Страница:
Нет, она не будет убиваться по нему. В конечном итоге, эта болезнь пройдет, и она забудет его. О, она еще посмеется над Энтони, когда тот будет обременен женитьбой на своей Беа, отрастит животик и у него появится двойной подбородок!
Такие мужчины, как Тони и Джос не заслуживают, чтобы их любили. Эти двое повес — Ричфилд и Стэнфорд, приносят влюбленным в них женщинам одни несчастья. Это несправедливо. Они походя разбивают женские судьбы, улыбаясь в лицо, называют их своими подругами и шагают себе дальше, не задумываясь над тем, как больно становится оставшимся.
Вот и Гейл осталась на обочине. Джослин постарался сделать так, чтобы теперь она и близко к нему не подошла.
Каков однако наглец!
Но он ошибается. Да, да, ошибается! Потому что оставить все как есть, Селина ему не позволит. За свои действия надо расплачиваться.
Ей ни составит никакого труда написать ему письмо от Гейл и попросить его о встрече.
А ее сестре она пошлет записку от его имени. А вот затем, когда эти двое начнут выяснять отношения друг с другом, она туда и нагрянет со своей матушкой!
Будет достаточно и того, что Гейл без сопровождения находится в доме у холостого мужчины. Так что Джосу, не останется ничего другого, как сделать ее сестре предложение. И поделом, нечего распускать руки!
Лично ей ни капельку не стыдно, это возмездие!
И тут же сев за письменный стол, Селина преступила к своему плану. Надо сделать все поскорей, пока она не передумала…
Глава 5
Глава 6
Такие мужчины, как Тони и Джос не заслуживают, чтобы их любили. Эти двое повес — Ричфилд и Стэнфорд, приносят влюбленным в них женщинам одни несчастья. Это несправедливо. Они походя разбивают женские судьбы, улыбаясь в лицо, называют их своими подругами и шагают себе дальше, не задумываясь над тем, как больно становится оставшимся.
Вот и Гейл осталась на обочине. Джослин постарался сделать так, чтобы теперь она и близко к нему не подошла.
Каков однако наглец!
Но он ошибается. Да, да, ошибается! Потому что оставить все как есть, Селина ему не позволит. За свои действия надо расплачиваться.
Ей ни составит никакого труда написать ему письмо от Гейл и попросить его о встрече.
А ее сестре она пошлет записку от его имени. А вот затем, когда эти двое начнут выяснять отношения друг с другом, она туда и нагрянет со своей матушкой!
Будет достаточно и того, что Гейл без сопровождения находится в доме у холостого мужчины. Так что Джосу, не останется ничего другого, как сделать ее сестре предложение. И поделом, нечего распускать руки!
Лично ей ни капельку не стыдно, это возмездие!
И тут же сев за письменный стол, Селина преступила к своему плану. Надо сделать все поскорей, пока она не передумала…
Глава 5
Голова раскалывалась. Сказывались последствия веселенькой ночки в «Бруксе», где он неожиданно для себя выиграл довольно приличную сумму денег. И правду говорят — не везет в любви, повезет в деньгах…
Развалившись в кресле и медленно потягивая портвейн, Джослин крутил в руке надушенный конверт и морщился от сильного запаха. Не вытерпев, он кинул злополучное письмо на пол. Тут же его большие напольные часы пробили ровно шесть.
Итак, она придет сегодня. Почти сейчас. Войдет вот в эту самую дверь и…
Что будет после, он так и не смог придумать. Что она замышляет? Ведь он же постарался (да еще как постарался!), чтобы она даже имени его спокойно произнести не могла! А тут, она не только написала ему письмо (и это после того, что было!), но и осмелилась назначить ему свидание. Тайное свидание в доме у неженатого мужчины…
Может, он переоценил ее? И его мисс Уолден вовсе не та невинная овечка, что он навоображал себе?
Это походило на правду, ибо ничего другого ему и в голову не приходило, после столь недвусмысленных строк.
Я хотела бы продолжить наш разговор в библиотеке …
Только прочитав их, он подумал, что у него галлюцинации. Но нет, слова оставались на месте, не расплывались и не исчезали.
…продолжить наш разговор в библиотеке…
Насколько он помнил, а помнил он это очень хорошо, они там особо не разговаривали.
Вздохнув, Джослин от всей души понадеялся, что мисс Уолден знает и понимает, что именно она будет делать. Да и нет худа без добра. И даже странно, что вместо предвкушения, он чувствует глупую грусть. Потеряв мисс Уолден в качестве подруги, он вполне может приобрести ее в куда более заманчивом варианте — в качестве любовницы. И это уже будет не его вина, так что ему не придется поступаться своими принципами. Ведь она сама, первая, сделала сей шаг…
Но не смотря на все эти «бравые» мысли, он знал, что выгонит ее. Он только посмотрит, как далеко она собирается зайти и… выгонит ее. Прогонит, от соблазна подальше!
Минутная стрелка его часов переместилась на цифру пять. Секунды бежали за секундами, отчитывали минуты… Что-то она запаздывает. Уж не передумала ли?
Нет, не передумала — он услышал стук каблуков, приближающихся к библиотеке. Той самой библиотеки, где все и происходило. Специально ли он выбрал именно это место или просто так, по привычке?
Вошел Гарднер.
— Сэр, — в это короткое слово он вложил все свое осуждение, — к вам мисс Уолден!
Джослин сделал вид, что ничего не заметил, и лениво взмахнул рукой, велев впустить ее.
Та вошла довольно неуверенно, словно еще сомневалась в правильности своих действий, но это вполне могла быть и игра. Ведь провела же его она, изображая из себя невинную простушку.
То ли в подтверждение своей игры, то ли по каким-то иным причинам, она напялила на себя какое-то нелепое, даже лучше сказать дурацкое платье — отвратительного коричневого цвета, очень строгое и ужасно скромное. Оно ей не шло. Джослин даже скривился от такого убожества. Но затем кивнул ей головой в знак приветствия, и вопросительно поднял бровь, в ожидании ее дальнейших действий.
Гейл испуганно молчала. Она никак не ожидала, что он будет встречать ее в таком виде: взъерошенный, в полностью расстегнутой рубашке, обнажавшей его голую грудь, с мутными, как болото глазами, и со стаканом спиртного в руке.
Что-то здесь было не так. Его поведение казалось оскорбительным, прямо-таки хамским и он никак не походил на человека, который хотел попросить прощение и возобновить былую дружбу. Нет, он даже как-то вызывающе смотрел на нее, словно это она, а не он, должна начать разговор.
Гейл откашлялась.
— Ну что ж, мистер Стэнфорд, вот я и пришла. — Она ожидала от него хоть какой-нибудь реплики, но он лишь выжидательно ей улыбнулся. — …Теперь мы можем поговорить спокойно. — Она опять замолчала, ожидая, что теперь-то он наконец возьмет всю инициативу на себя и она перестанет чувствовать себя так глупо.
Знала бы она, как обернется эта встреча — ни за чтобы не пришла!!!
— Ну так начинайте, дорогуша. Я весь — внимание!
Ее покоробило это обращение. «Дорогуша» — да за кого он ее принимает? И почему смотрит на нее так выжидательно?
— Странно, — ее голос задрожал от волнения, — но мне кажется, что начинать должны вы!
Его голова дернулась и он болезненно сморщился. Да он пьян, тут же промелькнуло у нее в мозгу и Гейл невольно попятилась к выходу. Помилуй Бог, она совершила серьезную ошибку, восприняв его письмо всерьез! Он вполне мог написать его и под воздействием алкоголя. Она стала быстрее отступать к двери, но он даже этого и не заметил.
— Да-а? — протянул он. — Ну да ладно, хотя мне это тоже кажется странным, но наверное вы нуждаетесь в помощи. — Джослин сделал внушительный глоток, осушив свой бокал до дна, поставил его на ближайший столик и закинул ногу на ногу. — Итак, вы недвусмысленно дали мне понять, что раскаиваетесь в своей горячности и хотели бы начать наши отношения с начала, то есть, если говорить буквально, принять мое предложение, которое с таким негодованием вначале отвергли…
— Постойте! О… о чем вы? — Она остановилась на полдороге и застыла, как вкопанная. — Я раскаиваюсь? Я?!!! Да… да это вы…
— Что я? — он рассеянно перевел на нее свой мутный взгляд.
— Да это вы должны раскаиваться в своем поведении! Вы! Вы должны передо мной извиниться!
— Я?!
Его недоумение было неподдельным. Такое может быть лишь у младенца, да у опустившегося пьяницы. И вдруг Гейл осенила страшная мысль, заставившая, ее умолкнуть.
В своем письме он ничего не писал об извинениях, он только лишь «хотел объясниться ». Это ей пришло в голову, что он раскаивается. А на самом то деле (помилуй Бог, какая насмешка!), на самом то деле, это он ждет от нее извинений ! И это за то, что она не пала к его ногам и не позволила обесчестить себя до конца! Ну и самомнение у этого индюка!
Гнев на свою дурость, за то, что она прописала ему те качества, которыми он не обладает, стала разрастаться в ней с огромной силой.
Как же она в нем ошибалась! У нее даже руки зачесались надавать ему пощечин! О-о, сейчас она покажет этому тупице все, на что она способна!
Сощурив глаза, она обманчиво мягко спросила:
— Так что же мне сделать, чтобы вы простили меня?
— А, теперь вы наконец-то решили говорить на чистоту. — Граф взлохматил свои и без того взъерошенные волосы и тоже прищурился. — Так куда проще, моя дорогая мисс Уолден, а то вы чуть было не ввели меня в заблуждение. — Он ухмыльнулся. — Ну что ж, мы оба, и вы и я, прекрасно понимаем, что нас тянет друг к другу. Так зачем же сдерживать себя? Зачем друг перед другом притворяться? Я так понял, что вы не жаждете соблюдать условности, как впрочем и я, так что….
Вот что он значит думает! Ее затрясло мелкой дрожью и Гейл медленно стала продвигаться к нему, чувствуя, что от его признаний и предположений ее лицо стало не просто пунцовым, а свекольно багровым.
Этот человек без моральных принципов и понятий о чести, использовал ее как круглую идиотку! С самого начала, ему взбрело в голову потешить себя, а она ничего не подозревая, в тайне мечтала о нем и награждала его остроумием, обаянием, да добротой! И с чего она вообразила, что он может быть добрым? У этого человека даже чести нет!
«Золотистый бог Лондона » — это прозвище предполагало нечто божественное, величественное и что-то хорошее, и она, наивная идиотка считала, что оно очень подходит к нему. Как они все заблуждались! Стоило бы всем увидеть этого «золотистого бога» сейчас — с мутными от пьянства глазами, со сладострастной ухмылкой предвкушения, взъерошенным и извергающим из себя гадости — никто не усомнился бы, что перед ним сам дьявол.
— … и вы вправе положиться на меня, так как я не стремлюсь оглашать нашу связь в свете.
Это ее вконец доконало. Подойдя так близко к нему, что она почувствовала запах алкоголя, Гейл с размаху залепила ему пощечину, затем вторую и третью.
— Негодяй! Мерзавец!
Граф попытался остановить ее, но у него ничего не получилось — в такую она пришла ярость. Он попытался схватить ее за руки, но она неожиданно толкнула его кресло и он вместе с ним упал на пол.
Стукнувшись головой об пол, Джос подумал, что его наверное вырвет, но нет, ничего, прошло. По крайней мере, теперь его не хлещут по щекам. Краем глаза он видел ее юбки, и то, как она неподвижно стоит за ножками его кресла и видимо размышляет, наподдать ему еще или нет? Он предпочел лежать смирно и не привлекать ее внимание. Может она все-таки уйдет?
— Ненавижу вас! — Со страстью произнесла она. — Никогда бы даже не подумала, что так можно кого-то презирать, как я презираю вас.
— Ненависть и презрение совсем разные вещи. — Он чуть не прикусил себе язык, но было уже поздно.
— О-о, сейчас я испытываю к вам лишь презрение! Вы жалкий и ничтожный тип…
Джос попытался уговорить себя не обращать внимания на ее слова, но почему-то некстати подумал о том, что он, граф!!! валяется на полу в собственном доме, куда его кинула какая-то там мисс, которая смеет бросать ему в лицо оскорбления. В его собственном доме! Куда ее кстати никто не приглашал.
Пока она разглагольствовала, перечисляя все его недостатки, он незаметно скатился к краю кресла и дождавшись момента, когда она подойдет к нему ближе, схватил ее за лодыжку и сильно дернул. Его отнюдь не смутило, что она упала. Так ей и надо, нечего задирать так высоко свой нос. Она вскрикнула, но больше от неожиданности, чем от боли. С ловкостью, которую он сам в себе не подозревал, он тут же уселся на нее, удерживая коленями ее бока.
— Немедленно отпустите меня!
— Еще чего. Я что, похож на дурака?
— Естественно.
Он хмыкнул.
— Вы не ушиблись? — он знал, что вряд ли это возможно — таких пушистых ковров, как у него, наперечет в Лондоне, однако решил перепроверить, мало ли чего. Она кинула на него еще один ненавистный взгляд, но теперь это его уже так не трогало. — Вижу, что нет. Ну, и прекрасно…
Гейл внутренне застонала. Было не похоже, что он собирался отпускать ее. Сидит на ней с видом павлина, тогда как она чувствует себя полнейшей недотепой, и наслаждается своей силой.
— Ну, и долго я буду так лежать?
— Пока я не решу, что вы успокоились.
— Я спокойна.
— Нет, нет, вон у вас какой убийственный взгляд. А я сейчас не в том состоянии, чтобы достойно защищаться.
— К тому же и пьяница!
— Вот видите, вы сами подтвердили мои предположения.
— Отпустите меня!
— Нет.
— Я закричу!
Он безразлично пожал плечами.
— Кричите. Я буду только рад, когда мне на помощь прибегут мои слуги. Вы, сущая фурия, и я с особым удовольствием выставлю вас вон.
Вряд ли можно ненавидеть человека сильнее, чем она ненавидела его до этого, но кажется ему удалось достичь и этого.
Гейл внезапно изогнулась, пытаясь сбросить его с себя, но добилась лишь того, что он покачнулся и его лицо оказалась в опасной близости от ее. Он тут же схватил ее руки, направленные на его физиономию, и прижал их к полу.
— Ну-ну, полегче, милая, вы меня чуть не свалили.
— Отпустите меня, черт вас побери!
— Не надо так орать мне в лицо. Я чуть не оглох.
Она снова изогнулась, и согнув колени, ударила им по его спине. Он охнул.
— Какая вы злая женщина.
Она словно взбесилась от этих слов. Выворачиваясь и кусаясь, она все-таки скинула его с себя и они покатились по полу.
В голове у Джослина все перемешалось — только что он защищался от нее, пытаясь держать ее за руки и уворачиваясь от ударов ее ног, а теперь вдруг сам начал вести наступление. Правда не совсем обычным способом, зачем-то стягивая с нее одежду, но в данный момент это показалось ему правильным, наверное, из-за того что уж очень его раздражало это безвкусное платье, да и потом, он знал только один действенный способ успокоить взбешенную женщину.
Раздался треск разрываемой ткани, и пуговицы на вороте ее платья вмиг разлетелись в разные стороны. Гейл мстительно улыбнулась, когда одна из них угадила графу прямо в глаз, и тот выругался. Но она тут же перестала улыбаться, когда поняла, что это была вовсе не случайность и тот намеренно рвет на ней одежду. Разворотив края платья, Джослин принялся за ее нижнее белье и когда она с удвоенной от ярости энергией стала бить его по лицу, он тут же переключился на ее юбки, задирая их ей до талии и стягивая с нее панталоны.
Она как-то исхитрилась и вывернулась из этих цепких рук. Теперь она уже не нападала, она пыталась спастись бегством. Но Джослин с легкостью удержал ее, нажав на грудь ладонью, и вновь припечатал ее к полу. Оба бурно дышали, давая себе передышку в этом поединке, и только спустя минуту до обоих дошло, что его ладонь по-прежнему нажимает ей на грудь.
Джослин сильнее сжал ладонь, и почувствовав приятную наполненность, посмотрел Гейл в глаза. Странно, но ему показалось, что она тоже возбудилась. Под его рукой, чувствовался острый сосок, она бурно дышала и ее лицо окрасилось в тот необыкновенный розовый цвет — цвет возбуждения…
Он стал действовать нежнее, проверяя свою догадку, сжимая и разжимая ладонь, чувствуя, как под ней набухает нежная плоть. Задействовал и вторую руку. А потом и сам не заметил, как уже начал целовать ее…
А ее тело превратилось желе. В дрожащее желе. Гейл попыталась оттолкнуть его, но теперь, коснувшись его обнаженной груди, она словно впервые почувствовала, что касается обнаженной мужской плоти. Твердая, почти стальная и невероятно горячая. Она чувствовала, как сильно под ее рукой бьется его сердце.
Он начал целовать ее. Его губы были тоже горячими. Раздвигая ей губы, он вводил ей в рот свой язык и сводил ее с ума. Медленно, но настойчиво. А его руки…. Его руки были повсюду — то они на груди, то на бедрах, то они гладят ее колени, то ключицы.
Ей вдруг стало страшно, страшно оттого, что ее вновь затягивает этот омут наслаждения. Ведь она только что ненавидела его. Презирала. Как оказывается просто утопить в наслаждении свою ярость. Стоит лишь чуть уступить…
Это была последняя ее связная мысль. Потому что с бедер, его рука поднялась на живот и круговыми движениями, довела ее до безумного желания, так что когда он коснулся промежности, там уже все было влажно. Его рот вновь накрыл ее, так что у нее не осталась сил даже для того, чтобы стонать.
А Гейл уже давно не понимала, что она делает, то ли борется с ним, то ли притягивает, то ли протестует, то ли отвечает. Ее разум мутился, она забыла все и отдалась на волю тому восторгу, что заполнял все ее тело. Восторгу, который несли его руки, губы, его дыхание…
Он перевернулся на спину, так, что она оказалась сверху. И теперь уже она сидела на нем, пригвождая его тело к ковру, но она и не думала, воспользоваться этим. Совсем нет, теперь она целовала его, своими неумелыми жадными поцелуями. Обхватывая его бедра своими, она доводила его до умопомрачения. Она могла заставить его исполнить все, все что она потребует. Но она не требовала, а лишь высасывала из него поцелуи и постанывала под его ласками.
В какое то мгновение, когда спутанные распущенные волосы упали ей на лицо и она отодвинулась от него, пытаясь убрать непослушные пряди, в какое-то мгновение, она вскинула голову и… не поверила своим глазам.
Ее собственная тетка, из плоти и крови, с помертвевшим лицом и расширенными от ужаса глазами стояла на пороге библиотеки. Из-за нее выглядывала Селина. А рядом с ней!!! Рядом с ней стоял Джон Реймонд и с нахмуренным лицом взирал на происходящее…
Гейл закрыла глаза.
Кошмар! Это всего лишь кошмар!!!
Но и открыв глаза, она увидела все то же самое. Ее тело одеревенело, застыло, превратилось в сосульку.
Джослин по-видимому то же что-то понял — его тело также напряглось, но у нее пока не было сил подняться с него. Ноги ее не держали. Гейл взглянула на него и встретила его обвиняющий взгляд.
Медленно, словно любое неосторожное движение убьет ее, она встала, оправила юбку и попыталась соединить на груди свое платье. Поднялся и Джослин.
Напряженность, висевшая в комнате была прямо-таки ощутимой. Но каждый не спешил развеять это гробовое молчание.
Гейл искоса посмотрела на графа, пытаясь найти в нем хоть какую-то поддержку. Но он и не смотрел на нее. Тяжелым взглядом оглядывая непрошенных гостей, даже и не пытаясь одернуть на себе одежду, прищурив глаза и нахмурив брови, он наконец процедил:
— Могу ли я узнать, чем я обязан, столь неожиданному и внезапному визиту?
Его вызывающие слова, словно прервали оцепенение. Вздрогнув, Алисия, тем не менее твердо направилась к дивану и села, почти что рухнула на него. Остальные, неловко жавшись друг другу поближе, последовали за ней.
— Теперь это уже не важно. — Сухо и официально ответила тетка. — Самое главное сейчас, это определить на какой день назначить вашу свадьбу. Или вы уже определили?
— Свадьбу?! Вы что с ума сошли? Никакой свадьбы не будет!
Категоричный и злой отказ графа, казалось никак не подействовал на присутствующих, на всех кроме Гейл, но она промолчала, не в силах вмешиваться. Ей было стыдно, стыдно как никогда. Хотелось провалиться сквозь землю или умереть в сию же минуту.
— Вы что думаете, я женюсь на такой как она? — Эти слова он произнес холодно, почти безразлично. — Я как-никак граф, если вы запамятовали. А она… — Он не закончил фразу. Да в этом и не было необходимости, все и так знали, что у Гейл никогда не было титула, и уж тем более титулованных родственников. — Да и мисс Уолден сама пришла ко мне, собственной персоной, я ее не приглашал.
От дикой несправедливости, оттого что он так позорно отказался от нее, да еще и без зазрения совести и лжет, Гейл тоже не смолчала:
— Неправда, это вы пригласили меня и я пришла потому, что думала, что вы хотите извиниться за свое прошлое поведение!
— Да? — его глаза полыхнули презрением. — Тогда что это такое? — и он, подняв с пола конверт, помахал им перед носом присутствующих. — А это ваше письмо, мисс, где вы просите меня, принять вас в шесть часов в моем доме.
— Я ничего подобного не писала!
— Не надо лгать, мисс Уолден, у меня есть доказательства.
— Но…
— Хватит!!! — жестко прервала их Алисия. — Нам не интересны ваши переписки. Лучше приступим к делу.
Джослин перевел взгляд на Гейл и внезапная догадка, змеей стала заползать в его мозг.
Неужели эта девка, с самого начала решила женить его на себе? Написала письмецо, давая тем самым понять, что не прочь стать его любовницей, пришла, накинулась на него… А он повел себя как дурак, не заподозрив подвоха, повел себя, как мужчина в подобной ситуации, то есть соблазнился на нее, а в этот момент раз и свидетели — ее родственнички… Вот мерзавка!
Ему захотелось свернуть ей шею. Лживая дрянь, она прикидывалась невинным созданием, в то время как для собственной выгоды она была способная на все!!! Даже сейчас, она не отказалась от своей игры, и скромно потупив взор, смотрела на пол, изображая из себя невинную жертву.
Но нет уж, хватит! Хватит строить из себя дурака…
Окинув всех повелительным взглядом, и презрительно цедя слова, Джослин сказал:
— Я не женюсь на ней! А теперь, когда этот вопрос закрыт, прошу всех покинуть мой дом!
И не дождавшись их ухода, ушел сам.
Развалившись в кресле и медленно потягивая портвейн, Джослин крутил в руке надушенный конверт и морщился от сильного запаха. Не вытерпев, он кинул злополучное письмо на пол. Тут же его большие напольные часы пробили ровно шесть.
Итак, она придет сегодня. Почти сейчас. Войдет вот в эту самую дверь и…
Что будет после, он так и не смог придумать. Что она замышляет? Ведь он же постарался (да еще как постарался!), чтобы она даже имени его спокойно произнести не могла! А тут, она не только написала ему письмо (и это после того, что было!), но и осмелилась назначить ему свидание. Тайное свидание в доме у неженатого мужчины…
Может, он переоценил ее? И его мисс Уолден вовсе не та невинная овечка, что он навоображал себе?
Это походило на правду, ибо ничего другого ему и в голову не приходило, после столь недвусмысленных строк.
Я хотела бы продолжить наш разговор в библиотеке …
Только прочитав их, он подумал, что у него галлюцинации. Но нет, слова оставались на месте, не расплывались и не исчезали.
…продолжить наш разговор в библиотеке…
Насколько он помнил, а помнил он это очень хорошо, они там особо не разговаривали.
Вздохнув, Джослин от всей души понадеялся, что мисс Уолден знает и понимает, что именно она будет делать. Да и нет худа без добра. И даже странно, что вместо предвкушения, он чувствует глупую грусть. Потеряв мисс Уолден в качестве подруги, он вполне может приобрести ее в куда более заманчивом варианте — в качестве любовницы. И это уже будет не его вина, так что ему не придется поступаться своими принципами. Ведь она сама, первая, сделала сей шаг…
Но не смотря на все эти «бравые» мысли, он знал, что выгонит ее. Он только посмотрит, как далеко она собирается зайти и… выгонит ее. Прогонит, от соблазна подальше!
Минутная стрелка его часов переместилась на цифру пять. Секунды бежали за секундами, отчитывали минуты… Что-то она запаздывает. Уж не передумала ли?
Нет, не передумала — он услышал стук каблуков, приближающихся к библиотеке. Той самой библиотеки, где все и происходило. Специально ли он выбрал именно это место или просто так, по привычке?
Вошел Гарднер.
— Сэр, — в это короткое слово он вложил все свое осуждение, — к вам мисс Уолден!
Джослин сделал вид, что ничего не заметил, и лениво взмахнул рукой, велев впустить ее.
Та вошла довольно неуверенно, словно еще сомневалась в правильности своих действий, но это вполне могла быть и игра. Ведь провела же его она, изображая из себя невинную простушку.
То ли в подтверждение своей игры, то ли по каким-то иным причинам, она напялила на себя какое-то нелепое, даже лучше сказать дурацкое платье — отвратительного коричневого цвета, очень строгое и ужасно скромное. Оно ей не шло. Джослин даже скривился от такого убожества. Но затем кивнул ей головой в знак приветствия, и вопросительно поднял бровь, в ожидании ее дальнейших действий.
Гейл испуганно молчала. Она никак не ожидала, что он будет встречать ее в таком виде: взъерошенный, в полностью расстегнутой рубашке, обнажавшей его голую грудь, с мутными, как болото глазами, и со стаканом спиртного в руке.
Что-то здесь было не так. Его поведение казалось оскорбительным, прямо-таки хамским и он никак не походил на человека, который хотел попросить прощение и возобновить былую дружбу. Нет, он даже как-то вызывающе смотрел на нее, словно это она, а не он, должна начать разговор.
Гейл откашлялась.
— Ну что ж, мистер Стэнфорд, вот я и пришла. — Она ожидала от него хоть какой-нибудь реплики, но он лишь выжидательно ей улыбнулся. — …Теперь мы можем поговорить спокойно. — Она опять замолчала, ожидая, что теперь-то он наконец возьмет всю инициативу на себя и она перестанет чувствовать себя так глупо.
Знала бы она, как обернется эта встреча — ни за чтобы не пришла!!!
— Ну так начинайте, дорогуша. Я весь — внимание!
Ее покоробило это обращение. «Дорогуша» — да за кого он ее принимает? И почему смотрит на нее так выжидательно?
— Странно, — ее голос задрожал от волнения, — но мне кажется, что начинать должны вы!
Его голова дернулась и он болезненно сморщился. Да он пьян, тут же промелькнуло у нее в мозгу и Гейл невольно попятилась к выходу. Помилуй Бог, она совершила серьезную ошибку, восприняв его письмо всерьез! Он вполне мог написать его и под воздействием алкоголя. Она стала быстрее отступать к двери, но он даже этого и не заметил.
— Да-а? — протянул он. — Ну да ладно, хотя мне это тоже кажется странным, но наверное вы нуждаетесь в помощи. — Джослин сделал внушительный глоток, осушив свой бокал до дна, поставил его на ближайший столик и закинул ногу на ногу. — Итак, вы недвусмысленно дали мне понять, что раскаиваетесь в своей горячности и хотели бы начать наши отношения с начала, то есть, если говорить буквально, принять мое предложение, которое с таким негодованием вначале отвергли…
— Постойте! О… о чем вы? — Она остановилась на полдороге и застыла, как вкопанная. — Я раскаиваюсь? Я?!!! Да… да это вы…
— Что я? — он рассеянно перевел на нее свой мутный взгляд.
— Да это вы должны раскаиваться в своем поведении! Вы! Вы должны передо мной извиниться!
— Я?!
Его недоумение было неподдельным. Такое может быть лишь у младенца, да у опустившегося пьяницы. И вдруг Гейл осенила страшная мысль, заставившая, ее умолкнуть.
В своем письме он ничего не писал об извинениях, он только лишь «хотел объясниться ». Это ей пришло в голову, что он раскаивается. А на самом то деле (помилуй Бог, какая насмешка!), на самом то деле, это он ждет от нее извинений ! И это за то, что она не пала к его ногам и не позволила обесчестить себя до конца! Ну и самомнение у этого индюка!
Гнев на свою дурость, за то, что она прописала ему те качества, которыми он не обладает, стала разрастаться в ней с огромной силой.
Как же она в нем ошибалась! У нее даже руки зачесались надавать ему пощечин! О-о, сейчас она покажет этому тупице все, на что она способна!
Сощурив глаза, она обманчиво мягко спросила:
— Так что же мне сделать, чтобы вы простили меня?
— А, теперь вы наконец-то решили говорить на чистоту. — Граф взлохматил свои и без того взъерошенные волосы и тоже прищурился. — Так куда проще, моя дорогая мисс Уолден, а то вы чуть было не ввели меня в заблуждение. — Он ухмыльнулся. — Ну что ж, мы оба, и вы и я, прекрасно понимаем, что нас тянет друг к другу. Так зачем же сдерживать себя? Зачем друг перед другом притворяться? Я так понял, что вы не жаждете соблюдать условности, как впрочем и я, так что….
Вот что он значит думает! Ее затрясло мелкой дрожью и Гейл медленно стала продвигаться к нему, чувствуя, что от его признаний и предположений ее лицо стало не просто пунцовым, а свекольно багровым.
Этот человек без моральных принципов и понятий о чести, использовал ее как круглую идиотку! С самого начала, ему взбрело в голову потешить себя, а она ничего не подозревая, в тайне мечтала о нем и награждала его остроумием, обаянием, да добротой! И с чего она вообразила, что он может быть добрым? У этого человека даже чести нет!
«Золотистый бог Лондона » — это прозвище предполагало нечто божественное, величественное и что-то хорошее, и она, наивная идиотка считала, что оно очень подходит к нему. Как они все заблуждались! Стоило бы всем увидеть этого «золотистого бога» сейчас — с мутными от пьянства глазами, со сладострастной ухмылкой предвкушения, взъерошенным и извергающим из себя гадости — никто не усомнился бы, что перед ним сам дьявол.
— … и вы вправе положиться на меня, так как я не стремлюсь оглашать нашу связь в свете.
Это ее вконец доконало. Подойдя так близко к нему, что она почувствовала запах алкоголя, Гейл с размаху залепила ему пощечину, затем вторую и третью.
— Негодяй! Мерзавец!
Граф попытался остановить ее, но у него ничего не получилось — в такую она пришла ярость. Он попытался схватить ее за руки, но она неожиданно толкнула его кресло и он вместе с ним упал на пол.
Стукнувшись головой об пол, Джос подумал, что его наверное вырвет, но нет, ничего, прошло. По крайней мере, теперь его не хлещут по щекам. Краем глаза он видел ее юбки, и то, как она неподвижно стоит за ножками его кресла и видимо размышляет, наподдать ему еще или нет? Он предпочел лежать смирно и не привлекать ее внимание. Может она все-таки уйдет?
— Ненавижу вас! — Со страстью произнесла она. — Никогда бы даже не подумала, что так можно кого-то презирать, как я презираю вас.
— Ненависть и презрение совсем разные вещи. — Он чуть не прикусил себе язык, но было уже поздно.
— О-о, сейчас я испытываю к вам лишь презрение! Вы жалкий и ничтожный тип…
Джос попытался уговорить себя не обращать внимания на ее слова, но почему-то некстати подумал о том, что он, граф!!! валяется на полу в собственном доме, куда его кинула какая-то там мисс, которая смеет бросать ему в лицо оскорбления. В его собственном доме! Куда ее кстати никто не приглашал.
Пока она разглагольствовала, перечисляя все его недостатки, он незаметно скатился к краю кресла и дождавшись момента, когда она подойдет к нему ближе, схватил ее за лодыжку и сильно дернул. Его отнюдь не смутило, что она упала. Так ей и надо, нечего задирать так высоко свой нос. Она вскрикнула, но больше от неожиданности, чем от боли. С ловкостью, которую он сам в себе не подозревал, он тут же уселся на нее, удерживая коленями ее бока.
— Немедленно отпустите меня!
— Еще чего. Я что, похож на дурака?
— Естественно.
Он хмыкнул.
— Вы не ушиблись? — он знал, что вряд ли это возможно — таких пушистых ковров, как у него, наперечет в Лондоне, однако решил перепроверить, мало ли чего. Она кинула на него еще один ненавистный взгляд, но теперь это его уже так не трогало. — Вижу, что нет. Ну, и прекрасно…
Гейл внутренне застонала. Было не похоже, что он собирался отпускать ее. Сидит на ней с видом павлина, тогда как она чувствует себя полнейшей недотепой, и наслаждается своей силой.
— Ну, и долго я буду так лежать?
— Пока я не решу, что вы успокоились.
— Я спокойна.
— Нет, нет, вон у вас какой убийственный взгляд. А я сейчас не в том состоянии, чтобы достойно защищаться.
— К тому же и пьяница!
— Вот видите, вы сами подтвердили мои предположения.
— Отпустите меня!
— Нет.
— Я закричу!
Он безразлично пожал плечами.
— Кричите. Я буду только рад, когда мне на помощь прибегут мои слуги. Вы, сущая фурия, и я с особым удовольствием выставлю вас вон.
Вряд ли можно ненавидеть человека сильнее, чем она ненавидела его до этого, но кажется ему удалось достичь и этого.
Гейл внезапно изогнулась, пытаясь сбросить его с себя, но добилась лишь того, что он покачнулся и его лицо оказалась в опасной близости от ее. Он тут же схватил ее руки, направленные на его физиономию, и прижал их к полу.
— Ну-ну, полегче, милая, вы меня чуть не свалили.
— Отпустите меня, черт вас побери!
— Не надо так орать мне в лицо. Я чуть не оглох.
Она снова изогнулась, и согнув колени, ударила им по его спине. Он охнул.
— Какая вы злая женщина.
Она словно взбесилась от этих слов. Выворачиваясь и кусаясь, она все-таки скинула его с себя и они покатились по полу.
В голове у Джослина все перемешалось — только что он защищался от нее, пытаясь держать ее за руки и уворачиваясь от ударов ее ног, а теперь вдруг сам начал вести наступление. Правда не совсем обычным способом, зачем-то стягивая с нее одежду, но в данный момент это показалось ему правильным, наверное, из-за того что уж очень его раздражало это безвкусное платье, да и потом, он знал только один действенный способ успокоить взбешенную женщину.
Раздался треск разрываемой ткани, и пуговицы на вороте ее платья вмиг разлетелись в разные стороны. Гейл мстительно улыбнулась, когда одна из них угадила графу прямо в глаз, и тот выругался. Но она тут же перестала улыбаться, когда поняла, что это была вовсе не случайность и тот намеренно рвет на ней одежду. Разворотив края платья, Джослин принялся за ее нижнее белье и когда она с удвоенной от ярости энергией стала бить его по лицу, он тут же переключился на ее юбки, задирая их ей до талии и стягивая с нее панталоны.
Она как-то исхитрилась и вывернулась из этих цепких рук. Теперь она уже не нападала, она пыталась спастись бегством. Но Джослин с легкостью удержал ее, нажав на грудь ладонью, и вновь припечатал ее к полу. Оба бурно дышали, давая себе передышку в этом поединке, и только спустя минуту до обоих дошло, что его ладонь по-прежнему нажимает ей на грудь.
Джослин сильнее сжал ладонь, и почувствовав приятную наполненность, посмотрел Гейл в глаза. Странно, но ему показалось, что она тоже возбудилась. Под его рукой, чувствовался острый сосок, она бурно дышала и ее лицо окрасилось в тот необыкновенный розовый цвет — цвет возбуждения…
Он стал действовать нежнее, проверяя свою догадку, сжимая и разжимая ладонь, чувствуя, как под ней набухает нежная плоть. Задействовал и вторую руку. А потом и сам не заметил, как уже начал целовать ее…
А ее тело превратилось желе. В дрожащее желе. Гейл попыталась оттолкнуть его, но теперь, коснувшись его обнаженной груди, она словно впервые почувствовала, что касается обнаженной мужской плоти. Твердая, почти стальная и невероятно горячая. Она чувствовала, как сильно под ее рукой бьется его сердце.
Он начал целовать ее. Его губы были тоже горячими. Раздвигая ей губы, он вводил ей в рот свой язык и сводил ее с ума. Медленно, но настойчиво. А его руки…. Его руки были повсюду — то они на груди, то на бедрах, то они гладят ее колени, то ключицы.
Ей вдруг стало страшно, страшно оттого, что ее вновь затягивает этот омут наслаждения. Ведь она только что ненавидела его. Презирала. Как оказывается просто утопить в наслаждении свою ярость. Стоит лишь чуть уступить…
Это была последняя ее связная мысль. Потому что с бедер, его рука поднялась на живот и круговыми движениями, довела ее до безумного желания, так что когда он коснулся промежности, там уже все было влажно. Его рот вновь накрыл ее, так что у нее не осталась сил даже для того, чтобы стонать.
А Гейл уже давно не понимала, что она делает, то ли борется с ним, то ли притягивает, то ли протестует, то ли отвечает. Ее разум мутился, она забыла все и отдалась на волю тому восторгу, что заполнял все ее тело. Восторгу, который несли его руки, губы, его дыхание…
Он перевернулся на спину, так, что она оказалась сверху. И теперь уже она сидела на нем, пригвождая его тело к ковру, но она и не думала, воспользоваться этим. Совсем нет, теперь она целовала его, своими неумелыми жадными поцелуями. Обхватывая его бедра своими, она доводила его до умопомрачения. Она могла заставить его исполнить все, все что она потребует. Но она не требовала, а лишь высасывала из него поцелуи и постанывала под его ласками.
В какое то мгновение, когда спутанные распущенные волосы упали ей на лицо и она отодвинулась от него, пытаясь убрать непослушные пряди, в какое-то мгновение, она вскинула голову и… не поверила своим глазам.
Ее собственная тетка, из плоти и крови, с помертвевшим лицом и расширенными от ужаса глазами стояла на пороге библиотеки. Из-за нее выглядывала Селина. А рядом с ней!!! Рядом с ней стоял Джон Реймонд и с нахмуренным лицом взирал на происходящее…
Гейл закрыла глаза.
Кошмар! Это всего лишь кошмар!!!
Но и открыв глаза, она увидела все то же самое. Ее тело одеревенело, застыло, превратилось в сосульку.
Джослин по-видимому то же что-то понял — его тело также напряглось, но у нее пока не было сил подняться с него. Ноги ее не держали. Гейл взглянула на него и встретила его обвиняющий взгляд.
Медленно, словно любое неосторожное движение убьет ее, она встала, оправила юбку и попыталась соединить на груди свое платье. Поднялся и Джослин.
Напряженность, висевшая в комнате была прямо-таки ощутимой. Но каждый не спешил развеять это гробовое молчание.
Гейл искоса посмотрела на графа, пытаясь найти в нем хоть какую-то поддержку. Но он и не смотрел на нее. Тяжелым взглядом оглядывая непрошенных гостей, даже и не пытаясь одернуть на себе одежду, прищурив глаза и нахмурив брови, он наконец процедил:
— Могу ли я узнать, чем я обязан, столь неожиданному и внезапному визиту?
Его вызывающие слова, словно прервали оцепенение. Вздрогнув, Алисия, тем не менее твердо направилась к дивану и села, почти что рухнула на него. Остальные, неловко жавшись друг другу поближе, последовали за ней.
— Теперь это уже не важно. — Сухо и официально ответила тетка. — Самое главное сейчас, это определить на какой день назначить вашу свадьбу. Или вы уже определили?
— Свадьбу?! Вы что с ума сошли? Никакой свадьбы не будет!
Категоричный и злой отказ графа, казалось никак не подействовал на присутствующих, на всех кроме Гейл, но она промолчала, не в силах вмешиваться. Ей было стыдно, стыдно как никогда. Хотелось провалиться сквозь землю или умереть в сию же минуту.
— Вы что думаете, я женюсь на такой как она? — Эти слова он произнес холодно, почти безразлично. — Я как-никак граф, если вы запамятовали. А она… — Он не закончил фразу. Да в этом и не было необходимости, все и так знали, что у Гейл никогда не было титула, и уж тем более титулованных родственников. — Да и мисс Уолден сама пришла ко мне, собственной персоной, я ее не приглашал.
От дикой несправедливости, оттого что он так позорно отказался от нее, да еще и без зазрения совести и лжет, Гейл тоже не смолчала:
— Неправда, это вы пригласили меня и я пришла потому, что думала, что вы хотите извиниться за свое прошлое поведение!
— Да? — его глаза полыхнули презрением. — Тогда что это такое? — и он, подняв с пола конверт, помахал им перед носом присутствующих. — А это ваше письмо, мисс, где вы просите меня, принять вас в шесть часов в моем доме.
— Я ничего подобного не писала!
— Не надо лгать, мисс Уолден, у меня есть доказательства.
— Но…
— Хватит!!! — жестко прервала их Алисия. — Нам не интересны ваши переписки. Лучше приступим к делу.
Джослин перевел взгляд на Гейл и внезапная догадка, змеей стала заползать в его мозг.
Неужели эта девка, с самого начала решила женить его на себе? Написала письмецо, давая тем самым понять, что не прочь стать его любовницей, пришла, накинулась на него… А он повел себя как дурак, не заподозрив подвоха, повел себя, как мужчина в подобной ситуации, то есть соблазнился на нее, а в этот момент раз и свидетели — ее родственнички… Вот мерзавка!
Ему захотелось свернуть ей шею. Лживая дрянь, она прикидывалась невинным созданием, в то время как для собственной выгоды она была способная на все!!! Даже сейчас, она не отказалась от своей игры, и скромно потупив взор, смотрела на пол, изображая из себя невинную жертву.
Но нет уж, хватит! Хватит строить из себя дурака…
Окинув всех повелительным взглядом, и презрительно цедя слова, Джослин сказал:
— Я не женюсь на ней! А теперь, когда этот вопрос закрыт, прошу всех покинуть мой дом!
И не дождавшись их ухода, ушел сам.
Глава 6
Кто-то стучал…
Стук становился сильнее, настойчивее. Ее никак не хотели оставить в покое. Гейл разлепила набухшие веки, тут же зажмурилась от яркого света и нехотя встала. Оказывается, всю ночь она спала в одежде. Вот почему так ноет спина и ей всю ночь напролет снилось, что она задыхается. Корсет…
— Мисс Гейл!!! Да откройте!
А, она и дверь заперла. Гейл отперла замок и открыла дверь. В коридоре стояла Бетси.
— Мисс Гейл! — ужаснулась служаночка.
— Ну что еще? — проворчала она, чувствуя, как от произнесенных слов у нее раскалывается голова.
— Вы похожи на пугало!
— Какая разница…
— А такая, мисс, — бочком обходя застывшую фигуру хозяйки, продолжала говорить Бетси, — что к вам посетительница, и не кто-нибудь, а вдовствующая графиня Мейдстон! Миссис Алисия уже предложила ей чай, и велела позвать вас. Но в таком виде, вам нельзя спускаться…
— Какой кошмар! — За последние полмесяца, Гейл пожалуй по сотню раз на дню произносит это слово! Она тут же скривилась от этой мысли и со стоном произнесла: — Что ей от меня надо?
— Не знаю, мисс Гейл, не знаю…
Бетси уже не слушая ее, распаковывала чемоданы, вытаскивая один за другим хозяйские платья и бросая их на развороченную постель. Все, с таким трудом уложенные вещи — назавтра Гейл собиралась вернуться к родителям, — вновь высвободились на волю и теперь беспорядочной кучей валялись на постели.
Зараженная суетливостью служанки, Гейл сама налила в фарфоровый таз воды, и долго умывалась, пытаясь холодной водой привести себя в чувство. И уже с помощью Бетси, в рекордно короткий срок облачилась в новое платье, и причесалась. Выглядела она конечно не лучшим образом — красные глаза и припухшее с ночи лицо, но все же куда приличнее, чем до этого.
Выйдя из спальни, она поразилась, каким вдруг оживленным стал дом. Слуги сновали туда-сюда, с кухни доносились окрики кухарки, из гостиной слышались приглушенные голоса ее тетки и той женщины… За полмесяца проведенные в гнетущей тишине позора, Гейл отвыкла от этих привычных, суетливых звуков.
Ее тетка слегла от такого позора, а Селина ходила с красными от слез глазами, и смотрела на Гейл, как на побитого котенка, которому осталось жить считанные дни. Даже слуги, стремились как можно скорее исполнить свои обязанности и с усилием делали вид, что ничего особенного не произошло. Но стоило ей удалиться, как ее осуждали. Косые взгляды, тихие перешептывания. Как-то она услышала, что ей надо было бы покончить жизнь самоубийством, и таким образом избавить всех от позора. Но не смотря на случившееся, умирать ей не хотелось.
Ее теперь нигде не принимали, да и она сама не стремилась выезжать в свет. И хотя слухи о ее позоре ходили довольно туманные — Джон Реймонд так и не смог скрыть своего осуждения — они еще не совсем подтвердились. Но самым тяжелым было пожалуй не это, в нервную дрожь ее приводила мысль, что обо всем узнают родители. Отец отречется от нее, а мама… Мама просто не сможет такое пережить. И тем не менее, Гейл уже отослала им письмо, где писала о своем возращении.
Не успела она войти в гостиную, как тетя Алисия вышла ей на встречу и улыбнувшись подбадривающей улыбкой, удалилась. Слава Богу, тетка была еще на ее стороне, и не смотря ни на что, она ей сочувствовала. Чего не скажешь о вдовствующей графине — та оглядывала ее дерзким оценивающим взглядом, словно недоумевая, что в таком чучеле нашел ее сын.
— Так значит, вы и есть та самая, Гейл Элизабет Уолден, — секундная пауза, — которая пыталась соблазнить моего сына и обманом женить его на себе?!
От такого наглого тона, Гейл захлестнула волна негодования.
Ну почему, во всем обвиняют ее одну?! В том скандале они участвовали оба!
Однако она сумела сдержаться и ответила спокойно, с достоинством, которым уже не обладала:
— Вы не совсем правы миледи. Да, именно я — Гейл Элизабет Уолден, но я не соблазняла вашего сына, и у меня и в мыслях не было того, чтобы выйти за него замуж. И если вы пришли сюда, чтобы оскорблять меня…
— Браво! — вдовствующая графиня весело усмехнулась. Это сразу же преобразило ее надменное лицо и она стала копией своего сына — такой же упрямый подборок, та же улыбка, те же глаза. Видя недоумение своей собеседницы, она непринужденно присела и предложила присесть и ей. — Поверьте, я вовсе не собиралась оскорблять вас, простите мне мой тон! Я лишь хотела посмотреть, что у вас за характер. Видите ли, в одном я убежденна точно — мой сын никогда не будет счастлив с бесхарактерной женщиной. Так что я всего лишь хотела понять — достойны ли вы того, чтобы помочь вам…
Стук становился сильнее, настойчивее. Ее никак не хотели оставить в покое. Гейл разлепила набухшие веки, тут же зажмурилась от яркого света и нехотя встала. Оказывается, всю ночь она спала в одежде. Вот почему так ноет спина и ей всю ночь напролет снилось, что она задыхается. Корсет…
— Мисс Гейл!!! Да откройте!
А, она и дверь заперла. Гейл отперла замок и открыла дверь. В коридоре стояла Бетси.
— Мисс Гейл! — ужаснулась служаночка.
— Ну что еще? — проворчала она, чувствуя, как от произнесенных слов у нее раскалывается голова.
— Вы похожи на пугало!
— Какая разница…
— А такая, мисс, — бочком обходя застывшую фигуру хозяйки, продолжала говорить Бетси, — что к вам посетительница, и не кто-нибудь, а вдовствующая графиня Мейдстон! Миссис Алисия уже предложила ей чай, и велела позвать вас. Но в таком виде, вам нельзя спускаться…
— Какой кошмар! — За последние полмесяца, Гейл пожалуй по сотню раз на дню произносит это слово! Она тут же скривилась от этой мысли и со стоном произнесла: — Что ей от меня надо?
— Не знаю, мисс Гейл, не знаю…
Бетси уже не слушая ее, распаковывала чемоданы, вытаскивая один за другим хозяйские платья и бросая их на развороченную постель. Все, с таким трудом уложенные вещи — назавтра Гейл собиралась вернуться к родителям, — вновь высвободились на волю и теперь беспорядочной кучей валялись на постели.
Зараженная суетливостью служанки, Гейл сама налила в фарфоровый таз воды, и долго умывалась, пытаясь холодной водой привести себя в чувство. И уже с помощью Бетси, в рекордно короткий срок облачилась в новое платье, и причесалась. Выглядела она конечно не лучшим образом — красные глаза и припухшее с ночи лицо, но все же куда приличнее, чем до этого.
Выйдя из спальни, она поразилась, каким вдруг оживленным стал дом. Слуги сновали туда-сюда, с кухни доносились окрики кухарки, из гостиной слышались приглушенные голоса ее тетки и той женщины… За полмесяца проведенные в гнетущей тишине позора, Гейл отвыкла от этих привычных, суетливых звуков.
Ее тетка слегла от такого позора, а Селина ходила с красными от слез глазами, и смотрела на Гейл, как на побитого котенка, которому осталось жить считанные дни. Даже слуги, стремились как можно скорее исполнить свои обязанности и с усилием делали вид, что ничего особенного не произошло. Но стоило ей удалиться, как ее осуждали. Косые взгляды, тихие перешептывания. Как-то она услышала, что ей надо было бы покончить жизнь самоубийством, и таким образом избавить всех от позора. Но не смотря на случившееся, умирать ей не хотелось.
Ее теперь нигде не принимали, да и она сама не стремилась выезжать в свет. И хотя слухи о ее позоре ходили довольно туманные — Джон Реймонд так и не смог скрыть своего осуждения — они еще не совсем подтвердились. Но самым тяжелым было пожалуй не это, в нервную дрожь ее приводила мысль, что обо всем узнают родители. Отец отречется от нее, а мама… Мама просто не сможет такое пережить. И тем не менее, Гейл уже отослала им письмо, где писала о своем возращении.
Не успела она войти в гостиную, как тетя Алисия вышла ей на встречу и улыбнувшись подбадривающей улыбкой, удалилась. Слава Богу, тетка была еще на ее стороне, и не смотря ни на что, она ей сочувствовала. Чего не скажешь о вдовствующей графине — та оглядывала ее дерзким оценивающим взглядом, словно недоумевая, что в таком чучеле нашел ее сын.
— Так значит, вы и есть та самая, Гейл Элизабет Уолден, — секундная пауза, — которая пыталась соблазнить моего сына и обманом женить его на себе?!
От такого наглого тона, Гейл захлестнула волна негодования.
Ну почему, во всем обвиняют ее одну?! В том скандале они участвовали оба!
Однако она сумела сдержаться и ответила спокойно, с достоинством, которым уже не обладала:
— Вы не совсем правы миледи. Да, именно я — Гейл Элизабет Уолден, но я не соблазняла вашего сына, и у меня и в мыслях не было того, чтобы выйти за него замуж. И если вы пришли сюда, чтобы оскорблять меня…
— Браво! — вдовствующая графиня весело усмехнулась. Это сразу же преобразило ее надменное лицо и она стала копией своего сына — такой же упрямый подборок, та же улыбка, те же глаза. Видя недоумение своей собеседницы, она непринужденно присела и предложила присесть и ей. — Поверьте, я вовсе не собиралась оскорблять вас, простите мне мой тон! Я лишь хотела посмотреть, что у вас за характер. Видите ли, в одном я убежденна точно — мой сын никогда не будет счастлив с бесхарактерной женщиной. Так что я всего лишь хотела понять — достойны ли вы того, чтобы помочь вам…