Воздушный корабль начал не спеша разворачиваться. Рафига ослепил солнечный свет. Он упал на колени и закрыл глаза ладонями.
   «Если я не вижу, я не могу прыгать. Атаракс, не дай слуге Доста попасть в паутину, сотканную для обольщения других».
   Он убрал ладони, но в глазах еще плавали красные круги, правда, они быстро растаяли.
   Их сменило нечто другое – круглое и сердитое – это Аграшо проталкивался через толпу гуров.
   – Что здесь творится, Рафиг? Ты просто их шпион! Ты шпион илбирийцев! – Аграшо выхватил из-за пояса кинжал и поднял его над головой. – Гуры никогда не будут снова в подчинении!
   Зарычав, Рафиг ударил Аграшо по его обширному животу. Принц хрипло закудахтал и шлепнулся на свои огромные ягодицы. Голубые шелковые штаны лопнули по швам, а золотая шелковая туника разорвалась по бокам от пояса до подмышек. Вскочив с колен, Рафиг выбил кукри из руки Аграшо, схватил его за черные волосы и поднял на ноги.
   – Как бы ты ни боялся илбирийцев, Аграшо, Доста советую бояться намного больше.
   Пульсирующий рев моторов воздушного корабля заполнил долину: корабль летел опять на север. Из левого борта корабля торчали пушечные стволы и выбрасывали дым и железо. После залпа исчезли целые сектора крыши завода и куски верхних стен. Выстрелы из пушек срезали столб дыма над заводом, как жнец срезает стебли пшеницы. Кирпичные трубы медленно зашатались и рухнули, разлетаясь на куски и снося восточную стену завода.
   Воздушный корабль в небе немного накренился на правый борт, но быстро выпрямился. Еще один залп обрушился на корпуса завода сквозь дым и облако пыли. В небо взвились языки пламени: это выстрелами из пушек разрушили тигель, в котором шла плавка. Огромный тигель перевернулся и выплеснул волну расплавленной стали на пол завода. Расплавленный металл потек, оставляя за собой горящие островки, и когда волна дошла до края фундамента завода, металл пролился стальным дождем на землю.
   Вместе с храбростью исчезла и вся бравада Рафига Хаста, которую он собрал, чтобы напугать Аграшо. Разжав ладонь и отпустив жирные волосы Аграшо, гелансаджарец уставился на крышу длинного барака, стоящего позади кузниц, и одним прыжком перенесся туда. Дрожа, он приземлился, и тут же черепица крыши сдвинулась и заскользила под его ногами, и Рафиг упал на колени. Ноги, вплоть до колен, пронзила боль, но он прыгнул и зацепился за стропила крыши, ему удалось повиснуть. Со свистом дыша сквозь зубы от напряжения, он подтянулся и обернулся посмотреть на завод.
   Со своего наблюдательного пункта он видел, как два залпа воздушного корабля обрушились на кузницы и превратили их в осколки. Маленькие домики взорвались, и готовое оружие разлетелось по воздуху, как щепки, захваченные бурей. Потом воздушный корабль развернулся на юг и взорвал заводские склады, превратив их в развалины с торчащими из них перекрученными балками.
   Когда воздушный корабль развернулся и нацелился на бараки, Рафиг понял, что илбирийцы в высшей степени добросовестны. Он сделал прыжок далее вдоль долины на верхушку угольной горы. Грохот пушек дал знать, что позади него бараки разлетелись в щепки. Огромные бревна с расщепленными концами рассыпались и поскакали по земле, обломки потоньше взлетали вместе с облаком пыли или сгорали.
   Рафиг наблюдал, как с воздушного корабля спустили веревки и по ним на землю карабкались люди в серебряных доспехах. Спустившись, они начали обыскивать развалины. Он не был уверен, что именно они рассчитывали отыскать, но не ему критиковать воинов, реализующих свое право на захват добычи.
   «Если, конечно, что-то осталось настолько целым, чтобы стоило воровать».
   Наблюдая за их действиями, он сравнил свое первое впечатление от долины с тем, что видел сейчас. Разрушение завода и его подсобных помещений было полнейшим. Имея в своем распоряжении тысячу людей, он не смог бы так начисто снести с лица земли деревню даже за целый день. А тут илбирийцы за полчаса стерли в порошок то, что строилось целых два года.
   Рафиг улыбнулся при виде того, как илбирийские солдаты подгоняли толстого коротышку к клетке, опущенной из трюма корабля.
   – Может, илбирийцы и будут дрожать при упоминании твоего имени, Arpa-шо, но не я. Не Дост.
   Его веселье сразу погасло, когда он бросил последний взгляд на дымящиеся руины.
   «Хорошо, что ты вернулся, мой Дост».
   Рафиг пристально посмотрел на север и подготовился перемещаться домой – сообщить, что видел.
   «Наступили ужасные времена, и только ты можешь нас спасти».

Глава 49
Замок Пиймок, Взорин, округ Взорин, 2 маджеста 1687

   Где-то далеко колокол отбивал каждый час. В камере шуршали крысы. Кроме этих звуков, в подвалах Пиймока царила тишина. Собеседник Малачи так и не вернулся в свою камеру, и ощущение одиночества плохо сказывалось на жреце Волка. Забившись в угол камеры, он чувствовал себя единственным человеком на земле.
   Умом Малачи понимал, что это не так. Острое чувство одиночества и потребность действовать мучили его. Это ощущение усугубляли голод, ожоги, усталость и разочарование. У него был долг перед этирайнами, оказавшимися в Гелоре, и перед Достом, но он чувствовал, что слишком слаб и истощен, чтобы предпринимать какие-то действия.
   После молитвы он понял, что все не так плохо. С самого начала его выбрали для Сандвика, потому что он умел обращаться со многими очень сильными заклинаниями. Он получил квалификацию аэромансера и мог бы стать этирайном, но сам выбрал себе назначение – вести разведывательную деятельность в Лескаре в пользу Илбирии. Полученная подготовка научила его таким заклинаниям, которыми он мог бы воспользоваться, имея соответствующие орудия, чтобы выйти из этой темницы.
   «Ни один жрец Волка не получил такой подготовки, которая нужна для выполнения моей миссии, вот почему волей Господа я и оказался тут. Надо сосредоточиться и больше думать о Его планах, а не о моем жалком положении».
   Но все же в попытках оправдаться, не стоит закрывать глаза на тот факт, что побег отсюда не так прост. Прислушиваясь к звукам шагов стражи при обходах, он сообразил, в каком направлении надо будет бежать, сколько стражников и дверей, которые надо будет открыть, и даже знал, кто из охранявших его любил поспать на работе, сокращая число обходов.
   Был бы у него хоть один ключ, чтобы воспользоваться им как основой для заклинания на отмычку, он бы за десять минут уже оказался на первом этаже. Но такого ключа не было, не удалось даже стащить вилку или ложку. Стражники развлекались, наблюдая, как он ест, понимая, что столовые приборы необязательны для слепого. От их смеха при виде того, как он пьет жидкую овсяную кашу, еда казалась еще менее съедобной.
   Он не желал знать, чем на самом деле были поедаемые им хрустящие кусочки.
   Руки его сжались в кулаки, и вспыхнувший гнев заставил сбросить апатию.
   «Что жалеть о том, чего у меня нет. Надо воспользоваться тем, что есть, и выйти отсюда».
   Успокаиваясь, он разжал кулаки и вытянул руки вперед, раздвинул пальцы. Замедлил дыхание и сосредоточенно прислушался. Он старался воспринять все чувственные впечатления, какие были ему доступны: влажность, запах плесени, покрывающей стены, холодный сквозняк из-под двери, а также шум, производимый крысами, и свои ощущения.
   Он быстро запомнил комнату и ее размеры, и все его впечатления сложились в некую систему. Два шага в глубину и три в ширину, два шага до двери, которая находится в центре широкой стены. Деревянная дверь, обитая ржавым металлом, на два дюйма не доходит до пола и висит, так что верхний угол скрипит от соприкосновения с косяком. Стражники часто вынуждены пинать дверь, чтобы ее открыть, и об их приходе он узнает по этому звуку, сопровождаемому скрежетом ключа в замке.
   Пол, покрытый заплесневелой соломой, – из известкового камня. Стены и потолок – тоже. Пол понижается к внешней стене, напротив которой он сидит. Крысы в основном собираются там, в низком углу, и, возможно, там есть открытый водосток. Подойти и удостовериться в этом мешали крысы, но, пожалуй, защищаемая ими территория была слишком мала, чтобы отверстие позволило ему сбежать.
   Сидя в своем углу и анализируя собственные ощущения, Малачи задумался. Из всего, чему его учили в Сандвике, вдруг четко обозначилось самое важное в его ситуации: способность перемещаться теперь зависит от его умения ориентироваться с помощью таких впечатлений, как шумы и запахи! Сидя в камере он вдруг осознал, что эти едва различимые ощущения несут гораздо больше информации, чем он считал до сих пор. Во время пыток он ощущал, где находится горячая кочерга, еще до того, как княжеский палач касался ею его тела.
   «Но что в этом особенного? Ведь тепло от солнца я тоже ощущаю кожей».
   Интереснее другое: оказалось, что он может чувствовать крыс, толкущихся в углу его камеры. В обычных обстоятельствах такое невозможно. Конечно, магия – вообще не норма существования. Но ведь он вовсе не пытался создать заклинание, которое дало бы ему эти неожиданные ощущения! Правда, благодаря полученной подготовке он умел преобразовывать одни и разрабатывать другие заклинания.
   «Не мог ли я, в условиях необходимости, подсознательно создать и теперь применять магический прием для компенсации слепоты?»
   Да нет, невозможно. Но тут же он вспомнил драку на «Горностае». Там он точно знал, куда наносить удар, но в хаосе драки, понятно, не до тонких ощущений.
   Еще ему вспомнилась защита проекта Урии. Он, Малачи, был остроумен и хорошо перемещался, пока Урия не начал его резко критиковать, и тут Малачи потерял всю свою сосредоточенность.
   «После этого я стал натыкаться на мебель. А в ночь моего видения я не сумел сориентироваться в собственном доме».
   Известно, что если один раз нанести заклинания на снаряжение и оружие, дальше они действуют, не требуя контроля, и это значит, что магия может работать без сознательного управления ею.
   «Но совсем другое – если человек произносит свое заклинание в затмении рассудка, не зная, что делает. Наверное, так получилось заклятие у самого первого мага. А учителя всегда предупреждают: не импровизируй заговор, не подумав вначале; потому что человек невнимательный или легкомысленный может привести в действие необдуманное заклинание».
   Жрец Волка потер рукой давно не бритый подбородок.
   «Похоже, что это сенсорное заклинание существует и срабатывает. Оно, вероятно, действует в воздушной среде, передавая мне потоки воздуха и другие помехи в атмосфере. Если драку на „Горностае“ следует считать знаком для меня, значит, оно хорошо действует в боевых ситуациях. Получается, я и наполовину не так беспомощен, как думаю, или, что важнее, как думают мои тюремщики».
   Малачи воспрянул духом, осознав перспективы этого открытия. Значит, если прыгнуть на стражника, можно заполучить необходимые для побега предметы.
   «Сейчас мне требуется только что-то типа рукоятки, но это достать не сложно».
   Малачи решил пересесть в дальний угол. Стражники при своих обходах видели его через окошечко в двери камеры. Однажды он уснул и упал в углу, оказавшись вне поля зрения. Тогда стражник вошел в камеру и разбудил его пинками.
   «Это будет приманка, чтобы он вошел, но, чтобы осилить его, требуется какое-нибудь оружие. На худой конец, есть мои наручи».
   Он постучал краями золотых наручей друг о друга. Конечно, отлично защищают, но в нападении не помогут. Может, разорвать штанину и сплести из обрывков удавку?.. Это на первом этапе. А его ключи и дубинка помогут на последующих этапах.
   Малачи обеими руками взялся за манжету на брючине, но не успел приступить к делу, как наручи стали нагреваться. Он ощутил тепло лицом и теми участками кожи на голой груди, где были ожоги, но предплечья под наручами не нагревались. Они даже были холодными, как будто тепло вытекало оттуда.
   Наручи, как живые, корчились и съеживались. Волнообразным движением, как ползает улитка, их края поползли вниз с предплечий до запястий, потекли по кистям. Он вытянул руки вперед, подальше от тела, и почувствовал, что они покрываются слоем золота, как второй кожей. Потом из ладони правой руки вырос усик и протянулся к левой ладони. Малачи начал раздвигать руки, усик тоже тянулся. Эта металлическая удавка растянулась на два фута и замерла.
   «Как такое стало возможно? Тоже бессознательное заклинание или что-то другое?»
   В коридоре за дверью камеры послышались шаги. Малачи отвлекся от наручей, быстро встал и пересек камеру. Встав спиной к стене у двери, он поднял руки вверх.
   «Дождаться, пока он войдет, зацепить проволокой за шею и сильно потянуть назад. После этого откроется путь к свободе».
   В замке заскрежетал ключ. Малачи улыбнулся и приготовился нанести удар.
   Одевшись в черное, свернув длинные черные волосы на затылке тугим узлом, Наталия Оганская в ночной мгле выскользнула из своих покоев. Она не доверяла князю Арзлову, но оказалось, что и Григорий врет ей. Ей не хотелось думать, что Кролик обманывал ее по собственной инициативе, но князь был так естествен в своем удивлении, и рассказал, какие слова приписал ей Григорий… Видимо, Григорий больше не заслуживает ее доверия.
   Она и раньше знала, что Арзлову хватает ума дурачить ее отца, поэтому ей было особенно неприятно узнать о предательстве Григория только со слов князя. Доверие к Григорию дало трещину, когда он стал настаивать, чтобы она оставалась в своих покоях и воздержалась от общения с Муромом. Но чтобы подтвердить правильность подозрений, надо определить, насколько честен с ней был князь Арзлов.
   Арзлов хотел скрыть от нее, что на «Зарницком» был пленник из Илбирии. Он, кажется, успокоился, когда она притворилась, что поверила тому, что пленник устранен. Странно, что Григорий вообще отрицал наличие пленника, но лучше думать, что Арзлов дурачит Григория и манипулирует им, чем верить, что Григорий лжет ей ради своей выгоды.
   Они оба скрывали существование илбирийского пленника. И поэтому Наталия решила, что пленник – какая-то важная птица. Если бы удалось допросить пленника, могла бы всплыть важная информация, которую хотят скрыть от нее.
   «А обладая информацией, я буду решать, что мне делать для защиты Крайины».
   Тасота беззвучно шла из зала в зал по замку Арзлова. Здание было массивным, как и вся архитектура Крайины. Но стены облицованы местным камнем песочного цвета, поэтому здание не производило такого мрачного впечатления. На пересечениях коридоров и вдоль лестниц с потолков свешивались масляные лампы. В их колеблющемся свете шевелились тени, Наталия постоянно оглядывалась – нет ли поблизости стражников.
   Она предполагала, что ее личный авторитет заставит стражников впустить ее к пленнику, а потом она заставит их молчать. Но уже на первом посту в этом не оказалось необходимости. Здесь был только один стражник, и за громкостью его храпа не слышно было бы топота наступающей кавалерии. На крючке, вбитом в стену над головой старика, висела большая связка ключей. Наталия, не разбудив стражника, сняла связку с крючка и начала примерять ключи к первой же зарешеченной двери.
   Сработал четвертый ключ из дюжины. Она чуть-чуть приоткрыла дверь и проскользнула на площадочку, с которой начиналась крутая лестница. Закрыв и заперев за собой дверь, тасота, крадучись, стала спускаться. В темнице масляные лампы висели на больших промежутках, но света было достаточно, чтобы идти без помех.
   У подножия лестницы была еще одна зарешеченная дверь. Наталия немного повозилась с ключами, но довольно быстро отыскала подходящий и открыла ее. Войдя, снова закрыла и заперла дверь за собой и оказалась в узком коридоре, в котором горела всего одна лампа, Наталии повезло – эта лампа висела напротив единственной запертой двери. Три остальные двери были распахнуты, и убранство камер было типичным для тюрьмы.
   Заглянув в зарешеченное окошечко запертой двери, она никого не увидела. Но ее это не испугало, она вставила ключ в замок, и он подошел.
   «Повезло!»
   Она толкнула дверь один раз, еще раз посильнее – дверь сверху заедало. Надавив плечом, она поднажала – и дверь отворилась. По инерции ее понесло вперед, и она, спотыкаясь, пролетела пару шагов.
   За спиной она почувствовала движение, потом как будто что-то сдавило ей горло. Сильнее, сильнее, и вдруг раздался металлический звук – дзинь! — удавка ослабла и распалась посередине. Не думая ни о чем, она пихнула левым локтем назад и попала во что-то твердое. Раздалось громкое уф-ф-ф! – она повернулась, опираясь на левую ногу, и выбросила рывком вверх правое колено, заехав в подбородок пленнику, согнувшемуся пополам.
   Пленник отлетел назад и сильно ударился о каменную ступеньку у входа в камеру. Он лежал там, ошеломленный, широко раскинув руки и ноги. Наталия сделала шаг вперед, подняла правую ногу, намереваясь ударить его по промежности, но он лежал и смотрел на нее. В его лице смешались боль и удивление, и она остановилась. Она понимала, что надо еще раз ударить его и убежать, но она остановилась и медленно опустила ногу на пол.
   Секунды ей хватило, чтобы понять, в чем дело. И поняв, правой рукой закрыла себе рот, а левую прижала к груди.
   «Глаза! Они из серебра».
   Она медленно опустилась на колени.
   – Скажите, кто вы.
   Искусственные глаза человека широко раскрылись, он моргнул и снова опустил голову на камень. Он что-то бормотал по-илбирийски, но слишком тихо, она не поняла, и качал головой:
   – Ведь вы тасота Наталия Оганская, да?
   – Да. А вы кто такой?
   Она повторила вопрос, но в свете лампы уже увидела его лицо, и ответ был не нужен.
   – Тебе больно? – Человек, дрожа, протянул к ней свои золотые руки ладонями вверх. – Я подумал, что причинил тебе боль.
   – Да не такую сильную, как я тебе. – Наталия потерла горло. – Твоя удавка разорвалась.
   Человек с усилием сел:
   – Да. Я почувствовал запах твоих волос, в общем, она сломалась до того, как я успел причинить тебе боль.
   – Ты понял, что это я?
   – Я понял, что это не стражник. – Он едва улыбнулся. – Они ведь не моются, и сейчас я этому рад. Я рад, что тебе не больно. Я бы никогда…
   – Причинил, причинил, Малачи Кидд. – Она отодвинулась назад и встала. – Обещание-то нарушил.
   – Я же сломанный человек, Наталия, вот и нарушил обещание. Ты же меня знала… раньше. Что со мной произошло… Я уже не тот, с кем ты танцевала в Муроме.
   – Понятно. Глаза из серебра; руки из золота. – Она скрестила руки на груди. – В Муром, значит, не мог приехать; но во Взорин все-таки сумел. Тоже на службе своего короля?
   – Долг моему Богу, Наталия. Он этого потребовал. – Кидд уже сидел, обхватив колени руками. – Я приехал бы в Муром, но ведь я стал другим. Как я мог вернуться к тебе таким, каким стал?
   Сердцем она почувствовала смысл его слов. По его тону она поняла, что ему стало недоступно то, чего он так хотел.
   – Малачи, я так ждала, чтобы ты вернулся в Муром за нами. Какое имеет значение, что с тобой произошло, для меня только ты имел значение.
   – Да, Наталия, я понимаю твою боль и обиду на меня. Но после Глого я совсем переменился. Не только глаза. – Кидд отбросил с лица седые волосы. – Прежде чем лишиться зрения, я получил видение от Господа. И с тех пор всю жизнь старался делать то, чего, по моему разумению, Он ждет от меня.
   Она нетерпеливо постукивала носком туфли, под ногами у нее хрустела солома.
   – И я не могла помочь тебе в этом?
   – Не думаю, Наталия, но вот твой приход, то, что ты открыла камеру – для меня это знак, что Господь, несомненно, желает не то, что я думал. – Жрец Волка откинулся назад и, опираясь о стену, медленно поднялся на ноги. – При условии, конечно, что ты готова помочь мне выполнить мое задание.
   – И чего требует от тебя божественное видение?
   – В Аране произошло воплощение Кираны Доста. – Малачи потянулся вперед и положил ей руки на плечи. – Господь послал меня охранять его.
   – Да разве это в твоих силах? – Наталия отстранилась от него. – Дост в новом воплощении уничтожит Крайину.
   – Нет. Господь не для того привел меня сюда, чтобы я стал Немико-в-Капюшоне для вашего государства.
   Пути Господа неисповедимы, но предательство – не его путь. Я не знаю, какова роль Доста в будущем Крайины. Я просто знаю, что Дост для Крайины важен. – Малачи смотрел на нее так, как будто действительно видел своими серебряными глазами. – Мне нужно, чтобы ты мне верила, Наталия.
   – Как можно верить человеку, который признался, что оказался тут для помощи демону, который рвется захватить нас?
   Малачи улыбнулся, и в его улыбке она увидела отблеск их общего прошлого:
   – Я ведь не стал врать тебе, Наталия, про мою миссию, а мог бы. Нас не должна разделять ложь.
   – Забыл, как нас разделило твое нарушенное обещание? А ведь только что я напомнила тебе о нем.
   Малачи усмехнулся – разве можно забыть эту его усмешку!
   – Я ведь обещал вернуться в Крайину. Вот я и здесь.
   – Но ты обещал вернуться в Муром, Малачи.
   – Я же слепой. Мне же не сориентироваться по карте.
   Наталия хоть и сдерживалась, но не могла не рассмеяться:
   – И вправду! Вообще чудо, что ты оказался здесь!
   – Ну да, мое появление сильно удивило князя Арз-лова.
   Спокойная уверенность голоса Малачи и его теплая улыбка успокоили ее ярость и страх.
   «Он в порядке. Он вернулся, значит, доверять можно ему, а не князю Арзлову и Григорию».
   Она поколебалась минуту. Ее воспоминания о нем, не заслоненные Григорием, остались со времени совместной игры в шахматы. И эти воспоминания говорили, что не следует сомневаться ни в нем, ни в его честном слове, ни в уме.
   – Решено! Поверю тебе, Малачи Кидд, по крайней мере, на сегодня. Твоя миссия не принесет пользу моему народу, но это ерунда по сравнению с тем, что ему грозит в настоящее время.
   – Нападение на Гелор? – понимающе кивнул Кидд.
   – Откуда знаешь? Это было в твоем видении?
   – Нет. Позже объясню. А сейчас нам надо бежать. – Кидд поднялся на ступеньку, ведущую к двери. – Надо достать ялик для этирайнов. Если ты будешь прокладывать маршрут, я смогу управлять.
   Она отрицательно покачала головой:
   – Князь Арзлов весь транспорт этирайнов запер в ангар.
   – Придется импровизировать. Нужно какое-то транспортное средство и парус. Придумаем что-нибудь, когда выберемся отсюда.
   – Согласна. – Наталия взяла его под руку. – В своих мечтах о нашем будущем, до того, как ты был ранен, мне и в голову не могло прийти, что я совершу побег из своей страны, да еще с тобой.
   – И я не думал. Однако после того, как я тайком сбежал из своей империи и нелегально пересек Аран, я предвижу еще и не такое. – Откашлявшись, Малачи двинулся вслед за ней из камеры. – Как ты догадалась, мы отправимся в Гелор. Мы станем международными беглецами.
   – Конечно, полковник Кидд, мне следовало догадаться. – Наталия улыбнулась и прижала к себе руку Малачи.
   «Я уезжаю во вражеское государство, чтобы не дать моему любовнику его захватить, чтобы слепой жрец Волка смог спасти жизнь человека, который может уничтожить мое государство. – Она на секунду рассмеялась. – Вряд ли мой отец предполагал такое, когда предложил мне съездить во Взорин».
   – Что ты увидела смешного? – Кидд сжал ее руку.
   – Ну, Малачи Кидд, когда закончится наше приключение, в следующий раз для свидания со мной тебе все-таки придется приехать в Муром. – Широко улыбаясь, она вела его по коридору темницы. – Если у нас выйдет то, чего мы задумали, отец меня никогда больше не будет выпускать из дому.

Глава 50
Дом правительства, Дилика, Пьюсаран, Аран, 4 маджеста 1687

   Робин Друри изящно отсалютовал, стоя перед принцем Тревелином.
   – Брат Робин Друри прибыл для доклада, ваше высочество.
   Тревелин ответил четким приветствием.
   – Просим, просим, брат Робин, вольно. Надеюсь, вы знакомы с его высочеством принцем Аграшо из Дугара.
   Робин заложил руки за спину и шире расставил ноги:
   – Да, ваше высочество, я имел удовольствие быть в одном обществе с принцем на обратном пути из долины Куланга. – Этирайн смотрел с высоты своего роста вниз на округлую фигуру монарха. Аграшо переодели; швы его нового одеяния почти лопались на нем, тесное ему кресло под ним буквально трещало. Рад видеть вас снова, ваше высочество.
   Аграшо небрежно махнул Робину рукой, как бы отпуская его, и, не поднимая глаз, отщипывал ягоды с кисти винограда, лежавшей на его животе.
   Принц Тревелин за своим рабочим столом листал пачку бумаг.
   – Мистер Друри, я прочел ваш отчет о налете на долину Куланг. Вы представили полнейший доклад о разрушении завода. Вот тут вы сообщаете об останках двух-трех паровых машин на сталелитейном заводе. Вы уверены в точности своих ваводов?
   – Да, ваше высочество. Тревелин чуть улыбнулся:
   – Принц Аграшо предполагает, что вы просто не имеете представления о том, что вам попалось на глаза.
   – Прошу прощения у принца, ваше высочество, но я работал на каретном заводе Лейкфорта, четыре года я проработал кузнецом, изготавливал рессоры. Я достаточно хорошо знаю многие сталелитейные заводы. Даже после разрушений, которые произвел «Сант-Майкл», не ошибусь. Это был сталелитейный завод, точно такие же были в Илбирии десять лет назад. И он был оборудован паровыми машинами.