Страница:
Содержаніе.
Содержаніе идилліи сл?дующее: тихо и мирно живетъ семья деревенскаго пастора. Украшеніемъ этой семьи была дочь Луиза, "р?звая св?жая, любящая, какъ ангелъ-хранитель, озаряющая закатъ его дней". Единственной т?нью въ этомъ счастливомъ бытіи является женихъ Луизы – Ганцъ. Онъ ее любитъ, но любовь эта не въ силахъ разогнать его тоски, не въ силахъ всец?ло овлад?ть его сердцемъ… Онъ обнаруживаетъ вс? симптомы романтическаго душевнаго разстройства… Онъ живетъ въ в?кахъ прошлыхъ, очарованъ чудесной мыслью, сидитъ подъ сумрачной т?нью дуба и простираетъ руки къ какой-то тайной т?ни. Онъ страдаетъ отъ прозы жизни, его тянетъ вдаль – вдаль, вдаль не только пространства, но и времени. Онъ вздыхаетъ по древней Греціи, по ея свобод?, славнымъ д?ламъ и прекраснымъ созданіямъ искусства" (Котляревскій). И, поб?жденный своимъ томительнымъ "стремленіемъ", Ганцъ тайкомъ покидаетъ предметъ своей любви и отправляется странствовать по св?ту. Въ его отсутствіе, его печальная Луиза, в?рная своей любви, изучаетъ своего жениха по т?мъ книгамъ, которыя ему были особенно дороги, которыя были тайными двигателями его жизни, непонятной для другихъ. Перечень этихъ книгъ им?етъ большую біографическую ц?нность,- очевидно, любимыя книги Ганца были въ свое время любимыми книгами самого Гогеля {А. Котляревскій говоритъ сл?дующее: "Подборъ книгъ чрезвычайно любопытный. Это библіотека, составленная изъ сочиненій лучшихъ выразителей т?хъ поэтическихъ мотивовъ, которые преобладаютъ въ поэзіи самого Гоголя. Платонъи Шиллеръ,какъ п?вцы того міра идей, тоска по которымъ не покидала нашего писателя во вс? моменты его жизни. Петрарка,какъ п?вецъ неземной любви, влюбленный въ воздушный женскій образъ, которымъ бредила и разгоряченная фантазія нашего поэта; Аристофанъ- Гоголь А?инской республики. Винкельманъ- восторженный жрецъ античной красоты и, наконецъ, Тикъ,- среднев?ковый палладинъ-кудесникъ, живувшій въ такомъ ладу со вс?ми привид?ніями".}.
Два года скитался Ганцъ; за это время умеръ старый пасторъ, осирот?ла Луиза… Но отчаянье и ропотъ не овлад?ли ея сердцемъ; она все любитъ своего Ганца, ждетъ его и часто ходитъ на могилу отца. Наконецъ, Ганцъ возвращается. Онъ растерялъ свои мечты и надежды, утомился жизнью и пришелъ къ сознанію, что лучше жить мирной жизнью маленькихъ людей, ч?мъ гоняться по св?ту за какимъ-то неяснымъ великимъ д?ломъ. Онъ женится на Луиз?, и оба ведутъ счастливую уедниенную жизнь, чуждую треволненій большого св?та.
Литературная исторія этого произведенія.
Критики-изсл?дователи литературной д?ятельности Гоголя видятъ на этомъ первомъ его опыт? вліяніе н?мецкой идилліи Фосса "Луиза" и баллады Жуковскаго "Теонъ и Эсхинъ" {Кром? того, указаны сл?ды вліянія Байрона, Пушкина ("Евгеній Он?гинъ"), Батюшкова ("Странствователь и Домос?дъ").}. Изъ перваго произведенія взято, какъ фонъ, изображеніе н?мецкой жизни, взято сентиментальное настроеніе идиллическаго, м?щанскаго существованія,- изъ второго произведенія заимствованъ образъ героя, идеалиста-романтика, съ его неяснымъ, но непоб?димо-могучимъ стремленіемъ "куда-то" вдаль, прочь изъ этои мирной, спокойной обстановки провинціальной идилліи. Мы вид?ли уже, что такія неясныя стремленія были родственны юнош?-Гоголю, котораго тоже тянуло прочь изъ общества н?жинскихъ "существователей". Такое совпаденіе авторскихъ стремленій и стремленій "героя" его юношескаго произведенія – конечно, им?етъ большое значеніе и придаетъ особую ц?ну этому первому печатному произведенію.
Недостатки произведенія.
Къ главнымъ недостаткамъ этого юношескаго произведенія, объясняющимъ его неудачу, относятся промахи стиха и стиля. Гоголь никогда не научился свободно влад?ть стихомъ, a въ первомъ его произведеніи это неум?ніе выразилось такъ ярко и зам?тно, что картины "грандіозныя" и "страшныя" вышли изъ него комичными {*}. Немудрено поэтому, что и критика, и публика отнеслись къ произведенію Гоголя заслуженно-строго. Кром? того н?которые промахи его произведенія объясняются т?мъ, что онъ взялся изображать нерусскую жизнь, нерусскую природу, самъ ничего, кром? Малороссіи, не зная: по однимъ книгамъ невозможно было в?рно представить жизнь н?мецкой провинціи.
{* Въ поэм? встр?чаются такія строки:
"Подымается протяжно
Въ б?ломъ саван? мертвецъ;
Кости пыльныя онъ важно
Отираетъ, молодецъ".
Или:
"И остальная жизнь моя -
Заплата(т. е. плата)малая моя
За прежней жизни злую пов?сть".}
"Вечера на хутор? близъ Диканьки". Сочетаніе романтизма и реализма въ пов?стяхъ.
Пов?сти, изв?стныя подъ общимъ именемъ: "Вечера на хутор? близъ Диканьки", представляютъ собою сборникъ, составленный изъ двухъ частей,- въ первуювошли пов?сти: "Сорочинская ярмарка", "Вечеръ наканун? Ивана Купала", "Майская ночь, или утопленница". Во вторуючасть вошли – "Ночь передъ Рождествомъ", "Страшная Месть", "Иванъ ?едоровичъ Шпонька и его тетушка", "Заколдованное м?сто". Вс? он? представляютъ много сходства и много различія. Сходство заключается въ томъ, что почти во вс?хъ этихъ пов?стяхъ (кром? пов?сти "Иванъ ?едоровичъ Шпонька") мы найдемъ, въ большей или меньшей м?р?, вс? главные признаки романтическаго и реалистическаго направленія. Въ этомъ отношеніи пов?сти Гоголя очень напоминаютъ произведенія Марлинскаго {См. выше, ч. II моей "Исторіи".}: на фон?, написанномъ очень реально, развертываются событія самаго фантастическаго свойства {См. выше, II ч. моей "Исторіи", главу о романтизм?. Фантастическій элементъ – одинъ изъ существенныхъ признаковъ романтизма.}: воображеніе автора не знаетъ пред?ловъ,- оно уноситъ его и читателя въ своеобразный міръ народной мечты, – темный міръ суев?рій, прим?тъ, преданій, легендъ, міръ сказки и ми?а… Авторъ взялъ этотъ міръ y малороссійскаго народа и силою своего духа расширилъ его и углубилъ: фантастическое и невозможное онъ представилъ реальнымъ и д?иствительнымъ. Онъ такъ слилъ мечту съ правдою, вымыселъ съ д?йствительностью, что художественное міросозерцаніе его – заразъ и романтическое, и реалистическое; произведенія же его порою производятъ впечатл?ніе какой-то пестрой галлюцинаціи, въ которой прихотливо сплетена хитрая неправда съ безхитростной правдой. Такою же пестротою отличаются и т? настроенія, которыя пронизываютъ эти произведенія: къ міру чертей и в?дьмъ, къ мистическому міру незд?шней, потусторонней жизни Гоголь относится то съ веселымъ, радостнымъ юморомъ, то съ ужасомъ челов?ка, который безсиленъ передъ этимъ страшнымъ сонмомъ мрачныхъ явленій, властвующихъ надъ людьми, надъ ихъ радостями и печалями… Въ зависимости отъ этихъ настроеній, и осв?щеніе картинъ природы м?няется до неузнаваемости: она повертывается къ челов?ку то съ прекрасной стороны,- представляется т?мъ поэтическимъ фономъ, на которомъ происходятъ событія чудесныя, но св?тлыя, радостныя, иногда даже см?хотворныя,- то она д?лается грозной и мрачной, пронизывается ужасомъ автора-ясновидца…
Въ пов?стяхъ, въ которыхъ преобладаетъ реалистическое пониманіе жизни,- эта жизнь и фонъ ея,- природа представлены безъ всякой фантастики – просто и безхитростно, но въ то же время художественно-просто и правдиво.
Такимъ образомъ, пов?сти, входящія въ составъ "Вечеровъ на хутор? близъ Диканьки", по характеру своему, д?лятся на дв? группы: 1) съ преобладаніемъ романтизмаи – 2) съ преобладаніемъ реализма.Въ первую группу входятъ произведенія, въ которыхъ фантастика ромаптизма представлена: а) въ св?тломъ, радостномъ осв?щеніи и – b) въ мрачномъ, вызывающемъ ужасъ. Къ произведеніямъ, по преимуществу романтическимъ, относятся: веселыя пов?сти – "Сорочинская ярмарка", "Майская ночь, или утопленница ", "Пропавшая грамота", "Ночь передъ Рождествомъ", "Заколдованное м?сто". Къ произведеніямъ романтическимъ, фантастика которыхъ мрачна,- относятся: "Вечеръ наканун? Ивана Купала", "Страшная месть". Къ произведеніямъ чисто-реалистическимъ относится бытовая пов?сть "Иванъ Федоровичъ Шпонька и его тетушка".
Романтическій элементъ въ пов?стяхъ; фантастика пов?стей.
а) Романтическій элементъвъ этихъ пов?стяхъ выразился прежде всего, въ выбор? сюжетовъ. Гоголь въ своихъ пов?стяхъ съ особеннымъ вниманіемъ останавливался на различныхъ разсказахъ о событіяхъ и происшествіяхъ чудеснаго характера {Онъ пользовался при этомъ не только произведеніями чисто-народной малороссійской фантазіи, но черпалъ сюжеты и изъ литературы, особенно н?мецкой романтической поэзіи.}. Въ "Сорочинской ярмарк?" такимъ происшествіемъ представлено появленіе чорта на ярмарк?, разыскивающаго свою "красную свитку"; эта свитка приноситъ людямъ несчастье; ея исторія и составляетъ ту основу разсказа, къ которой искусно прикр?плены вс? см?шные эпизоды этой пов?сти. Въ пов?сти "Вечеръ наканун? Ивана Купала" живо передано народное пов?рье о томъ, что папоротникъ, расцв?тающій въ эту ночь, можетъ помочь челов?ку отыскивать клады. Колдунъ Басаврюкъ и в?дьма завлад?ваютъ при помощи этого цв?тка душой б?дняка Петра; они заставляютъ Петра убить ребенка, маленькаго брата его нев?сты, и за это д?лаютъ его богачемъ, мужемъ любимой д?вушки. Но отъ мученій сов?сти онъ сходитъ съ ума и погибаетъ страшной смертью. Жена его идетъ въ монастырь замаливать великій гр?хъ мужа {Кром? народнаго пов?рія о цв?тахъ папоротника, о колдунахъ и в?дьмахъ, въ этой пов?сти мы встр?чаемъ отраженіе дегенды о продаж? души дьяволу изъ-за любви къ женщин?. (См. 2-ой вып. 1-ой части "Исторіи",Чудо о прельщенномъ отрок?" и др.).}. Въ пов?сти "Майская ночь, или утопленница" развито поэтическое пов?рье о русалкахъ, ихъ ночныхъ играхъ при лун?; кром? того, въ этой же пов?сти встр?чаемся мы опять съ в?рой въ существованіе в?дьмъ. Въ пов?сти "Пропавшая грамота" опять изображена народная в?ра въ существованіе колдуновъ, в?дьмъ: опять передъ нами вырисовывается герой, душа котораго принадлежитъ дьяволу. Нечистая сила въ этой пов?сти представлена съ такимъ размахомъ необузданной фантазіи, что читатель остается въ недоум?ніи, не в?ритъ и самъ авторъ своимъ разсказамъ. Пов?сть "Ночь передъ Рождествомъ" – сродни "Сорочинской ярмарк?"; зд?сь все сверхъестественное представлено съ самой мирной, см?шной стороны,- оттого и в?дьма-Солоха, и чортъ, ея возлюбленный, и колдунъ Пацюкъ, не вызываютъ ни ужаса, ни отвращенія; ихъ вм?шательство въ д?ла людскія никому не причиняетъ горя и страданія. Зато въ пов?стяхъ "Заколдованное м?сто" и, особенно, въ "Страшной мести" – сверхъестественное, чудесное опять принимаетъ гигантскіе разм?ры какого-то безумнаго ужаснаго бреда. Въ пов?сти "Заколдованное м?сто" выражена народная в?ра въ то, что "нечистая сила" оберегаетъ "клады" отъ челов?ка, напуская на него разные страхи. Въ пов?сти "Страшная месть" художественно передана исторія одного колдуна, который полюбилъ свою дочь и захот?лъ ею обладать. Это ему не удалось; онъ убилъ зятя, убилъ дочь, но самъ былъ наказанъ страшною казнью. Въ этой пов?сти ужасы громоздятся неисчислимою толпою; образы отвратительные см?няются другими, еще бол?е отталкивающими; оттого произведеніе это переходитъ границы художественности.
Комическое фантастическое.
Такимъ образомъ, "чудесное", фантастическое, им?етъ въ пов?стяхъ Гоголя самые различные отт?нки – отъ комическаго до ужаснаго. Какъ прим?ръ комическаго-фантастическаго,можно привести хотя бы участіе чорта въ пов?сти "Ночь передъ Рождествомъ".
"Морозъ увеличился, и вверху такъ сд?далось холодно, что чортъ перепрыгивалъ съ одного копытца на другое и дулъ себ? въ кулакъ, желая сколько-нибудь отогр?ть мерзнувшія руки. Немудрено, однакожъ, и озябнуть тому, кто толкался отъ утра до утра въ аду, гд?, какъ изв?стно, не такъ холодно, какъ y насъ зимою, и гд? над?вши колпакъ и ставши передъ очагомъ, будто въ самомъ д?л? кухмистръ, поджаривалъ онъ гр?шниковъ съ такимъ удовольствіемъ, съ какимъ, обыкновенно, баба жаритъ на Рождество колбасу…
…В?дьма сама почувствовала, что холодно, несмотря на то, что была тепло од?та; и потому, поднявши руки кверху, отставила ногу и, приведши себя въ такое положеніе, какъ челов?къ, летящій на конькахъ, не сдвинувшись ни однимъ суставомъ, спустилась по воздуху, будто по ледяной покатой гор?, и прямо въ трубу.
…Чортъ такимъ же порядкомъ отправился всл?дъ за ней. Но такъ какъ это животное проворн?е всякаго франта въ чулкахъ, то немудрено, что онъ на?халъ при саномъ вход? въ трубу на шею своей любовницы, и оба очутились въ просторной печк? между горшками".
Какъ прим?ръ прекрасно-фантасшическагоможно привести разсказъ о появленіи русалки ("Майская ночь"):
"Неподвижный прудъ подулъ св?жестью на усталаго п?шехода и заставилъ его отдохнуть на берегу. Все было тихо; въ глубокой чащ? л?са слышались только раскаты соловьевъ. Непреодолимый сонъ быстро сталъ смыкать ему зеницы; усталые члены готовы были забыться и он?м?ть, голова клонилась… "Н?тъ, этакъ я засну еще зд?сь!" говорилъ онъ, подымаясь на ноги и протирая глаза. Оглянулся. Ночь казалась передъ нимъ еще блистательн?е. Какое-то страшное, упоительное сіяніе прим?шалось къ блеску м?сяца. Никогда еще не случалось ему вид?ть подобнаго. Серебряный туманъ палъ на окрестность. Запахъ отъ цв?тущихъ яблонь и ночныхъ цв?товъ лился по всей земл?. Съ изумленіемъ гляд?лъ онъ въ неподвижныя воды пруда; старинный господскій домъ, опрокивувшись внизъ, виденъ былъ въ немъ чистъ и въ какомъ-то ясномъ величіи. Вм?сто мрачныхъ ставней гляд?ли веселыя стеклянныя окна и двери. Сквозь чистыя стекла мелькала позолота… И вотъ почудилось, будто окно отворилось. Притаивши духъ, не дрогнувъ и не спуская глазъ съ пруда, онъ, казалось, переселился въ глубину его и видитъ: прежде выставился въ окно б?лый локоть, потомъ выглянула прив?тливая головка, съ блестящими очами, тихо св?тившими сквозь темнорусыя волны волосъ, и оперлась на локоть. И видитъ: она качаетъ слегка головою, она машетъ, она усм?хается. Сердце его вдругъ забилось… Вода задрожала… Длинныя р?сницы ея были полуопущены на глаза. Вся она была бл?дна, какъ полотно, какъ блескъ м?сяца, но какъ чудна, какъ прекрасна! Она засм?ялась…".
Грандіозно-фадтастическое.
Какъ прим?ръ грандіозно-фантастическаго,можно привести описаніе чудеснаго витязя-призрака, заснувшаго волшебнымъ сноаъ на вершинахъ Карпатъ:
"Но кто середи ночи,- блещутъ, или не блещутъ зв?зды, ?детъ на огромномъ ворономъ кон?? Какой богатырь съ нечелов?ческимъ ростомъ скачетъ подъ горами, надъ озерами, отсв?чивается съ исполинскимъ конемъ въ недвижныхъ водахъ, и безконечная т?нь его страшно мелькаетъ по горамъ? Блещутъ чеканенныя латы; на плеч? пика; гремитъ при с?дл? сабля; шеломъ надвинутъ; усы черв?ютъ; очи закрыты; р?сницы опущены – онъ спитъ и, сонный, держитъ повода; и за нимъ сидитъ на томъ же кон? младенецъ-пажъ, и также спитъ и, сонный, держится за богатыря. Кто онъ? Куда, зач?мъ ?детъ? Кто его знаетъ? He день, не два уже онъ пере?зжаетъ горы. Блеснетъ день, взойдетъ солнце,- его не видно; изр?дка только зам?чали горцы, что по горамъ мелькаетъ чья-то длинная т?нь, a небо ясно, и туча не пройдетъ по немъ. Чуть же ночь наведетъ темноту, снова онъ виденъ и отдается въ озерахъ, и за нимъ, дрожа, скачетъ т?нь его. Уже про?халъ много онъ горъ и взъ?халъ на Криванъ. Горы этой н?тъ выше между Карпатами: какъ царь, подымается она надъ другими. Тутъ остановился конь и всадникъ, и еще глубже погрузился въ сонъ, и тучи, спустясь, закрыли его".
Ужасно-фантастическое.
Какъ прим?ръ ужасно-фантастическагоможно привести разсказъ о смерти колдуна изъ той же пов?сти "Страшная Месть":
"Ухватилъ всадникъ страшною рукою колдуна и поднялъ его на воздухъ. Вмигъ умеръ колдунъ и открылъ посл? смерти очи; но уже былъ мертвецъ и гляд?лъ, какъ мертвецъ. Такъ страшно не глядитъ ни живой, ни воскресшій. Ворочалъ онъ по сторонамъ мертвыми глазами, и увид?лъ поднявшихся мертвецовъ отъ Кіева, и отъ земли Галичской, и отъ Карпата, какъ дв? капли воды схожихъ лицомъ на него.
Бл?дны, бл?дны, одинъ другого выше, одинъ другого костист?й; стали они вокругъ всадника, державшаго въ рукахъ страшную добычу.
Еще разъ засм?ялся рыцарь, и кинулъ ее въ пропасть. И вс? мертвецы вскочили въ пропасть, подхватили мертвеца и вонзили въ него свои зубы. Еще одинъ вс?хъ выше, вс?хъ страшн?е, хот?лъ подняться изъ земли, но не могъ, не въ силахъ былъ этого сд?лать – такъ великъ выросъ онъ въ земл?…
Слышится часто по Карпату свистъ, какъ будто тысяча мельницъ шумитъ колесами на вод?,- то въ безвыходной пропасти, которой не видалъ еще ни одинъ челов?къ, мертвецы грызутъ мертвеца"…
Съ такимъ же разнообразіемъ очерчены въ этихъ пов?стяхъ и т? лица, которыя играютъ главную роль во вс?хъ этихъ фантастическихъ происшествіяхъ. Особенно выдающуюся роль играетъ въ нихъ дьяволъ, зат?мъ колдуны и в?дьмы.
Дьяволъ въ пов?стяхъ.
Дьяволъ представленъ то въ вид? безшабашнаго кутилы-парня, который пропиваетъ все, даже свою свитку ("Сорочинская Ярмарка"), то въ вид? чудовища, или ц?лаго сонма безобразныхъ чудовищъ {"…И вс?, сколько ни было ихъ тамъ, какъ хмельныя, отплясывали какого-то чертовскаго трепака. Пыль подняли, Боже упаси, какую! Дрожь бы проняла крещенаго челов?ка при одномъ вид?, какъ высоко скакало б?совское племя… Только завид?ли д?да – и турнули къ нему ордою. Свиныя, собачьи, козлиныя, дрофиныя, лошадиныя рыла,- вс? повытягивались, и воть такъ и л?зутъ ц?ловаться".} ("Пропавшая Грамота"), то въ вид? франта-любезника, подшучивающаго съ людьми и легко попадающаго впросакъ {"…Спереди совершенно н?мецъ: узенькая, безпрестанно верт?вшаяся и нюхавшая все, что ни попадалось, мордочка оканчивалась, какъ y нашихъ свиней, кругленькимъ пятачкомъ; ноги были такъ тонки, что, если бы такія им?лъ яресковскій голова, то онъ переломалъ бы ихъ въ первомъ казачк?, но зато сзади онъ былъ настоящій губернскій стряпчій въ мундир?, потому что y него вис?лъ хвостъ такой острый и длинный, какъ теперешнія мундирныя фалды; только разв? по козлиной бород? подъ мордой, по небольшимъ рожкамъ, торчавшимъ на голов?, и что весь былъ не б?л?е трубочиста, можно было догадаться, что онъ не н?мецъ и не губернскій стряпчій, a просто чортъ".} ("Ночь передъ Рождествомъ"), то въ вид? "нечистой силы", морочащей людей и пугающей ихъ {"…Co страхомъ оборотился д?дъ… Боже ты мой, какая ночь! ни зв?здъ, ни м?сяца; вокругъ провалы; подъ ногами круча безъ дна; надъ головою св?силась гора, и воть-вотъ, кажись, такъ и хочетъ оборваться на него! И чудится д?ду, что изъ-за нея мигаетъ какая-то харя: y! y! носъ – какъ м?хъ въ кузниц?; ноздри – хоть по ведру воды влей въ каждую! губы, ей-Богу, какъ дв? колоды! Красныя очи выкатились на верхъ, и еще языкъ высунула и дразнитъ… Вотъ чудится ему, что пень дерева пыхтитъ и дуется, показываются уши, наливаются красные глаза, ноздри раздулись, носъ поморщился, и вотъ, такъ и собирается чихнуть".} ("Заколдованное м?сто").
Природа въ пов?стяхъ.
Природа въ этихъ пов?стяхъ Гоголя тоже изображается въ самыхъ различныхъ осв?щеніяхъ, въ зависимости отъ настроенія разсказа. Если разсказъ веселый, природа представлена св?тлой и ликующей,- когда событіе изображается въ пов?сти мрачное,- сгущаются краски и въ т?хъ ландшафтахъ, которые служатъ фономъ для развертывающихся событій.
Веселый пейзажъ.
Какъ прим?ръ залитаго солнцемъ пейзажа, дышащаго л?тнимъ жаромъ, истомою и л?нью,- пейзажа, представляющаго собою словно увертюру къ веселой, св?тлой пов?сти ("Сорочинская Ярмарка"), можно привести описаніе л?тняго дня въ Малороссіи:
"Какъ упоителенъ, какъ роскошенъ л?тній день въ Малороссіи. Какъ томительно-жарки т? часы, когда полдень блещетъ въ тишин? и зно?, и голубой, неизм?римый океанъ, сладострастнымъ куполомъ нагнувшійся надъ землею, кажется, заснулъ, весь потонувши въ н?г?, обнимая и сжимая прекрасную въ воздушныхъ объятіяхъ своихъ! На немъ ни облака; въ пол? ни т?ни. Все какъ будто умерло; вверху только, въ небесной голубизн?, дрожитъ жаворонокъ, и серебряныя п?сни летятъ по воздушнымъ ступенямъ на влюбленную землю, да изр?дка крикъ чайки, или звонкій голосъ перепела отдается въ степи. Л?ниво и бездумно, будто гуляющіе безъ ц?ли, стоятъ подоблачные дубы, и осл?пительные удары солнечныхъ лучей зажигаютъ ц?лыя живописныя массы листьевъ, накидывая на другія темную, какъ ночь, т?нь, по которой только при сильномъ в?тр? прыщетъ золото. Изумруды, топазы, яхонты э?ирныхъ нас?комыхъ сыплются надъ пестрыми огородами, ос?няемыми статными подсолнечниками. С?рыя скирды с?на и золотые снопы хл?ба станомъ располагаются въ пол? и кочуютъ по его неизм?римости. Нагнувшіяся отъ тяжести плодовъ широкія в?тви черешенъ, сливъ, яблонь, грушъ; небо, его чистое зеркало – р?ка въ зеленыхъ, гордо поднятыхъ рамахъ… Какъ полно сладострастія и н?ги малороссійское л?то!"
Мрачный пейзажъ.
Какъ прим?ръ мрачнаго пейзажа, можно привести картину Дн?пра въ пов?сти "Страшная Месть":
"…глухо шумитъ внизу Дн?пръ, и съ трехъ сторонъ, одинъ за другимъ, отдаются удары мгновенно пробудившиіся волнъ. Онъ не бунтуетъ,- онъ, какъ старикъ, ворчитъ и ропщетъ; ему все немило; все перем?нилось около него; тихо враждуетъ онъ съ прибрежными горами, л?сами, лугами, и несетъ на нихъ жалобу въ Черное море…
Изъ пов?сти "Пропавшая Грамота":
"…Что-то подирало его по кож?, когда вступилъ онъ въ такую глухую ночь въ л?съ. Хоть бы зв?здочка на неб?. Темно и глухо, какъ въ винномъ подвал?. Только слышно было, что далеко-далеко вверху, надъ головою, холодный в?теръ гулялъ по верхушкамъ деревъ, и деревья, что охмел?вшія казацкія головы, разгульно покачивались, шопоча листьями пьяную молвь. Какъ вотъ зав?яло такимъ холодомъ, что д?дъ вспомнилъ и про овчиный тулупъ свой, и вдругъ, словно сто молотовъ, застучало по л?су такимъ стукомъ, что y него зазвен?ло въ голов?… Глядь, между деревьями мелькнула и р?чка, черная, словно вороненая сталь… Долго стоялъ д?дъ y берега, посматривая на вс? стороны… На другомъ берегу горитъ огонь и, кажется, вотъ-вотъ готовится погаснуть, и снова отсв?чивается въ р?чк?, вздрагивавшей, какъ польскій шляхтичъ въ казачьихъ лапахъ… "
Особенность Гоголевскихъ описаній природы.
"Описаній природы (исключительно малороссійской) въ пов?стяхъ очень много. Гоголь изобразилъ и л?тній день ("Сорочинская ярмарка"), и вечеръ ("Майская ночь", "Ночь передъ Рождествомъ"), и ночь (тамъ же дважды); описалъ онъ и Дн?пръ ("Страшная Месть"), и его берега ("Страшная Месть"), л?съ ночью ("Пропавшая грамота"), волшебный замокъ ("Страшная Месть"), горы (тамъ же), видъ земли сверху ("Ночь передъ Рождествомъ"). Вс? эти "описанія" отличаются своеобразіемъ манеры письма. Они проникнуты субъективизмомъ автора, они передаютъ не столько самую картину, сколько "настроенія", получаемыя отъ ея созерцанія. Авторъ не скупится на различныя поэтическіе пріемы для усиленія впечатл?нія,- оттого y него гиперболы, олицетворенія, самыя см?лыя метафоры {Особенно ярко сказываетея эта манера письма въ общеизв?стномъ описаніи Дн?пра ("Чуденъ Дн?пръ…"). Зд?сь гиперболы, бьютъ въ глаза (…р?дкая птица долетитъ до середины его…); метафоры порой вызываютъ недоум?ніе (напр.: "сыплется громъ").}, громоздятся одна на другую. Но ц?ли своей Гоголь этими "описаніями" достигаетъ, – подымаетъ настроеніе читателя, настраиваетъего на тотъ тонъ, въ которомъ ведется разсказъ.
Любовь въ пов?стяхъ.
Къ элементамъ романтизма y Гоголя принято относить также изображеніе имъ чувствъ любви. Онъ охотно берется за изображеніе этого чувства, которое онъ влагаетъ въ сердца идеальныхъ героевъ своихъ пов?стей. Но любовь, мнъ изображаемая,- не живое, настоящее чувство, которое можетъ быть доступно героямъ изъ простонародья,- въ изображеніи Гоголя это чувство представляется приподнятымъ, идеализированнымъ. Его герои, особенно героини, представляются ему неземными созданіями, которыя вс? похожи на одно лицо, не отличаются индивидуалистическими и національными чертами {Въ изображеніи этихъ героевъ и героинь Гоголь изм?нялъ пріемамъ письма романтической школы. Онъ изображалъ этихъ героевъ такъ отвлеченно, какъ изображали своихъ героевъ псевдоклассики и особенно сентименталисты.}. Любовныя р?чи, которыми они обм?ниваются, отличаются риторизмомъ и приподнятостью тона,- т?мъ лирическимъ па?осомъ, которымъ Гоголь позаимствовался не изъ жизни, a изъ народной малороссійской п?сни.
Крестьяне въ пов?стяхъ.
Вліяніе литературныхъ пріемовъ роыантической школы въ этихъ пов?стяхъ н?которые критики видятъ и въ изображеніи саыой жизни малороссійскихъ крестьянъ,- эта жизнь представлена исключительно съ поэтической и декоративной стороны. Крестьяне Гоголя пляшутъ, поютъ п?сни, влюбляются, пот?шаются… Ихъ жизнь представлена в?чнымъ праздникомъ; о трудовой сторон? ихъ жизни читатель не догадается по пов?стямъ Гоголя; на кр?постное право н?тъ ни одного намека въ произведеніяхъ, посвященныхъ описанію жизни крестьянъ. Такая идеализація жизни, или, в?рн?е, художественная односторонность, была результатомъ литературной манеры романтиковъ, искавшихъ и въ природ?, и въ исторіи, и жизни – только интересныхъкартинъ, событій и героевъ.
Романтическое и реалистическое міросозерцаніе. Романтическая и реалистическая манера письма.
Содержаніе идилліи сл?дующее: тихо и мирно живетъ семья деревенскаго пастора. Украшеніемъ этой семьи была дочь Луиза, "р?звая св?жая, любящая, какъ ангелъ-хранитель, озаряющая закатъ его дней". Единственной т?нью въ этомъ счастливомъ бытіи является женихъ Луизы – Ганцъ. Онъ ее любитъ, но любовь эта не въ силахъ разогнать его тоски, не въ силахъ всец?ло овлад?ть его сердцемъ… Онъ обнаруживаетъ вс? симптомы романтическаго душевнаго разстройства… Онъ живетъ въ в?кахъ прошлыхъ, очарованъ чудесной мыслью, сидитъ подъ сумрачной т?нью дуба и простираетъ руки къ какой-то тайной т?ни. Онъ страдаетъ отъ прозы жизни, его тянетъ вдаль – вдаль, вдаль не только пространства, но и времени. Онъ вздыхаетъ по древней Греціи, по ея свобод?, славнымъ д?ламъ и прекраснымъ созданіямъ искусства" (Котляревскій). И, поб?жденный своимъ томительнымъ "стремленіемъ", Ганцъ тайкомъ покидаетъ предметъ своей любви и отправляется странствовать по св?ту. Въ его отсутствіе, его печальная Луиза, в?рная своей любви, изучаетъ своего жениха по т?мъ книгамъ, которыя ему были особенно дороги, которыя были тайными двигателями его жизни, непонятной для другихъ. Перечень этихъ книгъ им?етъ большую біографическую ц?нность,- очевидно, любимыя книги Ганца были въ свое время любимыми книгами самого Гогеля {А. Котляревскій говоритъ сл?дующее: "Подборъ книгъ чрезвычайно любопытный. Это библіотека, составленная изъ сочиненій лучшихъ выразителей т?хъ поэтическихъ мотивовъ, которые преобладаютъ въ поэзіи самого Гоголя. Платонъи Шиллеръ,какъ п?вцы того міра идей, тоска по которымъ не покидала нашего писателя во вс? моменты его жизни. Петрарка,какъ п?вецъ неземной любви, влюбленный въ воздушный женскій образъ, которымъ бредила и разгоряченная фантазія нашего поэта; Аристофанъ- Гоголь А?инской республики. Винкельманъ- восторженный жрецъ античной красоты и, наконецъ, Тикъ,- среднев?ковый палладинъ-кудесникъ, живувшій въ такомъ ладу со вс?ми привид?ніями".}.
Два года скитался Ганцъ; за это время умеръ старый пасторъ, осирот?ла Луиза… Но отчаянье и ропотъ не овлад?ли ея сердцемъ; она все любитъ своего Ганца, ждетъ его и часто ходитъ на могилу отца. Наконецъ, Ганцъ возвращается. Онъ растерялъ свои мечты и надежды, утомился жизнью и пришелъ къ сознанію, что лучше жить мирной жизнью маленькихъ людей, ч?мъ гоняться по св?ту за какимъ-то неяснымъ великимъ д?ломъ. Онъ женится на Луиз?, и оба ведутъ счастливую уедниенную жизнь, чуждую треволненій большого св?та.
Литературная исторія этого произведенія.
Критики-изсл?дователи литературной д?ятельности Гоголя видятъ на этомъ первомъ его опыт? вліяніе н?мецкой идилліи Фосса "Луиза" и баллады Жуковскаго "Теонъ и Эсхинъ" {Кром? того, указаны сл?ды вліянія Байрона, Пушкина ("Евгеній Он?гинъ"), Батюшкова ("Странствователь и Домос?дъ").}. Изъ перваго произведенія взято, какъ фонъ, изображеніе н?мецкой жизни, взято сентиментальное настроеніе идиллическаго, м?щанскаго существованія,- изъ второго произведенія заимствованъ образъ героя, идеалиста-романтика, съ его неяснымъ, но непоб?димо-могучимъ стремленіемъ "куда-то" вдаль, прочь изъ этои мирной, спокойной обстановки провинціальной идилліи. Мы вид?ли уже, что такія неясныя стремленія были родственны юнош?-Гоголю, котораго тоже тянуло прочь изъ общества н?жинскихъ "существователей". Такое совпаденіе авторскихъ стремленій и стремленій "героя" его юношескаго произведенія – конечно, им?етъ большое значеніе и придаетъ особую ц?ну этому первому печатному произведенію.
Недостатки произведенія.
Къ главнымъ недостаткамъ этого юношескаго произведенія, объясняющимъ его неудачу, относятся промахи стиха и стиля. Гоголь никогда не научился свободно влад?ть стихомъ, a въ первомъ его произведеніи это неум?ніе выразилось такъ ярко и зам?тно, что картины "грандіозныя" и "страшныя" вышли изъ него комичными {*}. Немудрено поэтому, что и критика, и публика отнеслись къ произведенію Гоголя заслуженно-строго. Кром? того н?которые промахи его произведенія объясняются т?мъ, что онъ взялся изображать нерусскую жизнь, нерусскую природу, самъ ничего, кром? Малороссіи, не зная: по однимъ книгамъ невозможно было в?рно представить жизнь н?мецкой провинціи.
{* Въ поэм? встр?чаются такія строки:
"Подымается протяжно
Въ б?ломъ саван? мертвецъ;
Кости пыльныя онъ важно
Отираетъ, молодецъ".
Или:
"И остальная жизнь моя -
Заплата(т. е. плата)малая моя
За прежней жизни злую пов?сть".}
"Вечера на хутор? близъ Диканьки". Сочетаніе романтизма и реализма въ пов?стяхъ.
Пов?сти, изв?стныя подъ общимъ именемъ: "Вечера на хутор? близъ Диканьки", представляютъ собою сборникъ, составленный изъ двухъ частей,- въ первуювошли пов?сти: "Сорочинская ярмарка", "Вечеръ наканун? Ивана Купала", "Майская ночь, или утопленница". Во вторуючасть вошли – "Ночь передъ Рождествомъ", "Страшная Месть", "Иванъ ?едоровичъ Шпонька и его тетушка", "Заколдованное м?сто". Вс? он? представляютъ много сходства и много различія. Сходство заключается въ томъ, что почти во вс?хъ этихъ пов?стяхъ (кром? пов?сти "Иванъ ?едоровичъ Шпонька") мы найдемъ, въ большей или меньшей м?р?, вс? главные признаки романтическаго и реалистическаго направленія. Въ этомъ отношеніи пов?сти Гоголя очень напоминаютъ произведенія Марлинскаго {См. выше, ч. II моей "Исторіи".}: на фон?, написанномъ очень реально, развертываются событія самаго фантастическаго свойства {См. выше, II ч. моей "Исторіи", главу о романтизм?. Фантастическій элементъ – одинъ изъ существенныхъ признаковъ романтизма.}: воображеніе автора не знаетъ пред?ловъ,- оно уноситъ его и читателя въ своеобразный міръ народной мечты, – темный міръ суев?рій, прим?тъ, преданій, легендъ, міръ сказки и ми?а… Авторъ взялъ этотъ міръ y малороссійскаго народа и силою своего духа расширилъ его и углубилъ: фантастическое и невозможное онъ представилъ реальнымъ и д?иствительнымъ. Онъ такъ слилъ мечту съ правдою, вымыселъ съ д?йствительностью, что художественное міросозерцаніе его – заразъ и романтическое, и реалистическое; произведенія же его порою производятъ впечатл?ніе какой-то пестрой галлюцинаціи, въ которой прихотливо сплетена хитрая неправда съ безхитростной правдой. Такою же пестротою отличаются и т? настроенія, которыя пронизываютъ эти произведенія: къ міру чертей и в?дьмъ, къ мистическому міру незд?шней, потусторонней жизни Гоголь относится то съ веселымъ, радостнымъ юморомъ, то съ ужасомъ челов?ка, который безсиленъ передъ этимъ страшнымъ сонмомъ мрачныхъ явленій, властвующихъ надъ людьми, надъ ихъ радостями и печалями… Въ зависимости отъ этихъ настроеній, и осв?щеніе картинъ природы м?няется до неузнаваемости: она повертывается къ челов?ку то съ прекрасной стороны,- представляется т?мъ поэтическимъ фономъ, на которомъ происходятъ событія чудесныя, но св?тлыя, радостныя, иногда даже см?хотворныя,- то она д?лается грозной и мрачной, пронизывается ужасомъ автора-ясновидца…
Въ пов?стяхъ, въ которыхъ преобладаетъ реалистическое пониманіе жизни,- эта жизнь и фонъ ея,- природа представлены безъ всякой фантастики – просто и безхитростно, но въ то же время художественно-просто и правдиво.
Такимъ образомъ, пов?сти, входящія въ составъ "Вечеровъ на хутор? близъ Диканьки", по характеру своему, д?лятся на дв? группы: 1) съ преобладаніемъ романтизмаи – 2) съ преобладаніемъ реализма.Въ первую группу входятъ произведенія, въ которыхъ фантастика ромаптизма представлена: а) въ св?тломъ, радостномъ осв?щеніи и – b) въ мрачномъ, вызывающемъ ужасъ. Къ произведеніямъ, по преимуществу романтическимъ, относятся: веселыя пов?сти – "Сорочинская ярмарка", "Майская ночь, или утопленница ", "Пропавшая грамота", "Ночь передъ Рождествомъ", "Заколдованное м?сто". Къ произведеніямъ романтическимъ, фантастика которыхъ мрачна,- относятся: "Вечеръ наканун? Ивана Купала", "Страшная месть". Къ произведеніямъ чисто-реалистическимъ относится бытовая пов?сть "Иванъ Федоровичъ Шпонька и его тетушка".
Романтическій элементъ въ пов?стяхъ; фантастика пов?стей.
а) Романтическій элементъвъ этихъ пов?стяхъ выразился прежде всего, въ выбор? сюжетовъ. Гоголь въ своихъ пов?стяхъ съ особеннымъ вниманіемъ останавливался на различныхъ разсказахъ о событіяхъ и происшествіяхъ чудеснаго характера {Онъ пользовался при этомъ не только произведеніями чисто-народной малороссійской фантазіи, но черпалъ сюжеты и изъ литературы, особенно н?мецкой романтической поэзіи.}. Въ "Сорочинской ярмарк?" такимъ происшествіемъ представлено появленіе чорта на ярмарк?, разыскивающаго свою "красную свитку"; эта свитка приноситъ людямъ несчастье; ея исторія и составляетъ ту основу разсказа, къ которой искусно прикр?плены вс? см?шные эпизоды этой пов?сти. Въ пов?сти "Вечеръ наканун? Ивана Купала" живо передано народное пов?рье о томъ, что папоротникъ, расцв?тающій въ эту ночь, можетъ помочь челов?ку отыскивать клады. Колдунъ Басаврюкъ и в?дьма завлад?ваютъ при помощи этого цв?тка душой б?дняка Петра; они заставляютъ Петра убить ребенка, маленькаго брата его нев?сты, и за это д?лаютъ его богачемъ, мужемъ любимой д?вушки. Но отъ мученій сов?сти онъ сходитъ съ ума и погибаетъ страшной смертью. Жена его идетъ въ монастырь замаливать великій гр?хъ мужа {Кром? народнаго пов?рія о цв?тахъ папоротника, о колдунахъ и в?дьмахъ, въ этой пов?сти мы встр?чаемъ отраженіе дегенды о продаж? души дьяволу изъ-за любви къ женщин?. (См. 2-ой вып. 1-ой части "Исторіи",Чудо о прельщенномъ отрок?" и др.).}. Въ пов?сти "Майская ночь, или утопленница" развито поэтическое пов?рье о русалкахъ, ихъ ночныхъ играхъ при лун?; кром? того, въ этой же пов?сти встр?чаемся мы опять съ в?рой въ существованіе в?дьмъ. Въ пов?сти "Пропавшая грамота" опять изображена народная в?ра въ существованіе колдуновъ, в?дьмъ: опять передъ нами вырисовывается герой, душа котораго принадлежитъ дьяволу. Нечистая сила въ этой пов?сти представлена съ такимъ размахомъ необузданной фантазіи, что читатель остается въ недоум?ніи, не в?ритъ и самъ авторъ своимъ разсказамъ. Пов?сть "Ночь передъ Рождествомъ" – сродни "Сорочинской ярмарк?"; зд?сь все сверхъестественное представлено съ самой мирной, см?шной стороны,- оттого и в?дьма-Солоха, и чортъ, ея возлюбленный, и колдунъ Пацюкъ, не вызываютъ ни ужаса, ни отвращенія; ихъ вм?шательство въ д?ла людскія никому не причиняетъ горя и страданія. Зато въ пов?стяхъ "Заколдованное м?сто" и, особенно, въ "Страшной мести" – сверхъестественное, чудесное опять принимаетъ гигантскіе разм?ры какого-то безумнаго ужаснаго бреда. Въ пов?сти "Заколдованное м?сто" выражена народная в?ра въ то, что "нечистая сила" оберегаетъ "клады" отъ челов?ка, напуская на него разные страхи. Въ пов?сти "Страшная месть" художественно передана исторія одного колдуна, который полюбилъ свою дочь и захот?лъ ею обладать. Это ему не удалось; онъ убилъ зятя, убилъ дочь, но самъ былъ наказанъ страшною казнью. Въ этой пов?сти ужасы громоздятся неисчислимою толпою; образы отвратительные см?няются другими, еще бол?е отталкивающими; оттого произведеніе это переходитъ границы художественности.
Комическое фантастическое.
Такимъ образомъ, "чудесное", фантастическое, им?етъ въ пов?стяхъ Гоголя самые различные отт?нки – отъ комическаго до ужаснаго. Какъ прим?ръ комическаго-фантастическаго,можно привести хотя бы участіе чорта въ пов?сти "Ночь передъ Рождествомъ".
"Морозъ увеличился, и вверху такъ сд?далось холодно, что чортъ перепрыгивалъ съ одного копытца на другое и дулъ себ? въ кулакъ, желая сколько-нибудь отогр?ть мерзнувшія руки. Немудрено, однакожъ, и озябнуть тому, кто толкался отъ утра до утра въ аду, гд?, какъ изв?стно, не такъ холодно, какъ y насъ зимою, и гд? над?вши колпакъ и ставши передъ очагомъ, будто въ самомъ д?л? кухмистръ, поджаривалъ онъ гр?шниковъ съ такимъ удовольствіемъ, съ какимъ, обыкновенно, баба жаритъ на Рождество колбасу…
…В?дьма сама почувствовала, что холодно, несмотря на то, что была тепло од?та; и потому, поднявши руки кверху, отставила ногу и, приведши себя въ такое положеніе, какъ челов?къ, летящій на конькахъ, не сдвинувшись ни однимъ суставомъ, спустилась по воздуху, будто по ледяной покатой гор?, и прямо въ трубу.
…Чортъ такимъ же порядкомъ отправился всл?дъ за ней. Но такъ какъ это животное проворн?е всякаго франта въ чулкахъ, то немудрено, что онъ на?халъ при саномъ вход? въ трубу на шею своей любовницы, и оба очутились въ просторной печк? между горшками".
Какъ прим?ръ прекрасно-фантасшическагоможно привести разсказъ о появленіи русалки ("Майская ночь"):
"Неподвижный прудъ подулъ св?жестью на усталаго п?шехода и заставилъ его отдохнуть на берегу. Все было тихо; въ глубокой чащ? л?са слышались только раскаты соловьевъ. Непреодолимый сонъ быстро сталъ смыкать ему зеницы; усталые члены готовы были забыться и он?м?ть, голова клонилась… "Н?тъ, этакъ я засну еще зд?сь!" говорилъ онъ, подымаясь на ноги и протирая глаза. Оглянулся. Ночь казалась передъ нимъ еще блистательн?е. Какое-то страшное, упоительное сіяніе прим?шалось къ блеску м?сяца. Никогда еще не случалось ему вид?ть подобнаго. Серебряный туманъ палъ на окрестность. Запахъ отъ цв?тущихъ яблонь и ночныхъ цв?товъ лился по всей земл?. Съ изумленіемъ гляд?лъ онъ въ неподвижныя воды пруда; старинный господскій домъ, опрокивувшись внизъ, виденъ былъ въ немъ чистъ и въ какомъ-то ясномъ величіи. Вм?сто мрачныхъ ставней гляд?ли веселыя стеклянныя окна и двери. Сквозь чистыя стекла мелькала позолота… И вотъ почудилось, будто окно отворилось. Притаивши духъ, не дрогнувъ и не спуская глазъ съ пруда, онъ, казалось, переселился въ глубину его и видитъ: прежде выставился въ окно б?лый локоть, потомъ выглянула прив?тливая головка, съ блестящими очами, тихо св?тившими сквозь темнорусыя волны волосъ, и оперлась на локоть. И видитъ: она качаетъ слегка головою, она машетъ, она усм?хается. Сердце его вдругъ забилось… Вода задрожала… Длинныя р?сницы ея были полуопущены на глаза. Вся она была бл?дна, какъ полотно, какъ блескъ м?сяца, но какъ чудна, какъ прекрасна! Она засм?ялась…".
Грандіозно-фадтастическое.
Какъ прим?ръ грандіозно-фантастическаго,можно привести описаніе чудеснаго витязя-призрака, заснувшаго волшебнымъ сноаъ на вершинахъ Карпатъ:
"Но кто середи ночи,- блещутъ, или не блещутъ зв?зды, ?детъ на огромномъ ворономъ кон?? Какой богатырь съ нечелов?ческимъ ростомъ скачетъ подъ горами, надъ озерами, отсв?чивается съ исполинскимъ конемъ въ недвижныхъ водахъ, и безконечная т?нь его страшно мелькаетъ по горамъ? Блещутъ чеканенныя латы; на плеч? пика; гремитъ при с?дл? сабля; шеломъ надвинутъ; усы черв?ютъ; очи закрыты; р?сницы опущены – онъ спитъ и, сонный, держитъ повода; и за нимъ сидитъ на томъ же кон? младенецъ-пажъ, и также спитъ и, сонный, держится за богатыря. Кто онъ? Куда, зач?мъ ?детъ? Кто его знаетъ? He день, не два уже онъ пере?зжаетъ горы. Блеснетъ день, взойдетъ солнце,- его не видно; изр?дка только зам?чали горцы, что по горамъ мелькаетъ чья-то длинная т?нь, a небо ясно, и туча не пройдетъ по немъ. Чуть же ночь наведетъ темноту, снова онъ виденъ и отдается въ озерахъ, и за нимъ, дрожа, скачетъ т?нь его. Уже про?халъ много онъ горъ и взъ?халъ на Криванъ. Горы этой н?тъ выше между Карпатами: какъ царь, подымается она надъ другими. Тутъ остановился конь и всадникъ, и еще глубже погрузился въ сонъ, и тучи, спустясь, закрыли его".
Ужасно-фантастическое.
Какъ прим?ръ ужасно-фантастическагоможно привести разсказъ о смерти колдуна изъ той же пов?сти "Страшная Месть":
"Ухватилъ всадникъ страшною рукою колдуна и поднялъ его на воздухъ. Вмигъ умеръ колдунъ и открылъ посл? смерти очи; но уже былъ мертвецъ и гляд?лъ, какъ мертвецъ. Такъ страшно не глядитъ ни живой, ни воскресшій. Ворочалъ онъ по сторонамъ мертвыми глазами, и увид?лъ поднявшихся мертвецовъ отъ Кіева, и отъ земли Галичской, и отъ Карпата, какъ дв? капли воды схожихъ лицомъ на него.
Бл?дны, бл?дны, одинъ другого выше, одинъ другого костист?й; стали они вокругъ всадника, державшаго въ рукахъ страшную добычу.
Еще разъ засм?ялся рыцарь, и кинулъ ее въ пропасть. И вс? мертвецы вскочили въ пропасть, подхватили мертвеца и вонзили въ него свои зубы. Еще одинъ вс?хъ выше, вс?хъ страшн?е, хот?лъ подняться изъ земли, но не могъ, не въ силахъ былъ этого сд?лать – такъ великъ выросъ онъ въ земл?…
Слышится часто по Карпату свистъ, какъ будто тысяча мельницъ шумитъ колесами на вод?,- то въ безвыходной пропасти, которой не видалъ еще ни одинъ челов?къ, мертвецы грызутъ мертвеца"…
Съ такимъ же разнообразіемъ очерчены въ этихъ пов?стяхъ и т? лица, которыя играютъ главную роль во вс?хъ этихъ фантастическихъ происшествіяхъ. Особенно выдающуюся роль играетъ въ нихъ дьяволъ, зат?мъ колдуны и в?дьмы.
Дьяволъ въ пов?стяхъ.
Дьяволъ представленъ то въ вид? безшабашнаго кутилы-парня, который пропиваетъ все, даже свою свитку ("Сорочинская Ярмарка"), то въ вид? чудовища, или ц?лаго сонма безобразныхъ чудовищъ {"…И вс?, сколько ни было ихъ тамъ, какъ хмельныя, отплясывали какого-то чертовскаго трепака. Пыль подняли, Боже упаси, какую! Дрожь бы проняла крещенаго челов?ка при одномъ вид?, какъ высоко скакало б?совское племя… Только завид?ли д?да – и турнули къ нему ордою. Свиныя, собачьи, козлиныя, дрофиныя, лошадиныя рыла,- вс? повытягивались, и воть такъ и л?зутъ ц?ловаться".} ("Пропавшая Грамота"), то въ вид? франта-любезника, подшучивающаго съ людьми и легко попадающаго впросакъ {"…Спереди совершенно н?мецъ: узенькая, безпрестанно верт?вшаяся и нюхавшая все, что ни попадалось, мордочка оканчивалась, какъ y нашихъ свиней, кругленькимъ пятачкомъ; ноги были такъ тонки, что, если бы такія им?лъ яресковскій голова, то онъ переломалъ бы ихъ въ первомъ казачк?, но зато сзади онъ былъ настоящій губернскій стряпчій въ мундир?, потому что y него вис?лъ хвостъ такой острый и длинный, какъ теперешнія мундирныя фалды; только разв? по козлиной бород? подъ мордой, по небольшимъ рожкамъ, торчавшимъ на голов?, и что весь былъ не б?л?е трубочиста, можно было догадаться, что онъ не н?мецъ и не губернскій стряпчій, a просто чортъ".} ("Ночь передъ Рождествомъ"), то въ вид? "нечистой силы", морочащей людей и пугающей ихъ {"…Co страхомъ оборотился д?дъ… Боже ты мой, какая ночь! ни зв?здъ, ни м?сяца; вокругъ провалы; подъ ногами круча безъ дна; надъ головою св?силась гора, и воть-вотъ, кажись, такъ и хочетъ оборваться на него! И чудится д?ду, что изъ-за нея мигаетъ какая-то харя: y! y! носъ – какъ м?хъ въ кузниц?; ноздри – хоть по ведру воды влей въ каждую! губы, ей-Богу, какъ дв? колоды! Красныя очи выкатились на верхъ, и еще языкъ высунула и дразнитъ… Вотъ чудится ему, что пень дерева пыхтитъ и дуется, показываются уши, наливаются красные глаза, ноздри раздулись, носъ поморщился, и вотъ, такъ и собирается чихнуть".} ("Заколдованное м?сто").
Природа въ пов?стяхъ.
Природа въ этихъ пов?стяхъ Гоголя тоже изображается въ самыхъ различныхъ осв?щеніяхъ, въ зависимости отъ настроенія разсказа. Если разсказъ веселый, природа представлена св?тлой и ликующей,- когда событіе изображается въ пов?сти мрачное,- сгущаются краски и въ т?хъ ландшафтахъ, которые служатъ фономъ для развертывающихся событій.
Веселый пейзажъ.
Какъ прим?ръ залитаго солнцемъ пейзажа, дышащаго л?тнимъ жаромъ, истомою и л?нью,- пейзажа, представляющаго собою словно увертюру къ веселой, св?тлой пов?сти ("Сорочинская Ярмарка"), можно привести описаніе л?тняго дня въ Малороссіи:
"Какъ упоителенъ, какъ роскошенъ л?тній день въ Малороссіи. Какъ томительно-жарки т? часы, когда полдень блещетъ въ тишин? и зно?, и голубой, неизм?римый океанъ, сладострастнымъ куполомъ нагнувшійся надъ землею, кажется, заснулъ, весь потонувши въ н?г?, обнимая и сжимая прекрасную въ воздушныхъ объятіяхъ своихъ! На немъ ни облака; въ пол? ни т?ни. Все какъ будто умерло; вверху только, въ небесной голубизн?, дрожитъ жаворонокъ, и серебряныя п?сни летятъ по воздушнымъ ступенямъ на влюбленную землю, да изр?дка крикъ чайки, или звонкій голосъ перепела отдается въ степи. Л?ниво и бездумно, будто гуляющіе безъ ц?ли, стоятъ подоблачные дубы, и осл?пительные удары солнечныхъ лучей зажигаютъ ц?лыя живописныя массы листьевъ, накидывая на другія темную, какъ ночь, т?нь, по которой только при сильномъ в?тр? прыщетъ золото. Изумруды, топазы, яхонты э?ирныхъ нас?комыхъ сыплются надъ пестрыми огородами, ос?няемыми статными подсолнечниками. С?рыя скирды с?на и золотые снопы хл?ба станомъ располагаются въ пол? и кочуютъ по его неизм?римости. Нагнувшіяся отъ тяжести плодовъ широкія в?тви черешенъ, сливъ, яблонь, грушъ; небо, его чистое зеркало – р?ка въ зеленыхъ, гордо поднятыхъ рамахъ… Какъ полно сладострастія и н?ги малороссійское л?то!"
Мрачный пейзажъ.
Какъ прим?ръ мрачнаго пейзажа, можно привести картину Дн?пра въ пов?сти "Страшная Месть":
"…глухо шумитъ внизу Дн?пръ, и съ трехъ сторонъ, одинъ за другимъ, отдаются удары мгновенно пробудившиіся волнъ. Онъ не бунтуетъ,- онъ, какъ старикъ, ворчитъ и ропщетъ; ему все немило; все перем?нилось около него; тихо враждуетъ онъ съ прибрежными горами, л?сами, лугами, и несетъ на нихъ жалобу въ Черное море…
Изъ пов?сти "Пропавшая Грамота":
"…Что-то подирало его по кож?, когда вступилъ онъ въ такую глухую ночь въ л?съ. Хоть бы зв?здочка на неб?. Темно и глухо, какъ въ винномъ подвал?. Только слышно было, что далеко-далеко вверху, надъ головою, холодный в?теръ гулялъ по верхушкамъ деревъ, и деревья, что охмел?вшія казацкія головы, разгульно покачивались, шопоча листьями пьяную молвь. Какъ вотъ зав?яло такимъ холодомъ, что д?дъ вспомнилъ и про овчиный тулупъ свой, и вдругъ, словно сто молотовъ, застучало по л?су такимъ стукомъ, что y него зазвен?ло въ голов?… Глядь, между деревьями мелькнула и р?чка, черная, словно вороненая сталь… Долго стоялъ д?дъ y берега, посматривая на вс? стороны… На другомъ берегу горитъ огонь и, кажется, вотъ-вотъ готовится погаснуть, и снова отсв?чивается въ р?чк?, вздрагивавшей, какъ польскій шляхтичъ въ казачьихъ лапахъ… "
Особенность Гоголевскихъ описаній природы.
"Описаній природы (исключительно малороссійской) въ пов?стяхъ очень много. Гоголь изобразилъ и л?тній день ("Сорочинская ярмарка"), и вечеръ ("Майская ночь", "Ночь передъ Рождествомъ"), и ночь (тамъ же дважды); описалъ онъ и Дн?пръ ("Страшная Месть"), и его берега ("Страшная Месть"), л?съ ночью ("Пропавшая грамота"), волшебный замокъ ("Страшная Месть"), горы (тамъ же), видъ земли сверху ("Ночь передъ Рождествомъ"). Вс? эти "описанія" отличаются своеобразіемъ манеры письма. Они проникнуты субъективизмомъ автора, они передаютъ не столько самую картину, сколько "настроенія", получаемыя отъ ея созерцанія. Авторъ не скупится на различныя поэтическіе пріемы для усиленія впечатл?нія,- оттого y него гиперболы, олицетворенія, самыя см?лыя метафоры {Особенно ярко сказываетея эта манера письма въ общеизв?стномъ описаніи Дн?пра ("Чуденъ Дн?пръ…"). Зд?сь гиперболы, бьютъ въ глаза (…р?дкая птица долетитъ до середины его…); метафоры порой вызываютъ недоум?ніе (напр.: "сыплется громъ").}, громоздятся одна на другую. Но ц?ли своей Гоголь этими "описаніями" достигаетъ, – подымаетъ настроеніе читателя, настраиваетъего на тотъ тонъ, въ которомъ ведется разсказъ.
Любовь въ пов?стяхъ.
Къ элементамъ романтизма y Гоголя принято относить также изображеніе имъ чувствъ любви. Онъ охотно берется за изображеніе этого чувства, которое онъ влагаетъ въ сердца идеальныхъ героевъ своихъ пов?стей. Но любовь, мнъ изображаемая,- не живое, настоящее чувство, которое можетъ быть доступно героямъ изъ простонародья,- въ изображеніи Гоголя это чувство представляется приподнятымъ, идеализированнымъ. Его герои, особенно героини, представляются ему неземными созданіями, которыя вс? похожи на одно лицо, не отличаются индивидуалистическими и національными чертами {Въ изображеніи этихъ героевъ и героинь Гоголь изм?нялъ пріемамъ письма романтической школы. Онъ изображалъ этихъ героевъ такъ отвлеченно, какъ изображали своихъ героевъ псевдоклассики и особенно сентименталисты.}. Любовныя р?чи, которыми они обм?ниваются, отличаются риторизмомъ и приподнятостью тона,- т?мъ лирическимъ па?осомъ, которымъ Гоголь позаимствовался не изъ жизни, a изъ народной малороссійской п?сни.
Крестьяне въ пов?стяхъ.
Вліяніе литературныхъ пріемовъ роыантической школы въ этихъ пов?стяхъ н?которые критики видятъ и въ изображеніи саыой жизни малороссійскихъ крестьянъ,- эта жизнь представлена исключительно съ поэтической и декоративной стороны. Крестьяне Гоголя пляшутъ, поютъ п?сни, влюбляются, пот?шаются… Ихъ жизнь представлена в?чнымъ праздникомъ; о трудовой сторон? ихъ жизни читатель не догадается по пов?стямъ Гоголя; на кр?постное право н?тъ ни одного намека въ произведеніяхъ, посвященныхъ описанію жизни крестьянъ. Такая идеализація жизни, или, в?рн?е, художественная односторонность, была результатомъ литературной манеры романтиковъ, искавшихъ и въ природ?, и въ исторіи, и жизни – только интересныхъкартинъ, событій и героевъ.
Романтическое и реалистическое міросозерцаніе. Романтическая и реалистическая манера письма.