– Предъявили фрагмент предыдущего завещания Еноха. К тому же однажды, когда их мать забрали в больницу, они целую неделю провели в поместье Кийтов.
– А где они росли?
– Напоминаю: в пятьдесят седьмом к моменту рождения близнецов Елена не жила в поместье. Через год или два после их появления на свет она вновь вышла замуж, и Рика с Саксом воспитывались в новой семье. Согласно их показаниям на суде, жилось им не слишком хорошо: отчим сильно пил, а мать не вылезала из больниц – маниакально-депрессивный психоз. Начало восьмидесятых застало Еноха Кийта в весьма плачевном состоянии. Он жил в поместье полным затворником и помимо слуг общался только со своим врачом, со своим поверенным Рональдом Флетчером и со своей дочерью Розанной. По-видимому, он очень тосковал по навсегда утраченному счастью – дням, проведенным вместе с женой, нью-йоркской актрисой. Свое многомиллионное состояние он решил передать в доверительную собственность с условием, что часть этих денег пустят на строительство театра имени его покойной жены, а остаток поделят между Розанной и близнецами: шестьдесят процентов ей, по двадцать – брату и сестре Хайд. Из этого ньюпортские сплетники заключили, что Енох рассматривал свою последнюю волю как шанс уплатить долги и искупить вину перед сестрой, которую он много лет избегал.
– Иными словами, он знал, что он их отец? – спросил Цинк.
– Так близнецы утверждали на суде.
– Ты сказала, они однажды прожили у Еноха целую неделю. Когда?
– В начале семидесятых годов, когда Елена заболела.
– Почему всего неделю?
– Розанна ненавидела их. Она считала их швалью, а себя – Папулиной Дочкой. Поэтому Сакса и Рику отослали домой, к пьянице-отчиму.
Чандлер махнул официантке: счет, пожалуйста. На солнце за окном набежало облако.
Тейт продолжала:
– Меньше чем за месяц до несчастного случая Енох изменил завещание и все оставил законной наследнице, Розанне. Близнецы не получили ни гроша.
– Почему? – спросил Чандлер.
– Из-за своего из рук вон выходящего поведения: выступлений в составе рок-группы "Вурдалак". По крайней мере, эту причину назвал на суде Флетчер.
– Я был на концерте этой группы, – сказал Цинк. – Слишком много насилия для людей с тонким вкусом.
– К чьему числу, по слухам, принадлежит судья Герберт Джекмен, знаток Бетховена, Генделя и Баха.
– Понятно, – отозвался Цинк.
– На суде близнецы утверждали, что якобы: а) они – плод кровосмесительной связи Еноха Кийта, одного из самых выдающихся граждан Ньюпорта, с его сестрой, зачатый в период помрачения у обоих рассудка; б) Енох Кийт изменил первоначальный текст завещания по настоянию дочери, Розанны, которая удовлетворяла сексуальные потребности отца, воображавшего, будто она – его покойная любимая жена; в) Розанна была в близких отношениях и с Рональдом Флетчером, поверенным Еноха Кийта и управляющим поместьем; и г) после того как Флетчер по наущению Розанны составил новое завещание и Енох его подписал, Розанна убила отца и представила это как несчастный случай.
Чандлер присвистнул.
– Кто засвидетельствовал новое завещание?
– Слуги – им, по словам близнецов, заплатили и пообещали не выгонять, если Розанна станет наследницей.
– Откуда близнецы узнали, что Енох был недееспособен?
– Рика ссылалась на помощницу лечащего врача Еноха, – той нравилась музыка "Вурдалака". Однако незадолго до начала тяжбы доктор умер от инсульта. Обыск в кабинете ничего не дал: история болезни Еноха исчезла.
– Кто же ее украл? Розанна с Флетчером? Или близнецы?
– Близнецы использовали бы ее на суде.
– Главным свидетелем Розанны был Флетчер, верно?
– Да. Который, как известно, играет в гольф с судьей Гербертом Джекменом.
– Как реагировал на тяжбу Джекмен?
– Его чуть удар не хватил. "Вурдалак" тогда уже считался чумой и порчей здешних мест, шикарная ньюпортская публика воротила от него нос. Кто были близнецы? Местное отребье, кривлявшееся в дешевых клубах за презренный металл. Джекмен назвал их "гнусными исчадиями Дьявола", а их иск – подлой попыткой замарать имя известнейших и достойнейших граждан Род-Айленда и вытянуть у них деньги, каковую попытку он, судья Джекмен, пресечет, призвав на помощь всю величественную силу Закона. Или что-то в этом роде.
– Ты видела слишком многих судей за работой, – поморщился Чандлер. – Мы говорим о весне 1985 года, правильно?
– Да. О событиях десятимесячной давности.
– Я знаю, что Рика – солистка "Вурдалака" и выступает под псевдонимом Эрика Цанн. А какое отношение к группе имеет ее брат Сакс?
– Он текстовик, постановщик и басист. Его псевдоним – Аксель Крипт.
* * *
13:11
На доставку машины в местный гараж и на ремонт ушло несколько часов. Затем они поспешили в город. По дороге на Кеннеди-плаза (улицы Провиденса уже расчистили) Чандлер вбирал взглядом "Балтимор-отель", здание ратуши, похвалявшееся мнимым сходством с Лувром, вокзал с амтраковскими поездами и загадочное строение, увенчанное на высоте четырехсот футов огромным зеленым фонарем.
– Это старое здание банка морфлота, – пояснила Кэрол. – По-местному, "дом Супермена" – оно похоже на "Дейли планет".
Офис ФБР на Кеннеди-плаза занимал комнату 210 на третьем этаже красного кирпичного здания Министерства почтовых служб и федеральных учреждений США. Устланную коврами приемную украшали печать ФБР, плакаты с изображением Десяти Находящихся В Розыске Самых Опасных Уголовных Преступников США и портреты Эдгара Гувера и судьи Уильяма Вебстера. Единственный ряд окон в небольшом кабинете за приемной выходили на Плаза, на серое здание суда. Всю наиболее важную работу здешнему отделению спускали из Бостона.
Кэрол Тейт битых полчаса говорила по телефону, стоявшему у компьютера. Вскоре после того, как она повесила трубку, в кабинете застучал телетайп. Когда стрекот умолк, Кэрол оторвала верхний лист и уселась за стол напротив Чандлера.
– Бостон кое-что проверил, – сообщила она. – Интерпол помог составить схему перемещений. С чего начать?
– С Розанны.
Кэрол внимательно просмотрела распечатку.
– Розанна Кийт вылетела из Ванкувера рейсом Сиэтл-Нью-Йорк в субботу 11 января. На следующий день она прибыла в Ньюпорт, штат Род-Айленд. Когда наши ребята по твоей просьбе первый раз говорили с Флетчером, он сказал, что 13 января, в понедельник, она приходила к нему в контору обсудить кое-какие имущественные вопросы. Он – единственный душеприказчик Еноха Кийта.
– Пока Розанна жила в Ванкувере, Флетчер ежемесячно посылал ей чек на двадцать пять тысяч американских долларов, – заметил Чандлер.
– Я говорила тебе, что у Флетчера свои юридические и налоговые проблемы? – спросила Тейт.
– Нет.
– Тогда слушай. Налоговая инспекция совместно с министерством финансов проанализировала все дела, которые он вел, имея в виду выдвижение обвинения в уклонении от уплаты налогов и нарушении доверительным собственником своих обязанностей. Этот субъект живет по-царски. Есть подозрение – к сожалению, не доказанное – что он отмывает и укрывает деньги своих клиентов. Обычно суммы идут через банки на Багамах и Каймановых островах, иногда используются номерные счета в банках Швейцарии. Налоговые власти не могут проследить всю цепочку, поскольку то и дело упираются в глухую стену конфиденциальности отношений адвоката с его клиентами. Но мы получили доступ к банковской документации Флетчера, и нам точноизвестно, что после отклонения иска по завещанию Еноха Кийта львиная доля его капиталов была переправлена на юг и за пределы страны. Ежемесячное содержание Розанне Флетчер выплачивал из оставшихся наличных.
– Куда делась основная часть денег? – спросил Цинк.
– Попробую догадаться, исходя из фактов. В среду, пятнадцатого января, через два дня после визита в контору Флетчера, Розанна улетела из Провиденса в Цюрих.
Чандлер задумчиво кивнул:
– Итак, Розанна прилетела сюда из Ванкувера, чтобы встретиться с Флетчером и получить доступ к швейцарским деньгам. Можно это проверить по официальным каналам?
Тейт покачала головой.
– Если деньги лежат в Швейцарии на номерном счете, нам их не обнаружить. Швейцария начала предоставлять нам информацию по банкам совсем недавно, да и то в самых редких случаях. Мы ничего не добьемся. Розанна Кийт – законная хозяйка этих денег.
– Она по-прежнему в Швейцарии? – спросил Чандлер.
– Нет. Три дня спустя она вылетела в Лондон.
– Хм. Туда же, куда прошлой весной после суда отбыла с "Вурдалаком" Рика Хайд?
– Какой ты дога-адливый, голуба, – протянула Кэрол Тейт.
Цинк засмеялся.
– Мурлычь так почаще. Завлекательно – сил нет.
– Ха! Знаешь, сколько я избавлялась от этой привычки?
– К своей выгоде и к несчастью для меня, – вздохнул Чандлер. – Давай дальше про Рику.
Агент ФБР снова заглянула в распечатку.
– Рок-группа "Вурдалак" – в том числе Рика и Сакс Хайды – в апреле 1985 года вылетела из Провиденса в Лондон и с тех пор находится там. Двадцать третьего ноября прошлого года Рика одна улетела в Мехико, а десятого января 1986 года перебралась из Пуэрто-Вальярты в Ванкувер.
– За день до того, как я увидел ее на сцене в клубе, – вставил Чандлер. – Длинный отпуск.
– "Вурдалак", а с ним и Сакс Хайд, восьмого января прилетел из Ванкувера в Лондон и одиннадцатого января улетел обратно, но без Рики.
– К тому времени, – перебил Цинк, – она плавала в ванне в виде отстоя. Это все?
– Почти. Во второй половине сентября 1985 года Сакс Хайд прилетал в Ванкувер.
– Спасибо Боженьке за компьютеризацию иммиграционной службы, – усмехнулся Цинк.
В голове у него внезапно промелькнула картинка из прошлого: они с Карадоном сидят в машине на Хастингс-стрит, ждут, когда Хенглер выйдет из клуба. Из "Ида" появляются Рика и басист Аксель Крипт (Крипт, сказала Тейт, – псевдоним Сакса Хайда) и, перебросившись несколькими словами, расходятся в противоположные стороны.
– О чем задумался? – спросила Кэрол.
– Да вот прикидываю, какое отношение ко всему этому имеет Сакс Хайд.
– Что теперь?
– Давай так: я снимаю номер в "Балтиморе", потом мы обедаем, а потом едем в Ньюпорт и говорим с Рональдом Флетчером.
* * *
Ньюпорт, Род-Айленд
18:02
Дом Рональда Флетчера, выстроенный в стиле готического Возрождения, не походил на обитель скромного поверенного. Днем солнце, проникая в окна этих хором на Бельвю-авеню, играло на позолоте стен и мраморе колонн. Мебель, сработанную ньюпортскими искусниками Годдарда и Таунсенда, выигрышно оттеняли детали интерьера в духе La Belle Epoque[31] – старинные гобелены, массивные люстры, цветные витражные стекла и затейливо украшенные камины, а потолок Большого зала парил в пятидесяти футах над паркетом.
Чандлера и Тейт впустила служанка-француженка, одетая строго, в черное и белое. Кэрол предъявила удостоверение специального агента ФБР и объяснила, что они хотели бы побеседовать с мистером Флетчером. К сожалению, адвокат не сможет их принять, ответила служанка, протянула Тейт визитную карточку советника Флетчера, лучшего в Род-Айленде специалиста по уголовному праву, и красноречиво распахнула входную дверь.
– Передайте мистеру Флетчеру, – сказал Чандлер, – что наш визит не имеет отношения к проблемам, связанным с его адвокатской практикой. Объясните, что нас привело сюда убийство. Мы хотим поговорить об их отношениях с Розанной Кийт. Скажите, нам все известно и принять нас – в его интересах.
Обе женщины нахмурились. После минутного колебания служанка попросила Цинка и Кэрол подождать и направилась к двери в глубине холла. Когда она исчезла за ней, Цинк мельком увидел резной письменный стол, заваленный томами в кожаных переплетах, и за ним – кругленького человечка.
– Ну ты и нахал, – прошептала Тейт, когда дверь захлопнулась. – У вас в Канаде "Билль о правах" не действует?
– Кто не рискует, тот не пьет шампанского, – ответил Чандлер. – Самое большее, он все-таки может отказаться нас принять. Тогда мы уйдем, а он будет сидеть и изводиться.
Дверь библиотеки отворилась. Появилась служанка.
– Мистер Флетчер сейчас примет вас, – холодно объявила она, прошла через холл и исчезла в раззолоченной комнате.
– Послушай, там, откуда ты явился, такие штучки действительно сходят с рук? – полюбопытствовала Тейт.
– Конечно, нет, – усмехнулся Цинк. – Я и радуюсь, что сейчас я не там, а...
Он не договорил: за дверью библиотеки прогремел выстрел.
* * *
Барнаби, Британская Колумбия
19:31
Тюремная ферма "Оукалла", официально – Нижнемейнлендский региональный исправительный центр, стоит на вершине холма в предместье Ванкувера. Краснокирпичное здание тюрьмы постройки 1912 года окружено тремястами акрами превосходной земли. За первые сорок семь лет существования центра правительство сбросило в шахту лифта сорок четыре заключенных с петлей на шее. С 1962 года Канада оставила подобные забавы, и теперь Оукалла – это центральный изолятор строгого режима для подследственных.
Рэй Хенглер стоял под душем в санитарном блоке западного крыла и, намыливая причинное место, раздумывал о мальчугане. Смазливая рожица, симпатичная белая попка. Он был постарше цыпляток, что обычно выбирал Хенглер, ну да не беда. Оукалла – не Борсталь.[32] Как говорится, нищие не выбирают.
Мальчишка-ласкун сидел за взлом и, по всему видать, тюремной жизни толком не нюхал. Накануне днем, на прогулке, Хенглер дважды делал ему намеки, но ответа не получил. Поэтому вечером, когда они шли по коридору, Рэй без лишних слов затащил шкета к себе в камеру и объявил: или сейчас ты мне дашь, или я тебе откручу яйца.
Очко у пацана оказалось отличное, тугое, а аппарат у Рэя Хенглера – дай бог всякому. Ходить сегодня голубку враскорячку! Хенглер решил на время оставить многострадальный мальчишкин зад в покое. Пусть пацан оклемается, а вечерком отстрочит минет или пустит его между ляжек... Вот о чем думал Хенглер... пока из тумана не возникли трое.
В душевой сырым октябрьским туманом клубился пар. Едва Хенглер заметил первую из подбиравшихся к нему призрачных фигур, как (он и сообразить не успел, что происходит) его схватили, завернули руки за спину, а в рот затолкали полотенце. Все трое были жилистые, мускулистые, татуированные с головы до ног. У амбала слева от Хенглера над сердцем был вытравлен дразнящий красный язык – эмблема "Роллинг стоунз", в плечо вгрызался хищный грифон. Вдоль руки парня, державшего Хенглера справа, поверх вздувшихся жил выстроилась башня из четырех вопящих огнедышащих черепов с развевающимися волосами. У того, кто стоял перед Хенглером, бесчисленные изображения на груди сливались в одно, зато не было зубов.
– Слышь, жирный, – проговорил Беззубый, выплевывая слова, – ты вчера так оприходовал Тома, что у нас нынче веселье накрылось. Порвал пацану очко своей корягой, дак нам теперь выходит без мазы...
Тут Хенглер заметил в кулаке у Беззубого нож с ручкой, обмотанной изолентой.
– Стало быть, жирдяй, ты у нас половой гигант? – прошепелявил Беззубый. – Думаешь, тут все маргаритки для тебя растут? А, хрен моржовый?
Он протянул нож "Роллинг стоуну".
– Мы сегодня хотели культурно отдохнуть, а ты нам обосрал всю малину.
– Ухандокал нашего петушка, – прошипел Хенглеру в ухо Четыре Черепа.
– Наши дружки будут скучать, – продолжал Беззубый и посмотрел на то, что болталось у него между ног и начинало подниматься.
– А скучать они не любят. Подавай им другую дырку.
Хенглер судорожно сглотнул.
– Хочешь жить, подставляй очко, – прошипел Вопящие Черепа, хватая Хенглера за голову и нагибая вперед.
– Будет базлать, – распорядился Беззубый, обращаясь к "Роллингу", – подколешь.
[33] напирая главным образом на то, что разговор об отставке Хилари ведется с начала января, с тех пор, как стало ясно: расследование дела Убийцы-Вампира застыло на мертвой точке. Если это сочли достаточно веской причиной для того, чтобы вышвырнуть мадам из Отдела, почему воз и ныне там? Чтобы Ренд вдобавок упустила Убийцу из канализации и Джека-Взрывника?
Более осторожные, однако, возражали: пусть, в том-то и фокус. Один лишь минувший день принес два новых убийства, Хона и медсестры, и два – вернее, одно, поскольку жертвой стали сиамские близнецы – похищения. Специалистам из Особой службы (а ведь кое-кого пришлось отозвать из отставки) понадобится минимум несколько дней, чтобы войти в курс дела. Если заменить Ренд сейчас, общественное мнение взвалит вину за последние убийства на них, и ребята будут дискредитированы раньше, чем разберутся, что к чему. Пусть Ренд попарится денек-другой – уберем ее в тот момент, когда ребята из Особой службы будут готовы принять на свои плечи весь груз ответственности.
К тому же, напоминали осторожные, Ренд предоставили отсрочку из-за того, что и Взрывник, и Убийца из канализации установили с ней личный контакт. И по сей день это единственные нити, ведущие к преступникам. Что если с увольнением Ренд они оборвутся? Лучше повременить – вдруг да придет новое письмо, которое позволит решить все проблемы следствия.
И поскольку Хилари еще сидела в своем кресле, должно быть, осторожные победили.
Но надолго ли?
За неплотно прикрытой дверью, в "Мокрушной", асы из Особой службы доили компьютеры, разрабатывая собственную стратегию. То и дело кто-нибудь стучался к Хилари за очередным рапортом, отчетом или иным документом. Все делалось в высшей степени цивилизованно – так осужденному на смертную казнь предлагают самому составить меню последней трапезы.
Ренд взяла со стола докладную с анализом записи телефонного звонка, известившего Ярд о преступлении под мостом Блэкфрайерс. К отчету прилагались спектрограмма речи и составленный на основании прослушивания психологический портрет преступника. По номеру, специально выделенному для желающих услышать запись голоса убийцы, поступили сотни звонков, но ни один не принес реальной пользы следствию.
Хилари взяла в руки заключение бихевиориста:[34] «Убийца из канализации наверняка возвращается домой со следами крови на теле или на одежде, более вероятно последнее. Следовательно, он живет один или с престарелыми родителями и имеет возможность проникать в дом незаметно». Приложение – список лиц, арестованных в день исчезновения последней из восьми девочек и позднее – заставило Ренд вновь задуматься над тем, отчего Вампир не дает о себе знать с августа прошлого года. В списке значилось 17500 фамилий, возле каждой – дата ареста.
Хилари взяла другой отчет – и бросила обратно на стол. С тяжелым вздохом она поднялась и подошла к окну. На улице лил дождь, небо было хмурое, серое, почти черное. Хилари долго смотрела вниз, на неутомимо вращающийся знак Ярда. "Ты растратила жизнь понапрасну, – думала она, – а чего ради? Вспомни, за все эти годы тебе выпадал хоть один радостный или счастливый день? И разве твоя работа вознаградила тебя это?"
Она попыталась избавиться от гнетущих мыслей, вновь сосредоточившись на списке, написанном мелом на доске.
ЗАГАДКИ УБИЙЦЫ ИЗ КАНАЛИЗАЦИИ
Глиняные птички плюс бинокль = фильм Хичкока?
Цилиндр плюс зеркало = Безумный Шляпник из "Алисы в Зазеркалье"?
Пешня = Чудовище из Черной лагуны?
Подсвечник = Джек-Потрошитель?
Коса = Смерть?
Хилари задумалась: может быть, Убийца из канализации пишет кровью собственный список, как это делали Мэнсон и Зодиак? Все уравнения, за исключением одного, производили впечатление чьего-то частного пантеона – жуткого пантеона. Только Безумный Шляпник выпадал из общей картины.
Ренд нашла на столе телефонный справочник, отыскала в разделе "Ужасы": "Ужас! Ужас! Сердце тьмы" – и набрала номер.
Трубку сняли после первого же сигнала.
– "Сердце тьмы", – произнес мужской голос.
– Будьте добры управляющего.
– Слушаю, – ответил мужчина.
– Вас беспокоит детектив Хилари Ренд из Скотланд-Ярда. С кем я говорю?
– Ричард Грант.
– Мистер Грант, что составляет основу вашего бизнеса?
– Мы продаем книги, видеокассеты, плакаты, комиксы и сувениры для тех, кто интересуется всем, что связано с миром странного и зловещего. Смею заверить, у нас есть великолепные экземпляры, коллекционные!
– Прекрасно. Я мало знакома с областью, где вы специалист. Вы не могли бы мне помочь?
– Попробую, – ответил Грант.
– Что вам говорит имя Джек-Потрошитель?
– Ну как же! Уайтчепельский убийца – раз. Классическая повесть Роберта Блоха "С приветом – Джек-Потрошитель" – два. Другой опус, Харлана Эллисона, – три. Потом, само собой, "Жилец"[35] и бесчисленное множество документальных книг и фильмов.
– А "Grim Reaper", "безжалостный косарь"? – спросила Ренд.
– Рок-группа, играет тяжелый металл. И, если мне не изменяет память, в сороковые годы был такой персонаж комиксов. Дайте-ка проверю.
В трубке зашелестели страницы. Потом вновь послышался голос Гранта:
– Не могу найти его в прейскуранте, значит, он вряд ли был главным героем. Скорее всего, противником супергероев.
– А Безумный Шляпник?
– "Алиса в Стране чудес", верно? Но сказки не моя епархия. Да, кстати, у Джона Диксона Карра есть роман "Тайна Безумного Шляпника".
– Зеркало?
– Не понимаю.
– Я тоже, – созналась Хилари. – Я надеялась, вы сразу что-нибудь вспомните. Мне опять вспоминается "Алиса".
– А мне Элис. Хотя я от него не в восторге.
– Какой Элис? – удивилась Ренд. – Вы меня не слушаете.
– Элис. Элис Купер, – ответил Грант. – Не припоминаете? В начале семидесятых он наделал много шуму. Рубил на сцене топором кукол, изображавших младенцев. Друг Сальвадора Дали. По слухам, он подумывает вернуться в этом году на сцену.
– Цилиндр тут нигде не мелькает?
– Он снялся так в одном из клипов, "Добро пожаловать в мой кошмар". И на сцену выходит в цилиндре. Надо сказать, захватывающее зрелище.
Ренд мгновение задумчиво молчала, потом спросила:
– А имя Леграсс, Л-е-г-р-а-с-с, вам что-нибудь говорит?
– Да, что-то знакомое, – согласился Грант, – хотя не могу припомнить что. Хотите, я наведу справки? И о Косаре тоже?
– Да, – обрадовалась Хилари. – Вы мне очень поможете. – Продиктовала номер телефона и повесила трубку.
Она поднялась из-за стола, подошла к доске, стерла "Безумного Шляпника" и вписала Элиса Купера. Приписала внизу "Сиамские близнецы (ботинок?) = ..." и отступила.
Ботинок, подумала она. Не было печали.
Ведь если убийство в больнице возле Кингс-Кросс и двойное похищение – дело рук Убийцы из канализации (а кто иной это может быть, учитывая столь диковинные обстоятельства?), что означает брошенный ботинок? На ботинке, найденном в коридоре под дверью котельной, порван шнурок. И что? Его оставили нарочно или случайно? А если случайно, отчего убийца на этот раз не стал дразнить полицию загадочными уликами? Забыл? Или состояние его психики, и прежде сомнительное, ухудшилось, и связи, созданные логикой безумца, рвутся?