - Гад такой, убить его мало!
- А ты знаешь, я его понимаю.
- В смысле?
- В смысле, что я тоже не прочь… А теперь - боюсь!
- Дурашка! А хочешь прямо здесь? Пойдем куда-нибудь, хоть в ванную, закроемся… У меня тоже какое-то желание появилось, от нервов, наверное…
Квартира, которую занимал Годунов, была такой же стандартной и одинаковой, как типовой дом на заурядной, похожей на все другие, улице. Мебель, похожая на спичечные коробки, поставленные стоймя или положенные набок. Шкаф, сервант с сокровищем советской эпохи - сервизом «мадонна» и расшатанная полутораспальная кровать под облезлым покрывалом с драным тигром. Сейчас все это советское богатство казалось мне жалким подобием настоящей жизни и настоящих вещей, которыми можно пользоваться и получать от этого удовольствие и ощущение радости жизни.
Светлана с разбега бросилась на кровать, ударилась головой о деревянную спинку и вскрикнула:
- Я ушиблась!
- Ага, - сказал я и закурил.
- Ты должен оказать мне первую помощь, сделать искусственное дыхание и прописать постельный режим!..
- Ага, - повторил я, - только пойдем сперва выпьем с ребятами, посидим, поболтаем, а там видно будет, может, постельный режим и не нужен.
- Нужен, нужен, - сказала она уверенно, - я себя знаю!
Собрались в самой большой комнате квартиры, прежде она называлась, наверное, гостиной и здесь отмечались семейные праздники - дни рождения, свадьбы и юбилеи. Мы собрались, чтобы отметить убийство пяти человек - четырех сержантов из группы захвата и полковника ФСБ со смешной фамилией Кишкин…
- Это что, - сказал Годунов, поднимая очередную стопку, - я знавал человека по фамилии Жобин. Догадайтесь с трех раз, как его обзывали!
Все посмеялись.
- Жопа! - сказала Светлана, которую быстро развезло после голодной тюремной пищи и переживаний сегодняшнего дня. - Я сразу догадалась!
Посмеялись опять, уже громче и дольше. Вообще меня очень порадовало, что мужики как-то сразу, легко и быстро приняли Светлану в свой круг и относились к ней, как к младшей сестренке, то есть - существу женского пола, которое нужно опекать и о котором заботятся, но которое, при всей своей красоте и привлекательности, не является сексуальным объектом.
- Кстати, о фамилиях, - сказал я, когда все отсмеялись и принялись за добротную закуску, извлеченную из битком набитого холодильника «Розенлев». - Саня, ты копался в сайтах «Русского пути», что там об истории партии говорится?
- А причем здесь фамилии? - удивился Годунов.
- А при том, что партию основал не Романов-Черных, а некий тип со смешной фамилией Демушкин и инициалами А. А.
- Акакий Акакиевич? - рассмеялся Годунов.
- Анонимный Алкоголик! - вмешалась Светлана и решительно дернула меня за руку. - Проводи меня, мне плохо!
Я взял ее за талию и повел в сторону туалета.
У дверей она остановилась, заглянула внутрь и сказала:
- Извращенец! Я не буду трахаться в туалете!
- Ты же сказала: «Мне плохо!»
- Мне без тебя плохо, дурачок!
Я снова обхватил ее за талию и повел в спальню, где она упала на кровать, обняла подушку и сразу уснула, что-то бормоча в наволочку.
- Уже? - удивился Годунов. - А мы тут думали, посидим, выпьем спокойно, без начальства!
- Уснула, - шепотом ответил я, как говорят о беспокойных младенцах. - Так что там с этим основателем?
- А ничего! Нет такой фамилии в официальных сайтах. Между прочим, и Романова-Черных там нет.
- Кстати, о Романове по фамилии Черных. Лежал я тут в клинике по перемене морды и буквально в последний день с мужичком одним познакомился.
- Интересный человек оказался?
- Да человек-то, может быть, и неинтересный, но судьба у него интересно складывается. Представляешь, лежит человек в дорогой клинике, а сам он - небогатый, кормежку больничную почитает за верх блаженства, и сколько операция стоит, которую ему уже сделали - не знает. Больше того, выйду из больницы, говорит, по миру поезжу, а то нигде не бывал до сих пор!
- Занятно! И что думаешь по этому поводу?
- А думаю, что двойника кому-то готовят. Как ты считаешь, зачем кому-то нужен двойник?
- Отстал ты, Кастет, от жизни! Сейчас время такое - всем двойники нужны, и президенту банка и генсеку партии…
- Да, - я вспомнил о двойнике Кирея, который полег вместо него в холле гостинцы «Невский палас», - да, тут ты прав. Но ты по своим каналам не можешь узнать, чью морду ему пришили?
Годунов задумался.
- Если честно, Леша, могу, но не хочу. Скорей всего мы с этим двойником пустышку вытянем, а я отношения навсегда испорчу. Почему люди этой клиникой пользуются? Да, хорошая, да, мирового уровня, но, главное, за ворота клиники ничего не выходит! Ничего и никуда! Знал бы ты, кто туда пытался внедриться! Вот такой список можно составить! - Годунов развел руки, показывая размер списка внедрявшихся. - Не буду я этого узнавать, извини.
Одно дело, когда сам в глубине души думаешь об этом, думаешь, и тут же отметаешь такую возможность, и совсем другое, когда кто-то еще тебе говорит это впрямую, как о чем-то возможном и даже близком.
- Самое главное, - задумчиво сказал Годунов, - полковник Кишкин - не оперативник, не розыскник, он кабинетный офицер, чиновник, поэтому он совершает и будет совершать ошибки. Убийство тети Глаши - это ошибка, безграмотная ошибка, которую никогда бы не совершил опытный оперативник. Чтобы там ни говорили обыватели, убийство невинного человека для ФСБ - это ЧП, так было во времена Сталина, так есть и сейчас… Второе - операция Кишкина нелегальная, людей для этой операции у него нет, у него вообще людей нет, потому что он чиновник У него есть секретарша, ординарец, машинистка, но бойцов у него нет. Есть четыре-пять человек из группы захвата, с которыми он повязан чем-то грязным, и все, больше у него никого нет и быть не может. То есть тебе, нам, противостоят чиновник Кишкин и четыре-пять человек группы захвата. Думаю, с таким противником мы справиться можем, а для этого нужно сделать следующее…
* * *
На ночь я решил остаться на паруснике. Ехать в Ульянку к нетрезвому Палычу и его разбитной дочурке совсем не хотелось, тем более что утром опять нужно быть в городе и провести задуманную Годуновым операцию.
План Сани Годунова мне понравился, я только немного подкорректировал его под себя и решил воспользоваться помощью моих новых друзей. Если бы речь шла только обо мне, я пошел бы один, но рисковать жизнью Светланы я не мог, да и мужики засиделись в ожидании нормального дела.
Девчата-матроски били себя кулачками в тяжелые груди и клялись, что не будут беспокоить меня ночью, дадут отдохнуть и выспаться, и, вообще, они устали и у них болит голова. То есть - две головы, одна у Люды, другая у Марины.
Однако ночью кто-то проник в мою каюту, нагло залез под одеяло и начал трогать меня за разные места. Я в долгу не остался и тоже принялся хватать взломщика, да так, что ему - взломщику - мало не показалось.
Таинственный незнакомец оказался существом женского пола, чему я, признаться, не удивился, но ближе идентифицировать женское существо не удалось. Вскоре оно начало издавать стоны и крики, потом уснуло, а утром исчезло до того, как я открыл глаза.
Завтрак мне принесла Люда, открыто смотрела мне в глаза и на прямо поставленные вопросы отвечала отрицательно. В конце концов я решил, что этот вопрос подлежит дальнейшему рассмотрению. Проведение очных ставок и жесткие нелицеприятные вопросы должны сорвать маску с таинственной незнакомки. Однако - это дело будущего, а пока нужно идти выручать Светлану.
План Годунова был прост. Каждый день, с чиновничьей регулярностью, с 12.00 до 14.00, полковник Кишкин допрашивает Светлану. Утром у Кишкина планерка и пятиминутка, с 14.00 до 15.00 обед, а после 15.00 полковник занимается своими непосредственными канцелярскими обязанностями. Но с 12.00 до 14.00 он запирается со Светланой в комнате для допросов и пытается у нее вызнать, где я скрываюсь от правосудия и, скорей всего, где запрятаны похищенные мною миллионы.
- Не будем считать полковника Кишкина бессребреником, - сказал Годунов, - миллион, он и в ФСБ миллион!
Следовательно, я должен был позвонить Кишкину в это время, с 12.00 до 14.00, предложить отдать себя в его лапы в обмен на освобождение Светланы и намекнуть на несметные сокровища, которые достанутся полковнику вместе с орденами, медалями и почетным повышением по службе.
Глава одиннадцатая
Свободу женщинам!
Счет времени Светлана уже потеряла.
В камере постоянно горела слабая лампочка в проволочном колпаке-сетке, комната, где ее изо дня в день допрашивал один и тот же пожилой мужчина с лицом бухгалтера или бюрократа, тоже была без окон, часов и календаря. Привинченный к полу стул и письменный стол пятидесятых годов с черным телефонным аппаратом - вот и все, что было в комнате допросов. Причем телефон, дань бюрократским привычкам полковника Кишкина, тоже намертво привернули к столу и оторвать его, чтобы дать по голове следователю, было совершенно невозможно.
Светлану приводила женщина-конвоир, сажала ее на стул, снимала с рук металлические браслеты-наручники и до прихода пожилого «бухгалтера» оставалась стоять в дверях. Почему-то казалось, что мужчина приходит всегда в одно и то же время, хотя точно знать этого Светлана, конечно же, не могла.
Мужчина входил, кивком отпускал охранницу и усаживался за стол. Делал он это долго и обстоятельно, как человек, большую часть жизни проведший за письменным столом и уже считающий его своей составной частью, продолжением самого себя. Он раскладывал на столе бумаги, которые так и оставались чистыми, справа от бумаг помещались две авторучки, слева два карандаша, один из которых, красный, был всегда остро заточен.
Второй карандаш Светлана так толком и не смогла рассмотреть, потому что мужчина во время допроса постоянно крутил его в руках или с треском катал по столу. Потом мужчина снимал наручные часы и устраивал их рядом с красным карандашом.
И только после этого начинался допрос. Мужчину интересовали только два вопроса - где сейчас находится гражданин Костюков Алексей Михайлович, известный в преступных кругах под именем Кастет, и где деньги, похищенные у трудового народа вышеупомянутым Кастетом. Похоже, второй вопрос, вопрос денег, интересовал мужчину больше, потому что задавал он его чаще и сильно при этом волновался.
Светлана ответить на эти вопросы не могла, потому что не знала, но если бы и знала, то постаралась бы это скрыть. Но ей скрывать было нечего, и она честно отвечала на все вопросы - нет, не знаю, чем приводила охочего до чужих денег мужчину в состояние крайнего волнения. Иногда он вскакивал со своего скрипучего стула и принимался бегать по комнате, крича всякие гадости в адрес Светланы, Алексея и всего преступного сообщества в целом.
Однажды мужчина пришел и с торжествующим видом заявил, что все подельники Кастета пойманы и уже дают показания, поэтому ее, Светлану, может спасти от тюрьмы только чистосердечное признание в том, что ей известно, где прячется ее хахаль, а также, самое главное, где таятся похищенные им сокровища, которые срочно нужно вернуть трудовому народу.
Иначе, объяснил мужчина, старики не получат пенсий, а многодетные матери - пособий, и бедные крохи будут тянуть исхудалые руки с немой просьбой - мама, дай хлеба! А многодетные матери проклянут имя Кастета в веках…
Но ответом ему, как всегда, было честное «не знаю».
И в этот раз все проходило по привычному сценарию. Светлана, сгорбившись, сидела на жестком неудобном стуле и наблюдала за размещением на столе канцелярских принадлежностей. Мужчина без энтузиазма напомнил о схваченных подельниках Кастета и уже перешел к истории с многодетными матерями, но в этот момент зазвонил телефон.
Светлана вздрогнула и удивилась - телефон до этого ни разу не звонил, только в конце допроса мужчина снимал трубку, чтобы вызвать женщину-конвоира.
Мужчина тоже вздрогнул, выронил карандаш и резко схватил трубку.
- Полковник Кишкин, - ответил он и испуганно посмотрел на Светлану. До этого он ни разу не говорил, кто он такой и как его зовут.
Услышав что-то, полковник заулыбался и после этого только говорил «да, да, да», а повесив трубку, громко рассмеялся.
- Твой хахаль звонил, - сказал он, указав на телефон. - Приссал твой герой-любовник. Простите, говорит, извините, не знал, что вы, господин полковник, меня ищете, а то бы давно пришел и сдался. Я, говорит, с телками на Багамах кувыркался, только вчера приехал и сразу к вам, сдаваться. Я ему говорю, у нас твоя девушка сидит, а он - какая-такая девушка, нет у меня никого, я - честный вор в законе, у меня ни семьи, ни зазнобы постоянной быть не должно. Я ему и объяснил: Светлана, говорю, Михайловна, помните такую? Долго он думал, потом говорит - помню такую сучку, оставьте, говорит, ее себе, у меня, говорит, таких сучек, как кур нерезаных… Так и сказал - оставьте себе и пользуйте ее во все отверстия…
Полковник вылез из-за стола, вкусно потянулся, отчего одна пуговица с рубашки отлетела и закатилась под стол.
- Так что, девушка, открывайте рот, сейчас сосать у меня будете, твой хахаль разрешил!
- Не подходи, - тихо сказала Светлана.
- Хорошо, - сказал довольный полковник, - давай на коленочки и ползи сюда, тебе так привычнее, правда?
- Сволочь! - прошептала Светлана. - Убью!
- Ха-ха-ха! Три раза - ха-ха-ха! Ты выйди сначала отсюда, сейчас я караульную роту позову и они все тебя отымеют, по очереди. Все, ты поняла? Все!..
Светлана вскочила со стула и бросилась на полковника, он метнулся к столу и нажал тревожную кнопку. А она, тем времнем, настигла «полкана» и вцепилась ему в горло.
- Охрана! - простонал полковник Кишкин, пытаясь вырваться из ее рук.
Дверь распахнулась, три мужеподобных дамы-конвоирши повисли на руках Светланы, еще одна отрывала от нее полковника.
- В камеру, - прохрипел Кишкин и рухнул на стул.
Сколько времени он так просидел, полковник не помнил и в себя пришел как-то не сразу, а частями. Сначала начала болеть шея, потом он увидел стул, на котором сидела Светлана, потом - лежащие на столе часы. Стрелки показывали 13.30. До встречи с бандитом Кастетом оставался всего час.
Полковник поднял трубку, вслушался в долгий гудок, вздохнул и набрал номер группы захвата.
- Дежурный, старший сержант Хват слушает!
- Полковник Кишкин говорит. Хорошо, что я на тебя попал, Хват, ты-то мне и нужен. Кто еще из наших есть?
- Да все здесь, и Толстозадов, и Лярд, и Хайло, дрыхнут без задних ног!
- Давай, буди их, и с оружием на выход!
- Я не могу, я ж - дежурный.
- Договорись с кем-нибудь, денег дай, бутылку купи, не мне тебя учить.
- А чего делать-то надо?
- Херня! Бандюган один мне сдаваться будет, денег еще с собой привезет, а вы так, для солидности, выйдете со стволами, да посмотрите, как он руки вверх поднимает.
- Годится, - сказал Хват. - Прямо сейчас и выходим?
- Сейчас. Я китель надену и спущусь, а ты с машиной пока договорись!
- Слушаюсь, господин полковник, - браво ответил сержант Хват и бросил трубку.
После этого он крикнул своим напарникам:
- Подъем, братва! Бабки рубить поедем!
* * *
Тряский служебный «уазик» вез полковника Кишкина с группой захвата в ЦПКиО. Полковник мучался на переднем сиденье, одной рукой ухватившись за какую-то металлическую скобу рядом с дверью, а другой поддерживал болтающийся в кармане пистолет. Наплечной кобуры у полковника Кишкина не было, потому что огнестрельным оружием он не пользовался.
- Мое оружие - слово! - гордо говорил он сослуживцам.
Табельное оружие офицера - пистолет Макарова - постоянно лежал в сейфе под папками бумаг и извлекался оттуда только для плановой проверки личного оружия, или для того, чтобы прапорщик Беда почистил и смазал инструмент смертоубийства. Для офицеров Управления ФСБ существует обязательный зачет по стрельбе из личного оружия, но полковник Кишкин его не сдавал, потому что сам составлял списки стреляющих и сам отчитывался перед вышестоящим начальством о результатах зачета.
Поэтому сейчас полковник напряженно вспоминал устройство пистолета и предусмотренный «Наставлением по стрелковому делу» порядок действий. Кишкин, конечно, знал, что перед тем как открыть огонь, оружие необходимо снять с предохранителя, но где находится предохранитель и как с него снимают, он не знал, спрашивать об этом у сержантов группы захвата - не хотел, и в глубине души надеялся, что до стрельбы дело не дойдет.
Он оглянулся и посмотрел в стеклянное окошко в металлическом коробе кузова. Сержанты сидели по двое на деревянных лавках вдоль стенок, держали оружие на коленях и весело смеялись над чьим-то анекдотом. Кастетовской девчонки Светланы в окошко видно не было. Сразу при посадке она забилась в дальний, за водителем, угол кузова и злобно зыркала оттуда на устраивающихся на лавках солдат. Сержантов девчонка не интересовала, старший, Хват, даже не спросил полковника, куда они везут девку. Полковник - главный, ему виднее, если взял с собой девчонку, значит, так и надо.
- По Приморскому поедем? - спросил водитель, перекрикивая металлический грохот автомобиля.
- Мне главный вход нужен, - осторожно сказал Кишкин.
Кастет сказал, что нужно идти от главного входа направо, через 250 метров повернуть налево и дальше переть до большой зеленой поляны. Там он их будет ждать. Правда, они договорились, что встретятся один на один, не считая девчонки, конечно, но полковник Кишкин на сговор с преступниками не идет, поэтому взял с собой молодцов из группы захвата.
То-то удивится простофиля-Кастет, когда увидит полковника в окружении четырех бугаев с автоматами в руках.
«Обоссытся, наверное, - с удовольствием подумал Кишкин, - я бы на его месте точно обоссался, а я - офицер, даже старший офицер, мне-то к оружию не привыкать». - И Кишкин на всякий случай нащупал в кармане пистолет.
Карман был жирным на ощупь, прапорщик Беда два дня назад проводил плановую смазку личного оружия полковника Кишкина и теперь полковничий китель был безнадежно испорчен.
«Ну и хрен с ним, с кителем, - подумал Кишкин, украдкой вытирая жирные пальцы о штаны. - Получу деньги, уйду в отставку и сразу - за рубеж! Анталия, Кипр, Багамы, Фолкленды… И - девки, девки, девки, много хороших, дорогих шлюх… Ох!» - вздохнул Кишкин и едва не въехал лбом в ветровое стекло.
- Приехали, товарищ полковник! - сказал водитель и открыл дверцу. - Я покурю пока, а вы там недолго, мне через полчаса за картошкой для кухни ехать!..
Полковник с трудом вылез из кабины, для порядка стукнул кулаком в железную стенку кузова и стал осторожно ходить вдоль автомобиля. От безжалостной езды болело все тело. Изнутри машины донесся ответный стук.
Блин, как на подводной лодке перестукиваемся, подумал Кишкин и с размаху ударил машину кулаком. «Уазик» покачнулся и загудел, как лист кровельного железа. Из кузова донеслась площадная брань и грохот прикладов по стенкам.
«Охренели совсем! - решил полковник. - Последние мозги из них вытрясло!»
Он распахнул задние дверцы и немногими командными словами объяснил сержантам ошибочность их поведения внутри транспортного средства.
Сержанты по одному выбрались из машины и даже помогли вылезти Светлане, и теперь стояли, ошарашенно тряся головами.
- Товарищ полковник, - первым пришел в себя Хват, - машина ж грузовая, изнутри ручек нет, нам самим оттуда не выбраться было…
- А солдатская смекалка? - оставил за собой последнее слово Кишкин. - Ладно, время поджимает, пять минут осталось, пошли.
И они направились в сторону «большой зеленой поляны», как ее обозначил Кастет. Впереди, крепко вцепившись в Светлану, шел полковник Кишкин, за ним свободным строем - сержанты. С автоматами наизготовку, но с сигаретами в зубах - команды «не курить» не было.
Прошли 250 метров, повернули налево и впереди забрезжило какое-то большое пространство. Подходим, понял Кишкин и скомандовал сержантам:
- Я с девушкой - впереди, вы меня прикрываете, но огонь не открывать - выйдет один человек, и без оружия, просто держите его на мушке.
- Есть! - ответил за всех старший сержант Хват и выкинул окурок.
На другом конце большой зеленой поляны стоял мужчина в футболке и джинсах. При всем желании на такой одежде оружия не спрятать, это понимал даже чиновник Кишкин, поэтому он смело ступил на поляну, оглянулся, увидел, что сержанты идут сзади, и решительно пошел вперед.
Светлану Кишкин крепко держал за левую руку, а ступив на поляну, вообще вцепился в нее мертвой хваткой. Светлана время от времени шипела - больно! - и толкалась локтем. Полковник, не отпуская, пропустил Светлану немножко вперед, прикрываясь ее телом от возможной пули.
Когда между противниками осталось метра три-четыре, Кастет поднял вверх руки и сказал:
- Полковник, я «пустой». Скажи своим, чтобы опустили оружие.
Полковник закусил губу и помотал головой.
Мучительно хотелось крикнуть: - Деньги давай! - но стоящие за спиной сержанты портили все дело. Кишкин подумал даже, что, получив деньги, он может отпустить Кастета, зачем ему, Кишкину, Кастет, ему деньги нужны, много денег, а Кастет пусть гуляет на свободе…
Светлана опять начала вырываться, полковник хотел обхватить ее обеими руками и начал даже приспосабливаться к этому, но тут почти одновременно раздалось четыре негромких хлопка, какие бывают от елочных хлопушек с серпантином и конфетти.
Полковник удивился и обернулся, чтобы спросить, что думают по поводу этих странных хлопков сержанты, но сержанты уже ничего не думали, они медленно валились на зеленую траву, роняя вверенное им оружие. Кишкин хотел было обратить внимание старшего группы, сержанта Хвата, на недопустимость подобного обращения с казенным инвентарем, но внезапно все понял и снова повернулся лицом к Кастету.
Тот по-прежнему стоял с поднятыми руками, и это придало полковнику смелости. Он оттолкнул в сторону Светлану и полез в промасленный карман за пистолетом. Кастет сделал вперед два быстрых шага и сильно ударил Кишкина в сытое лицо. Полковник упал на спину, взбрыкнув в воздухе ногами.
Первой возле него оказалась Светлана, она с размаха, как футболист, бьющий пенальти, ударила Кишкина в живот. Тело Кишкина затряслось, как большой кусок домашнего студня, и громко испортило воздух. Светлана зажала ноздри рукой и вытащила из кармана полковника пистолет.
- Свет, ты чего? - спросил Кастет.
- Все в порядке, Лешенька, - ответила Светлана, сдвинула флажок предохранителя и приставила ствол к щеке полковника Кишкина.
- Я обещала тебя убить, сука? - спросила она, размазывая оружейное масло по бледной щеке полковника. - Ну, обещала?
Полковник Кишкин что-то хрюкал, пытаясь увернуться от собственного табельного оружия.
- Обещала! - подтвердила Светлана. - А свои обещания я стараюсь выполнять.
Она отступила на шаг и, не целясь, выпустила в голову полковника Кишкина три пули. Что-то треснуло, брызнуло на траву, один глаз повис на какой-то жилке, но Светлана ничего этого уже не видела. Выронив пистолет, она жадно обнимала Алексея, целуя его мокрую от слез футболку, рыдая и бормоча какие-то непонятные, но добрые и жалобные слова, а он гладил ее по волосам и, кажется, тоже плакал, что-то шепча в холодное Светланино ухо.
Из кустов с разных сторон поляны вышли Годунов, Порфирин и Бессонов.
Паук-Порфирин и Кеша Бессонов остались возле бездыханных тел, а Саня Годунов подошел к Кастету.
- Леха, нашумели, уходить надо!
- Ага, - согласился Кастет, не отрываясь от дрожащей Светланы.
Годунов поднял полковничий «Макаров», аккуратно завернул в носовой платок и сунул в карман.
- Леха, Светлана, пошли!
- Пошли, - дуэтом сказали Леша и Светлана и снова поцеловались.
- Молодо-зелено, - вздохнул Годунов и начал подталкивать их к выходу с поляны…
* * *
Из ЦПКиО поехали на какую-то годуновскую квартиру. Из немногих слов я понял, что у Сани Годунова таких квартир, снятых на месяц, полгода или год было несколько, и он сам иногда не знал, где будет ночевать этой ночью.
У ворот парка их ждал «минивэн», за рулем которого сидел тот самый лысый мужичок с накрашенными губами, что пару дней назад пытался проникнуть в клуб «96». Сегодня мужичок был без макияжа, а лысину прикрыл лужковской кепкой.
Водитель хорошо знал город, потому что со знакомых улиц он внезапно съехал на незнакомые, а потом почти сразу мы очутились в районе новостроек, где все улицы одинаковы. У одного из одинаковых домов на одинаковой улице мы и остановились.
- Приехали! - объявил Годунов и первым вылез из машины, подставив правую, живую, руку Светлане.
- Вот, - сказала мне Светлана, - это настоящий джентльмен. У него рука левая болит, а он все равно даме помогает, одной рукой! Учись, Кастет!
- Хорошо! - пообещал я и обнял Светлану за плечи.
- Слушай, - она подняла голову и посмотрела мне в глаза, - я полковника убила, правда?
- Правда, - подтвердил я факт смерти офицера ФСБ.
- Сволочь, он меня трахнуть хотел! - она уткнулась лицом в мое плечо, и футболка стала подозрительно влажной. - Гад такой, убить его мало!
- А ты знаешь, я его понимаю.
- В смысле?
- В смысле, что я тоже не прочь… А теперь - боюсь!
- Дурашка! А хочешь прямо здесь? Пойдем куда-нибудь, хоть в ванную, закроемся… У меня тоже какое-то желание появилось, от нервов, наверное…
Квартира, которую занимал Годунов, была такой же стандартной и одинаковой, как типовой дом на заурядной, похожей на все другие, улице. Мебель, похожая на спичечные коробки, поставленные стоймя или положенные набок. Шкаф, сервант с сокровищем советской эпохи - сервизом «мадонна» и расшатанная полутораспальная кровать под облезлым покрывалом с драным тигром. Сейчас все это советское богатство казалось мне жалким подобием настоящей жизни и настоящих вещей, которыми можно пользоваться и получать от этого удовольствие и ощущение радости жизни.
Светлана с разбега бросилась на кровать, ударилась головой о деревянную спинку и вскрикнула:
- Я ушиблась!
- Ага, - сказал я и закурил.
- Ты должен оказать мне первую помощь, сделать искусственное дыхание и прописать постельный режим!..
- Ага, - повторил я, - только пойдем сперва выпьем с ребятами, посидим, поболтаем, а там видно будет, может, постельный режим и не нужен.
- Нужен, нужен, - сказала она уверенно, - я себя знаю!
Собрались в самой большой комнате квартиры, прежде она называлась, наверное, гостиной и здесь отмечались семейные праздники - дни рождения, свадьбы и юбилеи. Мы собрались, чтобы отметить убийство пяти человек - четырех сержантов из группы захвата и полковника ФСБ со смешной фамилией Кишкин…
- Это что, - сказал Годунов, поднимая очередную стопку, - я знавал человека по фамилии Жобин. Догадайтесь с трех раз, как его обзывали!
Все посмеялись.
- Жопа! - сказала Светлана, которую быстро развезло после голодной тюремной пищи и переживаний сегодняшнего дня. - Я сразу догадалась!
Посмеялись опять, уже громче и дольше. Вообще меня очень порадовало, что мужики как-то сразу, легко и быстро приняли Светлану в свой круг и относились к ней, как к младшей сестренке, то есть - существу женского пола, которое нужно опекать и о котором заботятся, но которое, при всей своей красоте и привлекательности, не является сексуальным объектом.
- Кстати, о фамилиях, - сказал я, когда все отсмеялись и принялись за добротную закуску, извлеченную из битком набитого холодильника «Розенлев». - Саня, ты копался в сайтах «Русского пути», что там об истории партии говорится?
- А причем здесь фамилии? - удивился Годунов.
- А при том, что партию основал не Романов-Черных, а некий тип со смешной фамилией Демушкин и инициалами А. А.
- Акакий Акакиевич? - рассмеялся Годунов.
- Анонимный Алкоголик! - вмешалась Светлана и решительно дернула меня за руку. - Проводи меня, мне плохо!
Я взял ее за талию и повел в сторону туалета.
У дверей она остановилась, заглянула внутрь и сказала:
- Извращенец! Я не буду трахаться в туалете!
- Ты же сказала: «Мне плохо!»
- Мне без тебя плохо, дурачок!
Я снова обхватил ее за талию и повел в спальню, где она упала на кровать, обняла подушку и сразу уснула, что-то бормоча в наволочку.
- Уже? - удивился Годунов. - А мы тут думали, посидим, выпьем спокойно, без начальства!
- Уснула, - шепотом ответил я, как говорят о беспокойных младенцах. - Так что там с этим основателем?
- А ничего! Нет такой фамилии в официальных сайтах. Между прочим, и Романова-Черных там нет.
- Кстати, о Романове по фамилии Черных. Лежал я тут в клинике по перемене морды и буквально в последний день с мужичком одним познакомился.
- Интересный человек оказался?
- Да человек-то, может быть, и неинтересный, но судьба у него интересно складывается. Представляешь, лежит человек в дорогой клинике, а сам он - небогатый, кормежку больничную почитает за верх блаженства, и сколько операция стоит, которую ему уже сделали - не знает. Больше того, выйду из больницы, говорит, по миру поезжу, а то нигде не бывал до сих пор!
- Занятно! И что думаешь по этому поводу?
- А думаю, что двойника кому-то готовят. Как ты считаешь, зачем кому-то нужен двойник?
- Отстал ты, Кастет, от жизни! Сейчас время такое - всем двойники нужны, и президенту банка и генсеку партии…
- Да, - я вспомнил о двойнике Кирея, который полег вместо него в холле гостинцы «Невский палас», - да, тут ты прав. Но ты по своим каналам не можешь узнать, чью морду ему пришили?
Годунов задумался.
- Если честно, Леша, могу, но не хочу. Скорей всего мы с этим двойником пустышку вытянем, а я отношения навсегда испорчу. Почему люди этой клиникой пользуются? Да, хорошая, да, мирового уровня, но, главное, за ворота клиники ничего не выходит! Ничего и никуда! Знал бы ты, кто туда пытался внедриться! Вот такой список можно составить! - Годунов развел руки, показывая размер списка внедрявшихся. - Не буду я этого узнавать, извини.