Страница:
Балякин зло сплюнул себе под ноги. Сейчас он как раз шел к бараку, в котором сидел приговоренный «синий». Все население прииска уже пробудилось, и пора было с этим делом заканчивать. В целях безопасности Балякина сопровождали два охранника с автоматами – бывший режимник прекрасно понимал, что за ночь блатной запросто мог освободиться от веревок, а терять ему уже нечего.
«Да, кстати, – подумал Балякин, – надо предупредить парней, чтобы не убили его, если на нас кинется, а то Лопатников опять разнос устроит».
– Так, парни, – сказал он, обращаясь к автоматчикам, – если тот хрен, которого мы сейчас поведем, будет на нас кидаться, ни в коем случае не убивайте его. Самое большее, что разрешаю, – ногу прострелить. Ясно?
– Ясно, – в один голос отозвались охранники. Балякин специально выбрал из всех своих подчиненных самых здоровых, таких, чтобы, если что, легко скрутили блатаря.
– Антон Павлович, а это тот самый, который вчера дочь хозяина изнасиловать пытался? – спросил один из автоматчиков.
«Все уже знают!» – подумал Балякин, а вслух сказал:
– Это не твоего ума дело. Твое дело – отконвоировать. Ясно или вопросы есть?
Вопросов у парня не оказалось – начальник охраны умел себя поставить.
Балякин подошел к двери барака, гремя ключами отпер оба замка, а потом шагнул в сторону и приказал:
– Снимайте засов и берите этого урода. Имейте в виду, это блатарь, он мог за ночь освободиться и какую-нибудь хитрость придумать. Так что будьте осторожнее. Знаете, что... Положите-ка автоматы, от греха. Вы с ним и без автоматов справитесь, а у меня на душе спокойней будет, не буду дергаться, что он у кого-нибудь из вас трещотку отберет и нас тут всех положит.
Охранники неохотно повиновались. Они положили оружие под ноги Балякину, потом один из них поднял засов и резким толчком распахнул дверь. В следующий момент один из парней вдвинулся внутрь, глядя вправо, – он опасался, что блатной стоит за косяком.
Если бы Коля Колыма по-прежнему находился в этом бараке, то все эти предосторожности были бы очень полезны и разумны, пожалуй, Балякину даже удалось бы взять его живым. Но...
– Антон Павлович, тут нет никого, – растерянно сказал один из парней, высовываясь из барака.
– Как нет?! – Балякин сначала просто не понял услышанного.
– Так нет. Пусто тут. Хотите – сами посмотрите, – пожал плечами охранник.
Балякин секунду помешкал, подозревая какую-то совсем уж коварную хитрость, но потом все-таки вошел. Окинув совершенно пустой барак взглядом, начальник охраны раскрыл рот и выдал такую тираду, что покраснел бы матерый пират. Потом замолчал, несколько раз ритмично вдохнул и выдохнул и еще раз осмотрелся.
– Может, он спрятался куда? – пробасил один из охранников.
– Разве что в жопу к тебе залез, – зло выдохнул Балякин.
Он бы и сам был рад поверить, что «синий» просто спрятался. Но проблема была в том, что прятаться в изоляторе было совершенно некуда. Голый пол, стены, нары, под которыми явно никого нет, да дырка в полу, выполняющая роль параши.
Для очистки совести Балякин подошел к этой дырке и заглянул в нее. Разумеется, ничего там не было, да и быть не могло – человек бы туда просто не поместился. Балякин задрал голову. Нет, на потолке тоже никто не висел – да опять же и не на чем там было повиснуть: ни ламп, ни крючков, ни балок. Теперь охранники молчали, предпочитая не навлекать на себя гнев начальства.
– Можете валить отсюда, – не оборачиваясь, сказал им Балякин. – И никому ни слова. Поняли, уроды? Ни-ко-му. Если протреплетесь, сами сюда сядете и посмотрим, получатся ли у вас такие фокусы.
Охранники молча вышли, а Балякин подошел к нарам, сел и попытался взять себя в руки. В чудеса он не верил, а значит, необходимо было найти рациональное объяснение случившемуся. Балякин прикрыл глаза, стараясь успокоиться и сосредоточиться. Так, в том, что вчера «синий» был здесь, сомнений нет. В том, что сегодня его здесь нет – тоже. Значит, он ухитрился каким-то образом отсюда выбраться. Каким?
Дверь была заперта снаружи на все замки и засов. Значит...
Значит, или он вышел не через дверь, или ему помог кто-то, у кого были ключи. Первую возможность можно отмести сразу. Тогда остается только одна – вторая. Блатарю помог кто-то посторонний. Вопрос – кто? По всем правилам, которым его когда-то давно обучали, у сделавшего это должны были быть возможность и мотив. Возможность, то есть ключи от изолятора, во всем поселке есть у двух человек – у него самого и у Лопатникова. Он сам блатаря не выпускал. Значит, это сделал Лопатников.
Балякин невесело хмыкнул. Да, логика иногда подводит, впору начинать в мистику верить. Возможность была только у Лопатникова, но у него не было никакого мотива. Проще говоря – ни за хреном ему было ночью, тайно, отпускать этого уголовника. Он это мог сделать и сегодня утром, и вообще, когда бы захотел. Бред какой-то. Так, а если зайти с другой стороны? У кого был мотив? У Черепа, пожалуй, все-таки это его кореш. Да и вряд ли ему хочется упражняться с бензопилой – после такого он к прииску будет намертво прикован. Но как Череп мог добыть ключ? Конечно, блатари мастера отмычки подбирать, но ведь и он сам не новичок. Замки здесь хорошие, проволокой не откроешь, а настоящих профессиональных отмычек у Черепа просто не было. Их же по дороге обыскивали. Да и просто не верится, что такой человек стал бы собой рисковать, спасая кого-то другого.
На всякий случай Балякин подошел к двери и внимательно осмотрел замки. Нет, никакими отмычками в них явно не ковырялись. После этого остаются следы, которые знающему человеку прекрасно заметны. Так, значит, это не Череп. Но кто тогда? У кого еще есть мотивы? Вроде бы больше ни у кого... Стоп! Даша. Дашенька Лопатникова, которая вчера всю дорогу просила отца отпустить этих блатных, которые ее вроде бы от медведя спасли. Но у нее нет ключей и уж тем более она не умеет пользоваться отмычкой. Хотя... Своих-то ключей у нее нет, но не могла ли она позаимствовать ключи у своего батюшки?
Да, вот теперь он, кажется, нашел правильный ответ. Это Даша – начальник охраны даже слегка улыбнулся, довольный своей догадливостью. Но улыбка очень быстро исчезла с его лица. Хорошо, на первый из двух извечных русских вопросов он ответил. Кто виноват, он теперь знает. Но остается второй вечный вопрос – что делать? И ответ на него найти будет посложнее. Лопатников и слушать ничего не будет о виновности своей дочки – вот уж в чем-в чем, а в этом можно быть уверенным на сто процентов. И кто же в таком случае, по мнению хозяина, окажется крайним? Правильно, тут и долго думать нечего. Конечно, он, Балякин Антон Павлович, который не уследил, не уберег, распустил охрану и вообще кругом виноват. Да, наверняка отвечать за этот побег перед хозяином придется ему.
Балякин скрипнул зубами. Сколько же, интересно, ему еще пинки получать?! Кто вообще такой этот Лопатников?! Золотодобытчик сраный, охренеть от такой крутости можно. Балякин резко встал. Вся скопившаяся в нем злость и обида неудержимо рвались наружу. Денег обещанных он пока так и не получил, пашет как проклятый в этой дыре, ничего, кроме уголовных харь, уже почти год не видел! Лопатников-то хоть раз в месяц в Магадан мотается! Нет, на хрен такую жизнь! Сейчас еще за этого беглого отвечать – хозяин ведь взбесится! Нет, точно, уходить отсюда нужно! Он себе и получше место найдет, где и возни поменьше, и платят побольше!
Балякин почувствовал, что решился, и ему сразу стало легче. Мысли его приняли иное направление – оперативное. Как уйти так, чтобы при этом внакладе не остаться? Ведь, узнав о том, что он уходить собрался, Лопатников ему точно за уже сделанную работу ни гроша не заплатит. Значит... Значит, нужно уходить тайно, а деньги взять самому. А еще лучше не деньги, а золото и платину, которую намыть успели! Да, так он и сделает!
Балякин шагнул к выходу. В голове у него уже вырисовывался план. Правда, исполнить его в одиночку было невозможно, но Балякин уже знал, кого возьмет в помощники. Он быстро пересек поселок, подошел к бараку старателей, возле которого стоял Череп, ожидая, когда приведут Колыму.
– Пойдем-ка отойдем в сторону, – негромко сказал ему Балякин.
– А что такое? – настороженно спросил Череп.
– Сейчас узнаешь, – многообещающим голосом сказал Балякин, оглядываясь по сторонам. – Скажи мне, Череп, за каким хреном ты своему корешу бежать помог? Я-то тебя за умного человека держал, а ты, оказывается, последний идиот. Ты понимаешь, что теперь хозяин вместо него тебя распилить прикажет?
– Что?!
«Не он, – окончательно решил про себя Балякин. – Такое не сыграешь».
– Что слышал. Или ты хочешь сказать, что не при делах? – Балякин подпустил в голос иронии.
– При каких делах?! – в голосе Черепа звучал истеричный надрыв. – Кому я бежать помог?!
– Как кому? – Балякин говорил нарочито спокойно. – Дружку своему, как его там... Колыма, что ли?
– Он что, сбежал?!
– Можно подумать, ты от меня про это узнал.
– Антон Павлович, честное слово... чем хотите клянусь... Не знал! Ничего я не знал и не помогал ему!
– Да ну?
– Правда! – Глаза Черепа лихорадочно блестели, он прижал руки к груди, изо рта летела слюна. – Не помогал я! Да как бы я смог, там замки-то какие!
– Может, ключ подобрал, или отмычку, вы, блатари, в таких делах ушлые.
– Какая отмычка?! Откуда?! – Череп запнулся, а потом продолжал: – Антон Павлович, да если бы это я ему помог, то зачем бы я сам тут остался?
– Ну, мало ли... – Балякин был внутренне вполне согласен с аргументами блатаря, но виду не подавал. – В общем, мое дело сторона, это ты теперь хозяину расскажешь. И помяни мое слово – он твоим байкам не поверит. Так что завтра тебя пилить будут. – В глазах блатаря промелькнуло отчаяние, и, чтобы он не успел сделать какую-нибудь глупость, Балякин поторопился продолжить: – Правда, есть у тебя один способ избежать этого, да еще и разбогатеть.
– Какой?! – По голосу Черепа Балякин понял, что тот согласится на все, что угодно.
– Делать все, что я скажу. Есть у меня один план – согласишься, оба в выигрыше будем. А нет... Ну, ты понимаешь, мне тогда никакого интереса не будет тебя перед хозяином покрывать. Только сразу предупреждаю – если согласен, то соглашаешься подчиняться, не задавая никаких вопросов. Ну? Отвечай – согласен или нет?
– Согласен, – не раздумывая, ответил Череп. – Что делать нужно?
– Узнаешь, когда время придет...
27
«Да, кстати, – подумал Балякин, – надо предупредить парней, чтобы не убили его, если на нас кинется, а то Лопатников опять разнос устроит».
– Так, парни, – сказал он, обращаясь к автоматчикам, – если тот хрен, которого мы сейчас поведем, будет на нас кидаться, ни в коем случае не убивайте его. Самое большее, что разрешаю, – ногу прострелить. Ясно?
– Ясно, – в один голос отозвались охранники. Балякин специально выбрал из всех своих подчиненных самых здоровых, таких, чтобы, если что, легко скрутили блатаря.
– Антон Павлович, а это тот самый, который вчера дочь хозяина изнасиловать пытался? – спросил один из автоматчиков.
«Все уже знают!» – подумал Балякин, а вслух сказал:
– Это не твоего ума дело. Твое дело – отконвоировать. Ясно или вопросы есть?
Вопросов у парня не оказалось – начальник охраны умел себя поставить.
Балякин подошел к двери барака, гремя ключами отпер оба замка, а потом шагнул в сторону и приказал:
– Снимайте засов и берите этого урода. Имейте в виду, это блатарь, он мог за ночь освободиться и какую-нибудь хитрость придумать. Так что будьте осторожнее. Знаете, что... Положите-ка автоматы, от греха. Вы с ним и без автоматов справитесь, а у меня на душе спокойней будет, не буду дергаться, что он у кого-нибудь из вас трещотку отберет и нас тут всех положит.
Охранники неохотно повиновались. Они положили оружие под ноги Балякину, потом один из них поднял засов и резким толчком распахнул дверь. В следующий момент один из парней вдвинулся внутрь, глядя вправо, – он опасался, что блатной стоит за косяком.
Если бы Коля Колыма по-прежнему находился в этом бараке, то все эти предосторожности были бы очень полезны и разумны, пожалуй, Балякину даже удалось бы взять его живым. Но...
– Антон Павлович, тут нет никого, – растерянно сказал один из парней, высовываясь из барака.
– Как нет?! – Балякин сначала просто не понял услышанного.
– Так нет. Пусто тут. Хотите – сами посмотрите, – пожал плечами охранник.
Балякин секунду помешкал, подозревая какую-то совсем уж коварную хитрость, но потом все-таки вошел. Окинув совершенно пустой барак взглядом, начальник охраны раскрыл рот и выдал такую тираду, что покраснел бы матерый пират. Потом замолчал, несколько раз ритмично вдохнул и выдохнул и еще раз осмотрелся.
– Может, он спрятался куда? – пробасил один из охранников.
– Разве что в жопу к тебе залез, – зло выдохнул Балякин.
Он бы и сам был рад поверить, что «синий» просто спрятался. Но проблема была в том, что прятаться в изоляторе было совершенно некуда. Голый пол, стены, нары, под которыми явно никого нет, да дырка в полу, выполняющая роль параши.
Для очистки совести Балякин подошел к этой дырке и заглянул в нее. Разумеется, ничего там не было, да и быть не могло – человек бы туда просто не поместился. Балякин задрал голову. Нет, на потолке тоже никто не висел – да опять же и не на чем там было повиснуть: ни ламп, ни крючков, ни балок. Теперь охранники молчали, предпочитая не навлекать на себя гнев начальства.
– Можете валить отсюда, – не оборачиваясь, сказал им Балякин. – И никому ни слова. Поняли, уроды? Ни-ко-му. Если протреплетесь, сами сюда сядете и посмотрим, получатся ли у вас такие фокусы.
Охранники молча вышли, а Балякин подошел к нарам, сел и попытался взять себя в руки. В чудеса он не верил, а значит, необходимо было найти рациональное объяснение случившемуся. Балякин прикрыл глаза, стараясь успокоиться и сосредоточиться. Так, в том, что вчера «синий» был здесь, сомнений нет. В том, что сегодня его здесь нет – тоже. Значит, он ухитрился каким-то образом отсюда выбраться. Каким?
Дверь была заперта снаружи на все замки и засов. Значит...
Значит, или он вышел не через дверь, или ему помог кто-то, у кого были ключи. Первую возможность можно отмести сразу. Тогда остается только одна – вторая. Блатарю помог кто-то посторонний. Вопрос – кто? По всем правилам, которым его когда-то давно обучали, у сделавшего это должны были быть возможность и мотив. Возможность, то есть ключи от изолятора, во всем поселке есть у двух человек – у него самого и у Лопатникова. Он сам блатаря не выпускал. Значит, это сделал Лопатников.
Балякин невесело хмыкнул. Да, логика иногда подводит, впору начинать в мистику верить. Возможность была только у Лопатникова, но у него не было никакого мотива. Проще говоря – ни за хреном ему было ночью, тайно, отпускать этого уголовника. Он это мог сделать и сегодня утром, и вообще, когда бы захотел. Бред какой-то. Так, а если зайти с другой стороны? У кого был мотив? У Черепа, пожалуй, все-таки это его кореш. Да и вряд ли ему хочется упражняться с бензопилой – после такого он к прииску будет намертво прикован. Но как Череп мог добыть ключ? Конечно, блатари мастера отмычки подбирать, но ведь и он сам не новичок. Замки здесь хорошие, проволокой не откроешь, а настоящих профессиональных отмычек у Черепа просто не было. Их же по дороге обыскивали. Да и просто не верится, что такой человек стал бы собой рисковать, спасая кого-то другого.
На всякий случай Балякин подошел к двери и внимательно осмотрел замки. Нет, никакими отмычками в них явно не ковырялись. После этого остаются следы, которые знающему человеку прекрасно заметны. Так, значит, это не Череп. Но кто тогда? У кого еще есть мотивы? Вроде бы больше ни у кого... Стоп! Даша. Дашенька Лопатникова, которая вчера всю дорогу просила отца отпустить этих блатных, которые ее вроде бы от медведя спасли. Но у нее нет ключей и уж тем более она не умеет пользоваться отмычкой. Хотя... Своих-то ключей у нее нет, но не могла ли она позаимствовать ключи у своего батюшки?
Да, вот теперь он, кажется, нашел правильный ответ. Это Даша – начальник охраны даже слегка улыбнулся, довольный своей догадливостью. Но улыбка очень быстро исчезла с его лица. Хорошо, на первый из двух извечных русских вопросов он ответил. Кто виноват, он теперь знает. Но остается второй вечный вопрос – что делать? И ответ на него найти будет посложнее. Лопатников и слушать ничего не будет о виновности своей дочки – вот уж в чем-в чем, а в этом можно быть уверенным на сто процентов. И кто же в таком случае, по мнению хозяина, окажется крайним? Правильно, тут и долго думать нечего. Конечно, он, Балякин Антон Павлович, который не уследил, не уберег, распустил охрану и вообще кругом виноват. Да, наверняка отвечать за этот побег перед хозяином придется ему.
Балякин скрипнул зубами. Сколько же, интересно, ему еще пинки получать?! Кто вообще такой этот Лопатников?! Золотодобытчик сраный, охренеть от такой крутости можно. Балякин резко встал. Вся скопившаяся в нем злость и обида неудержимо рвались наружу. Денег обещанных он пока так и не получил, пашет как проклятый в этой дыре, ничего, кроме уголовных харь, уже почти год не видел! Лопатников-то хоть раз в месяц в Магадан мотается! Нет, на хрен такую жизнь! Сейчас еще за этого беглого отвечать – хозяин ведь взбесится! Нет, точно, уходить отсюда нужно! Он себе и получше место найдет, где и возни поменьше, и платят побольше!
Балякин почувствовал, что решился, и ему сразу стало легче. Мысли его приняли иное направление – оперативное. Как уйти так, чтобы при этом внакладе не остаться? Ведь, узнав о том, что он уходить собрался, Лопатников ему точно за уже сделанную работу ни гроша не заплатит. Значит... Значит, нужно уходить тайно, а деньги взять самому. А еще лучше не деньги, а золото и платину, которую намыть успели! Да, так он и сделает!
Балякин шагнул к выходу. В голове у него уже вырисовывался план. Правда, исполнить его в одиночку было невозможно, но Балякин уже знал, кого возьмет в помощники. Он быстро пересек поселок, подошел к бараку старателей, возле которого стоял Череп, ожидая, когда приведут Колыму.
– Пойдем-ка отойдем в сторону, – негромко сказал ему Балякин.
– А что такое? – настороженно спросил Череп.
– Сейчас узнаешь, – многообещающим голосом сказал Балякин, оглядываясь по сторонам. – Скажи мне, Череп, за каким хреном ты своему корешу бежать помог? Я-то тебя за умного человека держал, а ты, оказывается, последний идиот. Ты понимаешь, что теперь хозяин вместо него тебя распилить прикажет?
– Что?!
«Не он, – окончательно решил про себя Балякин. – Такое не сыграешь».
– Что слышал. Или ты хочешь сказать, что не при делах? – Балякин подпустил в голос иронии.
– При каких делах?! – в голосе Черепа звучал истеричный надрыв. – Кому я бежать помог?!
– Как кому? – Балякин говорил нарочито спокойно. – Дружку своему, как его там... Колыма, что ли?
– Он что, сбежал?!
– Можно подумать, ты от меня про это узнал.
– Антон Павлович, честное слово... чем хотите клянусь... Не знал! Ничего я не знал и не помогал ему!
– Да ну?
– Правда! – Глаза Черепа лихорадочно блестели, он прижал руки к груди, изо рта летела слюна. – Не помогал я! Да как бы я смог, там замки-то какие!
– Может, ключ подобрал, или отмычку, вы, блатари, в таких делах ушлые.
– Какая отмычка?! Откуда?! – Череп запнулся, а потом продолжал: – Антон Павлович, да если бы это я ему помог, то зачем бы я сам тут остался?
– Ну, мало ли... – Балякин был внутренне вполне согласен с аргументами блатаря, но виду не подавал. – В общем, мое дело сторона, это ты теперь хозяину расскажешь. И помяни мое слово – он твоим байкам не поверит. Так что завтра тебя пилить будут. – В глазах блатаря промелькнуло отчаяние, и, чтобы он не успел сделать какую-нибудь глупость, Балякин поторопился продолжить: – Правда, есть у тебя один способ избежать этого, да еще и разбогатеть.
– Какой?! – По голосу Черепа Балякин понял, что тот согласится на все, что угодно.
– Делать все, что я скажу. Есть у меня один план – согласишься, оба в выигрыше будем. А нет... Ну, ты понимаешь, мне тогда никакого интереса не будет тебя перед хозяином покрывать. Только сразу предупреждаю – если согласен, то соглашаешься подчиняться, не задавая никаких вопросов. Ну? Отвечай – согласен или нет?
– Согласен, – не раздумывая, ответил Череп. – Что делать нужно?
– Узнаешь, когда время придет...
27
Дмитрий Лопатников был хорошим охотником. В отличие от своего младшего брата, который всегда был к этому развлечению равнодушен, Дмитрий ходил на охоту еще ребенком. Да и во время своей работы в системе исполнения наказаний он время от времени выбирался с ружьем в тайгу. Особенно в последние годы службы, когда стал начальником лагеря, и никто уже ему был не указ. Правда, из-за прииска Лопатников подзабросил охоту – не до того, да и подходящей компании не находилось. Но умение оставалось при нем, и Лопатников радовался появившейся возможности его проявить.
Сейчас Дмитрий Лопатников с братом и Сизоку Токудзаки, полностью снаряженные для охоты, шли вдоль реки вслед за Андреем Захаровичем. Москвич уверял, что до лагеря, в котором остались его друзья, идти меньше часа, так что вездеход решили не гонять. Лопатников, правда, немного беспокоился за старого японца – все-таки возраст есть возраст. Однако прогулка по тайге Токудзаки явно не смущала, и своих спутников он нисколько не задерживал.
– Андрей, – окликнул Лопатников идущего впереди Захаровича, – а вы с друзьями уже решили, на кого охотиться будете?
– Нет пока, – отозвался Захарович. – А что ты посоветуешь?
– На диких свиней, – веско сказал Лопатников. – На хищников всем вместе охотиться не получится, а вот на свиней – в самый раз.
– А они здесь есть?
– Ну, не было бы, так я б и не предлагал. Они как раз в том районе должны быть, насколько я знаю.
– Диман, а на волков нельзя? – спросил Лопатников-младший. – Я всегда хотел на волков поохотиться. Помню, я когда-то читал...
– Не пойдет, – перебил брата Лопатников. – Волка сейчас так легко не подстрелишь. Его дня три только выслеживать надо, логово искать – да и то, если повезет. Волк – зверь осторожный. И заниматься этим тогда я один буду, а остальные скучать. В следах-то никто, кроме меня, не разбирается. Да и толку сейчас с волка никакого – шкура плохая.
– Да на фиг нам шкура! Просто из спортивного интереса! Устроить облаву...
– Облаву устраивать – это народу надо человек пятьдесят. И времени побольше, чем у нас есть. Нет, лучше на свиней.
– Это как-то неинтересно. Никакого азарта...
– Погоди... – хмыкнул Лопатников, – вот попрет на тебя подраненный секач, будут тогда азарта полные штаны.
– А что, они нападают? – заинтересованно спросил Захарович.
– Конечно. Поэтому, кстати, не советую в старых кабанов стрелять. Их если с одного выстрела не убьешь, то можешь и пожалеть. А с одного выстрела матерого секача убить трудно.
– Ясно...
За разговором время пролетело незаметно. Вскоре Захарович повернул в сторону от реки, и через несколько минут впереди послышались человеческие голоса.
Увидев Захаровича, магаданские менты здорово обрадовались – они уже успели перепугаться, когда утром не обнаружили его в лагере. Еще больше они обрадовались, когда москвич познакомил их с Лопатниковыми и с японцем – помощь опытного охотника была кстати. К тому же бывший работник УИНа прекрасно вписывался в ментовскую компанию.
Наскоро позавтракав, охотники устремились в тайгу.
Найти следы стада диких свиней Лопатникову удалось довольно быстро – менты с Захаровичем даже толком заскучать не успели. Следы обнаружились в распадке – промежутке между склонами двух сопок.
– Ага... – довольным голосом проговорил Лопатников, склонившись над землей. – Прошли здесь чушки, притом недавно.
– И что теперь? За ними двинемся? – спросил один из ментов, уже успевший надоесть Лопатникову своими идиотскими вопросами и советами.
– Нет, – Дмитрий покачал головой. – Они, скорее всего, этой же дорогой и возвращаться вечером будут, если я все правильно понимаю. К реке на водопой им все равно надо, да и ночевать они будут недалеко от воды. Значит, надо их подкараулить и не дать повернуть, когда они нас учуют. Так... Сейчас поднимемся на ту сопку...
Охотники взобрались на довольно высокий холм с лысой вершиной. Отсюда Лопатников довольно долго рассматривал окружающую их тайгу, а потом сказал:
– Сделаем так. Половина народу остается в распадке и садится в засаду. Остальные пойдут со мной. Мы сейчас сделаем большой крюк, чтобы оказаться у стада за спиной. Когда они засаду впереди почуют, то повернут назад. Тут-то мы их и встретим. Кого-нибудь подстрелим, а остальных обратно погоним, на стрелков.
– А если они засаду не почуют? – спросил пожилой майор, уже изрядно утомленный ходьбой по лесу.
– Тогда те, кто в засаде, стрелять начнут. И стадо все равно повернет. Оно как бы в клещах окажется между нами и сопками.
– Правильно, – с умным видом кивнул один из ментов, тот самый, который изображал из себя опытного охотника.
– Кто здесь останется? – спросил Лопатников.
Остаться в засаде неожиданно захотели абсолютно все. Делать по тайге еще один нехилый переход никому не улыбалось. С большим трудом Лопатников сумел уговорить пойти с собой одного из ментов и брата. Через несколько минут охотники разделились – большая группа двинулась по склону сопки вниз, выбирать себе подходящие места для засад, а меньшая скрылась в тайге, на противоположном склоне.
Спускаясь вниз, Сизоку Токудзаки поймал вопросительный взгляд Захаровича и едва заметно отрицательно покачал головой. Кроме москвича этого жеста никто не заметил. Сидеть в засаде оказалось делом довольно скучным. Время тянулось медленно, заняться было совершенно нечем: ни разговаривать, ни курить было нельзя. Магаданские менты уже втихомолку жалели о том, что взяли с собой Лопатникова. Обычно охоты, в которых они принимали участие, выглядели совершенно иначе – пара часов непринужденной прогулки по тайге со стрельбой во все живое, что попадалось по пути, а потом возвращение в лагерь, к шашлыку, сделанному из предусмотрительно захваченного с собой мяса, и спирту. Богатой добычи такие «охоты», разумеется, не приносили, но в конце концов, кто на охоту за добычей ездит? Разве что эти чурки местные – якуты да эвенки.
Заскучавшие охотники едва не пропустили момента, когда среди леса показались дикие свиньи. Впереди шел здоровенный, матерый секач – мощная туша, покрытая жесткой щетиной и вооруженная двумя длинными клыками. Следом за ним двигались несколько свиней и с десяток поросят разного возраста – от уже достигших размера взрослого животного до совсем маленьких.
Войдя в распадок, секач остановился и помотал головой. Ветер дул на него, и он не чуял затаившихся охотников, но каким-то шестым чувством ощущал угрожающую ему опасность. Кабан зло хрюкнул и снова помотал здоровенной башкой. До чутких ушей животного доносился шум – это приближались преследующие его семью двуногие. Секачу очень хотелось развернуться и встретить преследователей, но к запаху человека примешивался запах железа, и опытный секач понимал, что это означает смертельную опасность. Постояв еще секунду, кабан двинулся вперед.
Громыхнул выстрел. Поросенок, шедший справа от кабана, взвизгнул, подпрыгнул и ткнулся рылом в землю. Стадо мгновенно развернулось и бросилось бежать, вслед гремели выстрелы. Еще одна свинья упала, не успев пробежать и десяти метров, а в следующую секунду вставший из-за здоровенного валуна Сизоку Токудзаки тщательно прицелился и одним выстрелом убил еще одного поросенка, с перепугу кинувшегося бежать вверх по склону сопки и подставившего охотнику бок.
Меньше чем через минуту оставшиеся в живых свиньи домчались до загонщиков. Младший Лопатников и магаданский мент выпалили в одну и ту же вылетевшую на них свинью, но она метнулась в сторону, не сбавляя скорости. Дмитрию Лопатникову, шедшему чуть в стороне, повезло больше. Сначала он услышал треск сухих сучьев и топот, а спустя пару секунд из чащи на него вылетел секач. Увидев ненавистного двуногого, кабан на секунду притормозил, но сворачивать в сторону и не подумал. Наоборот, со всех сил рванулся на охотника.
В голове Лопатникова меньше чем за секунду пронеслась целая куча мыслей. Про то, что сбежать не удастся. Про то, что у лиственницы слишком высоко начинаются ветки, так что взобраться на дерево тоже не получится. Про то, как глупо будет, если все его далеко идущие планы похерит какая-то свинья. Про то, что выстрелить он успеет только один раз. Про то, что если с ним что-то случится, то Даша пропадет. И еще несколько более незначительных мыслишек.
Но несмотря на этот сумбур в голове, действовал Лопатников быстро и решительно. Он рухнул на одно колено и вскинул винчестер. Теперь ствол его оружия находился на одном уровне с мордой мчавшегося на него секача. Лопатников взял прицел, помедлил еще секунду, подпуская зверя поближе, и плавно нажал на спуск. В следующую секунду кабан сбил его с ног. Лопатников инстинктивно напрягся, поджидая разрывающей внутренности боли, но мгновения шли одно за другим, и ничего не происходило.
Лопатников рванулся в сторону, выхватывая нож и не понимая, почему он еще жив, но спустя секунду все прояснилось. Кабан неподвижно лежал на земле, а вместо правого глаза у него зияло входное отверстие – последние несколько метров секач летел просто по инерции, уже убитый. Лопатников с силой провел ладонью по лицу, стирая холодный пот. А из-за деревьев уже доносились голоса младшего брата и магаданского мента.
– Димка! Как у тебя... Эх, ни фига себе! – младший брат увидел лежащего кабана. – Слушай, Диман, ты же сам говорил, что секача лучше не трогать!
– Если бы я его не тронул, то тронул бы он меня, – с кривой усмешкой ответил Лопатников, еще не успевший толком прийти в себя. – Глаза разуй – ты видишь, с какого расстояния я стрелял?!
На это охотничьих умений младшего Лопатникова хватило.
– Ядрена вошь! Так он тебя чуть не задрал?!
– Именно. Ладно, чуть не считается. Как у вас дела?
– А? Что? – Алексей Лопатников все еще был под впечатлением. В голове у него крутилась поганенькая мыслишка о том, что, если бы секачу повезло чуть-чуть побольше, то прииск брата уже сегодня принадлежал бы ему.
– Да не акай ты! Что теперь, до вечера стоять и переживать будем? Как у вас с добычей?
– На нас какая-то свинья выскочила, – опередив младшего Лопатникова, сказал мент, – я в нее выстрелил...
– Я тоже... – сказал Алексей.
– И что?
– Убежала.
– Вы следы смотрели?
– Нет.
– А зря. Может, вы ее ранили, и она уже свалилась. Пойдемте.
Активной деятельностью Лопатников глушил в себе чувство страха, так и не пропавшее до конца. След свиньи, в которую стреляли два его спутника, он отыскал через считаные минуты.
– Точно, подранили вы ее, – сказал он. – Видите, кровь на земле?
– Где? А-а, вижу, – проговорил мент. – И что теперь?
– По следу пойдем. Вы ей, кажется, легкое пробили, с такой раной она больше трехсот метров не пробежит.
– А почему ты решил, что она ранена именно в легкое?
– Видишь, кровь какая светлая? Это легочная. Конечно, я могу и ошибаться, но вряд ли.
Лопатников не ошибся. Пройдя по следам свиньи каких-то двести шагов, они нашли ее, лежащую в зарослях кустарника.
– Ну вот, – довольно сказал Лопатников. – И вы с добычей. Теперь нужно возвращаться к нашим.
Через полчаса вся компания была в сборе. Дорога обратно к лагерю показалась короче – все шумно обсуждали детали охоты, хвастались удачными выстрелами, предвкушали ужин и шашлык из добычи. Признанным героем дня был Лопатников – его охотничьими талантами восхищались все без исключения. А когда он рассказал о том, как на него кинулся кабан, и все осмотрели рану секача, его авторитет поднялся на недосягаемую высоту.
Слушая возгласы ментов и снисходительные ответы брата, Алексей Лопатников недовольно морщился. Ему было неприятно, что старший брат опять обошел его. Как и у большинства младших братьев, в душе Алексея жил глубоко спрятанный комплекс перед старшим. Он никогда не проявлял этого чувства, но оно постоянно грызло его изнутри, мешало жить. Вот и сейчас – про убитую им свинью никто и не вспомнил, все говорят только о секаче. Подумаешь! Если бы этот секач выскочил на него, то он бы, пожалуй, справился не хуже Димана.
Вернувшись к лагерю, охотники немедленно приказали шоферу вездехода изготовить шашлык из самого маленького и нежного поросенка, а сами сели к костру.
– Ну вот! – потирая руки, сказал Захарович. – Поохотились мы удачно, теперь нужно это дело отметить. Ну-ка, давайте кружки!
Если магаданские менты и удивились тому, что высокий московский гость собирается лично разливать спирт, то виду не подали. А может, и не удивились – на отдыхе все вроде как равны, разливает тот, к кому посуда ближе.
Но Захарович взялся за канистру не потому, что она была к нему ближе. У него были свои причины: разливая, он нарочно плеснул братьям Лопатниковым больше, чем ментам, а себе и Токудзаки, наоборот, меньше. Никто, разумеется, этого не заметил – кружки не стаканы.
– Ну что? За удачу! – провозгласил Захарович.
– За удачу, – поддержал его дружный хор, и гудеж начался. Когда через час поспел шашлык, сидевшие у костра были уже изрядно пьяны.
– А кого зажарили? – громко спросил Захарович, принимая свою порцию шашлыка.
– Как и сказали, поросенка, – отозвался шофер.
– Стоп! Хочу кабана! – заявил москвич. – Того самого, которого Дмитрий подстрелил! Так, мужики! Еще один тост! За Дмитрия! Давайте кружки, налью!
К Захаровичу потянулись кружки, он начал разливать.
– Мне п-поменьше, – слегка заикаясь, сказал Лопатников-младший, протягивая свою посудину.
– Да что ты, Лешка! За брата выпить надо как следует!
– Неужели вы уже пьяны, Алексей-сан? – с деланым удивлением спросил Токудзаки, до сих пор помалкивавший. – Странно! Обычно русские так быстро не напиваются!
– Это точно! – поддержал японца кто-то из ментов.
– Хотя у нас в Японии саке пьют не меньше, чем у вас водку, – продолжал японец.
– Да не может такого быть! Русские кого угодно перепьют! – заявил Захарович, слегка наклоняя голову. Японец мысленно улыбнулся – Захарович все правильно понял и очень хорошо ему подыграл.
– Так уж и кого угодно, – вслух сказал японец. – Вот смотрите, я еще не пьян, а Алексей-сан больше уже не хочет. Так кто кого перепил?
– Да уж точно не ты! – заявил младший Лопатников, чувствуя обиду. – Давай наливай!
Захарович плеснул ему спирту, снова постаравшись налить больше, чем прочим. «Не перестараться бы, – мелькнуло у него в голове. – Нужно, чтобы он еще ружье держать в руках смог. Так, больше ему, наверное, уже наливать не стоит, пора двигаться дальше. Сейчас подходящий момент выдастся...»
Сейчас Дмитрий Лопатников с братом и Сизоку Токудзаки, полностью снаряженные для охоты, шли вдоль реки вслед за Андреем Захаровичем. Москвич уверял, что до лагеря, в котором остались его друзья, идти меньше часа, так что вездеход решили не гонять. Лопатников, правда, немного беспокоился за старого японца – все-таки возраст есть возраст. Однако прогулка по тайге Токудзаки явно не смущала, и своих спутников он нисколько не задерживал.
– Андрей, – окликнул Лопатников идущего впереди Захаровича, – а вы с друзьями уже решили, на кого охотиться будете?
– Нет пока, – отозвался Захарович. – А что ты посоветуешь?
– На диких свиней, – веско сказал Лопатников. – На хищников всем вместе охотиться не получится, а вот на свиней – в самый раз.
– А они здесь есть?
– Ну, не было бы, так я б и не предлагал. Они как раз в том районе должны быть, насколько я знаю.
– Диман, а на волков нельзя? – спросил Лопатников-младший. – Я всегда хотел на волков поохотиться. Помню, я когда-то читал...
– Не пойдет, – перебил брата Лопатников. – Волка сейчас так легко не подстрелишь. Его дня три только выслеживать надо, логово искать – да и то, если повезет. Волк – зверь осторожный. И заниматься этим тогда я один буду, а остальные скучать. В следах-то никто, кроме меня, не разбирается. Да и толку сейчас с волка никакого – шкура плохая.
– Да на фиг нам шкура! Просто из спортивного интереса! Устроить облаву...
– Облаву устраивать – это народу надо человек пятьдесят. И времени побольше, чем у нас есть. Нет, лучше на свиней.
– Это как-то неинтересно. Никакого азарта...
– Погоди... – хмыкнул Лопатников, – вот попрет на тебя подраненный секач, будут тогда азарта полные штаны.
– А что, они нападают? – заинтересованно спросил Захарович.
– Конечно. Поэтому, кстати, не советую в старых кабанов стрелять. Их если с одного выстрела не убьешь, то можешь и пожалеть. А с одного выстрела матерого секача убить трудно.
– Ясно...
За разговором время пролетело незаметно. Вскоре Захарович повернул в сторону от реки, и через несколько минут впереди послышались человеческие голоса.
Увидев Захаровича, магаданские менты здорово обрадовались – они уже успели перепугаться, когда утром не обнаружили его в лагере. Еще больше они обрадовались, когда москвич познакомил их с Лопатниковыми и с японцем – помощь опытного охотника была кстати. К тому же бывший работник УИНа прекрасно вписывался в ментовскую компанию.
Наскоро позавтракав, охотники устремились в тайгу.
Найти следы стада диких свиней Лопатникову удалось довольно быстро – менты с Захаровичем даже толком заскучать не успели. Следы обнаружились в распадке – промежутке между склонами двух сопок.
– Ага... – довольным голосом проговорил Лопатников, склонившись над землей. – Прошли здесь чушки, притом недавно.
– И что теперь? За ними двинемся? – спросил один из ментов, уже успевший надоесть Лопатникову своими идиотскими вопросами и советами.
– Нет, – Дмитрий покачал головой. – Они, скорее всего, этой же дорогой и возвращаться вечером будут, если я все правильно понимаю. К реке на водопой им все равно надо, да и ночевать они будут недалеко от воды. Значит, надо их подкараулить и не дать повернуть, когда они нас учуют. Так... Сейчас поднимемся на ту сопку...
Охотники взобрались на довольно высокий холм с лысой вершиной. Отсюда Лопатников довольно долго рассматривал окружающую их тайгу, а потом сказал:
– Сделаем так. Половина народу остается в распадке и садится в засаду. Остальные пойдут со мной. Мы сейчас сделаем большой крюк, чтобы оказаться у стада за спиной. Когда они засаду впереди почуют, то повернут назад. Тут-то мы их и встретим. Кого-нибудь подстрелим, а остальных обратно погоним, на стрелков.
– А если они засаду не почуют? – спросил пожилой майор, уже изрядно утомленный ходьбой по лесу.
– Тогда те, кто в засаде, стрелять начнут. И стадо все равно повернет. Оно как бы в клещах окажется между нами и сопками.
– Правильно, – с умным видом кивнул один из ментов, тот самый, который изображал из себя опытного охотника.
– Кто здесь останется? – спросил Лопатников.
Остаться в засаде неожиданно захотели абсолютно все. Делать по тайге еще один нехилый переход никому не улыбалось. С большим трудом Лопатников сумел уговорить пойти с собой одного из ментов и брата. Через несколько минут охотники разделились – большая группа двинулась по склону сопки вниз, выбирать себе подходящие места для засад, а меньшая скрылась в тайге, на противоположном склоне.
Спускаясь вниз, Сизоку Токудзаки поймал вопросительный взгляд Захаровича и едва заметно отрицательно покачал головой. Кроме москвича этого жеста никто не заметил. Сидеть в засаде оказалось делом довольно скучным. Время тянулось медленно, заняться было совершенно нечем: ни разговаривать, ни курить было нельзя. Магаданские менты уже втихомолку жалели о том, что взяли с собой Лопатникова. Обычно охоты, в которых они принимали участие, выглядели совершенно иначе – пара часов непринужденной прогулки по тайге со стрельбой во все живое, что попадалось по пути, а потом возвращение в лагерь, к шашлыку, сделанному из предусмотрительно захваченного с собой мяса, и спирту. Богатой добычи такие «охоты», разумеется, не приносили, но в конце концов, кто на охоту за добычей ездит? Разве что эти чурки местные – якуты да эвенки.
Заскучавшие охотники едва не пропустили момента, когда среди леса показались дикие свиньи. Впереди шел здоровенный, матерый секач – мощная туша, покрытая жесткой щетиной и вооруженная двумя длинными клыками. Следом за ним двигались несколько свиней и с десяток поросят разного возраста – от уже достигших размера взрослого животного до совсем маленьких.
Войдя в распадок, секач остановился и помотал головой. Ветер дул на него, и он не чуял затаившихся охотников, но каким-то шестым чувством ощущал угрожающую ему опасность. Кабан зло хрюкнул и снова помотал здоровенной башкой. До чутких ушей животного доносился шум – это приближались преследующие его семью двуногие. Секачу очень хотелось развернуться и встретить преследователей, но к запаху человека примешивался запах железа, и опытный секач понимал, что это означает смертельную опасность. Постояв еще секунду, кабан двинулся вперед.
Громыхнул выстрел. Поросенок, шедший справа от кабана, взвизгнул, подпрыгнул и ткнулся рылом в землю. Стадо мгновенно развернулось и бросилось бежать, вслед гремели выстрелы. Еще одна свинья упала, не успев пробежать и десяти метров, а в следующую секунду вставший из-за здоровенного валуна Сизоку Токудзаки тщательно прицелился и одним выстрелом убил еще одного поросенка, с перепугу кинувшегося бежать вверх по склону сопки и подставившего охотнику бок.
Меньше чем через минуту оставшиеся в живых свиньи домчались до загонщиков. Младший Лопатников и магаданский мент выпалили в одну и ту же вылетевшую на них свинью, но она метнулась в сторону, не сбавляя скорости. Дмитрию Лопатникову, шедшему чуть в стороне, повезло больше. Сначала он услышал треск сухих сучьев и топот, а спустя пару секунд из чащи на него вылетел секач. Увидев ненавистного двуногого, кабан на секунду притормозил, но сворачивать в сторону и не подумал. Наоборот, со всех сил рванулся на охотника.
В голове Лопатникова меньше чем за секунду пронеслась целая куча мыслей. Про то, что сбежать не удастся. Про то, что у лиственницы слишком высоко начинаются ветки, так что взобраться на дерево тоже не получится. Про то, как глупо будет, если все его далеко идущие планы похерит какая-то свинья. Про то, что выстрелить он успеет только один раз. Про то, что если с ним что-то случится, то Даша пропадет. И еще несколько более незначительных мыслишек.
Но несмотря на этот сумбур в голове, действовал Лопатников быстро и решительно. Он рухнул на одно колено и вскинул винчестер. Теперь ствол его оружия находился на одном уровне с мордой мчавшегося на него секача. Лопатников взял прицел, помедлил еще секунду, подпуская зверя поближе, и плавно нажал на спуск. В следующую секунду кабан сбил его с ног. Лопатников инстинктивно напрягся, поджидая разрывающей внутренности боли, но мгновения шли одно за другим, и ничего не происходило.
Лопатников рванулся в сторону, выхватывая нож и не понимая, почему он еще жив, но спустя секунду все прояснилось. Кабан неподвижно лежал на земле, а вместо правого глаза у него зияло входное отверстие – последние несколько метров секач летел просто по инерции, уже убитый. Лопатников с силой провел ладонью по лицу, стирая холодный пот. А из-за деревьев уже доносились голоса младшего брата и магаданского мента.
– Димка! Как у тебя... Эх, ни фига себе! – младший брат увидел лежащего кабана. – Слушай, Диман, ты же сам говорил, что секача лучше не трогать!
– Если бы я его не тронул, то тронул бы он меня, – с кривой усмешкой ответил Лопатников, еще не успевший толком прийти в себя. – Глаза разуй – ты видишь, с какого расстояния я стрелял?!
На это охотничьих умений младшего Лопатникова хватило.
– Ядрена вошь! Так он тебя чуть не задрал?!
– Именно. Ладно, чуть не считается. Как у вас дела?
– А? Что? – Алексей Лопатников все еще был под впечатлением. В голове у него крутилась поганенькая мыслишка о том, что, если бы секачу повезло чуть-чуть побольше, то прииск брата уже сегодня принадлежал бы ему.
– Да не акай ты! Что теперь, до вечера стоять и переживать будем? Как у вас с добычей?
– На нас какая-то свинья выскочила, – опередив младшего Лопатникова, сказал мент, – я в нее выстрелил...
– Я тоже... – сказал Алексей.
– И что?
– Убежала.
– Вы следы смотрели?
– Нет.
– А зря. Может, вы ее ранили, и она уже свалилась. Пойдемте.
Активной деятельностью Лопатников глушил в себе чувство страха, так и не пропавшее до конца. След свиньи, в которую стреляли два его спутника, он отыскал через считаные минуты.
– Точно, подранили вы ее, – сказал он. – Видите, кровь на земле?
– Где? А-а, вижу, – проговорил мент. – И что теперь?
– По следу пойдем. Вы ей, кажется, легкое пробили, с такой раной она больше трехсот метров не пробежит.
– А почему ты решил, что она ранена именно в легкое?
– Видишь, кровь какая светлая? Это легочная. Конечно, я могу и ошибаться, но вряд ли.
Лопатников не ошибся. Пройдя по следам свиньи каких-то двести шагов, они нашли ее, лежащую в зарослях кустарника.
– Ну вот, – довольно сказал Лопатников. – И вы с добычей. Теперь нужно возвращаться к нашим.
Через полчаса вся компания была в сборе. Дорога обратно к лагерю показалась короче – все шумно обсуждали детали охоты, хвастались удачными выстрелами, предвкушали ужин и шашлык из добычи. Признанным героем дня был Лопатников – его охотничьими талантами восхищались все без исключения. А когда он рассказал о том, как на него кинулся кабан, и все осмотрели рану секача, его авторитет поднялся на недосягаемую высоту.
Слушая возгласы ментов и снисходительные ответы брата, Алексей Лопатников недовольно морщился. Ему было неприятно, что старший брат опять обошел его. Как и у большинства младших братьев, в душе Алексея жил глубоко спрятанный комплекс перед старшим. Он никогда не проявлял этого чувства, но оно постоянно грызло его изнутри, мешало жить. Вот и сейчас – про убитую им свинью никто и не вспомнил, все говорят только о секаче. Подумаешь! Если бы этот секач выскочил на него, то он бы, пожалуй, справился не хуже Димана.
Вернувшись к лагерю, охотники немедленно приказали шоферу вездехода изготовить шашлык из самого маленького и нежного поросенка, а сами сели к костру.
– Ну вот! – потирая руки, сказал Захарович. – Поохотились мы удачно, теперь нужно это дело отметить. Ну-ка, давайте кружки!
Если магаданские менты и удивились тому, что высокий московский гость собирается лично разливать спирт, то виду не подали. А может, и не удивились – на отдыхе все вроде как равны, разливает тот, к кому посуда ближе.
Но Захарович взялся за канистру не потому, что она была к нему ближе. У него были свои причины: разливая, он нарочно плеснул братьям Лопатниковым больше, чем ментам, а себе и Токудзаки, наоборот, меньше. Никто, разумеется, этого не заметил – кружки не стаканы.
– Ну что? За удачу! – провозгласил Захарович.
– За удачу, – поддержал его дружный хор, и гудеж начался. Когда через час поспел шашлык, сидевшие у костра были уже изрядно пьяны.
– А кого зажарили? – громко спросил Захарович, принимая свою порцию шашлыка.
– Как и сказали, поросенка, – отозвался шофер.
– Стоп! Хочу кабана! – заявил москвич. – Того самого, которого Дмитрий подстрелил! Так, мужики! Еще один тост! За Дмитрия! Давайте кружки, налью!
К Захаровичу потянулись кружки, он начал разливать.
– Мне п-поменьше, – слегка заикаясь, сказал Лопатников-младший, протягивая свою посудину.
– Да что ты, Лешка! За брата выпить надо как следует!
– Неужели вы уже пьяны, Алексей-сан? – с деланым удивлением спросил Токудзаки, до сих пор помалкивавший. – Странно! Обычно русские так быстро не напиваются!
– Это точно! – поддержал японца кто-то из ментов.
– Хотя у нас в Японии саке пьют не меньше, чем у вас водку, – продолжал японец.
– Да не может такого быть! Русские кого угодно перепьют! – заявил Захарович, слегка наклоняя голову. Японец мысленно улыбнулся – Захарович все правильно понял и очень хорошо ему подыграл.
– Так уж и кого угодно, – вслух сказал японец. – Вот смотрите, я еще не пьян, а Алексей-сан больше уже не хочет. Так кто кого перепил?
– Да уж точно не ты! – заявил младший Лопатников, чувствуя обиду. – Давай наливай!
Захарович плеснул ему спирту, снова постаравшись налить больше, чем прочим. «Не перестараться бы, – мелькнуло у него в голове. – Нужно, чтобы он еще ружье держать в руках смог. Так, больше ему, наверное, уже наливать не стоит, пора двигаться дальше. Сейчас подходящий момент выдастся...»