Страница:
...Как сказал полковник Платонов, в свое время возглавлявший «Капеллу»: тебя, Свиридов, сгубит любовь к театральным эффектам.
— Это из-за Адриана, да? — повторил Свиридов, снова повернувшись к Кате. На этот раз так тихо, что она прочла роковое имя только по движениям его губ. — Ты думала, что это из-за него?
Она кивнула.
— Он угрожал тебе?
— Нет. Он никогда не угрожает. — Она поднялась и помахала Свиридову рукой:
— Сейчас я вернусь.
— Дойдешь сама до туалета-то? — иронично спросил Свиридов.
Катя изогнулась и растворилась в сторукой беснующейся толпе танцующих...
— Да нет, было бы из-за чего.
— Мы никогда не встречались раньше?
— Не думаю.
— Просто мне кажется очень знакомым... нет, не твое лицо, а скорее то, как ты себя ведешь.., интонации голоса, техника борьбы, манера стрельбы.., да все! Мы наверняка были знакомы раньше.
— Ты же так упорно это отрицал только сегодня.., при нашей первой встрече.
— Мало ли что я отрицал. Я могу думать совсем иначе, а говорить то, что мне выгодно. Тем более что я не припомню, когда я говорил, что мы не могли быть с тобой знакомы. Я говорил, что мы не могли вместе учиться — и только.
— Где же провалилась эта мымра? — перевел разговор на другую тему Влад. — Что-то она долго.
— А куда она пошла? Блевать, что ли?
— Надо думать.
— А во-он.., не ее там сводят с лестницы со второго этажа?
Влад резко повернул голову: по находящейся в десяти метрах от них лестнице два парня в темных рубашках медленно вели под руки Катю.
Это были другие парни, не те, что пытались утихомирить разбуянившуюся танцовщицу гладиатор-шоу.
Но это была и совсем другая Катя.
Она производила впечатление сильно выпившей.., голова свесилась на грудь и болталась, как у кукольного паяца. Ноги выписывали замысловатые пируэты.
Влад мог поклясться, что нельзя за две минуты прийти в такое безобразное состояние. Разве что залпом выпить стакан водки. Не запивая и не закусывая.
— Она что, еще тяпнула? — словно подтверждая его сомнения, спросил Фокин. — Сколько я ее знаю, никогда не видел в таком состоянии.
Она и пьет-то редко.., а чтобы до такой кондиции, то это и вовсе какая-то ненаучная фантастика.
— Да? — процедил Влад. — Не нравится мне все это. Погоди, Иван Сергеич, пойду посмотрю, что к чему. Наверно, опять дурочку охрана забрала.
— Охрана? — с сомнением отозвался Фокин. — Что-то не видал я этих ребят тут раньше.
Хотя погоди.., вот тот, кажется, Кирюха Казаков. Его тут недавно уволили.., со скандалом.
Несмотря на то что Владимир не мог слышать этих слов Фокина — благо Афанасий и сам не слышал их из-за бушующего в зале «Bailamos»'a, суперхита Энрике Хулиовича Иглесиаса, — он все равно прочитал по губам спорт-инструктора «Центуриона», что тот сказал.
— А, Кирилл Геннадьевич? М-м-м.., превосходно. Кто-то скажет, что это не мое дело, но когда эта мымра весь день поминала какого-то Адриана и шарахалась от каждой тени, думая, что это присланные этим самым Адрианом киллеры.., имеет смысл разобраться.
И Свиридов поднялся из-за столика, не выпуская из рук стакана с коктейлем (кстати, носившим многозначительное название «Опухоль мозга»).
Под лестницей находилась дверь, которая вела в многочисленные служебные помещения: кухни, гримерки, кладовые и так далее. Доступ к ним осуществлялся через коридор, которым двое молодцов довольно-таки бесцеремонно потащили Алую Пантеру.
За ними шел третий, а далее, на некотором отдалении — Свиридов.
Коридор оборвался узкой дверью, в проеме которой зияло зажатое массивами типовых девяти— и шестнадцатиэтажек звездное небо. Подмораживало. И Катя, которая была в одной легкой блузке и облегающих джинсах, тоже мало уберегающих от холода, вздрогнула всем телом и, подняв к одному из молодцов — кажется, это и был гражданин Казаков — голову, что-то проговорила.
Или попыталась проговорить, не суть важно.
А важно то, как он отреагировал на ее слова — вероятно, просьбу дать ей что-нибудь из одежды или захватить из гардероба ее собственную.
Он просто ударил ее по лицу и втолкнул в стоявшую у самого черного входа в клуб «БМВ».
До Свиридова долетел только легкий жалобный визг, словно разбился тонкий хрустальный бокал.
И тут он почувствовал, что за его спиной кто-то стоит. Он резко повернулся, синхронно выхватив пистолет, и дуло уперлось в широченную грудь бесшумно подкравшегося к Владу человека. Настолько бесшумно, что любой другой и не заподозрил бы его присутствия, будь он даже в нескольких сантиметрах от него.
— Однажды вот точно так же я чуть не убил мужа одной дамочки, — прозвучал знакомый голос, — я подумал, что он — это не он, а бригада СОБРа. Убери пистолет, Леха. Это свои.
Свиридов покачал головой и произнес:
— Ее увозят.
— И что? Ты хочешь их преследовать? А ты не подумал о том, что парни, которые ее упаковали и вывезли с территории, могут быть просто людьми ее ухажера, которому срочно потребовалось отпыжить ее во все дыры?
— В том числе в ту, которую едва не пробил в ее черепе браток, что был от нее по правую руку — не удержался от сарказма Влад и скользнул к выходу. На его пути вырос какой-то человек в белом колпаке, вероятно, повар. Свиридов отстранил его, а Фокин взял с подноса в руки ошалевшего аса гастрономии жареного поросенка и, смачно откусив едва ли не половину, положил обратно и последовал за Владом.
«БМВ» с тремя парнями и Катей уже отъезжала с заднего двора.
Свиридов не колебался ни минуты: он просто подошел к первой попавшейся машине (это оказалась «Нива» новой модификации — с удлиненным салоном) и швырнул в боковое стекло бокал из-под коктейля (который он столь удачно захватил из клуба) с такой силой, что тот превратился в стеклянную труху, а тонированные осколки разлетелись по всему заднему двору «Центуриона». Открыл темный салон.., врубилась сигнализация, но Свиридов с четкостью и быстротой, которой позавидовал бы любой автоугонщик, выключил ее. Надсадные вопли сигнализации смолкли почти в один момент с первым фырканьем заводимого двигателя.
— Черррт! — остолбенело пробормотал Фокин, которого, судя по всему, поразило не только мастерство Свиридова, но и что-то еще. — Я думал, что только один человек, которого я знал, способен на такое...
И он распахнул вторую дверцу и ввалился в салон.
— Я с тобой.
Влад даже не взглянул на него: он добил раскуроченный им стартер и, сорвав машину с места, въехал в арку, в которой несколькими секундами ранее скрылась «БМВ».
Фокин пристально и серьезно смотрел на Свиридова, и в выражении его лица все больше и больше появлялось какое-то светлое, почти благоговейное изумление.
— Вон они, — проговорил он. — Поехали по...
— Да вижу я, куда они поехали, — пробормотал Свиридов, ежась от врывающегося в разбитое окно пронизывающего ветра, — хорошенькое начало работы в клубе. Интересно, чья это машина, на которой мы только что едем?
— Эта? — Фокин покачал головой и медленно перевел взгляд на бардачок, на котором честь честью красовалась наклейка с изображением голой красотки. — Эта, кажется, моя...
— Чего-о?! — воскликнул Влад.
— Да я поставил ее на заднем дворе неделю назад.., стартер барахлил, а Налимыч сказал, что мне ее починят, как говорится, без отрыва от производства.
— А на чем же сейчас ездишь?
— Да взял «девятку» у приятеля погонять... вчера разбил, правда.
Свиридов перевел взгляд на с наигранным смущением ухмыляющегося Афанасия и вдруг громко и отрывисто захохотал...
Еще свежи в памяти те дни, когда ему пришлось доказывать, что Кардинал и он, Владимир Антонович Свиридов, — совершенно разные люди.
Равно как сидящему с ним рядом человеку — тогда еще носившему имя Афанасия Фокина — приходилось доказывать, что он вовсе не состоит в террористической организации Кардинала.
А вот теперь — по какой-то невероятной прихоти судьбы — могло оказаться, что Иван Сергеевич Тихомиров, тот, в кого перевоплотился Афанасий, — все-таки имел какое-то отношение к Кардиналу.
И спросить у него об этом напрямую пока не представлялось возможным.
..."БМВ" тем временем завернула на пустырь на самой окраине города. Неподалеку, в ста метрах от плохо асфальтированной дороги, высилась одинокая недостроенная девятиэтажка с застывшим подъемным краном.
С другой стороны пустыря начиналась лесополоса.
Впрочем, «БМВ» не поехала в глубь этого пустыря. Она приблизилась к посадкам, в свете фар один из парней выволок из салона девушку и, швырнув ее на землю, поднял руку, в которой блеснул металлический предмет вытянутой формы.
И обернулся, потому что в этот момент прямо на них вылетела фокинская «Нива», за рулем которой сидел Владимир Свиридов.
— Мусора?! — метнулся короткий сдавленный крик, и тут же две или три вспышки прорезали ночной мрак. Парень запоздало вскинул пистолет, но тут же схватился за грудь и ничком упал на грязный снег: Свиридов выстрелил в него через разбитое боковое стекло.
Катя, закрыв голову руками, пыталась откатиться к лесополосе...
Влад выскочил из машины и, бросившись на землю, в отточенной за многие годы манере четко исполнил кувырок и с колена выстрелил в высунувшегося из-за капота «БМВ» бритого кавказца, который вел по нему плотный огонь из полуавтоматического «ствола».
Фокин выскочил из «Нивы» и бросился наперерез третьему, Кириллу Геннадьевичу, который кинулся было бежать наутек, петляя, как заяц.
Влад тем временем настиг подстреленного кавказца и выбил у него оружие. Но тот оказался не так прост. Он отскочил, зажимая рукой рану на плече, а потом окровавленной рукой выхватил нож и метнул его в Свиридова.
Если бы не оттренированная многими годами профессиональная реакция, клинок, бесспорно, нашел бы Влада. Но он успел уклониться и, прянув вперед, мощным встречным ударом с солнечное сплетение (профессионал не должен пропускать такие удары, мелькнуло в голове Свиридова) почти опрокинул противника.
Тот согнулся в три погибели, утробно взвыл и попятился. Свиридов еще раз вложил ему с левой ноги — сильнейшим ударом по голени.
Что-то глухо хрустнуло, кавказец пошатнулся и упал — неловко, на бок, как падает уже потерявший от боли самоконтроль и координацию движений человек.
И застыл — вероятно, от болевого шока просто потерял сознание.
Свиридов нагнулся и подобрал с земли пистолет кавказца.
— Неплохо, — вдруг услышал он за своей спиной знакомый низкий голос Фокина, — и я вот дерьмом разжился.
И Фокин толкнул на освещенный фарами «БМВ» пятачок пустыря здоровенного верзилу с выбитыми передними зубами и залитой кровью коротко остриженной головой. Вероятно, он не хотел сдаваться Фокину без боя.
— Ругался матом, — сообщил Афанасий, — как в детском саду.
Свиридов бережно поднял со снега находящуюся в полубесчувственном шоковом состоянии Катю и накинул на нее свой пиджак. Она что-то сдавленно пробормотала и буквально рухнула на заднее сиденье «Нивы», куда уложил ее Свиридов.
— Н-да, — резюмировал он, — в самом деле она наглухо. Пусть проспится. Не иначе как эти уроды ее еще поили.
— А это легко проверить, — отозвался Фокин и, зябко передернув мощными плечами, тряхнул своего попорченного «языка»:
— Эй, дятел, вы девку поили?
— По-по.., пошел ты на х... — пробормотал тот, сплевывая кровь.
— Интересное предложение, Кирилл Геннадьевич, — сказал Свиридов, — а известно ли тебе, что идиоматические выражения «пошел на х...» наряду с «пошел в п...» являет собой две составляющие бинарной классификации всего сущего?
— Ч-чаво? — оторопело выдавил тот, стеклянно уставившись на Влада;
— Ниччаво, — солидно сказал Свиридов, — кроме того важного момента, что применять табуированную лексику очень вредно для здоровья. Твоего здоровья, между прочим.
И он выкрутил Казакову руку так, что лишившийся передних зубов бедняга взвыл и ткнулся окровавленным лбом в ботинок Фокина.
— Кто велел вам пустить в расход девчонку, ты, сраный козел?
— О-о-о...
— Да говори, падла! — рявкнул Влад и рванул руку парня так, что хрустнули кости.
— 0-о-он!!! — взвыл амбал.
— Кто — он?
— Адриан!
— Где я могу его найти?
— Я н-не знаю!
— Где?! — И Свиридов пнул того ногой так, что тот захрипел и замотал головой, словно стреноженная лошадь.
— Я правда.., н-не знаю.., но я его видел... один раз.., только отпусти меня.
Влад медленно выпустил руку громилы и сказал:
— Не нравится? А насильно поить девчонку и потом бить ее по лицу — нравится?
Амбал сел на снег и начал лихорадочно отирать лицо рукавом драпового полупальто, расстегнутого на все пуговицы. Кровь крупными каплями падала с подбородка и пятнала светлые джинсы и грязный истоптанный, по-ноябрьски хилый снег.
— Кто принимал заказ на девчонку?
— Сергей.., третий, вы его сразу шлепнули.
По телефону ему приказали.
— Где ты видел Адриана?
— В «Центурионе».., дня четыре назад. Он прошел мимо меня, а Анвер сказал мне, что вот это и есть Адриан.
— Кто такой Анвер?
— А вон он.., лежит у тебя за спиной.
— А, это вон тот бритый чурка?
— Ну.., да.
— Что тебе известно об этом человеке?
— Об Анвере?
— Да на хера мне твой Анвер? Я, в случае чего, сейчас у него самого кое-что спрошу, как очухается. Я хочу узнать, что тебе известно об Адриане.
— Да почти ничего. Какая-то шишка.., владелец «Центуриона».
— Но «Центурион» оформлен на другого человека. Это что, подставное лицо, как то обычно водится у доморощенных мафиози?
— Да.., наверно. Я слышал, под ним не только «Центурион», но и несколько казино в центре Москвы.., рестораны, клубы. Шли слухи, что он в близких отношениях с чеченцами.., московскими чеченцами. Но это только слухи.., я ничего не знаю.
— Мелочь ты пузатая, да? Разменная монетка, так что тебе серьезной информации не доверяют.
Кирилл Геннадьевич сдавленно замычал, как бык, которому немного ткнули вилами в его мужское достоинство.
— Как выглядит Адриан?
— Да обычный мужик.., в пальто он был... длинном. Охраны вокруг полно.., кавказцы и наши.
— Кто — наши?
— Ну.., русские.
— А, вот ты о чем. Пальто длинное.., а больше ты ничего не заметил?
— Ну.., брюнет. По сотовому он еще говорил, — Казаков пошевелил разбитыми губами, вероятно что-то припоминая, и уточнил:
— Про какого-то Фунтикова.., нет, Фомкина.
Лицо Свиридова словно окаменело. Он выпрямился во весь рост и сухо произнес:
— Может, Фокина?
— А может, и Фокина. Фокина.., да, такую фамилию он произнес.
— А как могло произойти, что ты слышал, какую фамилию он назвал?
— Так он же орал.., на пол-улицы... — пробормотал бандит.
— Ценная информация. Правда, Афоня? — холодно проговорил Свиридов.
Иван Сергеевич Тихомиров выпрямился. Он был смертельно бледен, а на широком лбу крупными каплями выступил пот — словно все его тело прошило нечеловеческое, жуткое стылое напряжение.
— Что.., ты хочешь этим сказать? — медленно проговорил он. — А... Алексей Валентинович? Или ты не Алексей Валентинович? А? — Фокин отступил на шаг и невольно принял угрожающую позу.
— А ты еще не понял, кто я? У меня временами создавалось впечатление, что ты, несмотря на всю эту бутафорию, — Свиридов провел ладонью по своему точеному лицу, — и на скорректированный голос, я же всегда мог говорить любыми голосами, хоть женскими.., так вот, у меня создавалось впечатление, что ты все-таки признал меня. А, Афоня?
И он широко улыбнулся, не обращая внимания на то, что покалеченный амбал пытается подняться с земли.
Фокин оцепенел.
— То есть.., как это? — Он прикусил нижнюю губу, словно стараясь отогнать наваждение. — Неужели.., на самом деле? Что.., ты на самом деле жив? Володя?!
— Ну да, — просто проговорил Свиридов.
Фокин широко шагнул вперед, наступив на полу казаковского пальто и максимально уменьшив тому шансы подняться со снега, и схватил Влада за плечи широченными ладонями:
— Да че.., это на самом деле ты... Вовка?
— Я, Афоня, я. Я такой же Каледин, какой ты Тихомиров. Так что вот так.
— Но они говорили, что тебя убили при операции в Мельбурне. Тебя и Аню. Все телеканалы и газеты об этом трезвонили!
— Ну, охота тебе верить этим журналистам, — снисходительно улыбнулся Свиридов. — По ним, так выходит, что Иисуса Христа распял не кто иной, как мэр Москвы Лужков. Между прочим, про тебя тоже писали, что ты погиб... дескать, вывалился из вертолета — и башкой о перила моста. Да и размазал по ним мозги, а потом возмутительно утонул в Москве-реке.
Фокин широко улыбнулся.
— Это не я шмякнулся о перила.., это Платонов. Понятно, что после этого у него если и остались шансы выплыть, то только дня через три где-нибудь уже в Оке. А я выплыл. Хотя нельзя сказать, что это было очень уж просто. Особенно если учесть, что я впечатался в донный ил.
Глава 7
— Это из-за Адриана, да? — повторил Свиридов, снова повернувшись к Кате. На этот раз так тихо, что она прочла роковое имя только по движениям его губ. — Ты думала, что это из-за него?
Она кивнула.
— Он угрожал тебе?
— Нет. Он никогда не угрожает. — Она поднялась и помахала Свиридову рукой:
— Сейчас я вернусь.
— Дойдешь сама до туалета-то? — иронично спросил Свиридов.
Катя изогнулась и растворилась в сторукой беснующейся толпе танцующих...
* * *
— Ты умеешь подчинять себе людей, — проговорил Фокин, — давно я не видел такого почтения на рожах этих остолопов из службы безопасности. Хотя ты больше походишь на голливудского кривляку, чем на серьезного бойца... ты только не обижайся.— Да нет, было бы из-за чего.
— Мы никогда не встречались раньше?
— Не думаю.
— Просто мне кажется очень знакомым... нет, не твое лицо, а скорее то, как ты себя ведешь.., интонации голоса, техника борьбы, манера стрельбы.., да все! Мы наверняка были знакомы раньше.
— Ты же так упорно это отрицал только сегодня.., при нашей первой встрече.
— Мало ли что я отрицал. Я могу думать совсем иначе, а говорить то, что мне выгодно. Тем более что я не припомню, когда я говорил, что мы не могли быть с тобой знакомы. Я говорил, что мы не могли вместе учиться — и только.
— Где же провалилась эта мымра? — перевел разговор на другую тему Влад. — Что-то она долго.
— А куда она пошла? Блевать, что ли?
— Надо думать.
— А во-он.., не ее там сводят с лестницы со второго этажа?
Влад резко повернул голову: по находящейся в десяти метрах от них лестнице два парня в темных рубашках медленно вели под руки Катю.
Это были другие парни, не те, что пытались утихомирить разбуянившуюся танцовщицу гладиатор-шоу.
Но это была и совсем другая Катя.
Она производила впечатление сильно выпившей.., голова свесилась на грудь и болталась, как у кукольного паяца. Ноги выписывали замысловатые пируэты.
Влад мог поклясться, что нельзя за две минуты прийти в такое безобразное состояние. Разве что залпом выпить стакан водки. Не запивая и не закусывая.
— Она что, еще тяпнула? — словно подтверждая его сомнения, спросил Фокин. — Сколько я ее знаю, никогда не видел в таком состоянии.
Она и пьет-то редко.., а чтобы до такой кондиции, то это и вовсе какая-то ненаучная фантастика.
— Да? — процедил Влад. — Не нравится мне все это. Погоди, Иван Сергеич, пойду посмотрю, что к чему. Наверно, опять дурочку охрана забрала.
— Охрана? — с сомнением отозвался Фокин. — Что-то не видал я этих ребят тут раньше.
Хотя погоди.., вот тот, кажется, Кирюха Казаков. Его тут недавно уволили.., со скандалом.
Несмотря на то что Владимир не мог слышать этих слов Фокина — благо Афанасий и сам не слышал их из-за бушующего в зале «Bailamos»'a, суперхита Энрике Хулиовича Иглесиаса, — он все равно прочитал по губам спорт-инструктора «Центуриона», что тот сказал.
— А, Кирилл Геннадьевич? М-м-м.., превосходно. Кто-то скажет, что это не мое дело, но когда эта мымра весь день поминала какого-то Адриана и шарахалась от каждой тени, думая, что это присланные этим самым Адрианом киллеры.., имеет смысл разобраться.
И Свиридов поднялся из-за столика, не выпуская из рук стакана с коктейлем (кстати, носившим многозначительное название «Опухоль мозга»).
Под лестницей находилась дверь, которая вела в многочисленные служебные помещения: кухни, гримерки, кладовые и так далее. Доступ к ним осуществлялся через коридор, которым двое молодцов довольно-таки бесцеремонно потащили Алую Пантеру.
За ними шел третий, а далее, на некотором отдалении — Свиридов.
Коридор оборвался узкой дверью, в проеме которой зияло зажатое массивами типовых девяти— и шестнадцатиэтажек звездное небо. Подмораживало. И Катя, которая была в одной легкой блузке и облегающих джинсах, тоже мало уберегающих от холода, вздрогнула всем телом и, подняв к одному из молодцов — кажется, это и был гражданин Казаков — голову, что-то проговорила.
Или попыталась проговорить, не суть важно.
А важно то, как он отреагировал на ее слова — вероятно, просьбу дать ей что-нибудь из одежды или захватить из гардероба ее собственную.
Он просто ударил ее по лицу и втолкнул в стоявшую у самого черного входа в клуб «БМВ».
До Свиридова долетел только легкий жалобный визг, словно разбился тонкий хрустальный бокал.
И тут он почувствовал, что за его спиной кто-то стоит. Он резко повернулся, синхронно выхватив пистолет, и дуло уперлось в широченную грудь бесшумно подкравшегося к Владу человека. Настолько бесшумно, что любой другой и не заподозрил бы его присутствия, будь он даже в нескольких сантиметрах от него.
— Однажды вот точно так же я чуть не убил мужа одной дамочки, — прозвучал знакомый голос, — я подумал, что он — это не он, а бригада СОБРа. Убери пистолет, Леха. Это свои.
Свиридов покачал головой и произнес:
— Ее увозят.
— И что? Ты хочешь их преследовать? А ты не подумал о том, что парни, которые ее упаковали и вывезли с территории, могут быть просто людьми ее ухажера, которому срочно потребовалось отпыжить ее во все дыры?
— В том числе в ту, которую едва не пробил в ее черепе браток, что был от нее по правую руку — не удержался от сарказма Влад и скользнул к выходу. На его пути вырос какой-то человек в белом колпаке, вероятно, повар. Свиридов отстранил его, а Фокин взял с подноса в руки ошалевшего аса гастрономии жареного поросенка и, смачно откусив едва ли не половину, положил обратно и последовал за Владом.
«БМВ» с тремя парнями и Катей уже отъезжала с заднего двора.
Свиридов не колебался ни минуты: он просто подошел к первой попавшейся машине (это оказалась «Нива» новой модификации — с удлиненным салоном) и швырнул в боковое стекло бокал из-под коктейля (который он столь удачно захватил из клуба) с такой силой, что тот превратился в стеклянную труху, а тонированные осколки разлетелись по всему заднему двору «Центуриона». Открыл темный салон.., врубилась сигнализация, но Свиридов с четкостью и быстротой, которой позавидовал бы любой автоугонщик, выключил ее. Надсадные вопли сигнализации смолкли почти в один момент с первым фырканьем заводимого двигателя.
— Черррт! — остолбенело пробормотал Фокин, которого, судя по всему, поразило не только мастерство Свиридова, но и что-то еще. — Я думал, что только один человек, которого я знал, способен на такое...
И он распахнул вторую дверцу и ввалился в салон.
— Я с тобой.
Влад даже не взглянул на него: он добил раскуроченный им стартер и, сорвав машину с места, въехал в арку, в которой несколькими секундами ранее скрылась «БМВ».
Фокин пристально и серьезно смотрел на Свиридова, и в выражении его лица все больше и больше появлялось какое-то светлое, почти благоговейное изумление.
— Вон они, — проговорил он. — Поехали по...
— Да вижу я, куда они поехали, — пробормотал Свиридов, ежась от врывающегося в разбитое окно пронизывающего ветра, — хорошенькое начало работы в клубе. Интересно, чья это машина, на которой мы только что едем?
— Эта? — Фокин покачал головой и медленно перевел взгляд на бардачок, на котором честь честью красовалась наклейка с изображением голой красотки. — Эта, кажется, моя...
— Чего-о?! — воскликнул Влад.
— Да я поставил ее на заднем дворе неделю назад.., стартер барахлил, а Налимыч сказал, что мне ее починят, как говорится, без отрыва от производства.
— А на чем же сейчас ездишь?
— Да взял «девятку» у приятеля погонять... вчера разбил, правда.
Свиридов перевел взгляд на с наигранным смущением ухмыляющегося Афанасия и вдруг громко и отрывисто захохотал...
* * *
Свиридов почти не сомневался, что человек, о котором говорила Катя в «Центурионе» и чьих людей она так опасалась, и есть Кардинал. И потому «БМВ», в которой находилась Катя и ее похитители, вполне могла вывести его на след неуловимого Адриана Панича, который недавно так удачно провел его, Влада.Еще свежи в памяти те дни, когда ему пришлось доказывать, что Кардинал и он, Владимир Антонович Свиридов, — совершенно разные люди.
Равно как сидящему с ним рядом человеку — тогда еще носившему имя Афанасия Фокина — приходилось доказывать, что он вовсе не состоит в террористической организации Кардинала.
А вот теперь — по какой-то невероятной прихоти судьбы — могло оказаться, что Иван Сергеевич Тихомиров, тот, в кого перевоплотился Афанасий, — все-таки имел какое-то отношение к Кардиналу.
И спросить у него об этом напрямую пока не представлялось возможным.
..."БМВ" тем временем завернула на пустырь на самой окраине города. Неподалеку, в ста метрах от плохо асфальтированной дороги, высилась одинокая недостроенная девятиэтажка с застывшим подъемным краном.
С другой стороны пустыря начиналась лесополоса.
Впрочем, «БМВ» не поехала в глубь этого пустыря. Она приблизилась к посадкам, в свете фар один из парней выволок из салона девушку и, швырнув ее на землю, поднял руку, в которой блеснул металлический предмет вытянутой формы.
И обернулся, потому что в этот момент прямо на них вылетела фокинская «Нива», за рулем которой сидел Владимир Свиридов.
— Мусора?! — метнулся короткий сдавленный крик, и тут же две или три вспышки прорезали ночной мрак. Парень запоздало вскинул пистолет, но тут же схватился за грудь и ничком упал на грязный снег: Свиридов выстрелил в него через разбитое боковое стекло.
Катя, закрыв голову руками, пыталась откатиться к лесополосе...
Влад выскочил из машины и, бросившись на землю, в отточенной за многие годы манере четко исполнил кувырок и с колена выстрелил в высунувшегося из-за капота «БМВ» бритого кавказца, который вел по нему плотный огонь из полуавтоматического «ствола».
Фокин выскочил из «Нивы» и бросился наперерез третьему, Кириллу Геннадьевичу, который кинулся было бежать наутек, петляя, как заяц.
Влад тем временем настиг подстреленного кавказца и выбил у него оружие. Но тот оказался не так прост. Он отскочил, зажимая рукой рану на плече, а потом окровавленной рукой выхватил нож и метнул его в Свиридова.
Если бы не оттренированная многими годами профессиональная реакция, клинок, бесспорно, нашел бы Влада. Но он успел уклониться и, прянув вперед, мощным встречным ударом с солнечное сплетение (профессионал не должен пропускать такие удары, мелькнуло в голове Свиридова) почти опрокинул противника.
Тот согнулся в три погибели, утробно взвыл и попятился. Свиридов еще раз вложил ему с левой ноги — сильнейшим ударом по голени.
Что-то глухо хрустнуло, кавказец пошатнулся и упал — неловко, на бок, как падает уже потерявший от боли самоконтроль и координацию движений человек.
И застыл — вероятно, от болевого шока просто потерял сознание.
Свиридов нагнулся и подобрал с земли пистолет кавказца.
— Неплохо, — вдруг услышал он за своей спиной знакомый низкий голос Фокина, — и я вот дерьмом разжился.
И Фокин толкнул на освещенный фарами «БМВ» пятачок пустыря здоровенного верзилу с выбитыми передними зубами и залитой кровью коротко остриженной головой. Вероятно, он не хотел сдаваться Фокину без боя.
— Ругался матом, — сообщил Афанасий, — как в детском саду.
Свиридов бережно поднял со снега находящуюся в полубесчувственном шоковом состоянии Катю и накинул на нее свой пиджак. Она что-то сдавленно пробормотала и буквально рухнула на заднее сиденье «Нивы», куда уложил ее Свиридов.
— Н-да, — резюмировал он, — в самом деле она наглухо. Пусть проспится. Не иначе как эти уроды ее еще поили.
— А это легко проверить, — отозвался Фокин и, зябко передернув мощными плечами, тряхнул своего попорченного «языка»:
— Эй, дятел, вы девку поили?
— По-по.., пошел ты на х... — пробормотал тот, сплевывая кровь.
— Интересное предложение, Кирилл Геннадьевич, — сказал Свиридов, — а известно ли тебе, что идиоматические выражения «пошел на х...» наряду с «пошел в п...» являет собой две составляющие бинарной классификации всего сущего?
— Ч-чаво? — оторопело выдавил тот, стеклянно уставившись на Влада;
— Ниччаво, — солидно сказал Свиридов, — кроме того важного момента, что применять табуированную лексику очень вредно для здоровья. Твоего здоровья, между прочим.
И он выкрутил Казакову руку так, что лишившийся передних зубов бедняга взвыл и ткнулся окровавленным лбом в ботинок Фокина.
— Кто велел вам пустить в расход девчонку, ты, сраный козел?
— О-о-о...
— Да говори, падла! — рявкнул Влад и рванул руку парня так, что хрустнули кости.
— 0-о-он!!! — взвыл амбал.
— Кто — он?
— Адриан!
— Где я могу его найти?
— Я н-не знаю!
— Где?! — И Свиридов пнул того ногой так, что тот захрипел и замотал головой, словно стреноженная лошадь.
— Я правда.., н-не знаю.., но я его видел... один раз.., только отпусти меня.
Влад медленно выпустил руку громилы и сказал:
— Не нравится? А насильно поить девчонку и потом бить ее по лицу — нравится?
Амбал сел на снег и начал лихорадочно отирать лицо рукавом драпового полупальто, расстегнутого на все пуговицы. Кровь крупными каплями падала с подбородка и пятнала светлые джинсы и грязный истоптанный, по-ноябрьски хилый снег.
— Кто принимал заказ на девчонку?
— Сергей.., третий, вы его сразу шлепнули.
По телефону ему приказали.
— Где ты видел Адриана?
— В «Центурионе».., дня четыре назад. Он прошел мимо меня, а Анвер сказал мне, что вот это и есть Адриан.
— Кто такой Анвер?
— А вон он.., лежит у тебя за спиной.
— А, это вон тот бритый чурка?
— Ну.., да.
— Что тебе известно об этом человеке?
— Об Анвере?
— Да на хера мне твой Анвер? Я, в случае чего, сейчас у него самого кое-что спрошу, как очухается. Я хочу узнать, что тебе известно об Адриане.
— Да почти ничего. Какая-то шишка.., владелец «Центуриона».
— Но «Центурион» оформлен на другого человека. Это что, подставное лицо, как то обычно водится у доморощенных мафиози?
— Да.., наверно. Я слышал, под ним не только «Центурион», но и несколько казино в центре Москвы.., рестораны, клубы. Шли слухи, что он в близких отношениях с чеченцами.., московскими чеченцами. Но это только слухи.., я ничего не знаю.
— Мелочь ты пузатая, да? Разменная монетка, так что тебе серьезной информации не доверяют.
Кирилл Геннадьевич сдавленно замычал, как бык, которому немного ткнули вилами в его мужское достоинство.
— Как выглядит Адриан?
— Да обычный мужик.., в пальто он был... длинном. Охраны вокруг полно.., кавказцы и наши.
— Кто — наши?
— Ну.., русские.
— А, вот ты о чем. Пальто длинное.., а больше ты ничего не заметил?
— Ну.., брюнет. По сотовому он еще говорил, — Казаков пошевелил разбитыми губами, вероятно что-то припоминая, и уточнил:
— Про какого-то Фунтикова.., нет, Фомкина.
Лицо Свиридова словно окаменело. Он выпрямился во весь рост и сухо произнес:
— Может, Фокина?
— А может, и Фокина. Фокина.., да, такую фамилию он произнес.
— А как могло произойти, что ты слышал, какую фамилию он назвал?
— Так он же орал.., на пол-улицы... — пробормотал бандит.
— Ценная информация. Правда, Афоня? — холодно проговорил Свиридов.
Иван Сергеевич Тихомиров выпрямился. Он был смертельно бледен, а на широком лбу крупными каплями выступил пот — словно все его тело прошило нечеловеческое, жуткое стылое напряжение.
— Что.., ты хочешь этим сказать? — медленно проговорил он. — А... Алексей Валентинович? Или ты не Алексей Валентинович? А? — Фокин отступил на шаг и невольно принял угрожающую позу.
— А ты еще не понял, кто я? У меня временами создавалось впечатление, что ты, несмотря на всю эту бутафорию, — Свиридов провел ладонью по своему точеному лицу, — и на скорректированный голос, я же всегда мог говорить любыми голосами, хоть женскими.., так вот, у меня создавалось впечатление, что ты все-таки признал меня. А, Афоня?
И он широко улыбнулся, не обращая внимания на то, что покалеченный амбал пытается подняться с земли.
Фокин оцепенел.
— То есть.., как это? — Он прикусил нижнюю губу, словно стараясь отогнать наваждение. — Неужели.., на самом деле? Что.., ты на самом деле жив? Володя?!
— Ну да, — просто проговорил Свиридов.
Фокин широко шагнул вперед, наступив на полу казаковского пальто и максимально уменьшив тому шансы подняться со снега, и схватил Влада за плечи широченными ладонями:
— Да че.., это на самом деле ты... Вовка?
— Я, Афоня, я. Я такой же Каледин, какой ты Тихомиров. Так что вот так.
— Но они говорили, что тебя убили при операции в Мельбурне. Тебя и Аню. Все телеканалы и газеты об этом трезвонили!
— Ну, охота тебе верить этим журналистам, — снисходительно улыбнулся Свиридов. — По ним, так выходит, что Иисуса Христа распял не кто иной, как мэр Москвы Лужков. Между прочим, про тебя тоже писали, что ты погиб... дескать, вывалился из вертолета — и башкой о перила моста. Да и размазал по ним мозги, а потом возмутительно утонул в Москве-реке.
Фокин широко улыбнулся.
— Это не я шмякнулся о перила.., это Платонов. Понятно, что после этого у него если и остались шансы выплыть, то только дня через три где-нибудь уже в Оке. А я выплыл. Хотя нельзя сказать, что это было очень уж просто. Особенно если учесть, что я впечатался в донный ил.
Глава 7
ШКОЛА ТЕРРОРА
Кирилл Геннадьевич все-таки поднялся с земли. Свиридов поднял на него глаза и спросил:
— Ты куда это собрался?
— Ты же обещал, что.., отпустишь меня, — дрожащим голосом ответил тот.
— Я обещал, что отпущу твою руку, чтобы тебе не было больно, — проговорил Свиридов. — Я это сделал. А теперь.., теперь ты слишком много слышал, чтобы я оставил тебя в живых.
Тем более что я и не собирался этого делать.
Тот вздрогнул и на подломившихся ногах упал обратно на снег. Закрыл голову руками, словно защищаясь от удара, и так — скорчившись, жалко съежившись, втянув голову в плечи — застыл.
— Не знаю, что и делать с этой падалью, — проговорил Влад. — Замочить?
Фокин пожал плечами.
— Противно, — ответил он. — Да еще безоружного.., нет, Влад, я не буду этого делать.
Если бы он хотя бы сопротивлялся, я бы свернул ему шею, и дело с концом.., а так — как кисель резать.
Свиридов подошел к Казакову и резко спросил:
— Ты знаешь, кто мы такие? Только говори честно, если хочешь сохранить хоть какие-то шансы выжить.
— Ты.., н-не знаю. Второй раз вижу. Ну... вчера ты был в «Центурионе».
— Надо же, запомнил, — задумчиво проговорил Влад. — А я думал, что я тебе память отшиб.
— А меня? — спросил Фокин.
— Тебя.., знаю, — выдохнул гоблин, — ты — Тихомиров. Инструктор.., тренер «центурионовских».
— Что это там такое? — вдруг тревожно произнес Афанасий и обернулся.
В воздухе просвистел нож, Свиридов уклонился с быстротой и грацией пантеры, и острое лезвие вошло в горло сидящего на земле Кирилла Геннадьевича как сквозь масло и, разбив шейные позвонки позвоночного столба — так мощно был брошен этот клинок, — вышел из шеи возле основания черепа.
Тот, вероятно, просто не смог понять, что он, в сущности, уже мертв. Короткий клокочущий хрип, словно не было выхода распирающему легкие воздуху, мгновенные конвульсии — и бандит рухнул на спину, захлебнувшись потоками собственной крови из разорванной шеи.
С ним все было кончено.
— Ага, Анвер, — проговорил Свиридов, спокойно окинув взглядом измочаленную фигуру кавказца, выросшую в пяти метрах за спиной Фокина, — кажется, ты метил в меня?
— В тэбя, сука!
— А ты редкий наглец. Думаешь, твоя холуйская преданность Адриану тебя спасет?
— Адриан вас парвет, даже еслы вы мэня порэшите, — произнес тот с такой ненавистью в голосе, что Влад невольно содрогнулся.
— Именно так я и намерен поступить, — после короткой паузы ответил он и, вскинув пистолет, несколько раз выстрелил в Анвера. — Благодарю за откровенность.
— Зачем? Ты же хотел что-то от него узнать! — вскинулся Фокин.
— Он все равно ничего бы нам не сказал, — покачал головой Свиридов. — У него болевой шок. А я не гестапо. Кроме того.., кроме того, он ничего не знает. У этой троицы примерно одинаковый уровень осведомленности, и рисковать сохранностью ушей и волос, допрашивая этого зверя, я не хочу. Вопросы надо задавать другим людям.
— Кому?
— Николаю Алимовичу Якубову и... Кате.
— Но кто такой Адриан? — недоуменно спросил Фокин. — Владелец «Центуриона».., я работаю при «Центурионе» уже полтора месяца и не знаю никакого Адриана.
— Еще бы, — отозвался Влад. — Еще бы ты знал. Человек оплел своими сетями пол-Москвы, а о нем не имеют представления даже его подручные. Но ты все-таки знаешь его. Под другими именами.
— Это еще какими?
— Например, под именем Кардинала.
Здесь вот уже два месяца снимал двухкомнатную квартиру Афанасий Фокин. И он настоял, чтобы Свиридов привез Катю именно к нему.
И сам остался ночевать.
Свиридов пытался протестовать, говорил, что Афанасий не знает, какие обстоятельства привели его в столицу, что это может быть опасно для самого Фокина, но тот не стал и слушать.
— После того как вы с Аней угнали самолет, вас объявили мертвыми. Меня — официально — тоже, но я получил неопровержимые доказательства того, что меня все-таки ищут, — рассказывал Афанасий по пути домой. — Поэтому я поменял ФИО и влегкую подмалевал у пластических хирургов физиономию. Деньги, кстати, дал Илья.
— Мой брат? — вздрогнув, переспросил Свиридов. — Вот ему, я тебя прошу, ничего не говори.
Не стоит впутывать его во всю эту темную историю. Когда я сочту возможным, я сам позвоню ему.
— Потом я устроился на работу в «Центурион», и теперь, после того, что сообщил нам этот Казаков, думаю, это произошло не случайно.
Меня выбрали, выхватили из толпы по чьей-то наводке.
— А при каких обстоятельствах это произошло? — спросил Влад, вспоминая, что Иван Севастьянович Бах тоже знал, кем является инструктор службы безопасности ночного клуба «Центурион» на самом деле.
— Да можно сказать, что ни при каких. Я занимался в тренажерном зале.., ко мне подошел мужик и предложил работу. Сказал, что присматривался ко мне, пока я занимался, и весьма удивлен моими статями и физическими кондициями. Это не я придумал, он так и сказал: статями и физическими кондициями. И ты этого мужика знаешь.
— Николай Алимыч?
— Николай Алимыч. Налим собственной персоной. Теперь я думаю, что меня вели.
— Ты думаешь, Налимыч работает на Кардинала?
— Тут все не так просто. Кардинал — такое имя вообще тут никому не известно. Наш хамелеон в очередной раз поменял цвет. Возможно, что при этом не меняя обличья. Ему и так было достаточно — от множества пластических операций рожа мигом сковырнется. М-да... — Фокин помолчал, а потом многозначительно добавил:
— А Якубов — человек не простой. Это только с виду он такой простачок.
— Я уж понял, — задумчиво протянул Влад.
...В квартире было тепло и уютно. Несмотря на свою безалаберность и склонность к разгульной жизни, Фокин имел какое-то удивительное свойство делать комфортным любое свое обиталище. Можно сказать, что его жилье приобретало какую-то особую ауру.., словно в доселе холодную атмосферу впускали теплый дремотный воздух, пахнущий уютом и обжитостью.
В квартире Катя пришла в себя. По всей видимости, она толком и не помнила, что с ней произошло. Обрывочные воспоминания не давали ей возможности восстановить картину недавних событий хотя бы в общих чертах.
С первого взгляда Свиридов понял, что никаких мало-мальски внятных сведений от нее ждать не приходится.
— Есть хочешь?
— Зы-вы.., заф-ф-фтра, — выдавила она и снова впала в «прожиточный минумум». Так Свиридов называл состояние, при котором воспринималось наименьшее число сигналов из окружающей среды.
Девушку уложили спать. После этого Влад и Афанасий по настоятельному требованию Свиридова отправились обратно в клуб.
— Что ты скажешь Налимычу?
— Если что заподозрит, скажу, что какие-то ослы угнали твою машину, а мы их преследовали. Не удалось.
— Но для этого же нужно ехать не на этой машине!
— Ну разумеется, — проговорил Влад, — сейчас мы ее грохнем.
— Что-о-о?
— Съедем на обочину, красочно впечатаемся в столб, и дело с концом. Ничего с нами не случится.., вспомни, как в «Капелле» нас учили бить машины при скорости сто километров.
А потом поймаем тачку до клуба. Не исключено, что там я стану играть в открытую. Хотя нет... это зависит от того, что скажет нам Катя.
— Она проснется не раньше завтрашнего утра.
— Это радует, — отозвался Влад. — Налимыч, вероятно, валяется в коматозе со своими заезжими бизнесменами на втором этаже «Центуриона». Так что шансы на то, что нас с тобой заметут, не столь велики. Тем более что на заднем дворе нас никто не видел. Ну что, Афоня, разыграем красочную автокатастрофу, а?
Фокин покачал головой и с видом пресыщенного ставками и невезением игрока махнул рукой: ну что ж, валяй, переживем и это...
Кирилл Геннадьевич все-таки поднялся с земли. Свиридов поднял на него глаза и спросил:
— Ты куда это собрался?
— Ты же обещал, что.., отпустишь меня, — дрожащим голосом ответил тот.
— Я обещал, что отпущу твою руку, чтобы тебе не было больно, — проговорил Свиридов. — Я это сделал. А теперь.., теперь ты слишком много слышал, чтобы я оставил тебя в живых.
Тем более что я и не собирался этого делать.
Тот вздрогнул и на подломившихся ногах упал обратно на снег. Закрыл голову руками, словно защищаясь от удара, и так — скорчившись, жалко съежившись, втянув голову в плечи — застыл.
— Не знаю, что и делать с этой падалью, — проговорил Влад. — Замочить?
Фокин пожал плечами.
— Противно, — ответил он. — Да еще безоружного.., нет, Влад, я не буду этого делать.
Если бы он хотя бы сопротивлялся, я бы свернул ему шею, и дело с концом.., а так — как кисель резать.
Свиридов подошел к Казакову и резко спросил:
— Ты знаешь, кто мы такие? Только говори честно, если хочешь сохранить хоть какие-то шансы выжить.
— Ты.., н-не знаю. Второй раз вижу. Ну... вчера ты был в «Центурионе».
— Надо же, запомнил, — задумчиво проговорил Влад. — А я думал, что я тебе память отшиб.
— А меня? — спросил Фокин.
— Тебя.., знаю, — выдохнул гоблин, — ты — Тихомиров. Инструктор.., тренер «центурионовских».
— Что это там такое? — вдруг тревожно произнес Афанасий и обернулся.
В воздухе просвистел нож, Свиридов уклонился с быстротой и грацией пантеры, и острое лезвие вошло в горло сидящего на земле Кирилла Геннадьевича как сквозь масло и, разбив шейные позвонки позвоночного столба — так мощно был брошен этот клинок, — вышел из шеи возле основания черепа.
Тот, вероятно, просто не смог понять, что он, в сущности, уже мертв. Короткий клокочущий хрип, словно не было выхода распирающему легкие воздуху, мгновенные конвульсии — и бандит рухнул на спину, захлебнувшись потоками собственной крови из разорванной шеи.
С ним все было кончено.
— Ага, Анвер, — проговорил Свиридов, спокойно окинув взглядом измочаленную фигуру кавказца, выросшую в пяти метрах за спиной Фокина, — кажется, ты метил в меня?
— В тэбя, сука!
— А ты редкий наглец. Думаешь, твоя холуйская преданность Адриану тебя спасет?
— Адриан вас парвет, даже еслы вы мэня порэшите, — произнес тот с такой ненавистью в голосе, что Влад невольно содрогнулся.
— Именно так я и намерен поступить, — после короткой паузы ответил он и, вскинув пистолет, несколько раз выстрелил в Анвера. — Благодарю за откровенность.
— Зачем? Ты же хотел что-то от него узнать! — вскинулся Фокин.
— Он все равно ничего бы нам не сказал, — покачал головой Свиридов. — У него болевой шок. А я не гестапо. Кроме того.., кроме того, он ничего не знает. У этой троицы примерно одинаковый уровень осведомленности, и рисковать сохранностью ушей и волос, допрашивая этого зверя, я не хочу. Вопросы надо задавать другим людям.
— Кому?
— Николаю Алимовичу Якубову и... Кате.
— Но кто такой Адриан? — недоуменно спросил Фокин. — Владелец «Центуриона».., я работаю при «Центурионе» уже полтора месяца и не знаю никакого Адриана.
— Еще бы, — отозвался Влад. — Еще бы ты знал. Человек оплел своими сетями пол-Москвы, а о нем не имеют представления даже его подручные. Но ты все-таки знаешь его. Под другими именами.
— Это еще какими?
— Например, под именем Кардинала.
* * *
«Нива» Фокина, за рулем которой по-прежнему сидел Свиридов, подъехала к серой типовой девятиэтажке в одном из спальных районов Москвы.Здесь вот уже два месяца снимал двухкомнатную квартиру Афанасий Фокин. И он настоял, чтобы Свиридов привез Катю именно к нему.
И сам остался ночевать.
Свиридов пытался протестовать, говорил, что Афанасий не знает, какие обстоятельства привели его в столицу, что это может быть опасно для самого Фокина, но тот не стал и слушать.
— После того как вы с Аней угнали самолет, вас объявили мертвыми. Меня — официально — тоже, но я получил неопровержимые доказательства того, что меня все-таки ищут, — рассказывал Афанасий по пути домой. — Поэтому я поменял ФИО и влегкую подмалевал у пластических хирургов физиономию. Деньги, кстати, дал Илья.
— Мой брат? — вздрогнув, переспросил Свиридов. — Вот ему, я тебя прошу, ничего не говори.
Не стоит впутывать его во всю эту темную историю. Когда я сочту возможным, я сам позвоню ему.
— Потом я устроился на работу в «Центурион», и теперь, после того, что сообщил нам этот Казаков, думаю, это произошло не случайно.
Меня выбрали, выхватили из толпы по чьей-то наводке.
— А при каких обстоятельствах это произошло? — спросил Влад, вспоминая, что Иван Севастьянович Бах тоже знал, кем является инструктор службы безопасности ночного клуба «Центурион» на самом деле.
— Да можно сказать, что ни при каких. Я занимался в тренажерном зале.., ко мне подошел мужик и предложил работу. Сказал, что присматривался ко мне, пока я занимался, и весьма удивлен моими статями и физическими кондициями. Это не я придумал, он так и сказал: статями и физическими кондициями. И ты этого мужика знаешь.
— Николай Алимыч?
— Николай Алимыч. Налим собственной персоной. Теперь я думаю, что меня вели.
— Ты думаешь, Налимыч работает на Кардинала?
— Тут все не так просто. Кардинал — такое имя вообще тут никому не известно. Наш хамелеон в очередной раз поменял цвет. Возможно, что при этом не меняя обличья. Ему и так было достаточно — от множества пластических операций рожа мигом сковырнется. М-да... — Фокин помолчал, а потом многозначительно добавил:
— А Якубов — человек не простой. Это только с виду он такой простачок.
— Я уж понял, — задумчиво протянул Влад.
...В квартире было тепло и уютно. Несмотря на свою безалаберность и склонность к разгульной жизни, Фокин имел какое-то удивительное свойство делать комфортным любое свое обиталище. Можно сказать, что его жилье приобретало какую-то особую ауру.., словно в доселе холодную атмосферу впускали теплый дремотный воздух, пахнущий уютом и обжитостью.
В квартире Катя пришла в себя. По всей видимости, она толком и не помнила, что с ней произошло. Обрывочные воспоминания не давали ей возможности восстановить картину недавних событий хотя бы в общих чертах.
С первого взгляда Свиридов понял, что никаких мало-мальски внятных сведений от нее ждать не приходится.
— Есть хочешь?
— Зы-вы.., заф-ф-фтра, — выдавила она и снова впала в «прожиточный минумум». Так Свиридов называл состояние, при котором воспринималось наименьшее число сигналов из окружающей среды.
Девушку уложили спать. После этого Влад и Афанасий по настоятельному требованию Свиридова отправились обратно в клуб.
— Что ты скажешь Налимычу?
— Если что заподозрит, скажу, что какие-то ослы угнали твою машину, а мы их преследовали. Не удалось.
— Но для этого же нужно ехать не на этой машине!
— Ну разумеется, — проговорил Влад, — сейчас мы ее грохнем.
— Что-о-о?
— Съедем на обочину, красочно впечатаемся в столб, и дело с концом. Ничего с нами не случится.., вспомни, как в «Капелле» нас учили бить машины при скорости сто километров.
А потом поймаем тачку до клуба. Не исключено, что там я стану играть в открытую. Хотя нет... это зависит от того, что скажет нам Катя.
— Она проснется не раньше завтрашнего утра.
— Это радует, — отозвался Влад. — Налимыч, вероятно, валяется в коматозе со своими заезжими бизнесменами на втором этаже «Центуриона». Так что шансы на то, что нас с тобой заметут, не столь велики. Тем более что на заднем дворе нас никто не видел. Ну что, Афоня, разыграем красочную автокатастрофу, а?
Фокин покачал головой и с видом пресыщенного ставками и невезением игрока махнул рукой: ну что ж, валяй, переживем и это...