Страница:
– Как вы себя ведете, Рейнар! – перехватывая цепкий взгляд Черной Вдовы, начал я, грозно нахмурив брови. – Перед вами король Франции.
– Шо, таки точно он?! – Лис сокрушенно щелкнул пальцами. – То-то я смотрю – похож! И д'Эпернон опять же с ним. Ваше Величество, – надрывно заорал мой адъютант, обрушиваясь на колени и захватывая монаршие ноги так, что Генрих Валуа с трудом удержался, чтобы не рухнуть на пол. – Про-остите, ради бога! Не признали-с! Все же – служба государева, я ж таки при исполнении! А тут вы!.. Боже царя храни! – Ни с того ни с сего затянул Рейнар, на каждом слове всхлипывая и подвывая. Когда мой адъютант был в ударе, его шутовство не знало границ и сословных различий.
– Встаньте! Встаньте, шевалье! – ошарашено, пытаясь осознать происходящее, полушепотом приказал Валуа.
– Не встану! – перебивая сам себя, взвыл Рейнар, намертво вцепившись в нижние конечности вырывающегося государя. – Токмо волею пославшего меня короля! Прощения проси-им! Аллилуйя! Аллилуйя!
– Шевалье д'Орбиньяк! – сурово скомандовал я. – Извольте подняться!
– Как скажете, ваш личество! – Лис немедля оставил в покое ноги несчастного Генриха III и тут же воздвигся, насмешливо поглядывая на все еще не пришедшего в себя монарха.
– Я прошу господ военных покинуть это место, – негромко, но так, что услышали все собравшиеся, проговорила Екатерина, стараясь искусно упрятать клокотавший гнев под маской царственного безразличия. – Ваше Величество, и вы, Анри, прикажите солдатам вернуться на места. Что за нелепая блажь устраивать семейные ссоры в такой день, да еще при столь большом стечении народа. И вас, шевалье, – Паучиха, не мигая, в упор поглядела на д'Орбиньяка, – вас я тоже прошу удалиться.
Лис кинул на меня вопрошающий взгляд, но, дождавшись утвердительного кивка, со вздохом скрылся за дверью, потребовав держать связь включенной. Екатерина Медичи напряженно молчала, ожидая, когда последний дворянин обоих отрядов покинет коридор, едва не ставший полем боя. Уж кому-кому, а ей было, без сомнения, ясно, что, несмотря на нелепое шутовство моего друга, шутом выглядел ее любимый сын.
– Что вы здесь устроили, Генрих? – раздосадовано начала она, когда мы наконец остались одни. – Вы – король Франции, вам не к лицу подобное поведение!
– Я король Франции, мадам, – нервно дергая правой щекой, повторил помазанник Божий, упирая на "я". – И не позволю кому бы то ни было забывать об этом. Он, – Генрих III неприязненно указал на меня, – посмел обвинить своего государя в подлом убийстве некоего дворянина. Он дерзнул ворваться ко мне с оружием и прилюдно нанести мне оскорбление столь низким подозрением. Я желаю проверить покои самого Бурбона, поскольку полагаю, что именно он способствовал побегу своего лейтенанта и именно он скрывает его ныне.
– Ваше Величество и вы, мой дорогой Генрих, – уже окончательно взяв себя в руки, мягко проговорила королева-мать, – вы оба вспылили. Это свойственно людям столь молодым. Но вы ведь не просто гонористые дворяне, только ищущие повод для ссоры и дуэли. Вы – короли. Вы рождены, чтобы править. А честь монарха не зависит от количества побед в кровавых поединках на заброшенных пустырях. Простите же друг другу недоразумения сегодняшнего утра.
– «Ну шо, минхерц, кажись, клиент созрел. Можно начинать мириться. Шоб мы сейчас королю ни тулили, он все равно останется в уверенности, что Мано прячем именно мы. Особенно после того как евойная мамаша про пустыри брякнула. Пусть себе бдит, сколько ему влезет. Возможно, де Батца с братом Адриэном уже и вовсе нет в городе».
– Ваше Величество. – Я склонил голову перед Генрихом III. – Прошу извинить мою горячность. Ваша матушка права, я действительно вспылил и был не прав. Если желаете, я могу дать вам любое удовлетворение, ежели вам не будет угодно принять мои извинения. Пожалуйста. – Я толкнул прикрытую Лисом дверь. – Я рад буду принять вас в своих покоях, как был бы рад всякому вашему посещению. Вам незачем было брать для этого солдат и устраивать весь этот переполох. Полагаю, ваша сестра и ваша дочь, мадам, будет рада столь лестному визиту. Вы вправе осмотреть здесь все, что вам заблагорассудится. Мне нечего скрывать, и вы можете убедиться в этом.
* * *
Невзирая на мои заверения, королева Маргарита была отнюдь не рада столь шумному визиту своего венценосного братца. Желая сорвать злость, ворвавшийся в наваррские покои монарх переворачивал все вверх дном, полосовал шпагой драгоценные гобелены, точно Мано мог прятаться среди фигур, вытканных на их живописной глади. Мадам Екатерина старалась не видеть и не слышать происходящего, хлопоча вокруг дочери, в результате пережитых волнений пребывающей в полуобморочном состоянии. Верная мадемуазель де Пейрак и деловитая мадам Жози старательно помогали государыне, растирая виски Марго яблочным уксусом и поднося нюхательную соль. Бешенство короля Франции было не похоже на стихийное буйство, каким отличались вспышки гнева его покойного старшего брата, но все же семейные черты рода Валуа были налицо и, можно сказать, на лице. Перевернув пинком ни в чем не повинный стул, Генрих III подскочил к дамам, расположившимся у туалетного столика, и, заставив стайку фрейлин в ужасе отпрянуть, грозно набросился на оставшихся:
– Это все вы, мадам! – дискантом, срывающимся на фальцет, завопил взбешенный самодержец, одним движением смахивая с трюмо многочисленные баночки, хрустальные флаконы и изящные шкатулочки для благовоний. К кому именно обращался король – так и осталось невыясненным. Взгляд его упал на Конфьянс, и, должно быть, в голове пронеслось неосторожное обещание, некогда данное им погибшему вчера дю Гуа. – Подлая змея! – задыхаясь от гнева, процедил он, протягивая руки, чтобы схватить за горло девушку.
– Вы забываетесь. Ваше Величество! – Мы с Лисом не сговариваясь шагнули к королю Франции, кладя руки на эфесы шпаг.
– Вот это вы верно сказали, Ваше Величество. – Мамаша Жозефина вклинилась между своей обожаемой подопечной и королем Франции с той напористой уверенностью, с какой рука входит в хорошо знакомый карман. – Вот и покойный господин Беранже, мир праху его, начал с того, что попытался обидеть невинную слабую девушку. – Бордельерша теснила могучей грудью Генриха III, заставляя того пятиться назад. И я не сомневался, что стоило государю Франции позволить себе В эту минуту какую-нибудь дерзость, и увесистые кулаки хозяйки «Шишки» надолго отбили бы у обидчика желание некуртуазно общаться с прекрасными дамами. – Вы что здесь разыскиваете, мессир? – наступая на внезапно присмиревшего короля, все больше заводилась мамаша Жози. – Вы что же, всерьез полагаете, будто мы спрятали мсье де Батца во флаконе духов? Или обрядили его в женское платье? Может быть я – это он? А? – Она рванула вверх свои пышные юбки. – Нате, глядите!
Что и говорить, сомнений в несхожести бывшей полковой маркитантки и мужественного гасконца после такой демонстрации не могло быть и близко.
– Может, еще кому заголиться прикажете?
– Извольте прекратить, сударыня! – раздался за спиной Жози угрожающий окрик Екатерины Медичи, опешившей от такой выходки безвестной камеристки. Но это было излишне. Бледный от ярости Генрих III, кусая ус, с силой оттолкнул разбитную девицу, преграждавшую ему дорогу, и, оглашая воздух отборной руганью, устремился прочь из разгромленных апартаментов.
– Тьфу ты, королек! – презрительно кинула ему вслед крутобедрая Жозефина, отряхиваясь и не обращая никакого внимания на все еще присутствующую здесь мать августейшего владыки.
Что и говорить, Маргарита Наваррская не была обрадована внезапным визитом брата. А посему утром следующего дня, в самый разгар праздников, бесцеремонно тесня прибывающих на ярмарку жителей окрестных городов и сел, поезд королевы Наваррской демонстративно покинул Реймс. Сославшись на нервное расстройство, Ее Величество пожелала отдохнуть в своем живописном замке Юссе, расположенном на развилке Вьенны и Эндра, на огромной рукотворной поляне Шинонского леса.
Вместе с «висельниками», вернее, впереди кортежа скакал отряд в две дюжины анжуйцев, присланный королем Генрихом с извинениями, однако не столько для охраны дорогой сестры, сколько для того, чтобы в деталях доложить склонному к подозрительности монарху обо всех отклонениях от маршрута короля и королевы Наваррских. А пуще того, о возможном появлении невесть куда пропавшего шевалье Маноэля де Батца. Впрочем, на эту тему Его Величество мог бы и не беспокоиться. В первый же вечер отошедшая по необходимости в ближайшие кустики Жозефина явилась с сообщением, что и Мано, и брат Адриэн в полном здравии и присоединятся к кортежу, как только появится возможность.
Увы, у меня не было времени дожидаться предстоящей встречи. Мой путь лежал в Барруа, где, по уверению пана Михала, в неведомом пока еще уединенном шале доживал свои дни великий маг и чернокнижник, философ философов Иоганн Георг Фауст, прозванный Сибелликусом. Времени на поиски был почти месяц. По окончании этого срока я должен был встретить посланца Екатерины Медичи, взявшей с меня торжественную клятву, невзирая на безобразную сцену в наших с Марго апартаментах, по-прежнему оставаться верным если не королю Франции, то нашей с ней общей политике.
И вот сейчас мы с Лисом направлялись на поиски Фауста, в который раз за последнее время скрыв под маской невзрачной одежды невольно присвоенный королевский титул. Мы ехали шагом, обсуждая дела последних дней и их возможные последствия для нас, сотрудников Института, для истинного короля Генриха Наваррского, да и для Франции вообще, когда внезапно:
– Тпру! – Я натянул поводья, останавливая коня. – Лис, я полный идиот!
– Весьма ценное замечание, сир! – не замедлил прокомментировать д'Орбиньяк. – Неужели к тебе память вернулась?
Глава 26
Рейнар смерил меня насмешливым взглядом:
– Итак, мой капитан, чем вызвано столь тонкое наблюдение?
– Послушай! – отмахнулся я. – Помнишь мою встречу с бывшим викарием?
– Конечно. Ты был неподражаем. Весь из себя ангел мщения в натуральную величину. Типа: «Как выскочу, как выпрыгну – побегут клочки по закоулочкам».
– Лис! – досадливо отмахнулся я. – Не фонтанируй! Я о другом. Когда мы с братом Адриэном допытывались у его преподобия, кто убил Карла IX, он заявил, что дю Гуа заколол короля своим кинжалом, а затем вставил в рану мой, чтобы отвести от себя подозрения. Так?
– Так. Но это и ежику понятно. Вполне толковый ход! Кто в таких обстоятельствах будет разбираться, тем клинком ударили или не тем. Главное – тулово с дыркой есть и в комплекте соответствующая затычка к нему прилагается.
– Рейнар! – одернул я напарника. – Погоди, дай сказать! Посуди сам, мой кинжал все время находился в ножнах на боку…
– На твоем боку, – уточнил д'Орбиньяк.
– Именно так. Падая, я пытался уклониться от рушащейся колонны, и потому как раз тот бок, на котором висел кинжал, был прижат к полу, то есть добраться до рукояти, пока меня не извлекли из-под обломков, было невозможно. Теряя сознание, я видел, как король пытался освободить меня из этой чертовой западни. Когда ему это удалось, я уже был без сознания. Его Величество оттащил меня и, должно быть, пытался позвать кого-то на подмогу – двести фунтов моего веса да плюс доспех – ноша немалая. В любом случае в момент убийства он стоял выпрямившись, поскольку единственный удар, поразивший его, нанесен в грудь. Если бы Карл продолжал меня тащить, удобнее было бы бить в спину. Значит, король волок меня, пока не заметил, что кто-то к нему приближается. Лица в таком положении он видеть не мог. Только нижнюю половину тела. А когда он выпрямился, подошедший нанес ему удар. Логично?
– Вполне. И шо теперь? – согласился Лис, лениво шевеля уздечкой.
– Лис! Включи мозги! Куда мог тащить меня Карл? В подземелье или в объятый пламенем дворец?
– Понятное дело, в подземелье! Шо он – камикадзе рок-н-ролл?!
– А раз он тащил меня в подземный ход, значит, убийца подошел с противоположной стороны. Иначе удар бы пришелся опять же в спину. Стало быть, убийца не дю Гуа, поскольку он с Генрихом Анжуйским за мгновение до взрыва начал спускаться вниз.
– Ну, на месте адвоката я бы мог предположить, шо подлый наймит мог окликнуть свою жертву, шоб заколоть недрогнувшей рукой, цинично глядя в глаза. Но это скорее из разряда красивых жестов, чем криминальной практики.
– Хорошо, предположим, – не унимаясь, кивнул я. – Но секретарь его высокопреосвященства проговорился насчет двух кинжалов. Вероятно, Екатерина, обмывая тело сына, заметила несоответствие входного отверстия предполагаемому орудию убийства. Не знаю уж, что там было, может, клинок Ретюньи был другого сечения? Может, он был шире моего. Может, барон второпях неаккуратно вонзил мой кинжал в отверстие раны, создав второй канал. Екатерина Медичи – женщина, в хирургии сведущая, и легко могла распознать такой подвох. А вероятнее всего, при омовении бедного Карла с нею был Козимо Руджиери. Этот вообще не знает себе равных во всем, что касается отправки жителей этого мира…
– …в мертвяки того! – радостно завершил мою фразу д'Орбиньяк. – Ну шо сказать, в целом логично. С каких-то бодунов пришла Мадам в голову мысль отправить дело на доследование.
– Это верно. Вероятнее всего слушок о двух ударах где-то в придворных кругах ходит. Иначе преподобный вряд ли бы проговорился о том, что знал лишь он да его покойный племянник. Ведь он-то знал, что я опять принят у Екатерины, а стало быть, полагал, что все, что известно ей, известно и мне.
– Шоб такое полагать, – Лис почесал затылок, – нужно сильно хреново знать любимую королеву.
– Он ее плохо знает, – кивнул я, – а кроме того, что еще должен был подумать преподобный, увидев меня, свободно разгуливающего по Реймсу? В результате имеем: король был убит человеком, подошедшем со стороны гардеробной, кинжал в ране был подменен, и святой отец об этом точно доподлинно знает. Не вроде как бы по слухам говорят, а наверняка. Спрашивается – от кого? Не от Екатерины – она его терпеть не может. И уж, понятное дело, не от чернокнижника Козимо Руджиери. По тому давно инквизиция плачет. Остается единственная кандидатура – непосредственный исполнитель,
– Ну, насчет единственного – это ты, пожалуй, опять преувеличиваешь! Когда обмывали тело, – Лис с сомнением почесал затылок, – там еще могли быть хирурги, лейб-плакалыцицы, утиральщики августейшего носа и другие официальные лица. Но Ретюньи действительно ближе всех к нашему подследственному. И судя по тому, шо сделала с ним наша медичийская сестра, вернее, мать, барон таки да, не наблюдал процесс заклания венценосного агнца из-за угла. Но, Капитан, ты не обижайся – все это так, игра ума. Фактов как не было, так и нет. Слова преподобного к делу не подошьешь. Тем более он был перепуганный, шо та мышь в бутылке с формалином.
– Да, это верно, испугался он изрядно. Причем, в сущности, непонятно чего! Не думал же преподобный в самом деле, что я стану его убивать. Тем более при свидетеле. Да с кучей очевидцев, могущих подтвердить, как я входил ночью в архиепископский дворец.
– А что, если он не тебя испугался! – хмыкнул Лис. – Может, он вообще решил с переляку, шо щас брат Адриэн стуканет нунцию, как вы там тихо и мирно щебетали промеж собою, а преосвященство вспомнит придурастый папский эдикт, по которому за общение с гугенотами католикам грозит отлучение от церкви?
– Да ну! – покачал головой я. – По-моему, это бред. Во-первых, брат Адриэн и сам католик не хуже де Ботери, а во-вторых, они старые приятели. После луврского сидения вообще почти что братья по оружию.
– По четкам, – поправил Лис.
– Хорошо. Братья по четкам. Хотя насчет папского воле-извержения ты прав – эдикт действительно бредовый. Если считать меня гугенотом, то Генриха III и Екатерину можно исключить из списков католиков безо всяких вопросов. Кардинал Солертини, который допустил участие в церемонии коронации одного из вождей французских лютеран, вообще после этого ни на что выше младшего носильщика сумы для подаяния нищих братьев францисканцев рассчитывать не может.;
Если строго следовать этому образчику святейшего идиотизма, в Европе, ну, может, кроме Италии и Испании, только-то и останутся, что отлученные и лютеране. Поскольку, скажем, во Франции найти человека, у которого родственник, знакомый или просто ближайший торговец не оказался бы гугенотом, весьма затруднительно.
– Это точно! – криво усмехнулся д'Орбиньяк.
– Но к делу отношения не имеет. Впрочем, страх преподобного по большому счету тоже, – махнул рукой я. – Он не гвардейский капитан, чтобы блистать отвагой. Может быть, в схватке с демонами он не знает себе равных…
– «Вагант вызывает Джокеров», – раздался у меня в голове требовательный вызов Мишеля Дюнуара. – «Джокеры, ответьте Ваганту».
– «Я Джокер-1», – не без внутреннего протеста отозвался я. Что бы ни говорили друзья-соратники, но привыкание к образу агента иномирного Института давалось мне с трудом. – «Слушаю тебя, Вагант».
Вслед за моим ответом на канале связи прозвучал отзыв Лиса, подтверждающий наличие связи.
– «Где вы изволите находиться, шановны паны?» – поинтересовался резидент. – «Только не говорите, что во Франции, то мне ведомо».
– «По дороге к Сент-Омону», – честно признался я.
– «Прекрасно!» – невесть чему обрадовался пан Михал. – «Тогда слушайте меня внимательно и запоминайте», – продолжил он с пафосом, явно гордясь своим очередным успехом. – «Не доезжая до Сент-Омона, сверните на дорогу, ведущую в Васси. Завтра днем в перелеске на берегу Марны, неподалеку от моста, вам надлежит встретиться с моим добрым приятелем, который с радостью поведает, где искать Фауста. Все запомнили? Что-то неясно?»
– «Это мощно!» – бурно восхитился Лис. – «Мужик сказал – мужик сделал!»
– «Что за глупые намеки?!» – гневно отозвался посланец Речи Посполитой. – «Я не мужик, а шляхтич доброго рода! Мы, Чарновские, еще при Болеславе Кривоустом носили рыцарские шпоры!»
– «За Болеславом?!» – не смог удержаться от комментариев мой напарник. Будь сейчас Дюнуар поблизости, не сомневаюсь, он не преминул бы достойно проучить наглеца за столь непочтительное, столь святотатственное отношение к древности и знатности рода. Но обидчика рядом не было, а потому он ограничился презрительно-надменным «м-м-м-да-а!».
– «Вальдар», – после паузы продолжил разобиженный резидент, – «вашего добродетели зовут Анри д'Аньен. Называют также БельАньен (Прекрасный Аньен). Он и вправду хорош собой. Но не в этом его главный талант. Бель Аньен – гений тайного сыска! Только что я получил известие от этого достойного человека. Анри утверждает, что у него есть достоверные сведения относительно местонахождения разыскиваемого Сибелликуса».
– «Господи, опять Анри!» – вмешался в разговор д'Орбиньяк. – «Что они тут, во Франции, других имен не знают? Чуть кого родят – бац, сразу Анри!»
Пан Михал высокомерно промолчал, и недовольство Лиса одиноко повисло на канале закрытой связи, словно табличка «выход» посреди пустыни.
– «Но как же Бель Аньену удалось все так быстро провернуть? Ведь лишь несколько дней назад я рассказал тебе о катрене и о Фаусте!» – не смог я сдержать удивление. – «И вот на тебе! Все готово! Приходи, принимай работу».
– «Такой наш почерк», – не скрывая удовольствие при виде моего удивления, гордо похвалился ясновельможный резидент. – «Однако же не рекомендую вам интересоваться методами его работы. Что захочет, Анри и так расскажет. У него свои источники информации, он их ревниво оберегает. К тому же, по слухам, у него жена – ведьма. Так что сами понимаете…»
– «А то!» – не унимался Лис. – «Ежели такой расклад, тут уж поневоле детективом станешь».
– «Ладно. Завтра днем в перелеске. Примерно от полудня до вечерни. Мост через Марну на дороге в Васси. Запомнили? Все, отбой связи. Удачи вам, панове!»
* * *
В полдень в означенном лесу Анри д'Аньена не оказалось. Не было его и в час дня, и в два. Вынужденные ждать, мы коротали время благороднейшим образом – упражняясь в фехтовании, высоком искусстве наносить удары, не получая их. Как я уже говорил, навык Лиса в этом Деле нуждался в усовершенствовании, да и мне было нелишне поразмять руки.
– …Рейнар, Рейнар, стоп! – Я поднял клинок подвысь. – Не горячись. Ты слишком хочешь дотянуться до противника, поэтому постоянно проваливаешься в атаке. К тому же шпага не меч. У меча центр тяжести смещен к острию, а у шпаги он на два-три пальца ниже гарды. Ты рубишь от плеча, словно мечом, а надо больше работать кистью. Понял? Давай еще раз. Сначала работаем быстро, потом я показываю медленно. Если Хочешь, для твоего удобства могу взять шпагу в правую руку. Усвоишь праворукую защиту, с левой рукой будет проще.
Д'Орбиньяк молча кивнул, готовясь оказать мне достойное сопротивление. Я перекинул шпагу из ладони в ладонь и, убедившись в готовности моего друга к бою, скомандовал: «Пре? Але!» [53] .
Лису явно было тяжело приспособиться к маневренному клинку шпаги, и мои объяснения пропали даром. Его стальное лезвие двинулось по широкой траектории, грозя разрубить меня от левого плеча к правому бедру. Вещь вполне обычная, скажем, для полутораручного меча, но никак не для шпаги. Наши клинки встретились, ставя стальной крест на атаке моего напарника. В момент столкновения я чуть прослабил кисть, давая неистовому жару атаки моего адъютанта найти выход, и в тот же миг шагнул с левой ноги вперед, одновременно захватывая запястье вооруженной руки Рейнара и с поворотом дергая ее мимо себя.
– Вот так! – Отточенное лезвие толедской стали замерло у самого горла Лиса.
– Увы! Не петь мне песен под луной! – внимательно разглядывая клеймо Люпуса Агуадо на пяте клинка, печально промолвил Рейнар. – Ты убил меня совсем!
– Не совсем. Теперь то же самое медленно. Мы разошлись, и я встал в стойку. Д'Орбиньяк срубил кончиком шпаги какую-то ни в чем не повинную травинку и задумчиво поглядел на Марну, катящую вдалеке свои голубовато-зеленые волны.
– О чем вы задумались, сударь? – Я приподнял кончик шпаги, имитируя атаку.
– О наших, – вздохнул Рейнар. – Интересно, как там они?
Я пожал плечами:
– Что там может статься? С ними большой отряд, Юссе – крепкий замок…
– Капитан, ну какой ты, на фиг, француз? Ты отмороженный англичанин. Причем самый отмороженный из всех англичан! Сильный отряд, крепкий замок, – передразнил он меня. – Я тебе говорю о Конфьянс, которая сама не знает, любит ли она Мано, или нет. О мадам Жози, которая сломя голову поперлась за тобой в поисках невесть чего, и уж это-то «невесть что» она себе точно найдет на то место, откуда у некоторых растут руки. Я говорю о Мано, который, конечно, рискует головой больше по зову сердца, чем из верности, но верность его во Франции не знает себе равных. В конце концов, я говорю, нет, пардон, я молчу о королеве Марго, которая влюблена в тебя, идиота, как кошка, полагая, что любит собственного мужа. Я не знаю, что ты со всем этим собираешься делать, но более дурацкой ситуации в наших с тобой похождениях, честно говоря, не помню!
Моя щека нервно дернулась.
– Ты забыл еще брата Адриэна, – раздраженно процедил я, внутренне возмущаясь нежданной обличительной речи напарника. Конечно же, у меня тоже болела душа за каждого из членов нашего крошечного отряда. Но не мог же я говорить об этом вслух! Это… не принято! – Сакр Дье!.. К черту разговоры! В атаку, сударь!
– Господа! Господа! Вы не могли бы поменьше здесь прыгать? – раздался откуда-то неподалеку приятный мужской голос, явно встревоженный происходящим. – Вы можете затоптать следы единорога!
– Кого?! – Не сговариваясь, мы повернули головы в сторону, откуда звучал столь неожиданный призыв.
– Единорога. Ну, знаете, такой серебристый, тело лошади, хвост льва, копыта раздвоенные, на лбу витой рог, на нижней челюсти бородка вроде козлиной. – Мужчина средних пет, чуть выше меня ростом, светловолосый, весьма крепкого сложения, появился из-за ближайшего дерева, точно все это время находился там.
– Дьявольщина! – невольно бросил я, негодуя на себя за пропущенную засаду.
– Ой! Лучше не призывайте. – Незнакомец замахал на нас руками, хитро улыбаясь в светлые усы. – Вы сами не знаете, кого вы зовете!
– Если не ошибаюсь, Анри д'Аньен? – приходя в себя, начал я, разглядывая стоящий передо мной образчик мужественной красоты.
– К вашим, услугам, сир. – Гость чуть склонил голову.
– Наш общий друг сообщил, что у вас есть для меня известия о местонахождении мсье Сибелликуса.
– О да! И это тоже. Надо сказать, мсье, вам весьма повезло. Я как раз по своим делам находился в Барруа. Молодой герцог Жозеф, знаете ли, решил жениться. Конечно же, его супругой должна стать девушка высокого рода и, главное, невинная. А всем известно, что лучший способ определить невинность девицы – это посадить ее на поляну и ждать, пока единорог придет передохнуть, положив свою голову на ее лоно. Но единороги, увы, нынче редкость. Поэтому мои заказчики не пожалеют золота, если я разыщу им это диковинное животное. А уж тем более доставлю его к назначенному месту.
– Шо, таки точно он?! – Лис сокрушенно щелкнул пальцами. – То-то я смотрю – похож! И д'Эпернон опять же с ним. Ваше Величество, – надрывно заорал мой адъютант, обрушиваясь на колени и захватывая монаршие ноги так, что Генрих Валуа с трудом удержался, чтобы не рухнуть на пол. – Про-остите, ради бога! Не признали-с! Все же – служба государева, я ж таки при исполнении! А тут вы!.. Боже царя храни! – Ни с того ни с сего затянул Рейнар, на каждом слове всхлипывая и подвывая. Когда мой адъютант был в ударе, его шутовство не знало границ и сословных различий.
– Встаньте! Встаньте, шевалье! – ошарашено, пытаясь осознать происходящее, полушепотом приказал Валуа.
– Не встану! – перебивая сам себя, взвыл Рейнар, намертво вцепившись в нижние конечности вырывающегося государя. – Токмо волею пославшего меня короля! Прощения проси-им! Аллилуйя! Аллилуйя!
– Шевалье д'Орбиньяк! – сурово скомандовал я. – Извольте подняться!
– Как скажете, ваш личество! – Лис немедля оставил в покое ноги несчастного Генриха III и тут же воздвигся, насмешливо поглядывая на все еще не пришедшего в себя монарха.
– Я прошу господ военных покинуть это место, – негромко, но так, что услышали все собравшиеся, проговорила Екатерина, стараясь искусно упрятать клокотавший гнев под маской царственного безразличия. – Ваше Величество, и вы, Анри, прикажите солдатам вернуться на места. Что за нелепая блажь устраивать семейные ссоры в такой день, да еще при столь большом стечении народа. И вас, шевалье, – Паучиха, не мигая, в упор поглядела на д'Орбиньяка, – вас я тоже прошу удалиться.
Лис кинул на меня вопрошающий взгляд, но, дождавшись утвердительного кивка, со вздохом скрылся за дверью, потребовав держать связь включенной. Екатерина Медичи напряженно молчала, ожидая, когда последний дворянин обоих отрядов покинет коридор, едва не ставший полем боя. Уж кому-кому, а ей было, без сомнения, ясно, что, несмотря на нелепое шутовство моего друга, шутом выглядел ее любимый сын.
– Что вы здесь устроили, Генрих? – раздосадовано начала она, когда мы наконец остались одни. – Вы – король Франции, вам не к лицу подобное поведение!
– Я король Франции, мадам, – нервно дергая правой щекой, повторил помазанник Божий, упирая на "я". – И не позволю кому бы то ни было забывать об этом. Он, – Генрих III неприязненно указал на меня, – посмел обвинить своего государя в подлом убийстве некоего дворянина. Он дерзнул ворваться ко мне с оружием и прилюдно нанести мне оскорбление столь низким подозрением. Я желаю проверить покои самого Бурбона, поскольку полагаю, что именно он способствовал побегу своего лейтенанта и именно он скрывает его ныне.
– Ваше Величество и вы, мой дорогой Генрих, – уже окончательно взяв себя в руки, мягко проговорила королева-мать, – вы оба вспылили. Это свойственно людям столь молодым. Но вы ведь не просто гонористые дворяне, только ищущие повод для ссоры и дуэли. Вы – короли. Вы рождены, чтобы править. А честь монарха не зависит от количества побед в кровавых поединках на заброшенных пустырях. Простите же друг другу недоразумения сегодняшнего утра.
– «Ну шо, минхерц, кажись, клиент созрел. Можно начинать мириться. Шоб мы сейчас королю ни тулили, он все равно останется в уверенности, что Мано прячем именно мы. Особенно после того как евойная мамаша про пустыри брякнула. Пусть себе бдит, сколько ему влезет. Возможно, де Батца с братом Адриэном уже и вовсе нет в городе».
– Ваше Величество. – Я склонил голову перед Генрихом III. – Прошу извинить мою горячность. Ваша матушка права, я действительно вспылил и был не прав. Если желаете, я могу дать вам любое удовлетворение, ежели вам не будет угодно принять мои извинения. Пожалуйста. – Я толкнул прикрытую Лисом дверь. – Я рад буду принять вас в своих покоях, как был бы рад всякому вашему посещению. Вам незачем было брать для этого солдат и устраивать весь этот переполох. Полагаю, ваша сестра и ваша дочь, мадам, будет рада столь лестному визиту. Вы вправе осмотреть здесь все, что вам заблагорассудится. Мне нечего скрывать, и вы можете убедиться в этом.
* * *
Невзирая на мои заверения, королева Маргарита была отнюдь не рада столь шумному визиту своего венценосного братца. Желая сорвать злость, ворвавшийся в наваррские покои монарх переворачивал все вверх дном, полосовал шпагой драгоценные гобелены, точно Мано мог прятаться среди фигур, вытканных на их живописной глади. Мадам Екатерина старалась не видеть и не слышать происходящего, хлопоча вокруг дочери, в результате пережитых волнений пребывающей в полуобморочном состоянии. Верная мадемуазель де Пейрак и деловитая мадам Жози старательно помогали государыне, растирая виски Марго яблочным уксусом и поднося нюхательную соль. Бешенство короля Франции было не похоже на стихийное буйство, каким отличались вспышки гнева его покойного старшего брата, но все же семейные черты рода Валуа были налицо и, можно сказать, на лице. Перевернув пинком ни в чем не повинный стул, Генрих III подскочил к дамам, расположившимся у туалетного столика, и, заставив стайку фрейлин в ужасе отпрянуть, грозно набросился на оставшихся:
– Это все вы, мадам! – дискантом, срывающимся на фальцет, завопил взбешенный самодержец, одним движением смахивая с трюмо многочисленные баночки, хрустальные флаконы и изящные шкатулочки для благовоний. К кому именно обращался король – так и осталось невыясненным. Взгляд его упал на Конфьянс, и, должно быть, в голове пронеслось неосторожное обещание, некогда данное им погибшему вчера дю Гуа. – Подлая змея! – задыхаясь от гнева, процедил он, протягивая руки, чтобы схватить за горло девушку.
– Вы забываетесь. Ваше Величество! – Мы с Лисом не сговариваясь шагнули к королю Франции, кладя руки на эфесы шпаг.
– Вот это вы верно сказали, Ваше Величество. – Мамаша Жозефина вклинилась между своей обожаемой подопечной и королем Франции с той напористой уверенностью, с какой рука входит в хорошо знакомый карман. – Вот и покойный господин Беранже, мир праху его, начал с того, что попытался обидеть невинную слабую девушку. – Бордельерша теснила могучей грудью Генриха III, заставляя того пятиться назад. И я не сомневался, что стоило государю Франции позволить себе В эту минуту какую-нибудь дерзость, и увесистые кулаки хозяйки «Шишки» надолго отбили бы у обидчика желание некуртуазно общаться с прекрасными дамами. – Вы что здесь разыскиваете, мессир? – наступая на внезапно присмиревшего короля, все больше заводилась мамаша Жози. – Вы что же, всерьез полагаете, будто мы спрятали мсье де Батца во флаконе духов? Или обрядили его в женское платье? Может быть я – это он? А? – Она рванула вверх свои пышные юбки. – Нате, глядите!
Что и говорить, сомнений в несхожести бывшей полковой маркитантки и мужественного гасконца после такой демонстрации не могло быть и близко.
– Может, еще кому заголиться прикажете?
– Извольте прекратить, сударыня! – раздался за спиной Жози угрожающий окрик Екатерины Медичи, опешившей от такой выходки безвестной камеристки. Но это было излишне. Бледный от ярости Генрих III, кусая ус, с силой оттолкнул разбитную девицу, преграждавшую ему дорогу, и, оглашая воздух отборной руганью, устремился прочь из разгромленных апартаментов.
– Тьфу ты, королек! – презрительно кинула ему вслед крутобедрая Жозефина, отряхиваясь и не обращая никакого внимания на все еще присутствующую здесь мать августейшего владыки.
Что и говорить, Маргарита Наваррская не была обрадована внезапным визитом брата. А посему утром следующего дня, в самый разгар праздников, бесцеремонно тесня прибывающих на ярмарку жителей окрестных городов и сел, поезд королевы Наваррской демонстративно покинул Реймс. Сославшись на нервное расстройство, Ее Величество пожелала отдохнуть в своем живописном замке Юссе, расположенном на развилке Вьенны и Эндра, на огромной рукотворной поляне Шинонского леса.
Вместе с «висельниками», вернее, впереди кортежа скакал отряд в две дюжины анжуйцев, присланный королем Генрихом с извинениями, однако не столько для охраны дорогой сестры, сколько для того, чтобы в деталях доложить склонному к подозрительности монарху обо всех отклонениях от маршрута короля и королевы Наваррских. А пуще того, о возможном появлении невесть куда пропавшего шевалье Маноэля де Батца. Впрочем, на эту тему Его Величество мог бы и не беспокоиться. В первый же вечер отошедшая по необходимости в ближайшие кустики Жозефина явилась с сообщением, что и Мано, и брат Адриэн в полном здравии и присоединятся к кортежу, как только появится возможность.
Увы, у меня не было времени дожидаться предстоящей встречи. Мой путь лежал в Барруа, где, по уверению пана Михала, в неведомом пока еще уединенном шале доживал свои дни великий маг и чернокнижник, философ философов Иоганн Георг Фауст, прозванный Сибелликусом. Времени на поиски был почти месяц. По окончании этого срока я должен был встретить посланца Екатерины Медичи, взявшей с меня торжественную клятву, невзирая на безобразную сцену в наших с Марго апартаментах, по-прежнему оставаться верным если не королю Франции, то нашей с ней общей политике.
И вот сейчас мы с Лисом направлялись на поиски Фауста, в который раз за последнее время скрыв под маской невзрачной одежды невольно присвоенный королевский титул. Мы ехали шагом, обсуждая дела последних дней и их возможные последствия для нас, сотрудников Института, для истинного короля Генриха Наваррского, да и для Франции вообще, когда внезапно:
– Тпру! – Я натянул поводья, останавливая коня. – Лис, я полный идиот!
– Весьма ценное замечание, сир! – не замедлил прокомментировать д'Орбиньяк. – Неужели к тебе память вернулась?
Глава 26
С нашей помощью вы можете увидеть весь свет. Только от вас зависит – тот или этот.
Реклама бюро экстремального туризма
Рейнар смерил меня насмешливым взглядом:
– Итак, мой капитан, чем вызвано столь тонкое наблюдение?
– Послушай! – отмахнулся я. – Помнишь мою встречу с бывшим викарием?
– Конечно. Ты был неподражаем. Весь из себя ангел мщения в натуральную величину. Типа: «Как выскочу, как выпрыгну – побегут клочки по закоулочкам».
– Лис! – досадливо отмахнулся я. – Не фонтанируй! Я о другом. Когда мы с братом Адриэном допытывались у его преподобия, кто убил Карла IX, он заявил, что дю Гуа заколол короля своим кинжалом, а затем вставил в рану мой, чтобы отвести от себя подозрения. Так?
– Так. Но это и ежику понятно. Вполне толковый ход! Кто в таких обстоятельствах будет разбираться, тем клинком ударили или не тем. Главное – тулово с дыркой есть и в комплекте соответствующая затычка к нему прилагается.
– Рейнар! – одернул я напарника. – Погоди, дай сказать! Посуди сам, мой кинжал все время находился в ножнах на боку…
– На твоем боку, – уточнил д'Орбиньяк.
– Именно так. Падая, я пытался уклониться от рушащейся колонны, и потому как раз тот бок, на котором висел кинжал, был прижат к полу, то есть добраться до рукояти, пока меня не извлекли из-под обломков, было невозможно. Теряя сознание, я видел, как король пытался освободить меня из этой чертовой западни. Когда ему это удалось, я уже был без сознания. Его Величество оттащил меня и, должно быть, пытался позвать кого-то на подмогу – двести фунтов моего веса да плюс доспех – ноша немалая. В любом случае в момент убийства он стоял выпрямившись, поскольку единственный удар, поразивший его, нанесен в грудь. Если бы Карл продолжал меня тащить, удобнее было бы бить в спину. Значит, король волок меня, пока не заметил, что кто-то к нему приближается. Лица в таком положении он видеть не мог. Только нижнюю половину тела. А когда он выпрямился, подошедший нанес ему удар. Логично?
– Вполне. И шо теперь? – согласился Лис, лениво шевеля уздечкой.
– Лис! Включи мозги! Куда мог тащить меня Карл? В подземелье или в объятый пламенем дворец?
– Понятное дело, в подземелье! Шо он – камикадзе рок-н-ролл?!
– А раз он тащил меня в подземный ход, значит, убийца подошел с противоположной стороны. Иначе удар бы пришелся опять же в спину. Стало быть, убийца не дю Гуа, поскольку он с Генрихом Анжуйским за мгновение до взрыва начал спускаться вниз.
– Ну, на месте адвоката я бы мог предположить, шо подлый наймит мог окликнуть свою жертву, шоб заколоть недрогнувшей рукой, цинично глядя в глаза. Но это скорее из разряда красивых жестов, чем криминальной практики.
– Хорошо, предположим, – не унимаясь, кивнул я. – Но секретарь его высокопреосвященства проговорился насчет двух кинжалов. Вероятно, Екатерина, обмывая тело сына, заметила несоответствие входного отверстия предполагаемому орудию убийства. Не знаю уж, что там было, может, клинок Ретюньи был другого сечения? Может, он был шире моего. Может, барон второпях неаккуратно вонзил мой кинжал в отверстие раны, создав второй канал. Екатерина Медичи – женщина, в хирургии сведущая, и легко могла распознать такой подвох. А вероятнее всего, при омовении бедного Карла с нею был Козимо Руджиери. Этот вообще не знает себе равных во всем, что касается отправки жителей этого мира…
– …в мертвяки того! – радостно завершил мою фразу д'Орбиньяк. – Ну шо сказать, в целом логично. С каких-то бодунов пришла Мадам в голову мысль отправить дело на доследование.
– Это верно. Вероятнее всего слушок о двух ударах где-то в придворных кругах ходит. Иначе преподобный вряд ли бы проговорился о том, что знал лишь он да его покойный племянник. Ведь он-то знал, что я опять принят у Екатерины, а стало быть, полагал, что все, что известно ей, известно и мне.
– Шоб такое полагать, – Лис почесал затылок, – нужно сильно хреново знать любимую королеву.
– Он ее плохо знает, – кивнул я, – а кроме того, что еще должен был подумать преподобный, увидев меня, свободно разгуливающего по Реймсу? В результате имеем: король был убит человеком, подошедшем со стороны гардеробной, кинжал в ране был подменен, и святой отец об этом точно доподлинно знает. Не вроде как бы по слухам говорят, а наверняка. Спрашивается – от кого? Не от Екатерины – она его терпеть не может. И уж, понятное дело, не от чернокнижника Козимо Руджиери. По тому давно инквизиция плачет. Остается единственная кандидатура – непосредственный исполнитель,
– Ну, насчет единственного – это ты, пожалуй, опять преувеличиваешь! Когда обмывали тело, – Лис с сомнением почесал затылок, – там еще могли быть хирурги, лейб-плакалыцицы, утиральщики августейшего носа и другие официальные лица. Но Ретюньи действительно ближе всех к нашему подследственному. И судя по тому, шо сделала с ним наша медичийская сестра, вернее, мать, барон таки да, не наблюдал процесс заклания венценосного агнца из-за угла. Но, Капитан, ты не обижайся – все это так, игра ума. Фактов как не было, так и нет. Слова преподобного к делу не подошьешь. Тем более он был перепуганный, шо та мышь в бутылке с формалином.
– Да, это верно, испугался он изрядно. Причем, в сущности, непонятно чего! Не думал же преподобный в самом деле, что я стану его убивать. Тем более при свидетеле. Да с кучей очевидцев, могущих подтвердить, как я входил ночью в архиепископский дворец.
– А что, если он не тебя испугался! – хмыкнул Лис. – Может, он вообще решил с переляку, шо щас брат Адриэн стуканет нунцию, как вы там тихо и мирно щебетали промеж собою, а преосвященство вспомнит придурастый папский эдикт, по которому за общение с гугенотами католикам грозит отлучение от церкви?
– Да ну! – покачал головой я. – По-моему, это бред. Во-первых, брат Адриэн и сам католик не хуже де Ботери, а во-вторых, они старые приятели. После луврского сидения вообще почти что братья по оружию.
– По четкам, – поправил Лис.
– Хорошо. Братья по четкам. Хотя насчет папского воле-извержения ты прав – эдикт действительно бредовый. Если считать меня гугенотом, то Генриха III и Екатерину можно исключить из списков католиков безо всяких вопросов. Кардинал Солертини, который допустил участие в церемонии коронации одного из вождей французских лютеран, вообще после этого ни на что выше младшего носильщика сумы для подаяния нищих братьев францисканцев рассчитывать не может.;
Если строго следовать этому образчику святейшего идиотизма, в Европе, ну, может, кроме Италии и Испании, только-то и останутся, что отлученные и лютеране. Поскольку, скажем, во Франции найти человека, у которого родственник, знакомый или просто ближайший торговец не оказался бы гугенотом, весьма затруднительно.
– Это точно! – криво усмехнулся д'Орбиньяк.
– Но к делу отношения не имеет. Впрочем, страх преподобного по большому счету тоже, – махнул рукой я. – Он не гвардейский капитан, чтобы блистать отвагой. Может быть, в схватке с демонами он не знает себе равных…
– «Вагант вызывает Джокеров», – раздался у меня в голове требовательный вызов Мишеля Дюнуара. – «Джокеры, ответьте Ваганту».
– «Я Джокер-1», – не без внутреннего протеста отозвался я. Что бы ни говорили друзья-соратники, но привыкание к образу агента иномирного Института давалось мне с трудом. – «Слушаю тебя, Вагант».
Вслед за моим ответом на канале связи прозвучал отзыв Лиса, подтверждающий наличие связи.
– «Где вы изволите находиться, шановны паны?» – поинтересовался резидент. – «Только не говорите, что во Франции, то мне ведомо».
– «По дороге к Сент-Омону», – честно признался я.
– «Прекрасно!» – невесть чему обрадовался пан Михал. – «Тогда слушайте меня внимательно и запоминайте», – продолжил он с пафосом, явно гордясь своим очередным успехом. – «Не доезжая до Сент-Омона, сверните на дорогу, ведущую в Васси. Завтра днем в перелеске на берегу Марны, неподалеку от моста, вам надлежит встретиться с моим добрым приятелем, который с радостью поведает, где искать Фауста. Все запомнили? Что-то неясно?»
– «Это мощно!» – бурно восхитился Лис. – «Мужик сказал – мужик сделал!»
– «Что за глупые намеки?!» – гневно отозвался посланец Речи Посполитой. – «Я не мужик, а шляхтич доброго рода! Мы, Чарновские, еще при Болеславе Кривоустом носили рыцарские шпоры!»
– «За Болеславом?!» – не смог удержаться от комментариев мой напарник. Будь сейчас Дюнуар поблизости, не сомневаюсь, он не преминул бы достойно проучить наглеца за столь непочтительное, столь святотатственное отношение к древности и знатности рода. Но обидчика рядом не было, а потому он ограничился презрительно-надменным «м-м-м-да-а!».
– «Вальдар», – после паузы продолжил разобиженный резидент, – «вашего добродетели зовут Анри д'Аньен. Называют также БельАньен (Прекрасный Аньен). Он и вправду хорош собой. Но не в этом его главный талант. Бель Аньен – гений тайного сыска! Только что я получил известие от этого достойного человека. Анри утверждает, что у него есть достоверные сведения относительно местонахождения разыскиваемого Сибелликуса».
– «Господи, опять Анри!» – вмешался в разговор д'Орбиньяк. – «Что они тут, во Франции, других имен не знают? Чуть кого родят – бац, сразу Анри!»
Пан Михал высокомерно промолчал, и недовольство Лиса одиноко повисло на канале закрытой связи, словно табличка «выход» посреди пустыни.
– «Но как же Бель Аньену удалось все так быстро провернуть? Ведь лишь несколько дней назад я рассказал тебе о катрене и о Фаусте!» – не смог я сдержать удивление. – «И вот на тебе! Все готово! Приходи, принимай работу».
– «Такой наш почерк», – не скрывая удовольствие при виде моего удивления, гордо похвалился ясновельможный резидент. – «Однако же не рекомендую вам интересоваться методами его работы. Что захочет, Анри и так расскажет. У него свои источники информации, он их ревниво оберегает. К тому же, по слухам, у него жена – ведьма. Так что сами понимаете…»
– «А то!» – не унимался Лис. – «Ежели такой расклад, тут уж поневоле детективом станешь».
– «Ладно. Завтра днем в перелеске. Примерно от полудня до вечерни. Мост через Марну на дороге в Васси. Запомнили? Все, отбой связи. Удачи вам, панове!»
* * *
В полдень в означенном лесу Анри д'Аньена не оказалось. Не было его и в час дня, и в два. Вынужденные ждать, мы коротали время благороднейшим образом – упражняясь в фехтовании, высоком искусстве наносить удары, не получая их. Как я уже говорил, навык Лиса в этом Деле нуждался в усовершенствовании, да и мне было нелишне поразмять руки.
– …Рейнар, Рейнар, стоп! – Я поднял клинок подвысь. – Не горячись. Ты слишком хочешь дотянуться до противника, поэтому постоянно проваливаешься в атаке. К тому же шпага не меч. У меча центр тяжести смещен к острию, а у шпаги он на два-три пальца ниже гарды. Ты рубишь от плеча, словно мечом, а надо больше работать кистью. Понял? Давай еще раз. Сначала работаем быстро, потом я показываю медленно. Если Хочешь, для твоего удобства могу взять шпагу в правую руку. Усвоишь праворукую защиту, с левой рукой будет проще.
Д'Орбиньяк молча кивнул, готовясь оказать мне достойное сопротивление. Я перекинул шпагу из ладони в ладонь и, убедившись в готовности моего друга к бою, скомандовал: «Пре? Але!» [53] .
Лису явно было тяжело приспособиться к маневренному клинку шпаги, и мои объяснения пропали даром. Его стальное лезвие двинулось по широкой траектории, грозя разрубить меня от левого плеча к правому бедру. Вещь вполне обычная, скажем, для полутораручного меча, но никак не для шпаги. Наши клинки встретились, ставя стальной крест на атаке моего напарника. В момент столкновения я чуть прослабил кисть, давая неистовому жару атаки моего адъютанта найти выход, и в тот же миг шагнул с левой ноги вперед, одновременно захватывая запястье вооруженной руки Рейнара и с поворотом дергая ее мимо себя.
– Вот так! – Отточенное лезвие толедской стали замерло у самого горла Лиса.
– Увы! Не петь мне песен под луной! – внимательно разглядывая клеймо Люпуса Агуадо на пяте клинка, печально промолвил Рейнар. – Ты убил меня совсем!
– Не совсем. Теперь то же самое медленно. Мы разошлись, и я встал в стойку. Д'Орбиньяк срубил кончиком шпаги какую-то ни в чем не повинную травинку и задумчиво поглядел на Марну, катящую вдалеке свои голубовато-зеленые волны.
– О чем вы задумались, сударь? – Я приподнял кончик шпаги, имитируя атаку.
– О наших, – вздохнул Рейнар. – Интересно, как там они?
Я пожал плечами:
– Что там может статься? С ними большой отряд, Юссе – крепкий замок…
– Капитан, ну какой ты, на фиг, француз? Ты отмороженный англичанин. Причем самый отмороженный из всех англичан! Сильный отряд, крепкий замок, – передразнил он меня. – Я тебе говорю о Конфьянс, которая сама не знает, любит ли она Мано, или нет. О мадам Жози, которая сломя голову поперлась за тобой в поисках невесть чего, и уж это-то «невесть что» она себе точно найдет на то место, откуда у некоторых растут руки. Я говорю о Мано, который, конечно, рискует головой больше по зову сердца, чем из верности, но верность его во Франции не знает себе равных. В конце концов, я говорю, нет, пардон, я молчу о королеве Марго, которая влюблена в тебя, идиота, как кошка, полагая, что любит собственного мужа. Я не знаю, что ты со всем этим собираешься делать, но более дурацкой ситуации в наших с тобой похождениях, честно говоря, не помню!
Моя щека нервно дернулась.
– Ты забыл еще брата Адриэна, – раздраженно процедил я, внутренне возмущаясь нежданной обличительной речи напарника. Конечно же, у меня тоже болела душа за каждого из членов нашего крошечного отряда. Но не мог же я говорить об этом вслух! Это… не принято! – Сакр Дье!.. К черту разговоры! В атаку, сударь!
– Господа! Господа! Вы не могли бы поменьше здесь прыгать? – раздался откуда-то неподалеку приятный мужской голос, явно встревоженный происходящим. – Вы можете затоптать следы единорога!
– Кого?! – Не сговариваясь, мы повернули головы в сторону, откуда звучал столь неожиданный призыв.
– Единорога. Ну, знаете, такой серебристый, тело лошади, хвост льва, копыта раздвоенные, на лбу витой рог, на нижней челюсти бородка вроде козлиной. – Мужчина средних пет, чуть выше меня ростом, светловолосый, весьма крепкого сложения, появился из-за ближайшего дерева, точно все это время находился там.
– Дьявольщина! – невольно бросил я, негодуя на себя за пропущенную засаду.
– Ой! Лучше не призывайте. – Незнакомец замахал на нас руками, хитро улыбаясь в светлые усы. – Вы сами не знаете, кого вы зовете!
– Если не ошибаюсь, Анри д'Аньен? – приходя в себя, начал я, разглядывая стоящий передо мной образчик мужественной красоты.
– К вашим, услугам, сир. – Гость чуть склонил голову.
– Наш общий друг сообщил, что у вас есть для меня известия о местонахождении мсье Сибелликуса.
– О да! И это тоже. Надо сказать, мсье, вам весьма повезло. Я как раз по своим делам находился в Барруа. Молодой герцог Жозеф, знаете ли, решил жениться. Конечно же, его супругой должна стать девушка высокого рода и, главное, невинная. А всем известно, что лучший способ определить невинность девицы – это посадить ее на поляну и ждать, пока единорог придет передохнуть, положив свою голову на ее лоно. Но единороги, увы, нынче редкость. Поэтому мои заказчики не пожалеют золота, если я разыщу им это диковинное животное. А уж тем более доставлю его к назначенному месту.