Страница:
Когда он увидел, как Малинго пробирается к Саессе, наступил переломный момент.
С воем патер Брюнел сорвал с себя сутану. Тело его вытянулось, он встал на четвереньки. Нос и рот соединились и вытянулись в пасть, уши выросли и заострились. Вырос хвост, и все тело покрылось шерстью. Превращение завершилось, и волк прыгнул вперед с глухим рычанием.
Тем временем вражеские рыцари сообразили, что Малинго соперничает с ними, и потянулись к Саессе, простирая к ней жадные руки.
Оборотень ворвался в их ряды, набрасываясь на всех без разбору, вцепляясь в глотки и яростно урча. Ошеломленные рыцари успевали только загораживать лица руками. Волк пронесся сквозь их строй, как торнадо, выйдя прямо на Малинго.
Саесса пробежала по проложенному им проходу, раскинув руки. Волк, когда она поравнялась с ним, побежал рядом.
Малинго алчно потянулся к ней. Она бросилась к нему в объятия, в его руки, разрывающие на ней сорочку. Их губы слились в долгом глубоком поцелуе. Вдруг она оттолкнула его, разразясь бурным издевательским смехом.
Малинго с минуту стоял, совершенно сбитый с толку. Потом снова потянулся к ней.
Волк взвыл и прыгнул, целя ему в глотку.
Малинго выхватил сверкающий серебром кинжал. Но движения его были на редкость замедленны.
Волк прыгнул ему на грудь, сбил с ног и, рыча. устремился к горлу. С видимым усилием Малинго всадил сверкающий кинжал волку под ребра. Тот со стоном отскочил и покатился по земле, из бока у него хлестала кровь.
Малинго вынул из рукава огненный шар и вытянул руку к Саессе.
— Ты, предательница! Какое заклятье ты наложила на меня?
Саесса покатывалась со смеху. Малинго бросил шар, тот взорвался в воздухе, и пламя взметнулось высоко над телом упавшей Саессы.
Малинго с трудом встал на ноги, но тут же пошатнулся и рухнул снова. Раненый волк пополз к нему, издавая горлом клокочущие звуки.
Малинго поднял нож, как будто тот весил тонну.
— Будь проклят тот, кто украл мою силу! Но сила ненависти у меня осталась — и я направляю ее на своего врага! Пусть плоть его пойдет страшными язвами, а душа его пусть горит в аду!
Волк преодолел последние дюймы и приподнялся, чтобы броситься на грудь Малинго. Колдун выставил нож так, что волк напоролся на его острие. Но челюсти уже сомкнулись на горле колдуна. Крик перешел в бульканье, когда кровь забила фонтаном. Но скоро фонтан сник и превратился в ручеек.
Волк лежал на груди колдуна, медленно превращаясь обратно в патера Брюнела.
На поле брани стояла мертвая тишина. Рыцари и пехотинцы окаменели от ужаса.
Это все демон, подумал Мэт. Когда Саесса передала его Малинго изо рта в рот с поцелуем, он высосал из колдуна всю его силу, всю энергию до последней капли. А волк просто добил его.
Вдруг тишину нарушил нарастающий зловещий гул. Он превратился в дикий хохот, и небо заполнили хлопающие крылья и тела в красной чешуе. Целая орда бесов спикировала вниз на колдуна с криком: «Он наш!.. Вот падаль для ада!.. Берите его душу!.. Тащите в белый огонь, на веки вечные...»
Пока они сновали вокруг, все остальные крики перекрыл один самый громкий крик полного отчаяния — плач души, осознающей, что она гибнет.
Первый бес коснулся тела колдуна, и оно разверзлось.
Небо и землю сотряс титанический раскат грома. Огромное темное облако вылетело из тела и воцарилось в небе над полем брани, затмив все своей тенью. Запахло серой. И Злом.
Мэт почувствовал, как его душа забилась куда-то в дальний уголок его существа и с удовольствием втащила бы его за собой. Все живое на поле съежилось, замерло, ища укрытия там, где укрытия не было. Из облака донесся голос:
— Поклонитесь, черви, Властелину Ада!
Облако начало принимать форму невероятных размеров дьявола. И голос его гремел над полем:
— Я скрепил договор кровью с этим жалким колдуном. Я дал ему свою силу взамен на его душу и на согласие, что я буду жить в нем. Но теперь я вышел наружу! Теперь я хозяин! Падите же ниц и поклонитесь мне, черви, или умрите!
Чувство протеста вспыхнуло в Мэте независимо от его сознания. Он поднял голову и выкрикнул:
Гигантское щупальце высунулось из облака и потянулось вниз к Мэту.
Другой голос грянул над долиной:
— Зло должно знать свое место!
Все глаза обратились к северной стороне гор. Там, на вершине, возвышалась величественная фигура в раззолоченной ризе и в митре. Сияние окружало голову фигуры, но Мэт сумел разглядеть лицо.
— Священник, который исповедовал меня и Саессу!
— Нет, — сказала Алисанда. — Это святой Монкер!
— Кто тут хочет осквернить долину Господню? — прогремел голос святого. — Убирайся туда, откуда явился! И вы, бесы, слушайте: я пришел, чтобы пресечь вашу власть. Именем того, кому я служу, приказываю: убирайтесь!
Облако заколебалось, заколыхалось и разразилось угрозами на языках более древних, чем человеческие. Почва долины задрожала.
Святой Монкер простер руку и завел речитатив на звучной латыни. Языки пламени заплясали над долиной, вытягиваясь в длину и ширину. Люди сжимались и стонали в страхе. Голоса на древних языках дошли до пронзительного крика. Но латынь крепла, гремела и перекрывала их. Святой взял свой жезл обеими руками и поднял над головой. С громоподобным «In Nomine Domine» он простер его к дьяволу. Яркий луч света вонзился в недра адского облака. И оно взорвалось с грохотом, потрясшим долину.
Когда все стихло, Мэт увидел на поле только дрожащих, перепуганных людей, совсем не похожих на прежнее колдовское войско.
Посреди же войска, в широком кругу на выжженной земле лежало два обугленных тела — мужчины и женщины. С отчаянным криком Астольф сорвал с себя стальной шлем и бросил в круг свой меч.
— Спаси мою душу! Делай что хочешь с моим телом, но сначала дай мне священника, чтобы он отпустил мои грехи! — Астольф упал на колени, сложив на груди руки и склонив голову. — До сей минуты я не веровал по-настоящему ни в небеса, ни в ад! Теперь я верю и осознаю всю мерзость моих деяний! Колесуйте и четвертуйте меня, если пожелаете, но только причастите меня святых тайн, прежде чем предать меня смерти, которую я заслужил!
Он закрыл лицо руками, и плечи его затряслись. Явный перебор, подумал Мэт, но потом вспомнил, что Зло убрало свое влияние с этого поля, а присутствие Добра все еще длилось.
— Убейте меня, но спасите мою душу от ада! — крикнул один из баронов, выпуская из рук меч и падая на колени.
— Дайте мне умереть воцерковленному! — воскликнул другой.
Мэт только успевал поворачиваться во все стороны: воины неприятеля сдавались один за другим, и вот уже все войско стояло на коленях со склоненными головами.
— Они просят у вас пощады, леди! — торжественно произнес сэр Ги из-за плеча Алисанды.
Она мельком взглянула на Черного Рыцаря, потом посмотрела на неприятельское войско. Спина ее выпрямилась, подбородок был гордо вздернут.
— Принимаю вашу просьбу, — объявила она. — Гномы, соберите у них мечи!
Дружным победным кличем встретила это известие армия Алисанды. Гномы пошли по полю, собирая оружие.
— Вы должны вынести им приговор, ваше высочество. — Аббатиса с суровым взглядом подступила к Алисанде. — Вы одержали победу. Решайте же их судьбу.
— Нет, — отвечала Алисанда, и в ее голосе было не меньше твердости. — Я не имею права. Я еще не коронована, и здесь нет такого, кто был бы облечен властью короновать меня.
— Такой есть, — раздался голос Кольмейна. Он шагнул по полю к сэру Ги.
— Да, не сомневайтесь, такой есть. — Рыцарь запрокинул голову, и только одно слово пронеслось по долине, сорвавшись с его губ: — Монкер!
— Я здесь, сэр Ги де Тутарьен! — откликнулся голос, идущий сверху, и Мэт, обернувшись, снова увидел святого с нимбом на вершине скалы. — Все сошлось к тому, что принцесса должна быть немедленно коронована. Пусть же Алисанда поднимется ко мне! Сэр Ги, будьте ее сопровождающим!
Алисанда оперлась на руку, которую предложил ей сэр Ги, и они прошли по полю до подножия горы. Вглядевшись, Мэт увидел, что на вершину ее ведет дорожка, не слишком ровная, но вполне подходящая для подъема. Была ли она там раньше? Он не мог припомнить. Поддерживаемая рыцарем принцесса начала восхождение и скоро предстала перед святым.
Голос Монкера мощно звучал над долиной, хотя говорил он по видимости спокойно:
— Ты будешь свидетелем, сэр Ги. А у кого корона?
Лицо рыцаря изобразило полнейшую растерянность. Он беспомощно поглядел вниз. И вдруг глаза его обернулись к магу.
Святой тоже посмотрел на Мэта, и Мэт поспешно кивнул, на живую нитку смастерив заклинание:
Святой Монкер оглядел воинов, собравшихся на поле, и голос его зазвучал так, чтобы слышали даже те, что стояли в отдалении.
— Я послан, дабы этой ночью даровать вам королеву... Стань на колени, дочь моя!
Обретя прежнюю свою уверенность, принцесса стала перед святым на колени. Сэр Ги держал корону так, чтобы ее могли видеть все. Воины притихли, не спуская глаз с ее сверкания. Затем рыцарь передал корону Монкеру, тот благословил ее и обратился к принцессе:
— Клянешься ли ты, Алисанда, хранить эту землю и править ею на благо всех населяющих ее? Клянешься ли ты в правлении своем служить Добру и Богу и презирать Зло до конца дней своих?
— Клянусь! — отвечала принцесса. — И пусть Господь поразит меня, если я преступлю эту клятву.
Святой возложил корону на ее голову и отступил назад.
— Встань и правь, Алисанда, королева Меровенса!
Воины приветствовали королеву криками, пока она поднималась, а святой отступал все дальше и дальше. Минуту спустя, когда Мэт решил еще раз взглянуть на него, на вершине уже никого не было.
Последние часы ночи прошли в лихорадочной деятельности. Те из монкерианцев, кто уцелел, без перерыва отпускали грехи кающемуся неприятелю. Посреди поля возвели помост и поставили неподалеку походный шатер, захваченный у Астольфа, для новой королевы. Она удалилась туда вместе с сэром Ги и несколькими другими рыцарями, пообещав к утру произнести свой приговор.
Мэта она в советники не взяла. Она как будто бы избегала его. Слава Богу, ему было чем заняться: вернуть греков в положенное им время и место и исполнить обещание, данное великанам-людоедам.
Заря осветила поле, приведенное в порядок. Тяжело раненные, перевязанные монахинями, лежали рядами на краю поля. Некоторые еще постанывали, но большинство заснуло сном, наведенным на них Мэтом.
Неподалеку появились холмики свежевырытой земли, одни отмеченные грубыми, наспех сколоченными крестами, другие не отмеченные ничем.
Те, кого не ранило или ранило легко, стояли на коленях правильными рядами, заполняя собой центр долины. Побежденные — в центре, под неусыпным надзором победителей: мера предосторожности, может быть, и излишняя, потому что локти их были связаны за спиной, а запястья — перед грудью. На ногах у них тоже были путы.
Астольф со своими баронами, закованные в кандалы, тоже стояли на коленях. Они были самыми рьяными слушателями аббата монкерианцев, который с епитрахилью на шее служил панихиду на помосте перед походным алтарем. Когда он завершил чтение псалмов, монахи и монахини запели реквием. Торжественная заупокойная служба, начатая еще при лунном свете, затянулась до зари.
Мэт стоял на коленях позади баронов, держа наготове свой меч и заклинания и радуясь, что в них пока нет нужды.
Во время причастия священники разделяли облатки поровну между победителями и побежденными. Примиренные в Боге, стояли на коленях Астольф с баронами, и казалось, их совсем не беспокоило, что будет с их телами. Глубина веры, дающая такое спокойствие, производила на Мэта все большее впечатление. И вот наступил момент, когда он с благоговейным трепетом постиг смысл древнего ритуала. Он осознал заново значение и глубину символов, осознал, что в этом мире ни один символический жест, ни одна цитата из Писания не механическое повторение заученных формул — но часть самого могущественного из заклинаний, которое влияет на жизни прошлые и настоящие, изменяет мир вокруг, тем самым сохраняя его неизменным.
Аббат повернулся к воинам, раскинув руки.
— Ite, Missa est* [8].
Вместе с вновь сложившимся церковным братством Мэт ответил:
— Deo gratias* [9].
Аббат сложил на груди руки, склонил голову, затем взял с алтаря чашу и дискос. Медленно сошел по ступеням, пока хор пел погребальную песнь. Двое солдат взобрались на помост, сложили и унесли походный алтарь.
Хор внезапно грянул ликующую мелодию. По ступеням поднялась Алисанда в пурпурной мантии, отобранной у Астольфа. Ее золотые волосы венчала корона. Она выступила на середину помоста.
Все замерли, потеряв дар речи.
Сэр Ги громогласно объявил:
— Приговор! Выносится приговор вероломным предателям — над Астольфом и его баронами!
Темный ропот прошел по долине. Алисанда простерла руки, и ропот стих.
— Мы не можем судить их здесь, — громко произнесла Алисанда. — Правосудие должно свершиться спокойно и продуманно, а не по мановению чьей-то руки. Мы отправим этих баронов и их сюзерена Астольфа в цепях в нашу столицу. Там, в Бордестанге, они дождутся вердикта пэров. Там я вынесу им приговор.
Люди на поле затаили дыхание. Они не поверили собственным ушам, Мэт же с удовольствием кивал. Он мог бы кое-что сказать насчет судебной процедуры как проверки на тиранию. Было похоже, что царствие Алисанды начинается на хорошей ноте.
— Что же касается солдат, — смягченным голосом продолжала Алисанда, — тех, у кого не было выбора, кто сражался из страха перед командирами, кому угрожали расправой с их женами и детьми, — на них нет вины. Пусть возвращаются по домам, к своим семьям, пусть бросят мечи и возьмутся вновь за орала.
На этот раз ликование чуть не раскололо горы. Верные Алисанде воины братались с пленниками. Похоже, Алисанда будет не просто хорошей правительницей, подумал Мэт, но и популярной в народе.
Когда шум несколько стих, сэр Ги вопросил:
— Как поступить с колдунами, ваше величество? С теми, кого Малинго собрал на службу Зла?
— Они будут сожжены. — Голос Алисанды прозвенел над долиной. С каменным лицом она оборотилась и нашла глазами Мэта. — Найти их мы поручаем верховному магу Меровенса.
Затем монахини и двое монкерианцев поднесли к помосту носилки, прикрытые саванами, и сложили их перед королевой.
— Как быть с их телами? — спросил аббат. — Как быть с патером Брюнелом, нашим собратом?
— И с ней, моей многообещающей дочерью? — Аббатиса тоже выступила вперед.
— Заберите их в ваши монастыри, — отвечала Алисанда. — Пусть святые гробницы будут возведены над их телами, ибо они умерли как мученики на поле боя. Их души, не сомневаюсь, уже пребывают на небесах.
В наступившей тишине аббат с поклоном поблагодарил королеву и пошел к ожидающему его коню. Носилки с телом патера Брюнела были быстро укреплены поверх седла, и аббат приказал оставшимся от его ордена рыцарям:
— В путь!
Торжественная процессия монкерианцев двинулась за носилками с пением погребальной песни.
— Пойдемте, дочери мои! — крикнула аббатиса, садясь в седло. — Отвезем нашу сестру домой. Наше горе — оно наше и есть.
Монахини привязали носилки к седлам двух лошадей и со скорбным пением тронулись в путь.
Два траурных кортежа двигались по долине рядом, везя останки двух раскаявшихся: ведьмы и оборотня, которые после ужасного падения вознеслись к славе. Когда кортежи скрылись из виду за восточными склонами гор, солдаты стали возбужденно переговариваться.
Призывая к тишине, Алисанда громко заговорила:
— А теперь освободите собратьев, которых принудили поднять оружие против вас, пусть они вернутся по домам. И вы следуйте за вашими сюзеренами, и да будет на вас благословение королевы.
Радостные крики прокатились по полю, и ряды солдат смешались.
Мэт стал проталкиваться сквозь толпу. Видя, кто он такой, воины расступались, пропуская верховного мага. Но когда он приблизился к помосту, Алисанда в сопровождении баронов была уже у своего шатра. Взглянув через плечо, она увидела его, но лицо ее не выразило привета.
— Что ж, сэр Мэтью, вы уже почти дома!
Сэр Ги хлопнул его по плечу со своей обычной беззаботной улыбкой. Она напомнила Мэту о его подозрениях, которые теперь вроде бы имеют основания.
Он обнял сэра Ги за плечи и отвел его в сторонку, поближе к Стегоману, который расположился поодаль в гордом одиночестве. Дракон был на поле самым крупным существом — теперь, когда Кольмейн удалился, уведя за собой гномов и бывших людоедов.
— Итак, — сказал Мэт в решимости раскрыть загадку сэра Ги. — Кто же вы такой, в конце концов, сэр Все-или-Ничего?
Рыцарь улыбнулся еще шире.
— Почему вы спрашиваете и откуда вы взяли это имя, которым вы меня называете?
— Так оно переводится на мой язык. Тутарьен — французский, язык рыцарства. А я заметил, что здесь знать не пренебрегает этим языком. И, пожалуйста, не заговаривайте мне зубы, я же видел, как Кольмейн узнал вас и как святой Монкер откликнулся на ваш зов.
Сэр Ги перестал улыбаться.
— Но кто же я такой, по-вашему, сэр Мэтью, если не рыцарь, каким кажусь?
— Вероятно, мне надо напомнить вам одну историю, рассказанную неким Черным Рыцарем. «Когда не осталось у императора Гардишана наследников, Кольмейн разыскал его потомка по женской линии, и тот стал править. Но ходили слухи о потомке и по мужской линии. Кольмейн его не нашел». Слухи оказались обоснованными, сэр Ги?
Рыцарь с минуту изучающе смотрел на Мэта, потом пожал плечами.
— Вы видите то, чего другие не видят, и запоминаете мельком сказанное. Но поклянитесь мне своей честью рыцаря, что никогда не будете говорить об этом ни с кем другим.
— Клянусь моей рыцарской честью, — сказал Мэт. Сэр Ги кивнул.
— Был такой ребенок, укрытый столь надежно, что Кольмейн не нашел его. Всю свою жизнь он прожил в тайне, как и его потомки. Я — последний в роду.
— Но в таком случае вы — законный наследник, а не Алисанда, — сказал Мэт.
— Боже избави от такой судьбы! Я — законный император, и я не могу заявлять о своем праве на корону, пока все эти Западные земли не попадут под власть Зла. Тогда единственным средством исцеления станет империя, и мои потомки смогут опять взять в руки скипетр. Но только, и только, тогда. Пока Добро все еще правит в Меровенсе, длится время королей, не императоров. И пусть иное не наступит на моем веку.
Мэт не сомневался, что рыцарь говорит искренне.
— Значит, вы вовсе не тот беззаботный бродяга, каким кажетесь. Вы посвятили жизнь тому, чтобы не допустить надобности в императоре. Вам не нужна власть.
— По крайней мере не ценой нового нашествия Зла. Я до последнего вздоха буду бороться, чтобы отодвинуть недобрый час, как это делал мой отец и отец моего отца.
— Та-ак, — протянул Мэт, пытаясь увязать вместе факты. — Предполагаю, что это вы меня вычислили.
— Вычислил? Нет, я всего лишь пошел в пещеру к императору, разбудил святого Монкера и предупредил его, что грядет опасность. Он, конечно, знал о том, но ему нужно было слово смертного, чтобы начать действовать. Он-то и решил поискать мага в друрих мирах — кого-нибудь, кто имел бы неизвестную здесь власть и мог справиться с Малинго. Монкер написал несколько строк в рифму на пергаменте и запустил их во время. Кто их найдет и сумеет разобрать, сказал он, тот и будет магом, который спасет эту землю.
Четко спланировано, подумал Мэт, заклинание с автоматическим фильтром, вылавливающим нужного человека.
— Что же, можете радоваться! — Сэр Ги снова хлопнул его по плечу. — Ваша миссия выполнена. Я уверен, что добрый святой отошлет вас домой.
Мэт пристально посмотрел на него.
Сэр Ги недоумевающе нахмурился.
— В чем дело? Разве не этого вы хотели с самого первого дня?
— Да-а, — медленно сказал Мэт. — Да, я частенько говаривал об этом. Домой.
Он представил себе свою безалаберную комнатушку с дешевым по-студенчески убранством, своих друзей, пьющих пиво из кружек или сидящих за столиком в кафе...
Все это было нереально, как будто он прочел об этом в книжке. Глаза его устремились к шатру, под своды которого скрылась Алисанда. Он вздохнул. По крайней мере его уход освободит ее от напряжения и устранят неразрешимую проблему на радость матушке настоятельнице. «Да, пожалуй, я хочу домой».
Он встряхнулся и поднял глаза на сэра Ги.
— Значит, вы непричастны к моему переселению сюда. Но всю экспедицию разве не вы устроили?
Сэр Ги покачал головой.
— Я просто искал принцессу и мага, когда они выбрались из темницы, а потом увидел, что стал частью отряда...
— И подтолкнули меня к тому, чтобы я вас вычислил, — подхватил Мэт. — И наверняка из чистого любопытства.
— Нет, затем, чтобы обеспечить вашу безопасность. А так — это ее королевство, она лучше, чем я, знает, что надо делать.
Мэт совсем не был уверен в знаниях Алисанды, было ясно одно: сэр Ги уважает постановления закона.
— Вы просто решили проехаться с нами, да?
— Я обнажал меч, когда это было надо, — спокойно сказал сэр Ги. — И я посвятил вас в рыцари, что было совсем нелишним, потому что это дало вам воинское искусство, столь необходимое в сей трудный час.
В этом был свой резон. В таком мире, как этот, наделение титулом рыцаря, вероятно, автоматически наделяло и воинским искусством.
— Но теперь, когда война окончена, а Алисанда стала королевой, куда вы собираетесь отправиться странствовать — конечно, так, ради развлечения?
Сэр Ги улыбнулся.
— Туда, где творится что-нибудь интересное. В Айбайль, например, — я слышал, там сейчас один барон набирает рыцарей на борьбу с колдуном, пробравшимся в короли. Справедливый и угодный Богу человек этот барон, как я слышал. Может, отправлюсь туда. Хотя, говоря по правде, я уже привык, когда маг под рукой и все дается легче. Мне будет вас не хватать.
— М-да... — Мэта вдруг осенило. — Может, я смогу вам помочь и там. Макс!
— Я здесь, маг! — Искорка была тут как тут.
— Макс, как насчет того, чтобы с этой минуты поступить на службу к сэру Ги?
— Служить наследному принцу, который борется, только чтобы не получить трон? — Искорка даже разгорелась ярче. — В этом есть порочность. Но ничего не выйдет: он не знает внутреннюю природу вещей и не сможет давать мне нужные приказы.
А выучить сэра Ги современной физике Мэту не представлялось возможным. Однако оставался и другой путь.
— А ты сам говори ему, какие приказы отдавать.
Демон довольно закудахтал.
— Ух, какая извращеннейшая порочность! Отдавать приказы, чтобы самому же их выполнять! Да, маг, я согласен.
Искорка подлетела к Черному Рыцарю и забилась в щель между его доспехами.
— Итак, вы отправляетесь в путь, — сказал Мэт сэру Ги. — А Стегоман возвращается к своему народу. Кажется, судьба расстраивает нашу компанию.
— Нет, — прогремел над его головой драконов голос. — У меня другие намерения, маг. Слишком долго я не был дома и слишком много имел дело с людьми. Я все обдумал, мне трудно было бы снова зажить одной жизнью с собратьями. С этой минуты мои пути — пути твоего народа.
— Тогда пойдем со мной! — воскликнул сэр Ги. — В Айбайле мы вместе с тобой таких бы дел натворили!
— Пожалуй. — Стегоман кивнул своей огромной головой. — Но я не должен.
— Не должен? — Мэт уставился на дракона. — Почему?
— Потому что я принес присягу на верность тебе, маг. Куда ты — туда и я.
— Так ведь ты не можешь пойти с ним сейчас, — сказал сэр Ги. — Он отправляется домой, через пустоту, которую пересечь в силах только он. Он возвращается в то время и место, откуда он пришел. А ты и я остаемся здесь.
— Это правда, маг? — спросил дракон.
Мэт был избавлен от ответа на этот вопрос появлением молодого воина.
— Королева хочет поговорить с вами, господин верховный маг. — Его голос замирал от трепета перед такой могущественной особой.
Итак, она покончила со своими делами и соизволила вспомнить о нем! Мэт кивнул и направился к шатру.
Он застал королеву одну, за грубо сколоченным столом. Она оторвала голову от бумаг и устало поднялась на ноги.
— Вы звали меня, ваше величество.
Она слегка кивнула.
— Я хотела принести тебе нашу благодарность, лорд. Мы высоко ценим твое участие в нашей неизбежной победе.
Ее голос был средоточием благодарности, с какой платят маклеру, а лицо — непроницаемой маской.
— Победа не казалась вам предрешенной, когда я вас о ней спрашивал, — напомнил ей Мэт. Он уже устал от этого ледяного обращения. Вероятно, пора было убираться отсюда. — Или ваша непогрешимость в суждениях работает лишь ретроспективно?
Гнев вспыхнул в глазах Алисанды, но она сдержалась и ровным голосом ответила:
— Разве вы сражались бы так рьяно, если бы знали точно, что победа за вами? Нет, я никогда не стану ослаблять свои силы, объявляя победу до того, как она одержана.
Разумно, пришлось признать Мэту. Ну что ж, он принял решение, надо было кончать со всем этим.
— Я ухожу, ваше величество. Собираюсь вернуться в свой собственный мир.
Она кивнула с каменным лицом.
— Отправляйтесь, сэр. Мне не нужны соратники поневоле!
Она отвернулась. Но теперь, когда он был отпущен, Мэт почувствовал непреодолимое желание хоть немного объясниться.
— Это самое очевидное решение той проблемы, на которую указывала аббатиса, — сказал он. — Аббатиса не могла его знать. Чувства нельзя устранить, как ни старайся, но человека — можно. Он может даже сам себя устранить. Просто, не правда ли?
— Был и другой путь, — тихо сказала она.
— Пожениться и все такое? Пустой номер. Вы дали мне ясно понять, что надежды нет.
— Ты никогда меня об этом не спрашивал! Или ты тоже претендуешь на непогрешимость и знание хода событий, еще не наступивших?
Он шагнул было к ней, но взял себя в руки. Все равно последнее слово за ней.
— Ладно, — сказал он. — Если вам станет легче, когда вы отвергнете меня официально, считайте, что я делаю вам предложение.
Она качнула головой и улыбнулась — от такой улыбки свернулось бы молоко у единорога.
— Благороднейшее и куртуазнейшее предложение, сэр рыцарь! — сказала она с коротким металлическим смешком. — Такое предложение, конечно же, может исходить только от сердца.
Гнев и желание закипели в нем и кипели, пока не перемешались. Тогда он схватил ее за плечи и яростно затряс.
— Ладно, черт подери! Если тебе хочется сполна испить удовольствие от созерцания меня дураком, пожалуйста! Что бы ты там ни думала, я люблю тебя! Теперь пойдешь за меня?
Она была уже в его объятиях, и губы ее искали его губы.
Стегоман застал их несколько минут спустя, но ему хватило такта не помешать им. Расплывшись в широкой улыбке, он ретировался, чтобы сообщить сэру Ги, что сэр Мэтью, верховный маг, вероятнее всего не покинет их.
С воем патер Брюнел сорвал с себя сутану. Тело его вытянулось, он встал на четвереньки. Нос и рот соединились и вытянулись в пасть, уши выросли и заострились. Вырос хвост, и все тело покрылось шерстью. Превращение завершилось, и волк прыгнул вперед с глухим рычанием.
Тем временем вражеские рыцари сообразили, что Малинго соперничает с ними, и потянулись к Саессе, простирая к ней жадные руки.
Оборотень ворвался в их ряды, набрасываясь на всех без разбору, вцепляясь в глотки и яростно урча. Ошеломленные рыцари успевали только загораживать лица руками. Волк пронесся сквозь их строй, как торнадо, выйдя прямо на Малинго.
Саесса пробежала по проложенному им проходу, раскинув руки. Волк, когда она поравнялась с ним, побежал рядом.
Малинго алчно потянулся к ней. Она бросилась к нему в объятия, в его руки, разрывающие на ней сорочку. Их губы слились в долгом глубоком поцелуе. Вдруг она оттолкнула его, разразясь бурным издевательским смехом.
Малинго с минуту стоял, совершенно сбитый с толку. Потом снова потянулся к ней.
Волк взвыл и прыгнул, целя ему в глотку.
Малинго выхватил сверкающий серебром кинжал. Но движения его были на редкость замедленны.
Волк прыгнул ему на грудь, сбил с ног и, рыча. устремился к горлу. С видимым усилием Малинго всадил сверкающий кинжал волку под ребра. Тот со стоном отскочил и покатился по земле, из бока у него хлестала кровь.
Малинго вынул из рукава огненный шар и вытянул руку к Саессе.
— Ты, предательница! Какое заклятье ты наложила на меня?
Саесса покатывалась со смеху. Малинго бросил шар, тот взорвался в воздухе, и пламя взметнулось высоко над телом упавшей Саессы.
Малинго с трудом встал на ноги, но тут же пошатнулся и рухнул снова. Раненый волк пополз к нему, издавая горлом клокочущие звуки.
Малинго поднял нож, как будто тот весил тонну.
— Будь проклят тот, кто украл мою силу! Но сила ненависти у меня осталась — и я направляю ее на своего врага! Пусть плоть его пойдет страшными язвами, а душа его пусть горит в аду!
Волк преодолел последние дюймы и приподнялся, чтобы броситься на грудь Малинго. Колдун выставил нож так, что волк напоролся на его острие. Но челюсти уже сомкнулись на горле колдуна. Крик перешел в бульканье, когда кровь забила фонтаном. Но скоро фонтан сник и превратился в ручеек.
Волк лежал на груди колдуна, медленно превращаясь обратно в патера Брюнела.
На поле брани стояла мертвая тишина. Рыцари и пехотинцы окаменели от ужаса.
Это все демон, подумал Мэт. Когда Саесса передала его Малинго изо рта в рот с поцелуем, он высосал из колдуна всю его силу, всю энергию до последней капли. А волк просто добил его.
Вдруг тишину нарушил нарастающий зловещий гул. Он превратился в дикий хохот, и небо заполнили хлопающие крылья и тела в красной чешуе. Целая орда бесов спикировала вниз на колдуна с криком: «Он наш!.. Вот падаль для ада!.. Берите его душу!.. Тащите в белый огонь, на веки вечные...»
Пока они сновали вокруг, все остальные крики перекрыл один самый громкий крик полного отчаяния — плач души, осознающей, что она гибнет.
Первый бес коснулся тела колдуна, и оно разверзлось.
Небо и землю сотряс титанический раскат грома. Огромное темное облако вылетело из тела и воцарилось в небе над полем брани, затмив все своей тенью. Запахло серой. И Злом.
Мэт почувствовал, как его душа забилась куда-то в дальний уголок его существа и с удовольствием втащила бы его за собой. Все живое на поле съежилось, замерло, ища укрытия там, где укрытия не было. Из облака донесся голос:
— Поклонитесь, черви, Властелину Ада!
Облако начало принимать форму невероятных размеров дьявола. И голос его гремел над полем:
— Я скрепил договор кровью с этим жалким колдуном. Я дал ему свою силу взамен на его душу и на согласие, что я буду жить в нем. Но теперь я вышел наружу! Теперь я хозяин! Падите же ниц и поклонитесь мне, черви, или умрите!
Чувство протеста вспыхнуло в Мэте независимо от его сознания. Он поднял голову и выкрикнул:
— Это кто тут пищит? — разгневался дьявол. — Кыш!
Помоги нам, охраняющая Сила,
А иначе мы погибнем в этот час!
Как столетия ты Каприна хранила,
Так сейчас спасешь от дьявола и нас!
Гигантское щупальце высунулось из облака и потянулось вниз к Мэту.
Другой голос грянул над долиной:
— Зло должно знать свое место!
Все глаза обратились к северной стороне гор. Там, на вершине, возвышалась величественная фигура в раззолоченной ризе и в митре. Сияние окружало голову фигуры, но Мэт сумел разглядеть лицо.
— Священник, который исповедовал меня и Саессу!
— Нет, — сказала Алисанда. — Это святой Монкер!
— Кто тут хочет осквернить долину Господню? — прогремел голос святого. — Убирайся туда, откуда явился! И вы, бесы, слушайте: я пришел, чтобы пресечь вашу власть. Именем того, кому я служу, приказываю: убирайтесь!
Облако заколебалось, заколыхалось и разразилось угрозами на языках более древних, чем человеческие. Почва долины задрожала.
Святой Монкер простер руку и завел речитатив на звучной латыни. Языки пламени заплясали над долиной, вытягиваясь в длину и ширину. Люди сжимались и стонали в страхе. Голоса на древних языках дошли до пронзительного крика. Но латынь крепла, гремела и перекрывала их. Святой взял свой жезл обеими руками и поднял над головой. С громоподобным «In Nomine Domine» он простер его к дьяволу. Яркий луч света вонзился в недра адского облака. И оно взорвалось с грохотом, потрясшим долину.
Когда все стихло, Мэт увидел на поле только дрожащих, перепуганных людей, совсем не похожих на прежнее колдовское войско.
Посреди же войска, в широком кругу на выжженной земле лежало два обугленных тела — мужчины и женщины. С отчаянным криком Астольф сорвал с себя стальной шлем и бросил в круг свой меч.
— Спаси мою душу! Делай что хочешь с моим телом, но сначала дай мне священника, чтобы он отпустил мои грехи! — Астольф упал на колени, сложив на груди руки и склонив голову. — До сей минуты я не веровал по-настоящему ни в небеса, ни в ад! Теперь я верю и осознаю всю мерзость моих деяний! Колесуйте и четвертуйте меня, если пожелаете, но только причастите меня святых тайн, прежде чем предать меня смерти, которую я заслужил!
Он закрыл лицо руками, и плечи его затряслись. Явный перебор, подумал Мэт, но потом вспомнил, что Зло убрало свое влияние с этого поля, а присутствие Добра все еще длилось.
— Убейте меня, но спасите мою душу от ада! — крикнул один из баронов, выпуская из рук меч и падая на колени.
— Дайте мне умереть воцерковленному! — воскликнул другой.
Мэт только успевал поворачиваться во все стороны: воины неприятеля сдавались один за другим, и вот уже все войско стояло на коленях со склоненными головами.
— Они просят у вас пощады, леди! — торжественно произнес сэр Ги из-за плеча Алисанды.
Она мельком взглянула на Черного Рыцаря, потом посмотрела на неприятельское войско. Спина ее выпрямилась, подбородок был гордо вздернут.
— Принимаю вашу просьбу, — объявила она. — Гномы, соберите у них мечи!
Дружным победным кличем встретила это известие армия Алисанды. Гномы пошли по полю, собирая оружие.
— Вы должны вынести им приговор, ваше высочество. — Аббатиса с суровым взглядом подступила к Алисанде. — Вы одержали победу. Решайте же их судьбу.
— Нет, — отвечала Алисанда, и в ее голосе было не меньше твердости. — Я не имею права. Я еще не коронована, и здесь нет такого, кто был бы облечен властью короновать меня.
— Такой есть, — раздался голос Кольмейна. Он шагнул по полю к сэру Ги.
— Да, не сомневайтесь, такой есть. — Рыцарь запрокинул голову, и только одно слово пронеслось по долине, сорвавшись с его губ: — Монкер!
— Я здесь, сэр Ги де Тутарьен! — откликнулся голос, идущий сверху, и Мэт, обернувшись, снова увидел святого с нимбом на вершине скалы. — Все сошлось к тому, что принцесса должна быть немедленно коронована. Пусть же Алисанда поднимется ко мне! Сэр Ги, будьте ее сопровождающим!
Алисанда оперлась на руку, которую предложил ей сэр Ги, и они прошли по полю до подножия горы. Вглядевшись, Мэт увидел, что на вершину ее ведет дорожка, не слишком ровная, но вполне подходящая для подъема. Была ли она там раньше? Он не мог припомнить. Поддерживаемая рыцарем принцесса начала восхождение и скоро предстала перед святым.
Голос Монкера мощно звучал над долиной, хотя говорил он по видимости спокойно:
— Ты будешь свидетелем, сэр Ги. А у кого корона?
Лицо рыцаря изобразило полнейшую растерянность. Он беспомощно поглядел вниз. И вдруг глаза его обернулись к магу.
Святой тоже посмотрел на Мэта, и Мэт поспешно кивнул, на живую нитку смастерив заклинание:
Сэр Ги подхватил корону, появившуюся в воздухе. Она сияла бриллиантами чистой воды, отражая свет нимба над головой Монкера.
Нету больше беззакония —
Век порядка и закона!
Но нужна для церемонии
Королевская корона,
Чтоб размером подходящая,
Изумруды — справа, слева.
Бриллиантами блестящая —
От кутюр — для королевы!
Святой Монкер оглядел воинов, собравшихся на поле, и голос его зазвучал так, чтобы слышали даже те, что стояли в отдалении.
— Я послан, дабы этой ночью даровать вам королеву... Стань на колени, дочь моя!
Обретя прежнюю свою уверенность, принцесса стала перед святым на колени. Сэр Ги держал корону так, чтобы ее могли видеть все. Воины притихли, не спуская глаз с ее сверкания. Затем рыцарь передал корону Монкеру, тот благословил ее и обратился к принцессе:
— Клянешься ли ты, Алисанда, хранить эту землю и править ею на благо всех населяющих ее? Клянешься ли ты в правлении своем служить Добру и Богу и презирать Зло до конца дней своих?
— Клянусь! — отвечала принцесса. — И пусть Господь поразит меня, если я преступлю эту клятву.
Святой возложил корону на ее голову и отступил назад.
— Встань и правь, Алисанда, королева Меровенса!
Воины приветствовали королеву криками, пока она поднималась, а святой отступал все дальше и дальше. Минуту спустя, когда Мэт решил еще раз взглянуть на него, на вершине уже никого не было.
Последние часы ночи прошли в лихорадочной деятельности. Те из монкерианцев, кто уцелел, без перерыва отпускали грехи кающемуся неприятелю. Посреди поля возвели помост и поставили неподалеку походный шатер, захваченный у Астольфа, для новой королевы. Она удалилась туда вместе с сэром Ги и несколькими другими рыцарями, пообещав к утру произнести свой приговор.
Мэта она в советники не взяла. Она как будто бы избегала его. Слава Богу, ему было чем заняться: вернуть греков в положенное им время и место и исполнить обещание, данное великанам-людоедам.
Заря осветила поле, приведенное в порядок. Тяжело раненные, перевязанные монахинями, лежали рядами на краю поля. Некоторые еще постанывали, но большинство заснуло сном, наведенным на них Мэтом.
Неподалеку появились холмики свежевырытой земли, одни отмеченные грубыми, наспех сколоченными крестами, другие не отмеченные ничем.
Те, кого не ранило или ранило легко, стояли на коленях правильными рядами, заполняя собой центр долины. Побежденные — в центре, под неусыпным надзором победителей: мера предосторожности, может быть, и излишняя, потому что локти их были связаны за спиной, а запястья — перед грудью. На ногах у них тоже были путы.
Астольф со своими баронами, закованные в кандалы, тоже стояли на коленях. Они были самыми рьяными слушателями аббата монкерианцев, который с епитрахилью на шее служил панихиду на помосте перед походным алтарем. Когда он завершил чтение псалмов, монахи и монахини запели реквием. Торжественная заупокойная служба, начатая еще при лунном свете, затянулась до зари.
Мэт стоял на коленях позади баронов, держа наготове свой меч и заклинания и радуясь, что в них пока нет нужды.
Во время причастия священники разделяли облатки поровну между победителями и побежденными. Примиренные в Боге, стояли на коленях Астольф с баронами, и казалось, их совсем не беспокоило, что будет с их телами. Глубина веры, дающая такое спокойствие, производила на Мэта все большее впечатление. И вот наступил момент, когда он с благоговейным трепетом постиг смысл древнего ритуала. Он осознал заново значение и глубину символов, осознал, что в этом мире ни один символический жест, ни одна цитата из Писания не механическое повторение заученных формул — но часть самого могущественного из заклинаний, которое влияет на жизни прошлые и настоящие, изменяет мир вокруг, тем самым сохраняя его неизменным.
Аббат повернулся к воинам, раскинув руки.
— Ite, Missa est* [8].
Вместе с вновь сложившимся церковным братством Мэт ответил:
— Deo gratias* [9].
Аббат сложил на груди руки, склонил голову, затем взял с алтаря чашу и дискос. Медленно сошел по ступеням, пока хор пел погребальную песнь. Двое солдат взобрались на помост, сложили и унесли походный алтарь.
Хор внезапно грянул ликующую мелодию. По ступеням поднялась Алисанда в пурпурной мантии, отобранной у Астольфа. Ее золотые волосы венчала корона. Она выступила на середину помоста.
Все замерли, потеряв дар речи.
Сэр Ги громогласно объявил:
— Приговор! Выносится приговор вероломным предателям — над Астольфом и его баронами!
Темный ропот прошел по долине. Алисанда простерла руки, и ропот стих.
— Мы не можем судить их здесь, — громко произнесла Алисанда. — Правосудие должно свершиться спокойно и продуманно, а не по мановению чьей-то руки. Мы отправим этих баронов и их сюзерена Астольфа в цепях в нашу столицу. Там, в Бордестанге, они дождутся вердикта пэров. Там я вынесу им приговор.
Люди на поле затаили дыхание. Они не поверили собственным ушам, Мэт же с удовольствием кивал. Он мог бы кое-что сказать насчет судебной процедуры как проверки на тиранию. Было похоже, что царствие Алисанды начинается на хорошей ноте.
— Что же касается солдат, — смягченным голосом продолжала Алисанда, — тех, у кого не было выбора, кто сражался из страха перед командирами, кому угрожали расправой с их женами и детьми, — на них нет вины. Пусть возвращаются по домам, к своим семьям, пусть бросят мечи и возьмутся вновь за орала.
На этот раз ликование чуть не раскололо горы. Верные Алисанде воины братались с пленниками. Похоже, Алисанда будет не просто хорошей правительницей, подумал Мэт, но и популярной в народе.
Когда шум несколько стих, сэр Ги вопросил:
— Как поступить с колдунами, ваше величество? С теми, кого Малинго собрал на службу Зла?
— Они будут сожжены. — Голос Алисанды прозвенел над долиной. С каменным лицом она оборотилась и нашла глазами Мэта. — Найти их мы поручаем верховному магу Меровенса.
Затем монахини и двое монкерианцев поднесли к помосту носилки, прикрытые саванами, и сложили их перед королевой.
— Как быть с их телами? — спросил аббат. — Как быть с патером Брюнелом, нашим собратом?
— И с ней, моей многообещающей дочерью? — Аббатиса тоже выступила вперед.
— Заберите их в ваши монастыри, — отвечала Алисанда. — Пусть святые гробницы будут возведены над их телами, ибо они умерли как мученики на поле боя. Их души, не сомневаюсь, уже пребывают на небесах.
В наступившей тишине аббат с поклоном поблагодарил королеву и пошел к ожидающему его коню. Носилки с телом патера Брюнела были быстро укреплены поверх седла, и аббат приказал оставшимся от его ордена рыцарям:
— В путь!
Торжественная процессия монкерианцев двинулась за носилками с пением погребальной песни.
— Пойдемте, дочери мои! — крикнула аббатиса, садясь в седло. — Отвезем нашу сестру домой. Наше горе — оно наше и есть.
Монахини привязали носилки к седлам двух лошадей и со скорбным пением тронулись в путь.
Два траурных кортежа двигались по долине рядом, везя останки двух раскаявшихся: ведьмы и оборотня, которые после ужасного падения вознеслись к славе. Когда кортежи скрылись из виду за восточными склонами гор, солдаты стали возбужденно переговариваться.
Призывая к тишине, Алисанда громко заговорила:
— А теперь освободите собратьев, которых принудили поднять оружие против вас, пусть они вернутся по домам. И вы следуйте за вашими сюзеренами, и да будет на вас благословение королевы.
Радостные крики прокатились по полю, и ряды солдат смешались.
Мэт стал проталкиваться сквозь толпу. Видя, кто он такой, воины расступались, пропуская верховного мага. Но когда он приблизился к помосту, Алисанда в сопровождении баронов была уже у своего шатра. Взглянув через плечо, она увидела его, но лицо ее не выразило привета.
— Что ж, сэр Мэтью, вы уже почти дома!
Сэр Ги хлопнул его по плечу со своей обычной беззаботной улыбкой. Она напомнила Мэту о его подозрениях, которые теперь вроде бы имеют основания.
Он обнял сэра Ги за плечи и отвел его в сторонку, поближе к Стегоману, который расположился поодаль в гордом одиночестве. Дракон был на поле самым крупным существом — теперь, когда Кольмейн удалился, уведя за собой гномов и бывших людоедов.
— Итак, — сказал Мэт в решимости раскрыть загадку сэра Ги. — Кто же вы такой, в конце концов, сэр Все-или-Ничего?
Рыцарь улыбнулся еще шире.
— Почему вы спрашиваете и откуда вы взяли это имя, которым вы меня называете?
— Так оно переводится на мой язык. Тутарьен — французский, язык рыцарства. А я заметил, что здесь знать не пренебрегает этим языком. И, пожалуйста, не заговаривайте мне зубы, я же видел, как Кольмейн узнал вас и как святой Монкер откликнулся на ваш зов.
Сэр Ги перестал улыбаться.
— Но кто же я такой, по-вашему, сэр Мэтью, если не рыцарь, каким кажусь?
— Вероятно, мне надо напомнить вам одну историю, рассказанную неким Черным Рыцарем. «Когда не осталось у императора Гардишана наследников, Кольмейн разыскал его потомка по женской линии, и тот стал править. Но ходили слухи о потомке и по мужской линии. Кольмейн его не нашел». Слухи оказались обоснованными, сэр Ги?
Рыцарь с минуту изучающе смотрел на Мэта, потом пожал плечами.
— Вы видите то, чего другие не видят, и запоминаете мельком сказанное. Но поклянитесь мне своей честью рыцаря, что никогда не будете говорить об этом ни с кем другим.
— Клянусь моей рыцарской честью, — сказал Мэт. Сэр Ги кивнул.
— Был такой ребенок, укрытый столь надежно, что Кольмейн не нашел его. Всю свою жизнь он прожил в тайне, как и его потомки. Я — последний в роду.
— Но в таком случае вы — законный наследник, а не Алисанда, — сказал Мэт.
— Боже избави от такой судьбы! Я — законный император, и я не могу заявлять о своем праве на корону, пока все эти Западные земли не попадут под власть Зла. Тогда единственным средством исцеления станет империя, и мои потомки смогут опять взять в руки скипетр. Но только, и только, тогда. Пока Добро все еще правит в Меровенсе, длится время королей, не императоров. И пусть иное не наступит на моем веку.
Мэт не сомневался, что рыцарь говорит искренне.
— Значит, вы вовсе не тот беззаботный бродяга, каким кажетесь. Вы посвятили жизнь тому, чтобы не допустить надобности в императоре. Вам не нужна власть.
— По крайней мере не ценой нового нашествия Зла. Я до последнего вздоха буду бороться, чтобы отодвинуть недобрый час, как это делал мой отец и отец моего отца.
— Та-ак, — протянул Мэт, пытаясь увязать вместе факты. — Предполагаю, что это вы меня вычислили.
— Вычислил? Нет, я всего лишь пошел в пещеру к императору, разбудил святого Монкера и предупредил его, что грядет опасность. Он, конечно, знал о том, но ему нужно было слово смертного, чтобы начать действовать. Он-то и решил поискать мага в друрих мирах — кого-нибудь, кто имел бы неизвестную здесь власть и мог справиться с Малинго. Монкер написал несколько строк в рифму на пергаменте и запустил их во время. Кто их найдет и сумеет разобрать, сказал он, тот и будет магом, который спасет эту землю.
Четко спланировано, подумал Мэт, заклинание с автоматическим фильтром, вылавливающим нужного человека.
— Что же, можете радоваться! — Сэр Ги снова хлопнул его по плечу. — Ваша миссия выполнена. Я уверен, что добрый святой отошлет вас домой.
Мэт пристально посмотрел на него.
Сэр Ги недоумевающе нахмурился.
— В чем дело? Разве не этого вы хотели с самого первого дня?
— Да-а, — медленно сказал Мэт. — Да, я частенько говаривал об этом. Домой.
Он представил себе свою безалаберную комнатушку с дешевым по-студенчески убранством, своих друзей, пьющих пиво из кружек или сидящих за столиком в кафе...
Все это было нереально, как будто он прочел об этом в книжке. Глаза его устремились к шатру, под своды которого скрылась Алисанда. Он вздохнул. По крайней мере его уход освободит ее от напряжения и устранят неразрешимую проблему на радость матушке настоятельнице. «Да, пожалуй, я хочу домой».
Он встряхнулся и поднял глаза на сэра Ги.
— Значит, вы непричастны к моему переселению сюда. Но всю экспедицию разве не вы устроили?
Сэр Ги покачал головой.
— Я просто искал принцессу и мага, когда они выбрались из темницы, а потом увидел, что стал частью отряда...
— И подтолкнули меня к тому, чтобы я вас вычислил, — подхватил Мэт. — И наверняка из чистого любопытства.
— Нет, затем, чтобы обеспечить вашу безопасность. А так — это ее королевство, она лучше, чем я, знает, что надо делать.
Мэт совсем не был уверен в знаниях Алисанды, было ясно одно: сэр Ги уважает постановления закона.
— Вы просто решили проехаться с нами, да?
— Я обнажал меч, когда это было надо, — спокойно сказал сэр Ги. — И я посвятил вас в рыцари, что было совсем нелишним, потому что это дало вам воинское искусство, столь необходимое в сей трудный час.
В этом был свой резон. В таком мире, как этот, наделение титулом рыцаря, вероятно, автоматически наделяло и воинским искусством.
— Но теперь, когда война окончена, а Алисанда стала королевой, куда вы собираетесь отправиться странствовать — конечно, так, ради развлечения?
Сэр Ги улыбнулся.
— Туда, где творится что-нибудь интересное. В Айбайль, например, — я слышал, там сейчас один барон набирает рыцарей на борьбу с колдуном, пробравшимся в короли. Справедливый и угодный Богу человек этот барон, как я слышал. Может, отправлюсь туда. Хотя, говоря по правде, я уже привык, когда маг под рукой и все дается легче. Мне будет вас не хватать.
— М-да... — Мэта вдруг осенило. — Может, я смогу вам помочь и там. Макс!
— Я здесь, маг! — Искорка была тут как тут.
— Макс, как насчет того, чтобы с этой минуты поступить на службу к сэру Ги?
— Служить наследному принцу, который борется, только чтобы не получить трон? — Искорка даже разгорелась ярче. — В этом есть порочность. Но ничего не выйдет: он не знает внутреннюю природу вещей и не сможет давать мне нужные приказы.
А выучить сэра Ги современной физике Мэту не представлялось возможным. Однако оставался и другой путь.
— А ты сам говори ему, какие приказы отдавать.
Демон довольно закудахтал.
— Ух, какая извращеннейшая порочность! Отдавать приказы, чтобы самому же их выполнять! Да, маг, я согласен.
Искорка подлетела к Черному Рыцарю и забилась в щель между его доспехами.
— Итак, вы отправляетесь в путь, — сказал Мэт сэру Ги. — А Стегоман возвращается к своему народу. Кажется, судьба расстраивает нашу компанию.
— Нет, — прогремел над его головой драконов голос. — У меня другие намерения, маг. Слишком долго я не был дома и слишком много имел дело с людьми. Я все обдумал, мне трудно было бы снова зажить одной жизнью с собратьями. С этой минуты мои пути — пути твоего народа.
— Тогда пойдем со мной! — воскликнул сэр Ги. — В Айбайле мы вместе с тобой таких бы дел натворили!
— Пожалуй. — Стегоман кивнул своей огромной головой. — Но я не должен.
— Не должен? — Мэт уставился на дракона. — Почему?
— Потому что я принес присягу на верность тебе, маг. Куда ты — туда и я.
— Так ведь ты не можешь пойти с ним сейчас, — сказал сэр Ги. — Он отправляется домой, через пустоту, которую пересечь в силах только он. Он возвращается в то время и место, откуда он пришел. А ты и я остаемся здесь.
— Это правда, маг? — спросил дракон.
Мэт был избавлен от ответа на этот вопрос появлением молодого воина.
— Королева хочет поговорить с вами, господин верховный маг. — Его голос замирал от трепета перед такой могущественной особой.
Итак, она покончила со своими делами и соизволила вспомнить о нем! Мэт кивнул и направился к шатру.
Он застал королеву одну, за грубо сколоченным столом. Она оторвала голову от бумаг и устало поднялась на ноги.
— Вы звали меня, ваше величество.
Она слегка кивнула.
— Я хотела принести тебе нашу благодарность, лорд. Мы высоко ценим твое участие в нашей неизбежной победе.
Ее голос был средоточием благодарности, с какой платят маклеру, а лицо — непроницаемой маской.
— Победа не казалась вам предрешенной, когда я вас о ней спрашивал, — напомнил ей Мэт. Он уже устал от этого ледяного обращения. Вероятно, пора было убираться отсюда. — Или ваша непогрешимость в суждениях работает лишь ретроспективно?
Гнев вспыхнул в глазах Алисанды, но она сдержалась и ровным голосом ответила:
— Разве вы сражались бы так рьяно, если бы знали точно, что победа за вами? Нет, я никогда не стану ослаблять свои силы, объявляя победу до того, как она одержана.
Разумно, пришлось признать Мэту. Ну что ж, он принял решение, надо было кончать со всем этим.
— Я ухожу, ваше величество. Собираюсь вернуться в свой собственный мир.
Она кивнула с каменным лицом.
— Отправляйтесь, сэр. Мне не нужны соратники поневоле!
Она отвернулась. Но теперь, когда он был отпущен, Мэт почувствовал непреодолимое желание хоть немного объясниться.
— Это самое очевидное решение той проблемы, на которую указывала аббатиса, — сказал он. — Аббатиса не могла его знать. Чувства нельзя устранить, как ни старайся, но человека — можно. Он может даже сам себя устранить. Просто, не правда ли?
— Был и другой путь, — тихо сказала она.
— Пожениться и все такое? Пустой номер. Вы дали мне ясно понять, что надежды нет.
— Ты никогда меня об этом не спрашивал! Или ты тоже претендуешь на непогрешимость и знание хода событий, еще не наступивших?
Он шагнул было к ней, но взял себя в руки. Все равно последнее слово за ней.
— Ладно, — сказал он. — Если вам станет легче, когда вы отвергнете меня официально, считайте, что я делаю вам предложение.
Она качнула головой и улыбнулась — от такой улыбки свернулось бы молоко у единорога.
— Благороднейшее и куртуазнейшее предложение, сэр рыцарь! — сказала она с коротким металлическим смешком. — Такое предложение, конечно же, может исходить только от сердца.
Гнев и желание закипели в нем и кипели, пока не перемешались. Тогда он схватил ее за плечи и яростно затряс.
— Ладно, черт подери! Если тебе хочется сполна испить удовольствие от созерцания меня дураком, пожалуйста! Что бы ты там ни думала, я люблю тебя! Теперь пойдешь за меня?
Она была уже в его объятиях, и губы ее искали его губы.
Стегоман застал их несколько минут спустя, но ему хватило такта не помешать им. Расплывшись в широкой улыбке, он ретировался, чтобы сообщить сэру Ги, что сэр Мэтью, верховный маг, вероятнее всего не покинет их.