Страница:
К нашей неописуемой радости, моя речь свое действие возымела, шторм почти сразу улегся, хотя изматывающая душу зыбь чувствовалась до самого подхода к берегу.
Достигнув отмели, мы кулями вывалились на прибрежную гальку и долго отлеживались на ней, приходя в себя. Когда я встал и посмотрел на водную даль, она снова, как и прежде, была гладка и спокойна, а робкая волна лишь лизала ступни моих ног. На этот раз вид моря никакого умиления у меня уже не вызвал. Однако я до конца решил остаться джентльменом и от всей души поблагодарил Посейдона за его верность принципам морского товарищества и взаимовыручки.
— Пора в дорогу! — оповестил я затем своих спутников. Все трое молча поднялись, и мы двинулись в обратный путь.
— Слушаю вас! — отозвался аппарат.
— Здравствуйте! Извините за беспокойство, но я хотел бы поговорить с Михаилом! — торопливо прокричал я в трубку, боясь, что на том конце опять сработает автоответчик.
Но этого не произошло. Трубка немного помолчала (мне показалось, что на том конце о чем-то совещались) и ответила:
— А ты кто такой?
— Я его старый училищный друг!
— Кого его? — удивилась трубка, но, как мне показалось, сделала это неискренне.
— Михаила!
— Впервые слышу это имя! Такого здесь нет! Больше по этому номеру не звоните.
Положив трубку, я еще долго сидел у телефона как оплеванный. Не удовлетворенный происшедшим, я окольными путями нашел по телефонному номеру адрес. Но когда я пришел по адресу, то узнал, что до последнего года здесь и вправду располагалась какая-то общественная организация, но буквально на днях она выехала, а куда, никто не знает. Что за организация, никто толком сказать тоже не мог. Лишь один из охранников офиса, поморщившись, сообщил:
— Да, по-моему, оккультисты какие-то. Не стоит вам их искать, добра от этого все равно не будет!
На этом, собственно говоря, мои поиски Мишки и закончились. Правда, я еще звонил его родителям и наводящими вопросами попытался определить, знают ли они что-нибудь. Но родители ровным счетом ничего не знали, как и прежде, считая Мишку погибшим на войне.
Прошло еще несколько месяцев. Не могу сказать, что я забыл о друге, но повседневные заботы и учеба брали свое. В один из немногих свободных вечеров я штудировал лекции, вполглаза смотря телевизор. Вдруг что-то словно заставило меня посмотреть на экран внимательнее, когда в новостях сообщили о раскрытии деятельности какой-то обширной и влиятельной сатанистской секты. После маловразумительного сюжета о творимых сектантами шабашах диктор сказал, что часть рядовых участников секты арестована, но лидеров поймать не удалось. Имеются лишь их фотографии, и, если кто встретит и опознает этих людей, просьба немедленно сообщить органам милиции: эти люди чрезвычайно опасны. Я еще раз глянул на экран и обмер. На одной из фотографий вне всяких сомнений был Мишка. Хотя на глазах его были черные очки и диктор назвал совершенно иные имя и фамилию, я твердо знал, что это именно он, ибо узнал бы его из тысяч.
Передача давно закончилась, а я все сидел подле телевизора как оглушенный, не в силах связать концы с концами и понять, что же все-таки произошло с моим другом.
Глава двенадцатая
Достигнув отмели, мы кулями вывалились на прибрежную гальку и долго отлеживались на ней, приходя в себя. Когда я встал и посмотрел на водную даль, она снова, как и прежде, была гладка и спокойна, а робкая волна лишь лизала ступни моих ног. На этот раз вид моря никакого умиления у меня уже не вызвал. Однако я до конца решил остаться джентльменом и от всей души поблагодарил Посейдона за его верность принципам морского товарищества и взаимовыручки.
— Пора в дорогу! — оповестил я затем своих спутников. Все трое молча поднялись, и мы двинулись в обратный путь.
* * *
Не раз и не два пытался я дозвониться по данному мне телефонному номеру до Мишки, но все было бесполезно. Каждый раз срабатывал автоответчик. Глухой незнакомый голос говорил: “Меня нет на месте. Если имеете информацию, говорите после сигнала”. Не знаю почему, но я никогда не мог говорить с автоответчиками. А потому, услышав в очередной раз: “Меня нет на месте”, я просто клал трубку. Однако я был настырен и моя настырность была в конце концов вознаграждена. Однажды я все же дозвонился.— Слушаю вас! — отозвался аппарат.
— Здравствуйте! Извините за беспокойство, но я хотел бы поговорить с Михаилом! — торопливо прокричал я в трубку, боясь, что на том конце опять сработает автоответчик.
Но этого не произошло. Трубка немного помолчала (мне показалось, что на том конце о чем-то совещались) и ответила:
— А ты кто такой?
— Я его старый училищный друг!
— Кого его? — удивилась трубка, но, как мне показалось, сделала это неискренне.
— Михаила!
— Впервые слышу это имя! Такого здесь нет! Больше по этому номеру не звоните.
Положив трубку, я еще долго сидел у телефона как оплеванный. Не удовлетворенный происшедшим, я окольными путями нашел по телефонному номеру адрес. Но когда я пришел по адресу, то узнал, что до последнего года здесь и вправду располагалась какая-то общественная организация, но буквально на днях она выехала, а куда, никто не знает. Что за организация, никто толком сказать тоже не мог. Лишь один из охранников офиса, поморщившись, сообщил:
— Да, по-моему, оккультисты какие-то. Не стоит вам их искать, добра от этого все равно не будет!
На этом, собственно говоря, мои поиски Мишки и закончились. Правда, я еще звонил его родителям и наводящими вопросами попытался определить, знают ли они что-нибудь. Но родители ровным счетом ничего не знали, как и прежде, считая Мишку погибшим на войне.
Прошло еще несколько месяцев. Не могу сказать, что я забыл о друге, но повседневные заботы и учеба брали свое. В один из немногих свободных вечеров я штудировал лекции, вполглаза смотря телевизор. Вдруг что-то словно заставило меня посмотреть на экран внимательнее, когда в новостях сообщили о раскрытии деятельности какой-то обширной и влиятельной сатанистской секты. После маловразумительного сюжета о творимых сектантами шабашах диктор сказал, что часть рядовых участников секты арестована, но лидеров поймать не удалось. Имеются лишь их фотографии, и, если кто встретит и опознает этих людей, просьба немедленно сообщить органам милиции: эти люди чрезвычайно опасны. Я еще раз глянул на экран и обмер. На одной из фотографий вне всяких сомнений был Мишка. Хотя на глазах его были черные очки и диктор назвал совершенно иные имя и фамилию, я твердо знал, что это именно он, ибо узнал бы его из тысяч.
Передача давно закончилась, а я все сидел подле телевизора как оглушенный, не в силах связать концы с концами и понять, что же все-таки произошло с моим другом.
Глава двенадцатая
ЛЮБОВЬ ВАКУЛЫ
Итак, одержав победу над Медузой, мы шли теперь к границам страны Ночи, чтобы побыстрее покинуть эти не слишком гостеприимные места. Каюсь, но настроение у меня было преотличное, ибо я твердо верил, что все трудности нашего рейда уже позади и теперь осталось только долететь до Олимпа и предъявить Зевсу заказанную им добычу. Как я ошибатся тогда!
Первая неприятность нас ожидала прямо на границе, когда мы обнаружили, что выход из страны Ночи наглухо закрыт огромным камнем, а стражницы Грайи куда-то исчезли. В горячке Геракл и Вакула попытались сдвинуть камень, но из этого ничего не получилось. Каменная глыба даже не пошевелилась от их усилий. Затем я в отчаянии начал было рубить камень Мечом. Но Кладенец воспротивился столь варварскому обращению со своей особой и обиженно выскочил из моих рук. Потом мы пытались с таким же успехом подрыть камень снизу, а я даже демонстрировал ему головы убитых мною Горгон, в надежде, что хоть это заставит треклятую каменюку отодвинуться в сторону. Все было напрасно! Старые ведьмы на этот раз нас обхитрили, взяв реванш за прошлое поражение. Вот и жалей после этого безглазых пенсионерок!
Выбившись из сил и усевшись прямо у треклятого камня, мы устроили военный совет. Предлагали разное. Наиболее разумным было предложение Вышаты идти вдоль границы, ведь где-то она обязательно кончится.
— Хотя, конечно, этим мы значительно удлиняем свою дорогу! — сказал он в конце своей речи.
— Зато у нас появляется цель! — поддержал его я.
Со сказанным все согласились прежде всего по той причине, что иного выхода просто не было. Мы двинулись вдоль высокой каменной гряды, что отделяла страну Дня от страны Ночи.
Наш фланговый марш продолжался не менее двух недель. За это время все вымотались вконец и сильно оголодали, так как скатерть самобранка в здешней земле почему-то выдавала только по паре буханок черствого хлеба в день.
Но вот мы увидели еще один проход в каменной гряде. Он был свободен. Каюсь, но я очертя голову кинулся было туда, однако меня схватил за руку Вышата:
— Осторожно, товарищ майор, здесь, кажется, не все чисто!
Воеводу поддержал и Геракл:
— Горгоны не столь глупы, чтобы охранять один проход и оставить без присмотра другой! Думаю, скоро нас ждет хорошая драка!
И он не ошибся! Едва мы, обнажив мечи, вступили в узкий проход, как увидели впереди великана. На мой взгляд, рост его был далеко за десять метров. В руках великан держал здоровеннейшую дубину, сделанную из огромного дуба. Похоже, он давно уже поджидал здесь, потому что, завидев нас, радостно осклабился и пророкотал:
— Добро пожаловать! Вас уже заждался Аид!
— Ему придется запастись терпением! — прокричал ему, задрав голову, Геракл. — Мы туда не торопимся! — Затем первый герой Эллады обернулся ко мне и сказал: — Я узнал этого идиота. Это хромой Перифет — первый из великанов поднебесного мира!
— Он состоит на службе у горгон? — спросил я.
— Кто его знает, где и кем он состоит! — пожал плечами Геракл. — Раньше великаны жили сами по себе и никому не мешали, но времена меняются!
— Может быть, ты нас все же пропустишь? — крикнул я хромому Перифету.
— Еще чего! — отозвался тот.
Внезапно Геракл в бешенстве затопал ногами.
— Что с тобой? — окликнули мы его.
— Смотрите! — огорченно махнул он рукой.
Я глянул и понял причину бешенства нашего спутника. За спиной первого великана появились еще трое таких же громил. Геракл, прищурившись, характеризовал новых противников:
— Вторым стоит свирепый Синид. Этот известен как сгибатель сосен. Именно так он обычно казнит свои жертвы, разрывая их на части.
— Какая сволочь! — возмутился Вакула. — С этим буду драться я!
— Далее подлейший из подлейших Скирон! Этот обычно сидит на берегу моря и заставляет людей мыть ноги, а потом, подловив момент, сбрасывает их в воду на корм хищным муренам.
— Меня уж не обманет! — покачал головой Вышата. — Будут ему сегодня и вымытые ноги, и мурена в собственном соку!
— А кто третий? — не выдержав, спросил я.
— Их вождь — кровожадный Прокруст!
— Что-то когда-то я слышал про прокрустово ложе! — обернулся я к Гераклу. — Это случайно не о его ли постели шла речь?
— О его! — кивнул Геракл. — Этот живодер укладывает людей в свою постель, кто оказывается длиннее, тому тут же обрубает руки и ноги, а кто меньше, того растягивает, пока не разорвет!
— Что и говорить, веселые ребята! — почему-то обрадовался Вакула. — Что ни молодец, то разбойник!
— И в самом деле, что-то в этом походе везет нам на семейные дела! — поддержал его Вышата. — То с сестрами воевали, теперь вот с братьями!
Великаны не торопились вступать в бой, а чего-то выжидали, настороженно поглядывая на нас. Открыв свой мешок, я достал оттуда голову Медузы и на всякий случай продемонстрировал ее великанам — а вдруг окаменеют? Но этого не произошло. То ли у этих здоровяков был хороший иммунитет, то ли расстояние до их голов было слишком велико. С большим сожалением я засунул голову Медузы обратно в мешок.
— Может, пора нам применить мушкеты с бомбами? — почесал я затылок, раздумывая.
— Я против! — неожиданно подал гневный голос воевода.
— Почему?
— Они богатыри, и мы богатыри. Надо биться честно!
— Ладно, — сказал я ему. — В общем-то, ты прав, однако если будет совсем худо, то придется использовать все имеющиеся у нас средства! Тут уж не до игры в благородство!
— Согласен! — лаконично ответил Вышата.
— Как будем драться? — спросил меня Геракл.
— Очень просто! — ответил я ему. — Нас четверо, их тоже четверо. Каждому по великану, и вперед!
— Тогда я беру себе Перифета! Он что-то мне больше всех сегодня не нравится! — объявил во всеуслышание Геракл.
— А я, как уже говорил, хочу пообщаться со сгибателем сосен! — в тон ему заявил о своем выборе Вакула.
— Тогда и я хотел бы выяснить отношения с любителем чистых ног! — подал голос Вышата.
— Что ж, — усмехнулся я невесело, — на мою долю выпадает любитель здорового сна Прокруст!
— Не будем же терять времени и покажем нашим врагам, кто есть настоящие герои на этой земле! Это будет славный подвиг! — Геракл высоко поднял свой меч и смело шагнул вперед.
Что ни говори, а коллекционирование подвигов было у нашего греческого друга в крови!
Мы двинулись за Гераклом. Увидев нашу атаку, великаны весьма удивились, так как, очевидно, рассчитывали, что мы не примем боя и уберемся подобру-поздорову. Затем, быстро сориентировавшись, они выстроились в шеренгу. Мы проделали то же самое. Теперь каждый имел против себя своего персонального противника, и наша битва, а точнее, четыре поединка начались.
Против меня дрался Прокруст. Вооружен он был, как и его соратники, здоровенной дубиной. Тактика Прокруста не отличалась оригинальностью. Он с завидной методичностью со всего маха пластал вокруг себя дубиной, пробивая в земле целые ямы. Нечто подобное мы уже видели во время давнего боя Вакулы с вождем дивов в земле нечисти. Разница была лишь в размерах противника. Этот превышал покойного дива в несколько раз. А потому и я решил, как некогда Вакула, прежде всего уходить из-под смертельных ударов. Несколько раз мне это удалось. Но затем дубина едва не превратила меня в лепешку, вонзившись в землю перед самым носом. Откуда-то сверху раздался удовлетворенный гогот:
— Может, прекратим бессмысленный бой и ты отдохнешь на моем ложе?
— Мы еще его и не начинали! — прокричал я в ответ и с надеждой взглянул на свой Меч.
Неужели придется доставать мушкет и бомбы?
Кладенец все еще был обижен, что я бил им по камню. Но чувство долга все же победило и Меч начинал уже светиться всеми цветами радуги в предвкушении новой брани. Вот наконец с его лезвия с шипением посыпались голубые искры — это значило, что Меч просится в бой.
— Ну, Кладенец, поехали! — прокричал я ему и резко кинулся вперед.
Занесенная надо мной дубина нависла огромной тенью. Я выставил над головой Меч. Дубина просвистела, и отсеченная Мечом ее часть с грохотом упала рядом со мной. Прокруст тотчас замер, с изумлением взирая на оставшийся в его руке обрубок дуба. Зато я не растерялся и в два удара отсек ему обе ноги. Гигантская туша беспомощно свалилась на землю. В злобном бессилии Прокруст швырнул в меня своим дубовым обломком, но промахнулся и попал в голову своему братцу, сгибателю сосен Синиду. Тот от боли и неожиданности выронил свою палицу, а Вакула, не растерявшись, несколько раз поразил его своим мечом. И хотя это Синида не убило, раны он получил весьма приличные. Я было уже хотел броситься на помощь Вакуле, когда он крикнул:
— Посланник, справлюсь сам! Лучше помоги Вышате!
Я огляделся по сторонам. Вышате и вправду приходилось нелегко. Любимец мурен Скирон наступал на него с редким ожесточением, и воевода вел тяжелый оборонительный бой. Мое вступление в сражение оказалось как нельзя кстати. Поначалу мы заставили Скирона умерить свой пыл, а затем понемногу и сами перешли к активным действиям, пока не прижали своего противника к высокой скале.
— Сдаешься или нет? — прокричал Скирону Вышата.
— Никогда! — гордо ответил тот.
— Тогда получай! — вновь поднял голову воевода и бросился в решающую атаку.
Я его поддержал Кладенцом, и спустя несколько минут Скирон, сверкая своими свежевымытыми пятками, уже валялся на земле бездыханный.
За это время Вакула тоже успел сбить спесь со своего соперника. Борьба между ними шла теперь на равных, но инициатива постепенно переходила к Вакуле. Я еще раз крикнул нашему силачу, что готов ему помочь, на что Вакула лишь отмахнулся, чтобы ему не мешали.
— Пусть дерется! — сказал мне Вышата. — Он это дело любит!
Воевода оказался прав, не прошло и десяти минут, как Вакула лихо разделался со своим соперником. Со стороны это смотрелось потрясающе: обычный человек разил насмерть огромного великана, а тот, несмотря на всю свою силу, не мог ничего противопоставить ловкости и боевому мастерству.
Что касается Геракла, то он в это время уже приканчивал заносчивого Перифета. Первый герой Эллады продемонстрировал нам, что этот громкий титул принадлежит ему по праву. Когда Перифет так же, как и его братцы, завалился на землю, Геракл, вытирая сорванной травой окровавленный меч, подошел к нам.
— Если говорить по чести, то победу над Перифетом я мог бы считать своим тринадцатым подвигом! — сказал он устало. — Обидно, что ее припишут все тому же хлюпику Персею или кому-нибудь еще!
— Славой сочтемся потом! — улыбнулся я Гераклу. — Сейчас надо убираться отсюда поскорее!
Как показало время, Геракл оказался совершенно прав: наши победы над четырьмя великанами были почему-то впоследствии приписаны еще одному из любимцев Зевса Тесею, который в этих краях и вовсе никогда не бывал. Но этот так, к слову. Тогда же для нас самым главным и важным было лишь то, что мы без потерь пробили себе дорогу из страны Ночи.
Особенно доволен был одержанной победой Вышата.
— А ты еще, товарищ майор, собирался доставать свои мушкеты! — сказал он мне, улыбаясь. — Видишь, мы и так победили, без твоего колдовского оружия. Победили по-честному, как настоящие витязи!
Оставив позади себя поверженных великанов, мы устремились вперед. Где мы оказались, теперь никто из нас не знал. Где-то далеко за горами остались Иолай, Горыныч, Всегдр и Эго, которые, наверное, уже терзались догадками о нашей судьбе. Мы шли по совершенно неизвестной местности в надежде встретить людей и узнать, куда же нас занесло. Через некоторое время Геракл стал почему-то волноваться.
— Что-нибудь случилось? — спросил я его.
— Кажется, я уже бывал в этих краях! — невесело отозвался он.
— Так где же мы?
— На самом краю обитаемой земли, во владениях Атланта!
— Он может угрожать нам чем-либо?
— Вам нет, а мне да!
— Это почему же?
— Когда я совершал свой одиннадцатый подвиг, то отправился за золотыми яблоками в сады Гесперид. По пути победил силача Антея, а затем встретил Атланта, держащего на плечах небосвод. Атлант знал, где находятся сады и яблоки. Он вызвался принести их мне и попросил подержать небосвод. Но он оказался слишком тяжел для меня. Атлант же решил оставить меня держать эту тяжесть навечно. А потому мне пришлось его обмануть и, забрав яблоки, уйти.
— Встреча ваша вряд ли будет радостной! — прокомментировал рассказ Вакула.
— Ладно! — приободрил Геракла Вышата. — Где наша не пропадала, как-нибудь выкрутимся!
С горных дорог мы постепенно спустились в живописную зеленую долину, посреди которой был огромный сад. Неподалеку журчала речка.
— Это и есть сады Гесперид! — объявил нам Геракл. — А вон и Атлант!
Невдалеке стоял настоящий человек-гора, в сравнении с которым все наши давешние великаны выглядели жалкими карликами. На плечах Атланта лежал небосвод, который он поддерживал руками. Судя по всему, Атланту приходилось нелегко, потому как по его лицу обильно струился пот. Завидя нас, держатель небосвода гневно закричал:
— Это опять ты, нечестивый сын нечестивого родителя! Ты опять пробираешься в мои сады, да еще привел поживиться за мой счет и своих дружков! Мало того что твой отец когда-то ни за что приговорил меня к этой каторжной вечной работе, так и ты в благодарность за мою помощь подло меня обманул!
— Но перед этим ты обманул меня! — прокричал ему в ответ оскорбленный Геракл.
— Наглый обманщик! — возопил человек-гора.
— От такого и слышу! — было ему достойным ответом.
— Я сейчас брошу небосвод и покажу тебе силу великого Атланта! — прокричал гигант.
Похоже, слова Атланта вовсе не были пустыми угрозами. Он сильно тряхнул небосвод, оттуда роем посыпались вниз оборванные звезды. Я смотрел и не верил своим глазам. Все мои познания по астрономии казались теперь сущим бредом, а может, бредом было то, что я сейчас видел воочию. Где же все-таки та хрупкая грань, что отделяет мир реальности от мира мифологии, и есть ли она вообще? Но времени для философских раздумий не было. Атлант был настроен решительно. Он всерьез собирался сбросить с плеч свою тяжелую ношу и разделаться с обидчиком.
— Этого нельзя допустить! — крикнул мне Геракл. — Если Атлант сбросит с себя небосвод, тот упадет и накроет весь мир!
— И что тогда будет? — невозмутимо поинтересовался Вакула.
— Всемирная катастрофа и гибель всех людей!
При упоминании о всемирной катастрофе я понял, что настал мой черед действовать. Развязав свой мешок, я достал оттуда один из наших трофеев и показал его Атланту. Особого эффекта показ головы горгоны не произвел. Тогда я достал вторую голову — голову Медузы Атлант глянул в ее мертвые глаза и прямо на глазах начал каменеть. Почувствовав неладное, он пытался было сбросить небосвод, но руки его уже не слушались. Через несколько минут Атлант был уже огромным каменным столбом, подпирающим небо. Позднее творцы мифологии так весьма поэтично опишут это превращение: “Голова его стала скалистой вершиной, борода и волосы — густым лесом на вершине, плечи — крутыми утесами, руки и ноги — каменистыми уступами. На вершину этой каменной горы, на крутые утесы лег небесный свод со всеми бесчисленными звездами. С тех пор стоит там Атлант на краю земли и держит на своих плечах небо”.
— Ну вот, наш спор, кажется, и окончен! — с сожалением в голосе вздохнул Геракл, глядя на окаменевшего противника.
— Ты его жалеешь? Ведь он же твой враг! — возмутился поведением Геракла Вакула.
— Он не был моим врагом! — ответил ему Геракл. — Нас просто столкнули лбами, и мы не успели понять друг друга!
— А можно ли из окаменевшего человека сделать обычного? — спросил я у Геракла.
— Увы, — развел тот руками. — Камень в живую плоть не превращается!
— Да, — сказал Вышата после некоторых раздумий — Иногда бывают такие победы, воспоминания о которых не вызывают ничего, кроме горечи!
— Нам пора в путь! — скомандовал я, и мы поспешили покинуть место вечного упокоения окаменевшего Атланта.
Беднягу Атланта мне было тоже, честно говоря, жаль, но иного выхода не было, ведь не выяснять же с ним отношения, когда он сбросит тебе на голову небосвод?
Ориентируясь по солнцу, мы продвигались вперед и вперед. Минула еще неделя изнурительного похода, за ней другая. И вот мы снова на берегу моря. На этот раз эмоции от встречи с ним были у меня уже более умеренными. В памяти были еще свежи воспоминания о едва не погубившем нас шторме. Вдалеке на берегу угадывалось какое-то селение. Скоро мы уже входили туда. Люди на улицах встречали нас молчаливыми взглядами, и в этих взглядах я безошибочно прочитал страх. Нет, люди боялись вовсе не нас, а чего то иного, и боялись этого “чего-то” смертельно.
— Что-то здесь не так! — шепнул мне на ухо шедший радом Вышата. — Это не воины, это рабы!
Геракл тоже непонимающе пожал плечами, явно озабоченный увиденным.
Дойдя до центральной площади населенного пункта, мы остановились. Из небольшого и весьма запущенного полудворца-полусарая навстречу нам вышла пожилая, но все еще очень красивая женщина.
— Я узнал ее! — шепнул мне Геракл. — Это эфиопская царица Кассиопея!
Я с недоверием покосился на него. Эко нас занесло! Однако царица была явно не негритянкой, а вполне обычной европейской женщиной, к тому же и одетой явно по-гречески в тунику и сандалии, хотя и весьма бедно. Ну а имя у нее тоже чего-то стоило! Кассиопея — ведь это известное созвездие. Никогда бы не подумал, что дама, давшая созвездию имя, выглядела столь затрапезно. Но спорить или расспрашивать было не время.
— Что привело вас, чужеземцы, в нашу забытую богами страну? — грустно спросила Кассиопея.
— Неужели ты не узнаешь меня, Кассиопея? — спросил ее Геракл. — Ведь я сын Зевса!
— Да, я узнала тебя! — кивнула царица. — Но что это меняет для всех нас?
— Мне странны твои слова! — удивился первый герой Эллады. — Не так встречают у нас гостей, особенно если эти гости великие герои!
Я глянул на Геракла и не узнал нашего друга. Выпятив грудь колесом, он стоял важно и гордо, словно хозяева были ему чем-то обязаны.
— Не волнуйтесь, — махнула рукой Кассиопея. — Вам окажут все знаки внимания, но вы выбрали не самое подходящее время для визита!
— Вас что-то угнетает? — спросил я участливо, но вместо ответа Кассиопея внезапно разрыдалась и скрылась в своем ветхом дворце.
Я оглянулся. Жители, и дотоле державшиеся поодаль, быстро расходились. К нам подошел лишь седобородый и лысый дед.
— Пойдемте, я размещу вас на отдых! — сказал он нам, отводя взгляд, и повел в стоявший неподалеку дом.
Расположившись там, умывшись, перекусив и немного отдохнув, мы начали дружно расспрашивать хозяина о причинах столь горестного состояния селения и его жителей. Тот немного поупрямился, а затем все же рассказал о здешних бедах.
Для себя я прежде всего выяснил, что эта Эфиопия не имеет ничего общего с Эфиопией, которая мне была с детства знакома по учебникам географии. В конце концов я все же уразумел, что эта Эфиопия — область, расположенная несколько западнее древней Эллады, где-то в районе позднейшей Испании или Франции.
Что касается угнетенного состояния “французских эфиопов”, то, как оказалось, дело было в том, что несколько лет назад рядом с селением объявилась некая рыба-чудовище, которой нужно было регулярно приносить жертву. Некоторое время горожане отделывались лошадьми да коровами, но затем прибыл Посейдон и потребовал исключительно человеческих жертв. Кассиопея пыталась протестовать, но, когда на селение обрушились страшные ураганы, сносившие крыши с домов и с корнем вырывавшие из земли целые сады, ей пришлось смириться. С тех пор ежемесячно кого-то приковывали здесь постоянно к прибрежной скале и ждали, когда всплывет жуткая рыба, чтобы отведать весьма любимой ею человечины.
— Что связывает Посейдона с этой рыбой?
— Кто ж его знает! — почесал дед свою загоревшую лысину. — Любит ее, наверное!
— Разве можно любить холодную и скользкую рыбу? — вздохнул Вакула.
— Кто-то влюбляется в ветреных богинь, а кто-то в склизких рыб! — назидательно пояснил Вакуле Вышата.
— Опять эта тина подкильная на нашем пути! — невольно вырвалось у меня.
— Вы о ком? — поднял брови старик.
— Да о Посейдоне! — с раздражением бросил я.
Хозяин с ужасом посмотрел на меня. Такого неуважительного отношения к всемогущему богу он еще не встречал.
— Ну а кто ныне висит на вашей скале? — поинтересовался Вакула, демонстративно отодвинувшись от сидевшего рядом воеводы.
— Дочь царицы Андромеда!
“Андромеда! Туманность Андромеды! Еще одно созвездие и старый фильм из далекого детства об отважных покорителях Вселенной и непознанных инопланетянах”.
Слушая плешивого старика, я никак не мог отделаться от мысли, что все это невероятно напоминает мне многочисленные сказки о храбрых принцах, спасающих прекрасных принцесс, отданных на съедение страшным чудищам. С принцессой, кажется, все было ясно. Но кто из нас претендовал на звание храброго принца? Я? Вышата? Геракл?
— А красива ли эта девушка? — вновь проявил любопытство Вакула.
— Еще как! — поднял вверх палец старик и для убедительности причмокнул языком.
— Тогда чего же все мы здесь сидим? — вскочил на ноги Вакула. — Надо немедленно спасти эту несчастную!
“Ну вот теперь, кажется, все на самом деле, как в сказке. Принц, по крайней мере, уже объявился!” — не без улыбки сказал я сам себе.
Взяв оружие, мы дружно поспешили к морю. Я шел и размышлял над тем, почему известие о девушке так подействовало на Вакулу. Может быть, это попытка окончательно забыть будоражившую его сердце Афродиту, а может быть, наоборот, сердце нашего друга уже вполне свободно от прошлых переживаний и он мечтает о новой большой любви. Сам Вакула, торопясь, почти бежал впереди всех нас.
Первая неприятность нас ожидала прямо на границе, когда мы обнаружили, что выход из страны Ночи наглухо закрыт огромным камнем, а стражницы Грайи куда-то исчезли. В горячке Геракл и Вакула попытались сдвинуть камень, но из этого ничего не получилось. Каменная глыба даже не пошевелилась от их усилий. Затем я в отчаянии начал было рубить камень Мечом. Но Кладенец воспротивился столь варварскому обращению со своей особой и обиженно выскочил из моих рук. Потом мы пытались с таким же успехом подрыть камень снизу, а я даже демонстрировал ему головы убитых мною Горгон, в надежде, что хоть это заставит треклятую каменюку отодвинуться в сторону. Все было напрасно! Старые ведьмы на этот раз нас обхитрили, взяв реванш за прошлое поражение. Вот и жалей после этого безглазых пенсионерок!
Выбившись из сил и усевшись прямо у треклятого камня, мы устроили военный совет. Предлагали разное. Наиболее разумным было предложение Вышаты идти вдоль границы, ведь где-то она обязательно кончится.
— Хотя, конечно, этим мы значительно удлиняем свою дорогу! — сказал он в конце своей речи.
— Зато у нас появляется цель! — поддержал его я.
Со сказанным все согласились прежде всего по той причине, что иного выхода просто не было. Мы двинулись вдоль высокой каменной гряды, что отделяла страну Дня от страны Ночи.
Наш фланговый марш продолжался не менее двух недель. За это время все вымотались вконец и сильно оголодали, так как скатерть самобранка в здешней земле почему-то выдавала только по паре буханок черствого хлеба в день.
Но вот мы увидели еще один проход в каменной гряде. Он был свободен. Каюсь, но я очертя голову кинулся было туда, однако меня схватил за руку Вышата:
— Осторожно, товарищ майор, здесь, кажется, не все чисто!
Воеводу поддержал и Геракл:
— Горгоны не столь глупы, чтобы охранять один проход и оставить без присмотра другой! Думаю, скоро нас ждет хорошая драка!
И он не ошибся! Едва мы, обнажив мечи, вступили в узкий проход, как увидели впереди великана. На мой взгляд, рост его был далеко за десять метров. В руках великан держал здоровеннейшую дубину, сделанную из огромного дуба. Похоже, он давно уже поджидал здесь, потому что, завидев нас, радостно осклабился и пророкотал:
— Добро пожаловать! Вас уже заждался Аид!
— Ему придется запастись терпением! — прокричал ему, задрав голову, Геракл. — Мы туда не торопимся! — Затем первый герой Эллады обернулся ко мне и сказал: — Я узнал этого идиота. Это хромой Перифет — первый из великанов поднебесного мира!
— Он состоит на службе у горгон? — спросил я.
— Кто его знает, где и кем он состоит! — пожал плечами Геракл. — Раньше великаны жили сами по себе и никому не мешали, но времена меняются!
— Может быть, ты нас все же пропустишь? — крикнул я хромому Перифету.
— Еще чего! — отозвался тот.
Внезапно Геракл в бешенстве затопал ногами.
— Что с тобой? — окликнули мы его.
— Смотрите! — огорченно махнул он рукой.
Я глянул и понял причину бешенства нашего спутника. За спиной первого великана появились еще трое таких же громил. Геракл, прищурившись, характеризовал новых противников:
— Вторым стоит свирепый Синид. Этот известен как сгибатель сосен. Именно так он обычно казнит свои жертвы, разрывая их на части.
— Какая сволочь! — возмутился Вакула. — С этим буду драться я!
— Далее подлейший из подлейших Скирон! Этот обычно сидит на берегу моря и заставляет людей мыть ноги, а потом, подловив момент, сбрасывает их в воду на корм хищным муренам.
— Меня уж не обманет! — покачал головой Вышата. — Будут ему сегодня и вымытые ноги, и мурена в собственном соку!
— А кто третий? — не выдержав, спросил я.
— Их вождь — кровожадный Прокруст!
— Что-то когда-то я слышал про прокрустово ложе! — обернулся я к Гераклу. — Это случайно не о его ли постели шла речь?
— О его! — кивнул Геракл. — Этот живодер укладывает людей в свою постель, кто оказывается длиннее, тому тут же обрубает руки и ноги, а кто меньше, того растягивает, пока не разорвет!
— Что и говорить, веселые ребята! — почему-то обрадовался Вакула. — Что ни молодец, то разбойник!
— И в самом деле, что-то в этом походе везет нам на семейные дела! — поддержал его Вышата. — То с сестрами воевали, теперь вот с братьями!
Великаны не торопились вступать в бой, а чего-то выжидали, настороженно поглядывая на нас. Открыв свой мешок, я достал оттуда голову Медузы и на всякий случай продемонстрировал ее великанам — а вдруг окаменеют? Но этого не произошло. То ли у этих здоровяков был хороший иммунитет, то ли расстояние до их голов было слишком велико. С большим сожалением я засунул голову Медузы обратно в мешок.
— Может, пора нам применить мушкеты с бомбами? — почесал я затылок, раздумывая.
— Я против! — неожиданно подал гневный голос воевода.
— Почему?
— Они богатыри, и мы богатыри. Надо биться честно!
— Ладно, — сказал я ему. — В общем-то, ты прав, однако если будет совсем худо, то придется использовать все имеющиеся у нас средства! Тут уж не до игры в благородство!
— Согласен! — лаконично ответил Вышата.
— Как будем драться? — спросил меня Геракл.
— Очень просто! — ответил я ему. — Нас четверо, их тоже четверо. Каждому по великану, и вперед!
— Тогда я беру себе Перифета! Он что-то мне больше всех сегодня не нравится! — объявил во всеуслышание Геракл.
— А я, как уже говорил, хочу пообщаться со сгибателем сосен! — в тон ему заявил о своем выборе Вакула.
— Тогда и я хотел бы выяснить отношения с любителем чистых ног! — подал голос Вышата.
— Что ж, — усмехнулся я невесело, — на мою долю выпадает любитель здорового сна Прокруст!
— Не будем же терять времени и покажем нашим врагам, кто есть настоящие герои на этой земле! Это будет славный подвиг! — Геракл высоко поднял свой меч и смело шагнул вперед.
Что ни говори, а коллекционирование подвигов было у нашего греческого друга в крови!
Мы двинулись за Гераклом. Увидев нашу атаку, великаны весьма удивились, так как, очевидно, рассчитывали, что мы не примем боя и уберемся подобру-поздорову. Затем, быстро сориентировавшись, они выстроились в шеренгу. Мы проделали то же самое. Теперь каждый имел против себя своего персонального противника, и наша битва, а точнее, четыре поединка начались.
Против меня дрался Прокруст. Вооружен он был, как и его соратники, здоровенной дубиной. Тактика Прокруста не отличалась оригинальностью. Он с завидной методичностью со всего маха пластал вокруг себя дубиной, пробивая в земле целые ямы. Нечто подобное мы уже видели во время давнего боя Вакулы с вождем дивов в земле нечисти. Разница была лишь в размерах противника. Этот превышал покойного дива в несколько раз. А потому и я решил, как некогда Вакула, прежде всего уходить из-под смертельных ударов. Несколько раз мне это удалось. Но затем дубина едва не превратила меня в лепешку, вонзившись в землю перед самым носом. Откуда-то сверху раздался удовлетворенный гогот:
— Может, прекратим бессмысленный бой и ты отдохнешь на моем ложе?
— Мы еще его и не начинали! — прокричал я в ответ и с надеждой взглянул на свой Меч.
Неужели придется доставать мушкет и бомбы?
Кладенец все еще был обижен, что я бил им по камню. Но чувство долга все же победило и Меч начинал уже светиться всеми цветами радуги в предвкушении новой брани. Вот наконец с его лезвия с шипением посыпались голубые искры — это значило, что Меч просится в бой.
— Ну, Кладенец, поехали! — прокричал я ему и резко кинулся вперед.
Занесенная надо мной дубина нависла огромной тенью. Я выставил над головой Меч. Дубина просвистела, и отсеченная Мечом ее часть с грохотом упала рядом со мной. Прокруст тотчас замер, с изумлением взирая на оставшийся в его руке обрубок дуба. Зато я не растерялся и в два удара отсек ему обе ноги. Гигантская туша беспомощно свалилась на землю. В злобном бессилии Прокруст швырнул в меня своим дубовым обломком, но промахнулся и попал в голову своему братцу, сгибателю сосен Синиду. Тот от боли и неожиданности выронил свою палицу, а Вакула, не растерявшись, несколько раз поразил его своим мечом. И хотя это Синида не убило, раны он получил весьма приличные. Я было уже хотел броситься на помощь Вакуле, когда он крикнул:
— Посланник, справлюсь сам! Лучше помоги Вышате!
Я огляделся по сторонам. Вышате и вправду приходилось нелегко. Любимец мурен Скирон наступал на него с редким ожесточением, и воевода вел тяжелый оборонительный бой. Мое вступление в сражение оказалось как нельзя кстати. Поначалу мы заставили Скирона умерить свой пыл, а затем понемногу и сами перешли к активным действиям, пока не прижали своего противника к высокой скале.
— Сдаешься или нет? — прокричал Скирону Вышата.
— Никогда! — гордо ответил тот.
— Тогда получай! — вновь поднял голову воевода и бросился в решающую атаку.
Я его поддержал Кладенцом, и спустя несколько минут Скирон, сверкая своими свежевымытыми пятками, уже валялся на земле бездыханный.
За это время Вакула тоже успел сбить спесь со своего соперника. Борьба между ними шла теперь на равных, но инициатива постепенно переходила к Вакуле. Я еще раз крикнул нашему силачу, что готов ему помочь, на что Вакула лишь отмахнулся, чтобы ему не мешали.
— Пусть дерется! — сказал мне Вышата. — Он это дело любит!
Воевода оказался прав, не прошло и десяти минут, как Вакула лихо разделался со своим соперником. Со стороны это смотрелось потрясающе: обычный человек разил насмерть огромного великана, а тот, несмотря на всю свою силу, не мог ничего противопоставить ловкости и боевому мастерству.
Что касается Геракла, то он в это время уже приканчивал заносчивого Перифета. Первый герой Эллады продемонстрировал нам, что этот громкий титул принадлежит ему по праву. Когда Перифет так же, как и его братцы, завалился на землю, Геракл, вытирая сорванной травой окровавленный меч, подошел к нам.
— Если говорить по чести, то победу над Перифетом я мог бы считать своим тринадцатым подвигом! — сказал он устало. — Обидно, что ее припишут все тому же хлюпику Персею или кому-нибудь еще!
— Славой сочтемся потом! — улыбнулся я Гераклу. — Сейчас надо убираться отсюда поскорее!
Как показало время, Геракл оказался совершенно прав: наши победы над четырьмя великанами были почему-то впоследствии приписаны еще одному из любимцев Зевса Тесею, который в этих краях и вовсе никогда не бывал. Но этот так, к слову. Тогда же для нас самым главным и важным было лишь то, что мы без потерь пробили себе дорогу из страны Ночи.
Особенно доволен был одержанной победой Вышата.
— А ты еще, товарищ майор, собирался доставать свои мушкеты! — сказал он мне, улыбаясь. — Видишь, мы и так победили, без твоего колдовского оружия. Победили по-честному, как настоящие витязи!
Оставив позади себя поверженных великанов, мы устремились вперед. Где мы оказались, теперь никто из нас не знал. Где-то далеко за горами остались Иолай, Горыныч, Всегдр и Эго, которые, наверное, уже терзались догадками о нашей судьбе. Мы шли по совершенно неизвестной местности в надежде встретить людей и узнать, куда же нас занесло. Через некоторое время Геракл стал почему-то волноваться.
— Что-нибудь случилось? — спросил я его.
— Кажется, я уже бывал в этих краях! — невесело отозвался он.
— Так где же мы?
— На самом краю обитаемой земли, во владениях Атланта!
— Он может угрожать нам чем-либо?
— Вам нет, а мне да!
— Это почему же?
— Когда я совершал свой одиннадцатый подвиг, то отправился за золотыми яблоками в сады Гесперид. По пути победил силача Антея, а затем встретил Атланта, держащего на плечах небосвод. Атлант знал, где находятся сады и яблоки. Он вызвался принести их мне и попросил подержать небосвод. Но он оказался слишком тяжел для меня. Атлант же решил оставить меня держать эту тяжесть навечно. А потому мне пришлось его обмануть и, забрав яблоки, уйти.
— Встреча ваша вряд ли будет радостной! — прокомментировал рассказ Вакула.
— Ладно! — приободрил Геракла Вышата. — Где наша не пропадала, как-нибудь выкрутимся!
С горных дорог мы постепенно спустились в живописную зеленую долину, посреди которой был огромный сад. Неподалеку журчала речка.
— Это и есть сады Гесперид! — объявил нам Геракл. — А вон и Атлант!
Невдалеке стоял настоящий человек-гора, в сравнении с которым все наши давешние великаны выглядели жалкими карликами. На плечах Атланта лежал небосвод, который он поддерживал руками. Судя по всему, Атланту приходилось нелегко, потому как по его лицу обильно струился пот. Завидя нас, держатель небосвода гневно закричал:
— Это опять ты, нечестивый сын нечестивого родителя! Ты опять пробираешься в мои сады, да еще привел поживиться за мой счет и своих дружков! Мало того что твой отец когда-то ни за что приговорил меня к этой каторжной вечной работе, так и ты в благодарность за мою помощь подло меня обманул!
— Но перед этим ты обманул меня! — прокричал ему в ответ оскорбленный Геракл.
— Наглый обманщик! — возопил человек-гора.
— От такого и слышу! — было ему достойным ответом.
— Я сейчас брошу небосвод и покажу тебе силу великого Атланта! — прокричал гигант.
Похоже, слова Атланта вовсе не были пустыми угрозами. Он сильно тряхнул небосвод, оттуда роем посыпались вниз оборванные звезды. Я смотрел и не верил своим глазам. Все мои познания по астрономии казались теперь сущим бредом, а может, бредом было то, что я сейчас видел воочию. Где же все-таки та хрупкая грань, что отделяет мир реальности от мира мифологии, и есть ли она вообще? Но времени для философских раздумий не было. Атлант был настроен решительно. Он всерьез собирался сбросить с плеч свою тяжелую ношу и разделаться с обидчиком.
— Этого нельзя допустить! — крикнул мне Геракл. — Если Атлант сбросит с себя небосвод, тот упадет и накроет весь мир!
— И что тогда будет? — невозмутимо поинтересовался Вакула.
— Всемирная катастрофа и гибель всех людей!
При упоминании о всемирной катастрофе я понял, что настал мой черед действовать. Развязав свой мешок, я достал оттуда один из наших трофеев и показал его Атланту. Особого эффекта показ головы горгоны не произвел. Тогда я достал вторую голову — голову Медузы Атлант глянул в ее мертвые глаза и прямо на глазах начал каменеть. Почувствовав неладное, он пытался было сбросить небосвод, но руки его уже не слушались. Через несколько минут Атлант был уже огромным каменным столбом, подпирающим небо. Позднее творцы мифологии так весьма поэтично опишут это превращение: “Голова его стала скалистой вершиной, борода и волосы — густым лесом на вершине, плечи — крутыми утесами, руки и ноги — каменистыми уступами. На вершину этой каменной горы, на крутые утесы лег небесный свод со всеми бесчисленными звездами. С тех пор стоит там Атлант на краю земли и держит на своих плечах небо”.
— Ну вот, наш спор, кажется, и окончен! — с сожалением в голосе вздохнул Геракл, глядя на окаменевшего противника.
— Ты его жалеешь? Ведь он же твой враг! — возмутился поведением Геракла Вакула.
— Он не был моим врагом! — ответил ему Геракл. — Нас просто столкнули лбами, и мы не успели понять друг друга!
— А можно ли из окаменевшего человека сделать обычного? — спросил я у Геракла.
— Увы, — развел тот руками. — Камень в живую плоть не превращается!
— Да, — сказал Вышата после некоторых раздумий — Иногда бывают такие победы, воспоминания о которых не вызывают ничего, кроме горечи!
— Нам пора в путь! — скомандовал я, и мы поспешили покинуть место вечного упокоения окаменевшего Атланта.
Беднягу Атланта мне было тоже, честно говоря, жаль, но иного выхода не было, ведь не выяснять же с ним отношения, когда он сбросит тебе на голову небосвод?
Ориентируясь по солнцу, мы продвигались вперед и вперед. Минула еще неделя изнурительного похода, за ней другая. И вот мы снова на берегу моря. На этот раз эмоции от встречи с ним были у меня уже более умеренными. В памяти были еще свежи воспоминания о едва не погубившем нас шторме. Вдалеке на берегу угадывалось какое-то селение. Скоро мы уже входили туда. Люди на улицах встречали нас молчаливыми взглядами, и в этих взглядах я безошибочно прочитал страх. Нет, люди боялись вовсе не нас, а чего то иного, и боялись этого “чего-то” смертельно.
— Что-то здесь не так! — шепнул мне на ухо шедший радом Вышата. — Это не воины, это рабы!
Геракл тоже непонимающе пожал плечами, явно озабоченный увиденным.
Дойдя до центральной площади населенного пункта, мы остановились. Из небольшого и весьма запущенного полудворца-полусарая навстречу нам вышла пожилая, но все еще очень красивая женщина.
— Я узнал ее! — шепнул мне Геракл. — Это эфиопская царица Кассиопея!
Я с недоверием покосился на него. Эко нас занесло! Однако царица была явно не негритянкой, а вполне обычной европейской женщиной, к тому же и одетой явно по-гречески в тунику и сандалии, хотя и весьма бедно. Ну а имя у нее тоже чего-то стоило! Кассиопея — ведь это известное созвездие. Никогда бы не подумал, что дама, давшая созвездию имя, выглядела столь затрапезно. Но спорить или расспрашивать было не время.
— Что привело вас, чужеземцы, в нашу забытую богами страну? — грустно спросила Кассиопея.
— Неужели ты не узнаешь меня, Кассиопея? — спросил ее Геракл. — Ведь я сын Зевса!
— Да, я узнала тебя! — кивнула царица. — Но что это меняет для всех нас?
— Мне странны твои слова! — удивился первый герой Эллады. — Не так встречают у нас гостей, особенно если эти гости великие герои!
Я глянул на Геракла и не узнал нашего друга. Выпятив грудь колесом, он стоял важно и гордо, словно хозяева были ему чем-то обязаны.
— Не волнуйтесь, — махнула рукой Кассиопея. — Вам окажут все знаки внимания, но вы выбрали не самое подходящее время для визита!
— Вас что-то угнетает? — спросил я участливо, но вместо ответа Кассиопея внезапно разрыдалась и скрылась в своем ветхом дворце.
Я оглянулся. Жители, и дотоле державшиеся поодаль, быстро расходились. К нам подошел лишь седобородый и лысый дед.
— Пойдемте, я размещу вас на отдых! — сказал он нам, отводя взгляд, и повел в стоявший неподалеку дом.
Расположившись там, умывшись, перекусив и немного отдохнув, мы начали дружно расспрашивать хозяина о причинах столь горестного состояния селения и его жителей. Тот немного поупрямился, а затем все же рассказал о здешних бедах.
Для себя я прежде всего выяснил, что эта Эфиопия не имеет ничего общего с Эфиопией, которая мне была с детства знакома по учебникам географии. В конце концов я все же уразумел, что эта Эфиопия — область, расположенная несколько западнее древней Эллады, где-то в районе позднейшей Испании или Франции.
Что касается угнетенного состояния “французских эфиопов”, то, как оказалось, дело было в том, что несколько лет назад рядом с селением объявилась некая рыба-чудовище, которой нужно было регулярно приносить жертву. Некоторое время горожане отделывались лошадьми да коровами, но затем прибыл Посейдон и потребовал исключительно человеческих жертв. Кассиопея пыталась протестовать, но, когда на селение обрушились страшные ураганы, сносившие крыши с домов и с корнем вырывавшие из земли целые сады, ей пришлось смириться. С тех пор ежемесячно кого-то приковывали здесь постоянно к прибрежной скале и ждали, когда всплывет жуткая рыба, чтобы отведать весьма любимой ею человечины.
— Что связывает Посейдона с этой рыбой?
— Кто ж его знает! — почесал дед свою загоревшую лысину. — Любит ее, наверное!
— Разве можно любить холодную и скользкую рыбу? — вздохнул Вакула.
— Кто-то влюбляется в ветреных богинь, а кто-то в склизких рыб! — назидательно пояснил Вакуле Вышата.
— Опять эта тина подкильная на нашем пути! — невольно вырвалось у меня.
— Вы о ком? — поднял брови старик.
— Да о Посейдоне! — с раздражением бросил я.
Хозяин с ужасом посмотрел на меня. Такого неуважительного отношения к всемогущему богу он еще не встречал.
— Ну а кто ныне висит на вашей скале? — поинтересовался Вакула, демонстративно отодвинувшись от сидевшего рядом воеводы.
— Дочь царицы Андромеда!
“Андромеда! Туманность Андромеды! Еще одно созвездие и старый фильм из далекого детства об отважных покорителях Вселенной и непознанных инопланетянах”.
Слушая плешивого старика, я никак не мог отделаться от мысли, что все это невероятно напоминает мне многочисленные сказки о храбрых принцах, спасающих прекрасных принцесс, отданных на съедение страшным чудищам. С принцессой, кажется, все было ясно. Но кто из нас претендовал на звание храброго принца? Я? Вышата? Геракл?
— А красива ли эта девушка? — вновь проявил любопытство Вакула.
— Еще как! — поднял вверх палец старик и для убедительности причмокнул языком.
— Тогда чего же все мы здесь сидим? — вскочил на ноги Вакула. — Надо немедленно спасти эту несчастную!
“Ну вот теперь, кажется, все на самом деле, как в сказке. Принц, по крайней мере, уже объявился!” — не без улыбки сказал я сам себе.
Взяв оружие, мы дружно поспешили к морю. Я шел и размышлял над тем, почему известие о девушке так подействовало на Вакулу. Может быть, это попытка окончательно забыть будоражившую его сердце Афродиту, а может быть, наоборот, сердце нашего друга уже вполне свободно от прошлых переживаний и он мечтает о новой большой любви. Сам Вакула, торопясь, почти бежал впереди всех нас.