Серегин Михаил. Колыма ты моя, Колыма

   Подходящий момент выдался скоро. Охотники как раз взялись обсуждать добычу и собственный героизм, проявленный на охоте.
   – Ну, круче всех у нас сегодня, ясное дело, Дмитрий! – вклинился Захарович. – Кстати, Алексей, а ты-то сегодня как? Попал в кого-нибудь?
   – А как же? – уже совершенно пьяным голосом отозвался младший Лопатников. – В сви... свинью!
   – Да ну? А Игорян говорил, что это он ту свинью подстрелил!
   – Да он что... Офигел, что ли? – Алексей оглянулся, ища взглядом мента, который стрелял вместе с ним. Но того не было – он только что отошел в кусты.
   Захарович умело выбрал момент – на самом деле ничего подобного ушедший мент не говорил и заслуг Алексея себе не приписывал, так что, окажись он на месте, разговор бы в нужном направлении не пошел.
   – Вообще-то Игорян хорошо стреляет, – сказал Захарович вслух.
   – А я что, плохо?! – возмутился младший Лопатников.
   – Ну, это я не в курсе. Твой брат классно стреляет, а насчет тебя не знаю.
   – Да я не хуже Димки стреляю! – взвился Алексей. – Ты у него самого спроси! Скажи, Димка, правда?!
   – А что тут говорить, – вмешался японец. – Пойдемте проверим.
   – Точно! Узнаем, кто из братьев лучше стреляет! – поддержал Токудзаки Захарович.
   – А что?! Давайте, – кивнул распаленный алкоголем Алексей. – Димка, согласен?
   – А чего ж? – отозвался старший брат, поднимаясь с земли. – Пойдем приколемся.
   Алексей тоже встал. Его тут же сильно качнуло, но Захарович заботливо придержал его. «Как раз в кондиции, – холодно подумал москвич. – На курок нажать сможет, но помнить потом будет все крайне хреново».
   Лопатниковы взяли свои винчестеры, а Токудзаки подобрал с земли несколько консервных банок, и вся четверка двинулась в тайгу.
   – Эй, а куда вы? – раздался им вслед от костра чей-то голос.
   – По банкам стрелять, – ответил Захарович, надеясь, что ментам такая забава интересной не покажется. Можно, конечно, будет и при них все сделать, но это лишний риск.
   – А... Ну, давайте. Расскажете потом, кто победил.
   – Обязательно.
   Шагах в ста от костра Захарович остановился.
   – Вон, кажется, бревно подходящее. Давайте туда банки поставим.
   – Пойдет, – кивнул старший Лопатников. – А с какого расстояния стрелять будем?
   – Метров пятьдесят, меньше-то несерьезно, – сказал Захарович.
   – Согласен, Алексей? Или лучше все-таки поближе?
   – Хоть со ста! – решительно заявил Алексей.
   Тем временем Токудзаки пошел к намеченному бревну и установил на нем три банки.
   – Кто стреляет первый? – спросил Захарович.
   – Давай я! – Алексей Лопатников вскинул винчестер и крикнул, обращаясь к японцу:
   – Эй, ты, отойди!
   Токудзаки сделал несколько шагов в сторону и скрылся из виду – в тайге уже начало темнеть.
   «Успеет или нет? – лихорадочно думал Захарович. – Должен успеть! Все обговорили на сто кругов, а раздолбайством старик никогда не страдал».
   Тем временем Алексей Лопатников тщательно целился.
   Наконец ему показалось, что прицел точен, и он нажал на спуск.
   – Мимо! – громко сказал Захарович.
   Разозленный Алексей повел стволом и снова нажал курок. Ни одна из банок не пошевелилась. Перед третьим выстрелом он особенно старательно брал прицел, но напрасно: пуля снова прошла мимо.
   – А теперь я. – Старший брат встал на одно колено, так же, как целился в кабана, и тремя точными выстрелами, уложившимися в две секунды, снес все банки.
   – Так-то, – самодовольно сказал Лопатников. – Учись, Лешка!
   – Фигня! Тебе просто повезло! Ты попал только в одну, остальные она сбила, когда падала!
   – Сейчас сам все увидишь, – пожал плечами Дмитрий и зашагал к мишеням.
   А когда Лопатников подошел к бревну, неожиданно раздался выстрел. Дмитрий Лопатников пошатнулся и осел на землю.
   Алексей еще не успел осознать, что произошло, как Захарович уже схватил его за плечо:
   – Ты что наделал?! Зачем?!
   – Что зачем?
   – Зачем стрелял?!
   – Я не... Димка! – Младший Лопатников, отбросив винчестер, кинулся к брату. Захарович последовал за ним.
   Дмитрий Лопатников неподвижно лежал на земле, а рубашка у него на спине была мокрой от крови.
   – Димка! Что с тобой?! Димка! Отвечай! – Ужас Алексея был неподдельным. Правда, испугался он не столько за брата, сколько за себя – он и сам не был до конца уверен, что случайно не нажал курок.
   – Погоди! – Захарович решительно опустился на землю рядом с Лопатниковым. – Дай посмотрю.
   Пуля вошла в спину чуть левее позвоночника, но, как тут же убедился Захарович, сердце не задела. А еще через несколько секунд он понял, что Лопатников жив. Рана хоть и была ужасной, но могла оказаться не смертельной.
   – Что случилось?! – откуда-то сзади появился японец.
   – Дима ранен! – отозвался Захарович, сделав особый акцент на слове «ранен». – Ему нужна помощь!
   – Надо его к костру отнести! Там я смогу ему помочь, я умею!
   – Нет! – неожиданно громко крикнул Алексей. – Нельзя терять время! Здесь же все равно ни инструментов, ни лекарств! Надо его скорее везти в поселок. К Дашке! Она поможет! Помогите мне его поднять! – И Алексей схватил брата за руки.
   А от костра на крики уже бежали менты.

28

   – Смотри-ка, Сема, кто это там несется на такой скорости? – Стоявший у въезда в поселок старателей охранник кивнул своему напарнику на ведущую к поселку дорогу. По дороге и правда очень быстро бежал какой-то человек.
   – Не пойму, – ответил напарник, названный Семой, пристально вглядываясь в приближающуюся фигуру. – Слушай, это вроде наш!
   – А там разве есть кто из наших?
   – Есть. Шеф сегодня Егора к якутам послал за каким-то рожном. Но они на машине были, да и на фиг им так бегать?
   – Может, новости важные какие?
   – Может. – Охранник перекинул автомат с плеча на грудь и перевел рычажок в положение «огонь очередями». Немного подумав, его напарник сделал то же самое.
   Бегущий приближался. Минуты через две уже можно было различить его лицо.
   – Егор, – коротко сказал Сема и слегка расслабился.
   – Интересно, что с ним стряслось-то?
   – Погодь, сейчас сам расскажет.
   Однако ожиданиям охранников оправдаться было не суждено – откровенничать с ними Егор не собирался. Подойдя к посту, он попытался миновать его, даже не поздоровавшись.
   – Эй, Егор, ты что, трактор, что ли, купил? – обратился к нему Сема, как бы ненароком загораживая дорогу. – Что не здороваешься?
   – Отвянь, Семен, – выдохнул Егор. – Пусти. Мне к шефу надо.
   – А что случилось?
   – Что надо! Пусти, говорю! Или с шефом сам разбираться будешь!
   Поколебавшись пару секунд, охранник освободил дорогу. Он знал, что Егор – один из доверенных лиц Балякина, и связываться с ним не захотел.
   – Интересные дела... Что же случилось-то? – негромко проговорил напарник Семы, глядя в спину удаляющемуся Егору. – Может, якуты на тропу войны встали?
   – Может быть, – отозвался Семен.
   Они даже не подозревали, насколько близко к истине их предположение.
   Егор тем временем шел к бараку охраны, стараясь немного отдышаться. Всю дорогу ему казалось, что из леса того и гляди выскочат соплеменники убитого им старика, и тогда ему несдобровать. Теперь он чувствовал себя в относительной безопасности – если не считать, конечно, предстоящего разговора с Балякиным. Егор поежился и еще немного замедлил шаги. Начальник охраны очень не любил, когда его поручения не выполнялись. Но деваться было некуда – не в тайгу же бежать. Он вошел в барак охраны, дошагал до двери, за которой у Балякина было нечто вроде кабинета. Глубоко вдохнул, как перед прыжком в холодную воду, и распахнул дверь.
   Сидящий за столом Балякин поднял глаза на вошедшего.
   – Что-то ты рано.
   – Антон Павлович... – По голосу охранника Балякин сразу понял, что случилась какая-то гадость.
   – Что такое?!
   – Антон Павлович, мы спирт якутам не отвезли. Нам по дороге попался этот старик, ну, их главный, начал отказываться, а Валек не сдержался, дал ему в рожу... В общем...
   – Стоп! Теперь еще раз, но медленно и по порядку.
   Егор кивнул, и через пять минут Балякин во всех подробностях узнал, чем закончилась попытка доставить якутам спирт.
   – Ох, уроды... – выдохнул он, глядя на Егора с такой злостью, что парень попятился. – Я же три раза сказал – ни в какие конфликты не вступать! Разговаривать вежливо! Не нарываться! Говорил я об этом?!
   Егор судорожно кивнул. Этим он еще больше разозлил Балякина.
   – Что ты башкой мотаешь, недоумок?! Пошел вон отсюда, вали в барак и сиди там, пока я не решу, что с тобой делать! И никому ни слова, а то я тебя лично пристрелю!
   Егор, не веря своему счастью, попятился и задом вышел из кабинета. Он ожидал разноса покруче, а то и более суровых мер.
   Причина неожиданной отходчивости Балякина была проста. Он вспомнил, что теперь его, собственно говоря, не волнуют проблемы этого прииска. И за спаленный вездеход, и за убитых людей ему отвечать не придется. Ну, разумеется, если он сумеет выполнить свой план.
   «Теперь обратного пути нет, – с неожиданной ясностью подумал Балякин. – За такой прокол меня Лопатников точно на мясо пустит. Это покруче, чем сбежавший блатарь». Эта мысль, как ни странно, даже обрадовала Балякина. Что ж, мосты сожжены. Тем лучше. Он все равно не собирался отступать. А раз так, то чего ждать? Пора начинать действовать!
   Начальник охраны встал из-за стола и вышел из своего кабинета. Он прошел по длинному коридору к комнате, в которой, как он знал, сейчас располагались свободные от дежурства охранники. Распахнул дверь, вошел. В комнате находились пять человек – двое лежали на своих койках, и трое сидели за колченогим столом, играя в буру. Когда Балякин вошел, глаза всех охранников обратились к нему.
   – Слушайте меня внимательно, – резко сказал Балякин. – Сейчас вы трое, – он кивнул картежникам, – пойдете к старателям и соберете их всех около конторы. – А вы двое, – теперь он смотрел на лежащих, – подгоните к конторе вездеход, который сейчас стоит около склада. В этом вездеходе канистры со спиртом. Этот спирт вы раздадите старателям – по стольку, по скольку они захотят.
   Балякин сделал небольшую паузу, чтобы его слова лучше дошли до парней, а потом спросил:
   – Приказ ясен?
   – Антон Павлович... – начал один из картежников, но тут же осекся. Балякин давно отучил своих людей спрашивать его о причине приказов.
   – Да, чуть не забыл, – добавил Балякин, – сами, если хотите, тоже можете выпить. И остальным парням скажите. Считайте, что у нас сегодня большой праздник.
   На этот раз вопросов ни у кого даже не возникло – уж если начальство официально разрешает пить, то нужно не спрашивать, какая муха его укусила, а пользоваться этим счастливым обстоятельством.
   – И последнее. Ты, Витя, – Балякин посмотрел на одного из парней, – когда пойдешь к старателям, найди среди них новенького и скажи, чтобы он немедленно пришел ко мне.
   – А как его зовут? – спросил охранник. – А то я его еще в лицо не знаю.
   – Спроси Черепа. Так, задание всем ясно, можете выполнять.
   Балякин развернулся и пошел к себе в кабинет, а у него за спиной уже грохотали торопливые шаги.
   Буквально через пять минут после того, как охранники покинули барак, на пороге кабинета Балякина появился Череп.
   – Мне сказали, что вы...
   – Да, – перебил его Балякин. – Заходи, садись и слушай.
   Череп послушно сел на стоявший у входа стул.
   – Там пить уже начали? – спросил Балякин.
   – Нет еще, но начнут с минуты на минуту. А что, это вы приказали спирт раздать?
   – А кто же еще.
   В глазах Черепа стоял немой вопрос – и ему, в отличие от охранников, Балякин был готов ответить.
   – Видишь ли, Череп, я неплохо знаю людей, которые живут в этом поселке, – спокойно сказал он. – Трезвенников среди них нет. Через полчаса во всем поселке твердо стоять на ногах не будет никто. Вся эта мразь обязательно устроит какие-нибудь массовые беспорядки, а нам с тобой только этого и нужно. Для выполнения моего плана такая атмосфера подходит в самый раз. Сделаем все, что нужно, и под шумок рванем когти.
   – А что... В этом есть смысл! – ответил Череп, поглядев на Балякина с уважением. – А что мы делать-то будем?
   – Для начала подождем еще минут десять, чтобы все уже как следует приняли. А потом ты пойдешь к окраине поселка, туда, где вездеходы стоят. Знаешь, где это?
   Череп кивнул – прошедшего дня ему хватило, чтобы сориентироваться в крошечном поселке.
   – Так вот, – продолжал Балякин. – Ты подгонишь вездеход к складу и поможешь мне его нагрузить. А потом... Потом, я скажу тебе, что делать.
   Следующие десять минут Череп и Балякин молча сидели в кабинете, поглядывая на часы и прислушиваясь к становящемуся все громче шуму, доносившемуся со стороны конторы. Наконец Балякин кивнул Черепу:
   – Пора.
   Через пять минут Череп, подъехавший на вездеходе, и Балякин встретились у склада. Пока план начальника охраны работал как швейцарские часы – эта часть поселка была совершенно пустынна, зато веселье на противоположном его конце, судя по звукам, быстро нарастало.
   Балякин отпер дверь склада и распахнул ее пошире.
   – Грузи то, что я тебе буду выносить, в вездеход, – распорядился он и скрылся внутри склада.
   Первым делом Балякин вытащил со склада два мешка, в которых были все золото и вся платина, добытые на прииске за последнее время. Принимая мешок с золотом, Череп негромко выматерился – он не ожидал такой тяжести. Спрашивать, что это такое, он не стал – и так все было ясно.
   Потом Балякин понес со склада продукты. Два ящика тушенки, ящик сгущенки, ящик рыбных консервов, по небольшому мешку муки и сахара, пачку соли, пачку чая и еще несколько пакетов со всякими мелочами. Балякин был уверен, что большая часть этого запаса ему не пригодится, но хотел на всякий случай подстраховаться. После продуктов настала очередь оружия. Его оказалось неожиданно много – Череп только присвистнул, когда Балякин передал ему ручной пулемет. Следом за ним последовали несколько автоматов, ящик с гранатами, тротиловые шашки.
   – Эй, командир, мы что, на войну собираемся? – удивленно спросил Череп.
   – Прикажу, так и на войну пойдешь, – пропыхтел Балякин, с трудом поднимая здоровенный ящик с патронами к пулемету, запасными автоматными рожками и еще десятком гранат.
   Погрузив в вездеход этот ящик, Череп увидел, что Балякин наконец-то остановился.
   – Слушай, может, хоть теперь объяснишь, что дальше делать будем? И на фиг я тебе понадобился? Погрузить бы ты все это добро и сам смог.
   – Теперь я тебе все объясню, – кивнул Балякин. – Тебе когда-нибудь заложников брать приходилось?
   – Нет. – Череп удивленно покачал головой. – А что?
   – А то, что теперь придется. Держи, – Балякин сдернул с плеча автомат и протянул Черепу. – И слушай меня внимательно. Сейчас ты пойдешь к конторе и возьмешь в заложницы Дашу. Ту самую девку, с которой вас вчера прихватили. Сделаешь это при всех. Приставишь ей к башке автомат и поведешь к вездеходу. По дороге на тебя кинусь я, попытаюсь отобрать трещотку. Ты вмажешь мне как следует и тоже возьмешь на прицел. Потом загонишь и меня, и девку в вездеход, предупредишь всех, что если будет погоня, то заложникам не жить, и покатишь, куда я скажу. Вездеход, ясное дело, возьмешь этот самый, который мы сейчас загружали. Все понятно?
   Череп уже оправился от первого удивления и поэтому задал только один вопрос:
   – А если твои люди всей толпой на меня навалятся? Им что, жизнь этой бабы так дорога?
   – Не навалятся, – хмыкнул Балякин. – Самим-то им ее жизнь не дорога, но они все хорошо понимают, что ее папаша сделает с тем, по чьей вине она пострадает. Да и на трещотку кидаться никто не захочет. Я своих ребят знаю. Героев среди них нет. Если будет опасность получить пулю, они все труса спразднуют. Больше вопросов нет?
   Череп немного помолчал, а потом отрицательно покачал головой.
   – Тогда начинаем.

29

   Когда Коля Колыма склонился над Нэхату, блатному показалось, что якут мертв. Но надежда все же была, и Колыма, выхватив подаренный Дашей нож, поднес его к губам якута. Через несколько секунд блестящее лезвие затуманилось. Нэхату хоть и очень слабо, но дышал.
   Коля Колыма был неплохим врачом-практиком. Он никогда не учился медицине специально, но разбираться в ножевых ранах его научила жизнь. Внимательно осмотрев место, куда вошел нож, блатной решил, что сама по себе рана не смертельна. Но есть два фактора, которые ухудшают положение – возраст якута и отсутствие квалифицированной помощи. «Нужно его в поселок тащить, – подумал Колыма. – И как можно скорей. Там ему хоть как-то помогут».
   Но прежде чем тащить старика, нужно было принять важное решение: вынимать у него из груди нож или нет. «Если вынуть, – подумал Колыма, – то он может кровью истечь. А если оставить, то пока я его дотащу, заражение крови может начаться. Да и перевязку тогда не сделаешь». Колыма покачал головой. Риск был и в том, и в другом случае, а в каком больше, предугадать было невозможно. «Вытащу, – подумал Колыма. – Если не вытащить, то когда я его понесу, он просто от болевого шока умереть может».
   Приняв решение, Колыма немедленно начал действовать. Он стащил с себя бушлат и тельняшку. Бушлат свернул и, чуть приподняв якута, подсунул сверток ему под спину. После этого он разорвал тельняшку на несколько длинных полос. Конечно, это была не лучшая замена бинтам, но выбирать было не из чего. Покончив с приготовлениями, блатной взялся за рукоять ножа и сильно потянул. Нож поддался. Якут, не открывая глаз, застонал, но Колыма продолжал тянуть нож. Наконец, с хлюпающим звуком клинок вышел из раны полностью.
   Немедленно хлынула кровь, но Колыма был наготове. Он быстро наложил на рану повязку из тельняшки, потом еще одну и закрепил сверху прочным узлом. После этого Колыма надел бушлат и осторожно поднял старика с земли.
   Нэхату оказался совсем легким, но идти Колыме все равно было очень трудно. Блатной и сам сейчас был в далеко не лучшей форме, а ведь нужно было не просто нести якута, но и стараться делать это как можно аккуратнее, не трясти. Минут через десять Колыма почувствовал, что у него уже просто разгибаются руки. Он решил остановиться и передохнуть. Блатной понимал, что пять минут вряд ли окажутся решающими, куда хуже будет, если он уронит раненого. Остановившись под высокой лиственницей, Колыма опустился на колени и осторожно положил Нэхату на землю.
   Якут негромко застонал и открыл глаза.
   – Коля... – негромко и с ощутимым трудом выговорил он.
   – Тише, Нэхату! Молчи! Тебе сейчас нельзя разговаривать, – решительно прошептал Колыма.
   – Коля... Меня убили те, с прииска...
   – Молчи, говорю! Силы теряешь же!
   – Я все равно не жилец, я чувствую... Слушай, я вам с другом бумаги все оформил, возьми, они во внутреннем кармане... И деньги там.
   – Да погоди ты про бумаги с деньгами! Успеем еще!
   – Не успеем... Коля, я же чувствую, что умираю... – Голос Нэхату стал совсем слабым.
   – Не умрешь! В прошлом году моего пахана так же ранили, и ничего, выкарабкался Батя! – говорил Колыма уверенно, но в душе у него уверенности не было. Он помнил, что рана Бати была не такой глубокой, а кроме того, пахан лет на двадцать младше якута.
   – Дойдешь до поселка, предупреди всех, что Лопатников задумал нас споить... Пусть не берут никаких его подарков... – не обращая внимания на слова Колымы, проговорил Нэхату.
   – Да ты сам все им скажешь!
   – Нет... Я не скажу... Коля, постарайся за меня отомстить... И прощай... – Старик закрыл глаза, но Колыма чувствовал, что он еще жив.
   – Ничего, я тебя вытащу, – прошептал блатной, снова взяв старика на руки и двинувшись вперед. – Обязательно вытащу...
   Нэхату молчал. Он снова потерял сознание.

30

   Вездеход со всей возможной скоростью ехал по просеке.
   Водитель выжимал из машины все возможное, но уж очень плохая была дорога. Собственно, дороги как таковой и не было, было просто место, свободное от деревьев. Еще труднее было ехать из-за того, что по возможности нужно было избегать тряски – раненый, лежавший сейчас в вездеходе, мог ее не выдержать.
   Дмитрий Лопатников лежал лицом вниз на постеленных в несколько слоев бушлатах в корме вездехода. Над ним, присев на корточки, сидел младший брат, а рядом с ним, на скамейках, Андрей Захарович и Сизоку Токудзаки. Магаданские менты расположились в передней части вездехода, ближе к водителю. От таких событий они уже протрезвели и сейчас тихо шептались, видимо, обсуждая случившееся.
   Вездеход сильно тряхнуло. Лопатников застонал, Алексей попытался придержать брата и, не удержавшись, тоненько заскулил, словно потерявшийся щенок.
   – Что же теперь будет... Что будет... Ведь мне никто не поверит, что это не я, что я не специально. – Алексей бормотал, не понимая, что противоречит сам себе – уж тут одно из двух: или не он, или не специально.
   Покосившись на раненого, который, судя по всему, был уже при смерти и уж во всяком случае без сознания, Захарович негромко сказал:
   – Не беспокойся. Представим все как несчастный случай...
   – Как?! – воскликнул Алексей.
   – Тише, – зашипел Захарович, оглядываясь на ментов. Но тем явно было не до них. – Поверь мне, – зашептал он Алексею, наклоняясь к его уху. – Мы все устроим.
   Даже не обратив внимание на это странное «мы», Алексей заискивающим тоном спросил:
   – Что я должен буду за это сделать?
   – Встанешь во главе прииска...
   – А как же он? – Алексей кивнул на брата. – Может, он еще выживет!
   – Не выживет, – покачал головой Токудзаки. – Это я тебе как врач говорю. Поверь уж моему опыту. Он не жилец, это совершенно точно. Тем более что в этой глуши нормальной медицинской помощи ему оказать некому, а до Магадана мы его просто не довезем, он десять раз умрет по дороге. По-моему, мы его и до прииска-то не довезем.
   – Так что встанешь во главе прииска, – снова сказал Захарович. – Ты – формальный совладелец и наследник, никто не подкопается. Главное – слушайся нас. И сейчас, и потом, когда прииск уже твоим будет.
   – Но ведь его можно попытаться спасти! – Алексей Лопатников кивнул на брата. – Почему вы говорите так, как будто его уже нет?!
   – Потому что всем нам выгоднее, чтобы его и правда не было. И в первую очередь это выгодно тебе. Не надоело всю жизнь быть на вторых ролях? Всегда получать только то, что тебе старший даст? Теперь все будет твое. Говоришь, его можно попытаться спасти? Да, можно. А можно, наоборот, попытаться отправить на тот свет. – Захарович говорил очень убедительно, но негромко, чтобы его слов не услышал никто из тех, для кого они не предназначались.
   Но этот тихий, убедительный голос слышали не только Токудзаки и Алексей Лопатников. Его слышал еще Дмитрий. Несмотря на тяжелую рану, на боль, сильнейшую слабость, кровопотерю и головокружение, он был не в забытьи. Вернее всего сказать – на границе. Но сказанные Захаровичем слова он услышал и понял. И тут же сделал вид, что ему хуже, чем это на самом деле – так и не открыл глаз и не сказал ни слова. Ему было очень важно знать, что ответит его любимый младший брат, для которого он никогда ничего не жалел.
   – Как на тот свет? – тихо переспросил младший Лопатников. – Добить, что ли?
   – Именно, – кивнул Захарович. – И имей в виду, если ты откажешься, то на нашу с Токудзаки помощь можешь не рассчитывать. Ты же не дурак, должен понимать – во время стрельбы нас там было всего четверо, а значит, все зависит от наших с ним показаний. Мы можем тебя выгородить, а можем и утопить. Выбор за тобой.
   – Андрей Михайлович прав, – тихо прошелестел японец. – Выбирайте, Алексей-сан, – или тюрьма, или собственный бизнес.
   – Вы что, заодно? – затравленно спросил Алексей. – Но почему? Зачем?!
   – Какая тебе разница? – спокойно отозвался Захарович. – Главное, что показания мы дадим одинаковые. В любом случае.
   – Но я не могу! Мы же все-таки братья!
   – Тогда пойдешь под суд. Умышленное убийство с отягчающими обстоятельствами – очень веселая статья. Лет двадцать получишь, самое малое. Тебе как, брат рассказывал про жизнь зэков на зоне? Так вот ты это на своей шкуре попробуешь!
   – Нет... – тихо выдохнул Алексей.
   – Не хочешь? Тогда делай, что тебе говорят.
   – Если ты откажешься, то мы и без тебя сумеем обойтись, – обронил японец. – А вот ты без нас не обойдешься никак. Мы сейчас твоя единственная надежда.
   – Но я не могу убить брата! У меня рука не поднимется!
   – Ну что ж... Как хочешь, – все так же спокойно сказал Захарович. – В общем, у тебя есть время, пока мы не доедем до поселка. Там тебе придется что-то решать. Мой тебе совет: подумай хорошенько.

31

   Антон Балякин оказался прав – через полчаса после того, как он отдал приказ раздать спирт всем желающим, на территории поселка не осталось ни трезвых старателей, ни трезвых охранников. Все население прииска сгрудилось у крыльца конторы, на котором стояли канистры со спиртом, и веселилось по полной программе. Отсутствие начальства придавало веселью особенный размах – обычно даже во время выходных, – а в такие дни пьянки были нормальным делом, – Лопатников и Балякин оставляли при себе несколько трезвых охранников, и это гарантировало хоть какой-то порядок. Кроме того, за всю историю существования прииска его обитателям никогда еще не позволяли пить в прямом смысле сколько влезет – праздничная норма была сто пятьдесят граммов спирта на рыло. А сегодня все правила нарушены – ни трезвых охранников, ни начальства, зато спирту – хоть залейся. Результаты были соответствующие.